Пламя Победы Туров Тимур

Шофер, сидевший за рулем, вообще не слышал выстрелов и забеспокоился только тогда, когда увидел сбежавшихся людей.

– С вами все в порядке, шеф? – крикнул один из охранников, крепко державших неудачливого убийцу.

– Да, как видите, – отозвался Теодоракес, приходя в себя. – «Драконий панцирь» – хорошая вещь.

Теодоракес помнил убийство заместителя префекта в две тысячи первом году и с самого вступления в должность редко расставался с усиленным чарами бронежилетом.

Охрана между тем надела на оказавшегося человеком киллера наручники.

– Кто тебя послал? – один из охранников тряхнул преступника за плечо.

Пойманный хмуро молчал.

– Пушка солидная, – произнес другой телохранитель, разглядев брошенное убийцей оружие.

– Так, Неоптолем, вези этого к Георгию, – принялся командовать Теодоракес. – Дознайтесь: кто заказчик и что все это значит. Я пока останусь тут, вызову Дениса, пусть применит, если понадобится, «открытие памяти». Ментов в известность пока не ставить.

– Будет сделано, шеф! – отозвался первый охранник, заталкивая киллера в машину.

Теодоракес решил пока вернуться домой – ему надо было подумать.

Через час он получил сведения, которые удалось вытрясти из киллера. Знал тот, впрочем, немного, но «открытие памяти» сделало свое дело. Под описание заказчика убийства подошел джинна Александров.

Теодоракес не чувствовал ни удивления, ни злости. Он ожидал, что рано или поздно произойдет что-то подобное. Александров всегда казался ему недалеким жадным выскочкой. Сатра был даже рад, что появился законный повод от него избавиться.

Он набрал номер старшего мага клана.

– Денис? Возьми из архивов фотографию Александра Александрова, джинна. Там их несколько, выбери любую.

Фотография нужна была для энвольтации на смерть.

Кариму снился очень яркий и реалистичный сон.

Он старательно роет землю – долго, без лопаты, одними руками, с ног до головы перепачкавшись и ужасно устав. И в конце концов откапывает люк в подвал. Спускается по крутым истертым ступеням в плохо освещенное помещение и видит лежащую на полу книгу. Книга толстая, огромный фолиант, Кариму едва удается поднять ее – настолько она тяжелая. Сатин садится на пол, открывает книгу – в ней одни иллюстрации. Он изо всех сил пытается разглядеть мелкие детали, но в этот момент кто-то трясет его за плечо…

Карим открыл глаза.

Илья стоял над ним в трусах и футболке, всклокоченный, и действительно тряс за плечо.

– Ты чего стонешь, серый? Кошмары мучают?

Сатин сел на постели, стараясь проморгаться.

– Ух ты… Сон, надо же, – пробормотал он. – А казалось, что явь…

– Может, в руку? – хмыкнул Илья, протискиваясь к окну, чтобы отдернуть занавески.

Комнату залил солнечный свет.

– Мне снилось, что я рою нору и откапываю подвал. А там – книга. Тяжелая такая, как бетонная плита. А в ней мелкие картинки – но я не успел их разглядеть, ты меня разбудил…

– Вот зараза, – с досадой отозвался Илья, пробираясь обратно. – Может, узнали бы чего. А сон – как по классическому гештальту.

– Чего? В смысле, про гештальт я слышал, но не разбираюсь.

Илья присел на подоконник и увлеченно заговорил, помогая себе жестами:

– Гештальт – это образ, да? Ну вот есть психологические тесты. Сначала человека заставляют представить, что он идет по лугу, потом – что видит розовый куст, потом вулкан, потом – машину, еще там какая-то хрень… Ну и оценивают его адаптированность, сексуальность, да много там всякого, не помню. Когда-то интересовался, сейчас выветрилось уже. А в самом конце – как раз этот подвал с книгой. – Илья поскреб небритый подбородок.

– Да? – удивился Карим. – И что это значит?

– Да хрен его знает! Не помню.

– Ну вот, – фыркнул Карим. – А я думал, что мы сейчас найдем ответы на все вопросы. Чур, я первый умываться!

Он побежал в ванную, а Илья пошлепал на кухню.

Ванная была единственным недавно отремонтированным помещением в квартире. По этой причине она совершенно не вязалась с общей разрухой и вызывала у Карима странные чувства.

Здесь имелся зеленый, под малахит, кафель, зеленая же сантехника, зеленые шкафчики – под раковиной и на стене. Даже зеркало было каким-то зеленоватым. И сам Карим казался себе в нем жителем подводного мира или свежеобращенным зомби.

Что за странный вкус был у сотворившей это безобразие хозяйки – оставалось только догадываться.

Карим почистил зубы и взглянул на часы, подаренные маах`керу. За все эти дни он ни разу не позвонил Снежане – не было времени. Как только они вернутся от джинна, каким бы ни был результат разговора, надо звякнуть ей обязательно. И возможно даже – встретиться.

Карим взял с подзеркальной полочки флакон с пеной для бритья, выдавил на руку пышный конус и принялся намыливать лицо. Пену спихнул ему Скоробогатов, который сам пользовался обычным «Детским» мылом, утверждая, что на все остальное у него аллергия. «Жена дарила на последнее двадцать третье февраля, – поморщившись, заявил Илья. – Притащила зачем-то. А я зачем-то взял».

Всякое воспоминание о прежней семейной жизни вызывало у Ильи приступ жалости к самому себе. «Лучшие годы пропали!» – едва ли не заламывая руки, восклицал Скоробогатов. Карим в такие минуты начинал над ним смеяться: он не мог серьезно относиться к заявлениям человека, в двадцать три года сожалеющего о потерянных годах.

Сам Карим женат никогда не был, большую часть времени, сил и души отдавал работе. Бурные страсти в его жизни периодически случались, но любовью он бы это не назвал. Личная жизнь его больше походила на спорт, экстрим, типа прыжков на тарзанке. Бывало, что из-за него мучались, страдали, лили слезы, ловили каждое слово и считали его смыслом жизни. Он искренне не понимал, почему это происходит и чем он заслужил «такие чувства».

Станок был уже несколько туповат, и Сатин взял новый. Черт его знает, какое значение придают эти джинна внешнему виду, лучше перед важными переговорами перестраховаться, чтобы произвести приятное впечатление.

Побрившись, Карим вышел из ванной.

В квартире уже витал аромат пряностей, которыми Илья щедро сдобрил традиционный «легкий европейский завтрак».

– Пока ты там наводил макияж, я уже все съел, – буркнул он, устремляясь в ванную.

На сковородке, впрочем, оставалась добрая половина яичницы, потерявшей свой изначально желтый цвет из-за того, что была густо посыпана приправами, и Карим, не отходя от плиты, быстренько ее уничтожил. Правда, ему пришлось тут же запить проглоченное водой – адская смесь пряностей, сотворенная Ильей, оказалось чрезмерно острой даже для дейвона.

Вернулся хозяин.

– Сколько там натикало? – спросил он. – А то Антон вот-вот явится…

Карим взглянул на часы:

– Да уже сейчас.

Он кинулся в комнату одеваться, Илья, недовольно ворча, потащился следом.

Тут раздался звонок на телефон Скоробогатова: звонил Инаков.

– Да, Антон Николаевич! – прокричал в трубку Илья, прижимая ее головой и пытаясь одновременно влезть в брюки. – Да, выходим! Побегли, ждет он уже…

Адресовав последнюю фразу Кариму, Илья пулей понесся в прихожую. Через несколько секунд они были уже на лестничной площадке. Но стоило Илье начать спускаться по ступенькам, как в лицо ему полетела горсть белых огненных шариков. Он едва успел дернуться в сторону, но все равно один шар зацепил ухо, запахло горелой кожей.

– А-а! – заорал Илья от неожиданности.

Карим позади него рефлекторно присел, шарик проехался по его макушке, опалив волосы.

– Черт!

Не успев толком понять, что происходит, Карим сотворил щит. Следующие шары, пошедшие уже ниже, разбились об него. Илья тоже метнул что-то светящееся в мага, стоявшего возле окна на площадке между этажами.

Тот сумел увернуться. Заклинание Ильи врезалось в стекло, во все стороны змейками побежали трещины, но стекло устояло. В ответ противник сотворил нечто не очень понятное – в сторону друзей потянулись тонкие белые лучи, собранные в пучок, но при этом четко различимые.

Не успевший увернуться Илья инстинктивно закрылся руками. Лучи, словно иголочки, усеяли кисти рук и тут же исчезли, оставив множество точечных следов, будто от уколов. Скоробогатов громко выматерился.

Карим начаровал «пузырь пустоты», но враг легко блокировал это заклинание и бросился бежать. Друзья кинулись за ним. На выходе из подъезда кто-то, похоже, преградил неведомому магу дорогу. Что-то ярко вспыхнуло, послышался громкий хлопок, вскрик, потом удар, дверь подъезда сорвало с петель.

Карим увидел, как враг сцепился врукопашную с подбежавшим Инаковым. Сатин бросился было на помощь, но неизвестный, мощным рывком отшвырнув Антона, упавшего прямо на дверь, кинулся от подъезда в сторону дороги.

– Стой!

Карим метнул было ему вслед «кокон Артемиды», но тот вышел некачественным. Вместо сети из серебристых нитей получился сноп серебряных искр и тут же растаял в воздухе.

– Еж твою двадцать, – пропыхтел Инаков, поднявшись на ноги и поглаживая ушибленное плечо. – Это что же за такое?

– Главное – чье? – поморщился подоспевший Илья. Тыльные стороны его ладоней были усеяны капельками крови.

– Вечно тебе достается, – покачал головой Инаков. – Пошли, у меня аптечка в машине.

– Кто-нибудь его рассмотрел? – спросил Карим, вслед за Антоном и Ильей направляясь к стоящей поодаль желтой «Калине» хэтчбек.

– Да я вообще опомниться не успел, – заявил Илья, оглядываясь на Карима, и тут же воскликнул: – Мать-мать-мать! Да ты глянь, серый…

Он указал пальцем на грудь Карима. Тот опустил голову и чуть не вскрикнул: вся куртка спереди свисала длинными полосами, рубашка под ней тоже оказалась испорченной.

Но ран на теле не было.

– Ух ты ж ни черта себе! – проговорил Сатин, проводя руками по этим лохмотьям. – Я-то думал, это «огни Архангела Михаила».

– Нет, – покачал головой Инаков. – Это нечто иное…

– Оно вроде поверхностное, насколько могу судить, – произнес Илья, тоже рассматривая куртку Карима. – Ущерб от него небольшой, практической пользы никакой, на черта оно вообще нужно, не понимаю…

– Однако щит пробило, – пробормотал Карим.

– Это кто ж дверь-то снес? – раздался визгливый женский голос. Друзья как по команде обернулись. – Хулиганы! Варвары! И стоят, как ни в чем не бывало!

В зияющем проеме подъезда, уперев руки в бока, стояла грозного вида немолодая женщина в вязаном бордовом берете и такого же цвета расклешенном пальто.

– Это не мы, теть Нина! – принялся оправдываться Илья. – Мы сами пострадали!

Он поднял руки, которые за это время приняли весьма жутковатый, из-за сочившейся крови, вид. Увидев это, женщина сменила гнев на милость и принялась причитать.

Тем временем Инаков вынул из кармана брелок. Машина отозвалась на нажатие, щелкнул замок. Он открыл багажник, достал аптечку. Покопавшись, вынул пузырек с йодом и оторвал клочок ваты.

– Давай сюда руки, боец.

– Ну вот еще, я сам, – Скоробогатов забрал у начальника флакон и вату.

Открутив крышку, плеснул на вату йода и довольно ловко обработал все ранки на одной руке, потом так же на второй.

– Виртуоз! – восхитился Карим.

– Ван Клиберн, еж твою… – буркнул Инаков.

– Кто? – переспросил Скоробогатов, закручивая крышку.

– Был такой пианист известный. Что ж делать-то, переодеться ему надо, – Антон кивнул на Сатина. – Не в таком же виде переговоры с джинна вести…

Сбежались соседи: все спрашивали, что случилось, все возмущались тем, что двери больше нет, и никто не знал, что теперь делать.

– Да слесаря вызвать, что ж тут придумать еще, – вклинился Инаков. – Дверь-то вроде не пострадала, ее на место вернуть можно…

Деятельная тетя Нина тут же принялась командовать, распределяя: кто идет в диспетчерскую, а кто остается сторожить осиротевший вход.

– Старшая по подъезду, что ли? – тихо спросил Инаков у Ильи.

– Она, она. Пошли наверх, а то стоим, как…

Закинув аптечку обратно в багажник, Антон закрыл машину, и все трое направились в подъезд. Взглянув на пятнистые от йода руки Скоробогатова, Антон не удержался от усмешки:

– Леопардовый окрас.

– Смейтесь-смейтесь, Антон Николаевич, – вздохнул Илья. – То ли еще будет.

– Ох, только не накаркай… – предостерег Инаков.

Они вошли в квартиру.

– Снимай свои боевые доспехи, сейчас тебе другие подберем, – заявил Илья Кариму, открывая стоявший в прихожей шкаф.

Инаков тем временем ушел на кухню, набрал номер Амурова и стал извиняться, объясняя, что в силу некоторых обстоятельств они несколько задерживаются. Скоробогатов достал с верхней полки нераспечатанный целлофановый пакет с темно-коричневой водолазкой.

– Вот, например. Носишь такое? – он отлепил скотч, вытряхнул свитер из пакета.

– А что, нормальная водолазка. Вполне. – Карим принялся стаскивать с себя испорченную одежду.

– А я не ношу, – заявил Илья. – Мать подарила, а мне не нравится, когда на шею давит… Так, надо же из верхней одежды тебе что-нибудь. А что у нас есть?..

Он задумался и, нырнув в глубину шкафа, достал оттуда ветровку.

– Извини, могу только вот это предложить…

– Ничего, не замерзну, спасибо.

Карим живо напялил ветровку. Потом выгреб из карманов того, что еще недавно было курткой, все содержимое и разложил по обновке.

– Ну что, едем, орлы? – спросил подошедший Инаков. – Нас заждались уже…

Они спустились по лестнице. У крыльца все еще стояли соседи, давая советы прибывшему слесарю. Сатин отправился к мусорному баку и выбросил изодранную одежду.

Илья сел впереди, рядом с Инаковым, Карим – сзади.

Ехали быстро, за сто двадцать.

Не успели одолеть и двух километров, как машина пару раз чихнула и дернулась.

– Что за дела?.. – пробормотал Инаков.

На светофоре он резко затормозил, так что Илья чуть не ткнулся головой в лобовое стекло. Мотор заглох. Антон попытался снова завести машину, чтоб сразу сорваться на зеленый, но у него ничего не вышло.

– Шеф, а что это у вас мигает? – спросил Илья, кивнув на красную лампочку на панели.

Инаков посмотрел – и чуть не поперхнулся.

– Что, бензин? – спросил Карим, с трудом сдерживая нервный смех.

– Да у меня же был полный бак! – чуть не заорал Антон. – Что за чертовщина? Что за, мать вашу, такое, я спрашиваю? Как это понимать, еж твою в задницу?

Позади уже сигналили, поскольку загорелся зеленый.

– Включайте аварийку, – вздохнул Илья. – По-моему, нас развели, как детей.

– Бензин, конечно, слили, – понимающе проговорил Карим. – С собой что-нибудь есть?

– Есть канистра. Илюха, помоги…

Илья с Инаковым, который не переставал ругаться, вылезли из мигающей аварийкой «Калины». Их объезжали. Открыв багажник, Антон не поверил своим глазам.

– Не может быть… – пробормотал он, ныряя в багажник чуть не с головой.

Десятилитровой канистры с бензином не было.

– Не может быть, не может быть, – твердил Инаков, копаясь в багажнике.

Карим, заждавшись друзей, тоже вылез из машины.

– А вы ее точно брали? – спросил Илья.

– Она слева лежала. Когда аптечку доставали, я видел… – Антон сердито нахмурился.

– Ну что стоять, голосуем, – вздохнул Илья и первым поднял руку.

Поначалу никто не хотел останавливаться.

– Жалко, что нефтедобывающее заклинание еще не придумали, – хмуро сказал Илья.

– Видимо, придумали, – фыркнул слушавший мобильные новости Карим и вынул наушник из уха. – Вон, в Мексиканском заливе опробовали. Но малость не доработали, все взорвалось…

Прошло некоторое время, прежде чем им удалось остановить красную «пятерку» и купить пять литров бензина. Заправившись, поехали обратно. Отправляться к Амурову не было уже никакого смысла: безнадежно опоздали. Перед тем как тронуться в обратный путь, Инаков, прижавшись к тротуару, остановил машину и, в который раз уже позвонив джинна, в красках объяснил ситуацию.

– Хорошо еще, «оранжевые» отнеслись с пониманием, – вздохнул он, заводя мотор. – Договорились на завтра, на это же время. Поедем на метро, гори оно все ясным огнем…

– Вы так лучше не шутите, Антон Николаевич, – зашелся смехом Илья.

Инаков прикусил язык.

– Я вот только никак не пойму: когда они успели? – горячился он, разворачивая «Калину».

– Наверное, пока мы колупались с переодеванием, – виновато вздохнул Сатин.

– Но там же были люди! Во дворе было много людей.

– Вот именно. Людей много, все заняты, машина чужая – под шумок и… Долго ли магу? Отвел глаза – и все. Особенно если Часовщику, ему пару замков вскрыть – как два пальца об асфальт…

– Так вы все-таки думаете, что это дело рук «желтых»? – спросил Антон.

– Да бес их знает, – с досадой ответил Карим. – Но кто-то очень не хочет, чтоб мы встречались с Амуровым и чтоб мы вообще расследовали это дело. Сначала моя машина, теперь вот – ваша…

– Тот мужик в подъезде был уж точно не Часовщик – заявил Илья. – Хотя я его плохо разглядел. Запомнил, что в серой куртке, а больше…

– Парень, совсем молодой, – сказал Инаков. – И сильный, гад. Кто он есть, я не понял. Но на гр-хч-сг-от не похож, ты прав, Илья.

– Но он мог и не один быть. Скорее всего даже – не один, – заметил Карим.

– Это верно, – согласился Антон.

– А когда вернется Галкин? – спросил Илья.

– На днях. Был бы он здесь, я уверен, обошлось бы без эксцессов, – сказал Инаков.

Антон довез друзей до самого дома, но выходить из машины не стал.

– Я на заправку. Завтра тот еще денек: в половине десятого буду здесь. Потом едем к джинна, оттуда мы с тобой, Илья, сразу в аэропорт за Галкиным, а затем в «Тверскую-Марриотт». Комиссия же завтра, забыл? И Карима, думаю, есть смысл с собой взять. Так что готовьте боеприпасы…

Все невесело рассмеялись. Карим с Ильей вылезли из машины и, распрощавшись с Антоном, направились к подъезду. Желтая «Калина» развернулась, и через несколько секунд исчезла за поворотом.

Дверь уже поставили на прежнее место, у подъезда дежурила на лавочке тетя Нина. Она недовольно взглянула на них и отвернулась.

– Нас, что ли, подозревает? – спросил Карим, когда дверь за ними закрылась.

– Она всех подозревает. Должность у нее такая, – отозвался Илья. – Слушай, серый, а за каким дьяволом мы идем домой? У нас ведь жрать нечего. Давай завалимся куда-нибудь в кафешку, что ли? Готовить неохота.

Карим замялся – у него были несколько другие планы.

– Илюх, мы же ели недавно, я еще не голодный. Может, ты без меня сходишь? А мне надо…

Сатин лихорадочно заработал мозгами, пытаясь придумать что-нибудь такое важное и неотложное, но, как назло, ничего серьезного, кроме «почитать», в голову не лезло.

– А тебе надо позвонить, – кивнув, закончил за него Илья. – Все понял: ухожу, ухожу, ухожу…

Скоробогатов спустился по лестнице и пропал внизу. Карим, удивляясь сообразительности приятеля, вернулся в квартиру.

Отошли на второй план и джинна, и дневник, и сегодняшнее происшествие. Прошла неделя с тех пор, как он расстался со Снежаной. И хотя прямой договоренности о том, что он позвонит именно в эти выходные, между ними не было, оттягивать этот момент Карим не собирался.

Прежде чем взяться за телефон, он зашел на кухню и налил себе крепкого чаю. Потом ему в голову пришла еще одна блестящая мысль: он поставил кружку на стол, сбегал в комнату и принес коньячную лошадь. Открутив крышку, влил пару капель в чай, снова закрыл сосуд и только тогда принялся пить.

И никому ни за что не признался бы, что он, перспективный травматолог и маг Карим Сатин, волнуется.

Выпив чай с коньяком, он решительно достал мобильник и набрал номер Снежаны.

Длинные гудки доносились, как ему показалось, целую вечность. Наконец трубку взяли, и голос, от которого у Карима неожиданно для него самого ухнуло сердце, произнес:

– Здесь Снежана.

– Привет, – внезапно охрипнув, сказал Сатин. – Это Карим.

– О-о, доктор дейвона! – обрадовались на том конце «провода». – Не прошло и года…

– Как самочувствие? Как руки-ноги? – спросил Карим, проклиная себя за идиотизм. Он собирался сказать что-то совершенно другое, но все слова улетучились, как только он услышал Снежану.

– Нормально! – фыркнула девушка. – Ты звонишь, чтоб об этом спросить?

– Не только, – произнес Сатин, мысленно уговаривая сердце не биться так быстро.

«В конце концов, это смешно», – твердил он себе.

– Чем занимаешься? – бодро спросил он с как можно более нейтральной интонацией.

– Ты забыл прибавить «сегодня после обеда», – вкрадчиво напомнила Снежана.

Карим не выдержал и рассмеялся. Напряжение ушло.

– Так что ты делаешь сегодня после обеда? – спросил он уже нормальным голосом.

– Пока ничего, – ответила явно довольная маах`керу.

– Как насчет погулять по Москве?

– Можно. А где гулять будем? Только чур не у нас, надоело!

– «У вас» – это ВДНХ? Хорошо, давай где-нибудь в центре встретимся.

– Давай на «Белорусской».

– Давай, а где там? Не очень хорошо тот район знаю.

– Вокзал знаешь, и ладно. Там созвонимся.

– В два?

– Ой, не успею. Лучше в три.

– Договорились. В три на «Белорусской». Как подъеду – позвоню.

В приподнятом настроении Карим направился в ванную, напевая басом: «Возьми мой адрес, пиши мне чаще, смешная девочка с ВДНХ»[7].

Стоя под душем, Карим то принимался думать об источниках, то предавался грезам о Снежане, то снова возвращался мысленно к запутанной истории с Часовщиком и неизвестным магом. Он совершенно потерял счет времени, когда в дверь ванной забарабанили. Сатин резко закрыл воду.

– Да? – крикнул он.

– Ты там не утонул, серый? А то я уж целый час как дома, и ничего, кроме звука льющейся воды…

– Да выхожу уже, выхожу, – откликнулся Карим, принимаясь быстро вытираться.

– Да нет, на здоровье! Я просто хотел поинтересоваться: может, мне свалить?

Сатин обвязался полотенцем и открыл дверь.

– В смысле? – спросил он, направляясь в комнату.

Илья за его спиной сделал нарочито задумчивую гримасу.

– Ну-у-у, – протянул он. – Может, у тебя какие планы на сегодня?

– А! Нет. Да! Гулять ухожу.

– Гулять так гулять, – кивнул Скоробогатов. – Но если что – скажи, не стесняйся. Я же могу и у родителей переночевать, они счастливы будут.

– Спасибо, я учту, – смутившись, пробормотал Сатин.

– Там, кстати, заметно потеплело.

– Понял, – кивнул Карим, одеваясь. – Возвращаю ветровку.