Невинные сердца Рэдклифф Анна

ПРОЛОГ

Бостон.

 Январь 1865 года

Марта Бичер подмяла голову и бросила удивленный взгляд на своего мужа, который влетел в гостиную, размахивая каким-то листком бумаги и выкрикивая ее имя.

Боже мой, Мартин! Да что случилось? – Марта вязала кружево, но теперь отложила его в сторону и с тревогой посмотрела на мужа.

Это письмо от Таддеуса! – воскликнул он. – Он поговорил с проводником, который ведет следующую группу в северные земли, и пишет, что мы можем поехать с ними. Он все устроит, как только мы дадим ему знать, что согласны!

При виде этой неподдельной радости Марта не смогла сдержать улыбки. В последнее время в карих глазах мужа таилась печаль, и. хотя Мартин пытался ее скрыть, она знала, что он несчастлив. Грубоватые черты лица Мартина преобразились от охватившего его энтузиазма, и он словно резко помолодел против своих сорока лет. Марте хотелось разделить с ним эту радость, но ее сковал страх при мысли о том, что ей придется покинуть дом и отправиться непонятно куда. В этом случае им придется провести несколько месяцев в дороге в компании с незнакомыми людьми, пока они будут продвигаться вглубь неосвоенных земель, где пока еще никто не жил. Год назад, когда Мартин получил весточку от своего друга детства Таддеуса Шредера, этот переезд казался чем-то абсолютно невозможным. В том письме Таддеус расписывал прелести жизни на Диком Западе, особенно на землях Территории Монтана 1.

Чистый воздух, голубое небо, никаких толп горожан и фабричного дыма. Уже сама по себе заманчивая перспектива, однако, Таддеус написал еще и следующее:

"Война, расколовшая нашу страну на два противоборствующих лагеря, обошла эти далекие северные земли стороной. Здесь любой может получить землю, если готов возделывать ее в поте лица. С каждым днем работы в газете становится все больше и больше, столь же быстро разрастается и наш прекрасный город. Мартин, мне нужен партнер, чтобы помогать управлять газетой, и я хочу, чтобы им стал ты".

Поначалу идея переехать на запад показалась совершенно сумасбродной. Ну да, Марта знала, что Мартину было не по душе заниматься преподаванием, и его раздражали перемены, которые принесла Гражданская война и развитие промышленности. Города Севера наводнили переселенцы с разграбленного и опустошенного сельского Юга. Они искали работу на фабриках и заводах, которые росли, как грибы, безжалостно заполоняя городское пространство и загрязняя воздух. Городское население стремительно увеличивалось, а вслед за ним росла преступность, учащались вспышки болезней. В такой обстановке походы по магазинам или встречи с друзьями, которые прежде доставляли массу удовольствия, становились скорее поводом для тревоги. Кажется, теперь не проходило и дня без какого-нибудь ужасного события, потрясавшего весь город и лишавшего Марту спокойствия.

Предложение Таддеуса стать партнером в газете и шанс начать новую жизнь зарядили ее мужа невероятной энергией. Но что они знали о жизни переселенцев на Диком Западе? Это они-то, кто западнее Олбани 2 нигде и не был. После того первого письма они первым делом пошли в публичную библиотеку и изучили карту новых американских земель.

Марте пришлось подавить приступ страха, охвативший ее при виде лишь нескольких выведенных чернилами названий на огромной пустой карте, где, судя по всему, не было практически никакой цивилизации. – Послушай, Мартин, не похоже, чтобы эта местность была уж очень… заселенной, – заикнулась Марта. – Тамошние города небольшие и находятся на большом расстоянии друг от друга, дорогая, – принялся объяснять ей муж. – Они возникали из поселков вокруг рудников во времена золотой лихорадки. Но сейчас эти городки растут прямо на глазах. – Это такая даль…

– Трудной будет лишь первая часть пути. – Не замечая сомнений супруги, Мартин провел пальцем по Орегонской тропе, где на протяжении многих и многих миль были отмечены разве что армейские форты. – Таддеус говорит, что еще месяца четыре – и уже будут хорошие дороги до самой Небраски. Разумеется, нам придется оставить большую часть мебели здесь. Но ты только вдумайся в это! Там совершенно новый край, и он только-только начинает зарождаться. По закону о гомстедах ты получаешь землю, если просто живешь на ней, и вот-вот на наших глазах возникнет целый новый мир. Мы можем стать частью чего-то грандиозного, а газета позволит нам быть в самом центре всего происходящего!

В тот первый раз, когда Мартин расхваливал ей светлое будущее. Марта поняла, что он уже настроился на переезд. С тех пор она пыталась заразиться его энтузиазмом и постепенно свыкалась с мыслью, что однажды им придется уехать с насиженного места. Теперь, глядя на сиявшее от восторга лицо мужа, она осознала, что это время пришло. – Если нам скоро придется уехать, нужно решить, что делать с Кейт, – сказала Марта, пытаясь не выдать голосом своих опасений. – Ей восемнадцать, самый возраст, когда девушка выходит замуж. Разве можно просить ее променять все, что может дать ей Бостон, на какое-то другое место, о, котором мы ничегошеньки не знаем?

Она знала, что Мартину будет невыносимо расстаться с дочерью, особенно с учетом того, что в следующий раз они могли увидеться лишь спустя годы, и она видела, как: колеблется муж. – Я поеду с тобой куда угодно, хоть на край света, Мартин, лишь бы тебе было там хорошо. Если будешь счастлив ты, то буду счастлива и я.

Но как быть с нашей Кейт? Разве мы не должны обеспечить ей лучшее будущее? Кто знает, какие в том необжитом краю мужчины. Она слишком воспитанная девочка, тонкая натура, чтобы стать женой какого-нибудь лавочника или того хуже… фермера! Мартин, присевший рядом на диванчик, взял жену за руку.

– Марта, не знаю почему, но я уверен, что переезд туда – это то, что нам нужно, – сказал он, но тут его взгляд омрачила тревога. – Но, возможно, ты права насчет Кейт. Молодая девушка вроде нее, и вдруг бросить все это – танцы, вечеринки, красивые удобные вещи… Наверное, для нее станет слишком тяжелым испытанием.

Марте было больно слышать сомнения в голосе мужа. Она взяла его большую руку в свою ладошку и решительно объявила: Кейт может остаться здесь, и, пока она не выйдет замуж, за ней будет присматривать моя сестра Эллен. Так или иначе, она все равно скоро ушла бы от нас к мужу. Просто мы расстанемся с ней раньше, чем могли бы, вот и все.

Ободряющие слова жены, похоже, вернули Мартину душевное равновесие, и он снова улыбнулся.

– Знаешь, в конце концов, нам стоит спросить у нее самой, – сказал он.

Кейт Бичер оторвалась от книги при виде вошедших в ее комнату родителей. Она сидела у камина, и мерцающее пламя озаряло ее четко очерченные черты лица и волосы, ниспадавшие до плеч. Она нежно улыбнулась отцу с матерью, в ее черных глазах застыл вопрос.

– У вас двоих такой вид, словно у вас есть новости, – сказала Кейт глубоким полнозвучным голосом.

– Кейт, родная моя, – начала Марта, – мы с твоим отцом уже давно обсуждали этот переезд на запад, и мы решили, что должны, наконец, туда поехать. – Она бросила взгляд на Мартина и взяла его за руку. – Мы не знаем, что ожидает нас там, но как бы то ни было, это будет совсем другая жизнь, нежели здесь. Мы настроились на отъезд, но ты, ты у нас молодая девушка, и ты знаешь лишь эту жизнь в Бостоне. Здесь много возможностей и приятных вещей, которых в Монтане ты, скорее всего, будешь лишена навсегда. Театр, опера, твои друзья… – Марта умолкла и пристально посмотрела на дочь, которая, казалось, с трудом сдерживалась, чтобы не перебить мать.

– Эх вы! – воскликнула Кейт с искрящимися от смеха глазами. – Вы что, действительно думаете, что я отпущу вас, а сама останусь здесь без этого грандиозного приключения?! Меня здесь ничто сильно не держит, и у меня нет никого дороже вас. Я хочу туда поехать! У меня всегда было такое чувство, что в Бостоне я не совсем на своем месте. Быть может, я отыщу свое место как раз в Монтане.

Мартин понял, что стоит, разинув рот. Не на своем месте? Какая чушь! Да ни одна девушка в городе не могла; соперничать с его дочерью в успехе, которым она пользовалась в обществе, в воспитании и прекрасных манерах. У нее было полно друзей, а от претендентов на руку и сердце отбоя не было. Темноглазая брюнетка, Кейт блистала не только красотой. Благодаря искрометному остроумию и живому уму ее моментально принимали в любой компании.

Марта пришла в полный ужас, услышав в голосе дочери то самое возбуждение и предвкушение, которой одолевало Мартина. Слишком сильна в ней эта тяга к приключениям, передавшаяся от отца, подумала она. Марта казнила себя за то, что позволяла дочери проводить столько времени с Мартином в детстве, когда Кейт бегала за ним буквально повсюду. Теперь стало ясно, что она не вбила в голову дочери мысль о том, что самое главное – это готовиться к жизни в качестве примерной жены и матери.

Она ведь предупреждала Мартина, что библиотека колледжа не самое подходящее место для того, чтобы девочка проводила там столько времени. Хотя Марта и признавала, что молодой леди следует уметь читать и писать, все же ее беспокоило, что Кейт часами напролет читает в одиночестве свои книжки. Когда Мартин, поддавшись настойчивым уговорам дочери, стал учить ее фотографии. Марта не выдержала и решительно воспротивилась этому. Какая-то темная комната, в которой стоит резкий неприятный запах химикалий, – это точно не место для девушки, даже если у Кейт "прирожденный талант" к фотографии, как с гордостью заявлял Мартин. Если Кейт нужно как-то занять свое время, пусть учится вязать кружево.

– Вряд ли в приграничном углу, где нет никакой цивилизации, будут те же перспективы, которые открываются перед тобой здесь, – заметила Марта. Она посмотрела на мужа, ища поддержки, но не встретила ее. Тогда она сказала напрямую: – В Бостоне так много перспективных молодых людей. Ты должна подумать об этом, Кейт. Кейт заговорила, тщательно подбирая слова, понимая, что мать будет настаивать на том, чтобы она осталась.

– Мама, где бы я ни жила, я выйду замуж лишь по велению сердца. Я не верю, что любовь зависит от географии. Ты же знаешь, что здесь нет никого, к кому бы я испытывала сильную привязанность.

Именно это и волновало Марту больше всего. Не один и не два подходящих джентльмена приходили к ним в гости на протяжении последнего года. Кейт с неизменной вежливостью принимала каждого из них – и точно так же вежливо давала от ворот поворот. Марта готовилась протестовать дальше, но муж не дал ей этого сделать. По правде говоря, Мартину была невыносима мысль о том, чтобы уехать и начать новую жизнь на новом месте без обожаемой дочки.

– Ты уверена, Кейт? – спросил он. – Путь туда будет долгим и тяжелым.

– Абсолютно, папа – ответила Кейт, уже дрожа от предвкушения, замаячившего на горизонте, приключения. – Можешь не сомневаться, я хочу поехать с вами!

– Что ж, тогда решено, – с видимым облегчением подвел итог Мартин.

На лице Марты читалась неуверенность, но она ничего не сказала, когда муж взял ее за руку и повел к двери. Кейт посмотрела им вслед, борясь с охватившим ее желанием закружиться в танце.

– Дикий, Дикий Запад… – прошептала девушка и подбежала к окну, выходившему на их хорошо ухоженный маленький палисадник, за которым виднелась булыжная мостовая. Само слово "Запад" рождало в ее душе освежающее ощущение свободы, которое она уже отчаялась обрести в Бостоне. Казалось, что здесь ее жизнь заранее расписана еще до того, как она даже начала представлять себе какие-нибудь возможности. После той первой весточки от папиного друга она тоже отправилась в библиотеку. И, сидя в одиночестве за: длинным деревянным столом, размышляла, склонившись над теми же картами, которые, скорее всего, изучали ее родители. Кейт произносила вслух названия дальних земель, воображая себя посреди бескрайних просторов и дикой природы, столь разительно отличавшихся от узких бостонских улиц и теснящихся домов, которые, казалось, сковывали все ее существо, как и планы матери насчет ее будущего.

Кейт по памяти вывела пальцем на стекле неровные очертания Территории Монтана, гадая о том, как она изменится по итогам этого путешествия. Какие бы опасности и разочарования ни ждали ее впереди, будущее заиграло нее многообещающими красками, чего еще никогда не случалось. У нее могла появиться возможность самой выбирать себе судьбу, и, хотя Кейт не до конца понимала, какую жизнь она себе хочет, она была уверена, что совсем не ту, о которой мечтали ее подруги. Размеренная и удобная жизнь, которую хотела для нее мать и которую с такой радостью начинали ее подруги, выходя замуж за мужчин, обеспечивавших их материально и решавших за них все и вся, наводила на нее тоску, стоило Кейт лишь задуматься о ней. Но объяснить, почему так было, она себе не могла. И сейчас она впервые подумала, что, возможно, наконец, поймет причину.

– Новая Надежда, – сказала она вслух и улыбнулась, на сердце у нее стало очень легко. Так назывался город, который ждал их в конце долгого пути. – О да, я хочу туда поехать.

Глава Первая

Новая Надежда, Территория Монтана

Май 1865 года

Мартин Бичер остановил повозку на небольшой вершине в восточных предгорьях Скалистых гор и энергично подался вперед, с нетерпением разглядывая то место, которому предстояло стать для них новым домом. В долине, высеченной между скал не иначе как рукой самого господа, раскинулся городок. После семисот миль сплошных равнин и прерий, на преодоление которых у них ушло несколько недель, величественный Континентальный водораздел, где порой на многие сотни миль тянулись непреодолимые горы с одним-единственным перевалом, показался Мартину неприступным препятствием, одолеть которое могла лишь некая сверхъестественная сила. И все же там внизу, словно золотой самородок, застрявший в трещине многовекового камня, расположился безмятежный заповедный уголок с лугами, на которых кое-где еще лежал снег, с извилистой и быстрой рекой, берущей начало в горных ледниках, и с рощами, которые только начинали зеленеть под весенним солнцем.

– Вот мы и приехали, Марта, – объявил Мартин и взял жену за руку. – Разве здесь не прекрасно?!

Марта заерзала на твердой скамейке рядом с мужем. Она вся закоченела после недавно закончившейся холодной весенней ночи и до самого носа закуталась в толстое шерстяное одеяло. Она не могла отделаться от мысли о том, что в Бостоне уже, должно быть, зацвели тюльпаны, тогда как в простершейся внизу долине еще даже не закончилась зима.

Кейт, сидевшая в глубине повозки, подвинулась ближе и просунулась между родителями, положив руки в перчатках им на плечи. Несмотря на холод, голова у нее была непокрыта, и ее блестящие волосы отливали темным цветом под яркими лучами утреннего солнца. Она прикрыла рукой глаза от света и стала с жадностью рассматривать местность. По обе стороны от изрытой колеями грязной дороги – это наверняка была Главная улица – стояло, наверное, с дюжину домов по большей части из строевого леса, но было несколько кирпичных, к которым добавлялись какие-то постройки из досок. Довольно много бревенчатых домиков было разбросано по окраине городка и дальше, на нижних склонах гор, где, скорее всего, селились первые местные переселенцы, получившие земельные участки. Таддеус написал, что поселение быстро разрасталось, и это чувствовалось по большому количеству строящихся домов и прочих построек, а также по уже закипевшей утренней суете, заметной даже на расстоянии. Улицы городка были запружены повозками с лесоматериалами и бочонками с продуктами, и в городок то и дело въезжали и выезжали из него мужчины на лошадях, поднимавшие клубы пыли.

– Это и есть Новая Надежда? – уточнила Кейт, в ее голосе звенел тот же восторг, что у отца. – Мы на месте?

Ей с трудом верилось, что они, наконец, добрались до конечного пункта их путешествия. Когда решение покинуть Бостон было принято окончательно и бесповоротно, все остальное произошло очень стремительно. Отец Кейт уволился из колледжа и продал их дом за хорошую цену. Марта раздала многое из их гардероба в благотворительные общества, помогавшие тем, кто не успел угнаться за прогрессом или пострадал от него. Кейт помогла матери купить простую, подходящую для дороги одежду для всех членов семьи, хотя Марта и настояла на том, что они должны взять с собой "одежду поприличнее", предназначенную для приемов и похорон, двух мероприятий, которые воспитанные леди должны посещать даже в "пограничном городке". Однако, прислушавшись к совету Таддеуса, они все же оставили почти всю мебель в Бостоне.

Они покинули свой дом еще до того, как на улицах растаяли остатки посеревшего снега, намереваясь двигаться на запад вслед за теплыми ветрами. Кейт подумала, отправились бы они в дорогу с такой охотой, имей они хотя бы малейшее представление о поджидавших их трудностях.

Первый отрезок их путешествия они преодолели относительно комфортно: до города Индепенденс в штате Миссури они добрались по железной дороге. Дальше поезда "по расписанию" не ходили, поэтому отсюда пускались в дальнейший путь почти все экспедиции, направлявшиеся на запад. Годом ранее, в 1864-м. американский Конгресс, раздираемый противоречиями в нелегкую военную пору, принял второй закон о создании Тихоокеанской железной дороги и выделил средства для строительства трансконтинентальной железнодорожной магистрали. Вскоре после окончательного поражения Конфедерации, железнодорожная компания Union Pacific начала прокладывать рельсы в западном направлении, но до завершения строительства дороги было еще далеко. Поэтому в Миссури семейство Бичер присоединилось к обозу переселенцев, чтобы обеспечить безопасность и общение для Марты и Кейт. На протяжении следующих недель они не раз благодарили Таддеуса за опыт, которым он с ними поделился, и какие-то вещи, о которых он позаботился для них заранее. Ведь никто из них, даже Мартин, никогда не покидал лоно цивилизации, давно укрепившейся на востоке. Марш-бросок через Средний Запад семья Бичер совершила в крытой повозке размером десять на пять футов, в которой едва умещались они втроем, шесть крепких ящиков с оставшимися бостонскими пожитками, несколько коробок с книгами и платяной шкаф, с которым Марта наотрез отказалась расставаться.

Пока они с трудом продвигались по узким разбитым тропам, на которых их фургон мог запросто перевернуться, наступила весна, но для них она быстро закончилась, когда они добрались до северной тропы, которая шла через Великие равнины. Они уже успели пересечь равнинную местность и стали взбираться по восточным склонам Скалистых гор, после которых начиналась Территория Монтана, но снег на их пути еще растаял не до конца. Вышедшие из берегов реки и бурные ручьи превратили последние несколько недель их дороги в настоящее испытание, как для людей, так и для животных.

Переезд в Монтану потребовал больше времени, чем; они рассчитывали, и оказался куда тяжелее, чем представлялось Кейт и ее родителям. Оверлендская тропа была усеяна брошенным скарбом тех переселенцев, которые были готовы к этому походу хуже семьи Бичер. Наспех сооруженных могил тоже попадалось немало: они напоминали о том, что кто-то уже никогда не достигнет земли обетованной из-за несчастного случая или болезни.

Даже в самые трудные моменты Кейт не поддавалась пораженческим настроениям, которые временами она чувствовала у матери. Не единожды она осознавала, что лишь благодаря ее жизнерадостному предвкушению светлого будущего и неисчерпаемому оптимизму ее отца их семья не падала духом. Теперь, когда Бостон превратился в далекое воспоминание, Кейт смотрела на родившийся в долине крошечный город и чувствовала, что ее жизнь начнется по-настоящему именно здесь. – Неужели мы приехали? – снова спросила она.

– Да, мы, правда, добрались, моя хорошая, – весело ответил ей отец. – Вот мы, наконец, и здесь, город Новая Надежда, Территория Монтана.

– Какое счастье! Скорее бы познакомиться со Шредерами. Ты знаешь, где их дом, папа?

Мартин рассмеялся, радуясь этому пылу дочери. В конце концов, может, и не стоило волноваться за Кейт. Он показал рукой на ближайший к ним квадратный дом из досок, увенчанный шпилем.

– Вон там церковь. Таддеус писал, что это первое такие, которое они здесь построили. Рядом с ним, я так думаю, школа. Шредеры живут где-то рядом с центром, уверен, мы с легкостью отыщем их дом.

Крайне простое устройство городка и окружавшая его дикая природа вовсе не путали Кейт в отличие от Марты. Как и отец, она видела здесь возможность начать какую-то иную, более насыщенную жизнь, чем ту, представления о которой ей прививали с детства.

Кейт вспомнила, как прошел ее последний год в Бостоне. Для большинства девушек ее возраста это была самая волнующая пора. Но только не для нее. Да она ходила на балы, устраивавшиеся в честь первого выхода девушек в свет, на все приемы и рауты, как от нее требовалось. На этих светских мероприятиях ее по всем правилам представляли другим гостям, и она знакомилась с людьми своего круга. Да, этим можно было развлечься, но в глазах Кейт светская жизнь в то же время была какой-то легковесной, пустяшной. Разговоры, которые считались приличными между девушками и юношами, Кейт находила скучными, а ухаживания кандидатов в женихи – утомительными. Она надеялась, что на новом месте ее жизнь наполнится каким-то более глубоким смыслом. Кейт покрепче сжала отца за плечо и спросила: – А еще интересно, где редакция газеты.

– Пока не знаю, но туда я хочу попасть первым делом. Подумать только, это одна из немногих газет в Монтане, и вскоре она станет самой крупной, – с гордостью заявил Мартин, обнимая одновременно Кейт и Марту. – С ума сойти! Охватившее Мартина волнение было столь сильным и искренним, что Марта немного воспряла духом при виде его безграничной радости. Она обняла мужа в ответ и мягко сказала, правда, не чувствуя такую уверенность, какую постаралась показать: – Все будет замечательно, дорогой, я уверена. – Да, все так и будет, – горячо прошептала Кейт.

Не прошло и часа, как они уже были в доме Шредеров. Все местные жители знали их, да и все здесь друг друга знали, поэтому узнать дорогу можно было у первого встречного. Теплый прием изумил Марту. Ханна Шредер, жена Таддеуса, встретила их так, словно они были долгожданными близкими родственниками.

– Джон! Джон Эмори! Отнеси эти сумки наверх, а я пока покормлю чем-нибудь этих ребят, – весело прокричала Ханна, ведя семейство Бичер в гостиную.

Круглолицая, со сверкающими темно-карими глазами Ханна была на голову ниже Марты и почти вдвое дороднее. Она была ни капли не похожа на изнеженных бостонских матрон, которых Марта называла своими подругами, и кипевшая в ней энергия ошеломляла.

Как настоящая сдержанная уроженка восточных краев. Марта запротестовала:

– О нет, что вы, что вы. Мы зашли к вам, только чтобы дать знать о своем прибытии. – Нуждаясь в поддержке, она посмотрела на мужа и дочь. – Уверена. Мартин сможет организовать нам подходящее проживание в… э-э-э гостинице.

– Вряд ли у него это выйдет, – убежденно сказала Ханна, убирая книги и газеты с потертого дивана в гостиной. До конца недели, а может, и дольше гостиница наверняка будет забита ковбоями, и там вы места не найдете. Будете жить у нас, пока не устроитесь. У нас полно места, да и накормить еще пару-тройку человек, не велика забота.

По лицу матери Кейт поняла, что ее сейчас удар хватит, и поспешила взять ее за руку.

– Мама, мне кажется, мы должны воспользоваться гостеприимством миссис Шредер, – тихо прошептала Кейт. – Мы уже целую вечность не спали в нормальной постели, все в повозке да в повозке. К тому же у отца будет возможность обо всем переговорить с мистером Шредером.

– Ты права, дорогая. Мне кажется, что у Таддеуса есть мысли насчет того, где бы мы могли поселиться, – добавил Мартин.

– Да, это точно, – кивнула Ханна. – А теперь я согрею вам воду. Уверена, вы уже давненько мечтаете как следует помыться.

– Почему бы тебе не отдохнуть, мама, пока я помогу миссис Шредер на кухне? – предложила Кейт.

Этот тяжелый переезд истощил всех их, но хуже всего пришлось Марте. Она заметно похудела и казалась, как никогда, хрупкой. Лишения, которые выпали им в последние недели пути, когда из еды у них оставалась разве что солонина и сухари из пресного теста, похоже, лишили мать Кейт последних остатков сил. Но Кейт не приходило в голову, что эта долгая изнурительная дорога изменила и ее саму, укрепив ее тело и дух. Ей пришлось управлять лошадьми, пока отец толкал сзади фургон, застрявший в раскисшей дорожной колее, и видеть смерть без всяких прикрас. Порой ее охватывало чувство вины за то, что ей так нравились трудности, с которыми ее матери было явно непросто справляться. Кейт погладила мать по руке.

– Может, вместе с миссис Шредер я приготовлю чай, который мы сберегли и привезли с собой, пока греется вода для ванны.

– Да, конечно, – вежливо ответила Марта. – Она буквально упала на диван, словно ноги ее уже не держали.

– Ну, вот и ладненько. Пойдем со мной, дочка. – Авторитетно заявила Ханна и поспешила на кухню. Кейт пошла за ней, испытывая огромное желание расспросить Ханну Шредер о городе, ну и заодно отмокнуть в горячей ванне впервые за многие месяцы.

Марта повернулась к мужу. Ей было не по себе в доме, где она не была хозяйкой, и ее мучила мысль о том, что они навязались Шредерам в качестве непрошенных гостей. – Мартин? – Думаю, все решено, – добродушно пожал плечами ее муж.

Глава Вторая

В итоге у Шредеров семья Бичер задержалась больше, чем на неделю, когда, наконец, Мартину, с помощью Таддеуса, удалось найти дом на южной окраине городка. Жилище было довольно скромным, но все же это был крепкий двухэтажный деревянный дом с широким передним крыльцом, к тому же, от грязной улицы его отгораживал деревянный забор высотой по пояс со створчатой калиткой. Позади дома располагался широкий двор с маленьким огородом. Кейт раньше не разводила ничего, кроме декоративных домашних цветов, которые стояли в горшках на подоконниках в их бостонском доме, но была уверена, что у нее получится выращивать овощи, только пусть научат!

Внутри дома было светло и просторно, в нем было много окон, блестящие деревянные полы, арка между гостиной и столовой. Особенно порадовала Кейт подсобная комнатка рядом с ее спальней на втором этаже, которую она могла приспособить для работы с фотографиями. От их дома можно было быстро дойти пешком до редакции газеты, а поблизости жили соседи, с которыми Кейт и Марта могли общаться. Кейт знала, отец опасался, что они будут чувствовать себя одиноко, но, как оказалось, эти опасения оказались беспочвенны.

Пока они жили у Шредеров, Кейт и ее мать осаждали гости. Приезжих, да еще с северо-востока, было мало, и всем непременно хотелось с ними познакомиться. Кейт наслаждалась обществом новых знакомых и старалась узнать как можно больше о месте, где им теперь предстояло жить. Ей пришлась по душе открытая и радушная манера общения местных жителей и их искреннее желание и готовность отвечать на ее бесконечные расспросы. Вскоре Кейт завалили приглашениями на чай и в "кружок рукоделия", собиравшийся по субботам после обеда.

Но Марте это близкое общение немного действовало на нервы. – Боже мой, по-моему, они такие эмоциональные, нет? – вырвалось у нее после одного особенно суматошного утра в компании с гостями в гостиной Шредеров.

– О, я думаю, они просто замечательные! воскликнула Кейт. – Я чувствую такой теплый прием!

– Да, они дружелюбны, – признала Марта, убирая остатки печений, которые они подавали к чаю. – И они так благодарны за любые новости. Не представляю, как это месяцами ждать каких-нибудь вестей с Востока. – Она вздохнула и добавила: – Но наверняка скоро узнаю, каково это.

– Поэтому так важно то, чем занимается отец, сказала Кейт с воодушевлением. – Именно газета будет связывать людей, причем живущих не только в нашем городе, но и во всей Монтане, с остальной частью страны. – Знаю-знаю, ты права, и я действительно горжусь им – сказала Марта с улыбкой. – Просто это… место… к нему нужно привыкнуть.

– Много времени для этого не потребуется, вот увидишь, – приободрила ее Кейт, целуя мать в щеку. – Я горжусь тобой, ведь у тебя всегда хватает смелости помогать ему.

– Ох, – Марта коротко рассмеялась, протестуя, – уж не знаю, какая от меня будет помощь, но я бы никогда не стала мешать ему делать то, к чему у него лежит душа.

– Вот как раз поэтому ты оказываешь ему неоценимую поддержку, – сказала Кейт и взяла свою шаль и сумочку. – Я попросила Джона устроить мне еще одну прогулку по городу. Мы здесь уже несколько дней, а я едва знаю, где тут что. Хочешь пойти с нами?

– Не сегодня, милая. Мне хватит новых впечатлений для одного утра, спасибо. – Марта устало присела на диван, вздохнув с облечением. Кейт рассмеялась и еще раз чмокнула мать в щеку.

– Ну хорошо, я скоро вернусь, – энергично сказала она. – Я обещала миссис Шредер помочь ей с ужином.

Джону Эмори Шредеру, высокому, сильному, крепкому парню, было семнадцать лет, и он был по уши рад прогуливаться по Главной улице в компании с мисс Кейт Бичер. Он еще никогда не видел столь очаровательной особы, особенно сейчас, когда она была в этом светло-голубом платье, подчеркивающем ее фигуру так, как никакая другая одежда, которую носили местные девчонки. Джон, конечно, ни на секунду не обольщался, что Кейт обратит внимание на парня вроде него, но тот факт, что он просто сопровождал ее во время прогулок, заметно повышал его статус в глазах всех Друзей.

– Вот здесь у нас главная улица, мисс Кейт. Вон там, прямо рядом с конюшнями, магазин, там продают всякое-разное, а напротив него – само собой, банк. Там подальше школа, а…

– Погоди, Джон! Пожалуйста, рассказывай мне только о том, где мы идем, иначе я ничего не запомню, – взмолилась со смехом Кейт, сдвигая на затылок соломенную шляпку без полей и подставляя лицо солнцу. Ее мать наверняка не одобрила бы загар, но Кейт это не заботило. Ей не нравилось прятаться. Уже почти наступил июнь, хотя воздух еще был свежим и прохладным, таким непохожим на удушливую теплую погоду, стоявшую в Бостоне в начале лета.

– Хорошо, конечно, – пообещал Джон, покраснев до корней своих рыжевато-русых волос.

Когда они миновали пять кварталов и добрались до конца главной улицы города, Кейт уже знала, где местные женщины покупают галантерейные товары и ткани для шитья, где учатся детишки и куда по пятницам вечером ходят пропустить стаканчик и спустить заработанные деньги мужчины с окрестных ранчо. Они развернулись обратно, и Кейт вдруг подумала, до чего же разумно был спланирован этот городок. Здесь были учтены все потребности жителей, причем все было сделано просто, четко, без излишеств. Улица была чистой, тротуар – крепким, а все люди, попадавшиеся им навстречу, излучали доброту и дружелюбие.

– Давай передохнем немного, – предложила Кейт и провела рукой по скамейке перед галантерейным магазином. Сегодня такой чудесный лень, мне еще не хочется возвращаться в дом.

– Ну… а… ладно, – ответил Джон, внезапно растерявший все слова. Он уселся рядом с Кейт на скамейку и вытянул ноги. Бедный парень несколько раз смущенно сглотнул, но, поняв, что от него не требуется участие в беседе, расслабился! Девушка, похоже, не заметила, что ему стало неловко, и Джон этому мысленно порадовался.

Кейт настолько увлеклась, впитывая каждую деталь: своего нового места обитания, что обращала мало внимания на спутника. Здесь все было совсем по-другому, вплоть до утоптанной земли на улице, рядом с которой они сплели. В Новой Надежде не было мощеных дорог и экипажей; запряженных изящными лошадьми, к которым Кейт привыкла в Бостоне. Их сменили незатейливые повозки с дощатыми бортами и тяжелые лошади, привыкшие тянуть за собой нагруженный фургон с припасами или плотно сидевший в земле пень. Деревянные дома, хотя и строились на совесть, все же были далеки от бостонских каменных, в которых жили Кейт и ее друзья.

Да, в этом месте все было подчинено практичности и пользе, зато здесь Кейт чувствовала бурлящую энергию, которой не ощущалось в консервативной обстановке ее прежнего родного города. Непрекращающийся поток владельцев ранчо и фермеров-поселенцев шел через городок, кто-то нагружал повозки необходимыми припасами, а кто-то наоборот выгружал свои товары. Мужчины перекрикивались друг с другом, заводя лошадей в конюшню или выводя оттуда. Женщины парами спешили по тротуарам с ворохом свертков. Кент охватил волнующий трепет от осознания того, что она стала частью этого непривычного нового мира.

Она проследила взглядом за каким-то молодым ковбоем, который прошел мимо и направился к кузнице, стоявшей напротив. Кейт уже начинала узнавать эту целеустремленную походку и свободную осанку, которой, похоже, отличались все местные мужчины. Наблюдая, как высокий, худой и длинноногий ковбой, одетый в грубую джинсовую одежду, неторопливым шагом идет к загону с лошадьми, Кейт поразилась необычайно гонким чертам сильно загорелого лица незнакомца. Но когда он снял ковбойскую шляпу, чтобы рукавом утереть со лба пот, Кейт неожиданно увидела густые белокурые волосы, перевязанные сзади темной лентой.

– О господи! Это же женщина! – воскликнула она испуганным голосом.

– А? – очнулся Джон. Он почти уснул, пригревшись на солнышке. – Кто?

Пребывая в полном изумлении, Кейт ткнула в направлении незнакомой женщины пальцем, абсолютно забыв, что так делать невежливо. – Вон там.

– А-а-а, да это же Джесси, – пренебрежительно сказал он. – Сегодня утром ее кобыла потеряла подкову, так что она, видать, приехала ее подковать.

Кейт откровенно таращилась на женщину, которая что-то активно обсуждала с кузнецом, поставив одну ногу на нижнюю перекладину забора, огораживавшего загон. На ногах у нее были сапоги. Но еще больше, чем мужская одежда, Кейт поразила кобура на крепком бедре женщины.

– Она носит пистолет! – объявила Кейт. Она никак могла прийти в себя от удивления. Наверное, ей следовало быть вне себя от возмущения, но она была слишком поражена, и все, что ее мучило, было лишь любопытство.

– Ну да, думаю, ей лучше с пистолетом, ведь она ездит в город одна, а по дороге может всякое случиться, – скучающим тоном сказал Джон. – Поселенцы не выносят, когда через их земли едут те, кто держит путь на золотые прииски в Орегоне. Мой отец говорит, что золотодобытчики нарушают договоренности с индейцами. Вот люди и выходят из себя, маршал 3 повсюду не успеет, понимаешь, – авторитетно заявил парень, повторяя слова, услышанные от отца.

– Да, но… то есть я хочу сказать… кто она?

– Я же тебе сказал. Ее зовут Джесси Форбс. У нее ее ранчо в нескольких милях от города. Дела она ведет хорошо, как все говорят. Кажется, у нее нет никаких помех с продажей лошадей. Хотел бы я прикупить одну из ее лошадок, мечтательно протянул Джон, – но у меня никогда не будет столько денег.

– У нее свое ранчо? – переспросила Кейт с широко открытыми от удивления глазами. – Ты хочешь сказать, она им владеет? – Ну, наверное, раз ее отец давно помер, а она осталась одна-одинешенька.

Кейт не могла отвести глаз от женщины, чье лицо затеняла широкополая стетсоновская шляпа. Приглядевшись как следует, Кейт увидела, что тело незнакомки было вовсе не как у мужчины. Да, Джесси Форбс была худой и мускулистой, но плавный изгиб бедер и не жилистые руки выдавали в ней женщину. К тому же под поношенной джинсовой рубахой, промокшей на спине от пота, угадывалась округлость груди. Кейт еще никогда не доводилось видеть женщину, одетую в штаны. Даже нашумевшие блумеры, про которые она читала в бостонских газетах, не были столь скандальными, как эти штаны на Джесси Форбс.

Кейт продолжала пялиться, пока не поняла, что женщина идет прямо к ним, ведя под уздцы красивую гнедую кобылу. Девушка быстро отвела взгляд, хотя ей нестерпимо хотелось посмотреть на Джесси вблизи. Она решит, что я совсем невоспитанная, раз таращусь на нее, как какой-нибудь школьник!

Бренчанье шпор становилось все громче, а потом вдруг стихло, и на деревянный тротуар перед Кейт упала тень. Взгляд девушки уткнулся в пыльные изношенные сапоги. Их владелица привязала лошадь к ограде и одним махом преодолела две ступеньки на крыльце. – Здорово, Джесси, – приветливо поздоровался Джон.

– День добрый, Джон, – ответила женщина и вошла в галантерейный магазин.

Кейт не ожидала, что у Джесси Форбс окажется глубокий, но такой мелодичный голос. Она принялась разглядывать лошадь, которая спокойно стояла рядом с ними. Седло было потертым, но все еще красивым, с изящными тесненными буквами ДФ. Справа к седлу было приторочено ружье в чехле. Кейт повернулась к Джону, собираясь спросить, неужели столь необыкновенное явление, как женщина, владеющая собственностью, было в порядке вещей в приграничных районах, но прикусила язык, услышав, как шпоры зазвенели снова. -Слушай, Джон, можешь передать своему отцу, что у меня теперь есть тот жеребенок с высокогорья, так что, если, он захочет, пусть как-нибудь приезжает, посмотрит. – Джесси задержалась на пути из магазина, откуда она вышла с коробкой съестных припасов под мышкой. – О, простите, я не хотела вам помешать, – сказала она, заметив, что Кейт собиралась заговорить.

Кейт заглянула в голубые глаза, которые оказались чуть темнее цвета чистого неба в горах, и задержала взгляд до тех пор, пока не увидела в них удивление. Затем она посмотрела на выгоревшие на солнце волосы, видневшиеся под полями ковбойской шляпы, обвела взглядом рельефные скулы, сочные губы и твердый подбородок. Заметив, что женщина слегка покраснела, Кейт быстро отвела взгляд, чувствуя, что ее собственное лицо запылало. Как неприлично с моей стороны! Что на меня нашло!

– Да ты совсем не помешала, Джесси. – сказал Джон, еще больше утверждаясь в роли знающего проводника. – Это мисс Кейт Бичер, она совсем недавно приехала к нам из Бостона. Теперь наши с ней отцы будут делать газету вместе.

Джесси подняла загорелую худую руку с длинными пальцами и мелкими порезами от проволоки, которую она натягивала накануне, и быстро сняла шляпу. Она посмотрел на Кейт с какой-то огромной, как показалось девушке, высоты и мягко сказала:

– Рада с вами познакомиться, мисс Бичер. Меня зовут Джесси Форбс. Лучшего времени для приезда в Монтану и не придумать. По весне и летом здесь не передать как красиво. С этими словами женщина улыбнулась, одарив Кейт теплым взглядом. Кейт тоже улыбнулась и протянула Джесси руку.

– У меня нет сомнений в том, что это самый прекрасный край, где я побывала, мисс Форбс.

Джесси пожала руку Кейт крепко, но осторожно добавив: "Пожалуйста, зовите меня Джесси". На мгновение она задержала руку девушки в своей, а потом смущенно отступила назад.

– Что ж. Джон, передай своему отцу то, что я просила, а мне уже пора ехать. – Конечно, передам, Джесси. Увидимся на ярмарке. Слегка ослепленная, Кейт проследила взглядом за ровной спиной Джесси, пока та быстро спустилась по крыльцу к лошади и взялась за поводья. Безо всякого усилия владелица ранчо перебросила свою длинную ногу через седло, уселась на лошадь и чуть ли не застенчиво посмотрела на Кейт. – Удачи вам, мисс Бичер.

– Спасибо, Джесси, – ответила Кейт и поспешила добавить: – Меня зовут Кейт. Джесси легко улыбнулась и приподняла шляпу. – Что ж, доброго дня, мисс Кейт. Джон. Попрощавшись, она пришпорила лошадь и легким галопом поскакала за пределы города.

Джон, похоже, не обратил внимания на молчаливую задумчивость, в которую погрузилась Кейт, пока они медленно возвращались домой. Он продолжал показывать Кейт местные достопримечательности, но она рассеянно кивала, думая лишь о голубых глазах и мимолетной улыбке, теплее которой Кейт в жизни не видела. Страшно подумать, как на нее посмотрели бы в Бостоне. Но выбросить из головы это необычное знакомство Кейт не могла. Какие только открытия, ожидавшие ее на границе, она не воображала себе. Но она даже не мечтала о чем-то столь интригующем, как Джесси Форбс. Единственными женщинами, которые были сами по себе, вроде Джесси и которых доводилось встречать Кейт, были вдовы, да и те обычно жили с родственниками. Впрочем, тут она вспомнила двух своих учительниц, незамужних женщин, которые жили вместе в отдельном доме из песчаника неподалеку от частной школы, куда она ходила. Они, должно быть, дружили с самой юности и стали друг для друга компаньонками на всю жизнь. Идя рядом с Джоном, Кейт мысленно улыбнулась. Как была не похожа Джесси Форбс на тех ученных приличных дам! Небо и земля. Она попыталась представить, как бы отреагировала ее мать на женщину, которая носит мужскую одежду, по-мужски ездит верхом на лошади и в придачу носит пистолет. Маминому возмущению наверняка не было бы предела.

– Вы что-то здорово притихли, мисс Кейт, – все-таки сказал Джон. – Вам же не стало плохо? Мы довольно много прошли сегодня.

– Нет, я ничуть не устала, Джон, – любезно ответила. Кейт. – Мне столько всего нужно здесь увидеть, я пытаюсь ничего не упустить. – Тогда дайте мне знать, когда устанете.

Джон робко предложил девушке свою руку, и она не отказалась. Другой рукой Кейт придерживала подол своего платья, чтобы хотя бы немного уберечь его от пыли, которую поднимали проезжавшие мимо лошади и повозки. Все ее мысли вертелись вокруг женщины с загорелой кожей и глазами небесного цвета. Женщина с собственным ранчо. Ох, этот дивный новый мир!

Глава Третья

Джесси медленно перевернулась на спину и с опаской потрясла по очереди руками и ногами. Кажется, все цело, вот уж везение чистой воды. Ее шляпа отлетела на несколько футов от того места, куда она сама приземлилась лицом вниз.

– Что ж, этот раунд остался за тобой, – добродушно пробормотала Джесси, глядя на стоявшего прямо над ней жеребца. Она не без труда поднялась с земли, отряхнула слегка нывшую пятую точку и погладила лошадь по длинному нежному носу. – И почему на такой дружелюбной с виду лошади так трудно ездить?

Она сторговала этого чалого жеребца несколько недель назад. Привезя его к себе на ранчо, Джесси дала лошади привыкнуть к новому месту. Спустя несколько дней она впервые оседлала свое приобретение. Жеребец вел себя покойно, пока хозяйка затягивала седло и надевала уздечку, но стоило ей сесть в седло, как он аккуратно сбросил ее на землю. Оправившись от потрясения, Джесси от души рассмеялась, подумав, что тому владельцу ранчо, который в обмен на этого красавца получил двух ее кобыл, пожалуй, повезло больше. Она наказала себе не забыть позвать его поиграть в карты по крупному, чтобы она могла сравнять счет.

Минуло несколько дней, и стало ясно, что этот Рори крепкий орешек. Каждый раз, встречая Джесси, он дружелюбно мотал головой и терся об ее плечо в ожидании сахара или яблок, но ездить на себе не позволял категорически.

Наконец, сегодня после полудня она водила его полностью оседланного, за повод почти час, и Рори вел себя хорошо, был послушным. Как бы мимоходом, Джесси остановила лошадь и одним махом вскочила на нее. Каково было ее изумление, когда Рори мгновенно откликнулся на команду и с легкостью пошел по загону. Но когда наездница наклонилась, чтобы потрепать коня по шее и похвалить, он лягнул задними ногами и выбросил ее из седла вперед. Джесси все еще ворчала себе под нос, что Рори обвел ее вокруг пальца, как в тишине раздался низкий рокочущий голос. – Славно ты упала, Джесс. Джесси обернулась и посмотрела на своего старшего ковбоя, который стоял, облокотившись на забор, и поглядывал на нее с намеком на улыбку. Джед Харпер, худющий, с обветренным загорелым лицом, был похож на человека, который всю жизнь провел на свежем воздухе, и возраст которого на глаз было трудно определить. Он был на голову ниже Джесс, весь жилистый, а его походка вразвалку говорила, что большую часть времени он проводит в седле.

– Я рада, что это видел ты, а не кто-то из работников призналась Джесси с горестной улыбкой. – Вот хитрюга, этот Рори.

Стань свидетелем этого поражения кто-нибудь другой из ковбоев, работавших на ее ранчо, Джесси стало бы не себе. Но Джед был рядом с ней, сколько она себя помнила, от него она не утаивала ничего. Она уже даже толком не могла сказать, кто учил ее ездить верхом, объезжать лошадей! стрелять, – отец или Джед.

За годы, прошедшие после смерти отца, Джесси превратилась в умелого коммерсанта и справедливую хозяйку, но во многом ее выручала практическая смекалка Джеда и его способность легко ладить с работниками, которые трудились на ранчо. – Джесси принимала самое активное участие в управлении делами в целом, и ее присутствие на ярмарках, во время клеймения лошадей и на торгах ни у кого не вызывало вопросов. Однако повседневная работа по большей части лежала на плечах Джеда, которому Джесси полностью доверяла. Он, в свою очередь, всегда давал ей понять, что гордится ею, словно родной дочерью.

– Джесс, мне попадались такие. Упрямые до ужаса. Но если тебе удастся усмирить его, он станет отличным скакуном. Джесси рассмеялась и повела жеребца в стойло.

– Кажется, нашла коса на камень, ведь я могу дать ему фору в упрямстве.

В темной пристройке, где находились стойла, было прохладно и вкусно пахло свежим сеном. Джесси сняла с Рори упряжь и быстро обтерла лошадь. Ее лицо и одежда были заляпаны грязью, а на правой щеке проявилась глубокая царапина. Можно было не сомневаться, что ушибленные мышцы скоро начнут болеть.

Ее густые пышные волосы доходили до воротника, и она обычно забирала их в хвост на шее, перевязывая широкой темной лентой. Джесси не тратила время на самолюбование, она в принципе редко задумывалась о собственной внешности, и носила волосы короче, чем требовала мода, из практических соображений. Попробуй поработай, если они все время будут мешаться.

– А я-то надеялась взять тебя в город на ярмарку и показать во всей красе, – пожурила она Рори, очищая его от пыли жесткой металлической щеткой. – Из тебя выйдет превосходный племенной жеребец, и жеребята от тебя пойдут прекрасные, если ты не будешь таким дикарем. Знаешь ли, людям не нравятся лошади, на которых невозможно ездить.

Хотя Джесс и делала выговор, голос выдавал ее. На самом деле она восхищалась характером жеребца и не собиралась ломать его, надеясь с течением времени покорить не битьем, а катаньем. "Похоже, тебе придется сидеть здесь и пропустить ближайшую ярмарку", – предупредила она.

Каждый год в конце весны в Новой Надежде почти целую неделю проходила крупная ярмарка, куда свозили скот и лошадей с лучших ранчо со всей Монтаны. Здесь покупали, продавали и обменивали. Джесси Форбс тоже пригоняла своих лошадей на торги. Несколько ярмарочных дней неизменно оказывались насыщенными до предела. Джесси приходилось работать днями и ночами. Она выбирала и покупала лошадей, чтобы улучшить собственное стадо, продавала своих коней, давала их для вязки. Хорошая выручка на ярмарке была необходимым условием для выживания ранчо. Она, Джед и почти все остальные их ковбои гнали лошадей в город рано по утру в первый день ярмарки, когда проходило взвешивание и регистрация. После этого она шла смотреть чужих лошадей и договариваться с владельцами других ранчо о продажах или вязках.

Джесси казалось, что она была частью этого процесса всегда. Большинство нынешних владельцев ранчо с детства привыкли видеть малышку Джесси рядом с ее отцом. Томом Форбсом, на каждой ежегодной ярмарке. Когда Том погиб, было вполне естественно, что дочь продолжила его дело, завоевала репутацию хорошего коннозаводчика и чести торговца. То обстоятельство, что она была женщиной, почему-то никогда не создавало проблем, возможно, потому, что она принадлежала этому ковбойскому миру изначально. Мужчины, которые не позволили бы своим дочерям сесть верхом на лошадь на мужской манер, не видели ничего странного в том, что Джесси Форбс пасла своих лошадей и заключала сделки. Джесси – это Джесси.

Осторожно распрямившись, Джесси скривилась от боли в пояснице и потянулась всем своим длинным стройным телом.

– Ладно, давай заходи в стойло, – сказала она, хлопнув лошадь по крупу. – Поешь-ка. А мне лучше подвигаться, иначе не смогу сесть в седло завтра с утреца.

Джесси медленно пошла через двор к вытянутому горизонтально жилищу, построенному из дерева и камня, которое всегда было ее домом. Отец построил этот крепкий дом с простым внутренним убранством задолго до ее рождения, когда только застолбил свой участок. В их доме была кухня, кладовая для продуктов, зал для приема гостей и небольшая гостиная, они размещались на первом этаже. Они с отцом не устраивали приемов, если к ним кто и приходил, то лишь мужчины по делу, так что гостиная превратилась в отцовский кабинет. Здесь Джесси нравилось больше всего.

Тяжелые кожаные кресла, подставки с оружием и книжные полки странным образом успокаивали ее. Какая-нибудь гостиная с диванами, обитыми расшитой тканью, и уставленная посудой из тонкого стекла, действовала бы ей на нервы. Джесси нередко просиживала часами у камина с книжкой из отцовской библиотеки. Раз в полгода она ездила в город Баннак, столицу Территории Монтана, за вещами, которых было не купить поблизости, и каждый раз старалась купить новую книгу, чтобы пополнить библиотеку.

Ее дни были заполнены, ей всегда было чем заняться, и она почти никогда не оставалась в одиночестве. Лишь изредка, по вечерам, ее охватывала необъяснимая меланхолия, и тогда Джесси выходила на крыльцо, обводила взглядом свою землю, служившую ей опорой, и в ее душе воцарялся покой.

– Мистер Шредер! Пожалуйста, расскажите нам о ярмарке, которая начнется завтра, – попросила Кейт, когда, выкурив на крыльце по сигаре после ужина, ее отец с другом Таддеусом присоединились к женской компании в комнате для приемов.

Прошел всего лишь месяц после их приезда в Новую Надежду, а у Кейт было такое чувство, будто она жила здесь всегда. Она еще не до конца научилась обходиться в повседневной жизни без тех удобств, которые были для нее привычными в Бостоне, но каждую такую трудность воспринимала как проверку на прочность. Она выглядела счастливой и была счастлива на самом деле.

– Хм, это всего-навсего предлог для ковбоев заявиться в город и разнести тут все в пух и прах, – проворчала Ханна, берясь за шитье.

– Не слушай Ханну, Кейт, – рассмеялся Таддеус. Весенняя ярмарка – это одно из самых крупных событий в нашем городе. К нам стекаются владельцы ранчо и погонщики со многих сотен миль вокруг, и народу будет тьма-тьмущая можете не сомневаться. Гостиница их всех не вмещает, салун, ну… – он бросил взгляд на жену. – Пожалуй, порой они, конечно, немного буянят, но по сути, они добрые, парни.

– Господь всемогущий, а можно ли выходить улицу? – спросила с тревогой Марта. Ее воображение уже нарисовало полчища ковбоев, без разбору мчащихся по улицам городка.

– Ну, будет тебе. Марта, – слегка упрекнул ее Мартин, понимая, что жене все еще было не по себе от этих особенностей жизни на Западе.

– Привычный уклад и правда нарушается, – доброжелательно пояснил Таддеус. – В ярмарке участвует весь город. В последний день торгов состоится большое празднество рядом с церковью. Еще будут танцы. Почти все женщины будут готовить еду. Пироги моей Ханны славятся всей Монтане.

Ханна залилась краской и зашикала на мужа.

– Я с нетерпением жду всего этого! – сказала Кейт с неподдельным восторгом. Рассказ о ярмарочной неделе звучал гораздо интереснее, чем чинные встречи после обеда, когда ей приходилось сидеть в полутемной гостиной и болтать о каких-нибудь пустяках с ухажерами, которым, похоже, не было никакого дела до того, о чем она думает. Какое счастье, что все это позади, – пусть хотя бы на какое-то время, с облегчением подумала Кейт.

– На ярмарку приедут все-все владельцы ранчо? – поинтересовалась Кейт, у которой на уме, естественно, был вполне конкретный владелец ранчо. Вернее владелица.

Девушки, которые жили в Новой Надежде, хотя, конечно, и отличались от бостонских подружек Кейт, в одном были с ними абсолютно схожи. И тех. и других готовили к замужней жизни. Кейт по достоинству ценила, сколько сил эти женщины тратили на то, чтобы их близкие могли нормально жить в этом суровом, безжалостном краю. Но когда она покорно училась у Ханны Шредер тому, как сохранить мясо безо льда или как лучше всего пошить наволочки из старой одежды, она думала про Джесси Форбс. У Джесси был собственный дом, и она перемещалась по городу, занимаясь делами, без сопровождения, о такой дерзкой выходке Кейт никогда не помышляла. Спокойная, невозмутимая владелица ранчо была не похожа ни на одну женщину, когда-либо встречавшуюся Кейт, и ей хотелось увидеть Джесси Форбс снова.

– Все без исключения владельцы ранчо в Монтане соберутся в нашем городе, – подтвердил Таддеус Шредер.

– Мне бы хотелось посмотреть на торги завтра, – сказала Кейт, вопросительно посмотрев на отца. – Мне можно, пап?

– Я так понял, что это безопасно, да? – уточнил Мартин у Таддеуса, не обращая внимания на беспокойство, написанное на лице у жены. Он не мог не нарадоваться, видя, с какой легкостью Кейт привыкает к их новой родине. Хотя Мартин и знал, что Марта все еще пребывает в сомнениях, с каждым днем он все больше убеждался в том, что его решение перевести семью на Запад было верным. В самом деле, Кейт выглядела счастливей, чем когда-либо, и было совсем не похоже, что она страдает без привычного комфорта. Это служило хорошим доказательством тому, что в Новой Надежде они были на своем месте. Мартин погладил жену по руке и заверил ее: – Разумеется, если она пойдет не одна. Кейт хотелось настоять на том, что она может прекрасно справиться и сама, но она не стала спорить. Самое главное сейчас, что ей разрешили пойти. У нее еще будет время убедить родителей в том, что ей не требовалось сопровождение для прогулок по городу.

Конечно! – кивнул Таддеус. – Утром Джон Эмори отведет Кейт к загонам, в которые пригонят животных. К тому времени там уже будет кто-нибудь из тех, чьи ранчо находятся поблизости.

Завтра утром в город начнут съезжаться владельцы ранчо. Кейт сдержанно улыбнулась, хотя внутри она кипела от волнения. – Спасибо. Это будет просто замечательно, – сказала она.

Джону Шредеру уже доводилось видеть фотографов, проезжавших через их городок, и в редакции газеты у его отца даже висело несколько фотографий, но юноша еще никогда наблюдал, как их делают. И уж подавно он не видел, что чем-нибудь подобным занималась женщина.

– Отец не говорил, что ты захочешь прихватить с собой полдома, – проворчал Джон, впрочем, по-доброму и слегка покряхтел, поудобнее перехватывая тяжелые футляры, которые он нес в обеих руках.

О Джон! – рассмеялась Кейт и с нежностью посмотрела на него. – Разве я могла упустить такой шанс сделать снимки?

– Ты точно уверена насчет всего этого? – спросил Джон. Он слышал, как в одном из чемоданов плескалась какая-то жидкость.

В глубине души он был просто сражен тем, что фотографии, которые он увидел в доме у семьи Бичер, сделала Кейт. Она пыталась объяснить ему процесс фотографирования, уверяя, что там все довольно просто, но Джон все равно не уловил сути. Фотография казалась неразгаданной тайной, и причастность Кейт к этому таинству лишь еще больше возвышала девушку в его глазах.

– Не волнуйся, – успокоила его Кейт. – Это оборудование моего отца, а я помогаю ему снимать и проявлять фотографии с самого детства. В конце концов, он потерял к этому интерес, зато я – нисколечко. Это единственная вещь, от которой я бы ни за что не отказалась. – Она оглянулась по сторонам. При виде резко вздымавшихся холмов и бескрайних небес Кейт подумала, что еще нигде не видела столь красивой природы. – Жду не дождусь, когда запечатлею хотя бы кусочек всего этого великолепия.

– Ярмарка как ярмарка, ничего особенного, – хмыкнул Джон, но голос у него был веселым.

Прохожие тепло приветствовали их. Местные жители уже привыкли видеть хорошенькую дочку Мартина и Марты Бичер, прогуливающуюся в компании Джона Шредера. Во время этих прогулок Джон считал себя самым везучим мужчиной в городе. Ради такого стоило таскать эти проклятые чемоданы хоть целый день.

– Может, встанем вон под теми деревьями? – предложил он. – Оттуда будет видно помост, куда будут выводить лошадей во время торгов, и загоны через двор.

Кейт кивнула в знак согласия. Она уже пребывала в изумлении от количества людей, наводнивших улицу. В воздухе витало заразительное возбуждение, потому что кругом что-то кричали мужчины, возбужденные лошади тихо ржали, остальные животные фыркали. Кейт не могла оторвать взгляда от крупных животных, толпившихся в загонах, от этой огромной массы, в которой сконцентрировалась неугомонная сила. Чувствовалось, что необузданная жизнь била в этом месте ключом, и это приводило Кейт в настоящий трепет. Ковбои, присматривавшие за животными в загонах, стояли группами, прислонившись к забору или к деревьям. Они мирно беседовали друг с другом, курили. Они вовсе не показались Кейт дикими, а именно такое впечатление у нее сложилось по зловещим рассказам Ханны. Впрочем, покрытые дорожной пылью погонщики не слишком заинтересовали Кейт. Она обводила взглядом толпу, высматривая, не похожую на все остальные фигуру Джесси Форбс. Увы, она пока еще не приехала.

Кейт пришлось довольствоваться фотографирование происходящего вокруг, и вскоре она с головой погрузилась в процесс. Она выставила несколько пластин, собираясь запечатлеть людей, спокойно дожидавшихся начала аукциона. Дело это было довольно трудоемкое: нужно было очень быстро фиксировать мокрые пластины, в противном случае; поверхность могла высохнуть, лишив ее изображения, которое девушка так тщательно ловила. Она уже выставляла последнюю пластину, когда услышала под ухом Джона.

– Мисс Кейт, давайте-ка я лучше уберу эту штуковину отсюда, – убеждал ее Джон. – Здесь сейчас стадо погонят, чересчур близко стоите.

– Еще пятнадцать секунд, и все, Джон, – спокойно ответила ему Кейт. – Экспозиция была отличная, пожалуй лучшая за все утро, и она не собиралась ее губить. У нее ушел почти целый час на приготовление смеси из яичного концентрата и химикатов, которая наносилась на фотопластины, и еще больше времени – на экспозицию всех пластин. Она не могла позволить себе потратить пластину впустую или, хуже того, не получить снимка из-за спешки.

– Пожалуйста, мисс Кейт! – крикнул Джон, дернув девушку за рукав.

Кейт была под черной накидкой, наброшенной на камеру. Она услышала какие-то приглушенные крики справа от себя и почувствовала, как задрожала подставка камеры. Хотя громоподобный топот копыт становился все громче и громче, она даже представить не могла, что творилось поблизости.

– Три, два, один… – прошептала она, закрыла затвор камеры и выбралась из-под накидки. После чего она воскликнула "ох!" и, остолбенев от страха, схватила Джона за руку. В каких-то футах двадцати от нее мчался сплошным стоком табун лошадей. Дюжина ковбоев скакала туда-сюда позади стада, направляя животных в открытый загон. Со всех сторон Кейт окружили мужчины, они кричали и размахивали своими шляпами. Ее окутали клубы пыли, и Кейт, спотыкаясь, стала отступать назад под прикрытие деревьев. Она кашляла и терла глаза, слезившиеся от пыли. У Джона хватило ума схватить камеру, когда он рванулся вслед за Кейт к деревьям. Он что-то кричал ей, но его слова невозможно было разобрать из-за криков людей и буйствовавших лошадей.

Сквозь катившиеся из глаз слезы Кейт смотрела, как ковбои загоняли отставших животных в загон. Предводитель ковбоев наклонился в седле и захлопнул ворота, ведущие в загон. Потом, хлопнув громадную лошадь по шее и резко пришпорив ее, всадник помчался прямиком в сторону Кейт и Джона.

Встревоженная Кейт подошла поближе к своему другу, видя, что ковбой скачет прямо на них, снова вздымая облака пыли. Она была уверена, что сейчас их просто затопчут. Когда несущаяся лошадь оказалась в считанных, как показалось Кейт, футах от них, она увидела, как наездник приподнялся в седле и слез с лошади до того, как она остановилась. Не успела Кейт перевести дух, как ковбой, вымазанный в грязи с головы до ног, схватил Джона за грудки.

– Черт побери, Джон! Куда ты только смотрел, почему она оказалась так близко к загонам? Если бы от стада кто-нибудь отбился, он же мог наскочить на нее. У меня руки чешутся бросить тебя за ограждение, чтоб мои лошади вбили в тебя немного ума-разума! Джесси Форбс так рассвирепела, что толком ничего не видела перед собой. Ее сердце продолжало бешено колотиться после приступа паники, охватившей ее при виде Кейт, стоявшей прямо на ее пути, когда она гнала своих лошадей по главной улице. Мчавшиеся впереди кони уже начали заполнять дорогу, и Джесси едва успела направить своих пастухов между Кейт и несущимися галопом лошадьми. Еще минута – и девушка оказалась бы под их подковами. Лишь симпатия к мальчишке удержала Джесси от того, чтобы не сделать с Джоном Шредером кое-что похуже, чем просто потрясти его как следует. Она заставила себя отпустить парня и повернулась к Кейт, спросив у нее: – С вами вес в порядке, мисс Бичер? Кейт стояла с раскрытым ртом. Ее больше удивило внезапное появление Джесси, чем миновавшая угроза в виде стремительно летевших неоседланных лошадей. Лицо Джесси было заляпано грязью, а ее правую щеку прочертила свежая царапина. Промокшая от пота, рубашка прилипла к ее груди Женщина стояла, слегка расставив ноги и заткнув руки за пояс, на котором висела большая черная кобура. Ее сильные и по виду, очень умелые руки, вцепившиеся в кожаный ремень, немного дрожали, и Кейт вдруг страстно захотелось взять явно взбудораженную Джесси за руку и поскорее успокоить ее, сказав, что она цела и невредима. Тут она заметила искаженное злостью лицо и почувствовала, что должна защитить своего молодого спутника.

– Он тут ни при чем, – хриплым голосом запротестовала Кейт. В горле у нее пересохло и першило от пыли. Джесси, наконец, вспомнила о приличиях и сдернула с головы шляпу, выдавив улыбку, хотя ее трясло от злости.

– А вот здесь вы ошибаетесь, мисс Бичер. Это как раз его вина. Он должен был присматривать за вами, ведь вы здесь новичок, а он уже знает, чего ожидать во время ярмарки.

Джон сконфуженно кивнул головой. Страх, обуявший мальчишку, когда Джесси схватила его за одежду, прошел, На мгновение он подумал, что ему сейчас зададут хорошую трепку, подозревая, что, возможно, вполне заслуженную. – Твоя правда, Джесси. Она могла попасть…

– Постойте-ка, – запальчиво вмешалась Кейт, сверкнув глазами. – Я вам не беспомощный ребенок. У меня все в порядке с ногами, и я могла отойти, если б захотела! Я определенно не нуждаюсь в том, чтобы кто-то из вас решал, где мне стоять.

Джесси и Джон безмолвно воззрились на девушку, Кейт раскрасневшись, тоже сверлила их взглядом. Она заметила, как красивый рот Джесси начал растягиваться в улыбке, и ее гнев стал медленно таять. Потом Джесси запрокинула голову и расхохоталась. Спустя мгновение приступ смеха настиг и Кейт. Джон в полном недоумении смотрел на них обеих, словно они были не в себе. Напряжение отпустило Джесси, и она улыбнулась Кейт. – Кстати, а что это за штука такая у вас?

– Это камера. Я пыталась запечатлеть атмосферу происходящего здесь, – ответила Кейт, обводя рукой улицу и загоны с животными.

– Что ж, еще чуть-чуть – и вы бы прочувствовали эту атмосферу сильнее, чем собирались, мисс Бичер. – Зовите меня Кейт, – мягко попросила девушка. – Кейт, – повторила Джесси, и ее глаза сверкнули.

– Ты поранилась, – заметила Кейт, разглядывая Джесси с легкой тревогой на лине.

– Что? – переспросила в растерянности Джесси. Когда Кейт нежно провела рукой по припухшей царапине на ее щеке, женщина залилась румянцем и отвернула голову. – Это ерунда. Я меряюсь силами с новым жеребцом, которого имела несчастье приобрести. И мы еще не решили, кто из нас, собственно, главный.

– Что-то я с трудом в это верю, уверенно сказала Кейт, не отрывая взгляда от лица владелицы ранчо. Джесси произвела на нее неизгладимое впечатление: ей показалось, что у нее столько талантов, сколько Кейт только могла себе представить.

Джесси не поняла, с чего это слова Кейт вызвали трепет у нее в груди. Она откашлялась и твердо сказала юноше:

– Мне нужно проверить лошадей, Джон. Теперь заботься о Кейт как следует. – Постараюсь. – Пробормотал парень с раскаянием в голосе. Кейт слегка тронула Джесси за рукав и, осмелев, спросила у нее: – А ты потом покажешь мне своих лошадей? Джесси напряглась. Черт, похоже, у нее затряслась рука от прикосновения девушки.

– Да лошади и лошади, что на них смотреть, ничего особенного.

– Они поразительны! – настаивала Кейт. Ей правда хотелось побольше узнать про ярмарку, но в целом ей нужен был предлог для того, чтобы провести побольше времени с этой жесткой и сильной, но в то же время удивительно нежной женщиной. Кейт была тронута заботой Джесси, хотя знала; что могла позаботиться о себе сама. – Мне действительно хотелось бы на них посмотреть.

– Что ж, ладно, – сдалась Джесси. Просьба Кейт удивила ее. Вообще-то воспитанные молодые леди в большинстве своем не питали интереса к лошадям. С другой стороны, Кейт Бичер не показалась ей избалованной неженкой, особенно в тот момент, когда, сохранила поразительное спокойствие, стояла неподалеку от дороги, по которой неслись разгоряченные лошади. – Почти все утро я буду занята взвешиванием. Если придешь сюда после полудня, я с радостью все тебе покажу. – Конечно, приду, – слегка улыбнулась Кейт. Приподняв на прощание шляпу, Джесси вскочила на лошадь и галопом поскакала обратно к загону, созывая на ходу своих людей. Кейт смотрела, как погонщики становятся вокруг нее, и думала, что Джесси выглядела самым удалым ковбоем среди них.

Глава Четвертая

Остаток утра Джесси провела в делах под временным навесом рядом с помостами для торгов, где она зарегистрировала своих лошадей и расплатилась со своими работниками. Она прекрасно знала, что большую часть заработка они спустят в течение следующей недели. Когда деньги кончатся, почти все из них по одиночке вернутся на ранчо, чтобы наняться на работу еще на год. А горстка остальных, поддавшихся охоте к перемене мест, захочет проверить, что там за следующим горным хребтом. Те, кто покидал город, почти никогда не возвращались обратно.

Жизнь на границе была не сахар, так что Джесси не устраивала своим людям разносов за развлечения. Ей и самой нравилось играть в карты, причем чаще всего выигрыш доставался ей. Ни для кого не было секретом, что в салуне можно было найти не только игорные столы и хороший виски. Все городские жители знали, что "развеселые" девицы, которые жили на верхнем этаже гостиницы, зарабатывали себе на жизнь, приголубливая ковбоев. Джесси считала, что это ремесло лишь помогало женщинам выжить. Она принимала это как само собой разумеющееся, никого не порицая, так же, как мужчины принимали ее в своем кругу.

– Не спусти все за один вечер. Сэм, – предупредила она своего ведущего погонщика, протягивая ему чек.