Тайная жизнь, или Дневник моей матери Чемберлен Диана

34

2 августа 1954 г.

Сегодня мне исполнилось 27 лет. После ужина я, папа, Кайл и Сюзанна съели праздничный торт, и Кайл сказал, что был бы не прочь отвезти меня на прогулку. Я сразу догадалась, о чем он намерен со мной поговорить. Доктор Латтерли преподает сейчас в Нью-йоркском университете, и он хочет, чтобы Кайл вернулся к занятиям. В Нью-Йорке он может начать подготовку к докторской, а затем присоединиться к археологической экспедиции в Южную Америку. Доктор Латтерли считает, что у Кайла огромный потенциал (то же самое думаю и я) и ему не следует ограничиваться пределами Линч-Холлоу. До сих пор мы с Кайлом просто обсуждали факты: что, где, когда и как. Но мы оба прекрасно понимаем: принять предложение Латтерли означает навсегда покинуть Линч-Холлоу.

И вот мы отправились с ним в колбрукский парк. Было так жарко, что мы выбрались из машины и уселись на берегу реки. Кайл сказал, что ему ужасно хочется вернуться к занятиям. Он пытался извиняться за то, что так чувствует, но я сказала, что в этом нет никакой необходимости. С его стороны будет глупостью отказаться от такого предложения, так что я ни в коей мере не собираюсь отговаривать его. Я сказала так, будто мне и правда все равно, где он будет находиться – дома или в Нью-Йорке, хотя сердце у меня мучительно сжалось.

– Я буду скучать по дому, – промолвил Кайл. – Для меня тут лучшее место на земле. Но я не могу ограничивать себя подобным образом.

Я встала и направилась к машине.

– Нужно сказать Мэтту, какое решение ты принял.

Мне хотелось уйти от Кайла. Я не собиралась рыдать тут у него на груди. В конце концов, мне 27 лет! Я опубликовала уже 17 книг и в состоянии сама позаботиться о себе.

5 сентября 1954 г.

Кайл уехал. Мэтт забрал его около часа назад, чтобы отвезти на поезд. Я с ними не поехала, да и Кайл этого не хотел. Он даже не прикоснулся ко мне перед уходом, хотя обнял Сюзанну и похлопал по плечу папу. «Пока, Кейт», – сказал он и забрался в машину.

Ох, Кайл.

Прошлым вечером он пришел ко мне в пещеру, в то время я разбирала на матрасе свои бумаги. Он аккуратно сложил листочки в стопку и уселся рядом со мной. Выглядел он опечаленным, и я спросила, что случилось.

– Страшно не хочу оставлять тебя тут.

– Со мной все будет в порядке, – сказала я ему.

– Возможно, – ответил Кайл. – Но я не уверен, что со мной все будет в порядке без тебя.

Меня это здорово удивило.

– Ты же никогда во мне не нуждался, – заметила я.

– Тут ты ошибаешься. – Прислонившись к стене, он взглянул на высокий каменный потолок. – Как бы мне хотелось, чтобы все сложилось иначе.

– О чем это ты? – спросила я. Тогда он привел меня в замешательство, хотя теперь я, пожалуй, понимаю, что он имел в виду.

– Да много о чем. – Он взглянул на меня: – Знаешь, Кейт, меня многое в тебе восхищает, но я переживаю из-за того, что ты недополучаешь в жизни.

– Это ты о мужчинах? – спросила я.

– И о них тоже. Я имею в виду близость с другими людьми. Ты живешь в полной изоляции.

– У меня есть Мэтт, – возразила я.

– Верно. Мэтт, на которого ты столько лет не обращаешь внимания. – Кайл сжал мою руку. – Я знаю, Мэтт – не твой идеал, только ведь никто другой не появится внезапно на пороге твоей пещеры.

– Да я никого и не ищу.

– Но ты же хочешь детей, Кейт. Я знаю, ты хочешь. Выходи за Мэтта. Пусть он и не идеальная пара, но он может дать тебе детей.

Меня испугало то отчаяние, с каким он произнес эти слова, но я заставила себя рассмеяться. Я сказала, что не могу выйти за Мэтта, поскольку он захочет воспитывать детей дома, а не в пещере. Я пошутила, но Кайл даже не улыбнулся. Вместо этого он вдруг заплакал, отчего я просто похолодела. Я обняла его, и Кайл сказал:

– Я боюсь за тебя, Кейт. Боюсь, что ты закончишь, как наша мама.

Я тут же отстранилась от него.

– Не смей так говорить! – бросила я.

Щеки у него были мокрыми от слез, и я попыталась осушить их кончиками пальцев, а потом и губами. Я не думала о том, что делаю. Мне просто хотелось стереть с его лица эту печаль. Я целовала его щеки и глаза, а Кайл сидел так тихо, что почти не дышал. Не отрываясь, смотрел он на меня широко открытыми глазами. Присев рядом с ним на колени, я стала целовать его голову и лоб. Я чувствовала жар, исходивший от его тела, и знала, чего он хочет, даже если сам он этого пока не понимал.

Кайл схватил меня за руки.

– Не нужно, – попытался он отстраниться от меня. – Не делай этого, Кейт!

Тогда я постаралась остановиться, хоть как-то оторваться от него, и не смогла. Но я клянусь, что Кайл первым прижался губами к моим губам. Он целовал меня страстно и с неистовством, как будто был зол на меня, но затем губы его смягчились, а поцелуи вместо яростных стали нежными. В какой-то момент он сел на колени, и я испугалась, что он хочет уйти. Но затем по выражению его лица я поняла, что Кайл принял решение, что он намерен закончить то, что начал. И тогда я расслабилась.

Он начал раздевать меня, медленно и бережно расстегивая пуговицу за пуговицей. Он стащил с меня брюки и трусики, после чего я села и сама сняла лифчик. Волосы упали мне на грудь, и Кайл медленно отвел их, а затем прильнул губами к моему соску. Должно быть, я выкрикнула тогда его имя, но точно не помню, поскольку остатки здравого смысла полностью покинули меня. Если до этого момента я еще думала, что контролирую ситуацию, то тут я оказалась во власти его рук.

Кайл положил меня на матрас. Взгляд его скользил по моему телу, а я как завороженная следила за его лицом.

– Я никогда не встречал женщины красивее тебя, Кейт. – Он смотрел на меня с такой любовью и таким желанием, что я не выдержала и расплакалась. В тот миг мне стало ясно, что это единственный мужчина, который мне нужен, что мой интерес к Сету Галлахеру объяснялся именно его сходством с Кайлом. Я мысленно возблагодарила Бога за то, что не спала ни с Сетом, ни с Мэттом, ни с кем-либо еще. Что в свои двадцать семь я все еще девственница и Кайл будет у меня первым.

Затем он позволил мне раздеть себя, продолжая в то же время ласкать мое тело. Ему пришлось помочь мне с пуговицами и молнией, поскольку меня просто трясло. Я ни разу не видела обнаженного мужчины, и меня почти испугала мысль о том, что я увижу пенис Кайла. Но боялась я напрасно: эта его часть была такой же соблазнительной, как остальные.

Кайл оказался искусным любовником. Мне вспомнился урок анатомии, который я дала ему много лет назад, когда мы были еще подростками. С тех пор Кайл многое освоил на практике, а я не научилась почти ничему. Он стал ласкать языком то место, о котором я рассказывала ему давным-давно, и мои крики разнеслись по всей пещере. Войдя в меня, он спросил, не больно ли мне. Было не больно, но я даже не думала об этом. Мне хотелось, чтобы он не отпускал меня целую вечность.

Я никогда не выйду замуж за Мэтта. Я не позволю, чтобы другой мужчина прикасался к тому месту, которое согрел Кайл.

Кайл быстро заснул. Укрывая его одеялом, я заметила старые шрамы у него на спине и на ягодицах – следы давних порок. В этот момент я почувствовала то, с чем, как мне казалось, распрощалась давным-давно: ненависть к маме. Я прижалась к Кайлу, бережно сжимая его в объятиях. «Я не такая, как мама, – шепнула я ему. – И никогда не буду такой».

Большую часть ночи я пролежала без сна, думая о том, что на следующий день отправлюсь с ним в Нью-Йорк. Я полагала, что смогу покинуть Линч-Холлоу, если Кайл будет рядом. Незнакомым людям можно говорить, что мы – муж и жена. Или можно пожениться по-настоящему. Впервые в жизни я была рада, что мы всего лишь двоюродные. В Виргинии разрешены браки между кузенами, хотя такое, конечно, возможно не везде. Я не сомневалась, что Кайл думает так же, как я, и что назавтра он не захочет расставаться со мной.

Я собиралась разбудить его рано утром и сказать, что уезжаю с ним. Должно быть, я задремала, а когда проснулась, то увидела, что на улице еще темно, но Кайл уже встал и натягивает на себя одежду.

– Не уходи, – сказала я.

– Кейт, прости меня. Это было чистым безумием. – Он принялся застегивать рубашку. В свете лампы я заметила, что Кайл весь дрожит.

Я села.

– Я хочу уехать с тобой, – сказала я ему. – Мне нужно быть рядом с тобой.

– Это невозможно. Все, что тебе нужно, – выкинуть случившееся из головы. И прикройся, пожалуйста.

Я натянула на плечи одеяло.

– Мы можем пожениться, – заметила я. – В Виргинии разрешены браки между кузенами.

Кайл наклонился, чтобы завязать ботинок.

– Раньше ты никогда не называла меня кузеном, – обронил он.

Тогда я встала, придерживая рукой одеяло. Я попыталась прикоснуться к нему, но он отстранился.

– Между нами ничего не было, слышишь, Кейт? – Сказав это, он вышел из пещеры и растворился в ночной темноте.

Я безумно зла на него – не за прошлую ночь, а за это утро. Поверить не могу, что он даже не взглянул на меня, когда уезжал. А я уже не смогу лечь на матрас в своей пещере, не припомнив его слов: «Я люблю тебя, Кейт». Он прошептал это, когда вошел в меня. Как не смогу выбросить из головы и другую его фразу: «Ты закончишь, как мама».

Иден опустила дневник на колени. За окном ее спальни царили покой и тишина. Было слышно только, как колотится ее сердце. Иден вспомнились слова Кайла: «Твой отец был первым и единственным возлюбленным Кейт». Она стала медленно считать: октябрь, ноябрь, декабрь, январь, февраль, март, апрель, май, июнь. Дрожащими руками она вновь взялась за дневник.

2 ноября 1954 г.

Я беременна. Вот я и решилась написать это. Для меня не стало сюрпризом, что у меня не начались очередные месячные. Я уже тогда понимала, что во мне зародилась новая жизнь.

Я написала Кайлу восемь писем, а получила от него всего три. Он пишет так, будто общается с простой знакомой. Говорит о погоде, о занятиях, о своей новой квартире. Вчитываясь между строк, я вижу вину, которую могу понять, и сожаление, которое ненавижу. Он много занимается, пишет Кайл. А в июне они с Латтерли собираются в Южную Америку. Еще он познакомился с женщиной, которая живет в Гринвич-Виллидж. Зовут ее Луиза. «Она – художница, и в ней есть что-то особенное». Понимает ли он, как больно мне читать эти строки? И написал бы он их, если бы знал об этом? Впервые в жизни я усомнилась в любви Кайла. Мне трудно сожалеть о той ночи, которая была у нас в пещере, но я бы с радостью отказалась от нее, если бы знала, что она будет стоить мне любви Кайла.

Я боюсь говорить ему о беременности, поскольку он скажет, чтобы я избавилась от ребенка. Скажет, что из-за нашего родства ребенок будет больным или недоразвитым, вроде Элли Миллер. Но я чувствую, что с ребенком все в порядке. Еще я думаю о маленькой Элли, которой уже семь. Двигается она медленно, подволакивая ноги, а с лица у нее не сходит улыбка. Просто она не в состоянии понять, что в жизни бывает больше боли, чем радости. На месте рук у нее маленькие ладошки. По правде говоря, я любила бы своего ребенка, даже если бы он родился с двумя головами или пятью ногами. Все равно это мой ребенок. Мой и Кайла.

Я знаю, что не должна скрывать от Кайла беременность, но я не могу писать об этом в письме. Мне придется ехать в Нью-Йорк, хотя подобная мысль приводит меня в ужас. Но это еще не скоро: я слышала, что в первые три месяца не рекомендуется ездить на поезде. А я не хочу рисковать своим малышом.

4 января 1955 г.

Зря я, пожалуй, не сообщила Кайлу о своем приезде. Он просто не ожидал меня увидеть, а потому и вел себя так. Или я сейчас обманываю себя?

Мне стало плохо уже в поезде. Я раньше думала, что беременных тошнит только в первые месяцы. Поначалу я чувствовала себя просто великолепно, а вот в последнюю неделю у меня начались проблемы.

Как только я сошла с поезда, у меня закружилась голова и стало трудно дышать. Но я все-таки смогла поймать такси и дать водителю адрес Кайла. «Это район Виллидж, – заметил шофер. – Твой брат художник или музыкант или что-то в этом роде?»

Я не поняла, какое это имеет отношение друг к другу. Шофер пытался со мной разговаривать и вообще вел себя очень дружелюбно, но мне было так плохо, что я почти всю дорогу молчала.

Квартира Кайла находилась на шестом этаже. Когда я наконец дотащилась дотуда со своим чемоданом, я едва не умирала от жары. Вдобавок я боялась, что меня вот-вот вырвет. Я постучала, и дверь открыла женщина. Высокая, с черными волосами, она была одета в черный свитер, черные брюки и черные сапоги. В руках она держала сигарету в мундштуке из слоновой кости.

– Должно быть, я ошиблась дверью, – промолвила я.

Женщина улыбнулась:

– Судя по акценту, вы попали, куда надо. Должно быть, вы – знакомая Кайла?

Я сразу же поняла, что это Луиза. Надо сказать, я была просто в шоке. Она слишком стара для Кайла. Никогда еще мне не доводилось встречать такую женщину.

– Я – его сестра.

– Кейт? – Женщина улыбнулась и посторонилась, чтобы я могла пройти. – Заходи. Кайл сейчас в магазине. Наверняка он будет рад твоему приезду.

Квартира состоит из одной-единственной комнаты и маленькой кухни. В комнате находится диван, который раскладывается в кровать. Он был разобран, и на нем лежали две подушки, по вмятинам на которых я поняла, что мой брат спал здесь с этой тощей черноволосой особой.

Мы уселись на крохотной кухоньке, и Луиза приготовила мне чашку кофе. Держалась она со мной очень приветливо, расспрашивала о поездке, однако отвечала я как-то невнятно. Мне хотелось ненавидеть ее. Глядя на нее, я представляла, как Кайл прикасается к ней так же, как прикасался ко мне, ласкает ее языком, как ласкал меня. Мне стало так плохо, что я пошла в ванну, где меня и стошнило.

Когда я вернулась, Кайл уже был на кухне. Он быстро обнял меня.

– Зря не предупредила, что приезжаешь, – недовольно заметил он. На его лице не было и тени улыбки.

– Мне нужно поговорить с тобой, – сказала я. – Наедине.

Луиза встала.

– Увидимся позже, Кай. – Она поцеловала его в щеку и вышла.

– Поверить не могу, что ты приехала сюда, – сказал Кайл, подливая нам еще кофе.

– Кайл, эта женщина тебе не подходит.

– Ты же ее совсем не знаешь, – рассмеялся Кайл.

– Она слишком стара для тебя.

– Ей всего тридцать два.

– Разве ты с ней не для того, чтобы забыть обо мне?

– Я с ней потому, что люблю ее, – покачал головой Кайл.

Мне стало больно дышать. Выходит, та ночь в пещере для него ничего не значит?

– Ты занимаешься с ней любовью, как делал это со мной? – спросила я.

Кайл встревоженно оглянулся, как будто кто-то мог нас услышать. Он наклонился и чуть ли не прошипел:

– Забудь об этой ночи, Кейт, забудь навсегда. Мне нельзя было поддаваться чувствам.

– Ты и правда способен забыть о том, как нам было хорошо тогда?

– Я стараюсь не вспоминать. – Он резко встал. – При мысли об этом я чувствую себя так, что хуже некуда.

Я поняла, что мне нужно уехать. Меня тут не ждали. У Кайла была новая жизнь и новая женщина. Мысли обо мне только нервировали его. Как я смогу сказать ему, что жду ребенка?

Я подумала о Нью-Йорке, который только и ждал, чтобы проглотить меня. О том, что мне придется найти такси, доехать до вокзала, выстоять очередь за билетом. Сердце мое бешено колотилось, но я заставила себя встать.

– Мне не следовало приезжать. – Я взялась за чемодан.

Кайл смотрел на меня в явном замешательстве.

– Кейт, ты можешь остаться. У Лу есть свободная комната. Я не думаю, что тебе стоит оставаться здесь, у меня.

Я вышла, прикрыв за собой дверь. По лестнице я шла медленным шагом, в надежде, что Кайл догонит меня, но этого не произошло. Ему больше не нужны ни я, ни Линч-Холлоу. Он распрощался со старой жизнью.

До вокзала я доехала как в тумане. Мне хотелось умереть прямо на месте. Единственный человек, в чьей поддержке я никогда не сомневалась, перестал быть частью моей жизни. Я подумала о том, как просто было бы прыгнуть под поезд, раз и навсегда избавив себя от любых проблем. Но затем я вспомнила свою настоящую маму: она была сильнее, поскольку дождалась, пока я появлюсь на свет. По крайней мере, я могу сделать для своего ребенка то же самое.

Как только поезд прибыл в Винчестер, я позвонила Мэтту, и он приехал за мной на вокзал. На тот момент я уже безудержно рыдала, и он отвез меня к себе домой. Мэтт был очень добр ко мне, и я призналась ему, что перед отъездом Кайла в Нью-Йорк мы занимались с ним любовью.

Мне никогда еще не доводилось видеть Мэтта в гневе, и теперь я ошеломленно наблюдала за тем, как он мечется по комнате, расшвыривая вещи.

– Да как он только мог?!

Я объяснила, что это наша общая с Кайлом вина, но Мэтт только покачал головой:

– Нет, ответственность тут лежит на Кайле. У тебя нет ясного представления о том, что хорошо и что плохо.

Пожалуй, мне стоило бы обидеться, но я и правда не понимала, что плохого в нашем с Кайлом поступке, – хотя теперь мне ясно, что это было ошибкой.

Наконец Мэтт уселся на диван. Лицо у него было красным от гнева.

– Никогда не прощу ему этого, – сказал он. – Никогда.

– Я беременна, – вырвалось из меня. Как же хорошо произнести это наконец вслух!

Мэтт долгое время молчал, а затем рассмеялся:

– Похоже, у тебя просто нет выхода, кроме как выйти за меня замуж.

Я сказала, что не собираюсь выходить за него замуж, но это не значит, что он мне не подходит. На самом деле он – лучший из всех, кого я знаю. Мэтт на это сказал, что я всегда могу рассчитывать на его помощь. Он предложил съездить в Нью-Йорк и вбить в голову «этого парня» капельку здравого смысла, но я попросила его ничего не говорить Кайлу. Не хочу, чтобы тот был добр ко мне из чувства вины или ответственности. Мне бы хотелось, чтобы он любил меня, как раньше – до Нью-Йорка, до Луизы и до 5 сентября.

20 января 1955 г.

Сегодня я получила от Кайла письмо. Он извиняется за то «замешательство», в какое привел его мой приезд. Он был так «удивлен», увидев меня, что просто не знал, как ему себя вести. «В следующий раз, прежде чем приехать, не забудь написать». Он надеялся, что я удачно добралась до дома и что у меня все в порядке. Письмо заканчивалось словами: «Пиши мне. С любовью, Кайл». Я смотрела на слово «любовь», пытаясь понять, это лишь форма вежливости или нечто большее.

Я не собираюсь ему отвечать. Все, что его интересует, – это наша погода, новая папина машина да очередной приступ бронхита у Сюзанны. Ему не интересно, что я страдаю от боли и обиды. Никогда больше не напишу ему.

35

За целую ночь Иден почти не сомкнула глаз. Около трех или четырех она встала и начала разглядывать себя в зеркале. Без сомнения, ее черты были чертами Кайла. Голубые глаза, прямой нос, идеально ровные зубы. Все, что до этого она приписывала своей матери.

С того момента, как она прочла дневник, ее не покидало чувство отвращения. Оно буквально пожирало ее, и никакая логика тут не помогала. Ее родители были хорошими людьми, сказала она себе. Просто в какой-то момент они потеряли контроль над собой. Но внутри ее просто подташнивало от того, что она узнала о Кайле, о матери и о себе.

Фактически Кайл предал ее – в силу трусости, а может, из желания пощадить ее чувства. Иден это было неважно. Но ее бесило то, что все эти годы он скрывал от нее правду. Сказал бы он ей вообще, не решись она снимать фильм о жизни матери? Лу, конечно же, прекрасно знала, в чем тут дело. Оба весьма умело руководили ее поисками.

Нужно уехать на несколько дней к Бену, чтобы как следует все обдумать. Иден хотелось выйти из дома до восхода солнца. Она пока не готова была встречаться с Кайлом и Лу.

Сунув в сумку дневник, Иден тихонько спустилась по лестнице. В ноздри ей ударил запах кофе, и она поняла, что опоздала. Лу сидела за кухонным столом, просматривая вчерашние газеты. Она подняла голову и взглянула на Иден.

– Вижу, ты прочла дневник, – сказала Лу.

Иден молча сняла ключи от машины, висевшие на крючке у двери.

– Куда это ты? – спросила Лу.

– Хочу несколько дней пожить у Бена.

– Выпей со мной кофе перед отъездом.

– Нет.

– Иден, бегство могло сработать, когда тебе было девятнадцать, но вряд ли оно сработает сейчас. Кайл хочет поговорить с тобой. Ему необходимо поговорить с тобой.

Распахнув дверь, Иден обернулась и взглянула на Лу:

– У него была для этого вся моя жизнь. Как и у тебя. – Прикрыв за собой дверь, она побрела в темноте к стоявшей во дворе машине.

После настойчивого стука Бен наконец открыл дверь. Сонными глазами он взглянул сначала на Иден, а затем на часы.

– Полшестого утра, – заметил он.

– Просто впусти меня и ложись спать.

Иден заснула почти сразу. Проснувшись, она вновь ощутила запах кофе – должно быть, Бен сварил его, а затем снова лег. Склонившись над ней, он развел руками ее ноги, но Иден, вспомнив про мать и Кайла, сжала его плечо:

– Я не могу, Бен.

Он накинул на нее простыню, хотя и без того было жарко, и вновь лег рядом.

– Что такое? – спросил он.

Иден выбралась из постели и вручила ему дневник. Одевшись, она налила себе чашку кофе и вышла из дома. Здесь она пристроилась на деревянной скамейке и стала ждать.

Ждать пришлось долго. За это время можно было не один раз прочесть дневник. Наконец на пороге дома появился Бен. Он вручил Иден дневник и наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб.

– Ну и ну, – шепнул он.

– Я чувствую себя хуже некуда. Он знал все эти годы и ничего мне не сказал.

– Не так-то просто об этом рассказать, – заметил Бен, присаживаясь рядом.

– Тебе не противно? – взглянула на него Иден.

– Противно? Нет. Если честно, мне жаль Кайла.

– Жаль его?

– Видишь ли, насколько мне известно, ты – его единственный ребенок. Не сомневаюсь, что он предпочел бы наладить с тобой нормальные отцовско-дочерние отношения, а это-то как раз и было невозможно.

– Мое сердце просто плавится от сочувствия.

– А чего бы тебе хотелось? Чтобы он вообще ничего не говорил? Или же рассказал много лет назад?

– Мне бы хотелось, чтобы он лучше контролировал свои желания.

– В этом случае тебя бы сейчас здесь просто не было.

– Надо было рассказать обо всем, когда мне исполнилось восемнадцать.

Иден вспомнила, какой она была в восемнадцать. Уже тогда ей хотелось поскорее ускользнуть от Лу и Кайла. Расскажи он ей тогда правду, и она тут же сбежала бы из дома. Ясное дело, Кайл не мог этого не понимать.

– Он должен был сказать, когда я выходила замуж. В конце концов, это могло генетически повлиять на Кэсси, разве не так? Какое он имел право утаивать от меня эту информацию?

Бен рассеянно смотрел куда-то вдаль, и Иден стало ясно, что для него это откровение значило нечто иное, чем для нее.

– Выходит, – заметил он наконец, – что Кайл Свифт вовсе не идеален. И у него случались проколы.

– Он бросил меня, – сказала Иден, опуская голову. – Оставил меня на деда и Сюзанну. Допустил, чтобы меня сдали в приют. – Она расплакалась, как обиженный ребенок.

Бен взял ее за руку:

– Ты сегодня спала хоть немного?

Иден покачала головой.

– Так почему бы тебе не вернуться в постель?

Предложение было заманчивым. Бен отвел ее в дом и подождал, пока она заберется под одеяло.

– Поживи у меня, – сказал он. – Я научу тебя спасаться от собственных эмоций.

В обед он приготовил ей чашку томатного супа и сэндвич с сыром. Усевшись поудобнее, Иден принялась есть.

– Хочу позвонить сегодня Нине и сказать, чтобы она забыла о сценарии. Невозможно снять биографический фильм, выкинув из него такой важный – я бы сказала, определяющий – факт. Но и включить его в сценарий я тоже не могу.

– Не думаю, что тебе следует торопиться с решением.

– Я не могу писать об этом, Бен.

– Не звони пока Нине. Выжди несколько дней, чтобы поговорить с ней на свежую голову.

Зазвонил телефон, и Бен потянулся, чтобы ответить.

– Да, она здесь. – Он протянул трубку Иден: – Это Кайл.

Иден покачала головой. Бен вновь прижал трубку к уху.

– Нет, она пока не готова говорить с тобой – Все это время он не спускал с нее глаз. – Я не знаю, – произнес он. – Хорошо, обязательно. – Он повесил трубку. – Кайл и правда очень хочет поговорить с тобой.

Иден вручила ему пустую чашку и снова забралась под одеяло.

– А я хочу спать.

На ужин Бен отвез ее в местное кафе. Они сидели за липким столиком в окружении колбрукских подростков. Чем дольше Иден прислушивалась к беспечной болтовне за соседними столиками, тем мрачнее становилось у нее лицо.

Бен уже закончил с ужином, а Иден так и не притронулась к своему сэндвичу.

– Послушай-ка, – произнес Бен, – мне нужно сказать тебе кое-что важное. Только не обижайся, пожалуйста. Никто не отнимает у тебя права сердиться или негодовать. Но ведь суть-то в том, что ты ничего не потеряла. У тебя по-прежнему есть Кайл и Лу – в той степени, в какой ты готова впустить их в свою жизнь. У тебя есть я, чего бы я там ни стоил. Наконец, у тебя есть карьера и дочь.

Вокруг его глаз пролегли тонкие морщинки. Такие же морщинки виднелись у него на лбу. Иден с трудом сдержала слезы, когда подумала о том, что ему пришлось вынести за этот год.

– Прости меня. – Она сжала его руку. – Прости, пожалуйста.

Было уже темно, когда они наконец добрались до дома. Иден едва не застонала, увидев на полянке машину Кайла. Сам он сидел прямо на ступеньках.

– У него в руках еще один дневник, – заметил Бен.

– Я не желаю разговаривать с ним.

– Вперед! – Бен выпрыгнул из машины первым и открыл ее дверцу.