Шпион вышел вон Лорченков Владимир

У английского посольства, – говорит он.

Так точно, – говорит отец Николай.

Товарищ патриарх, я чего спросить хотел, – говорит отец Николай.

А что происходит? – говорит он.

Так, ерунда, – говорит собеседник.

Третья Мировая Война, – говорит он.

Допрыгались молдавашки… обезьяны ебучие! – говорит он с ненавистью.

Все хотели попасть в перекрестный прицел блядь мировой политики, – говорит он.

Вот и попали, – говорит он.

Амеры с русней сраной блядь сцепились, – говорит голос.

Обама ебанулся, с чего-то решил что русские его наебать хотят, – говорит он.

Опять ракету замутить супер-пупер, будто бы уран здесь спрятали, – говорит он.

А русские ебанько решили, что пендосы кольцо сжимают, ПРО, – говорит он.

И вот-вот ебнут по Сибири этой сраной ракетами, – говорит он.

А французы вообще с хуев каких-то сюда Саркози отправили, – говорит он.

Ну вот дебил и пропал, – говорит он.

Читал бы носатый лягушатник книги, знал бы, – говорит голос.

…что еще великий восточноевропейский философ Чоран, – говорит он.

Предостерегал, что Молдавия мол типа пизды и черной дыры, – говорит он.

В общем, напряг был страшный, а тут бац, самолет Медведева сбили, – говорит голос.

И пошло-поехало, – говорит голос.

Как всегда, полетели ракеты, – говорит голос.

А тут как с собаками, одна пошла на еблю, другие понимаешь, подхватили, – говорит голос.

Разрядиться-то всем давно пора, все блядь унижены, – говорит голос.

Армяне под шумок решили турок отъебенить, – говорит голос.

За геноцид, заодно курортов урвать, – говорит голос.

Поляки на чехов, австралийцы на овцеебов новозеландских, – говорит он.

Мексикосы в штыковую за Техас пошли, – говорит он.

Тут и немцы проснулись, тем же блядь как всегда больше всех надо, – говорит голос.

Ебут всех подряд, чтобы, значит, навести мировой порядок, – говорит голос.

Одни румыны, как всегда, в жопу умные, – говорит голос.

Ждут, когда определится победитель, чтобы, значит, тоже выиграть, – говорит голос.

Идет Третья Мировая и как всегда в начале смутных времен, – говорит голос.

Можно круто подняться, Коля, – говорит голос.

Привези мне чемодан и мы тебя не забудем, – говорит голос.

Речь товарища старшего патриарха сопровождается картинками беженцев, покидающих Кишинев, разрывами ракет в районах города… Телевизионные картинки с буквами CNN, BBC, ОРТ, И. ТД. Сваленная Эйфелева башня, пылающий Монмартр… Разрывы снарядом на статуе Свободы… Тауэр и башня Биг-Бен – почему-то в неприкосновенности… разрушенный мост через Влтаву в Праге… Разрушенная Великая Китайская Стена… Реки, вышедшие из берегов… Тонущий Лос-Анджелес… Взлетевший на воздух Кремль… Отъезд камеры. Это все наблюдает на своем айфоне отец Николай, пробиваясь к зданию кишиневского цирка среди потока автомобилей и беженцев. Дым. Отец Николай кашляет. Говорит:

Кремль… – говорит он растерянно.

Суки блядь, как же так товарищ патриа… – говорит он.

Да, пендосам и русне больше всех досталось! – говорит собеседник.

Товарищ патриарх, а почему вы их русне… ы разве не…? – говорит отец Николай.

Нет, сынок, мы византийцы, мы не русские, – говорит собеседник.

Они нам заместо среды обитания нужны были… – говорит он.

Так что третий Рим с нашей стороны был оммаж, – говорит он.

Конт дё фе, сказка, си ву компрене сё кё жё вё ву дир, – говорит он, гнусавя, как граф Лев Толстой («чудесные предания, если вы понимаете, что я хочу сказать» – прим. сценариста голосом подстрочного переводчика французских пассажей Л. Толстого в романе «Война и мир».)

Москва-то Москва, да впереди еще Петушки, – говорит он.

Москва была транзит, – говорит он.

Так сказать, не конечный пункт маршрута, – говорит он.

А вот Петушки, которые мы всем блядь устроим, – говорит он.

Запетушим на хуй пидаров, – говорит он.

Пиздец котятам, – говорит он.

Папа, сука, с муллой будут пятки мне чесать, – говорит он.

Прямо посреди иерусалимского храма, – говорит он.

Как интеллигенты ебанные, когда я по 78-й мотал, – говорит он.

Вот такой блядь код да винчи сынок, – говорит он.

Главное ЧЕМОДАН, сынок, – говорит он.

Отец Николай, шатаясь, переступает через трупы, толкает кого-то, пробивается к цирку. Пустырь, дым. Кто-то падает, сраженный осколком, фонтан крови орошает лицо отца Николая. Он становится на четвереньки и его долго и страшно – потому что нечем, – рвет. Он тупо глядит на пол, утирает рот и каждый раз, когда замечает свою слюну на рукаве, снова начинает блевать.

Айфон снова говорит:

Да и хуй с ней с Третьей мировой, сынок, – говорит голос.

Дело-то сынок не в войне, – говорит он.

Политика шмалитика, заговор правительств-хуительств, – говорит он.

Это все первый уровень доступа для всех лохов, – говорит он.

Низшая блядь масонская ложа, – говорит он.

А мы, ведущие представители трех мировых религий, – говорит он.

Мы – следующий круг, для Более посвященных, – говорит он.

А пидарасы все эти…. – говорит голос с отвращением.

Болтуны ебучие… – говорит он.

…саркози-шмакази путины-муютины обамы-шмабамы… – говорит он.

Это все сынок Круги На Воде, – говорит он.

А вот мы… – говорит он.

Мы уже не крепость, но цитадель, – говорит он.

Не скорлупа, но яйцо, не белок, но желток, – говорит он.

Так сказать, не белый, но красный пояс по карате, – говорит он.

И их руками мы и боремся и кажется… – говорит голос.

Мы всех упиздячили, малыш, с чемоданчиком, – говорит голос.

Завтра выступаем, так что уже можно и просветить тебя, – говорит он.

Раз уж стараешься… – говорит он.

Стараешься? – говорит он.

Рад стараться!!! – говорит отец Николай.

Ну, конец связи, малыш, – говорит голос.

Спустя два с половиной часа ждем тебя у посольства, – говорит голос.

Ты кстати где шаришься? – говорит голос.

У цирка я, пробиваюсь… – говорит отец Николай.

Хорошо, – удовлетворенно говорит голос.

Отец Николай отключает связь, глядит внимательно на айфон… бходит кругом цирк, моргает, экран то и дело застилает дым. Видит клетку, в которой сидит шимпанзе. Рядом сидит грустный старик в гимнастерке, перед ним костер, котелок.

Все бегут Вардик, – говорит обезьяне старик.

А мы сидим, – говорит он.

Все умрут, – говорит он.

А я останусь, – говорит он.

Обезьяна, оскалив зубы, трясет клетку. Старик не обращает на нее ни малейшего внимания, говорит:

Сиди сиди примат ебанный, – говорит он.

Вся моя жизнь сломал, – говорит он.

Курица украл, – говорит он.

Хуила волосатая, – говорит он.

Оскал обезьяны. Взвизг осколка. Старик, не обращая внимания, наклоняется над котелком, смотрит. Крупно – пара картофелин на дне. На кипящую воду падает тень. Старик поднимает голову, и видит перед собой отца Григория с автоматом. Смотрит на священника, моргая.

Клетка, – говорит отец Григорий.

Старик-армянин смотрит, не понимая.

Проще застрелить, чем объяснить, – говорит отец Григорий.

Вай ара, что я тебе такой сде… – говорит старик.

Падает лицом в бурлящий котелок, на лопатках расползается красное пятно. Сучит ногами несколько секунд, потом затихает. Обезьяна смотрит внимательно на священника. Они оба в черном, но отец Григорий, безусловно, более продвинулся по лестнице эволюции. Поэтому молчание нарушает первым именно он.

Вот так, горилла, – говорит он.

Сдвигает клетку, опрокинув ее набок – шимпанзе негодующе верещит, стучит по решетке – и разбрасывает ветки на месте небольшой ямки. Торжествующе поднимает чемодан. Потом, недоуменно глядя в небо, падает, половина головы снесена выстрелом…

Мы видим, что за ним стоит отец Николай.

Общий план цирка. На его фоне фигурка человека, двух трупов, и перевернутой клетки с шимпанзе выглядят такими, какие они есть в самом деле. Ничтожно малыми.

Колонны беженцев, взрывы, дым.

Никто не обращает на происходящее у цирка внимание.

Снова отец Николай. У него в руках автомат и чемодан с деньгами. Уходит было… потом вдруг резко останавливается. Стреляет в замок клетки. Тот падает, сломанный. Отец Николай бросает в шимпанзе айфон, животное радостно, – как хипстер, прождавший ночь на открытии магазина с новыми моделями, – хватает устройство, удовлетворенно ухает.

Спина отца Николая.

Несколько долларовых купюр из чемодана, их кружит ветер, словно метафора быстротечности бытия они порхают над трупами, а потом, унесенные ударной волной взрыва поблизости, поднимаются в небо, как птицы.

Мы жадно провожаем их взглядом (ну и на хер они вам во время конца света, идиоты – прим. В. Л.).

Камера опускается, мы видим, что отец Николай уже растворился в толпе. Мы видим людей издалека… Потом мы видим, что среди них снует шимпанзе. Обезьяна оживлена, ухает, показывает айфон. Беженцы обходят животное, не обращая на него внимания. Айфон тренькает. Шимпанзе говорит:

У-у, – говорит он.

Коля, так что? – раздраженно говорит голос собеседника отца Николая.

У-у, – говорит шимпанзе.

Еб твою мать ты чего так блядь язык в жопу сунул? – говорит голос.

У-у, – говорит шимпанзе.

Нажимает что-то случайно, тренькает фотоаппарат в айфоне, мы видим снимок, который отправляется по айфону товарищу старшему патриарху.

Это яйца шимпанзе.

… – страшно молчит собеседник отца Николая.

Может ты не в курсе, – говорит голос.

Но в тренде бритьё, Коля, – говорит, наконец, он.

Коля, еще час, – говорит голос сухо.

Время на айфоне. 16.00

Снова картинка. Солнце заходит над Кишиневом, но светло, как в разгар дня – город уже горит, почти весь. Беженцев почти нет, улицы пустые, только мародеры, трупы, все стекла разбиты, кучи мусора, дерьма…

В общем, Кишинев выглядит почти как всегда.

Мы видим обезьяну на центральной улице. Она сидит за столиков террасы МакДональдса. У нее на голове красная кепка, она одета в куртку с надписью. «Версаче» на румынском языке, и вся увешана золотыми цепочками, снятыми, по всей видимости, с убитых. В общем, шимпанзе выглядит как обычный посетитель кишиневского «МакДональдс».

Панорама террасы.

Пустые столы, опрокинутые пепельницы, мертвая уборщица, раскинув руки, лежит на полу, в углу чья-то нога, стулья… Рекламные проспекты… Снова обезьяна. Шимпанзе, почесав подмышку, оглядывается. Пробует айфон на вкус. Задирает голову, мы видим его морду сверху.

Белки, ноздри, крупно – зубы, глаза.

Мы видим в них отражение наконечника управляемой ракеты.

Темнота.

Потом справа возникает узкая полоска света. Она становится шире и мы видим, что это дверь открывается в квартиру. На нас бросается Зоя, разворот камеры, мы видим что девушка на шее у отца Николая. Снимает с него рясу, помогает добраться до дивана. Говорит:

Слава Богу Любимый, – говорит она.

Бросает чемодан с деньгами на чемодан, который священник оставил раньше.

Тихо ты, – морщась, говорит отец Николай.

Там артефакт какой-то, – говорит он.

Может Грааль какой… может код блядь да винчи, – говорит он.

А то и книга священная, – говорит он.

Но, может, тоже бабло, – говорит он.

Отдохну, замки сломаем, – говорит он.

Сутки тут отлежимся… город один хуй пустой… – говорит он.

Потом вниз по Днестру пойдем, в плавни, – говорит он.

Пока я там блядь шатался по заданию товарища старшего патриарха, – говорит он.

Третья мировая началась, – говорит он.

Новый каменный век настает, молодая, – говорит он.

Тем и спасемся, молодая, – говорит он.

Сейчас нас хуй найдут, – говорит он.

Не до на.., – говорит он, засыпая.

Окна-то зашто…, – говорит он, засыпая.

Да Любимый, – говорит Зоя.

Гладит отца Николая по голове. Зашторивает окна. Мы ничего не видим, слышим только храм отца Николая, который дико устал и моментально отключился.

Хрр-р-р-р-р, – храпит он.

Хр-р-р-р-р-рр-, – храпит он.

Потом храп смолкает.

Страшная тишина.

ХХХ

Мы видим кастрюлю, над ней поднимается дымок.

На кухне квартиры хлопочет шпионка Зоя. Она одета в ситцевый халатик, На столе – ноут-бук, розовый «Сони-Вайо». Заставка на экране, три котика, белых, пушистых. Розовый шарик над ними. Надпись на шарике.

«Какая разница, бывает ли женская дружба, мужская дружба или дружба между мужчиной и женщиной? Бывает так, что без человека никак. И неважно какого вы оба пола или роста. Близость душ, вот что бывает. Остальное не имеет значения»

Над этим шариком еще один – синий. На нем написано:

«Лучшие друзья девушек – это бриллианты. А ещё – мужчины нетрадиционной сексуальной ориентации»

Еще один шарик, – красный – на котором написано:

«Женская дружба хороша тем… что подруга никогда не скажет, что ты не права, а в очередной раз убедит тебя, что парень мудак…»

Наконец, фиолетовый шарик. На нем написано:

«Настоящая женская дружба – это когда в ваших комодах нет ни одной похожей вещи, а еще настоящая женская дружба встречается только в детском саду, пока не приходит время делить помаду и парней…»

Зоя хлопочет на кухне в тапочках и халатике, вся такая… домашняя. Мы видим, что на стуле в кухне лежат два чемодана. Один полуоткрыт, мы видим деньги, пачки долларов. Другой закрыт. Зоя болтает по телефону, квартира выглядит очень Обыденно. На фоне пейзажа из окна – шторы отдернуты, – это выглядит страшным диссонансом. За окном практически разрушенный бомбежками (несколько планов крупных из окна) Кишинев, в городе не осталось ни одного здания выше, чем в два этажа, – кроме, очевидно, того, где находится девушка, – все горит, все дымит. Зоя, не обращая на это ни малейшего внимания, носится по кухне и весело щебечет по телефону, прижав его плечом (руки заняты ложкой, солью… все как полагается Хозяюшке). Она говорит:

Да, товарищ генерал, – говорит она.

Значит, селитру? – говорит она.

А если не отстанет, – говорит она.

… – бубнит что-то недовольно телефон.

Да я просто спросила, – говорит Зоя.

Озорно улыбается, откидывает со лба челку (как все-таки сексуально выглядит женщина у плиты! там ей и место – В. Л). Приоткрывает крышку.

Крупно – голова отца Николая.

Раскромсанное горло. Вытаращенные глаза, которые начинают белеть из-за кипящей воды…

Общий план кухни, мы замечаем ведро на полу, крупный план – кости, – еще пару кастрюль.

Значит, кости потом селитрой…? – говорит Зоя.

…мясо я вывариваю, ни следа не останется, товарищ генерал, – говорит она.

Служу Кому Надо! – говорит она.

Щедро сыпет селитру в кастрюлю с головой отца Николая правой рукой. Левой отключает связь. Размешивает селитру. Общий план кухни. Снова экран ноут-бука. Шарики со статусами «В Контакте». Крупно – фиолетовый. Камера как будто проваливается в него, мы совершаем легкий практически не наркотический трип по матрице, или как она там называется, и выныриваем в командном бункере операций ЦРУ и Пентагона. Высшая администрация США на стульях, ко-то спит на диване, экраны по периметру помещения, пылающие штаты, обрушившийся Золотой Мост, воронка на месте Детройта, ушедшая под воду Флорида, беженцы… сваленные башни-близне… (пардон, запамятовал – прим. автора сценария), разруха, смерчи…

Мы видим рядом с президентом Обамой его супругу.

Она, несмотря на катастрофичность положения, достаточно спокойна. Главный экран. Мы видим Зою, кастрюли… Съемка черно-белая, ведется устройством из ноут-бука, понимаем мы. Бежит строка. Там написано:

«Съемка ведется устройством, вмонтированным в ноут-бук», дата, время, место».

Обама внимательно смотрит на экран, он напряжен. Абсолютная тишина.

Хуй с ней с Калифорнией, – говорит он.

Но только НЕ ЭТО, – говорит он.

Зоя подходит к чемодану с деньгами, и, присвистнув, смеется. Снимает его. Обама привстает. Зоя начинает открывать второй чемодан. Мы видим слабое свечение. Обама поднимает руку, и, почему-то, падает. Мы слышим дикий крик:

Иншалла! – кричит кто-то, но без энтузиазма (явно для маскировки).

Мы видим афроамериканку, которая кружит на месте, расстреливая всех присутствующих из автоматического оружия. Кровь, крики, кто-то стреляет в ответ, лопаются экраны, фонтаны крови, детали разбитых компьютеров… Наконец, тишина. Мы видим трупы… Почему-то, некоторые из них лежат на животе, и у них в спинах пулевые отверстия… Крупный план помещения.

Супруга мертвого президента встает, и холодно смотрит на место бойни.

В руках у нее – по пистолету. Она говорит:

Хватит валяться, – говорит она.

Несколько человек из упавших встают. Это госсекретарь Хиллари Клинтон, стрелявшая во всех афроамериканка, и еще какая-то девушка. Они сразу начинают суетиться около какого-то компьютера. Мишель Обама кивает им, и подходит к экрану, с которого Зоя внимательно смотрит прямо на нас. В руках она держит чемодан.

Она говорит:

Привет, сучка, – говорит она.

Ну что, как дела? – говорит она.

Опять латиносов на кол сажаешь, – говорит она.

А у меня ЕСТЬ, – говорит она.

Мишель Обама говорит ей:

Ну что, оно там? – говорит она.

Вместо ответа Зоя раскрывает чемодан и показывает его в камеру, но мы видим в этот момент лишь ее лицо. Улыбка на лице Мишель. Черно-белый экран с Зоей, она уже закрыла чемодан. Снова помещение бункера. Трупы на полу. Обама, который слабо шевелит губами, мы видим, что у него разворочена выстрелами грудная клетка. Мишель Обама подходит к нему, становится на одно колено. Наклоняется. Мы слышим предсмертный шепот умирающего президента.

… – шепчет он.

Страницы: «« ... 1718192021222324 »»

Читать бесплатно другие книги:

Эта книга – ключ к профессиональной торговле и стабильным заработкам на рынке Forex. Авторы – трейде...
Эта книга посвящена тому, как принимать по-настоящему правильные, взвешенные решения. В ней я обобщи...
Работа над сценарием, как и всякое творчество, по большей части происходит по наитию, и многие профе...
Анита Элберс, профессор Гарвардской школы бизнеса, раскрывает в своей книге природу конкуренции в ин...
О Вологодчине собраны воедино былины и сказки, народные песни, пословицы и поговорки, загадки и скор...