Шпион вышел вон Лорченков Владимир

Китаезы, если что, пощады не дадут, – говорит он.

Но как прикрытие…. – говорит он.

Ты сама посуди, как священник может жениться на китаянке-официантке? – говорит он.

Смог же этот ваш… – говорит девушка, возвращаясь к созерцанию себя в зеркале.

Хрестус? – говорит она не очень уверенно (то есть видно, что это совсем молоденькая девушка).

На проститутке жениться, – говорит он.

Зой, Зой, – говорит укоризненно отец Николай.

И не Хрестус, а Христос, – говорит он.

Не на проститутке, а на грешнице, – говорит он.

И не жениться, а простить, – говорит он.

Я понимаю, что ты в разработках с 9 класса, – говорит он.

Но надо же и книжки читать, – говорит он.

А то раскроют китаезы сеть, помрешь, и не узнаешь, – говорит он.

Кто Каштанку утопил, – говорит он.

Девушка улыбается, поворачивается к священнику – к нам, камера показывает как бы с его дивана, – и идет на четвереньках, виляя задом. Мурлычет. Остановившись внизу, и глядя на нас, облизывает губы, после чего проделывает все то, что и перед зеркалом (гимнастика с языком). Говорит.

Ну что, батюшка… – говорит она.

Мы слышим сопение отца Николая. Правый носок, попавший в кадр. Девушка кончиком мизинца оттягивает резинку трусов, мы не успеваем ничего увидеть, снова лицо девушки крупно, заинтересованное.

М-м-м-м, какой… – говорит она.

…бугристый, – говорит она.

Парафин в армии, что ли, – говорит девушка, улыбаясь.

А ты откуда знаешь? – недовольно спрашивает батюшка.

Да слышала, подруга рассказывала, – говорит Зоя.

А-а-а-а, – успокоенно говорит отец Николай.

Но нет, это уже в клинике ФСБ, ботокс – говорит батюшка за кадром.

Служи духан как дед служил, – говорит он.

А дед служил и не тужил, – говорит он.

И на службу хуй ложил, – говорит он.

Эх, молодая, чего мы только в Афгане не повидали! – говорит он.

Но что мы все обо мне, – говорит он.

Кладет руки – мы видим только их (и правый носок – напоминание сценариста – В. Л.) на голову девушки. Зоя непокорно стряхивает их. Сразу видно, что она девушка, что называется, С Характером (отсосет, но сохранит чувство глубокого человеческого достоинства – прим. В. Л.). Говорит:

А такое ты в своем Афгане видал? – говорит она.

Крупный план – раскрытый рот, язык… быстрое, стремительное движение, мы не успеваем ничего увидеть – только уже видим крупно лицо Зои, которая, держа Что-то во рту, и упираясь губами в пах отца Николая, глядит на нас. Никакой порнографии, ведь мы так и не увидели эрегированный член (это новое слово в легальном кинематографе! – прим. В. Л.).

Мы слышим стон отца Николая.

Мы слышим голос Зои, которая говорит так отчетливо, как если бы у нее во рту ничего не было (при этом ее губы не двигаются, она смотрит на нас, мы видим всю сцену только ее лицо, никакой мимики… Зоя выглядит как посмертная маска с какой-нибудь порноактрисы, умри та на трудовом посту).

Пятнадцать-два, начинаю прием, – говорит Зоя.

Мы слышим писк, щелкание… в общем, типичный шум, который издает компьютерная техника, собранная в большом количестве в каком-нибудь одном месте (обычно в туалете частного особняка, сданного «под офисы» – там за унитазом находится «серверная» и тот идиот, который ее обслуживает – В. Л.). Мы видим общий план двух фигур. Мы видим зеленые цифры в правом нижнем углу, это таймер. Появляется надпись:

«Прием и передача данных».

Мы видим, как по силуэту отца Николая бежит зеленый огонек, он мечется по его грудной клетке, потом опускается ниже. Мы видим лишь два силуэта. Мы видим, как во рту Зои загорается что-то продолговатое, светящееся. Мы понимаем, что это антенна. Отец Николая, кряхтя и поскуливая, достает с пола – просто протягивает руку, он же лежит на диване, – маленький ноутбук, и начинает набирать что-то. Голос Зои:

Как слышно, Афган, Афган, – говорит она.

Охуенно… охуенно слышно, – говорит жалобно отец Николай.

Афган, Афган, спецоперация 670-а, срочно, – говорит отец Николай.

Записываю, – говорит, слегка охая, священник.

Запомнить, – велит Зоя чужим голосом.

Ясно, – говорит отец Николай.

Шепчет, чуть нагнувшись:

Пососи, молодая, – шепчет он.

Один же хуй за щеку взяла, – шепчет он.

Зоя, держа во рту член-антенну, умудряется негодующе хмыкнуть, пожать плечами, дернуть носом.

Ну давай, а – шепчет отец Николай.

А я как Таньку брошу, так женюсь, – шепчет он.

Слово разведчика РП… – шепчет он.

Девушка начинает слегка двигать головой. Говорит чужим голосом:

Митрополит Молдавский, педрилка, отколоться вздумал, – говорит Зоя голосом ведущего телевизионной передачи на ОРТ «Наставление пастыря».

Шныряет, мечется, убо крыса, – говорит голос.

Проблемы мне блядь создает, – говорит голос.

Мало нам ебучек этих из Бессарабской митрополии, – говорит он (раскольники, которые ушли из подчинения Московского Патриархата – В. Л.).

Еще и этот хуила быкует, – говорит голос нараспев, как увещевание.

В подробности тебя посвящать не стану, – говорит голос.

Что дольше жил да крепче спал, хе-хе, – говорит голос.

Задача твоя, пойти с крестным ходом, – говорит он.

Это который против пидарасов и ради дождя? – говорит скрипучим голосом священник.

Что, Зойка сосать уже начала? – говорит голос насмешливо.

Крупно – красное от натуги и стыда лицо разведчицы.

Мой тебе совет, Коля, – говорит голос.

Любовь любовью, а крепкий якорь среди житейских бурь… он другой, – говорит он.

Держись Таньки, – говорит он.

Семья блядь это святое, – говорит он.

Крупно – негодующие глаза Зои. Тяжелое дыхание отца Николая.

Ну ладно, распальцуешь, – говорит голос.

Короче, идешь с ходом, мы прикроем, ксива, пролоббируем, – говорит голос.

А у Тирасполя, там где менты ваши в рясах склад штурмовать начнут, – говорит он.

Тихонечко отойдешь от процессии, и айда в бункер, – говорит он.

Какой? – говорит отец Николай.

Противоракетной обороны, – говорит голос.

Там где центр управления ПВО был, – говорит голос.

Крупнейший в СССР, – говорит он голосом старого дебильного кишиневца, который травит хуйню про достижения передовой МССР.

А сейчас блядь просто заброшенный бункер… – говорит он.

А щас там одни бомжи срут да собаки ебутся, – говорит он.

Сик транзит глория мунди, – говорит он.

Митрополит, лошара, думает всех наебать, – говорит голос.

Уран ему блядь нужен, – говорит он.

Так они… за ураном? – кряхтит отец Николай.

Подбавь жарку, Зойка! – смеется голос.

Снова негодующие глаза Зои. Общий план. Девушка движется очень быстро.

Догадливый ты, – говорит голос.

Но тебе уран тот на хуй не сдался, – говорит он.

Это молдаванчик наш… козырную игру сыграть вздумал, – говорит голос с ненавистью.

Шантажировать гандон хочет все мировые правительства, – говорит он.

Чтобы получить пост Патриарха, – говорит голос из утробы Зои.

А если блядь не получится, говорит – говорит голос.

Дайте мне блядь хоть тиару Папы, говорит – говорит голос.

На худой конец, далай-ламой, но чтоб с чимозами помирили, – говорит он.

Вот хуй беспринципный, а?! – говорит голос.

Уф, уф, – говорит отец Николай.

Только промахнулся он… лох, – говорит голос.

Уран этот ебанный обманка, – говорит он.

На самом-то деле весь мир Другое ищет… – говорит он.

Чемодан с Другим не открывай, – говорит голос.

Иначе мы тебе голову отрежем и туда положим, – говорит он.

В бункере, Коля, твоя задача включить радар, – говорит голос.

Уф, фуф, – говорит отец Николай.

И спустя 4 минуты после 12.00, ровно в 12.04 по Москве, – говорит голос.

Фых-хыф, – говорит отец Николай.

Когда на радаре появится зеленая точка, – говорит голос.

Фах-хаф, – говорит отец Николай.

Нажать красный рычажок в левом нижнем углу пульта, – говорит голос.

После этого спуститься в бункер под этим бункером, – говорит голос.

И найти там дипломат, взять его, и выйти, – говорит голос.

И двигаться по направлению Кишинева, – говорит голос.

Не обращая внимания на горящие обломки разбившегося самолета президента РФ, прибывающего в Молдавию с официальным визитом, – говорит голос.

Здесь выходишь на Зойку, – говорит голос.

Входишь в контакт, – говорит он.

Докладываешься и как три сестры, – говорит голос.

Вишневый ебана блядь сад, – говорит голос.

В Москву, в Москву, – говорит голос.

Все ясно, Коль? – говорит голос.

А ты Зойка, – говорит голос из Зои, обращаясь к Зое.

Кончай блядь с чимозой… рисоедом своим ебаным, – говорит он.

Товарищ генерал твой китайский раскусил тебя, – говорит он.

Мне источник из синтоистов слил, – говорит голос.

Чумозы их в провинции Ли Мы Ца прессуют, – говорит он.

…как расово чуждую религию, – говорит он.

Вот шаман блядь мне и нажаловался, – говорит он.

Ну что, – говорит он.

Задачи ясны, цели поставлены, удачи, ребята, – говорит голос.

Так победим? – говорит он.

БЛЯ, – говорит отец Николай.

Ебать мой лысый черап, – говорит он.

Блядь ДА!!!! – говорит он.

Содрогается, схватив Зою за голову. Тишина. Утробный голос из девушки.

Что, Танька твоя не умеет так, поди? – спрашивает она.

Общий план двух силуэтов. Зеленая антенна, соединяющая фигуры, гаснет. Крупным планом – лицо Зои…

…отъезд камеры. Мы видим Зою, стоящей на коленях перед товарищем генералом из Китая. Тот, застыв, держит руки на голове девушки. Зоя, отстранившись, встает с колен. Она выглядит, как китаянка. Товарищ генерал, не шевелясь, смотрит перед собой. Зоя слегка толкает его локтем, и он падает набок, со снятыми штанами.

Зоя, подойдя к зеркалу – разворот камеры, она смотрит в нас, – и широко раскрывает рот. Сует туда руку (всю кисть!) и что-то достает.

Мы видим на ее ладони скорпиона.

ХХХ

Некоторое время мы не видим ничего, кроме белого света.

В то же время, мы слышим голоса, которые принадлежат различным людям, и они (голоса) очень Экспрессивные, можно сказать даже, что у каждого из них свой характер.

По счету, получается, восьмой, а если каждый в рот по осьмушки присуне…? – говорит один.

Да ебись оно в рот, чтоб я в следующем году на себя эту хуету бумажну… – говорит второй.

…им и говорю, если вы, хуесосы, без нас можете, то с хуя ли я на спецпайке трети… – говорит третий.

Стал бы платить за каждый, если в восьмом заезде ставки снизились на поту… – говорит четвертый.

Так и сказал, сколько волосне на манде не виться, все одно хуй под машинку, – говорит пятый.

Ну, не скажи, на каждый отдел если по отдельному ПиСи (так и произносит – В. Л.), – говорит с сомнением второй.

Так и отчислит, с хуя ли ему жопу рвать, если он на пятом окладе третий хуй без соли дое… – говорит с завистью первый.

Постепенно белый свет пропадает, мы видим просторное помещение с белыми стенами (отсюда и свет), оно очень напоминает лабораторию из рекламы стирального порошка («здесь специалисты нашей компании день и ночь не спят, чтобы у вас была возможность вдохнуть запах свежего луга из трусов вашего Любимого», видеоролик на сайте журнала «Elle» – прим. В. Л). Она слишком чистая и ухоженная для того, чтобы быть лабораторией, ведь ученые – всем извечные свиньи, которые никогда не убирают за собой и даже задницу себе подтереть баз лаборантов не могут, только и делают, что грязную посуду разбрасывают (думаете, как у них появился пенициллин? – прим. Сценариста). Мы видим колбочки, реторты, все дымится, из какой-то пробирки слышен шум, как будто там происходит маленькое цунами… Все это, опять же, чересчур стилизованно для того, чтобы помещение было настоящей научной лабораторией. Мы видим большой стол посреди помещения.

На столе, – на штырях, – торчат шесть отрезанных человеческих голов.

Они разговаривают между собой, хихикают, перемигиваются, в общем, ведут себя, как нормальные человеческие головы, будь те прикреплены к нормальным же человеческим телам.

От каждой головы к включателю тянется шнур. Стол оплетен проводками, на нем много кнопочек, колбочки с физиологическим раствором, в которые (колбочки) воткнуты соломинки, и головы время от времени, подвигав губами, и поработав языками, умудряются всосать в себя эту трубочку, чтобы подкрепиться. Еще до того, как пронырливый и надоедливый читатель педераст и любитель Стругацких успеет подумать, что все это очень напоминает ему сцену из какой-то советской фантастики, облюбованной этими господами, как кусок дерьма – мухами, мы видим крупный кадр книги, небрежно брошенной на стул у стола. На ней нарисована голова на столе. Мы видим название.

«Голова профессора Доуэля».

Камера возвращается к столу, и мы видим головы снова. Камера показывает их по очереди, как футболистов сборной, которые, не зная слов национального гимна, делают вид, что очень напряжены и взволнованы (хотя на самом деле всю ночь перед матчем курили кальян и бухали, а поступили бы вы иначе на месте людей, ставших долларовыми миллионерами просто за то, что пинают на виду тысяч кретинов кожаный мяч? – В. Л.). Они все замолкли. Смотрят сейчас внимательно перед собой. Головы, при жизни, совершенно очевидно, принадлежали каким-то фрикам. Бородатые, волосатые… Внезапно в третьей по счету голове мы узнаем директора радиостанции «Эхо Москвы», Бенедикта Ерофеева. Камера возвращается ко второй голове, это – голова сатирика В. Шендеровича. Еще одна голова – лидера народных протестов Навального. Еще одна – телеведущей Ксении Собчак. Две бородатые головы – медиа-персонажей Пархоменко и Шамиля Басаева. Замыкает шеренгу голова актера Садальского.

Мы видим таблички под каждой головой.

…ович….. едиктов…» написано на них.

Внезапно головы начинают водить глазами, как делают пациенты по просьбе врача офтальмолога и невропатолога («смотрим на кончик карандаша… а почему вы вертите головой, а не глазами? Наверное были травмы головы?» – В. Л.). Вверх, вниз, влево, вправо…

Внезапно замирают.

Камера резко разворачивается.

Мы видим перед собой человека, пытавшего олигарха в одной из палат Кремля. Он невысокий, русоволосый, начал лысеть. У него внешность типичного советского разведчика из книг Юлиана Семенова и кинофильмов, поставленных по книгам Юлиана Семенова. Мужчина одет в костюм, смотрит на часы – почему-то на правой руке, – и говорит:

Кхм, кхм, – говорит он.

Добрый гмм день, – говорит он.

А что читаем, интеллигенция, – говорит он.

Наклоняется к стулу. Берет книгу. Говорит:

Голова кхм профессора кхм Доуэля, – говорит он.

Смешно, – говорит он.

Улыбается, очень корректно, и опускает руку с книгой. Потом вдруг стремительным движением выбрасывает руку в сторону стола. Показана замедленно рука, книга. Показаны расширенные от ужаса глаза головы, в сторону которой направлен удар. Остановившаяся в миллиметре от головы рука. Молчание. Одна из голов сглатывает.

Саечку за испуг, – говорит мужчина довольно.

Бросает книгу на пол и дает саечку (щелчок по лбу) одной из голов. Та начинает плакать.

Я… – плачет она.

Тиран, мучи… – плачет она.

.. сам блядь… – плачет она.

Да когда же это кончи… – плачет она.

Я же… оппозицио… – плачет она.

Союз несогласны… и.. сам Сахаро… в гроб сходя благо… – плачет она.

…режа,… рхоменко, не сдавайся, так и сказал, – плачет она.

Крупно – слезы и кусочки еды в бороде. Мужчина в костюме, вынув из нагрудного кармана платок, вытирает слезы голове. Та испуганно жмурится.

Не плачь, не надо, – говорит мужчина.

А то щелк, и все, – говорит он.

Наигрывает пальцами на кнопке с надписью «Системы жизнеобеспечения». Бледные лица голов.

Ну что, хуесосы, – говорит мужчина в костюме.

Работать-то когда будем? – говорит он.

Вы блядь аналитики или хуй знает кто? – говорит он.

Мы, Родина, Россия, – говорит он.

Российская Федерация, – быстро поправляется он под внимательным взглядом бородатой головы, которая смахивает… (да это же Шамиль Басаев! – прим сценариста).

Простили вам все ваши грехи… все вины, – говорит он.

Обеспечили вам все условия, – говорит он.

Дали новую жизнь, – говорит он.

Можно сказать, вечность, – говорит он.

Выплаты, гонорары, питание, жилплощадь, – обводит он рукой помещение.

Даже телок вам подгоняем по уик-ендам, – говорит он.

Для так сказать пир духа, – говорит он.

И с хуя ли? – говорит он.

Аналитические разработки… анализ ситуации, – говорит он.

Где все это? – говорит он.

Думаете, одним радийным пиздежом отделаетесь? – говорит он.

Что… что за хуйня вообще происходит? – спрашивает он.

Это что, пятая колонна в подвале ФСБ? – говорит он.

Зажимает рот и ноздри кучерявой голове, похожей на ведущего Листьева. Та бледнеет, потом краснеет, хлопает ресницами. Мужчина убирает руки, голова тяжело дышит, кашляет. Говорит:

Мы… я… Владими… Владимиро… – говорит он, капает слюна.

Мужчина в костюме брезгливо смотрит на голову, перебивает бесцеремонно. Говорит:

Вы, хуесосы, охуели, что ль? – говорит он.

Я вас русским языком спрашиваю, твари, – говорит он.