Четвертая экспедиция (сборник) Ампилов Юрий

– Не мешало бы подкрепиться и отдохнуть после дороги да разгрузки, – предложил Пол.

– Именно это мы и сделаем, – ответил Павел. – Давайте расходимся по своим каютам, принимаем душ, переодеваемся и через полчаса в кают-компании отметим начало «новой» жизни, а потом и отдохнем.

– Да, именно так, – согласился Пол, – отметим свое прибытие консервированной пищей и сбалансированными синтетическими напитками.

– Пол, ты не похож на жизнерадостного американца. Стал много ворчать. Раньше ты таким не был.

– Да нет, парни, ей богу, я в порядке, да и настроение вполне ничего. Наверное, я дополнительно «повзрослел» и перешел в следующую степень занудства. Теперь я так шучу, а вы, видать, не настроились на мою волну.

– Ну, хорошо, мы уже привыкли...

Начались рабочие будни. В первые дни требовалось подготовить большой полигон на лунной поверхности для того, чтобы затем можно было проводить значительную часть измерений, не выходя наружу из помещения станции.

Но эти первые несколько дней и были самыми трудными по физической нагрузке. Им приходилось парами поочередно, облачившись в скафандры, укладывать на лунном грунте длинные одиночные направляющие из полимерных материалов. Получалось что-то вроде длинных монорельсов, расположенных параллельно друг другу на равных расстояниях. Они действительно служили в качестве рельса, вдоль которого должна была перемещаться тележка с различными приборами, проводя измерения. Сеть таких монорельсов покрывала всю площадь исследований, расположенную над аномалией, выявленной по результатам предварительных работ в прошлом году, и тележка должна была последовательно пройти вдоль каждого из них. После полного цикла измерений приборы на этой тележке менялись на другие, и таким способом предстояло последовательно провести свыше десяти различных съемок. Среди них гравиметрическая, магнитная, а также несколько видов электромагнитных и радиационных. И, наконец, для наиболее точного определения пространственного положения объекта и его геометрических характеристик следовало провести трехмерную сейсмоакустическую съемку. Дальнейший компьютерный анализ всех результатов должен был дать ответы на вопросы о физических свойствах этого тела. По поводу его состава высказывались самые противоречивые гипотезы. Некоторые наиболее ретивые журналисты на страницах своих изданий предполагали, что там находится скопление протопланетного гелия с высоким содержанием изотопа «Гелий-3», который по-прежнему будоражил умы политиков и крупных энергетических компаний, рассматривавших его в качестве топлива будущего. Но большинство специалистов склонялось к тому, что там находится твердое тело аномального минерального состава.

Дни шли за днями, если мерить их по земным меркам. Но здесь, на станции, наступил длинный лунный день, и поверхность просто раскалилась от солнца. Не каждую геофизическую съемку можно было выполнять на такой горячей поверхности, но график работ предусматривал все эти факторы: в течение трех земных месяцев был подобран наиболее подходящий период для каждой из съемок.

В первую очередь они приступили к выполнению гравиметрической съемки, которая сводилась к высокоточным измерениям силы тяжести с помощью прецизионных гравиметров. Результаты этих работ должны были дать информацию о неоднородностях верхней части лунных недр по показателю плотности горных пород. Однако аномалия силы тяжести в районе изучаемого объекта оказалась не слишком выразительной. Незначительное понижение плотности в недрах могло иметь различную природу. Скорее всего, оно свидетельствовало о некоторых изменениях минерального состава пород на глубине, но какие именно были эти изменения, определить не представлялось возможным.

Магнитная съемка не добавила ясностей. Да и вообще она проводилась здесь, в основном, по земной привычке. Ведь у Луны, в отличие от Земли, нет полноценного магнитного поля. И потому намагниченность пород в слабом наведенном фоновом поле была незначительной.

Дальнейшие надежды они возлагали на различные геоэлектрические методы, с помощью которых можно было разделить породы в недрах по величине электропроводности. Эти методы были наиболее эффективны на Земле при поисках рудных месторождений. Здесь же получалось, что электрическое сопротивление в недрах в районе предполагаемого тела на глубине заметно понижалось. Линии тока как бы затягивались в эту область. Это могло свидетельствовать о многих причинах и, прежде всего, о наличии металлических вкраплений с повышенной электропроводностью.

Радиационная съемка в различных диапазонах показывала очень незначительное превышение над естественным фоном, и информативной ее назвать было нельзя.

Картина строения лунных недр по результатам всех этих измерений оставалась неясной. Границы аномалий в плане были размытыми и нечеткими, а локализация неизвестного объекта по глубине оказалась проблематичной. Вся надежда на определение геометрии тела и его расположения в пространстве возлагалась на объемную сейсморазведку.

Джейн последние дни наслаждалась солнцем и ласковым морем на калифорнийском побережье, поскольку их краткий отпуск подходил к концу. Они путешествовали по побережью на автомобиле, переезжая от одного курорта к другому и задерживаясь ненадолго в наиболее понравившихся местах. Основной пик сезона был позади, и потому даже без предварительного бронирования всегда находился свободный номер в том или ином отеле, тем более на сутки – двое. Оставалось всего два дня до окончания их райского путешествия, но она никак не решалась завести серьезный разговор с Полом. Сразу после их нынешней поездки Пол в очередной раз улетал в дальнюю экспедицию на целых три месяца.

Они встретили друг друга случайно год назад, и с тех пор жизнь Джейн полностью переменилась. Она теперь только жила ожиданиями от одной встречи до другой. Стала часто задумчивой и рассеянной на работе, получала замечания от босса, но ничего изменить уже не могла. Пол стал для нее смыслом жизни. Она часто ловила себя на мысли, что кроме всего прочего хочет родить от него ребенка. Это было с ее стороны полным безрассудством, потому что независимые и эмансипированные американки должны были сначала сделать карьеру и только потом, выйдя замуж, думать о детях. Но в своем чувственном порыве Джейн позабыла обо всех этих традиционных американских канонах. Сейчас, судя по всему, Джейн забеременела, однако полной уверенности у нее в этом еще не было. Для этого надо было сдать тест. Но не делать же это сейчас, когда они вместе круглые сутки. Именно об этом она никак не решалась сказать Полу. Она очень боялась, что потеряет его. Вдруг он еще не готов к такому шагу? Ведь это решение они должны были принять вдвоем.

В этом своем состоянии Джейн каким-то шестым чувством ощущала скрытую опасность, которая грозила Полу, а значит и ей, в связи с этой поездкой. Ей очень не хотелось, чтобы он уезжал.

Наконец, она решилась начать разговор.

– Мой милый, мне хотелось бы кое-что обсудить с тобой.

– Да, дорогая, что-то серьезное?

– В общем да.

– Может быть, отложим это до моего возвращения и не будем серьезными вещами отягощать остаток нашего райского отдыха?

– Нет, любимый, это как раз связано с твоим отъездом.

– А что такое? Как это может быть связано с моим отъездом?

– Понимаешь, милый, тебе нельзя ехать. Надо отменить поездку.

– Но это невозможно. Да и с какой стати?

– Я очень люблю тебя и очень боюсь за тебя, родной. Я чувствую большую опасность от этой экспедиции.

– Не бойся, мое солнышко, все будет хорошо. Уверяю тебя, там ничего опасного нет. Я же не в первый раз отправляюсь туда.

– Нет, дорогой мой, это очень опасно.

– Нет-нет, милая, даже не думай об этом и не беспокойся.

Джейн понимала, что мнимой опасностью или даже риском возможной опасности Пола не остановить. Ведь настоящий мужчина не может позволить себе показаться трусом в глазах других, а тем более любимой девушки. А у Джейн не было никаких реальных аргументов для своих опасений, кроме неясного предчувствия. Говорить Полу о своей беременности, еще пока предполагаемой, тем более не следовало сейчас. Ну, а что он должен ей ответить на это? Не полететь из-за этого в свою экспедицию? Да нет же, не будет этого. Так что ей ничего не остается, как с тяжелым сердцем смириться с его отъездом.

Джейн посмотрела на Пола с нежностью и одновременно с тревогой и сказала:

– Пол, я люблю тебя больше всех на свете и не прощу себе, если что-то случится.

Пола очень тронули ее слова. После них он, наконец, понял, что больше не стоит сомневаться ни в ней, ни в себе и сказал то, что еще вчера считал для себя преждевременным:

– Дорогая Джейн, любимая Джейн. Ради бога не волнуйся, все будет хорошо. – Произнес он и, спустя паузу добавил, – Выходи за меня замуж... Ты согласна?

В любой другой момент она бросилась бы ему на шею от счастья, но сейчас чувство радости застилало чувство большой и необъяснимой тревоги. Она тихо ответила:

– Конечно, согласна. Только береги себя, милый...

Так она и не решилась сказать ему о беременности.

Прошло полтора месяца, наполненных постоянной плановой и сверхплановой работой и небольшими периодами отдыха. Здесь вдали от Земли отдых казался каким-то бессмысленным. Несколько часов ежедневного сна – это необходимость, а вот в остальное время, остававшееся от работы, все равно тянуло работать. А какой еще здесь может быть досуг? Смотреть фильмы без конца? Но с высоты прожитых непростых лет все сюжеты, придуманные сценаристами, казались совершенно ненастоящими, а то и просто примитивными или глупыми. Поэтому, не сговариваясь, все трое работали, не покладая рук, опережая график на несколько дней. С одной стороны, хотелось скорее получить ответы на мучившие всех вопросы об изучаемом объекте. А с другой, – надо было постараться создать себе самим резерв по времени на случай, если работа на каком-то из этапов вдруг не заладится.

Сейчас они были заняты самым трудоемким этапом работ на исследуемом участке: объемной сейсморазведкой. В отличие от предыдущих работ, когда площадь покрывалась измерениями последовательно по фиксированным профилям, здесь требовалось одновременно расставлять сотни сейсмоприемников. А затем проводить возбуждение вибрационных акустических сигналов в сотнях точек на поверхности. Потом вся расстановка раз за разом перемещалась на следующий участок, пока не покроется съемкой вся площадь. Принцип этих измерений был довольно прост. Возбужденный акустический сигнал, проникал в лунные недра и, отразившись от различных неоднородностей, возвращался обратно, где регистрировался расставленными на поверхности сейсмоприемниками. После небольшой компьютерной обработки всех зарегистрированных сигналов получалось изображение недр до глубин в 4-5 километров, куда доходила акустическая энергия значимой интенсивности. Эти методы применялись на Земле для поисков нефти и газа уже больше 100 лет.

– Ну что, Пол, похоже наш объект состоит из двух частей, – сказал Павел после обработки очередной порции исходных данных.

– Да, скорее всего, это так. Четко просматривается дополнительное отражение примерно в средней части тела, – ответил американец.

– Надо будет после завершающей расстановки провести полную обработку и получить изображение в нескольких диапазонах. Тогда многое прояснится.

– Самое главное, нам надо правильно выбрать точку для лазерного зондирования, – напомнил Пол, – у нас в программе лишь одна такая операция и ошибиться в оптимальном местоположении было бы совсем нежелательно. В случае чего, повторить зондирование не успеем по срокам.

– Да, конечно, – согласился Павел, – но при такой сложной конфигурации этого тела, которая сейчас предварительно вырисовывается, сделать это будет непросто.

– А мы доверим это нашему Линю, – предложил Пол, – он со своей восточной мудростью взвесит все «за» и «против» по каждому возможному варианту.

– Ну, что Линь, как ты на это смотришь? – спросил Павел.

– Дождемся окончательных результатов сейсмической съемки, там видно будет, – уклончиво ответил Линь.

– Примерно через неделю сейсморазведку мы завершим, и еще три дня потребуется на полную обработку и интерпретацию результатов, – сказал Павел. – Действительно, может, потом будет понятнее. Однако общая картина уже проясняется, и давайте каждый про себя пусть пока думает. Потом обсудим варианты.

Неделя пролетела быстро. Работы по 3D-сейсморазведке были, наконец, завершены, и Линь с Полом теперь не отходили от компьютера, изучая геометрию аномального глубинного тела во всех ракурсах. Оно представляло собой немного вытянутое образование, раздваивающееся с одной стороны на два отдельных канала. Разделить тело на неоднородности по внутренней структуре удавалось плохо: слишком контрастным было отражение от внешней поверхности, экранировавшее другие акустические сигналы. Исследования атрибутов сейсмозаписи в различных частотных диапазонах тоже мало помогало. Единственное нечеткое отражение внутри тела, которое Павел и Пол заметили вначале, после полной обработки отчетливей не стало.

– Ну что, парни, куда лазером буравить будем? – спросил Павел своих коллег, склонившихся над монитором.

– У нас есть только одна попытка, поэтому ошибиться нельзя, – ответил Пол.

– Думаю, надо достичь нижней зоны объекта на глубине около 1700 метров. Там локальное пятно по нескольким сейсмическим атрибутам, – поделился своими соображениями Линь.

– Согласен, – ответил Павел, – давайте начнем проектировать траекторию для лазера, а завтра приступим к подготовке установки.

Эта уникальная лазерная установка, которую здесь предстояло использовать впервые, была последним чудом геологоразведочной техники. Раньше непосредственное проникновение в глубины недр было возможно только с помощью бурения скважин, что при имеющемся в мире буровом оборудовании сделать на Луне практически невозможно. Теперь после революционного скачка в лазерной и световой технике появилась уникальная возможность заглянуть в недра лазерным лучом, проанализировать линейчатый спектр и даже взять микропробы вещества. Однако самым трудным был непосредственно процесс проникновения в недра. Фактически приходилось «прожигать» недра плазменным лучом диаметром не больше сантиметра. И скорость такой проходки была даже меньше скорости бурения на Земле.

В конце концов, они сошлись на том, что надо было заложить точку лазерного зондирования на пологом фланге погребенной складки, где проще всего было достичь нижней части тела с особыми свойствами, если верить сейсмическому атрибутному анализу.

– Проектная глубина 1720 метров, – заключил Линь после моделирования траектории зондирования на компьютере.

– При средней скорости проходки около 200 метров в день это займет 9 суток плюс три дня на подготовку энергетической установки, итого максимум две недели на все, – подытожил Павел.

– Нам еще надо без спешки провести серию спектрозональных измерений, и успеть микропробы отобрать, – напомнил Пол.

– Безусловно, – ответил Павел. – Это следующий этап, и на него у нас всего неделя останется, включая твой экспресс-анализ проб, Пол.

– Это совсем немного, – ответил Пол.

– Знаю, но больше времени нет, – произнес Павел. – Дальше готовим краткие отчеты, архивируем результаты и консервируем станцию.

На десятый день после этого обсуждения проектная глубина была достигнута, и коллеги приступили к серии специальных экспериментов, главным из которых был спектральный анализ световых пучков, передаваемых по световолоконной оптике из глубины недр. Эта часть исследований проводилась и контролировалась Павлом лично, как специалистом по оптическому спектральному анализу. Он долго всматривался в сложный линейчатый спектр, трансформированный на экран компьютера, и не мог отделаться от мысли, что в наблюдаемой картине есть нечто необычное. В ней было много ожидаемых спектральных линий, соответствующих различным металлам, вплоть до меди и молибдена. Но одна из них, очень слабая, находилась на самом краю оптического диапазона – там, где раньше ничего подобного никто не наблюдал. Причем, она то появлялась, то пропадала.

– Линь, пожалуйста, подключи базу данных со всеми архивными файлами известных спектров и выдели на нашей картинке все значимые компоненты. Особое внимание обрати на правую линию. Она почему-то очень нестабильна.

Линь долго корпел над компьютером, пока подключил архив линейчатых спектров. Потом запустил программу их распознавания. Через несколько минут они получили длинный список химических элементов чуть ли не на половину таблицы Менделеева. Но после работы программы на экране появилось сообщение: «Линия 47 нестабильна или не опознана. Проверьте правильность входных данных!».

– Вот это да! – воскликнул Линь. – Похоже, мы обнаружили неизвестный химический элемент.

– Не может быть! – бурно отреагировал Пол. – Может, это ошибка или сбой программы?

– Да нет, – ответил Линь, – исключено.

– Из какой это группы мы можем определить? – взволнованно спросил Павел.

– Вряд ли, – ответил Линь, – возможно элемент из группы лантаноидов, но это под большим вопросом. Тем более с нашими техническими возможностями не удастся определить атомный номер.

– Теперь надо чрезвычайно тщательно отобрать микропробы. Из них и получим ответ и, если повезет, и атомный номер вместе с атомной массой определим, – произнес Пол, отвечавший в их группе за всю геохимию и радиационные методы. – Однако эту операцию надо тщательно подготовить, чтобы не было досадных промахов и срывов.

– Да, безусловно, – согласился Павел и задумчиво добавил, – похоже, метеоритная теория происхождения поверхности Луны терпит крах.

– Но ведь нас всех долго учили, что лунный рельеф с множеством кратеров формировался несколько миллиардов лет назад под воздействием метеоритных бомбардировок, а не внутренних геологических процессов, – произнес Линь.

– Да, это кажется правдоподобным, – поддержал его Пол, – иначе как еще могли образоваться здесь тысячи больших и мелких кратеров, которые мы в школьные годы, не отрываясь, разглядывали в подзорные трубы и телескопы? Здесь практически то же соотношение химических элементов, что и на Земле. Наш первый американский геолог-астронавт Говард Шмитт говорил, что Луна – это запыленное окно в прошлое Земли.

– Не все так просто, друзья мои, – ответил Павел. Мы с вами как геофизики, больше занимались исследованием физических полей Луны, которые не так уж необычны и часто предсказуемы и объяснимы. Я очень интересовался всем, что связано с Луной, и залез в смежные науки. Несколько лет назад, пытаясь понять Луну как цельное природное образование, я «перелопатил» очень много старых данных по космогонии, минералогии и петрографии Луны (прим. минералогия и петрография – науки о составе и свойствах минералов и горных пород).

– Есть что-нибудь интересное, о чем мы не слышали? – поинтересовался Пол.

– Ну откуда мне знать, что вы слышали? – ответил Павел. – Но если хотите, расскажу о самых спорных моментах. Начнем с того, что само происхождение Луны – полная загадка. Одни считают, что Луна образовалась из «куска» Земли. Причем того куска, где сейчас Тихий океан с очень тонкой океанической корой, занимающий по территории больше половины земного шара. При этом они апеллируют к очень близкому изотопному составу основных химических элементов, контролирующих возраст космических тел. Прежде всего это протопланетный гелий. Другие настаивают на том, что Земля и Луна изначально образовывались как два отдельных космических тела. В общем, никто этого точно доказать не может. А что касается поверхности Луны, то очень многое никак не объясняется метеоритной гипотезой и земными аналогиями.

– И что же именно? – спросил Линь.

– Да много чего, – продолжил Павел. – Например, в пробах лунного грунта часто находят такие соединения металлов, которые просто не могли образоваться от ударов метеорита. Они явно образовались в результате неких процессов, которые на Земле пока не наблюдались.

– Пожалуйста, поконкретнее, – попросил Пол, – я тоже интересовался когда-то этими вопросами, но только в общих чертах – времени не хватало. Все же это за пределами профессиональных интересов обычного геофизика.

– Один из многих феноменов, которым нет разумных объяснений, – отвечал Павел, – это наличие в пробах металлов в таком соседстве, которого на Земле не найти. Например, смесь самородной сурьмы и самородного вольфрама – низкоплавкого и тугоплавкого материала – на Луне часто находят как единое целое, а на Земле такое просто невозможно. Другие, не менее удивительные соединения, не встречающиеся на Земле, – сульфид золота, йодид родия, механический «сплав» железа с оловом. Есть прямо-таки настоящие «бутерброды» из металлов: золото-медь-цинк-серебро или олово-свинец-золото. И это было обнаружено еще в первых пробах лунного грунта, полученного с русских автоматических лунных станций в прошлом веке и в образцах, привезенных тогда с Луны первыми американскими астронавтами. В пробах обнаруживают и самородный молибден – в микроскоп видна его структура, состоящая из нанокристаллов.

– Ну, хорошо, – перебил его Линь, – а что же можно предложить вместо метеоритной гипотезы образования лунной поверхности?

– Среди специалистов пока нет единого мнения, – отвечал Павел. – Большинство сходятся в том, что часть лунных пород действительно образовалась в результате интенсивных метеоритных дождей при прохождении Земли вместе с Луной через зону астероидов еще в далекой геологической истории в период архейской эры, когда не было даже намеков на существование жизни на Земле. Другая часть пород могла быть образована вследствие древней вулканической деятельности на Луне. Но есть еще целый ряд фактов, свидетельствующих о том, что более трех миллиардов лет назад на Луне происходили совершенно особые процессы низкотемпературного синтеза из газовой фазы. При этом друг с другом напрямую могли соединяться группы атомов различных металлов. Иначе говоря, образование минералов происходило здесь на микроуровне. При этом возможны всякие неожиданности. Это опять же только гипотеза. Прямых доказательств нет, но и вразумительных объяснений этим феноменам тоже нет.

– Да, Павел, вы прямо-таки кладезь лунных загадок, – произнес Линь.

– Заметьте, что эти лунные загадки только нарастают, и им не видно конца, – завершил дискуссию Павел. – И одна из них ждет нас завтра. Давайте постараемся уснуть, ведь нас ожидает очень трудный день.

Павел спал довольно беспокойно. Снились домочадцы, по которым очень соскучился за эти два с лишним месяца. Он будто бы плескался в своем небольшом бассейне с маленьким тогда еще Мишкой на той самой подмосковной даче, где когда-то на чердаке обнаружил книгу своего прадеда, определившую всю его дальнейшую жизнь. Потом они с Мишкой кормили в декоративном прудике своих ручных разноцветных карпов Кои. Те смешно разевали рот в ожидании корма. Почему-то один из них говорил голосом супруги Натальи:

– Ты опять улетел на свою Луну? Сейчас же вернись, нарви помидоров в теплице, приготовь мангал для шашлыков и запали березовые угли. Скоро гости приедут, а у нас еще ничего не готово.

Павел хотел ответить, что сейчас они с Мишкой все непременно сделают, и уже протянул, было, руку за большим красным помидором, но тут же отдернул ее, услышав звонкий пронзительный сигнал, прозвучавший при прикосновении. Звонил будильник. Павел проснулся в своем подземном, вернее подлунном балке, и тут же понял, что, к большому сожалению, ни на какой он не на даче. На поверхности черное безмолвное лунное царство, которое своей кажущейся вечностью начинало угнетать. «Нет, пора домой, – подумал он, – права Наталья, хватит хорохориться и строить из себя мальчика-мечтателя. Мягко говоря, давно повзрослел. Больше половины жизни прожито, пора остепениться и наслаждаться простыми земными ценностями. Вот завершим на днях это дело, и точка. Осталось совсем немного до разгадки этой лунной тайны, не дававшей покоя весь последний год».

Пол второй день тщательно работал с новым зондом, снабженным мини-манипулятором с капсулой для отбора материала. Уходило три часа на то, чтобы опустить этот зонд, прикрепленный к специальному гибкому сверхпрочному кабелю, на заданную глубину по тонкому сантиметровому отверстию. Там капсула автоматически открывалась, в нее при микромеханическом воздействии помещался кусочек породы, а то и просто пыль: как повезет. Потом капсула герметично закрывалась. Затем требовалось еще два часа на подъем инструмента. Причем за один раз удавалось заполнить лишь одну капсулу. А их требовалось не меньше пяти: для независимого анализа в ведущих лабораториях мира. Кроме того, одну из них они должны были подвергнуть экспресс-анализу прямо здесь на лунной станции имеющимися в наличии средствами.

Наконец, еще через три дня и эта часть программы была выполнена. Все участники экспедиции с нетерпением ожидали результатов экспресс-тестов, которые Пол должен был выполнить в течение следующих двух дней.

– Пол, не мне тебе напоминать, чтобы ты был крайне осторожен при работе с образцами, – произнес Павел. – Не забывай про защитные экраны от всех возможных излучений.

– Конечно, тезка, я же не враг самому себе, – ответил Пол.

– Ну и как там у тебя дела движутся? – нетерпеливо продолжил Павел. – Не разобрался еще с неизвестной компонентой? Может быть, и в самом деле новый химический элемент откроем?

– Все пока идет по плану. Если и есть там новый элемент, то с нашей здешней аппаратурой это определить невозможно. Надо дождаться специальных анализов и исследований на Земле.

– Жаль. Такое ощущение, что будем возвращаться с пустыми руками.

– Не совсем. Есть некоторые совершенно необычные эффекты, которых я никогда не наблюдал.

– А что именно?

– Я исследовал все виды естественных излучений. Все оказалось в пределах фоновых значений. Но совершенно неожиданно в одном из СВЧ-диапазонов после отключения всех источников стрелка индикатора не полностью возвращается на ноль. Только спустя минут десять все успокаивается.

– Как это может быть?

– Сам не понимаю, никакого объяснения нет. Никогда не встречал вторичного СВЧ-излучения при отсутствии внешнего питания.

– А не может быть это следствием какого-то другого излучения, которое не регистрируется нашими приборами? – вслух подумал Павел.

-Я тоже подумал об этом, – ответил Пол, – и пытаюсь повторно провести измерения во всех диапазонах на максимальной чувствительности аппаратуры.

– Думаю, что это небезопасно, коли мы не знаем природу этого эффекта, – сказал Павел. – Может оказаться, что имеющиеся защитные экраны бесполезны для этой энергии. Пожалуй, надо все прекращать и оставить эту головоломку земным лабораториям.

– Может и так, но я боюсь, что эффект не слишком долог во времени и скоро может исчезнуть, а мы так ничего и не узнаем.

– Хорошо, давай еще раз вместе посмотрим, подумаем и будем прекращать эти опыты.

Пол включил напряжение. Капсула с лунным материалом находилась в боксе из свинцового стекла, не пропускавшего возможные умеренные радиоактивные излучения, однако все электромагнитные поля высокой напряженности создавались внутри бокса. На дисплей подавалось изображение колбы с видеокамеры, также находившейся внутри бокса. Никаких видимых изменений не наблюдалось. Спустя три минуты Пол отключил питание. Стрелки всех индикаторов тут же опустись к нулевому значению. Уровень радиации согласно показаниям цифрового датчика был на фоновом значении 18 микрорентген в час, как и до этого момента.

– Вот, смотри, – указал Пол на один из многочисленных индикаторов.

Действительно, стрелка не дошла одного маленького деления до нулевого значения, однако очень медленно продолжала сползать к нулю.

– Я запрещаю ставить дальнейшие эксперименты, – распорядился Павел. – Записи всех приборов у нас есть на диске компьютера. Надо сделать несколько копий и все четко задокументировать. Кроме того, надо все это вместе с записями линейчатых спектров сжать в электронный архив и сегодня же отправить по электронной почте на Землю.

–Хорошо, босс, решение ваше, – ответил Пол.

Утром за завтраком Павел и Линь уже допивали утренний кофе, а Пол, обычно встававший раньше других, в этот раз к завтраку не вышел. Видимо, заспался после напряженной работы.

– Не пора ли разбудить нашего американского друга? – спросил Линь.

– Да пора, конечно, – ответил Павел, – но он вчера допоздна архивировал и копировал файлы с результатами экспериментов, чтобы отправить их по электронной почте и, скорее всего, поздно лег спать. Так что пусть поспит еще с полчасика, а потом разбуди его, пожалуйста.

– Хорошо, разбужу, – согласился Линь.

Павел занялся неотложными делами, которые еще следовало завершить до отъезда. Надо было готовить отчеты о проделанной работе. Кроме того, надлежало заполнить всевозможные суточные формуляры за вчерашний день и отправить их по электронной почте на базу до десяти часов. Он уже погрузился в работу, но довольно неожиданно его прервал Линь, вошедший в отсек лаборатории, где находился Павел на своем отдельном офисном месте, специально оборудованном для руководителя экспедиции.

– С Полом что-то не так, – услышал он голос Линя.

– Что не так, не хочет вставать? – спросил Павел.

– Да нет, вообще не понятно, спит он или бодрствует. Думаю, Вам следует взглянуть.

Павел забеспокоился. Он тут же направился вместе с Линем к спальному боксу Пола. Подойдя к двери, он решительно постучал:

– Пол, можно войти?

В ответ он услышал какие-то звуки, но слов не разобрал. Павел открыл дверь и вошел. Пол лежал на кровати, но глаза его были открыты. При этом он с кем-то разговаривал, не обращая внимания на вошедшего Павла и Линя за его спиной.

– Пол, ты меня слышишь? – произнес Павел.

Тот как бы нехотя повернул голову в сторону Павла, но, похоже, не сразу его узнал. Потом в его глазах появилось какое-то прояснение, и он ответил:

– А, это ты, тезка. Странно, а как ты попал сюда?

– Погоди, Пол, мы с тобой уже третий месяц здесь. Да еще Линь с нами.

Павел словно в подтверждение своих слов выдвинул Линя вперед и продолжил:

– Ты давай-ка, быстро вставай, завтракай, да за работу. Нам пора закругляться, да побыстрее домой отсюда. Ты, наверное, совсем устал от этой работы.

Но, похоже, тот снова его не слышал и продолжал разговаривать с кем-то третьим.

– Та-а-к, – задумчиво сказал Павел, обращаясь уже к Линю, – очень похоже, что он не в себе. У него явные галлюцинации. Надо для начала срочно доставить его на базу в лунопорт. Там есть медики. Нам самим с ним не справиться в таком состоянии.

– Неужто можно так неожиданно ни с того ни с сего «слететь с катушек»? – удивился Линь.

– Тут что-то не так, – ответил Павел, – есть у меня одна догадка, но я пока не уверен. Линь, давай-ка, свяжись с медиками на базе и готовь луноход. Думаю, нам надо как можно быстрее его туда доставить. Как бы хуже не было.

– Хорошо, я понял, – ответил Линь и пошел выполнять поручение.

Павел стал анализировать ситуацию. С чего бы это спокойный и уравновешенный Пол так вдруг без видимой причины в один миг стал неадекватным? Павел имел некоторые минимальные представления о различных психических расстройствах из курса медицинской подготовки в отряде космонавтов. Да и его мать была врачом, хотя и не психиатром. Не похоже, что именно это случилось с Полом. Павлу не давала покоя мысль о его вчерашних длительных экспериментах с микропробами лунной породы, извлеченной из недр. Он все больше склонялся к тому, что вчера они были свидетелями излучения неизвестной природы, которое не регистрировалось имеющимися у них приборами. И именно это было первопричиной сегодняшнего состояния американца. Пока Павел размышлял, неожиданно открылась дверь лаборатории, и вошел Пол. Лицо его выглядело усталым, но взгляд был вполне осмысленным.

– Доброе утро, коллега, – сказал Пол, как ни в чем не бывало, но более официально и сдержанно, нежели обычно. Никаких традиционных шуточек он не отпускал.

– Доброе утро, дорогой ты наш, – облегченно произнес Павел, – плохо спал, наверное?

– Похоже, я вообще не спал, либо наоборот все это время пребывал в каком-то странном сне, – ответил Пол. – Я и сейчас до конца не понимаю, что со мной происходит. Я вижу тебя, понимаю, что мы на Луне, но одновременно внешняя обстановка какая-то раздвоенная. Я словно существую одновременно в двух параллельных реальностях. В одной я вместе с тобой и Линем здесь на лунной геофизической базе. А в другой какое-то непонятное полуподвальное помещение со странными допотопными приборами на полках, старинными паяльниками на столах и множеством предметов, предназначение которых мне не ясно. При этом никаких компьютерных мониторов не заметил. Зато много так называемых осциллографов, которые я видел только в радиотехническом музее. Вероятно, это все из далекого прошлого. Но откуда это могло взяться в моем так называемом сне?

– И сейчас ты видишь это?

– Пожалуй, нет, но эта картинка четко сидит в моем сознании, и я порой не понимаю, действительно ли я вижу ее или это плод воображения. Сейчас в ней нет одушевленных персонажей, которые полностью переключают мое сознание на это прошлое, и потому я могу общаться с тобой. На первом плане и более четко – именно эта обстановка из очень далекого прошлого. А за ней, словно в тумане, я вижу тебя, тезка, в нашей лунной лаборатории.

– Фантастика, – произнес Павел, – но с этим надо что-то делать. Линь связывается с медиками на главной базе и готовит луноход.

– Павел, пойми, это не болезнь. Не уверен, что доктора мне помогут, даже если напичкают меня транквилизаторами. Это как-то связано с образцом из глубины.

– Да, Пол, я в первую очередь об этом подумал. Возможно, то самое неизвестное излучение, о котором мы вчера говорили, инициировало какие-то центры в твоем мозгу. Поэтому надо снять подробную энцефалограмму, а потом как-то воздействовать на возбужденные центры мозга.

– Нет, пожалуйста, не надо вмешиваться в мое сознание извне. Это непредсказуемо по последствиям, а я хочу еще пожить в здравом уме.

– Пол, не беспокойся, мы тебя не дадим в обиду, но обследование все равно надо сделать.

– Но только без активных воздействий.

– Обещаю, Пол. По крайней мере, здесь у медиков в лунопорте я буду на этом настаивать. Во всяком случае, до возвращения на Землю они тебя не тронут.

– И еще, Павел, вероятно, это важно, – продолжил Пол. – Те люди, с которыми я ТАМ общался, говорили, кажется, по-русски. И я им что-то отвечал и тоже вроде бы на русском языке, которого я совсем не знаю. Но при этом я не ощущал себя самим собой. Это был как бы не я, но образ, в котором я находился, не казался мне совсем чужим.

– Всему этому я пока не вижу рационального объяснения. Наверное, тебе все же лучше принять немного успокоительного. И уж во всяком случае, сейчас тебе не следует работать и экспериментировать. Слава богу, мы практически завершили программу работ, а в оставшуюся неделю мы с Линем все законсервируем на станции и соберем все контейнеры с результатами работ.

Однако Павел заметил, что последние его слова Пол, похоже, не слышал. Взгляд у него был отсутствующим. Он улыбался чему-то своему и говорил какие-то невнятные фразы. Павел осторожно взял его под руку, отвел в спальный бокс и уложил. Пол совершенно не сопротивлялся.

Вернувшись в лабораторию, он чуть ли не столкнулся с Линем, который вошел сюда через дверь внешнего шлюза.

– Луноход готов, медики предупреждены о нашей ситуации. Как он? – спросил Линь, кивая в сторону двери спального бокса Пола.

– Только что было краткое просветление, но потом опять какие-то галлюцинации из далекого прошлого, в котором он никогда не был.

– А в чем может быть причина?

– Я думаю, что это особый вид лучевой болезни, поражающей отдельные разделы памяти. А природа излучения, поразившего его, нам совершенно не ясна. Оно, наверняка, связано с тем микрообразцом в капсуле, который вчера так долго исследовал Пол.

– Погодите, я читал о похожем случае в засекреченном отчете нашего агентства о строительстве второй очереди лунной обсерватории. Ее монтировали наши китайские специалисты десять лет назад. В конце концов, возводимый блок с радиотелескопом пришлось перенести на два километра от проектного положения.

– А в чем было дело? – заинтересовался Павел.

– Тогда два монтажника, готовившие площадку для каркаса, вернулись со смены в странном состоянии с похожими симптомами. Один из них утверждал, что, чуть ли не сам участвовал в строительстве Великой китайской стены. А второй уверял, что приходится внуком великому императору.

– И что стало с ними?

– Поначалу думали, что это приступ внезапной шизофрении. Но резонно предположили, что он не может случиться у двух человек одновременно. В результате одного из них так и не удалось спасти от амнезии. Его память оказалась как бы «затертой» прошлой виртуальной памятью непонятного происхождения.

– А что стало со вторым?

– Тот восстановился. Но считают, что это произошло потому, что рядом с ним оказалась жена, которая работала тогда в одной из вспомогательных служб строящегося лунопорта. Она непрерывно разговаривала с ним двое суток и в буквальном смысле «вытащила» его сознание в реальную действительность.

– И какие же заключения были в этом отчете о причинах?

– Их не было. Я спрашивал потом у своего куратора. Он говорит, что проводилась закрытая дискуссия нескольких ведущих специалистов. Единого мнения не выработали. Кто-то утверждал, что это неожиданное проявление генетической памяти от прошлых поколений.

– Если это похожий случай, то получается, что нам нельзя давать Полу заснуть, а следует постоянно тормошить его и разговаривать с ним.

– Не знаю, может быть и так, – ответил Линь и далее предположил, – а что, может быть, наш образец породы идентичен какой-нибудь рудной жиле, которая тогда была близка к поверхности в проектном месте монтажа радиотелескопа?

– Хорошо, давай не будем строить предположений. Надо быстро собираться и ехать на базу, пока с Полом не произошло что-то непоправимое, – распорядился Павел.

– У меня все готово, – ответил Линь, – можно облачаться в скафандры и переходить в луноход через шлюз.

– Да, но нам придется самим «паковать» Пола в скафандр, – произнес Павел. – Давай прямо сейчас этим и займемся.

На удивление, Пол не сопротивлялся и вел себя пассивно. Было видно, что он находится среди своих мыслей и мало обращает внимание на окружающую действительность. Линь и Павел одевали его буквально как ребенка.

Спустя час, они уже сидели в салоне лунохода с его искусственной атмосферой, освободившись от скафандров. Все же эта операция по подготовке в дорогу затянулась, поскольку флегматичного Пола приходилось везде вести под руки, и в большинстве случаев это создавало серьезные неудобства.

Линь включил передачу, и машина тронулась в путь.

После их беседы и рассказанной Линем истории с китайским строителем Павел подумал, что на всякий случай Полу нельзя давать погружаться в сон надолго. Павел стал непрестанно тормошить его, постоянно приговаривая:

– Пол, проснись, давай поговорим. Нам есть о чем поговорить.

В ответ Пол «мычал» что-то невнятное во сне, но просыпаться явно не намеревался. Павел уже подумывал о том, чтобы уколоть Полу какой-либо возбуждающий препарат из бортовой аптечки. Однако без консультаций с медиками этого было лучше не делать. Он хотел, было, выйти на связь с лунопортом, но тут Пол после серьезного встряхивания все же открыл глаза.

– Пол, слава богу, ты проснулся. Послушай, тебе нельзя больше спать, иначе всю свою память проспишь.

В ответ Пол только посмотрел на Павла непонимающим взглядом и вдруг спросил:

– А где Аркадий?

– Погоди, какой Аркадий? Я не знаю никакого Аркадия, – ответил Павел.

– Я только что договорился с Аркадием о теме диссертации. Но мы собирались еще обсудить некоторые детали.

– Пол, ты уже несколько лет как получил ученую степень Пи-эйч-ди [2] . Разве ты собираешься еще защищать диссертацию?

– Почему Вы называете меня Пол? Мне казалось, что меня зовут Илья. И я что-то не вполне понимаю, где мы находимся.

– Ты что и меня не узнаешь? – спросил Павел, все больше убеждаясь, что случай десятилетней давности с двумя китайскими строителями повторился.

–Ваше лицо мне кажется знакомым, однако я не могу припомнить ничего конкретного, – ответил Пол.

– Ну вот что, – ответил Павел, – тебе надо внимательно выслушать меня и для начала попытаться поверить мне на слово. А потом, надеюсь, все в голове у тебя встанет на место.

– Вы меня заинтриговали, хотя признаюсь, я осознаю, что не вполне адекватно воспринимаю действительность. И не понимаю, куда мы едем в этом странном автомобиле.

– Ну вот и хорошо, что ты это осознаешь. Значит еще не все потеряно. Начнем с того, что тебя зовут Пол, и мы вместе с тобой уже около трех месяцев работаем на Луне. А этот странный автомобиль – луноход, на котором мы тебя везем на лунную базу.

– Вы меня разыгрываете? – поинтересовался Пол. – Но ведь у нас сегодня совсем не 1 апреля.

– Конечно, нет, но я все же прошу тебя внимательно меня выслушать, не перебивая.

– Ну хорошо, я попробую, хотя не уверен, что могу сосредоточиться надолго.

– Давай, попробуем. Если устанешь, будем делать небольшие перерывы и отвлекаться на другие темы. Но мне кажется, что тебе нельзя засыпать.

Не встретив возражений, Павел попытался вкратце донести до Пола все основные события в их взаимоотношениях и особенно детали последней экспедиции. Упомянул и о необычном излучении микрообразца с лунной глубины и про историю с двумя китайцами и про то, что одного из них удалось вернуть в реальное сознание при помощи длительных непрерывных бесед с женой.

– Да, интересно получилось, – ответил Пол после окончания этого рассказа, – но мне как-то трудно в это поверить.

– Да, я понимаю, но это так, – ответил Павел, державший Пола за руку во время всего своего длинного рассказа.

– Но я по-прежнему ощущаю себя Ильей и никем иным, – ответил Пол, – а Вас мне почему-то хочется назвать Юрием. И вообще, Юра, хватит придуриваться. Мне это уже надоело. Тебе хорошо тут в очной аспирантуре со своим штатным руководителем. А мне с моей пятой еврейской статьей в советской аспирантуре место не светит, поэтому с профессором Калининым надо детали оформления соискательства обсудить да защититься скорее.

Пол неожиданно назвал его Юрием – более чем странно. И тут Павла вдруг осенило. Он был недавно на юбилее отделения геофизики геологического факультета МГУ и внимательно посмотрел страницы истории своей бывшей выпускающей кафедры. Аркадий Васильевич Калинин много лет возглавлял их кафедру сейсмометрии и геоакустики в конце двадцатого века. По этой логической цепочке Павел догадался и о том, кто такой Илья. О нем он прочел в той самой книге своего прадеда, которую в юности разыскал на чердаке подмосковной дачи. Илья как раз и учился с его прадедом, а того звали именно Юрий. Как следует из книги, Илья тогда на заре «перестройки», когда начала рушиться советская система, эмигрировал в США, где потом стал профессором Колорадской горной школы. А Пол как раз и был выпускником этого учебного заведения. Это значит, что Пол приходится правнуком тому самому Илье. А сам Павел – правнук того Юрия, который написал ту книгу. И оба их прадеда были выпускниками-геофизиками Московского университета, проучившись вместе пять лет. Значит, догадка Павла о том, что неизвестное излучение лунного образца активизирует генетическую память, полностью подтверждается. Становятся понятными странные рассказы Пола о каких-то непонятных приборах и паяльниках. Видимо, такая обстановка была в конце 70-х годов XX века на отделении геофизики МГУ. Павлу тоже стала казаться очень странной эта ситуация, но он по-прежнему пытался на все находить рациональные объяснения, начисто отвергая все мистические подоплеки. Как все же хрупко человеческое сознание! И как легко им манипулировали на протяжении столетий разные проходимцы, от религиозных фанатиков до безумных политиков. А слабый человек, каковых абсолютное большинство, очень легко поддается любому влиянию. Но Пол был сильным человеком, и его очень трудно было в чем-либо убедить, не имея в руках неопровержимых доказательств. Значит действительно, это невидимое излучение, спровоцированное, вероятно, неизвестным химическим элементом, спектр которого они зарегистрировали, так повлияло на сознание Пола.

Павел вспомнил, как что-то похожее читал в фантастическом романе «Солярис» Станислава Лема. Там, некий одушевленный «Океан» на далекой и неизвестной планете влиял на сознание главного героя, вызывая в его воображении образ давно умершей любимой жены Сари. При этом Сари казалась абсолютно материальной. Тогда главный герой мысленным напряжением просил «Океан» прекратить эксперименты. Но кого просить о том, чтобы сознание Пола вернуть в реальность? Павел вдруг подумал, что и он сам присутствовал в последнем эксперименте Пола, когда тот показывал непослушный прибор со стрелкой, которая слишком медленно опускалась к нулю. Да и потом он всю дорогу держал его руку в своей, чтобы не дать тому заснуть. А что, если это излучение передается так же, как и при обычной радиации и лучевой болезни?

Все эти мысли очень быстро пронеслись в его голове, и он хотел поделиться догадками с Полом. Павел собрался, было, это сделать, но вдруг произнес:

– Конечно, Илюша, давай дожимай Аркадия. Уверен, что все будет нормально. Успехов тебе.

Илья скрылся за дверью комнаты с табличкой Ц54. А Юрий направился по знакомым коридорам цокольного этажа МГУ им. Ломоносова. При выходе из этого полуподвального сектора на лестницу, ведущую наверх в главное здание университета, его взгляд упал на небольшую черную табличку, где желтыми буквами было написано «Кафедра геофизических методов исследования земной коры». Табличка показалась Юрию немного странной и довольно старой. Его не покидало ощущение того, что здесь что-то не так, и не только с табличкой, а с ним самим. Однако размышлять и анализировать свои ощущения было некогда, и он, привычно перешагивая через ступеньку, стал подниматься вверх быстрыми шагами. Время было горячее. Прошло полтора года очной аспирантуры под руководством Татьяны Ивановны Облогиной, а тема и содержание предстоящей диссертации еще не были вполне ясны. Он надеялся предстоящим летом собрать экспериментальные данные при работах методом преломленных волн в Балтийском море и на этой основе окончательно определиться с темой. А до той поры еще предстояло вести практику по сейсморазведке для студентов третьего курса на учебном полигоне МГУ, что в Крыму под Бахчисараем. Это было обязательным компонентом педагогической нагрузки очных аспирантов. Да еще в этот год Московской олимпиады аспирантам надлежало досрочно освободить свое общежитие в главном здании, которое предполагалось задействовать на полную катушку для нужд олимпийцев. В общем, забот хватало. Но улыбающийся олимпийский мишка, подмигивающий с уличных реклам, явно повышал настроение и позволял смотреть на будущее с оптимизмом.

Наталья, наконец, выбралась из московских пробок по Каширскому шоссе и через несколько минут свернула направо с основной трассы, которая дальше вела в тупик к аэропорту Домодедово. Проехав затем пару минут по лесной дороге, она оказалась в поселке Горки, называвшемся когда-то Горками Ленинскими. Миновав мост через речку и повернув налево к плотине, она въехала на территорию своего дачного поселка «Пахра». Здесь Наталья привычно кивнула пенсионерке тете Маше, дежурившей на въездном шлагбауме, и вскоре оказалась перед воротами их загородного дома. В этот раз пришлось долго разгружать багажник, полный всякой еды и лакомств. Завтра в субботу у Мишки день рождения, и ожидаются в гости несколько его ближайших друзей и подружек. Наталье предстояло одной готовить на всю эту компанию. Хотелось побаловать ребят своим стряпаньем вместо готовых магазинных блюд, но времени на это было в обрез. Правда рано утром обещала подъехать Женька, подружка еще со студенческой скамьи. Да, еще взрослая дочь третьекурсница Анюта со своим женихом Виктором, с которым Наталья никак не могла найти взаимопонимания. Они уже подали заявление в ЗАГС и с возвращением Павла собирались играть свадьбу, несмотря на молчаливое сопротивление Натальи. Для своей дочери она хотела более достойной партии, чем этот легкомысленный Виктор. К тому же выходить замуж на третьем курсе было, по ее мнению, крайне неразумно.

Что и говорить, Наталье было очень тяжело растить детей и хоть как-то поддерживать хозяйство, в то время как Павел практически всю жизнь был в разъездах. Привыкнуть к этому было невозможно. Она крутилась, как могла, страшно уставала, но изменить что-либо было не в ее силах. Конечно, она любила Павла, да и Павел был всегда нежен с ней. Но Наталья не могла смириться с его частыми и продолжительными отъездами. А Павел, как одержимый, всю жизнь стремился разгадать только одному ему ведомую тайну, но это ему так и не удавалось. Наконец, и он понял, что дальше так продолжаться не может. А может быть, возраст дал о себе знать. Как бы там ни было, но он в этот раз твердо пообещал Наталье, что это последняя его экспедиция на Луну. Дальше перейдет на преподавательскую работу, где его уже много лет ждут с его бесценным опытом. Еще бы. Разве среди нынешних преподавателей есть кто-нибудь, кто сделал столько открытий по всему свету? И даже зарплату обещают не меньше «космической».