Дхана и иные миры Прудковский Андрей

— Неужели ты думаешь, что, будучи живым, не сражался бы великий Йек-гуш на последней войне?! А в Хрониках об этом ни слова!

Тут я, что называется, навострил свои лисьи уши. Неужели судьба посылает мне соратников в борьбе со злом! Я побежал вдоль дороги вслед за странными кумцами.

Тут младший кумец ощутил моё присутствие.

— Мы не одни, брат!

— Не выдумывай, я бы давно почувствовал чужого!

— Эй! Кто там? Выходи! Мы не причиним тебе зла!

— Ой, брат, какой же ты глупый! Разве ты забыл, что здесь не понимают нашу речь! Незачем нарушать криком тишину этого прекрасного осеннего леса!

Тут я вышел из кустов… С изумлением путешественники воззрились на огромного чёрно-бурого лиса. Лиса величиной с человека. Оба упали передо мной на колени…

— О, волшебный лис! Повелитель всех лис! Укажи нам путь!

— Вы правильно идёте! Спросите у людей, как вам найти Деда-плюха. От него вы всё узнаете о великом воине, которого ищите!

Всё это передал я на мысленном канале, который един для всех языков человеческих и не требует перевода. Но услышал меня только младший из братьев.

— Ты слышал, что сказал этот волшебный лис?

— Ничего я не слышал.

— Нам надо найти Деда-плюха, — тот знает о великом воине.

— Спасибо волшебный лис. Помоги нам победить злого императора Ку-У!

— Помогу! — Сказал я и скользнул обратно в кусты.

На следующий день мама-Роза рассказала мне новость. К её безногому Петрухе пришли два монаха братья Ван Гэн и Ван Джен. Теперь он учит их секретным приёмам нашего спецназа.

— И знаешь, — добавила она, — эти несчастные собираются победить самого императора Ку-У!

— Это было бы неплохо, — ответил я, — от императора Ку-У одни неприятности, но я думал кумцы под его властью благоденствуют.

— Я тоже так думала, но монахи рассказали, что и кумцам приходится несладко. Объявил император Ку-У эпоху возрождения древнего величия империи. Возродил древние порядки, почерпнутые из старинных трактатов. А вместе с этими порядками и всю жестокость, свойственную древним кумцам. Так, доказательством в суде теперь является признание, выбитое пытками, а пыточные приспособления скопированы с древних образцов. В империи процветает взяточничество. Всё также преследует император цифру четыре во всех делах своих подданных. Так четвёртый ребёнок в семье обычно умерщвляется… Император Ку-У — это теперь всемирное зло, — сказала мама, — но победить его невозможно! Только зря погибнут несчастные монахи.

— Почему, мама? Говорят, что каждые семь лет устраивает император Ку-У смертельные бои в своём дворце, а с победителем сражается сам! Правда ли это?

— Это правда, сынок, но не в человеческих силах победить императора Ку-У!

— Как это может быть? Неужели он такой искусный воин?

— Дело не в этом. Многие воины убивали императора, но захватывал в момент смерти император Ку-У тело воина, победившего его, изгонял из тела душу того, и возрождался для новой жизни. Потому и бессмертен император Ку-У! И не Ку-У он вовсе, а злой колдун УЫЫ, прилетевший на нашу планету с моей родной Дханы.

— А есть ли способ убить злого колдуна? Наверняка мудрецы твоей Дханы знают это!

— Способ есть, и я его знаю! Боится колдун УЫЫ света ЧЕТЫРЁХ ИСТИН. Объединение четырёх вызывает у него головную боль. А если шестнадцать телепатов окружат его с четырёх сторон света и начнут все вместе мысленный концерт во славу ЧЕТЫРЁХ ИСТИН, то умрёт злой колдун УЫЫ и более не возродится! Поэтому-то запретил он по всей земле нашей объединения четырёх под страхом смерти мучительной в застенках императора. Да и не подпустит император Ку-У к себе шестнадцать телепатов, как бы они ни старались, поскольку читает колдун УЫЫ мысли людей, как раскрытую книгу!

Я, конечно, понимал, что не смогу применить к колдуну УЫЫ смертельную для него магию ЧЕТЫРЁХ ИСТИН. И в магии числа два соревноваться с ним было бесполезно. Я был один на всей Земле, один против ужасного колдовства УЫЫ. Следовательно, применить против него я мог только магию числа один. Веря в свои силы, я сказал:

— Мама, благослови меня в дальнюю дорогу! Я поклялся, что помогу этим монахам убить императора Ку-У!

Заплакала мама.

— Так я и знала, что уйдёшь ты от меня, мой сыночек! Снился мне на днях страшный сон, что идёшь ты через пустыню безводную, без воды там погибаешь! А сны мои, сынок, бывают вещими! Не увижу я тебя больше, сынок!

Долго плакала мама, затем сказала:

— Раз уж суждено нам с тобою расстаться, сделаю я тебе свой прощальный подарок, — научу тебя летать.

И мама-Роза научила меня этому. И оказалось это очень просто, лишь в мыслях не должно быть зла, чтобы поняла тебя Земля-матушка и отпустила поводья. А там уж лети, махай ручками-крылышками…

— Почему же раньше ты меня этому не учила?

— Был у меня, сынок, сон такой грустный о том, что все дети мои, что летать умеют, покинут меня, и не увижу я их более. До Раечки, жены твоей, были у меня ещё две дочки Полина и Валя. Обе улетели семнадцать лет назад вместе с малым народцем (эльфами да лешими), и нет с тех пор от них вестей.

— Мама, я встретил этих монахов в образе лиса, ещё когда они подходили к нашему посёлку. В образе лиса я и хочу их сопровождать на родину. Пусть они считают меня волшебным лисом, а не человеком, это придаст им силы.

— Будущим летом в день солнцестояния состоятся очередные смертельные бои во дворце императора, — сказала мама, — вы должны успеть на них… Времени мало! Впрочем, у нас есть самолёт отца Иоанна… Горючего мало, но часть дороги он осилит…

Тем временем монахи усердно постигали науку спецназа, которую передавал им Петр. Занятия проходили в лесу на ближайшей полянке. Пётр сидел под деревом и смотрел, как монахи по очереди нападают и защищаются. Зрелище было просто волшебное, а Пётр ворчал:

— Ну, разве ж это удары! Вам бы ещё набрать каждому килограммов по пятьдесят, а то вы оба лёгкие, как пух, только что не летаете!

Тут я понял, что могу внести вклад в подготовку наших воинов. Так, однажды ночью, я разбудил Ван Джена и мысленно позвал его в лес. Старший монах не слышал моих мыслей, и ему я ничем не мог помочь. В лесу я передал Ван Джену своё умение летать. Но предупредил, чтобы держал он это умение в секрете до решающего момента в бою с самим императором.

Наконец, монахи постигли азы науки великого воина Йек-гуша, как они называли нашего Петра, и засобирались домой. И я попрощался со своей женой Раей, сказав, что уезжаю по секретному делу и надолго. Отслужили молебен за успех нашего благого дела, связались мысленно с отцом Иоанном, и он разрешил монахам взять его самолёт.

И вот момент отлёта, толпа народа собралась поглядеть на невиданное зрелище — взлёт железного чудища в небо. Ведь уже десять лет пылился самолёт в ангаре из-за отсутствия бензина. Вести самолёт взялся Александр, бывший космонавт-первооткрыватель Дханы. Заработал мотор, монахи заняли свои места. Тут только появился из леса гигантский лис и вспрыгнул в открытую дверцу самолёта. Толпа провожающих просто онемела от такого чуда.

Закатное солнце бросило свой последний луч на землю. С рёвом, вырулил самолёт на взлётную полосу и исчез на востоке в свете полной луны.

Я устроился в проходе у ног монахов. Они смотрели на меня с величайшим благоговением. Тихо гудел мотор, и я задремал, изгоняя из себя любые человеческие мысли. Снилась мне погоня за зайцем, снились хрустящие на зубах мыши… Снился испуганный монах, подглядывающий во сне в мои лисьи мысли.

Восток-юго-восток, всё дальше и дальше от дома… Час, другой, третий… Мотор закашлял и встал. Самолёт пошёл вниз… Под нами ровная, как стол, пустыня. Александр мастерски посадил самолёт на брюхо.

— Чтобы не скапотировал, — загадочно объяснил он. — Теперь, — сказал он, — вам на восток, а мне к северу. — И он указал на далёкие горы. — Там мне помогут добраться до дома. Но до дома он так и не добрался, больше Александра мы так никогда и не видели.

К востоку простиралась однообразная серая, ровная, как стол, пустыня, покрытая редкими зелёными колючками. По этой пустыне мы и двинулись в путь… День, другой, третий… Жара днём и холод ночью. На третий день кончилась вода. На пятый день начал падать Ван Джен, на шестой мы осознали всё наше легкомыслие. Мысленно я связался с мамой-Розой.

— Мама! Мы в пустыне умираем от жажды! Всё так, как ты видела во сне.

— Сынок! — ответила мама-Роза, — к нам прибыл сам Радогаст. Я попрошу его. Быть может, он поможет.

— Если я погибну, не говори мама ничего моей жене Рае. Пусть думает, что я где-то далеко, иду к ней.

Жара иссушила мой мозг, рядом с хрипом дышали Ван Гэн и Ван Джен. И не было нам спасения.

Очнулся я в какой-то повозке, закрытой от солнца. В рот лилась живительная струйка воды..

— Мама, я жив! — была первая моя мысль. Но тишина была мне ответом. Не слышала меня мама-Роза. И больше никогда не услышал я свою милую маму.

Через день я уже пришёл в себя. Я был в образе лиса в деревянной клетке. Рядом с клеткой лежали связанные братья монахи. Тряская повозка, покачиваясь, везла всех нас в неизвестном направлении.

Очень скоро, покопавшись в мыслях наших спасителей, я понял, что попали мы к разбойникам. И везут нас всех на рынок, на продажу. Монахов — в рабство, меня, как диковинку, — в домашний зверинец. Надо было выбираться. Так, однажды ночью, когда все заснули, я превратился в человека и без труда открыл немудрящий запор клетки. Затем, уже в лисьем облике, перегрыз путы на руках монахов. Мы тихо вылезли из повозки. На открытой телеге лежала куча оружия, в которой монахи нашли два своих любимых посоха. Мысленно я ещё раз проверил мысли разбойников. Все спали, кроме одного. Этот не спал, а только притворялся. Он следил за нами, но почему-то не поднимал тревоги. Всё это было очень странно, но я не стал пугать своих спутников. Найдя в повозке луки и стрелы, я испортил всё, что мог. Ружей и пистолетов у разбойников не было, этому мы были обязаны законам императора Ку-У, запретившему иметь огнестрельное оружие всем, кроме государственных чиновников и воинов. Итак, взяв две большие фляги с водой, мы тихо двинулись своим путём на восток.

Ушли мы не слишком далеко. Разбойники догнали нас тем же вечером. Вот тут-то и пригодились воинские умения двух монахов. Спина к спине отражали они нападения двадцати разбойников. В конце концов, все разбойники были повергнуты наземь, хотя никто из них не был убит! Больше разбойники не решались нападать на нас, но продолжали идти за нами следом.

Так беспрепятственно мы дошли до ближайшего города и остановились в гостинице. Денег у нас не было, но представление, данное монахами на базарной площади, быстро пополнило наши карманы, а затем и желудки. Я тоже с успехом участвовал в представлении в качестве волшебного лиса, читающего мысли зрителей. Завтра снова в путь, уже начало июня, успеем ли в столицу до солнцестояния?!

Но завтра мы оказались за решёткой. Нас взяли ночью. Сопротивляться властям было бесполезно.

Через день монахов приволокли в зал суда. Я остался в клетке, но мысленно мог наблюдать за ходом процесса.

Зал был полон зрителями. Перед столом, закрытым красной материей, стояли пять стражников в синих халатах, отдельно стоял начальник стражи с кнутом в руке. Справа на стене были развешаны орудия пыток. Слева стояло записывающее устройство — продукт инопланетных технологий, — замаскированное под старинную тумбочку. Позади стола из-за фиолетовой ширмы, на которой была нарисована изящная белая лошадь с рогом на лбу, вышел судья в зелёном бархатном халате и чёрной церемониальной шапочке.

— Объявляю заседание суда открытым, — возгласил судья.

По знаку судьи стражники подтащили к столу монахов и повергли их на колени. Сзади них встал начальник стражи, поигрывая своим кнутом. Судья взглянул на бумаги и сурово произнёс:

— Вы — Ван Гэн и Ван Джен — без определённого места жительства?

— Да, — ответил Ван Гэн, — мы…

Начальник стражи положил на плечо Ван Гэна рукоятку кнута, — отвечай только на вопросы судьи!

— Семь дней назад вы были спасены от смерти присутствующими здесь почтенными людьми Ли Маем и его работниками, — сказал судья, — в благодарность спасителям вы выкрали у них дорогого лиса, а затем избили ваших спасителей.

— Мы… — начал Ван Гэн — и получил удар кнута.

— Отвечайте да или нет! — сказал начальник стражи.

— Да, но… — Ван Гэн получил ещё один удар кнута.

— Дело закрыто! Лис будет возвращён хозяину, а на преступных братьев налагается штраф и по сорок ударов кнута каждому.

На этом заседание суда было окончено и братьев опять отвели в темницу. Экзекуция была назначена на следующий день.

Я оглядел тёмное помещение, в котором стояла моя клетка, — никого. Превратившись в человека, открыл клетку и уже в виде лиса вышел наружу, спрятавшись за ящиками в углу. Вовремя — загремела дверь, в помещение вошли стражники. С изумлением остановились они перед открытой клеткой, тем временем, я за их спинами выскользнул через открытую дверь наружу.

Я обежал вокруг здания суда, легко перепрыгнул через забор и оказался в прекрасном саду, по которому чинно гуляли три женщины. Заглянув в их мысли, я понял, что это жёны судьи. Они обсуждали прошедшее заседание суда. Более всего они были заинтригованы сведениями о чудесном лисе.

Когда я вышел из кустов, они очень испугались. Я сорвал зубами цветок, встал на задние ноги и преподнёс цветок старшей жене, затем церемонно раскланялся с остальными жёнами. Они сразу перестали меня бояться и рассмеялись.

— Какой вежливый лис!

Средняя жена позвала из дома детей. Три няньки вывели из дома шестерых детей, седьмого — вынесли в колыбельке. Дети жались к ногам нянек, глядя испуганными глазами на меня. Тогда я подошёл к ним поближе и несколько раз перевернулся через голову. Затем я начал танцевать — дети засмеялись, захлопали в ладоши, только старший мальчик сказал:

— Мне не нужны эти детские игры! Я буду воином! Я буду скакать на настоящей лошади.

Я опустился рядом с ним, приглашая его сесть на меня верхом. Мальчик с осторожностью погладил мою шерсть. Затем с опаской залез на спину.

И мы помчались по дорожкам, вокруг клумб и пруда с золотыми рыбками. Мальчик кричал что-то в восхищении, к счастью, глухота моя позволяла мне пребывать в тишине. Младшие детишки хлопали в ладоши, затем один из мальчиков стал на четвереньки, на него влезла маленькая девочка, — и они поскакали за нами. Жены тихо о чём-то с улыбкой переговаривались и обмахивались веерами, поскольку было довольно жарко. Тут маленькая девочка скатилась со спины своего брата и кувыркнулась прямо в пруд. Все няньки издали вопль и помчались на помощь, но я успел первым. Скинув седока, я в два прыжка достиг пруда, вытащил плачущую малышку и отдал её нянькам. Все были просто в восхищении …

Тут тихо отворилась дверь дома, и в сад вошёл сам судья в простом синем домашнем халате и шлёпанцах.

— Что это вы тут расшумелись! А, так вот где ты, лис, — воскликнул он, — а мы тебя ищем по всему городу.

Я медленно подошёл к судье, встал на задние лапы и отвесил ему глубокий поклон. Судья был поражён.

— Это, действительно, необыкновенный лис, — сказал он, — жаль, что он не умеет говорить, а то бы мог рассказать нам занимательную историю своей жизни. Ну как, лис, ты меня понимаешь.

Я серьёзно кивнул ему головой. Тут жёны принялись наперебой рассказывать судье обо всём, что я им показывал.

— Да, восхитился судья. Такому мудрому лису, — рассмеялся он, — только в суде выступать. Лис! Ты хочешь выступить в суде?

Я подошёл к судье поближе и важно кивнул головой!

Ишь-ты, — восхитился судья, смеясь, — завтра утром устроим для этого необыкновенного лиса специальное судебное заседание. Пусть ради такого случая будет завтра день смеха и отдыха. Даже наказание преступных монахов я, пожалуй, перенесу на следующий день.

— И мы, и мы хотим всё видеть, — захлопали в ладоши жёны.

— Ладно, можете посидеть за ширмой, так, чтобы вас самих не было видно.

Настал день суда. Слуги украсили зал цветами, стражники начистили своё оружие, а начальник вместо кнута держал бамбуковую палку.

В образе лиса я вышел вперёд, поклонился сначала судье, а потом залу.

Судья начал заседание знаком начальнику стражи. Начальник стражи проговорил с улыбкой:

— Нам подано обвинительное заявление от уважаемого лиса, имя которого нам неведомо. Но огласить заявление лис не может, так как не умеет говорить.

— Ничего, — сказал судья, — здесь присутствует хозяин лиса Ли Май, который наверняка понимает, что хочет сказать его подопечный.

Ли Май вышел вперёд и попытался накинуть мне на шею тяжёлую железную цепь. Я увернулся и вцепился зубами ему в руку. Миг, и разбойник остался без двух пальцев на правой руке.

— Ах, ты скверный лис! — вскричал разбойник, размахивая своей цепью.

— Прекрати! — крикнул судья, — Не лис скверный, а ты лжец! Дать ему сейчас же десять палок. Стражники содрали с разбойника рубашку, и бамбуковая палка засвистела в руках у начальника стражи.

— Я вижу, — сказал судья, — что тебя, лис, действительно обидели. Кто же твой хозяин?

— Эй! Привести из тюрьмы двух осуждённых монахов!

Стражники тут же привели Ван Гэна и Ван Джена.

— Кто твой хозяин? — спросил судья.

Я подбежал к Ван Джену и мысленно ободрил его.

— Расскажи судье, куда мы идём, — и Ван Джен начал:

— Этот замечательный лис найден нами в северных лесах и ведём мы его в подарок самому императору Ку-У, так как только император достоин владеть подобным чудом! А сами мы, я и мой брат, также предназначены в подарок императору. Настоятель нашего храма специально готовил нас, обучая различным воинским искусствам, чтобы мы развлекли императора во время очередных смертельных боёв, что должны состояться через неделю.

— Это дело государственное! — вскричал судья, — срочно подготовьте машину и отвезите под усиленным конвоем и лиса, и монахов в столицу к великому и бессмертному императору Ку-У!

— Вот так, — продолжил он, — оглядываясь на ширму, за которой сидели его жёны, — никогда не знаешь заранее, насколько серьёзным может оказаться рассматриваемое дело. Думали посмеяться, а дело-то оказалось государственной важности. Ты согласен, лис, с моим решением?

— Я подошёл к судье и три раза поклонился ему до земли.

— Я вижу, ты разумный лис, и счастлив прославлять и радовать нашего великого императора.

Так, на следующий день мы уже были внутри плотно закрытого фургона, который с огромной скоростью нёсся по дороге, издавая частые сигналы, означающие, что он следует по государственному делу. Монахи крепко держались за свои любимые посохи и молились о том, чтобы успеть на бои.

И мы успели! Уже заканчивался приём заявок, когда наша машина затормозила перед воротами стадиона. Все мы трое проследовали к чиновнику-распорядителю.

— И лис ваш тоже будет сражаться? — спросил чиновник.

— Нет, он будет только смотреть, и ободрять нас, — ответил Ван Гэн, — после боёв мы подарим этого замечательного лиса великому императору Ку-У. И ещё, — добавил он, — мы с Ван Дженом — братья близнецы, и мать наша взяла с нас обещание, что друг с другом мы драться не будем. Так что, уважая память нашей мамы, не можем мы драться друг с другом.

— Обе ваши просьбы очень необычны, — сказал распорядитель, — я доложу о них самому императору.

На следующий день нас вызвали к самому императору Ку-У. Не буду описывать пышность покоев, по которым нам довелось пройти. Сам император Ку-У производил не меньшее впечатление. Ползком приблизились мы к подножью императорского трона, и пронзительные глаза императора — колдуна уставились на нашу троицу.

— Братья близнецы, говорите… ну что ж, разрешаю вам не сражаться друг с другом, если победите всех претендентов мне будет интересно сразиться поочерёдно с вами обоими. Теперь лис, говорите,… а точно ли это лис? — Острая, как нож, мысль императора пронзила мою лисью голову. — А ну, покажи-ка мне лис образ своей матери!

— Я честно представил в своих мыслях маму-лису, представил лес и нашу родную нору.

— Похоже, не врёшь! — сказал император, — А кто же твой отец?

— Не знаю, — честно ответил я. Но тот лис с тёмной полосой меня не любил. — И я показал образ лиса-самца.

— Если ты не оборотень, то очень редкая мутация. Надо же, — лис, понимающий мысли. Ты действительно будешь для меня ценным подарком! Разрешаю тебе присутствовать на боях твоих хозяев и подбадривать их, но не вздумай сам вступать в драки!

Я вежливо поклонился императору Ку-У, после чего мы, пятясь ползком, выбрались из зала и отправились в гостиницу для бойцов, где нам была предоставлена отдельная комната.

По всей империи был объявлен месяц празднеств и гуляний. В первую неделю боёв не было, а были только гуляния, которые, впрочем, для некоторых бойцов оказались не менее опасными. Семьям бойцов, вышедших в финал в своих подгруппах, были обещаны невообразимые призы. Группировки, поддерживающие различных бойцов, дрались между собой прямо на улицах. Немало бойцов сгинуло таким образом ещё до начала. По приказу императора все судьи также могли праздновать и не расследовать преступлений, совершённых в месяц гуляний, так что империю просто захлестнула эпидемия сведения счётов между тайными и явными врагами. И только стража, которую всё же оставили на посту, немного сдерживала этот разгул драк и убийств.

К счастью, моих монахов не считали серьёзными конкурентами, к тому же, они больше сидели дома и молились своим богам. Единственный раз мы вышли в город ранним утром, чтобы поставить курительные палочки в ближайших храмах. Редкие прохожие с удивлением смотрели на огромного лиса, идущего без поводка за двумя монахами. А я с удивлением смотрел на вычурную архитектуру храмов и на жуткие картины, посвящённые богу войны и богине смерти.

Наконец, начались бои. Происходили они на стадионе. В середине огромной арены был огорожен острыми кольями круг, диаметром метров десять. Внутри круга — помост из полупрозрачного инопланетного материала, высотой два метра, длиной — метров пять и шириною — два. С двух сторон помоста лесенки из того же материала и две тумбы с запасным оружием — короткими и длинными мечами, копьями. На бой можно было являться и со своим собственным оружием, чем и воспользовались мои монахи. Первые бои они выиграли с лёгкостью, ловко жонглируя своими длинными монашескими посохами. В конце боя каждый из их противников падал без чувств после сокрушительного удара посохом по голове. Только два боя окончились необычно: в одном из боёв противник Ван Гэна сказал ему на ухо нечто столь неприятное, что получил удар кулаком в ухо, после которого свалился без чувств, а в сражении с Ван Дженом соперник подошёл уж слишком близко, за что был повергнут ударом ноги в живот. Во время всех боёв, в которых участвовали мои монахи, я лежал прямо на арене, но вне боевого круга, огороженного кольями.

Через несколько дней вызвал нас чиновник-распорядитель и попенял нам, что не убиваем мы наших противников насмерть, а только оглушаем. Императору это может не понравиться!

— Не достойны оные быть убитыми! — ответствовал старший из монахов Ван Гэн. — В финальных боях мы обязательно порадуем нашего любимого императора!

Через пару недель боёв, кроме моих монахов, осталось только два самых сильных бойца. Одного из них прозвали «мясник» за то, что он вскрывал своим длинным мечом противников, как ножом консервные банки. Мясник был поразительно силён и мог при случае поднять любого своего противника одной рукой и бросить со всей мочи на острия кольев, ограждающих площадку боя. Другого полуфиналиста прозвали «трус». Этот любил сражаться длинным копьём. Во время боя он только то и делал, что убегал. Убегал и ждал того единственного момента, когда может воткнуть своё копьё в увлёкшегося преследователя. Надо сказать, трус отменно бегал и прыгал, в чём ему часто помогало его копьё. Ему ничего не стоило перелететь через противника и в кувырке ткнуть того своим копьём сверху.

И вот предпоследний день боёв. Ван Гэн должен был сражаться с мясником, а Ван Джен — с трусом. Это был замечательный день, день, когда мои монахи впервые взяли в свои руки смертельное оружие. Ван Гэн взял в руки два меча — длинный и короткий. Мясник сражался против него только одним своим мечом, в два раза длиннее и тяжелее стандартного. Сражение превратилось в соревнование силы мясника против ловкости монаха. То и дело тяжёлый меч мясника врезался в помост из звёздного материала и высекал искры. А вокруг него бабочкой порхал монах, размахивая своими двумя лёгкими мечами. Долго длился этот бой, но в какой-то момент улучил монах подходящий миг и метнул свой длинный меч, как копьё, в грудь мяснику. На этом бой был окончен. Не менее интересен был и второй бой Ван Джена с трусом. И тот и другой не имели себе равных в прыжках. Казалось, бой идёт не на земле, а в воздухе. Трус, как всегда убегал, но в этот раз не мог оторваться от противника, вооружённого точно таким же копьём. После часа погони трус понял, что не может убежать от монаха, не может даже остановиться в своём беге. В отчаянии метнул он своё копьё назад наугад, бросаясь к тумбе с запасным оружием, промазал, и был проколот копьём Ван Джена прямо через спину, сердце и грудь.

И вот последний день. Сам император вышел на поле и, подняв руки кверху, слушал восхищённый рёв своих подданных. Первым против императора вышел Ван Гэн. Оба они вооружились двумя мечами, длинным и коротким, хотя у императора были не стандартные мечи, а его собственные, выкованные лучшими оружейниками империи. С лёгкостью он отбил первые наскоки Ван Гэна, причём каждый из ударов императора отрубал кусок меча Ван Гэна. Император наступал, а Ван Гэн уворачивался, хватал всё новые мечи и копья, которые император, в свою очередь разрубал на части.

— Нет, с тобой мне не интересно, — сказал, наконец, император, — может, твой брат меня позабавит.

В этот момент я увидел, как император раздвоился. Видимая его половина — была миражом, по которой и нанёс свой удар бедный Ван Гэн, вторая же фигура, прозрачная и еле видная в солнечном свете, нанесла своим прозрачным, но вполне реальным мечом, удар прямо в бок Ван Гэну. Удар, разрубивший его печень и оборвавший его жизнь.

— Ты видел?! — прошептал я мысленно Ван Джену.

— Видел, — со слезами, — ответил мне мысленно Ван Джен, — меня он так не поймает.

— Это хорошо! — вторгся в наш мысленный разговор император-колдун, — я чувствую, что с тобой и с твоим лисом мне будет сражаться интереснее, чем с твоим глупым братом. А, быть может, ты и убьёшь меня… — И император улыбнулся нам своей жуткой улыбкой.

Ван Джен смело вошёл в круг. В руке его был только его привычный монашеский посох.

— Ты что, — спросил с усмешкой император, — думаешь убить меня простой деревяшкой.

— На всё воля богов, — ответствовал монах и взял посох на изготовку. Как буря набросился на него император, стараясь разрубить своими мечами посох на мелкие части, но не поддался посох. Давно окаменевшее дерево не боялось металла.

Император был озадачен, — откуда у тебя такой посох?

— Его нашли на развалинах древнего монастыря, когда строили новый, а тот древний монастырь, судя по хроникам, назывался монастырём чудесного посоха. И посох этот гораздо старше всех монастырей нашей империи. Настоятель вручил мне его со своим благословением.

Так ответствовал Ван Джен, продолжая сражаться.

— Прекрасно, значит не только волшебный лис, но и волшебный посох с этого дня будут моими, — рассмеялся император. Тут десятки призраков императора появились на поле и все они вонзили свои мечи в Ван Джена, но не испугался Ван Джен призраков и продолжал уверенно отражать удары настоящего императора, почти невидимого в свете дня.

— Лети, — мысленно крикнул я Ван Джену, и Ван Джен взмыл над головой императора Ку-У. Сверху, вниз головой напал он на императора, не ожидавшего такой манеры боя, Неуклюже отбил император один удар посоха, но второй удар пришёлся ему прямо в плечо. Острый конец посоха пробил императора Ку-У насквозь и пригвоздил к земле. Ван Джен встал на землю напротив.

— Ты хорошо сражался, Ван Джен, я награжу ваш монастырь, — сказал император, — а теперь прощай храбрый воин, я забираю себе твоё прекрасное тело.

В этот момент я прыгнул и оказался на арене между умирающим императором и Ван Дженом. Серебристая паутина вспыхнула ярким пламенем передо мной, отделяя бойцов друг от друга. Я видел, как из умирающего императора вылетела чёрная душа колдуна, похожая на осьминога, и стала биться о мою паутину.

— Ах ты, чёртов лис! — раздался у меня в голове его голос.

В этот момент столб неземного света накрыл нас всех троих. Чёрный осьминог съёжился под действием этого света и с воплем полетел вниз, вниз… Вдогонку сверху нёсся за ним громовой хохот с неба. Я почувствовал, что вся моя лисья натура сгорает в этом свете истины. Миг, и вот я уже стою в человеческом обличии рядом с удивлённым Ван Дженом и мёртвым императором. Рёв толпы оглушил мои уши — я вдруг стал всё слышать. Толпа скандировала:

— Да здравствует новый император Ку-У! Слава императору Ку-У!

Ван Джен поднял руки и успокоил толпу.

— Бой возродил меня, — вскричал он, — объявляю вам всем свою волю! С этого дня мы вступаем в эпоху милосердия, когда никого нельзя убивать безнаказанно, даже преступников. Закоренелых преступников надо привозить в императорскую тюрьму живыми, но предупреждаю, жизнь в тюрьме покажется им страшнее смерти!

— А кто ты? — обратился он мысленно ко мне.

— Я тот лис, который помогал тебе всю дорогу, но великое волшебство, изгнавшее душу старого императора, превратило меня в человека, — передал я ему на мысленном канале, поскольку кумского языка не знал.

— Чудо великое свершилось! — провозгласил Ван Джен. — Волшебный лис, что сопровождал меня, превратился в человека. Слава богам, отметившим моё преображение таким чудом. А теперь, все на пир во славу императора!

Так Ван Джен стал императором. Недолго гостил я у него во дворце, а затем, с богатыми подарками был отправлен домой. Тот же фургон, что привёз нас в столицу, с рёвом нёсся по просторам земного шара. Тот же шофер-ас сидел за его рулём, но теперь я сидел не в кузове, а рядом с ним. Шофёр знал многие языки планеты и беседовал со мною на моём родном языке. Я же наслаждался тем, что могу слышать сам, не используя мысли окружающих. Всё быстрее гоню я шофёра. Как там моя любимая? Вот промелькнули пограничные городки империи, и под колёсами зашелестела пустыня, а вон и разбойники на своих лошадях провожают нас разочарованным взглядом. Лето приближалось к осени, когда фургон достиг моего родимого посёлка. Что там? Ни одной мысленной весточки я не получал из дома!

Встречал меня торжественно сам Радогаст, окруженный толпой кумских воинов. Ни одного знакомого лица.

— Слава! Слава! — начал Радогаст, — победителю злого колдуна УЫЫ, слава!

— А где моя мама-Роза? Где моя жена Рая? Почему не встречают?

— Тут такие дела, — начал в смущении Радогаст, — впрочем, остальных это не касается, так что пойдём, обсудим наедине.

Шикарный ужин после концентратов дороги не лез мне в горло, а Радогаст терпеливо объяснял мне ситуацию.

— Понимаешь, после твоего отъезда случилось несчастье, твоя мама-Роза была убита упавшим деревом. Это совпало с моим приездом и породило нездоровые слухи, которые я был вынужден пресечь! Не волнуйся, все остальные твои родственники и друзья живы и здоровы, но находятся, так сказать, для их же пользы, под некоторой охраной. Надеюсь, ты не будешь распространять вздорные слухи о моей будто бы виновности в смерти твоей матери. Несчастный случай никто не мог предотвратить! А ещё ты должен быть мне благодарен за спасение своей жизни! Не думаешь же ты, что разбойники случайно нашли тебя посреди пустыни? Среди них был мой человек, он же усыпил всех разбойников, чтобы дать вам возможность бежать.

— Где моя жена Рая?! — спросил я.

— Не надо так волноваться, — ответил Радогаст, — твоя жена вместе с остальными вон в том доме, что экранирован от мыслей, там, где вы прятали раньше детишек от Упыга. У неё всё в порядке, даже, могу поздравить, она родила тебе сына, назвала Георгием. Она ждёт тебя, но сначала нам надо обсудить с тобой серьёзные государственные проблемы.

Радогаст продолжал, — злой и жадный колдун УЫЫ давно действовал мне на нервы. Хорошо, что с моей посильной помощью тебе удалось его убрать! Колдун с каждым днём запрашивал всё больше подарков с использованием инопланетных технологий: то ему стадион построй из прозрачного сверхтвёрдого материала, то оснасти всю империю подслушивающими и подглядывающими приборами… Мои соплеменники сбились с ног, удовлетворяя на нашем заводе его капризы. Пришлось увеличить количество работников, благо лишних кумцев для обмена тел УЫЫ присылал исправно. Теперь численность моих соплеменников на Земле составляет уже несколько миллионов, у них рождаются дети, им необходим не один маленький континент на юге, а ещё хотя бы два побольше. Мы вместе с тобой должны решить эту проблему. Теперешний император Ку-У тебе благодарен и не будет возражать против нашего решения. А затем ты сможешь присоединиться к своим близким. Обещаю, что в дальнейшем я готов выполнять все твои пожелания, чтобы ты счастливо и безмятежно прожил долгие годы под охраной верных мне кумцев. Это выгодно одновременно и тебе, и мне!

— Я подумаю! — сказал я с печалью в голосе. Я понял, что Радогаст обыграл нас по всем статьям, и иного выхода у меня нет, как только согласиться с его планом! Он прочитал мои мысли, мысленно со мной согласился и отпустил меня повидаться с женой Раей и малышом.

Печальна была моя встреча с близкими. Они сразу поняли, что не спасителем, а таким же пленником, пришёл я в их защищённый от мыслей дом. Хорошо хоть все, кроме моей милой мамы, были живы и здоровы. Усталый, я уснул рядом со своей женой и малышом. Хоть и пленный, но всё-таки счастливый.

Снилось мне, что стою я на Космическом Совете, а вокруг меня главы всех галактических держав, и вопрошаю я их, как мне найти управу на Радогаста. Тут подходит ко мне инопланетянин, маленький такой, невзрачный, — это, — говорит, — я, как секретарь, сейчас вам объясню. Радогаст ведь — биоконструкция, прочная, неуничтожаемая, но, естественно, легко управляемая. Вам достаточно сказать ему, что как Властелин Земли Вы приказываете ему то-то и то-то, и он обязан будет Вас послушаться. Но только Вас, остальных он слушать не обязан.

На следующий день Радогаст вызвал меня к себе.

— Я думаю, — начал он, — что теперь после отдыха мы, наконец, закончим наши политические дела и начнём новую жизнь, как это сказал наш новый император, — эпоху милосердия и мира на Земле.

— Я согласен, — ответил я, — именем Властелина Земли приказываю, тебе, Радогаст, не делать ничего без моего особого указания.

Радогаст рассмеялся, — это тебе мама сказала сию формулу? Но приказывать мне может только настоящий Властелин Земли, каким официально была признана на Совете твоя мама-Роза, а не ты, который только там присутствовал.

— Должен тебя разочаровать, Радогаст. — ответил я, — Это мама моя там присутствовала, а Властелином Земли был признан именно я. С этими словами я открыл ему в своих мыслях картину прошедшего Галактического Совета.

Радогаст смотрел на меня несчастными глазами и молчал. Молчание длилось и длилось, — Радогаст не двигался.

— Отвечай, — наконец, сказал я, — признаёшь ли меня Властелином Земли.

— Признаю, — ответил мне Радогаст мёртвым голосом, — я даже говорить теперь не могу без твоего прямого указания. Зачем навесил ты на меня такую ужасную формулировку?!

— Ничего, Радогаст, — твоей жизни ничего не грозит, но от управления ты отстраняешься. Мой шофёр прекрасно говорит и по кумски, и на нашем языке. Вызови его и назначь старшим над своими воинами. Через него я буду передавать твоим воинам свои приказы. Радогаст вызвал моего шофёра и передал ему управление над воинами-кумцами. Я же приказал страже выпустить всех пленников и помочь им разойтись по домам.

— А теперь, Радогаст, расскажи мне честно, как умерла моя мама? Ты убил её?

— Нет, — с ужасом ответил Радогаст, — я её не убивал! Мы стояли с ней и беседовали, когда гнилое дерево упало и придавило её.

— Но ты нарочно привёл маму под это дерево?

— Да, — смутившись, ответил Радогаст, — но точно ведь я не знал, когда упадёт дерево! Так что я не убивал твою маму!

— Но знал, что это дерево скоро должно упасть! И разговаривал с мамой, пока оно не упало.

— Можно, конечно, трактовать и так! Но всё же убивать я твою маму не убивал!

— Всё понятно, спорить с тобой бесполезно. Перейдём к политическим проблемам, которые ты так хотел со мною обсудить. Вопрос первый: какую площадь занимают сейчас твои соплеменники на Земле, и какую площадь мои на твоей планете?

Радогаста перекосило от моего вопроса, но ответить он был обязан:

— Мои соплеменники занимают около миллиона квадратных километров, а ваши — одну тысячу.

— Ясно! Предлагаю уровнять эти площади.

— Моё правительство не пойдёт на увеличение площади для гостей.

— Значит, урежем здесь, на Земле до эквивалентной нормы!

— Вопрос второй. Есть ли дети у моих соплеменников на вашей планете.

— Нет, все обменные тела стерилизованы!

— Значит, и всех здешних колонистов необходимо срочно стерилизовать! Сейчас, по мысленному каналу передай соответствующее распоряжение своим помощникам! Пусть исполняют!

— Но они просто не подчинятся подобному распоряжению!

— Тех, кто не подчинится, будем принудительно отправлять обратно домой! Исполняй! Я прослежу!

Радогаст передал по мысленному каналу мои распоряжения.

— Насчёт тебя, Радогаст, — будешь жить здесь в посёлке, выделим тебе домик с подсобным участком. Будешь жить собственным трудом, общаться мысленно разрешаю только для передачи моих приказов своим соплеменникам. Всё понятно!?

— Всё, — ответил Радогаст.

На следующий день он уже вскапывал грядки на своём участке, чтобы удобрить под зиму и весной посадить на них картошку. Ближайшей зимой, в качестве исключения, я разрешил ему кормиться в общественной столовой бесплатно.

Так, в трудах, наступила осень восемнадцатого года. За зиму установился окончательно политический строй нашей планеты. Большая часть континента, кроме отдельных горных районов, осталась под властью империи Ку-У. Все чиновничьи должности продолжали занимать кумцы. Кумский язык ввели в школьную программу наравне с национальным. Но все жители планеты получили теперь возможность жаловаться на произвол чиновников по мысленному каналу специально выбранной коллегии самого императора Ку-У. Если жалоба подтверждалась, то чиновника ожидало скорое и жестокое наказание. Кроме того, везде были разрешены мистические «концерты четырёх» искореняющие зло. Таким образом, мы опять получили защиту от проникновения неведомых злодеев в наши посёлки. Налоговое бремя было уменьшено до разумных пределов. Мы были обязаны только обеспечивать всем необходимым кумскую чиновничью братию. Остальной доход можно было пускать на собственные нужды. Новый порядок оказался удобным для многих городов планеты, которые в эту зиму просто процветали, но ближайший к нам город захирел. Его наводнили банды неудачников, которые только и делали, что грабили друг друга. Дошло до того, что город покинули все кумские областные чиновники и перебрались в наш посёлок.

Весна девятнадцатого года началась новым радостным явлением. Вместе с перелётными птицами закружились над нашим посёлком летучие дети, улетевшие от нас восемнадцать лет назад с малым народцем. Послышались с неба их песни. Затем все они опустились на землю перед своим родимым домом, где учил и воспитывал их Пётр — Деда Плюх, как они его звали.

Пётр вышел на порог, он так и жил там после гибели жены. Великовозрастные летучие детишки радостно защебетали, проталкивая вперёд своих многочисленных летающих отпрысков в возрасте от года до трёх. С трудом, но можно было понять, что они оставляют их Деду Плюхе на воспитание. Затем все они разом взлетели, покружились с пением над домами и растаяли в голубой дали.

Мы с Петрухой загнали детишек в дом. Затем я выгнал из дома весь маленький народец (включая эльфов, домовых и леших) и своей властью Правителя Земли запретил им появляться внутри дома. Будем надеяться, что этих детишек нам удастся воспитать членами нашего человеческого общества, а не перелётными птицами, вроде их родителей.