Дхана и иные миры Прудковский Андрей
— Но в городе в больницах для них не хватит мест.
— Что делать, Валечка, другого выхода у нас нет.
— Я не согласна с вашим решением и, пока жива, не позволю закрывать госпиталь!
— Эх, Валечка, Валечка, — глупая ты баба! Ну уж по старой дружбе объясню тебе, какова ситуация на самом деле. Пойдём-ка на соседнюю полянку, поговорим, а мои солдаты пусть отдохнут. Вот взялась ты нас останавливать, а сил то у тебя для этого нет! — говорил Семён Андреевич, взяв маму под руку, второй солдат с пистолетом в руке молча шагал за ними.
— Вот, посмотри на этого солдата, — он под полным моим контролем. Вот, на груди у меня пульт управления. Надо, сделаю так, чтобы все солдаты озверели и разорвали противника на куски, а надо — они будут любить всех вас, как родные матери. Надо — солдат слышит, что я сейчас говорю, а повернёшь рычажок в другую сторону — так он хоть и слышит, но не поймёт ни слова. Сейчас именно такой случай, так как то, что я тебе расскажу, ему знать не положено. А на случай дурости твоей — знай, что уровень агрессивности я у него поднял почти до максимума, при первом твоём подозрительном движении он и выстрелить может, так что веди себя спокойно. Солдаты мои почти полностью защищены, как от ментального воздействия, так и от физического. Никакая пуля, кроме, может, специальной, бронебойной не пробьёт их доспехи. Теперь ты понимаешь, насколько глупой будет твоя попытка остановить нас.
— Сёмочка, ну объясни мне, зачем всё это? Почему нельзя оставить людей жить там, где они живут?
— Верь мне, всё это делается для счастья человечества. Да! При этом кое-кто пострадает! Но зато на Земле будет построен, если и не рай, то некое его подобие.
— Сёмочка, ну пощади хотя бы мой госпиталь! Ведь я же люблю тебя, и любила всю свою жизнь!
— К сожалению, то, что ты любила меня, особой ценности не представляет. Моя бабка научила меня накладывать на людей заклятие, чтобы они меня любили. Ну и на тебя, чтоб не ревела и не пугалась, наложил я такую любовную петельку. Так что не настоящая эта любовь! Настоящей-то любви из-за этого моего искусства так и не было в моей жизни! Впрочем, к тебе я всегда хорошо относился. Как ты думаешь, смогла бы ты стать директором госпиталя без моей санкции?!
— За директорство благодарю, а вот насчёт любви ты Сёмочка ошибаешься! Твою любовную петельку я обнаружила ещё, когда мне лет десять было. Забавной она мне показалась. Поиграла я с ней, поиграла, а потом поняла, как снять, и сняла. А полюбила я тебя за то, что ты мне такую забавную игрушку подарил, благодаря этой твоей петельке я себя лучше понимать стала, а потом и других людей тоже. Потом уж и мысли их научилась читать.
— Что же, я очень рад. Тогда я могу говорить с тобой, как с равной, и объяснить, что закрытие твоего госпиталя — не просто мой каприз, а деяние, необходимое для счастья всего человечества. Понимаешь, существует некая инопланетная цивилизация, готовая нам помочь в построении Рая… Но построение этого Рая требует некоторых жертв и моя задача спасти всех талантливых людей от возможного уничтожения.
— Значит, вы не убили отца Иоанна.
— Ну что ты! Зачем же его убивать! Он прекрасный телепат, его направят на ферму производителей. Он будет у нас отцом множества талантливых детей.
— Но я его не слышу.
— Его просто усыпили, чтобы он по дороге не навредил сдуру ни себе, ни сопровождающим.
— Но зачем всё же разорять мой госпиталь?
— Объясняю подробно. Пока инопланетная цивилизация не имеет права вмешиваться в наши дела, так как человечество не получило свой статус. Для того, чтобы инопланетяне могли вмешаться, недостаёт двух вещей. Человечество должно получить статус «разумных животных», и человечество должно получить статус «исчезающего вида». Причём получить эти два статуса мы должны собственными силами, без инопланетных советов. Сразу возникла идея — уничтожить большую наименее талантливую часть человечества. Уничтожая большое количество людей, мы доказываем всем, что мы животные и по настоящему ещё не разумны, и одновременно доказываем, что мы исчезающий вид. Но как это сделать? Первая мысль была — вырыть большие котлованы и просто закопать туда лишних людей. Но пришлось от этой идеи отказаться, так как, оказывается, при этом мы доказали бы, что только те кто закапывал других — животные, а совсем не всё человечество. Была ещё одна идея, — произвести побольше атомных бомб и развязать атомную войну всех против всех, но и от этой идеи пришлось отказаться. На этот раз закапризничали инопланетяне, они, видите ли, не поедут помогать на заражённую радиацией планету. Наконец, выбрали третий вариант, армии всех стран вторгаются к соседям и уничтожают всех мирных жителей, затем сражаются друг с другом и самоуничтожаются. Но, чтобы армии не гонялись за отдельными людьми по всей стране, решено всех жителей собрать в крупных городах — так их удобнее уничтожать. Армия при этом может быстро двигаться только по дорогам и не вытаптывать полей, не портить красоту лесов и лугов. Ваш госпиталь, кстати, находится как раз на предполагаемом пути вражеской армии и будет наверняка уничтожен.
— А не получится ли так, как с идеей котлованов? Вдруг инопланетяне скажут, что только солдаты — животные, а не всё человечество.
— Молодец, что заметила эту тонкость! Не беспокойся, всё предусмотрено! При приближении вражеской армии в каждом городе включается мощный психогенератор, который освобождает подсознательные эмоции агрессии всех мирных жителей. Обрати внимание, не возбуждает агрессию, как шлем на моей голове, а только освобождает то, что человек уже имеет в себе. Эта тонкость также очень важна, так как по инопланетным законам освобождение подсознания не считается насилием над личностью. При включении психогенератора толпа мирных жителей сама в ярости набрасывается на солдат вражеской армии и, будучи безоруженной, быстро погибает. А о том, чтобы подсознание людей было полно ненависти к врагу, уже позаботились наши органы пропаганды. Как видишь, предусмотрено всё!! Ты не представляешь, какой прекрасной будет жизнь на Земле! Человечеству будут предоставлены все возможности для развития. Хочешь заниматься наукой — пожалуйста! Есть у тебя дорогостоящий проект, — инопланетяне заплатят за его реализацию. Будет всё: и наука, и спорт, и искусство, и гладиаторские бои, и, даже, показательные малые войны на полигонах в пустынях. Тысячи инопланетных гостей будут приезжать, только чтобы взглянуть на странную жизнь этих разумных животных — людей. Рождаемость, конечно, будет ограничена, только самым лучшим будет дозволено иметь детей… Если тебя оскорбляет статус животного, то и это преодолимо: тот, кто делами своими докажет свою разумность, может быть официально уравнён правами с другими разумными существами Вселенной и сможет, даже, свободно посещать другие планеты, другие цивилизации.
— А какова альтернатива?
— Земля получит статус разумной цивилизации — самой отсталой цивилизации среди остальных… Естественно, — никаких инвестиций. А возможны и штрафы за нарушение экологии. Это нам надо?!
— Так что, нашей дочке Любочке ты уготавливаешь судьбу производительницы на ферме?
— Ну что ты! Любочка и Радек — это наша элита! Кстати, если ты не знаешь, они, судя по всему, испытывают друг к другу отнюдь не братские чувства. Я думаю, потомство у них будет весьма любопытное, так как оба носители талантов весьма значительных. Я приказал задержать пока Радека в городе. Да, самое главное я тебе и не сказал! Я исправил свидетельство о рождении и у Любы, и у Радека так, чтобы они официально считались моими детьми. Это даст им огромное преимущество в будущем. Вот, можешь убедится, оба документа. Так что теперь — это мои дети, и я займусь лично их дальнейшим воспитанием.
— Сёмочка, за заботу о детях благодарю, но признать такой рай, для построения которого придётся уничтожить столько невинных людей, — я не могу!
— Это уж как тебе угодно! Но ничего сделать ты всё равно не можешь, придётся смириться!
— Но я всё же попробую! Помогите мне дети! Мне нужно добраться до мозгов этого солдата. Я не могу уменьшить его агрессивность, но могу её увеличить!.. Спасибо! Добралась!!!
Солдат не выдержал и выстрелил прямо в маму. Мама упала.
— Идиот! — закричал Семён Андреевич, — Как ты посмел! — и поднял руку, чтобы ударить солдата.
— Ещё немного увеличиваем уровень агрессии. Давай, стреляй, ведь он нападает на тебя. Но тебя, мой милый Сёма, надо обязательно в голову, туда, где открыт щиток шлема!
Второй выстрел солдат произвёл прямо в голову Семёна Андреевича.
— Сёмочка, — вскричала мама и бросилась на его труп. — Но дело прежде всего. Мама взяла коробочку управления с груди Семёна Андреевича и переставила все рычажки в противоположное положение. После этого обняла покойника и затихла.
Солдат снял с себя шлем, с удивлением огляделся и спросил:
— Госпожа, что здесь случилось? Неужели, это я Вас поранил? И убил нашего уважаемого командира? Что же мне теперь делать, как Вам помочь?
— Не беспокойся. Ты ни в чём не виноват. Это просто техническая неисправность шлема. Из-за неё тебе пришлось ранить меня и убить вашего уважаемого командира. А виноват в этом не ты, а те, кто конструировали ваши шлемы. Если не хочешь повторения подобной трагедии, то объясни своим друзьям, что шлемы придётся выбросить из-за технической неисправности. Бери на себя командование отрядом, и достойно выполняй свой долг.
— Мы должны были идти к госпиталю, но зачем, я не помню.
— Ясно зачем, — защищать от врагов ваших раненых братьев, которые лечатся в этом госпитале!
— А что для Вас, госпожа, я могу сделать?
— Мне уже ничем не поможешь. Я умираю. Но умираю так, как хотела, рядом со своим любимым. Знаешь, ведь ваш командир был моим мужем. Перед смертью он признал всех моих детей своими. Вот тебе бумага с его подписью и печатью. В госпитале ты встретишь кого-нибудь из моих детей. Отдай им эту бумагу, может, она поможет им в жизни. А теперь оставь меня!
— Я сделаю всё, что Вы просите, госпожа!
С этими словами солдат ушёл, а мама отключилась от нас. Через несколько минут мы почувствовали, что её не стало.
Все мы были просто в отчаянии. И тут прорезался голос Радогаста.
— Молодец, Валентина Семёновна! Без оружия уничтожила главного ставленника Упыга в вашей стране, которого я сам и пальцем не смел тронуть! Теперь, Валя и Радек, если хотите, чтобы ваши близкие остались живы, срочно перебирайтесь в госпиталь и помогите им.
— Пошёл ты к чёрту со своими советами, — ответила я, — подскажи лучше, где нам найти отца Иоанна.
— А что, это хорошая мысль. Я вам его обязательно отыщу! Но сначала — в госпиталь!
— Сами знаем!
Той же ночью мы с Радеком стартовали с крыши дома в виде двух грифов. Ветер мягко понёс нас над домами, над охраной и колючей проволокой, затем над лугами и лесами по направлению к госпитальному посёлку. К рассвету мы устали, приземлились и далее, уже в людском виде, зашагали по пыльной просёлочной дороге. К вечеру мы были дома и успокаивали плачущую Розу. Рядом с ней сидел её муж — безногий Пётр. Да, подумала я, нелёгкую ты жизнь выбрала, сестрёнка.
— А знаешь, — сказала она мне шёпотом, улыбнувшись сквозь слёзы, — через пару недель у меня родится дочка! Я уже чувствую, что ей тесно в моём животе!
Я тоже улыбнулась, радуясь её счастью. Для нас с Радеком в ближайшие годы это будет непозволительной роскошью. Ради памяти нашей мамы мы должны сражаться и победить! И только тогда мы будем иметь право завести детей!
Радек Рексович о первых годах всемирной войны.
Итак, мы опять оказались дома. Петруха на удивление показался мне счастливым и деятельным. Сразу потащил меня в свою мастерскую и познакомил с известным по его рассказам Тимой-Ахмедом. Это оказался сухонький пожилой человек, дочерна загорелый, с узенькой лисьей мордочкой и хитрыми глазами. Он протянул мне руку, узкую, тонкую, с ненормально длинными, узловатыми пальцами. Затем я познакомился с ещё одним соратником Петрухи — Александром, который руководил всей этой мастерской. Александр поразил меня каким-то несоответствием своего сильного, красивого облика и тревожного затравленного взгляда. Он явно был не рад моему появлению и терпел меня только ради остальных. Петруха, наконец, вручил мне свою снайперскую винтовку. А Тима — усовершенствованный штатив для неё, который он изобрёл в последние дни. Потом они оба учили меня стрелять из неё и ухаживать за нею. Я заглянул в её ствол и поразился, внутри он сужался сначала быстро, затем медленнее, тремя змеями вилась внутри нарезка, и всё блестело, как зеркало. Каким образом удалось добиться такой зеркальной чистоты обработки? Тима с гордостью пояснил, что твёрдость материала ствола столь велика, что никакие резцы не могли быть применены для его обработки. После отливки ствол обрабатывался потоком электронов большой мощности, получаемой с помощью магнетрона. Пучок электронов направлялся на стенки ствола примерно так же, как это делается в телевизоре. Управляла пучком компьютерная программа, которую написал он сам.
Затем Петруха похвастался мне своим новым приобретением — стареньким драндулетом, купленным у какого-то фермера. Впрочем, драндулет оказался достаточно мощным и с четырьмя ведущими колёсами.
Потом, мы с Розой и Петрухой гуляли по парку, и Петруха показывал мне, как ловко он умеет съезжать на коляске с крутых гор. Он сказал, что раньше он и Розу так катал, но сейчас не будет, так как она на днях должна родить. Роза, конечно, стала настаивать на возобновлении наших соединений четырёх, но нас, телепатов, здесь осталось только трое. Роза предложила использовать Петруху.
— Но он же не телепат? — возразил я.
— Да, он не слышит мысли других людей, но зато он может сильно излучать, он прекрасный донор психической энергии, — сказала Роза.
Мы попробовали, — и действительно всё у нас получилось. Каждый вечер мы теперь практиковали наше соединение четырёх. Но всё это было временно, так как после родов вряд ли у Розы хватило бы сил поддерживать эти посиделки. А без неё и Петруху никто не смог бы использовать.
Солдаты, что прибыли сюда с Семёном Андреевичем, устроили свой лагерь в поле около посёлка и серьёзно готовились к обороне. После того, как мы начали проводить свои сеансы, часть солдат почувствовала себя плохо и попросила отпустить их обратно в город. Мы передали командованию отряда, что не возражаем, что защита здесь и без них не пострадает, а защитить город тоже очень важно.
Через месяц с нами связался Радогаст.
— Поздравляю! — сказал он, — Стараниями вашей мамы, ментальный шлем, что был тогда на Семёне Андреевиче, признан опасным и снят с вооружения. Изобретатель его посажен в тюрьму. Вместо этого шлема на вооружение принята аналогичная передвижная установка, которая в сотню раз дороже и тяжелее, но зато обладает полным набором защитных механизмов. Соответственно, и изготовить таких установок удастся в сотню раз меньше, чем шлемов! И обнаружить их на поле боя не составит труда!
А ещё, я обнаружил вашего отца Иоанна, а с ним и других телепатов, захваченных отрядом Семёна Андреевича и другими подобными отрядами. Все они здесь, недалеко от вас и от города. Но я специально ждал и не говорил вам об этом, чтобы вы не бросились его тут же спасать и не погибли бы зря. Его сейчас очень хорошо охраняют, но на днях — собираются отправлять в аэропорт. Вот в этот момент вам и надо попытаться его спасти. Времени у вас на подготовку не более двух дней.
Итак, через день мы уже выехали на место, которое нам указал Радогаст. Выехали мы вчетвером на машине Петрухи, даже Роза потребовала, чтобы её взяли. Впрочем, она оказалась очень даже кстати.
На нужном месте мы развернули активную деятельность, имитируя ремонт дорожного покрытия, а Роза прекрасно прикрывала нас от проверяющих стражей порядка. Она без труда внушала им необходимость и законность всей нашей деятельности. Мы с Любочкой трудились, как карлы, отковыривая куски асфальта, а довольный Петруха, сидя на высоком помосте, потягивал минералку и покрикивал на нас, изображая большого начальника.
Основное действо прошло на удивление тихо и мирно. Огромный фургон подъехал ночью к разобранному нами участку дороги и остановился по моему знаку. Люба и Роза тотчас погрузили в сон всех, кто там находился. Затем началась моя работа. Открыл двери фургона, отыскал ключи от запертой клетки внутри него, выгрузил оттуда двадцать спящих тел, и среди них отца Иоанна. Затем загрузил в эту же клетку всех пятерых сопровождающих, отобрав предварительно у них всё оружие. Роза вколола им всем лошадиную дозу снотворного. Затем я погрузил всех спасённых в машину Петрухи. Для этого пришлось опустить заднее сидение и уложить всех поперёк, как сельдей в бочку. После этого для нас с Любой в машине места уже не оставалось, и мы решились на ночной полёт. Петруха с Розой повезли всех спасённых домой, в госпиталь.
Как потом рассказал Радогаст, все охранники в спящем виде были отправлены самолётом к месту назначения.
— Вот теперь, — сказал Радогаст, — начинается самое трудное. Вы открыто бросили вызов государственной машине, и она не успокоится, пока вас не уничтожит.
— Что же нам делать?
— Думайте сами, — ответил Радогаст, — а у меня под опёкой центров, подобных вашему, несколько тысяч и в большинстве дела обстоят хуже, чем у вас.
— Откуда же они взялись?
— Некоторые — сам организовал. А большинство организовано стараниями известного тебе Саида. Он сразу понял, каким оружием ислама могут стать подобные центры. Кроме того, его организация имела разветвлённую сеть сторонников по всему свету. Так что тысячи центров под его руководством возникли в самых отдалённых уголках Земного шара. Правда, эти центры не только проводят соединения четырёх, но и насаждают веру в Аллаха, но лично меня все эти религиозные противостояния не волнуют. Сейчас главное — разрушить планы Упыга.
Теперь телепатов на территории госпиталя было более чем достаточно. Установили очерёдность дежурства так, чтобы непрерывно проходило соединение той или иной четвёрки телепатов. Для обеспечения экстренных ситуаций договорились о соответствующих сигналах тревоги.
А она не замедлила явиться. Сначала в виде военного самолёта, который хотел сбросить бомбу на госпиталь, но нашими стараниями лётчик ошибся и сбросил бомбу в чистое поле. Затем на горизонте объявилась очередная команда чистильщиков в сопровождении машины с «псхопринудиловкой». Так я стал называть устройства подобные шлему Семёна Андреевича. Тут уж пришлось мне опробовать свою винтовку. С верхушки старой водонапорной башни я произвёл всего лишь один выстрел, который сделал маленькую дырочку в психогенераторе, — и вот вся организованная масса черношлемников вдруг застыла и начала с недоумением озираться. Некоторые из них двинулись обратно в город, другие — пошли в сторону госпиталя. Тут из машины, что везла психогенератор, ругаясь, вылетел какой-то чин и начал махать пистолетом. Вот его я уложил с удовольствием. На этом вся атака была завершена.
Часть из нападавших, таким образом, присоединилась к защитникам госпиталя. Машину с испорченной «псхопринудиловкой» отдали на исследование в мастерскую к Александру. Он привёл её в порядок, и впоследствии она нам очень пригодилась.
Ещё пару раз нас пытались застать врасплох боевые вертолёты, но с тем же успехом. Третья вертолётная атака едва не кончилась трагически, так как все экипажи вертолётов оказались в защитных шлемах и не поддавались нашему влиянию, если бы не доработанная Александром «псхопринудиловка», то мы бы проиграли. Александр сумел записать на магнитофон закодированную мелодию нашего соединения четырёх, потом он проиграл её на всех диапазонах, на которых работала наша «псхопринудиловка». В результате все вертолёты, кроме одного, отвалили в сторону. Тот же единственный, где мог находиться только руководитель вместе со своей «псхопринудиловкой», пришлось сбивать мне из своей новой винтовки. Правда, вертолёт успел выпустить пару ракет и попортить угол здания госпиталя, но из людей никто не пострадал. Затем, после моего выстрела, он сразу пошёл вниз и рухнул на больничные огороды.
Я удивлялся, почему на наш госпиталь не пошлют ракету, но Радогаст меня успокоил. Он сказал, что проблему ракет он и сам предвидел, и решил эту проблему заранее. В настоящий момент ни одна ракета на Земле не готова для использования против мирного населения.
Тем временем, Роза благополучно родила девочку и назвала её Полиной. Петруха носился по городку с довольной физиономией. А Александр с Тимой, тем временем, разработали технологию изготовления небольших переносных миномётов и боеприпасов к ним. В качестве сырья они использовали, кажется, сельскохозяйственные удобрения, которых было навалом в окрестных брошенных селениях. Так что скоро территория нашего городка стала настоящей крепостью.
В связи с этим, я сказал как-то Любе:
— А не кажется ли тебе, что здесь и без нас обойдутся. Не отправиться ли нам в путешествие на поиск подвигов во славу нашей погибшей мамы Вали. Сейчас как раз годовщина её смерти.
— Ты прав! — ответила моя любимая.
— Мы простились с Розой и Петрухой. Роза опять была беременна, она сказала, что назовёт очередную свою дочку Валентиной, в память мамы Вали. Петруха же загорелся новой идеей — выучиться играть на пианино. Познакомился где-то в пивной с отставным маэстро и брал уроки гармонии.
Итак однажды, в погожий летний денёк мы вышли с Любой в открытое поле. Из вещей с нами было лишь два маленьких мешка. В одном — винтовка, в другом — боеприпасы к ней.
— А чем же мы будем питаться в пути, неужели придётся охотиться? — спросила Люба.
— В дневнике моего отца, — сказал я, — написано, что когда-то в детстве он давал тебе волшебное лекарство Дханы. Если это действительно так, то твой желудок может переваривать всё, даже траву. Я тоже получал от него это лекарство. Так что попробуем питаться травой.
Мы попробовали, получилось не очень вкусно и слишком жёстко, несмотря на то, что траву мы предварительно мелко резали и мяли. Но животы наши всё это издевательство выдержали.
Рано утром мы преобразовали наши тела в тела грифов, подхватили когтями наши лёгкие мешки и взмыли с пригорка с попутным ветром высоко в небо.
7–5 лет дкс (на полях сражений)
Продолжение записок Радека Рексовича о начале войны.
Итак, рано утром мы превратились в грифов, подхватили когтями наши лёгкие мешки и взмыли с пригорка с попутным ветром высоко в небо.
Земля под нами превратилась в лоскутное разноцветное одеяло с линиями дорог по краям лоскутков; под нами — зелёное пятно с коричневыми крапинками крыш — госпитальный городок; на севере — огромное чёрное пятно — город, далеко на юге — пятно поменьше — соседний городишко — Затулинск. Утро, на дорогах ни души, только с севера ползут две точки, одна из них совсем маленькая и ползёт медленно, вторая — побольше и ползёт быстрее.
— Первая — человек, — сказала Любочка, — вторая — машина — её догоняет. Как этот человек очутился так далеко от города в такую рань? Надо бы его расспросить.
— Но машина может нам помешать, вдруг она утащит нашего человека, — ответил я.
— Нет, смотри, человек, видно, услышал машину и свернул в лес. Вот, его уже не видно.
Мы с Любой пошли на посадку недалеко от места исчезновения человека.
— Ну как, сумеешь найти человека в лесу? — спросила Люба.
Было тихо. Рядом с дорогой явно никого не было, но где-то рядом билась испуганная мысль. Но вот направление??
— Ладно! Уж, помогу!
Люба уверенно пошла вглубь леса. Через пять минут, в кустах в овраге мы нашли дрожащую женщину.
— Ой, да это же Ленка! — Воскликнула Люба. — Ленка, вылезай!
— Какая Ленка? — спросил я.
— Не помнишь, что ли, та, что сидела напротив меня на банкете, а рядом — ещё муж её Колька, ну, с чёрными усами.
Я вспомнил черноусого красавца, но никак не мог вспомнить эту Ленку.
Тем временем, Ленка вылезла из кустов, на её шее в платке посапывал грудной ребёнок.
— А я уж думала, что меня нашли те, — на машине.
— Чего это они должны тебя искать?
— Я убежала из города и искала вас.
— А где Колька?
— Его поймали, когда он напал на охранника у границы города. Пока он с ним боролся, — мне удалось ускользнуть. Я думала, что меня не заметили, но, судя по всему, я ошибалась… Тут Ленка замолчала и посмотрела мне за спину. Я оглянулся. Там, почти вплотную ко мне стоял человек, пистолет в его руке был направлен мне точно в спину. Я замер.
Люба тоже заметила его. И как это он тихо к нам подобрался? Что же делать?
— Присаживайтесь! — с нажимом в голосе сказала Люба. — И как это Вы путешествуете в такую рань! Во сколько же часов Вы сегодня встали!?
— Я вообще сегодня ночью не спал! — ответил вдруг человек хриплым голосом. — Гонялся за проклятыми предателями!
— Ну вот, — продолжала Люба, — а в результате Вы спите прямо на ходу! И не отличаете сна от яви! Сейчас, например, Вы зачем-то со зверским выражением на лице наставили свой пистолет на дерево!
— Действительно, дерево! А мне только что казалось, что это и есть предатель!
— Вы, дорогой, совсем спите! Против природы не пойдёшь! Ложитесь сюда, отдохните! А предатели всё равно далеко не уйдут!
Человек за моей спиной закрыл глаза и лёг на траву. Люба подошла и вынула из его расслабленных пальцев пистолет.
— Любушка! У тебя получилось! Я уж совсем распрощался с жизнью!
Мы связали спящего человека.
— Смотри, а Ленка тоже спит! Ну, ты Люба здорова отправлять всех в сон! Как это ещё я сам не уснул!?
Мы подкрались к дороге и увидели на обочине знакомую машину и дремлющего за рулём шофера. Усыпить и связать этого не составило труда.
— Но как же они нашли нас в глубине леса?
Люба порылась в карманах первого человека и вынула маленькую коробочку, вроде компаса. При любых перемещениях стрелка этого странного компаса показывала точно на спящую Ленку.
— Ишь-ты, какая штуковина! — сказал я, — Пусть с этим Тимоха и Александр разбираются! Похоже, наше путешествие придётся временно прервать.
Связав спящих пленных, погрузили их на машину, я сел за руль, и машина понеслась к дому! Какая это была машина! Просто мечта! Все четыре колеса ведущие, всё полностью автоматизировано: ни сцепления, ни переключателя передач, только две педали: тормоз и газ! А впереди, над бардачком, — экран-карта, автоматически показывающая координаты машины на поверхности Земли! И это был военный трофей, который я с полным правом мог взять себе!
Мы привезли всю свою добычу в госпиталь. Ленка проснулась и передала нам очень тревожные новости. Оказывается, зимой в городе начался голод. Пропаганда обвинила в этом голоде предателей, окопавшихся в посёлке при госпитале, и главной предательницей считается наша мама Валентина Семёновна, что руководит госпиталем.
— Они убили нашу маму ещё год назад! — сказала Люба.
— А мой Колька попался им в лапы! Спасите моего Кольку! А ещё, — продолжала Ленка, — на днях несколько тысяч человек выйдут из города, чтобы добраться до запасов еды, которые, как говорят, вы здесь прячете.
— Да, это серьёзная новость! — сказала Люба. — Что же нам делать?! Мы не можем прокормить здесь несколько тысяч человек!
— Значит, надо, чтобы они сюда не дошли! — отрубил Петруха.
— Ну, не собираешься же ты поубивать всех этих людей? — с ужасом спросила Роза.
— Людей, нет! Но можно убить дорогу! — ответил загадочно Петруха.
На следующий день к вечеру выезжаем втроём я, Люба и один из спасённых нами телепатов, который согласился быть на подхвате. Он остаётся в машине, а мы с Любой летим ночью в город. С собой кроме моего любимого ружья тащим ранец с парапланом. План наш такой: находим Кольку, затаскиваем его куда-нибудь повыше на крышу и пускаем на параплане через границу города, а сами в виде грифов страхуем его от преждевременного падения. Без Любиного таланта искать людей мы бы ни за что не нашли этого Кольку среди миллионов жителей. Но Люба уверенно летит к одному из зданий, — садимся на крышу. Куда же ты меня привела. Крыша здания вполне благоустроена, растут цветы, в углу крыши — вертолётная площадка с готовым к полёту вертолётом. Прежде всего, осматриваем вертолёт, — он готов к полёту. Моих знаний, оставшихся от курсов спецназа, достаточно, чтобы им управлять. Теперь — внутрь здания. Работаем на пару, моя винтовка сокрушает очередной замок, а Люба оглушает часовых, которых я затем пристреливаю. Всё это достаточно неприятно и похоже на работу мясника, но терплю. В какой-то момент меня даже охватывает азарт. Наконец, находим камеру, где заперт искомый нами Николай. Он в камере не один. Выводим оттуда человек десять и ведём их вверх по лестнице к вертолёту. Люба мысленно связывается с нашими, похоже, нам будет необходима ментальная помощь. Вылетаем ещё до рассвета и благополучно пересекаем границу города, но Люба утверждает, что погоня уже в пути и летит гораздо быстрее нас. По резкой боли в голове чувствую, как начинает работать соединение четырёх, посланное нам на помощь. Надо же, раньше у меня от этого действа голова не болела. Из-за облаков вываливаются два боевых вертолёта и также влетают в зону действия нашей ментальной защиты. Один из них резко идёт к земле и взрывается, видно пилот не вынес действия наших друзей, другой вертолёт — летит обратно.
Дома Ленка со слезами встречает своего Кольку, а мы пытаемся разобраться, кого же мы с таким риском вывезли из города. Оказалось, — это была группа учёных, работавшая в секретной лаборатории над усовершенствованием шлемов ментальной защиты.
Кольку отправили туда в качестве консультанта-биолога. Мы вывезли их очень удачно, так как через пару недель у них была запланирована сдача нового, усовершенствованного шлема, который был бы использован, прежде всего, против нас.
Ещё новость, — погибли оба наших пленника. Их устроили со всеми удобствами в камере для буйнопомешанных, и вот, в тот момент, когда Роза проводила большой «концерт» (так она назвала одновременное соединение 64 телепатов) для помощи нашему предприятию, пленники наши вдруг прямо взбесились, начали кричать и бросаться на стены камер. Никто ничего не мог понять, примчались врачи, но не успели, — пленники скорчились на полу и умерли, как показало вскрытие, от кровоизлияния в мозг. Так все узнали, что наши посиделки не просто игрушки, а ещё и оружие, порой смертельно опасное. Впрочем, я это понял ещё во время посещения Саида.
Тем временем, оказывается, Петруха на экскаваторе целый день и ночь «убивал» дорогу к госпиталю. Оказывается, уже с месяц они с Александром чинили найденный на свалке экскаватор, а Тимоха переделывал его управление для Петрухи. Нас с Любой он тотчас отправил переставлять указатели на дорогах. Так, в течение двух дней мы мотались по области и правили указатели «Госпиталь» так, чтобы они указывали на Затулинск. Когда вернулись — не нашли нашего поворота. На месте дороги рос молодой еловый лес. С трудом удалось найти какую-то колдобистую дорожку к дому с южной стороны.
И вот настал самый тревожный день. Наши телепаты почувствовали приближение толпы. Мы с Любой срочно выехали навстречу на машине. Я нашёл хороший наблюдательный пункт сбоку от дороги на высоком дереве, на холме. Люба тоже поднялась ко мне.
— А теперь, — сказал я, — необходимо найти тех, кто ведёт эту толпу. Уж они-то не обманутся нашим ложным ельником.
— Ясно, что один из них — вон тот сзади! — сказала Люба.
Я поймал в прицел человека, который отстал и говорил что-то в микрофон. Договорить он уже не успел.
— Люба, ищи скорее второго с наушниками или телефоном, — сказал я.
Люба в бинокль изучала толпу. Второго человека мы найти не могли. Придётся спускаться вниз!
Я оставил винтовку на дереве с спрыгнул, Люба за мною. Мы догнали толпу. Где же он? Скоро будет наш перекрёсток, а мы ещё не нашли… Всё быстрее и быстрее мы бежали, обгоняя людей. Вот уже и голова толпы. Но вот и наш перекрёсток. Толпа проходит мимо, но один человек остановился и с недоумением смотрит на свежие посадки. Вот его рот раскрывается, но тут уже к нему подбегает Люба.
— Вам плохо? — участливо спрашивает она.
Человек мешком валится ей на руки.
— Опять получилось! — шёпотом радуется она.
Толпа безучастно идёт мимо нас…, вот проходит и последний человек и уходит всё дальше и дальше, по направлению к Затулинску.
Мы грузим спящего в машину и везём его на восток. Нет, мы не настолько жестоки, чтобы везти его к нам в госпиталь, мы сгружаем его на перекрёстке в двухстах километрах к востоку и отправляемся домой.
Там Александр разбирается с «компасом», что указывал на Ленку. Оказывается, он указывал не на саму Ленку, а на вживлённый ей под кожу руки чип. Тут только Ленка вспомнила, что этой зимой всем в городе сделали в руку некую прививку, а от какой болезни — не объяснили. Вот и ещё работа — вытаскивать у всех спасённых из рук чипы. Впрочем, здесь уже госпиталь и без нас справится. Утром мы с Любой выезжаем на машине на юг, навстречу войне. Мы должны сделать хоть что-то, чтобы остановить огромную армию, которая может уничтожить нашу Родину.
Роза о жизни госпиталя в первые годы войны.
Нужда заставила нас всё более совершенствовать наше мастерство «слияния четырёх». В дополнение к постоянным дежурствам, я добавила ещё всеобщие соединения всех способных к данной деятельности, а их у нас в госпитале набралось 64 человека. При таком многолюдном объединении крайне возрастала нагрузка на режиссера такого огромного «концерта», так что оказалось, что только одна я и могла объединить всех, у остальных — «концерт» быстро разваливался на отдельные независимые четвёрки. Зато, когда мне удавалось направлять деятельность всех 64-х человек в одно русло, результаты оказывались потрясающими.
Первый раз я употребила мощь «концерта» для спасения мужа Ленки и остальных пленников города. При приближении ударной группы к объекту я начала «концерт». Ощущения были потрясающими. Первое — это ощущение всемогущества. Незримым вихрем пронеслась я по коридорам тюрьмы, оставляя после себя тюремщиков в полубессознательном неподвижном состоянии. Тем временем мой брат с Любой прорвались с крыши в здание. Тут начался для меня настоящий кошмар. Радек с наслаждением расстреливал десятками неподвижных беззащитных людей, а я не знала, что делать, несмотря на всё своё всемогущество. Если я хотела спасти заключённых, — то не должна была мешать Радеку, но объяснить Радеку, что убивать тюремщиков вовсе не обязательно, я также не могла. Он жил в своём мире мщения и смерти и был ментально мне недоступен. Я бы, конечно, могла и его обездвижить, но был ли в этом смысл? В общем, я потеряла сознание и пришла в себя только через сутки, когда все спасённые были уже в госпитале.
Потом был эпизод с толпой, которую надо было направить мимо госпиталя в Затулинск.
Опять я парю над людьми, над их судьбами — всемогущая и порою бессильная. Во всей толпе двумя чёрными пятнами выделяются две чёрные души. Приверженцы зла, как всегда работают на пару. Мне их жалко. Я отчётливо вижу, что жизнь того, что сзади, неумолимо движется к концу, а я ничего не могу с этим сделать. Он ничего не чувствует, а перед моим взором встают огромные призрачные песочные часы, из которых высыпаются последние песчинки. Сквозь них я вижу его руку с мобильным телефоном. Он делает последний вызов в своей жизни. Пуля пробивает его голову как раз в момент вызова, я знаю, что это опять постарался мой брат. Лужа крови и красный мобильник в ней, мобильник несущий смерть своему абоненту!
Да, он звонит тому, что впереди. Вторая чёрная душа хочет ответить на звонок. Я вижу смерть и над ним, но как бы ещё призрачную, необязательную и почему-то прямо связанную с телефонной трубкой. Своей властью я останавливаю его руку, тянущуюся к вибрирующему телефону, — и видение смерти отступает. Я продолжаю следить за спасённым. Он ещё пытается разобраться в ситуации, то тянется к мобильнику, то с недоумением смотрит на завалы зелени, маскирующие дорогу к госпиталю. Я помогаю ему оставаться в этом недоумении, в неподвижности, так как понимаю, что любое осознание ситуации для него равносильно смертному приговору. Но вот, наконец, и Люба, она погружает его в спасительный сон.
Теперь под моей опёкой остаётся только голодная толпа, ищущая госпиталь с его райской, как ей обещали, жизнью. Незримо я сопровождаю толпу до самого Затулинска, нейтрализуя по пути вооружённые охранные отряды. Самое главное, — вовремя найти дежурного офицера, управляющего обороной. Как только он уснул в обнимку со снятой телефонной трубкой, — дело было сделано. Толпа благополучно влилась в улицы городка, а я могла расслабиться и отдохнуть. Опять я проспала более 24 часов! Всемогущество требует сил!
Когда проснулась, узнала, что Люба с Радеком уехали «воевать» с врагами. Я, честно говоря, вздохнула с облегчением. Мой брат почему-то держал меня в постоянном напряжении. А ведь рядом со мною был ещё и мой любимый, мой Пётр. Он ведь тоже рвался воевать, доказывал, что он и без ног может уничтожить врагов больше, чем иной здоровый. Я ему верю, но говорю, что первый же уничтоженный «враг» — будет концом нашей совместной жизни, так как я не хочу жить с убийцей. О своих пророческих снах я так ему и не решилась рассказать.
Жить с Петром, — это, конечно, похоже на жизнь вблизи действующего вулкана. Каждый день — новая идея. Я решила снести любое из его чудачеств, — лишь бы он больше не убивал, лишь бы остался жить!!! Полгода он мучил меня гаммами на пианино, через полгода я, кажется, уже привыкла, но тут я как-то проснулась от рёва экскаваторного мотора. Он, видите ли, вместе с Тимохой переделал управление экскаватором так, чтобы управлять им без ног. Теперь по утрам он отлаживает дизель экскаватора и травит нас с детьми сизым дымом…
А тут ещё и на работе дел прибавилось. Я ведь особого образования не получила — простая медсестра. А госпиталь наш уже год жил без руководителя, с тех пор, как погибла Валентина Семёновна. Обычно директора госпиталя назначали из города, но теперь городу не до нас. В течение года госпиталем управляло собрание врачей, а тут вдруг это собрание решило, что гораздо эффективнее переложить эту обязанность на мои хрупкие плечи, а им вернуться к своим врачебным делам. Зато, с меня обещали снять обязанности медсестры и значительно увеличить зарплату, которую, кстати, из-за войны вряд ли удастся истратить. Что делать, — я согласилась и стала вникать в непростую науку управления. Как я была благодарна своим родичам, которые дали мне основы науки о четырёх премудростях. Ведь строить что-либо можно только на фундаменте, а Земная школа основ науки управления мне не дала. Ну, например, в госпитале не хватало хорошего окулиста. Откуда его взять? Действую по первому разделу премудростей — премудростей охоты:
ПОИСК — я отправляюсь в мысленный поиск по градам и весям и нахожу окулиста где-то в соседнем городишке. Там он уважаемый обеспеченный человек, так просто — с места не сдвинется.
ОЖИДАНИЕ — я жду подходящего случая, как тигр ждёт свою жертву. А вот и подходящий случай. Врач весело похлопал по плечу своего пациента, забыв, что перед ним один из правителей города. Тот поморщился. Время для третьего шага –
ХИТРОСТЬ — я тут мысленно ухватила эмоцию правителя и стала её осторожно раздувать, как раздувают угли угасающего костра. Через неделю врача понизили в должности, а через месяц — уволили с работы. Настала теперь пора.
ПОЕДАНИЯ — врач был, в принципе, уже мой, но его ещё надо было уестествить! Поэтому необходимо было перейти от премудрости охоты к премудрости питания:
ГЛАЗАМИ — я вижу его, я им любуюсь, он мой, но он ещё слишком далёк от меня.
РУКАМИ — грубых солдат я выкидываю его за пределы городка.
ЗУБАМИ — я вцепляюсь в его мысли и «тащу» по направлению к госпиталю. Пять часов подряд я его «тащила», сцепив до боли свои зубы, не давая ему повернуть куда-то на запад к своим дальним родственникам. И вот он дошёл до госпиталя. Тут наступил основной этап «питания»:
МЫСЛЕЮ — я должна была понять, кого же это я сюда притащила и как его приспособить к нашим порядкам, то есть применить премудрость приручения.
НАБЛЮДЕНИЕМ — я установила, что наш новый врач не лишён некоторых недостатков. Его гонор, его панибратское, а порою и просто грубое, отношение к коллегам легко могло разрушить хрупкий мир в нашем коллективе. Прежде всего, я дала ему работу, но в отдельном кабинете, в старом заброшенном здании, используемом только в качестве склада. Я дала ему хорошую зарплату как деньгами, так и продуктами питания. Последнее, в наши военные времена ценилось более первого.
КОРМЛЕНИЕМ — я должна его приручить! Я часто захожу в его кабинет во время приёма больных и наблюдаю за его работой, а особенно за выражением его лица. Я должна его полностью понять.
ПОДРАЖАНИЕМ — его жестам, его мимики я вбираю в себя его суть. Начинается главный этап — этап:
ПРЕВРАЩЕНИЯ — для чего мне нужна уже премудрость понимания.
СЕБЯ — я мысленно смотрю на себя, оценивая свои жесты и эмоции, подражающие жестам и эмоциям моего подопечного. Мысленно я становлюсь им.
Затем я удалила его.
ОТ СЕБЯ — я перестала ходить в его кабинет, на время забыла о нём и занялась другими делами. Иногда многое видится лучше издалека. Я почувствовала, что он обиделся, что в нём всё более растёт раздражение против меня и против всех остальных. Я дала вырасти этому раздражению до предела. В последний момент перед «взрывом», я позвала его.
К СЕБЕ — он получает кабинет рядом с моим директорским. Наконец, к его радости я разрешаю ему посещать утренние собрания врачей и свободно общаться с ними. К этому моменту я настолько хорошо чувствовала его, что всегда могла укоротить его амбиции и живо поставить его на место.
ЗА СОБОЙ. — Врач был полностью мною приручён и стал полезным «питанием» для моего госпиталя.
Кстати, история с толпой и Затулинском имела продолжение. По телепатическим каналом мы со злорадством слушали ругань начальства двух городов по поводу толпы народа, которую нечем теперь кормить в Затулинске. Два дня начальство искало виноватых, а затем начальство из Затулинска тихо «слиняло», затем исчезла охрана, и потянулись несчастные голодные жители по дорогам в поисках пищи. Некоторых из них мы приманили к себе, в госпитальный городок.
А на днях случилась и вовсе волшебная история. Мой Петя сидел у детской кроватки и играл с Полиной. То он ей улыбался, — и она ползла к нему, то хмурился, — и она со смехом уползала. Вдруг Полина встала у дальней спинки кроватки, перегнулась через неё и начала падать. Петя не мог её достать, а я была далеко, бросившись на помощь, я споткнулась и тоже начала падать. Дальше было всё как во сне. Я инстинктивно остановила падение и полетела наискосок вверх, и девочка моя тоже, смеясь, устремилась ко мне. Мы обе встретились под потолком. Петя мой смотрел на нас, открыв рот. Полине всё это так понравилось!! Теперь ни дня не проходит без полётов. На всякий случай привязываем нашу девочку за поясок длинной верёвочкой к кровати, а то ещё улетит в открытое окно, — ищи её потом в поднебесье!
А Петя мой загорелся новой идеей. Раз мы с дочкой можем летать, то почему бы и ему не летать тоже. И вот начались его упорные тренировки. Через неделю он уже мог взлететь со стула и с грохотом обрушиться на пол.
— Ну, взлетай ты прямо с пола, ведь так легче падать, — просила его я.
Нет, он взлетал и падал, он делал примочки на свои многочисленные синяки, пока не пришёл Тимоха, увидел всё это безобразие и привязал на его многострадальный зад надутую автомобильную камеру. Теперь мой Петя прыгал по комнате, как мячик и порою не мог остановиться. Полина хохотала и кричала: «Папа! Плюх!.. Папа! Плюх!»
Мы с Любой в сражениях всемирной войны
(Радек Рексович о первых годах всемирной войны — продолжение).
Едем на юго-восток. Дороги пустынны, только иногда попадается застава, где спрашивают пропуск. Для нас это не проблема, в бардачке нашей машины мы обнаружили целый набор разнообразных пропусков, видно, хозяева этой машины были не простыми людьми.
Долго нет ни намёка на приближающуюся войну, но вот на горизонте проплыл самолёт и под ним вспухли дымы разрывов, а затем поднялся столбик дыма — пожар. Всё это воспринималось нами как-то чересчур спокойно, как в кино, но вот очередной самолёт вместо того, чтобы проплыть высоко в синеве, вдруг, сделал разворот и пошёл на снижение навстречу нашей машине.
— Люба, постарайся дотянуться до лётчика! — закричал я, а сам ударил по тормозам и резко переключился на задний ход. Вовремя, ракета вздыбила асфальт прямо перед капотом автомобиля. Самолёт шёл прямо на меня со скоростью, не сравнимой со скоростью нашей машины, затем, вдруг, клюнул носом и воткнулся в дорожное полотно. Огромный хвост самолёта, как бабочка, взмахнул крыльями стабилизатора, оторвался от самолёта и медленно поплыл над нашей машиной. Перед моими глазами вспухла чёрная туча земли и битого асфальта, и вся эта туча обрушилась на наше ветровое стекло, которое тут же покрылось сеткой трещин, но не вылетело и защитило нас. А затем — нас мягкой подушкой подняла волна взрыва и бросила кувырком в кювет.
— Любка, зачем ты самолёт посадила мне на голову!
— Отстань! Я же работала с закрытыми глазами! Когда он был ближе, — тогда и дотянулась.
— Что ты сделала с лётчиком?
— Ничего особенного, просто небольшой сон за штурвалом.
Вся побитая и поцарапанная, наша машина даже не заглохла. Переваливаясь по кочкам, мы объехали место катастрофы и выехали на дорогу. С тех пор ехали только ночью, не зажигая фар, а днём отсиживались в очередной пустующей деревне.
Приближение фронта я ощутил физически, как сосущее тревожное чувство где-то внизу живота. В очередной раз мы ночевали в пустующей церкви. Ранним утром я вдруг совершенно ясно почувствовал, что моя война началась! В каком-то радостном и яростном возбуждении я взбежал на колокольню. Что-то кричала сзади Люба, но я не слышал. Вот они! Сверху видна колонна автомашин, открытых, даже ничем не защищённых. И в них мои враги!
Привычно устраиваю свою винтовку, и … началось. Выстрел — останавливается первая машина, второй — задняя, третий — пылает бензовоз в середине, затем — беглые выстрелы в толпу. Алое пламя и чёрные клубы дыма, а среди них мечущиеся и падающие люди! Я стрелял и что-то, кажется, кричал или пел. И вдруг, — обнаружил пропажу запасных патронов. Я оглянулся, — они у Любы. Она пытается мне что-то сказать. Я был в ярости. Она помешала моей борьбе с врагом! Затем до меня дошли её слова. Она говорила:
— Подожди! Тебе не хватит патронов для главных врагов!
— Где они!
— Срочно превращайся! Полетели! Я покажу!
Превратившись в двух грифов, мы плавно спланировали вниз и понеслись над землёю прочь от линии фронта. Сзади нас артиллерия утюжила несчастную колоколенку.
Сели мы на какой-то полянке в лесу. Я был в некотором ошеломлении, что это на меня нашло? Почему я кричал и пел, почему вёл себя, как помешанный?
— Ты попал под действие психогенератора, — объяснила Люба, — я сразу это поняла и поставила себе защиту, а тебя защитить не сумела. Если ты что вобрал в голову, — то остановить тебя практически невозможно. Психогенератор подпитал твои собственные агрессивные комплексы. Так что уж постарайся сам с ними справляться и ставить защиту. И ещё запомни, наша главная цель — не несчастные солдаты, которых гонят неведомо куда, а их погонщики и техника — те самые психогенераторы.
— А как же наша машина и все наши припасы?
— От них ничего не осталось, придётся нам переходить на подножный корм.
С тех пор началась наша странная жизнь внутри наступающей вражеской армии. К счастью, армия двигалась по дорогам, и мы могли спокойно отсыпаться, забившись в глухие заросли в стороне. Утром мы вставали и долго жевали листву деревьев и траву, стараясь набрать силу, в болотах не брезговали и лягушками, а иногда удавалось поймать зайца. Всё это съедалось, конечно, прямо в сыром виде. А затем летели на зов агрессии и войны, как бабочки на огонь. Я так и не научился искусству Любы бесстрастно переносить излучение психогенераторов, видно, агрессивность действительно была во мне самом. Я научился перенаправлять поток своей агрессии с людей на машины, на психогенераторы и тех, кто их применяет. Какой восторг я испытал, когда мы нашли первый из них. С высокого дерева в километре от дороги мы заметили странную машину с антенной на крыше. Моя стрельба тут же увенчалась успехом — полной тишиной и покоем в голове. К своему удивлению, вражеская армия не разбежалась при звуках моих выстрелов, а начала обустраиваться прямо на дороге и укладываться спать.
— У них уже условный рефлекс, — прокомментировала Люба, — как психогенератор выключается, — пора спать. Да и устают они порядком, каждый день маршируя под колпаком своей удесятерённой агрессии.
Пару раз нас пытались засечь армейские колдуны. Так однажды, мы увидели, как солдаты окружили рощу, где мы ночевали, и обкладывают её растяжками с минами. Пролетая в сумерках над их головами, мы видели, как внимательно всматриваются они в темноту, ожидая нашего появления.
Читать бесплатно другие книги:
