Архангелы: Битва за Землю Истомин Евгений
Ярик приблизился к экрану, пытаясь рассмотреть припозднившегося гостя. Внушительный рост, джинсы и матерчатая куртка с накинутым на голову капюшоном.
Начальник безопасности ощупью отыскал рычажок управления камерой, толкнул его вперед. Изображение приблизилось, но, несмотря на высокое разрешение и режим ночного видения, рассмотреть лицо не удавалось — мешал капюшон.
— Кто это? — пробормотал Семеныч из-за плеча шефа.
— Мужик какой-то, — ответил Борька.
— Да что ты?! А я думал — баба голая!
— Заткнитесь, — прошипел Ярик.
Камера была замаскирована под элемент декора на воротах так, что ее нельзя было обнаружить и днем, а на виду оставалась лишь пустышка в видеофоне. Это сделали для того, чтобы хорошенько рассмотреть любого посетителя, убедиться, один ли он, и при этом не раскрывать преимущества раньше времени.
Ярик увеличил изображение незнакомца еще немного, дождался, когда подстроится разрешение.
И тут мужчина посмотрел в камеру.
От неожиданности Ярик вздрогнул сам и услышал, как отшатнулись от монитора охранники.
Глаза мужчины страшно и неестественно горели в зеленоватом изображении ночного видения, что в принципе обычно, но сейчас отчего-то пробирало до костей. Губы скривились в усмешке и задвигались. Микрофона в камере не имелось, но все трое тут же поняли, что он произнес. «Откройте».
— Нужно открыть, — прошептал Борька.
Ярик посмотрел на него:
— Охренел? Идите и встаньте у ворот. Узнайте, чего ему надо.
Охранники подхватили автоматы с деревянной стойки и вышли. Ярик дождался, когда они появятся на первом мониторе, показывающем внутреннюю сторону ворот, и займут места у скрытых бойниц.
Незнакомец снова посмотрел в камеру, а затем… заговорил с охранниками за воротами, хотя не мог их видеть, ну никак не мог!
И тут неожиданно запищал сигнал, сообщающий, что ворота открываются.
Ярик бросил взгляд на первый монитор. Какого дьявола?! Оба охранника стояли с опущенным оружием, а Борька еще и жал кнопку открытия.
Ярик метнулся к пульту, но кнопка на воротах была приоритетной, так что ему оставалось лишь нестись на улицу.
— Эй вы! — Баншеев смачно выругался. — Отойдите от ворот! Закрывай, мать твою! Застрелю на хрен!
Но охранники не двигались. Борька продолжал жать на кнопку, а Семеныч тупо смотрел на приближающегося шефа отсутствующим взглядом.
Ярик оттолкнул его в сторону, встал на изготовку, направив пистолет на все увеличивающийся проем.
Наконец он увидел ночного посетителя. Тот стоял перед воротами как ни в чем не бывало, все с той же мерзкой ухмылкой на губах.
— Руки! Руки подними! — заревел Ярик. — И ложись на землю!
Незнакомец действительно поднял руки, но лишь для того, чтобы скинуть капюшон, под которым обнаружилась бритая черепушка. Он двинулся на Ярика, не сводя с него глаз.
Ярослав Баншеев повидал на своем веку многое, он участвовал в кровавых драках, пережил не одну перестрелку, выдержал суровый тюремный прессинг и допросы натасканных следаков. Он знал, как можно сбить спесь с человека парой фраз или заставить бояться до мокрых штанов парой движений. Он полагал, что давно уже не боится ни бога, ни черта. Но сейчас от этого взгляда, всего лишь от какого-то взгляда ему стало не по себе. Ярослав Баншеев струхнул. Да так, что вспотели ладони и затряслись колени, а кровь в висках долбила, словно набат.
— Опусти, — приказал незнакомец.
Ярик опустил пистолет, он не сумел отказать этому голосу, не рискнул отказать этому взгляду, ни за что не решился бы отказать этому человеку.
— Проводи к своему боссу, — приказал незнакомец.
Ярик кивнул и зашагал по брусчатке в сторону особняка…
…С тех пор прошло не меньше двух часов. Баншеев не видел, как ушел лысый мужчина. Ворота так и стояли открытыми, сам начальник безопасности вместе с Борькой и Семенычем сидел в комнате охраны спиной к мониторам. Все трое пили кофе, не разговаривали и не смотрели друг на друга. Когда у Ярика зазвонил телефон, на улице уже светало.
Очнувшись от раздумий, он поднес сотовый к уху, выслушал и поднялся на ноги.
— Я — к боссу, — пробормотал он. — Ворота прикройте.
Семеныч поднял на шефа смущенный взгляд и побрел к пульту управления. Судя по всему, он уже немного отошел от ночного происшествия. Борька продолжал смотреть в одну точку, лишь изредка прихлебывая из кружки.
Поднимаясь по широкой лестнице на второй этаж особняка, Баншеев только сейчас подумал: чудо, что босс жив. А ведь ночной посетитель с огромной долей вероятности мог быть киллером. И он — начальник безопасности — пропустил его, да что там, сам проводил его прямо к спальне, а потом развернулся и ушел только потому, что лысый так ему сказал… приказал ему. Что это было? Как такое могло произойти? Ему повезет, если его не закопают живьем в лесу сегодняшним же днем!
Босс сидел за своим рабочим столом и нервно постукивал золотым пером по дубовой столешнице. Морщинистое лицо пока не выражало ничего, но Ярик знал, насколько это обманчиво, — серьезный бизнесмен Дмитрий Федорович Басов всегда напоминал ему суровых таежных мужиков, которые с одинаковым выражением лица способны ошкурить и кролика, и человека.
— Дмитрий Федорович, я… — начал Баншеев, но босс остановил его поднятой рукой:
— Все это — ерунда…
— Что? — аккуратно переспросил Ярик.
— Все! Вся моя прежняя жизнь — чертово копание в песочнице. А ведь казалось, что… А я даже не знал! Ведь не знал даже, что он есть!
Ярик подождал, но босс не торопился с объяснениями.
— Дмитрий Федорович, сегодня ночью приходил фраер какой-то…
— Ты…
Басов выругался, а делать это он умел не хуже тех же суровых таежных мужиков. Затем вскочил из-за стола, метнулся к Баншееву и, ухватив его за загривок, с силой приложил головой об стол. Бычья шея Ярика с легкостью могла бы выдержать, даже если бы босс прыгнул на нее всем телом, однако в таком возбужденном состоянии начальник безопасности его не видел никогда, так что благоразумно предпочел пожертвовать лицом.
Басов вернулся за стол, снова схватил перо, принялся крутить его в пальцах.
Ярик стоял неподвижно, стараясь не обращать внимания на струйку крови, сочившуюся из левой ноздри.
— Ты, мразь, — процедил Басов сквозь зубы, — даже не смеешь упоминать о нем. Что ты знаешь вообще? Червь! Теперь все будет по-другому. Настали другие времена. Теперь я знаю, ради чего всё.
Ярик молчал.
— Значит так, собери людей. Человек семь-восемь. Надежных. Пушки возьмите. Вот адрес. — Он двинул на столе бумажку. — По адресу всех… Будет кто-то соваться — валить любого. Всех там на хрен… понял?
— Дмитрий Федорович, по беспределу как-то получается… меня знают… знают, что я на вас работаю. Может…
Басов поднял на подчиненного глаза. Бешеные глаза. И Ярик сразу все понял. Он пойдет и убьет там всех, пусть даже весь подъезд или дом. Он подох нет там от рук неизвестных врагов или от пуль ментов. И это наверняка будет лучше, чем то, что обещал этот взгляд…
16
Уже проснувшись, Вера долго лежала в постели и смотрела на изысканно подсвеченные восходом шторы. В голове лениво блуждали сонные мысли, одна за другой всплывали картинки минувшей ночи. Однако, как это часто бывает, они уже потеряли былую яркость, а все услышанное накануне не казалось такой уж очевидной правдой.
Вера прислушалась. В квартире стояла тишина, лишь слегка нарушаемая шумом города за окнами. Девушка поднялась с постели, накинула халатик и прошлепала в комнату, где вчера оставила на диване ангела.
К ее удивлению, ангел оказался на месте, и, к еще большему удивлению, он спал.
Вера смотрела на мужчину и не могла понять, что ей делать с той информацией, которую он вчера выложил. Мужик как мужик. Да, не урод, да, от одного его взгляда мурашки бегают по телу, ну мало ли…
Девушка присела, осмотрела тонкие белые рубцы на обнаженном торсе, на руке, на бедре. Еще вчера на их месте зияли страшные раны, каждая из которых без экстренного медицинского вмешательства убила бы человека за минуты. Она видела их своими глазами, черт побери!
Не сумев сдержаться, Вера прикоснулась к самому длинному шраму и тут же почувствовала странное щекочущее ощущение в кончиках пальцев. Чуть осмелев, она провела по торсу мужчины ладонью. Ощущение усилилось. Кожа Грассатора была приятной и теплой. Вполне человеческой.
Широкая грудь вздымалась размеренно, дыхание ровное, а ведь он говорил, что у них нет рефлексов. Но ведь дыхание — тоже рефлекс. Хотя, кто знает, возможно, он действительно его контролирует.
Проведя ладонью по щеке, Вера почувствовала шершавость щетины. И волосы у него растут, как у любого другого мужика… Мда, на ангела он действительно не очень похож. Где крылья, опять же?
Вера улыбнулась и в следующий момент отдернула руку — Грассатор открыл глаза.
— Ты не спал, — констатировала она.
— Не весь. — Грассатор улыбнулся в ответ. Сел на диване.
— Мог бы предупредить.
— Ну, если тебе захотелось меня потрогать — что с того? Люди редко верят глазам.
Вера присела рядом:
— Слушай, можешь списать это на чисто женское любопытство, но… Вы там, в кафе, упоминали некую девушку, дескать византийку. — Вера заметила грусть в его глазах и поспешила объяснить: — Извини, я не хочу лезть в чужие дела, просто интересно: если для вас человеческое тело — лишь камуфляж, то взаимоотношения полов вас вообще не должны интересовать, верно? Вам, вероятно, все равно, кто перед вами — мужчина или женщина, вы ничего не ощущаете такого…
— Заблуждаешься. Я воплотился в мужском теле, так уж получилось, и никогда не был в женском, и этим мало отличаюсь от обычных мужчин. При этом мужчина я уже многие века, так что в какой-то степени я даже более мужчина, чем другие. А гормоны — обязательное приложение к телу, тут никуда не денешься. Да, мы можем их контролировать, но иногда просто не хочется.
Вере показалось, что улыбка Грасса превратилась в ухмылочку… Нет, на ангела он определенно непохож.
— Не хочется, значит… — пробормотала она.
— Разве что детей у нас быть не может, — добавил Грассатор как-то даже чуть печально, хотя скорее всего девушке показалось.
— Ну, ничего удивительного…
От дальнейшей неловкости ее спас телефонный звонок. Вера поспешила к аппарату:
— Да?
— Здравствуй, дорогуша. Уверен, что ты меня узнала. Позволь выразить свое восхищение — для ничтожества у тебя на редкость острые зубки. А теперь позови, пожалуйста, нашего общего друга, я знаю, что он еще с тобой.
Вера не смогла вымолвить и слова, она просто застыла, но Грассатор понял все по ее лицу и отнял трубку.
— Экзукатор, — прошипел он.
— Мое почтение, Грассатор. А ты — молодец. Можешь записать себе в заслуги две вещи: первая — ты еще жив, вторая — ты несколько расстроил мои планы. Впрочем, не знаю, как нам будет правильнее разделить очки за этот раунд — троих-то я все-таки казнил.
— Казнил? Казнил?! Ах ты ублюдок!
— Ну, не заводись. Я оставлю тебя на время, ведь чего бы ты там себе ни надумал, а ваша смерть — далеко не главная моя цель. Это так — восстановление справедливости и устранение проблем в будущем. Понимаю, что с тобой нам договориться уже не удастся, ну да не беда, ты все равно на меня выскочишь, как зверь на ловца, и тогда мы закончим нашу потеху. Или ты продолжишь бегать от меня, как трусливая тварь? А? Выбор за тобой. Кстати, я приготовил прощальный подарок. Тебе и твоей ручной обезьянке. Надеюсь, вам понравится. Я не особенно рассчитываю на успех, однако мой подарок в очередной раз продемонстрирует, с кем тебе посчастливилось потягаться, покажет, что все вы — старые пердуны, достойные лишь казни или подчинения, и подтвердит, что будущее этого мирка за мной. До встречи.
Грассатор бросил трубку прежде, чем Экзукатор закончил свою тираду.
— Собирайся, — бросил он Вере. — Времени мало. Скорее всего, его «подарки» уже здесь, иначе он бы не позвонил.
— Что он сказал?!
— Ничего стоящего. Этот ублюдок так ненавидит людей, а тщеславия и мстительности у него — как у самых паскудных представителей человечества. В конце концов, мы все из одного теста. — Грассатор натянул футболку, накинул куртку.
— Я думала, что ангелы — совершенны, но глядя на поступки этого…
— Ангелы — всего лишь название. И если ангелы совершенны, то их не существует. Несовершенство — двигатель Вселенной. А мы наполовину люди, не забывай, и уж людей совершенными существами назвать совершенно невозможно.
— Да-да, конечно, я уже поняла. Так он идет?
— На этот раз не сам. Возьми документы, деньги, немного одежды, мелочи, которые тебе дороги, но не нагружайся сильно. — Грассатор исчез на кухне.
— А мы успеем убежать от них? Ты сказал, что они уже здесь.
— Мы бежим не от них. Ни от Экзукатора, ни от его прихвостней я больше бегать не собираюсь. Лекс, Нокс и Сутеки не побежали бы. — Грассатор вернулся с большим кухонным ножом в руке. — Надо было оружие вчера подобрать…
— Но зачем тогда вещи… документы?
— У властей к тебе накопилось уже столько вопросов, что объясниться ты вряд ли сумеешь. И через несколько минут вопросы добавятся. Мы покидаем город. У нас есть общий счет в швейцарском банке, я дам тебе столько денег, сколько понадобится для новой жизни.
— У вас счет в банке? Вы же вроде бы даже паспорта не признаете. Или, как это говорится — с волками жить — по-волчьи выть?
— Что-то вроде этого. Да, и ноутбук не забудь, он может нам пригодиться.
— Безумие какое-то!
— Делай как я сказал. А сейчас — закрой за мной…
17
Услышав, как за ним защелкнулся замок, Грассатор сконцентрировался. Он уже знал, что люди, пришедшие по их душу, здесь. Четверо в лифте поднялись наверх и теперь спускались по лестнице, еще четверо поднимались по лестнице снизу.
Он решил начать с верхних.
Вбросил в кровь порцию адреналина, затем еще и еще. По телу разлился знакомый жар, мышцы натянулись, словно струны, кровь принялась пульсировать в висках, зрение стало резче, контрастнее.
Сжав нож крепче, Грассатор широкими прыжками устремился вверх по лестнице.
Не сбавляя скорости, он перемахнул через перила на верхний пролет, сбив мужика, идущего первым. Тот саданулся о стену и начал сползать, выронив пистолет. Грассатор пригвоздил его ножом, подхватил пистолет и расстрелял идущего следом, так до конца и не понявшего, что же произошло.
Перекинув через себя завалившееся тело, Грассатор метнулся к третьему. Тот успел вскинуть оружие, но Грасс перехватил руку противника с пистолетом, сильно крутанул, а рукояткой своего пистолета заехал ему точно в переносицу. Брызнула кровь. Противник закряхтел, подался назад, споткнулся и шлепнулся на ступеньки. Грассатор застрелил его одним выстрелом в голову.
Четвертый был уже тут как тут. Улучив момент, он шмыгнул за угол на верхней площадке и, высунувшись оттуда, выстрелил.
Грассатор знал, что он там, но уйти с траектории уже не успевал — сказывалась теснота лестничного пролета. Пуля врезалась ему в правый бок спереди и вышла в районе почки. Резкая боль проводила ее по всему пулевому каналу и тут же исчезла, ведь свою задачу она выполнила — подсказала телу о ранении, указала, где именно и насколько серьезно, а затем могла лишь помешать. Грассатор мгновенно перенаправил кровоток в обход поврежденных тканей, так что ни капли не просочилось наружу либо внутрь. Прекратил работу поврежденной печени и почки. Бросил в бой легионы лейкоцитов, безжалостно расправляющихся с частичками одежды, пороха и другой заразы, занесенными в организм пулей, а также с погибшими в сражении собратьями, не давая образоваться гною. Следом за ними, закрывая бреши в рядах, активно плодились клетки. Организм действовал споро и грамотно, выполняя привычное дело, к тому же на этот раз работы оказалось немного. Бывало и хуже.
Не медля ни секунды, Грассатор метнулся в сторону, ухватился за перила верхнего пролета, перемахнул через него, оказавшись выше врага. Присел, вскинул оружие. Растерявшийся противник, полагавший, что уже разделался с объектом, успел лишь с ужасом взглянуть в смертельный мрак направленного на него пистолетного дула. Выстрел — и он скатился с лестницы.
Четверо других уже подбегали снизу.
Грассатор решил действовать стремительно, не теряя эффекта неожиданности. Пропустив двоих, он вновь перемахнул через перила, теперь уже вниз, оказавшись в середине четверки.
Одна рука откидывает оружие ближайшего противника, другая бьет в лицо рукоятью. Разворот. Тот же прием со вторым, тем, что чуть повыше на ступеньках. Выстрел. Самый верхний валится с дыркой в затылке. Выстрел. С пулей в сердце катится вниз замыкающий процессию враг. Два выстрела. Больше не поднимутся те, что с разбитыми носами. Звенящая тишина, и только кровь журчит по ступеням.
Ниже всех в неестественной позе лежал начальник безопасности при серьезном человеке Ярослав Баншеев, чудом выживавший в десятках стычек и перестрелок, а сейчас погибший так глупо и так быстро.
Грассатор вздохнул. Избавившись от адреналиновой подпитки, он почувствовал сильную усталость — сказывалось вчерашнее восстановление, а организму вновь предстояло латать себя, и как можно скорее.
Спустившись на свой этаж, Грасс позвонил в дверь:
— Это я! Уходим!
— Ты как?
Вера стояла на пороге в полной готовности и со спортивной сумкой на плече.
— Нормально. Быстрее, не хотелось бы встретиться с вашей полицией.
Однако когда они выскочили из подъезда, то сразу же наткнулись на милицейский «уазик» и двух молодых патрульных, топтавшихся у входа с автоматами в руках и не решавшихся войти без подмоги, тем более что где-то неподалеку уже слышались сирены.
— Стоять! — срывающимся голосом рявкнул один из ребят.
— Ну всё, — прошептала Вера, — попали мы…
— Держись рядом со мной, — отозвался Грассатор и решительно направился к замершим в позе оловянных солдатиков милиционерам.
— Стой, твою мать!
— Добрый день, господа, — с улыбкой произнес Грассатор, подходя к ближайшему парню вплотную. — Ну зачем же так кричать? Вы же видите, мы безоружны и никакие не бандиты, правда? Скажи своему другу, пусть подойдет поближе, думаю, он тоже захочет услышать наш с тобой разговор.
Патрульный не опустил автомат, но на его лице за какие-то секунды сменилась целая гамма чувств: злоба — удивление — замешательство.
— Колян, подойди, — неуверенным голосом позвал он.
— Чего? Зачем?
Второй парнишка стоял всего метрах в трех. Он тоже не опускал автомат, но также и не предпринимал никаких «действий к задержанию», а выражение его лица достигло пока лишь стадии удивления.
— Подойди, говорю. Видишь, человек просит, — снова подал голос первый.
Колян еще какое-то время помялся, но подошел.
Грассатор сделал резкий шаг вперед и теперь находился лицом к лицу с обоими.
Звук сирен приближался, времени становилось все меньше.
— Мы всего лишь семейная пара, которая вышла на прогулку. Разве не похоже?
— Ну, что-то есть… — пробубнил Колян, и лицо у него стало таким же глупым, как и у первого.
— Причем не имеем никакого отношения ни к вашему вызову, да и к подъезду этому тоже. Там — бандиты, а мы — обычные граждане, не заслуживающие вашего внимания. Логично?
Патрульные пожали плечами и опустили автоматы, но продолжали стоять и смотреть в глаза Грассатору.
Вера нетерпеливо оглянулась. Судя по звуку, милицейские машины уже петляли по соседнему двору.
— Так что мы пойдем… — с натянутой улыбкой заключила она, но Грассатор закрыл ей рот рукой:
— Чшшш, не мешай. Нужно дать время.
Еще через несколько секунд ребята-патрульные переглянулись и словно ожили.
— Ну, проходите уже, проходите, — рявкнул Колян, и оба направились к двери подъезда.
Грассатор удовлетворенно кивнул и подтолкнул Веру в сторону ближайшего угла, за который они свернули как раз в тот момент, когда во двор ворвались сразу три автомобиля с мигалками.
— Эффектно! — протянула Вера, позволяя Грассатору забрать у нее сумку и стараясь подстроиться под его быстрые шаги. — Со стороны — так обычный гипноз. Ну прямо Кашпировский.
— Понятия не имею, кто такой Кашпировский, а к тому, что ты подразумеваешь под гипнозом, это действительно имеет некоторое отношение, хотя и опосредованное. Но главное — не эффектно, а эффективно.
— Что-то я никак не могу припомнить, ты со мной проделывал такие фокусы?
— Пытался. И не только я. Нокс тоже пытался. Ты не поддаешься, во всяком случае нам. Так бывает, но очень редко.
— Ну и сволочное же вы племя, ребятки, хоть и «ангелами вас иногда зовут»! А этот лысый верзила, получается, таким же макаром уломал каких-то бандитов напасть на мою квартиру. Замечательно!
— Нет. Помнишь, я говорил, что напавший на тебя в кабинете фанатик для нас с Сутеки выделился из общей массы людей? Экзукатор своим внушением как бы пометил его, так что на определенном расстоянии мы можем его почувствовать. Среди нападавших не было меченых. Если он кому-то что-то из них и внушил, то лишь поверхностно, как я тем законникам, однако действовали они по собственной воле или, скорее всего, по приказу меченого. Сутеки был прав, это нечто непонятное, нечто иное, не такое, на что способны мы. Экзукатор по телефону сказал, что мы… стареем. Возможно, он прав и за сотни лет, проведенных здесь, мы стали слабее. Впрочем, таких вещей мы не могли творить и сразу после воплощения.
— Значит, они там… ну те, что витают в облаках… или где они там витают, становятся сильнее, — предположила Вера, в очередной раз поблагодарив свою прозорливость за то, что она надела кроссовки, а не туфли, иначе поспеть за Грассатором точно бы не сумела.
— Может, и так, а может, сам Экзукатор тщательно подготовился к воплощению и хорошенько изучил людей.
— Знаешь что, — обиженно заметила девушка. — Сверху не всегда виднее. Как ни банально звучит, но этот ваш Экзукатор людей ни черта не знает, по верхам проскочил, а глубже копнуть не соизволил. Изучил он, видите ли…
Грассатор резко остановился, посмотрел на Веру:
— Знаешь что? Может быть, банальность — заразная штука, но я с тобой согласен. А теперь напомни, где тут у вас аэропорт.
18
Вера покрутила в руках билеты. Она и Грассатор сидели в маленькой кафешке аэропорта, до вылета оставалось еще около часа, так что они успевали перекусить и выпить кофе.
На билете девушки в качестве имени значилось «Полина Грин», на билете Грассатора — «Соломон Грин». Когда Грассатор их покупал, она стояла чуть в стороне, так что не видела, как ему удалось обойтись без паспортов, но уже догадывалась.
— Вообще-то, в отличие от тебя, паспорт у меня есть, так что не стоило приписывать мне чужое имя, — проговорила она, глядя, как он жует сэндвич.
— Тебя могут разыскивать, — ответил он с набитым ртом, — лучше подстраховаться.
Вера вздохнула, прикрыла глаза.
— Чувствую себя преступницей какой-то. Скрываюсь от властей, бегу из города под чужим именем. Кошмар, а ведь еще позавчера я была следователем прокуратуры… Иногда мне кажется, что все это сон. Поэтому, наверное, я и не особенно задумываюсь.
Хотя стоило бы. Слушай, а почему ты выбрал именно это имя?
— Тебе или себе?
— Оба.
— Что касается твоего — имя взял из головы, что первое пришло на ум, а фамилия… ну, дескать, мы — супружеская чета. А меня этим именем называли когда-то очень давно в Византии, с тех пор я иногда им пользуюсь.
— Соломон… Не тот ли самый, который?…
— Нет, не тот, — усмехнулся Грассатор.
— Ах, ну да, ты же только в начале четырнадцатого века… Господи, ну и дела!
В графе «пункт назначения» значилась Москва, что не удивительно, ведь из родного города рейсы были ограничены всего несколькими направлениями.
— А дальше-то что мне делать? — поинтересовалась Вера, не поднимая головы.
— Прилетим в Москву, я дам тебе денег, съездишь куда-нибудь, переждешь. У тебя родители где? Здесь?
— Нет, в Красноярске. Здесь бабушка жила, а после смерти мне квартиру завещала, вот я и перебралась.
— К родителям не езди — могут проверить. Позвони, скажи, чтобы не верили никому, кто плохое наговорит, но и места своего не выдавай.
— Да знаю я. Шпионские фильмы смотрела.
— Из страны я тебя вывезу, чтобы паспортом не светить. А там уж…
Они помолчали. Вера за это время расправилась с яичницей. Грассатор взялся за второй сэндвич — вероятно, на аппетите сказывалось залечивание очередной раны.
Запивая яичницу кофе, девушка пыталась понять, как же ей лучше поступить. Сделать так, как сказал Грассатор — отправиться на курорт и сидеть там безвылазно? Но как быть с тем, что она знает? Мир для нее уже стал другим. Ей открылась некая тайна, и если ее принять за правду, хотя здравый смысл отказывается в это верить, то… трудно будет дальше.
С одной стороны — расстанься она с Грассатором, отвлекись, и через месяц-второй все это наверняка покажется ей далеким сном. Но, с другой стороны, она всегда будет знать, что мир не такой, каким она его себе представляла, одномерность и простота, в которых протекает быт людей, рассыпались, словно трухлявый пень.
Вера отдавала себе отчет, что правильнее было бы вернуться в обычный, нормальный человеческий мир. Но это означало расстаться с той невероятной историей, в которую она попала, как Алиса в Страну чудес, снова нырнуть в вялый и мутный поток рутины и быта, тогда как само Провидение выкинуло ее на берег, выделило среди других, доверило ей уникальное знание.
И, в конце концов, это означало расстаться с мужчиной, который… да, нравился ей, действительно нравился, и даже не потому, что он необычный, особенный, не потому, что симпатичный или бессмертный, не потому, что ангел какой-то, а потому, что он вот так говорит, вот так на нее смотрит, вот так улыбается.
Неужели она хочет продолжить этот путь? Неужели хочет остаться с ним и дальше, следовать за ним в эту кроличью нору все глубже и глубже? Разумно ли это? Нет, не разумно. Да, она хочет.
— Грасс, — произнесла Вера, поглядывая на него поверх поднесенной ко рту чашки, — а зачем тебе это?
— Что именно? — Грассатор разделался со вторым сэндвичем и теперь, откинувшись на спинку стула, с удовольствием потягивал кофе.
— Давать мне деньги, вывозить меня, носиться со мной. Ведь для вас люди — лишь серая масса, разве нет?
Грассатор улыбнулся:
— Провокация. Почему я ношусь с тобой? А почему ты со мной возилась, когда могла просто послать подальше, как русские умеют это делать? В конце концов, ты спасла мне жизнь, а я твою сломал. Я должен загладить вину хоть как-то. — В глазах Грассатора блеснули озорные огоньки. — И, если уж говорить начистоту… ты мне симпатична. Ты особенная. Все наши, кто общался с тобой, заметили это, а я заметил с самого начала, еще при встрече там, в морге. Итак, ты это хотела услышать?
Вера почувствовала, как у нее зарумянились щеки.
— Знаешь, чего вам всем не хватает? — проговорила она, возвращая чашку на стол. — Чувства такта. Столько лет прожили, а не обзавелись.
Грассатор расхохотался.
Допив кофе, он извлек из Вериной сумки ноутбук:
— Интернет есть?
— Если здесь есть Wi-Fi, а, судя по плакатикам, он здесь должен быть, — буркнула Вера, наблюдая, как шустро он обращается с техникой. — Интересно, каково это — наблюдать прогресс человечества?
— Занятно. Главное — не отстать. Проблема только с дистанционным общением. Мы не можем влиять на людей на расстоянии.
Вера пересела поближе к нему, так, чтобы видеть экран. Грассатор искал какой-то адрес.
— Можно твой телефон? — попросил он.
— И кому звоним? — поинтересовалась Вера, пока рылась в сумочке.
— Своим.
— Ах да, их же еще двое. А ты, кстати, ни разу о них не рассказывал. Интересно, как вы общались раньше, когда не было телефонов?
— Никак. И сейчас никак не общаемся, это первый раз. Я примерно чувствую их место расположения, и если оказываюсь рядом, то забегаю в гости. Что случается редко.
— А говорил, что словно братья. — Вера протянула телефон.
— Братья тоже, бывает, разбредаются по свету.
Грассатор набрал какой-то длиннющий номер, подождал, а затем заговорил, кажется на испанском. Затем набрал другой, а после этой беседы и третий. Наконец, вероятно, попал к нужному собеседнику, но разговор оказался недолгим, после чего сотовый он вернул.
— Лихо вы на разных языках болтаете, — удивилась вера. — Это в вас сразу же знание языков закладывается?