Шекспир должен умереть Леман Валерия

Глава 22. Великая путаница жизни

Мне не пришлось искать инспектора — как только я приблизился к башне, он вышел навстречу, точно желая поделиться со мною всеми полученными к сему моменту сведениями и фактами.

— Добрый день! — Он, как обычно, приветливо улыбнулся и кивнул. — Как дела, все отлично? Надеюсь, эти ужасные преступления не омрачили ваши впечатления об Англии? Уверяю вас, подобные убийства для нас настоящий шок.

— Разумеется, я все понимаю, — поспешил я успокоить инспектора. — Но, признаться, для меня вся эта история — как головоломка, которую необходимо решить. Надеюсь, я не мешаю вам вести следствие?

— Нисколько! — К этому моменту мы уже мирно прогуливались по дорожке мимо оживленных туристов с видеокамерами и фотоаппаратами в руках. — Вы мне помогаете, в том числе и тем, что, излагая вам последние сведения, я суммирую все известные факты, что помогает делать полезные выводы. Вот, к примеру, итоги вчерашних допросов…

Он вздохнул, покачав головой.

— Во-первых, этот неприятный парень Джим. Сразу хочу оговориться: я не подозреваю его в этих убийствах, не похоже, что он способен на это! Слишком слаб, а ведь чтобы задумать и совершить подобное зло, надо быть далеко не слабаком. А он как раз — слабак, полный ноль. Удивительно, что профессор взял именно его в свои пажи! Кстати, надо бы выяснить этот вопрос с ним… Но Джим! Вы знаете, с момента нашего знакомства я чувствовал, что парень что-то скрывает. Вчера я попытался вытянуть из него это.

Инспектор с таинственной полуулыбкой на губах умолк, и пару минут мы шагали молча, слыша лишь шелест гравия под ногами.

— Похвалюсь: мне удалось разговорить этого Джимми, — так и не дождавшись от меня вопроса, продолжил рассказ инспектор. — Хотя для этого пришлось не допрашивать его, но вести как бы дружескую беседу. Я начал с того, что рассказал придуманную историю о своем несчастном детстве — якобы мне не с кем было словом перемолвиться, папа-мама вечно заняты, и первым взрослым, кто внимательно меня выслушал и дал дельный совет, был полицейский. Именно поэтому я и стал полицейским, — тут Бонд лукаво мне подмигнул. — Повторюсь — я все это выдумал, у меня была прекрасная семья, я часами беседовал со своим отцом, а полицейским стал благодаря примеру старшего товарища.

На центральной площади замка начиналось очередное шоу для туристов — на этот раз два пеших рыцаря под звуки горна и подбадривающие крики зрителей начали поединок на мечах.

— И вот, пара-тройка невинных вопросов, и я, отметив смекалку Джимми, которую, дескать, заметил еще при нашей первой встрече, поинтересовался, как он отнесся полгода назад к тому, что профессор Хатвилл не принял его в театр-клуб «Влюбленные в Шекспира».

— Он не зарыдал в истерике? — хмыкнул я, припомнив доклад Розы о ее состоявшемся позже допросе Джимми.

Инспектор взглянул на меня с любопытством.

— Интересный вопрос! Джимми действительно, что называется, психанул, но это было под самый конец. А в ответ на данный вопрос он только нервно вздернул голову и подозрительно уставился на меня: «Что вы хотите этим сказать?» Я, конечно же, только усмехнулся: «Хочу сказать то, что сказал: полгода назад профессор в резкой форме отказал вам в членстве в клубе. Все отмечают, что этот отказ оскорбил вас. Довожу до вашего сведения, что мы тщательнейшим образом проверим, где конкретно вы находились в период времени с момента начала подготовки к турниру и до убийства во время поединка. Плюс к этому я лично разузнаю, где вы находились сегодня, во время шоу в башне Призрака, когда было совершенно второе убийство и опять вместо профессора Хатвилла погиб совершенно другой человек. Уорвик — маленький городок, кто-то мог видеть вас, направляющегося к отдаленному дому профессора Перкинса. Что вы на это скажете?»

Инспектор усмехнулся.

— Вот тут парень испугался и выложил мне все, что знал. Как оказалось, он действительно прогуливался по территории конюшен и клуба рыцарей и видел, как профессор Хатвилл, поглубже натянув на лицо капюшон, поспешно удалялся по направлению к городу. Почти тут же из ворот конюшни выехал рыцарь на Динни — на рыцаре была экипировка его шефа… Первые пятнадцать минут мне не удавалось вытянуть из Джимми конкретное признание, но я на сто процентов уверен: парень знал, кто конкретно заменяет его шефа в седле. Это вполне очевидно: когда я задал вопрос, не узнал ли он того, кто заменял Хатвилла, Джимми тут же опустил глаза и покачал головой. Разумеется, он каким-то образом все узнал! А ведь в таком случае он вполне мог попытаться расправиться с Питером Саниным — особенно если этот Питер пытался шантажировать и его. Вы не представляете, как трудно вытянуть информацию из молчуна!

Инспектор явно гордился своими успехами в ведении допроса. В какой-то момент я подумал, что он напоминает мне мою классную руководительницу школьных лет — наша добрая и милая Нина Семеновна точно так же, подробно и дружелюбно, рассказывала обо всех своих изысканиях по части русской литературы, а затем подробно отвечала на все наши восторженные вопросы.

— Сердцем чую, вы рассказали мне не все — наверняка вам удалось вытянуть из молчуна всю интересующую следствие информацию, — улыбнулся я Бонду. — Рассказывайте! Мне очень интересно.

Инспектор тут же, как мальчишка, расплылся в широкой улыбке.

— Не спешите! Я все расскажу по порядку. Итак, мне потребовалось несколько минут, чтобы, задавая в ряд, без передышки, один вопрос за другим, наконец-то услышать еще одно признание. Джимми буквально выкрикнул: «Да, этот русский пытался вытянуть из меня деньги, но он все наврал, ничего подобного я не делал, никогда, оставьте меня в покое!» Вот тут у него и началась слабая истерика — парень закрыл лицо руками и захныкал, как девица. На этом я прекратил допрос, тем более уже было довольно поздно. Как вам?

Я кивнул, улыбнувшись славному полицейскому. Что ж, Джимми действительно должен был сразу после звонка профессора примчаться к конюшне, чтобы собственными глазками увидеть, что же там такое происходит. В итоге он действительно мог заметить факт подмены: убегающего профессора и Питера Санина на его месте в седле. И что это дает? Как бы там ни было, а Джимми не тянет на роль убийцы: вряд ли, узнав о подмене, он кинулся домой к Перкинсу, по-быстрому его усыпил и, нарядившись в причиндалы Ланселота Озерного и прихватив грозное копье, отправился убивать Питера. Не говоря уже об убийстве номер два: к чему бы ему убивать Хатвилла или его замену — хореографа Кокрелла?

Как только я задал самому себе последний вопрос, как в моем сознании без малейшего затруднения нарисовался вариант ответа. Как это бомж назвал оного Кокрелла? «Проказник Кокрелл»! А что, если этот Кокрелл напроказничал с милейшим молчуном Джимми и про то узнал шантажист Санин? В таком случае ясно, почему Джимми Патсон мог бы убить «по ошибке» двух своих врагов. Один минус: слабоват Джимми для убийств подобного ранга.

Я встряхнул головой.

— Знаете, инспектор, все это напоминает мне некую ужасную путаницу — все перемешалось, убиты люди, которых вроде бы ничего не связывает между собой, кроме того, что оба они выступали в роли профессора Хатвилла. Но кому надо готовить столь замысловатые убийства профессора, которые не менее замысловато не достигают своей цели? Джимми затаил обиду на профессора, но он знал, что его будет заменять другой — пусть и на него у Джимми имелся зуб, а все-таки я согласен с вами: вряд ли парень способен все это заранее обдумать и совершить жестокие преступления. Тогда кто еще? И кого конкретно желали убить? Если профессора, то за что? Насколько я в курсе, к нему все относятся с симпатией.

— Согласен, — кивнул инспектор. — Полнейшая путаница! И путаницу вносит прежде всего сама неудавшаяся жертва — профессор. Наверное, все творческие личности такие — в самый неожиданный момент могут резко изменить свои планы или попросту уснуть, тем самым сбив весь ход «игры». И все равно я дал задание тщательно проверить алиби Джимми на время первого и второго убийств — лучше все знать как можно более точно. Мои люди также проверяют связи Питера — в последнее время у него не было никаких особых эксцессов, и все-таки… — Тут он прищелкнул пальцами. — Я ведь, кстати сказать, побеседовал с его родителями — из-за второго убийства совершенно забыл вам рассказать.

— Ага! — Я усмехнулся. — Путаница продолжается: ведь родители Питера — персонажи, которые также вполне могли организовать смерть сына.

Инспектор остановился, чуть нахмурившись.

— Совершенно с вами согласен. Хотя по всему выходит — Питер оказался жертвой совершенно случайно. И все-таки… Вы знаете, этот мистер Санин очень умный, но жестокий мужчина без малейших моральных ограничений. Такой может убить просто потому, что кто-то мешает его бизнесу. Даже родной сын.

Мы продолжили неторопливое движение по дорожке, под звон мечей и азартные выкрики очередной бьющейся пары рыцарей.

— Разумеется, он ничего не сообщил, только резко заявил, что возмущен самим фактом убийства его сына. Все! Он отказался отвечать на какие-либо вопросы, швырнув мне визитку своего адвоката. Он также потребовал, чтобы убийца сына был найден в ближайшие дни, и с этими словами покинул кабинет. Разумеется, его очаровательная супруга, которая за все время ни разу не раскрыла рта, вышла вслед за ним.

Зычный голос ведущего объявил имена новых участников рыцарского поединка. Выкрики и свист зрителей, звон металла первых ударов мечей — все это было своего рода звуковым сопровождением нашей неспешной беседы.

— Я дал задание отыскать все сведения по делу о покушении на Питера Санина в прошлом году, о котором вы подслушали в ресторане. Кое-что я и сам смутно помню: на парня напал хулиган с другого конца графства, как выяснилось — ранее судимый Лу Джуд, который большую часть молодой жизни провел в тюрьмах за драки и одно убийство. Питера спасло внезапное появление команды футбольных фанатов. Кто его «заказал», тогда нам выяснить не удалось — неудавшийся убийца быстро смылся из графства, и нам удалось его опознать лишь по подробнейшему описанию пострадавшего Питера Санина.

Инспектор вздохнул.

— Полагаю, для нашего дела это уже не имеет никакого значения — вряд ли мистер Санин или его супруга каким-либо образом задействованы в двух убийствах. Разве что второе они «заказали» для отвода глаз.

— Согласен с вами. А допросы публики после вчерашнего убийства номер два что-нибудь дали? — на всякий случай поинтересовался я.

Инспектор горестно развел руками.

— Абсолютно ничего! Все были в панике, никто ничего толком не понял. Даже сами участники группы «Влюбленные в Шекспира» сообщили мало полезного. По словам мисс Мимозин, в ходе спектакля с помощью прибора создается эффект присутствия портрета на стене. На самом деле в этом месте легкая белая занавеска скрывает вход в потайную комнату, где находились профессор и хореограф Билли. Опять-таки по словам мисс Мимозин, Билли там не должен был находиться, но хореограф хотел понаблюдать реакцию зрителей на спектакль, поэтому заранее устроился в потайной комнате. Ну, а когда профессор мирно уснул, да еще захрапел и никак не реагировал на попытки его разбудить, пришлось самому Билли экспромтом исполнить его роль. И ведь исполнил — был убит, как и герой профессора Фалк Гревилл, лорд Брук! Реально убит!

Итак, можно было подвести итоги: на сегодняшний день мы имели два в чем-то нереально фантастических убийства с двумя совершенно реальными трупами и одним человеком, который и подразумевался изначально как одна-единственная жертва.

Я озвучил свои мысли. Инспектор в очередной раз замер на месте.

— Да, в первом убийстве жертвой должен был стать профессор Хатвилл. Но чудом остался жив. Второй раз убийца, подкравшись в темноте, ударил ножом — но опять попал не в ту спину. Значит, профессору повезло второй раз?

Бонд посмотрел на меня, задумчиво нахмурившись.

— Не слишком ли он удачлив? Вам не кажется это подозрительным?..

Глава 23. Новый подозреваемый

Сказать по правде, вопрос, озвученный инспектором, пару-тройку раз смутно мелькал где-то на периферии моего сознания. В самом деле, милейший профессор вдруг ни с того ни с сего оказывается жертвой покушений. Отчего, почему? Нет ответа. А вот что касается двух человек, «случайно» оказавшихся в роли жертв вместо него, то их смерть многим оказалась на руку.

Как это изрек бомж, торгующий крысами: «Иногда самые ужасные ошибки — только блестящая игра». Неплохо сказано. И если паж Джимми Патсон не тянет на роль гениального убийцы, играющего в ошибки и прекрасно знающего, кого скрывают маски, то вот его шеф вполне тянет на эту роль.

Труп номер один — Питер Санин. Парень нагло шантажировал всех, на кого добывал компромат. В таком случае не было ли у него какого-нибудь интересного компромата на профессора?

Труп номер два — Билли Кокрелл, хореограф нетрадиционной ориентации. Чем он мог не угодить профессору? Быть может, когда-нибудь и профессор позволял себе эксперименты по части секса?

Я развернулся к инспектору.

— Послушайте, только что, при входе, ко мне прицепился грязноватый старик — как я понял, он торгует дохлыми крысами…

— Дед? — усмехнулся инспектор. — Его у нас все так и зовут — Дед. Просто и понятно. И что такого вам сообщил Дед?

Я заново осмысливал все сказанное оным Дедом. Что ни говори, он откровенно иронизировал по поводу «ошибок» незадачливого убийцы!

— Инспектор, этот Дед, несмотря на не слишком презентабельный внешний вид, очень здраво, с иронической ноткой, рассуждал об убийствах, повторив вашу мысль о том, что ошибки в обоих убийствах могло и не быть. Он легко рассуждал об ошибках истории и, в частности, о Фалке Гревилле и Шекспире, все повторяя, что под своими делами надо честно ставить собственную подпись. Честно говоря, он меня слегка ошарашил — никогда не думал, что подобные дедки разбираются в проблемных вопросах литературы.

Прищурившись на солнышке, инспектор с улыбкой смотрел куда-то в синь неба, расписанного барашками облаков.

— Попытаюсь вас успокоить, — проговорил он. — Дело в том, что еще недавно этот Дед работал в библиотеке университета, а потому, обслуживая литературные встречи и вечера университета, слышал все споры и диспуты. Он стал стремительно спиваться сразу после того, как ушел на пенсию.

Пару минут мы молчали, каждый думал о своем. В моем сознании нарисовалась картинка: славный, милый и обаятельный Нат, на которого вдруг, по неизвестной причине, совершаются покушения. Причем каждое из них словно продумано и поставлено талантливым режиссером: костюм, обстановка, полный «зрительный зал». И каждый раз главный герой чудом остается в живых, любезно предоставляя честь быть убитым другому — как правило, не слишком приятному человеку, доставляющему другим множество проблем.

«Иногда самые ужасные ошибки — только блестящая игра…»

— У меня такое ощущение, что мы с вами думаем примерно об одном и том же, — вдруг прервал молчание инспектор. — Вот о чем вы сейчас думаете? Сознайтесь — о профессоре Натаниеле Хатвилле?

— О том, что для него очень трудно, — практически невозможно подтвердить собственное алиби на время обоих якобы покушений на его жизнь, — кивнул я. — Первый раз он якобы был в своей домашней библиотеке. Кто это может подтвердить? Никто! Ведь он пока что не женат и живет в доме один. Во время второго убийства он и вовсе был рядышком — вроде как спал в тайной комнате. Но ведь он вполне мог, изобразив перед хореографом, что он беспробудно дрыхнет, последовать вслед за тем и в темноте угрохать, после чего благополучно вернуться и продолжить симуляцию глубокого сна!

— Вопрос лишь в том, что профессору алиби вроде бы и не нужно — ведь он выступает в роли жертвы, чудом спасшейся от смерти. — Инспектор смотрел на меня, чуть прищурившись. — Если предположить версию с Хатвиллом в роли убийцы, то все продумано просто гениально: он — жертва, все ищут убийцу где-то вокруг, подозревать его никому и в голову не приходит. Между тем он эффектно избавляется от опасных для себя людей. Другой вопрос — чем ему не угодили Питер Санин и Билли Кокрелл?

Инспектор горестно вздохнул.

— Надеюсь, здесь нам поможет архив Санина. Наверняка в нем есть интересный компромат на нашего профессора. Если, конечно, мы не ошибаемся в своих подозрениях!

Я кивнул.

— Но мы пока никого не обвиняем, мы просто ищем. Я тоже надеюсь, что архив компроматов реально поможет следствию — пусть хотя бы своей смертью Питер Санин принесет пользу обществу.

Между тем время шло к обеду. Я взглянул на часы и поспешил задать инспектору еще один интересующий меня вопрос:

— А что насчет данных патологоанатома по смерти хореографа?

— Все просто и без фокусов, — инспектор вздохнул. — Зарезан ударом острого стального лезвия со спины, мгновенное попадание в сердце. Кокрелл даже не успел ничего почувствовать. А вот нож пропал бесследно. Ни на ком из допрошенных участников шоу не обнаружены следы крови, нигде не найдено ничего подобного орудию убийства. И, кстати, данные мисс Мимозин подтвердились: еще двое участников клуба «Влюбленные в Шекспира» отметили, что видели вроде бы Микки, один даже пытался его позвать, но двойник исчез, а реальный Микки объявился совсем в другом месте. Такие вот фокусы! По всему выходит, что двойник появился буквально за пару минут до начала шоу.

Я задумался.

— А когда появился профессор?

Инспектор неопределенно пожал плечами.

— Специально мы таких вопросов не задавали, но, насколько мне помнится, он устроился в тайной комнате заранее; пришел и сразу решил вздремнуть. Конечно, наличие двойника никак не вяжется с теорией, что убийца — профессор. Если он сразу сделал вид, что уснул, зачем бы ему появляться в виде двойника?

— Чтобы лишний раз отвести от себя подозрение, — быстро ответил я. — Может, он нарочно мелькал, чтобы хотя бы один человек, но заметил, что Микки «раздвоился». Таким образом, этот таинственный двойник в капюшоне снимает с профессора всякое подозрение, согласитесь.

— Соглашусь, — кивнул инспектор. — Что ж, рост и телосложение у Микки, его двойника и у профессора совпадают — средний рост, худощавое телосложение… Голову сломаешь со всей этой богемой!

Он бросил взгляд на часы.

— Все! Я отправляюсь обедать. Советую и вам хорошенько заправиться. Как, кстати, вам английская кухня?

— Превосходна! Особенно кровяные колбаски.

— В таком случае — приятного аппетита!

— И вам того же.

Мы вышли за ворота, и инспектор направился в сторону припаркованной машины, а я — к стройному силуэту, вдохновенно творящему нечто великое перед романтическим мольбертом.

Глава 24. Кража у невесты

Сразу после обеда, под чай с дивным яблочным штруделем, я рассказал Соне все последние события и наши с инспектором подозрения. Ее реакция была мгновенной:

— Да что ты говоришь! Профессор Хатвилл — хитроумный убийца? Вот никогда бы не подумала, глядя в его мечтательные глаза цвета английского неба!

И она легкомысленно рассмеялась, невольно заставив меня вздрогнуть и уставиться на нее в величайшем недоумении. Что ни говори, а я научен горьким опытом: если Соня при упоминании о постороннем мужчине начинает вдруг загадочно смеяться и отмечает цвет его глаз — жди беды. Поэтому я сурово свел брови и решительно отставил в сторону чашку чая.

— Так-так-так! Стало быть, у славного Ната глаза небесного цвета? Интересный факт. И когда же ты успела это отметить?

Она тут же скроила невинную физию, очаровательно захлопав ресничками.

— А ты полагал, у профессора черные очи? Какой ты невнимательный! Напоминаю: мы вместе ужинали, и профессор живописал нам историю удивительного открытия им неизвестного сонета Шекспира.

— А ты, как я понимаю, внезапно увлеклась сонетами Шекспира?

В ответ она лишь рассмеялась своим «фирменным» смехом, запив его глотком ароматного чая.

— Смейся, смейся, — проворчал я, мгновенно позабыв обо всех своих версиях двух убийств. — Но, кстати сказать, не советую слишком откровенно строить глазки профессору — он скоро женится на Розе, которая при первом же ревнивом подозрении намылит тебе шею. Пойти врукопашную для нее — не проблема.

Соня с улыбкой смотрела на меня, попивая чаек и уминая десерт.

— Лично я полагаю, если кто должен драться, так мужчины — за женщин. Но ни в коем случае — наоборот! Так что оставляю славного Ната твоей Розе-Мимозе — пусть пользуется, ради бога. Лично мне всего хватает: английский пленэр, таинственные убийства в средневековом стиле и влюбленный рыцарь Ален Муар-Петрухин…

Вот так. Пара милых слов — и вся моя злость в одно мгновенье бесследно испарилась, а я сидел дурак дураком, расплывшись в почти блаженной улыбке. Коварные создания эти женщины!

После обеда мы с Соней расстались — я вновь доставил ее под стену замка, а сам направился к университетскому городку. Мне не терпелось разыскать профессора и расспросить его о двух покойниках — Питере Санине и хореографе Билли Кокрелле. Я предполагал по-свойски зазвать профессора в первый попавшийся паб и за кружкой доброго пива в якобы дружеской непринужденной беседе рассекретить его истинное отношение и к первому — шантажисту и пройдохе, и ко второму — представителю нетрадиционной ориентации.

Я даже не загадывал, какие зацепки может дать мне эта беседа, тем более что с первых же шагов в дело вмешался случай в лице все той же несносной Розы-Мимозы. Я наткнулся на нее, едва ступив на территорию университета — рыжая бестия выскочила откуда-то из-за угла центрального корпуса и, едва заприметив меня, тут же рванула навстречу, без лишних слов лихо ухватив за грудки.

— Позвольте! — не выдержал я столь вольного обращения, но Мимоза по своему обыкновению не дала мне толком высказаться.

— Вот это уже настоящая наглость! — ее зычный голос просто вибрировал от негодования. — Сначала эти совершенно дурацкие попытки прибить моего жениха — словно у кого-то просто чешется кое-где от зависти и злости, — а теперь еще и это! Я готова поубивать всех, кто попадет мне под руку!

Если честно, к концу данной реплики я действительно почувствовал, что еще немного, и Мимоза начнет с меня, грешного. Потому пришлось, не мешкая, собрать все свое мужество в кулак и решительно отвести ее шальные ручки от себя подальше.

— Роза, умоляю, держи себя в руках! Убить лично меня я в любом случае не позволю, но подробно изложить мне свою проблему можешь прямо сейчас. Что же еще такое приключилось после двух поразительнейших промашек в двух художественно оформленных попытках убить твоего женишка?

Она перевела дух и, внимательно осмотрев собственные сжатые ладошки, медленно отвела их за спину. После этого ее взгляд стал гораздо более осмысленным.

— Художественно оформленных, говоришь? Надеюсь, в твоих словах нет грязного намека в мой адрес? А впрочем, мне плевать, сейчас меня приводит в бешенство простой и для кого-то, возможно, даже немного смешной факт: у меня украли свадебное платье, фату и все украшения невесты — колье из платины с сапфиром, два браслета, серьги…

Пришлось прервать этот словесный поток:

— Значит, кража. И где все это хранилось?

Она гневно вскинула на меня свои кошачьи глаза цвета золота.

— Разумеется, в моих апартаментах! У меня еще не было времени пригласить тебя к себе в гости, да и твоя мегера…

— Оставь мою мегеру в покое, — с ласковой улыбкой прервал я. — Где расположены твои апартаменты?

Она кивнула в сторону трехэтажного симпатичного домика за своей спиной.

— Вот в этом многоквартирном доме. Здесь живут преподаватели университета.

— И твой жених тоже?

Она нервно дернулась.

— Разумеется, нет! Нат принадлежит к числу местной аристократии, а потому проживает в личном особняке, куда после свадьбы перееду жить и я.

Что ж, неплохая перспектива. Я внимательно посмотрел на рассерженную подругу — раскрасневшееся лицо Мимозы выражало одновременно чисто бабскую ярость и детскую обиду девочки-подростка.

— Хорошо. И как ты узнала о краже: были какие-то следы того, что в твоей квартире кто-то побывал?

Она тут же задумалась, слегка нахмурившись.

— Да нет, собственно, никаких следов я не заметила. Я просто решила переодеться, открыла шкаф… Ну, и решила заодно полюбоваться своим платьем — оно висело в глубине шкафа в специальном футляре. Так вот — его не оказалось на месте! Это просто нонсенс! Я тут же проверила верхнюю полочку, где в отдельной коробке была упакована фата — ее тоже не было! Проверку свадебных украшений можно было не делать — шкатулка с ними стояла рядом с коробкой с фатой, а теперь полка совершенно пустая. Вообще ничего нет — вор стащил все. Повторяю: это просто нонсенс!

Нонсенс. Лучше слова не придумаешь — сначала жестокие, пусть и «художественно оформленные» попытки убийства жениха, а теперь — банальная кража невестиных причиндалов. К чему бы это?

Я не смог сдержаться и ехидно ухмыльнулся. Как хотите, но обстоятельства нового криминала лишь подтверждали мои подозрения в адрес Хатвилла. Чего уж тут проще — славный Нат дивно вписывался в роль убийцы: для начала он, имитируя попытки убить себя, милого и доверчивого, избавился от каким-то образом опасных для него людей, а вот теперь мило и симпатично избавляется от навязчивой невесты.

«Дорогая, сама видишь, у тебя украли все твои наряды, так что свадьбу придется отложить до лучших времен. Я не настолько богат, чтобы покупать весь комплект по новой. Год-два, и мы, дай бог, поженимся…»

— Кончай ухмыляться. — Роза дернула меня за рукав. — Полагаю, ты понимаешь теперь, что все попытки убить Ната связаны именно со мной?!

Это было что-то! Мания величия Розы-Мимозы, помнится, еще в годы юности мятежной не раз доводила меня до истерического смеха. Сейчас я, разумеется, постарался сдержать свои бурные эмоции, скроив заинтересованную мину.

— Что ты имеешь в виду?

— А что тут иметь? — Она высокомерно хмыкнула, эффектно подбоченившись. — Не получилось убить жениха — украли украшения невесты. Просто для того, чтобы наша свадьба не состоялась.

— Вот как!

— Именно так и никак иначе!

Она смотрела на меня взглядом, полным злости.

— А впрочем, чего я тут перед тобой отчитываюсь? Ты — простой любитель поиграть в Шерлока Холмса. Отправлюсь-ка я лучше к инспектору Бонду и официально оформлю заявление о краже. Чао-чао!

И она продефилировала походкой от бедра вниз по улице по направлению к замку. Мне только и оставалось, что, проводив фурию взглядом, вспомнить о цели своего визита: профессор Нат Хатвилл! Необходимо было как можно быстрее с ним встретиться и душевно побеседовать, выведав все секреты.

Глава 25. Пивные беседы

Я обнаружил профессора в результате двухчасовых поисков в поте лица — встречные люди при вопросе, где бы я мог найти профессора Хатвилла, отправляли меня в диаметрально противоположных направлениях. За это время я побывал в библиотеке университета, в курилке оной библиотеки, в студенческой столовой и даже в спортзале. К моменту моего прибытия профессор благополучно исчезал, так что я решил плюнуть на все и вернуться на пленэр к замку. Вот после этого «плевка» я и столкнулся с неуловимым нос к носу: славный Нат как раз выходил из сортира филологического факультета универа.

— Добрый день, профессор! — с невольным облегчением выдохнул я. — А я уж думал, никогда не смогу вас догнать — бегаю за вами вслед, а поймать не могу.

— В самом деле? — как всегда, обаятельно улыбнулся он. — Никогда не думал, что я такой отличный бегун. Что ж, в конце концов вы таки меня поймали, — он патетически поднял обе руки, — сдаюсь без боя! Можете запросто пригласить меня в паб — я ужасно хочу выпить светлого пива. Надеюсь, вы не против пива?

Пожалуй, в этом был весь профессор — мало кто способен так мило и симпатично напроситься на угощение в пивбаре. Но мне, щедрому россиянину, ни к чему было жадничать, потому я, в свою очередь, поднял руки:

— Сдаюсь! Сдаюсь и веду угощать вас светлым пивом. Наверняка под него у нас с вами хорошо пойдет беседа про все покушения, «оформленные» в сентиментальном духе старины. Так где у вас тут паб?..

Далеко идти не пришлось — паб находился буквально в двух шагах от корпуса, где мы находились. Мы устроились за самым дальним столиком в углу, чтобы к профессору не подходили каждую минуту его многочисленные коллеги и студенты: как выяснилось с первых же минут, Ната Хатвилла едва ли не обожали и те, и другие. С темы любви и началась наша пивная беседа.

— По всему выходит, профессор, что у вас здесь не так много врагов, — произнес я в ожидании заказанного пива.

Он взглянул на меня с легким удивлением.

— А кто вам вообще сказал, что у меня есть враги? — Он даже слегка подмигнул. — Я люблю весь мир вместе со всеми его сумасшедшими гениями и преступниками, я всех понимаю и заранее за все прощаю и благословляю. Можно сказать без всякого преувеличения: у меня вообще нет врагов, ни одного!

Нам принесли два высоких бокала, наполненных золотистым пивом с дивной пенкой. Я с удовольствием сделал первый глоток и ощутил почти божественную прохладу с привкусом легкой горчинки.

— Позволю себе с вами не согласиться, — словно заражаясь благодушием профессора, я мягко улыбнулся. — Враги есть у всех, и любого, самого добрейшего человека никогда не будут любить все. Всегда найдется хотя бы один, кто возненавидит праведника чисто из зависти — просто потому, что его все любят.

Хатвилл беззаботно пожал плечами, в буквальном смысле слова дыша улыбкой, словно обнимая весь мир.

— У нас не такой большой городок. Пожалуй, мы все тут знаем друг друга, похуже, получше, но — знаем. Так вот: до сих пор у меня не было врагов, хотите — верьте, хотите — нет.

— Хорошо, — кивнул я. — Кто же в таком случае дважды пытался вас убить?

Он легкомысленно махнул рукой.

— Какой-нибудь дурачок. К примеру, Микки Спунк — есть тут у нас такой парнишка, очень славный. Полгода назад Микки был одним из лучших студентов Уорвика, чемпионом графства по фехтованию. И вдруг сошел с ума! До сих пор не ясно — почему. Возможно, именно он и может пытаться меня убить, используя для этого свои умственные возможности. Как вам такая версия?

Сами понимаете, подобную версию я мог принять чисто условно, с легкой усмешкой чокнувшись с профессором.

— Предлагаю всерьез поговорить о ваших возможных… Ну, хорошо — не врагах, а просто о недругах. Взять, к примеру, Питера Санина, который принял смерть вместо вас. Как выяснилось, этот парень, хоть и был не из бедных, а зарабатывал неплохие денежки грязным шантажом. Неужели вы простили бы ему, попытайся он вас шантажировать?

В ответ на мой вопрос Нат так весело расхохотался, словно нет на свете ничего забавнее шантажа профессора Хатвилла. Он со смаком отпил еще глоток пива и ответил с доброжелательной улыбкой:

— Сказать по правде, вы попали в яблочко, Ален! Этот парень действительно однажды пытался меня шантажировать, но отчего-то это совершенно вылетело у меня из памяти. Я ведь никогда не держу зла! Кстати, я совершенно забыл рассказать об этом инспектору при нашей личной беседе. Полагаю, ему этот факт полезно знать.

Еще бы! Я усмехнулся. Подобные факты полезно знать любому инспектору, ведущему следствие по двум убийствам. Особенно в свете наших последних размышлений по поводу того, что под видом попытки убить самого себя профессор вполне мог расправиться с опасными для себя людьми — к примеру, с Питером Саниным, который, как только что выяснилось, действительно пытался его шантажировать.

— И чем же он пытался вас шантажировать, если не секрет? — поинтересовался я, с любопытством глядя на слегка порозовевшее от пива лицо Ната.

— Абсолютно не секрет, — весело отозвался он. — Этот негодник умудрился сфотографировать любовные сценки со мной в главной роли. — Тут он с долей гордости мне подмигнул, точно сообщал о некоем замечательном достижении. — Легкая и совершенно очаровательная порнушка. Я ведь скоро стану законопослушным и любящим супругом вашей знакомой Розы Мимозин. Но, как и у всякого нормального мужчины, порой у меня бывают… приключения. Однажды мы замечательно провели время с одной темпераментной студенткой из Греции. Это случилось прямо в моем рабочем кабинете, рядом с библиотекой, и шустрый Питер умудрился сделать несколько интересных кадров, оставшись при этом совершенно не замеченным нами. И вот, парень продемонстрировал мне эти занятные картинки, намекнув, что может показать их и моей будущей женушке.

Еще один глоток и еще одна лукавая улыбка.

— И насколько дорого он запросил с вас за молчание?

В ответ профессор вновь весело расхохотался:

— Понятия не имею! Он даже не успел сообщить мне ничего конкретного, потому что я, точно как сейчас, весело рассмеялся, восхитился его снимками, а потом предложил смело показывать их всем, кому он пожелает. Дескать, для меня это очень лестные снимки, и я буду только гордиться своей сексуальной привлекательностью.

Я хмыкнул:

— Вы хотите сказать, что совершенно не испугались, что факт вашей измены станет известен лично Розе?

Он приподнял бровь.

— А почему я должен этого бояться? В конце концов, я не так уж стремлюсь стать чьим-либо законным мужем, мне вполне достаточно отдельных, коротких, но ярких историй любви, ведь самое большое наслаждение и радость для меня — моя работа. Так что если милой Розе что-то не понравится — что ж, я готов отказаться от заключения брака. Потому, уверяю вас, она сама не станет даже смотреть на подобный компромат — милая девушка просто мечтает стать миссис Хатвилл. И я ее понимаю.

Он широко улыбнулся и поднял бокал.

— Чудесное пиво! Вторую порцию беру за свой счет — теперь я угощаю вас!

Разумеется, я не стал протестовать: пиво было чудесное, разговор — интересный, так что я был не против поболтать с милым человеком и выяснить, что еще он случайно позабыл сообщить полиции.

Когда профессор вернулся с двумя новыми бокалами пива, наша задушевная беседа продолжилась. Разумеется, я поспешил первым направить ее в нужное мне русло, сделав разведку по части погибшего хореографа:

— Кстати, профессор, мне интересно узнать о вашем отношении к гомосексуализму, тем более что в загадку двух убийств попал его представитель — Билли…

— Билли Кокрелл! — Профессор усмехнулся и покачал головой. — Забавный был парень. Признаться, я сталкивался с гомосексуалистами самого разного класса — от грязноватых пройдох до практически гениев, правда по большей части — в мире литературы. В юности я даже собирался писать на данную тему серьезное исследование, взяв за основу судьбу великого Оскара Уайлда. Кстати сказать, я просто обожаю его произведения, и в частности «Портрет Дориана Грея». А вы?

Я едва не поперхнулся. Признаться, мое увлечение мировой классикой было достаточно кратким, по большей части я любил расслабиться с книжкой увлекательных детективов про комиссара Мегрэ или классического Шерлока Холмса.

— Как и все, я люблю Уайлда, классика есть классика. Но мы с вами говорили про хореографа Кокрелла…

— Разумеется, я не забыл, — кивнул профессор. — К нему я и шел. Дело в том, что наш Кокрелл в чем-то был удивительно похож на Дориана Грея — изящный, если не сказать утонченный, красивый, безукоризненно воспитанный… И чертовски игривый! — Тут он в очередной раз весело рассмеялся. — Представьте себе, нынешней весной, когда мы все дружно отмечали годовщину нашего театра «Влюбленные в Шекспира», душка Билли пытался меня соблазнить. Разумеется, я устоял!

Он лукаво мне подмигнул и отпил пивка. Я чувствовал, как мое лицо предательски краснеет. Черт возьми, а что, если «душка» Билли не так уж и проиграл, соблазняя Хатвилла? Что, если Питер Санин запечатлел отдельные, самые выразительные моменты гомосексуальной атаки? Ведь такими снимками он мог успешно шантажировать профессора не на уровне Розы, но гораздо выше…

Я встряхнул головой.

— Хорошо. Но давайте все-таки вернемся к заезженному, как старая пластинка, вопросу о том, кто так желает вас убить. Вы предложили версию дурачка, чемпиона по фехтованию. Есть другие версии?

Хатвилл вполне равнодушно покачал головой.

— Понятия не имею и даже не желаю забивать себе голову бесконечными размышлениями на эту тему. Какая в принципе разница? Ведь, если и существует зловещий убийца, он до сих пор не добился своей цели.