История Оливера Сигал Эрик
— И что в этом неправильного?
Я слегка завёлся:
— Но зачем, чёрт побери? Зачем?
Пауза.
— Потому что я хочу выйти за тебя замуж, — ответила Марси.
К счастью за рулём сидела она. Потому как меня эта прямота прямо-таки оглушила.
— Тогда попытайся начать с меня! — рявкнул я.
Мы неслись вперёд, свист ветра вместо музыки. Потом Марси сказала:
— Мне казалось, мы уже прошли этот этап.
— М-м-м, — неопределённо протянул я. Потому что молчание могло бы стать знаком согласия.
— Ладно, Оливер, где мы?
— Где-то часах в трёх от Нью-Йорка.
— Что именно я сделала не так? Точно?
За Станбриджем мы остановились выпить кофе в ГоДжо.
Мне хотелось сказать:
«Ничего».
Но я уже успокоился настолько, чтобы не дать яду излиться наружу.
Я знал, что выбит из равновесия её прямотой. И не в силах придумывать рациональный ответ.
— Хорошо, так чем я тебя достала? — снова спросила она.
Мне понадобилась пара секунд, чтоб ответить:
— Не было этого. Забудь, Марси. Мы оба устали.
— Оливер, ты злишься на меня. Почему бы тебе не выговориться, вместо того, чтобы уходить в себя?
На сей раз она была права.
— О'кэй, — начал я, вычерчивая пальцем круги на лаке стола, — мы провели две недели друг без друга. Да, мы оба были по уши в делах, но я всё время мечтал, как встречусь с тобой...
— Оливер...
— Я не имею в виду только постель. Мне просто хотелось быть с тобой. Мы вместе....
— А, оставь, — сказала она, — Это просто рождественская лихорадка в Ипсвиче.
— Не этот уикэнд. Всё время.
Она посмотрела на меня. Я не поднимал голоса, но он уже начинал выдавать мою злость.
— Мы возвращаемся к моим поездкам последней пары недель?
— Нет. Я говорю о десяти тысячах недель, которые у нас впереди.
— Оливер. Я думаю, что наша работа накладывает определённые карьерные обязательства, не так ли?
Так. Но только в теории.
— Тогда попробуй подумать о «карьерных обязательствах» в одиночестве, в третьем часу ночи.
Я решил, что сейчас она взорвётся. Но ошибся.
— Я пробовала, — мягко ответила Марси, — много раз.
Она тронула меня за руку.
— Да? И каково это — оставаться только в обществе гостиничных подушек? — выяснял я.
— Хреново.
Мы давно уже вышли в штрафную площадку, только вот очков за это никто не давал. Может, на этот раз начать новую игру предложит она?
— И как ты справляешься? Ночью, в одиночестве? — спросил я.
— Говорю себе, что у меня нет выбора.
— Ты в это веришь?
— Чего ты хочешь от женщины, Оливер?
Тон был корректным. А вот вопрос — нет.
— Любви.
— Другими словами, «кухня, церковь, колыбель»?
— Меня бы вполне устроило несколько лишних ночей в нашей квартире.
Мне не хотелось философствовать. Или делиться опытом своего брака. Чёрт побери, Дженни ведь тоже работала.
— Мне казалось, что мы счастливы вместе.
— Угу. Когда мы вместе. Но, Марси, любовь это ведь не оптовый склад, запасы которого пополняют телефонным звонком!
Ирония осталась неоценённой.
— Хочешь сказать, что нам надо прилепиться и стать друг для друга няньками?
— Я бы стал — если ты нуждаешься во мне.
— Господи Боже! Я же только что сказала, что хочу выйти за тебя!
Она выглядела усталой и расстроенной. Момент на самом деле вышел не слишком удачным.
— Пойдём, — предложил я.
Расплатился. Мы вышли и двинулись к машине.
— Оливер, — сказала Марси.
— Да?
— А может это — прошлое? Я хочу сказать, потому что я понравилась им. И они совсем не прыгали от восторга, когда ты привёл домой Дженни?
— Нет, — отрезал я. И постарался забыть её вопрос как можно быстрее.
Марси, к её чести — боец.
В течение всего нашего Рождественско-новогоднего перемирия я чувствовал, что она внутренне готовится к Новой Кампании. Противником, разумеется, был её инстинкт недоверия ко всему миру.
И мой.
Как бы то ни было, она старалась как можно больше оставаться дома и управлять шоу по телефону. Что совсем непросто в атмосфере новогоднего сумасшествия. Но у неё получалось. Она вела бои на дистанции, а ночью мы были вместе. И, что удивительнее, иногда и днём.
Потом, накануне Нового года, она провела стремительный прорыв. Мы как раз готовились к вечеринке у Симпсонов (ага, я ещё прихватил немного Алка-Зельцера, просто так, на всякий случай). Пока я брился, Марси появилась в зеркале, значительно улучшив собой картинку. Она не стала ходить вокруг да около.
— Ты готов принять новое назначение?
— Например? — осторожно поинтересовался я.
— Например, как насчёт небольшой поездки? В феврале.
— И её выиграла, конечно, ты, — («Не будь саркастичным, Оливер, она ведь старается»).
— Расслабься. И смотри на вещи шире. Верно, я должна присутствовать на Гонконгской выставке мод, и...
— Гонконг!
Она поймала меня на удочку. Восток! Моя улыбка была до ушей.
— Врубаешься, друг мой?
— Ты же говоришь, что должна работать, — подозрительно поинтересовался я.
— Просто показаться работой не называется. Кроме того, китайский Новый год всего за неделю до того. Мы могли бы отметить его вместе. А потом — домой, с остановкой на Гавайях.
— Хорошо, — промямлил я. Но лицо излучало абсолютный восторг. Потом, ещё осторожнее уточнил:
— А Гавайях у тебя тоже дела?
— Нет. Если не считать собирания кокосов.
Какая программа на Новый Год!
— Ну как?
— Нравится. Особенно Гавайи. Тихие пляжи, прогулки под луной...
— Что-то вроде медового месяца, — закончила она.
Интригующая фразеология. Интересно, насколько это всерьёз.
Я не обернулся. Вместо этого посмотрел в зеркало, чтобы уловить выражение её лица.
Оно было затянуто туманом.
Я не получил разрешения от босса.
Я обрёл благословление.
Не то, чтобы они были так уж счастливы отделаться от меня. Но я не брал ни дня отпуска с тех пор, как поступил в фирму.
Придётся, конечно, кое-чем пожертвовать. Я не смогу участвовать в нескольких делах. Вроде дел тех двух вашингтонских отказников, где использовался прецедент моего процесса «Уэббер против призывной комиссии». А в феврале Конгресс приступал к рассмотрению проблемы сегрегации. Так что я уже заранее испытывал угрызения совести.
— Боишься, что к твоему возвращению в мире воцарится абсолютная справедливость? — усмехнулся мистер Джонас, — обещаю оставить специально для тебя несколько отборных образцов обратного.
— Благодарю вас, сэр.
— Немного больше эгоизма, Оливер. Ты заслужил это.
Даже готовясь к путешествию (туристическое представительство Гонконга буквально засыпало меня материалами), я продолжал работать над парой дел у «Полуночных всадников». Барри Поллак, герой Дела школьного совета, должен был довести их до завершения
— Эй, Марси, что такое Нанкинский договор?
— Звучит как «Микадо».
Я просвещал её за завтраком, обедом, за чисткой зубов... Даже в офис звонил.
— Нанкинский договор это, как тебе следует знать...
— А мне следует?
— Да. Когда англичане победили в Первой опиумной войне...
— О, опиум, — у неё загорелись глаза.
Я проигнорировал её выходку и продолжил лекцию.
— ...Китаю пришлось отдать англичанам Гонконг.
— О! — сказала она.
— Это только начало.
— Вижу. А в конце воинствующий юрист Бэрретт выйдёт на тропу войны и заставит их вернуть его. Угадала?
Её улыбка добавила света в квартире.
— Как насчёт домашней работы на поездку? — поинтересовался я.
— Я была там несколько раз.
— Да? Тогда расскажи, что тебе вспоминается при слове «Гонконг»?
— Орхидеи, — ответила Марси, — там фантастические цветы, но орхидей — девяносто видов.
Замечательный факт. Тонко чувствующий миллионер.
— Марси, я куплю тебе по одной от каждого вида.
— Я удержу тебя от этого.
— Что угодно за то, чтобы ты удержала меня.
С Новым Годом, будем громко петь Кунг-Фу!
Я пританцовывая носился по офису, закрывая папки и пожимая руки. Завтра мы вылетали на Восток.
— Не волнуйтесь, — сказала Анита, — я зажгу за вас свечи. Aloha, Оливер.
— Нет, нет, Анита, говорите правильно, — ответил свежеиспечённый поклонник китайской культуры, — «Kung hej fat choy».
— Это предложение заснуть под свечой?
— Нет, Анита, — отозвался поклонник, — это китайское новогоднее пожелание: «Kung hej fat choy» — «Благополучия и счастья». Пока!
— Пока, везунчик.
И мы отбыли
34
Я не много запомнил из той поездки. Кроме того, что это был последний раз, когда я видел Марси Биннендэйл.
Мы вылетели из Нью-Йорка во вторник всего с одной заправкой — в Фербэнксе. Мне ужасно хотелось попробовать «Печённой Аляски», Марси собиралась выбраться наружу и поиграть в снежки. Пока мы решали, объявили посадку.
Мы поспали, насколько это было возможно, растянувшись поперёк трёх кресел. В праздничном настроении мы даже решились вступить в «Клуб-на-высоте-мили», как это называют свингеры. Проще говоря,занялись тайком любовью, пока остальные пассажиры следили за Клинтом Иствудом, отстреливающим кучу плохих парней за пригоршню баксов.
Когда мы приземлились в Токио, там начинался вечер среды (!). До пересадки оставалось ещё четыре часа. Двадцатичасовой перелёт так укатал меня, что я без особых церемоний свалился на диван комнаты отдыха «Пан-Ам». Тем временем, Марси, бодрая и свежая, как всегда, проводила совещание с какими-то парнями, приехавшими ради этого из города. (Это входило в условия сделки: четыре дня она работает, потом две недели отпуска-и-гори-весь-мир-зелёным-пламенем). К моменту, когда я проснулся для финального перегона, она уже выработала условия обмена бутиками с Такашимайя, японским поставщиком элегантности.
Больше я не спал. Я был слишком возбуждён, высматривая впереди огни Гонконгской гавани. В конце концов, они засверкали под нами, когда, ближе к полуночи мы пошли на посадку. Выглядело это даже лучше, чем на виденных мною картинках.
Нас встречал Джон Александер Хсианг. Очевидно, Номер Один среди поверенных Марси в Колонии. Лет под сорок, костюм английский, акцент американский («Я посещал Школу Бизнеса в Штатах» — сообщил он). И в каждой фразе непременное «Эй-о'кэй». Что в полной мере соответствовало всем сделанным им приготовлениям к визиту. Всего через двадцать минут после посадки мы уже пересекали гавань в направлении района Виктория, где нам и предстояло остановиться. Средством транспортировки служил вертолёт, и вид с него открывался фантастический. Город сверкал бриллиантом во мраке Китайского Моря.
— Местная поговорка, — прокомментировал Джон Хсианг, — «Пусть горят тысячи огней».
— Почему так поздно? — поинтересовался я.
— Наш новогодний фестиваль.
Бэрретт, ты идиот! Забыть, зачем ты сюда приехал! Ты ведь даже знал, что это будет год Собаки!
— А когда народ пойдёт спать?
— Ну, дня через два, может три, — улыбнулся мистер Хсианг.
— Я продержусь ещё максимум пятнадцать секунд, — Марси зевнула.
— Ты что, устала? — удивился я.
— Да. Утренний теннис отменяется, — ответила она. И поцеловала меня в ухо.
В темноте я не смог разглядеть виллу снаружи. Но изнутри она была роскошной, как в Голливуде. Располагалась она на склоне пика Виктории. То есть, где-то в миле над гаванью, так что вид из окна открывался потрясающий.
— К сожалению, сейчас зима. Для купания холодновато, — отметил Джон. Оказывается, я не заметил в саду бассейна.
— У меня мозги плывут, Джон, — ответил я.
— Почему бы им не проводить это шоу летом? — спросила Марси. Мы вели лёгкую беседу, пока прислуга (горничная и два боя) заносили наши вещи, распаковывали их и развешивали по местам.
— Лето в Гонконге — не самое приятное время, — отозвался Джон, — влажность может создавать определённые неудобства.
— Ага, восемьдесят пять процентов, — вставил Оливер Бэрретт, хорошо выучивший своё домашнее задание и к тому же проснувшийся настолько, чтобы его цитировать.
— Да, — сказал мистер Хсианг, — Как в августе в Нью-Йорке.
Очевидно, Джону стоило большого труда признать, что в Гонконге что-то не «Эй-о'кэй».
— Спокойной ночи. Надеюсь, вам понравится наш город.
— О, разумеется, — дипломатично ответил я, — это «великолепное, полное достопримечательностей место».
Он ушёл. Без сомнений, воодушевлённый моей цитатой.
Мы с Марси остались сидеть, слишком вымотанные, чтоб заставить себя пойти спать. Бой Номер Один принёс вино и апельсиновый сок.
— Чьё это всё? — полюбопытствовал я.
— Домовладельца. Мы просто арендуем его из года в год. Сюда ездит масса народу, удобнее иметь для них постоянное место.
— Какие планы на завтра?
— Ну, часов в пять за мной заедет машина, чтобы отвезти в офис. Потом завтрак с воротилами бизнеса. Ты можешь присоединиться....
— Благодарю. Я — пас.
— Джон будет в твоём распоряжении. Он покажет тебе достопримечательности. Тигровые сады, базары. Можешь провести так хоть весь день.
— С Джоном?
Она улыбнулась.
— Я посоветовала показать тебе Шатин.
— Монастырь тысячи Будд? Так?
— Верно. Потом мы с тобой поедем на остров Лан Тао и проведём ночь в тамошнем монастыре.
— Эге! Ты здорово знаешь всё тут.
— Я бывала здесь уже много раз.
— Одна? — ревниво спросил я.
— Не просто одна, — отозвалась она, — в каком-то безнадёжном одиночестве. На закате это чувствуется особенно сильно.
Отлично. Похоже, она ещё не знает, как вместе встречать закаты. Я научу её.
Завтра.
Естественно, я купил себе фотоаппарат.
Следующим утром Джон привёз меня на Каулун, где на витринах обнаружились целые развалы фототехники.
— Как это у них получается, Джон, — спросил я, — японская техника дешевле, чем в Японии? Французская парфюмерия — дешевле, чем во Франции! (Я уже успел купить кое-что для Марси).
— Секрет Гонконга, — улыбнулся он, — волшебный город.
Вначале — цветочные рынки в их новогоднем великолепии — хризантемы, фрукты, золотая бумага. Праздник цветов для моей свежекупленной камеры (И большой букет для Марси).
Потом — обратно на Викторию. Узкие улицы со ступеньками. Раскинувшийся, вроде паука базар. Кэт-стрит, где в задрапированных красным ларьках можно было найти абсолютно всё — самая невероятная мешанина, которую я когда-либо видел..
Я съел столетней давности яйцо (прожевал и проглотил, стараясь не чувствовать вкуса).
Позже Джон объяснил, что на самом деле эти яйца изготавливаются всего за какие-то недели — «Их протравливают мышьяком, а потом покрывают илом». (И это после того, как я его съел!)
Гербарии. Впрочем, меня не слишком заинтересовали ни они, ни грибы, ни сушённые морские коньки.
Винные лавки, где продавались маринованные змеи.
— Нет, Джон, маринованную змею я есть не буду.
— О, это очень полезно, — ответил он, явно наслаждаясь моим отвращением, — Яд, добавленный в вино, творит чудеса.
— Например?
— Лечит ревматизм. Улучшает потенцию.
К счастью, ни то, ни другое мне не требовалось.
— Учту. Но на сегодня с меня хватит.
И мы вернулись на виллу.
— Если встанете рано утром, — сказал он на прощание , — Я покажу вам нечто интересное. Из области спорта.
— О, я как раз занимаюсь спортом.
— Тогда я заеду к семи, о'кэй? В Ботаническом саду проводятся бои с тенью. Захватывающее зрелище.
— Эй-о'кэй, — ответил я.
— Приятного вечера, Оливер!
— Спасибо.
— Вообще-то в Гонконге каждый вечер — приятный, — добавил он.
— Марси, это как будто во сне, — сказал я.
Полчаса спустя мы были в море. Солнце заходило. Джонка везла нас по направлению к Абердину, «Плавучим ресторанам». Повсюду сверкала иллюминация.
— Поговорка говорит про тысячи огней, — ответила мисс Биннендэйл, — мы только начали, Оливер.
Ужин при свечах, причём рыба, которую мы выбирали, ещё плавала. А я попробовал вина из (ау, ЦРУ!) Красного Китая. Оно оказалось отличным.
Обстановка была настолько же сказочной, насколько банальными наши тексты. В основном о том, чем она занималась весь день (мои реплики сводились к «Вау!» и «С ума сойти»).
Она позавтракала со всеми бюрократами от Финансов.
— Одни чокнутые англичане, — прокомментировала она.