Мы из подводного космоса Касатонов Валерий

41. Перед картиной Айвазовского

«Картина – это поэма без слов»

Гораций

«Беда! Вчера на ночном выходе в море я чуть не погиб. Более того, еще немного и утопил бы корабль и весь экипаж. Причиной всего – моя небрежность. Последнее время эхолот на моей подводной лодке «барахлил». Перед выходом в море я его в очередной раз быстро подрегулировал. Убедился, что на шкале «0-50 м» он показывает глубину под килем пять метров, как и должно быть в порту Феодосия. Успокоился и четко доложил командиру, что штурманская боевая часть к выходу в море готова. А зря! Когда пришли в море на глубокое место, занятый десятками других вопросов, не проверил показания эхолота на второй шкале «0-500 м», что надо было сделать согласно инструкции. Прибыли в точку погружения. Определить свое место с высокой точностью не удалось. Погрузились согласно заданию на глубину сто метров. Легли на заданный курс. Дали полный ход. Мчимся под водой в сторону берега. Спокойно склонился над штурманской картой, отмечаю «по счислению» наш путь. Боковым зрением вдруг вижу, что изобаты, указывающие глубину места на карте, очень резко себя ведут по курсу нашего движения. Буквально, на одном сантиметре карты глубины уменьшаются от 500 до 100 метров. Я остолбенел, где мы точно находимся – не знаю! Кожей чувствую, что подходим к 100-метровой изобате. Включил эхолот, а он на шкале «0-500» ничего не показывает. Опять «барахлит». Мне стало страшно. Меня бросило в жар, крупные капли пота заливают глаза. Каждую секунду жду страшного удара о дно Черного моря. Хриплым голосом шепчу боцману: «Плавно переложи горизонтальные рули (чтобы не удариться кормой о дно) и всплывай на глубину 50 метров!» Боцман, испуганно взглянув на меня, произвел маневр, не докладывая вахтенному офицеру. Проходит минута, другая – все спокойно. Никто не знает, что я изменил глубину хода подводной лодки. Еще минут 15 продолжаем движение и – конец галса. «Продуть среднюю!» Сжатый воздух с шипением освобождает среднюю группу цистерн от воды. Всплываем. Наверху ночь. Мои руки дрожат. Смотрю в бинокль и не могу сосредоточиться. С трудом отыскал еле видимый белый проблесковый огонь маяка на мысе Меганом. Взял один пеленг, через несколько минут – другой. Определил свое место методом «крюйс-пеленга». Да, опасность была рядом. И испуг мой был настоящий. Весь мокрый от волнения и переживаний, говорю сам себе: «Вот так и погибают подводные лодки. Исчезают бесследно. Море в очередной раз проучило меня. Да, море не прощает небрежности и разгильдяйства. В этот раз все обошлось. Спасибо тебе, Море!»

Капитан-лейтенант Валентин Леонов, штурман подводной лодки «С-338», аккуратный, подтянутый, как и положено быть штурману на Флоте, стоял перед картиной Ивана Константиновича Айвазовского «От штиля к урагану» в глубокой задумчивости. Белая рубашка оттеняла его чисто выбритое интеллигентное лицо. Белые манжеты на два сантиметра выглядывали из рукавов морской тужурки, на которых красиво сверкали золотые нашивки. Волосы с легкой сединой тщательно зачесаны, четко вырисовывается безукоризненный пробор. Офицер был сосредоточен, серьезен, он глубоко переживал вчерашнее ЧП. Проходя службу в Феодосии, родном городе великого художника, моряк давно взял себе за правило, когда ему больно и тяжело на душе, когда море наказывает или дает какой-то знак, идти в картинную галерею к Айвазовскому.

Морской фасад картинной галереи Айвазовского

Он был уверен, что Иван Константинович (1817–1900) настолько глубоко познал море, что всегда сможет помочь. Никто с такой покоряющей силой и вдохновением не показал величие и красоту моря, как это сделал он, великий маг и волшебник кисти, в своих замечательных работах. Самое поразительное, что в помещении, где Мастер писал свои шедевры, не было окон с видом на море. Комнату освещал неяркий свет единственного окна, выходящего на север, во двор дома, куда не доносился даже шум прибоя. Все картины написаны по памяти, по вдохновению, по внутреннему озарению. Значит, художник постиг какие-то известные только ему тайны моря. Вполне возможно, у него была астральная связь с Морем на генном уровне. Мастер морского пейзажа, он передавал представление о море, как о вечно прекрасной, свободной, непокоренной стихии. Картины «адмирала» Айвазовского то проникновенно-лирические, то мудро-эпические. В некоторых из них «зашифровано» глубокое философское содержание. Особенно поражало Валентина монументальное полотно «От штиля к урагану». Как штурман, любящий во всем точность, он выяснил, что длина картины 7 метров 08 см, высота 2 метра 12 см. Она расположена несколько отдельно от всех картин, в глубине сцены выставочного зала, и не сразу бросается в глаза. Если внимательно приглядеться, то можно увидеть, что в этой картине много мистического и таинственного. Художнику было 75 лет, когда он приступил к работе над картиной. Это был зрелый мастер, проживший уже большую жизнь. Поэтому он вложил в картину мудрый философский смысл – невидимую связь Человека и Моря, что само по себе очень удивительно. Айвазовский запечатлел на картине три состояния моря – штиль, надвигающуюся бурю и затухающий ураган, символизирующие три периода жизни человека – безмятежную юность, наполненные борьбой зрелые годы и старость, воспринимаемую как продолжение борьбы. Невероятно, более ста лет назад художник придал морю одухотворенный образ. Откуда он знал, что оно живое?!

Идеальная гладь моря, небо в розовых тонах с левой стороны картины символизируют детство и юность человека, самый беззаботный период жизни. Чуть правее, (видимо, прошли годы) люди на причале провожают группу юношей в большую жизнь. Лодка с ними сейчас отойдет и направится к 4-х мачтовому кораблю, стоящему на рейде и готовящемуся к дальнему плаванию в бурном море жизни. Центральная часть картины – это черное небо и штормовое море, это наша жизнь – сложная, опасная, полная переживаний. Это годы борьбы. Некоторые не выдерживают и погибают в пути. А вот и ураган налетел! Правильно говорят в народе: «Кто на море не бывал, то и горя не видал!» Молодые люди, уходившие в плавание по жизни, уже состарились, потеряли много сил в борьбе за свое место в этом мире. Корабль их разбит. Люди еле держатся на плаву на обломках своего «корабля жизни». Старость не безоблачна, как нас учили. Она печальна и тяжела! Она требует борьбы, сосредоточения всех оставшихся сил.

Старость пугает художника И.К.Айвазовского Надо платить за проступки, совершенные в молодости. «Время собирать камни». (Как сейчас говорят: «Время пить вино, и время сдавать бутылки»). И только в самой правой части, почти на краю картины, есть надежда, что море все-таки успокоится. Уже и луна начинает появляться, и волны, хотя еще мощные, но не такие страшные, и горизонт просматривается. Люди, потерпевшие кораблекрушение в жизни, скорей всего, останутся живы. Их осталось мало. Море их пожалело! Да, старость тяжела, но все-таки это жизнь, очень важная часть жизни человека. Надо подготовиться к самому главному в высоком духовном смысле – к переходу в другой мир. Эта картина – гимн Морю и Человеку! И предупреждение, что «жизнь коротка и печальна», как сказал Нобелевский лауреат поэт Иосиф Бродский.

Торжественно-молчаливые волны строгой, равномерной чередой уходят от переднего плана картины к страшному трагическому горизонту, что соответствует нашему сегодняшнему пониманию жизни, как сложной и опасной борьбе за выживание. В образе свободного, непокоренного моря передана первозданная мощь природы с ее вечным движением и обновлением, что очень созвучно с Личностью человека, с его жизнью бурной и беспокойной. Нам надо ценить и уважать эту стихию. Тогда мы будем с Морем «партнерами»!

Валентин Леонов, опытный «морской волк», штурман подводной лодки «С-338», попросил прощения у моря, стоя перед величественной картиной выдающегося знатока морской стихии. Он мысленно разговаривал с Морем и был глубоко убежден, что Море слышит его: «Море, море… Ты источник жизни, ее колыбель и ее основа. Недаром человека так тянет к воде, и не только к воде – но и в воду. Вода оказывает на человека завораживающее действие. Можно часами любоваться на прибой, на штормовые волны, или на штилевую гладь моря. А тот, кто хоть раз видел подводный мир во всем его великолепии, никогда не забудет и никогда не излечится от неодолимого желания вернуться под воду снова.

Когда первые наши космонавты за 90 минут облетели Землю, они были поражены невероятной водной гладью. Юрий Гагарин и его товарищи говорили, что правильнее называть нашу планету не Земля, а Море, а жителей – не земляне, а моряне. Наш Земной шар на 70,8 процентов покрыт водой. И только на каких-то 29 процентах поверхности Земли ютятся в тесноте шесть с лишним миллиардов человек. (Поэтому для себя Валентин Леонов еще в юности решил, что самая земная профессия – быть моряком. И стал им!)

Жизнь зародилась в океане около 4 миллиардов лет назад. Сейчас в нем обитает 4/5 всех живых существ планеты. Жизнь в океане представлена более чем 200 000 видами организмов. Особые свойства воды оказали огромное влияние на эволюцию человека и до сих пор делают возможной жизнь на нашей планете. Климат Земли полностью зависит от океанских теплых и холодных течений. По мере того, как ресурсы планеты все с большим трудом удовлетворяют потребности растущего населения, океан приобретает особое значение как источник пищи, энергии, минерального сырья и воды. Морская вода – самый сложный химический раствор, с которым когда-либо имели дело технологи. В ней обнаружено 77 элементов таблицы Менделеева. Некоторые из этих элементов человек уже добывает из морской воды. Но богатства океана этим не исчерпываются. Люди для того, чтобы выжить, вынуждены будут осваивать океан, и проникать все дальше в глубины, раскрывая его тайны и загадки. ХХI век – век покорения человеком океанских глубин, и это у нас, у моряков, не вызывает никакого сомнения», – закончил свои размышления капитан-лейтенант Валентин Леонов, профессиональный моряк – подводник.

Море иногда бывает благородным, и Валентин почувствовал, что сегодня оно простило его. Выйдя из картинной галереи, морской офицер купил красивый букет белых роз и прибыл на могилу И.К.Айвазовского в старой части города Феодосия. На памятнике из белого мрамора были высечены, казалось бы, простые слова: «Родившись смертным, оставил о себе бессмертную память». Штурман подводной лодки, по вине которого вчера могла произойти катастрофа, положил цветы на мраморное надгробие, и, отдавая воинскую честь, замер перед могилой великого мудреца. «Спасибо вам, Иван Константинович, вы научили нас любить, восхищаться и уважать Море! Вы нам открыли тайну, что Море – живое и разумное! Обещаю Вам, что буду преданным матросом, и буду честно служить нашему с вами Морю! Честь имею!»

42. Первый корабль испытателя Ильина

Ведущий теленовостей, сообщая очередную «страшилку», вдруг объявил, что сегодня ночью российский корабль потопил ракетой грузинский крейсер. Отставной моряк-испытатель капитан 1 ранга Ильин Андрей Николаевич, усмехнувшись очередной нелепости – в грузинском флоте не было крейсеров, поднял голову и посмотрел на экран. Малый ракетный корабль, красиво разрезая воду форштевнем, входил в Севастопольскую бухту, на его мачте развевался Андреевский флаг. За кормой кипели мощные буруны. Хотя винты работали на малых оборотах, длинный кильватерный след тянулся за кораблем, медленно растворяясь вдали. Во всем облике корабля, в его архитектуре, в огромных шести ракетных контейнерах, в радиолокационных антеннах, накрытых элегантными радиопрозрачными колпаками, в клокочущих бурунах чувствовалась сила, энергия, скрытая угроза для противника. Правильно говорят: «Мал, да удал». Севастополь по традиции, которой вот уже свыше двухсот лет, встречал победителей аплодисментами. В душе Андрея Николаевича, опытного моряка-испытателя, шевельнулась гордость. Память сердца подсказала: «Это твой корабль!» Да, это был первый корабль, на котором он в 1969 году, тогда еще молодой инженер, приступил к испытаниям комплексной радиотехнической системы обнаружения и выдачи целеуказания ракетному оружию «Дубрава». Как давно, и как недавно это было!..

После окончания факультета радиоэлектроники Военно-морской академии в Ленинграде капитана 3 ранга Ильина, имеющего уже десятилетний опыт плавания на подводных лодках Северного и Черноморского флотов, направили в Феодосию на испытательный полигон на должность инженера-испытателя. Он быстро освоился, много и упорно занимался, вникая в новую для себя специальность. А когда вскоре в порт прибыл головной малый ракетный корабль «Буря», испытания его радиотехнических средств поручили подводнику Ильину. Начальник испытательного отдела, в котором начал службу Андрей, красивый подтянутый с гривой седых волос инженер-полковник Хляп Борис Наумович, кандидат технических наук, сразу же почувствовал симпатию к молодому офицеру. С восхищением изучив его морской послужной список, он доверил новичку ответственную работу, исходя из принципа: «Кинь везунчика в воду, и он выплывет с рыбой в зубах». Просто Борису Наумовичу понравился Ильин, потому что он напоминал ему его самого в молодости.

Капитан 3 ранга Ильин не без внутренней робости впервые прибыл на корабль и представился командиру, почти своему ровеснику по возрасту и по воинскому званию. Командир Пруцков Владимир Михайлович, раздираемый множеством испытательных корабельных комиссий, но улыбающийся и решительный, хлопнув Андрея по плечу, засмеялся и сказал шутливо: «Кто к нам без водки придет, тот за родимой и побежит». Он быстро вызвал начальника радиотехнической службы и поручил ему Андрея, тут же выпроводив их из своей каюты со словами: «Оба – полный вперед!». Андрей Николаевич внимательно и дотошно осмотрел корабль и все радиоэлектронные системы, которые ему предстояло испытывать, (теоретически он был уже готов, изучив документы у себя в отделе), познакомился с матросами, которые будут обслуживать эту сложную новую технику, и, конечно, остался недоволен. После подводной лодки корабль, сконструированный из алюминиевых сплавов, показался ему слишком легким и слабым. Одной пулей, скорей всего, можно было бы пробить его насквозь. А личный состав, увы! новую аппаратуру не знает, в учебном отряде даже близко не было ничего похожего. Значит, придется в процессе испытаний постигать последние достижения радиоэлектроники нашей страны. Это была многолетняя беда Военно-морского флота.

МРК «Буря» пр.1234

Первейшая задача морского инженера-испытателя – изучить новую аппаратуру и подготовить документы для проведения необходимых испытаний в море. Опытный полковник Хляп Борис Наумович настойчиво учил своих подчиненных: «Каждая новая испытательная работа не похожа на предыдущую. В каждой – свои особенности, свои тонкости. Товарищи офицеры, относитесь к испытаниям, как к искусству!» Да, эта работа сродни высокому искусству, в чем скоро убедился Андрей Николаевич.

Морские задания, разработанные им на основании утвержденной на самом верху программы испытаний, требовали согласования с десятком инстанций, причем каждая из них в случае нарушения влечет уголовную ответственность. Сюда входили и вопросы режима секретности при организации связи, и скрытности от разведывательных спутников вероятного противника, и безопасность при стрельбе оружием корабля, и техника безопасности на корабле, и гидрометеорологическое обеспечение испытаний, и порядок оформления результатов работы в море, и количество галсов для получения достоверных результатов, и еще много вопросов, которые не всегда порой можно предусмотреть при разработке этого сложнейшего документа. Самое главное, что инженер-испытатель должен детально знать каждый раздел разрабатываемого им морского задания и при согласовании с большими начальниками четко доложить свою точку зрения о представленном документе. А это постигается годами испытательной работы, причем каждый учится на своих ошибках, почему-то строго следуя заветам древних мудрецов: «Люди не хотят учиться на чужих ошибках, они хотят делать свои!» Андрей Ильин дважды ездил в Севастополь в штаб флота представлять разработанный им документ, трижды переделывал уже готовый материал и, наконец, все готово. («Писец», – как говорил старпом Юрий Павлович Колчин на его подводной лодке. Он же, нередко проводя политзанятия, увлекался и, переходя на любимую тему, неоднократно учил молодых лейтенантов: «Самая плохая привычка у женщин – чуть что, сразу замуж». В женском вопросе Ю.П. был «почетный академик» многих пляжей и курортов нашей страны. Бывало в кают-компании он бескорыстно делился своим практическим опытом с собирающимися в отпуск молодыми офицерами: «Учтите, многие мужчины, влюбившись в ямочку на щеке, по ошибке женятся на девушке целиком. Не повторяйте моих ошибок».)

Каково же было разочарование капитана 3 ранга Ильина, когда на его титанический труд, доставленный на корабль, никто не обратил внимания. На новом головном корабле было с десяток комиссий, каждая из которых рвалась провести прежде всего свои испытания – по ходовой части, по корпусу корабля, по системам радиосвязи, по артиллерийским установкам и ракетному комплексу, по штурманскому вооружению и т. д. Шла настоящая борьба разных ведомств Министерства судостроительной промышленности и всех Центральных Управлений Военно-морского флота. Как частенько шутил корифей испытаний Борис Наумович Хляп, в этот момент решался «транспортный» вопрос – кто на ком поедет?

Все стало на свои места, когда на корабль прибыл председатель государственной комиссии капитан 1 ранга Коссович Владислав Генрихович. Видимо, в нем было что-то от поволжских немцев: аккуратность, спокойствие, деловитость и умение любое дело доводить до конца. Он приходил на корабль всегда в белой накрахмаленной рубашке с золотыми запонками в манжетах, морская тужурка сидела на нем безукоризненно, красиво оттенялись на ней разноцветные орденские планки. В молодости он, по всей вероятности, был рыжий, а сейчас – «невысокий блондин в черных ботинках», так прозвали его на корабле, кстати, ботинки его всегда были начищены и блестели, как у черта глаз, (терминология старпома, главного юмориста флота, с подводной лодки, где в свое время служил Андрей). Андрею Николаевичу нравились аккуратные и подтянутые офицеры, он всегда хотел быть похожим на них. И это ему удавалось! На первом же совещании председатель государственной комиссии собрал всех руководителей ведомственных комиссий и приказал разработать единый план проведения комплексных испытаний корабля за 20 ходовых дней. Каждой комиссии надо заранее расписать, что будет проверяться на выходе в море в конкретный ходовой день. Он спокойно объяснил, что на переходе в район испытаний механики могут проверять ходовую часть корабля. При прибытии в район, пока идет подготовка к ракетной стрельбе, можно проверить системы радиосвязи и взаимодействие с вертолетом. Если возникает вынужденная пауза из-за пролета разведывательного спутника, можно отработать проверки артиллерийской установки и т. д. План разработали, рассмотрели и утвердили. Все успокоились, и работа пошла полным ходом.

Размещение вооружения на малом ракетном корабле проекта 1234

: 1 – выдвижная пусковая установка ЗРК «Оса-М»; 2 – Станция наведения ракет 4Р33 комплекса «Оса-М»; 3 – пусковые установки ПКР П-120 «Малахит»; 4 – обтекатель антенны РЛС общего обнаружения и целеуказания ПКРК «Титанит»; 5 – антенна РЛС общего обнаружения; 6 – станции приёма внешнего целеуказания для ПКРК «Малахит»; 7 – антенны РЛС госопознавания; 8 – антенны средств РЭБ; 9 – 16-ствольная ПУ выстреливаемых помех ПК-16; 10 – 10-ствольные ПУ выстреливаемых помех ПК-10; 11 – стрельбовая РЛС «Барс»; 12 – 57-мм спаренная артустановка АК-725

Андрей Николаевич ликовал. Он испытывал совершенно новое направление в радиоэлектронике – дальнее тропосферное распространение радиоволн. Далеко за горизонтом пассивным радиолокационным приемником обнаруживаются корабли противника, работающие своими радарами. Они не знают, что Андрей Николаевич уже обнаружил их и готовится поразить своими ракетами. Новый ракетный комплекс с дальностью стрельбы свыше ста километров позволяет это сделать с высокой эффективностью. Другой новинкой на этом корабле было использование радиолокационной информации с самолета-разведчика ТУ-95 РЦ. Инженер-испытатель Ильин был поражен, когда, стоя в порту Феодосия, он получил на борту малого ракетного корабля «Буря» радиолокационную картину восточной части всего Средиземного моря. Да, испытание новых кораблей – это искусство! Это симфония, это фуги Баха!

Но особенно поразил подводника Андрея Ильина – первый в мире шестиракетный залп нового ракетного комплекса на этом, как ему казалось, не очень крепком «суденышке». Трижды выходили в район стрельбы. И море было хорошее, и готовность была полная, но каждый раз возвращались, не выполнив задачу. Туман! Стрельбу на полигоне можно производить только при ясной погоде, поскольку по трассе стрельбы на берегу расположены кино-теодолитные посты, и они должны четко отслеживать полет ракет для проведения в дальнейшем анализа работы всех систем этого грозного оружия. Туман, особенно в осенне-зимний период, самый большой враг моряков-испытателей. (Сколько раз за время службы на полигоне пришлось Андрею Николаевичу из-за тумана встречать Новый Год в море, или, по крайней мере, возвращаться домой за пару часов до его наступления. И все потому, что надо было успеть провести испытания до конца года, до 24 часов 31 декабря. Тогда – план выполнен, испытания завершены! Корабль или испытуемый комплекс можно передавать Флоту. А это значит, работникам судостроительной промышленности – премии, награды, почет и уважение! За это и шла борьба.) Наконец, наступила ясная погода, и малый ракетный корабль помчался на стрельбу.

МРК пр.1234 на полном ходу.

Все члены комиссии напряжены, серьезны, особенно гражданские разработчики новых систем. Неизвестно, чем кончится ракетный залп. Может быть, погибнем! Район стрельбы осмотрен, посторонних кораблей и судов нет. Разведывательные спутники уже пролетели. Все доложили о готовности к стрельбе. Андрей Николаевич за пультом радиотехнического комплекса «Дубрава» цель обнаружил и выдал целеуказание ракетному комплексу. Командир Пруцков Владимир Михайлович в парадной тужурке, одет во все чистое, как положено перед боем, дает команду: «Произвести шестиракетный залп!» Все замерли. Компьютер отработал свои миллисекунды, и запрограммированная стрельба началась. Первая ракета с грохотом и шипением вырвалась из верхнего контейнера левого борта, корабль покачнулся, и по законам физики его как бы отбросило назад. Через несколько секунд снова рев и грохот, уже с другого борта. Корабль опять как будто взбрыкнулся. Если что случится, стрельбу уже не остановить. Снова рев, снова грохот. Какие-то крики. Кто-то забился в панике. Андрей Ильин считает: «Четвертая, пятая, шестая. Кажется все!» Последняя ракета с жутким ревом уходит, и … тишина. В это мгновение гаснет свет на корабле, всё обесточивается, и кто-то истерическим голосом кричит: «Пожар! Горит шестой контейнер правого борта!» Все в шоке. Андрей на всякий случай стал вспоминать, где же он видел спасательные жилеты, похоже, что сейчас они потребуются. Но тут раздался решительный голос командира Пруцкова: «Аварийной партии погасить пожар! Командиру БЧ-5 подать питание на главный распределительный щит!» Зажегся свет, стало веселее. Еще через пару минут с палубы доложили, что пожар потушен. Стало совсем хорошо. Гражданские инженеры заулыбались. Некоторые стали громко говорить, что они совсем не испугались, и даже наоборот.

А еще через минуту все бросились обниматься и целоваться, как футболисты после забитого гола. Все поздравляли друг друга. Кто-то в радостном ажиотаже даже чмокнул Андрея Николаевича. Приятного мало, поцелуй женщины все-таки был бы более желанным. Но, увы, на боевом корабле их нет. Всеобщее ликование сопровождало весь обратный путь корабля к родному берегу. В порт испытатели вернулись героями. Адмирал (Дмитрий Дмитриевич Кашуба), начальник испытательного Центра встречал их на причале. Он уже получил поздравление из Москвы. Москва знала, но, увы…, и Пентагон знал. Кто им сказал? Но больше всех радовалась молодая супруга Андрея, удивленная страстным поцелуем, который она получила при встрече мужа после его возвращения с моря. Последнее время это было не часто. На радостях даже угостила его блинчиками с крымским кизиловым вареньем и своим фирменным тортом «Прага». Заслужил! И долго еще была ласкова и внимательна к нему. (Знай наших! У неё был принцип: «Ты ко мне хорошо, я к тебе ещё лучше!» Она давно поняла, что мужчина – это ребенок с зарплатой. А некоторые её старшие подруги говорили проще: «Мужчина – это такое животное, которое надо хорошо кормить и изредка отпускать погулять» Но супруга Андрея еще пока сомневалась, так ли это?)

Нельзя не вспомнить талантливых разработчиков сложной радиотехнической системы «Дубрава», включающей в себя всю радиоэлектронику, установленную на этом корабле. Киевский научно-исследовательский институт возглавлял в то время прекрасный организатор и большой друг военно-морского флота Кудрявцев Иван Васильевич, который доверил группе молодых инженеров разработку нового для флота направления в радиоэлектронике – создание единой корабельной радиотехнической системы.

Иван Васильевич Кудрявцев. 1921–1975. Выдающийся организатор военной промышленности. С 1958 по 1975 годы Генеральный директор Киевского научно-исследовательского института радиоэлектроники КНИИРЭ (ныне НПО «Квант»). 60-е годы XX-го века.

Главным конструктором был назначен Тука Борис Юлианович, красивый статный ученый, обаятельный, улыбающийся, но, как все «хохлы», настойчивый в достижении поставленных целей. Он сплотил коллектив разработчиков, создавших аппаратуру, которая много лет служит Флоту с высоким качеством и эффективностью. Андрей Николаевич вспомнил, как одного из заместителей главного конструктора Соловьева Владимира Петровича он однажды уговорил сыграть за их полигон в баскетбол. Шла спартакиада военно-морской базы, а там принцип такой: «Хоть умри, но команду на соревнование выстави!» В команде противника с ракетного полигона все время удивлялись, почему один офицер в команде радиотехнического полигона с такой заросшей шевелюрой. «Да, все мы были молодые, спортивные, без комплексов. Любили жизнь и наслаждались каждой минутой пребывания на берегу, – Андрей Николаевич задумался, – где сейчас эти талантливые инженеры, востребованы ли они?» Сколько прекрасных корабельных радиолокационных станций разработали в свое время киевляне, достаточно сказать, что серия станций «Топаз» была изготовлена в сотне экземпляров. А получали они свое право на жизнь после отработки и испытаний на Феодосийском полигоне, в отделе, где служил Андрей Николаевич Ильин. Через несколько лет он случайно встретился с Борисом Юлиановичем Тукой, уже главным инженером НИИ. Тот с улыбкой рассказал, что за разработку системы «Дубрава» он получил премию, на которую смог купить автомобиль ВАЗ-2101. А сейчас вот ищет новый клаксон, поскольку свой родной у машины слишком слаб. Посмеялись, выпили по бокалу крымского вина и тепло распрощались, как оказалось на всю жизнь. А жаль! Большая потеря и для Украины, и для Российского флота.

После завершения государственных испытаний и доклада результатов командующему Черноморским флотом в Москве было принято решение о приеме радиотехнической системы «Дубрава» на вооружение. Это высший пилотаж успешного завершения многолетней работы десятков военных и сотен гражданских специалистов – военно-промышленного комплекса. Свой вклад в создание новой техники внёс и Феодосийский радиотехнический полигон. И где-то в самом конце скромно расположился Андрей Николаевич Ильин, просто моряк-испытатель.

Малый ракетный корабль Буря (пр. 1234) после вступления в строй. – Корабли ВМФ СССР. Том 2. Ударные корабли. Часть 2. Малые ракетные корабли и катера

А малые ракетные корабли начали серийно поступать на флоты. Через пару лет на Черноморском флоте капитан уже 2 ранга Пруцков В.М. был назначен командиром дивизиона кораблей «плохой погоды» – «Буря», «Ветер», «Вьюга» и т. д. До сих пор корабли несут свою службу в море. И как показали последние события, службу несут «отлично».

Андрей Николаевич Ильин закончил приятные воспоминания, надел полуспортивную одежду, причесал свою седину и вышел освежиться на «тропу здоровья». Сегодня он совершит оздоровительную ходьбу (свои три километра) с хорошим настроением. Всё-таки приятно, что твой труд оказался востребованным, тем более, когда речь идет о защите Родины.

43. Самолет и корабль

Море в бухте Коктебель стонало. Ветер гнал огромные белогривые волны, которые с ревом набрасывались на берег, сокрушая покрытый галькой пляж. Слева «черная гора» Кара-Даг мрачно терялась в нависших над самой водой дождевых тучах. Морской офицер на крутом берегу с биноклем в руках, озабоченный и напряженный, с волнением всматривался вдаль. Он ждал самолет, который по его расчетам, должен вот-вот подлететь к берегу, где находился макет опытного образца радиомаяка. Шли первые испытания аппаратуры привода и посадки летательных аппаратов на корабли Военно-морского флота. Страна готовилась строить авианосцы.

Иван Айвазовский. Море. Коктебельская бухта.

Техническая задача формулировалась очень просто. Самолет в океане должен все время знать, где находится корабль, с которого он взлетел. Если летчик почувствует, что он «потерялся» – это катастрофа. Куда лететь? В океане нет ориентиров, пилота и самолет ждет гибель в бескрайней водной купели. Только кодированный радиосигнал, содержащий информацию о пеленге и дальности до корабля, дает летчику уверенность спокойно выполнять боевую задачу. Каждую секунду полета он знает, как вернуться на «базу».

Макет радиомаяка доставили на полигон под Феодосией на автомашинах из Ленинграда. Научные сотрудники института Радиоаппаратуры совместно с моряками-испытателями быстро смонтировали и укрепили огромный шар, настроили аппаратуру, доложили о готовности начать летно-морские испытания. Возглавил испытательную работу вездесущий капитан 3 ранга Ильин Андрей Николаевич, толковый офицер, уже имеющий опыт организации и проведения испытаний и исследований. Начальник отдела, мудрый, умеющий доверять подчиненным, полковник Хляп Борис Наумович очень смело рассудил: «Вы, Ильин, опытный штурман, вам и карты в руки. Научите береговую и бортовую (самолетную) аппаратуру первым шагам – дайте возможность самолету летать на 150–200 километров и благополучно возвращаться к радиомаяку». Вот такая простая задача – впервые в истории военно-морского флота самолет и корабль должны быть автоматически связаны радиосигналами, дающими возможность кораблю знать, где находится самолет, а летчику – где корабль. У американцев система «Такан» уже отработана, у нас пока такой системы нет. Наш флот готовится к выходу в океан, на стапелях в Николаеве заложены авианосцы. А, значит, будут самолеты, для которых нужна система привода и посадки на корабли. Все готово к натурным испытаниям, но штаб авиации Черноморского флота тянет с выделением боевых самолетов. Испытатели нервничают, аппаратура готова, все полетные задания согласованы, а работы не могут начаться – нет самолетов. Все на взводе. Неожиданно Андрей Николаевич узнает, что у главного конструктора из Ленинграда есть чековая книжка, т. е. есть живые деньги. Он берет в легкий оборот главного конструктора Филаретова Юрия Серафимовича, о котором с некоторой иронией можно сказать стихами Р.Киплинга: «Стоит он тяжелый как дуб, не чесаны рыжие баки, и трубку не вырвать из губ, как кость у голодной собаки».

Главный конструктор радиотехнической системы автоматической посадки орбитального корабля «Буран» Ю. С. Филаретов

(Кстати, Ильин давно заметил, что все главные конструктора довольно крупные люди. Видимо, характер работы выводит на эти орбиты очень сильных и физически крепких людей, остальные не выдерживают в пути). И вот они уже мчатся на машине в Керчь, в аэропорт. Встретились с руководством керченского авиаотряда, «пошуршали» деньгами, и оказалось, что уже завтра гражданские самолеты готовы совершить любые вылеты для военных моряков. Все-таки, хорошие у нас люди! Ударили по рукам, закрепили договор бутылочкой кальвадоса, и за работу, товарищи!

А утром – загудело, заштормило. «Глаз циклона» где-то под Харьковом, а на восточном берегу Крыма шторм в девять баллов. Но летчики, настоящие воздушные асы, взлетели и честно отрабатывают деньги. Договор есть договор! Капитан 3 ранга Андрей Ильин стоит на берегу, рядом с радиомаяком, и переживает за летчиков, как бы они не врезались в Кара-Даг. В бинокль ничего не видно, сплошные облака. Он берет микрофон и взволнованно говорит открытым текстом: «031-й. Будь осторожен, впереди гора!» Невидимый летчик спокойно отвечает: «Все под контролем. Иду согласно заданию, замечаний нет». Через две минуты самолет с ревом проходит над испытателями и над поселком, где живут семьи моряков – офицеров и мичманов. Они все люди опытные, привыкли к испытаниям, поэтому сегодня они аплодируют летчику, отдавая должное его героизму. Испытания прошли успешно. Самолет еще несколько раз проносился над маяком, каждый раз вызывая восхищение у местных «аборигенов». Когда пришли в столовую, Андрея и главного конструктора Юрия Серафимовича встретили как героев. Кок, старший матрос, яркая рыжеволосая Катя, покачивая соблазнительными бедрами, сама вынесла им по огромной отбивной с жареной картошкой. И по ее ласковым и дарящим надежду глазам Андрей понял, хорошо бы быть действительно Героем Советского Союза. Но, увы! Правда, после обеда он все-таки подошел к Кате и, смутив ее так, что она стала пунцовой, поцеловал ей руку. (Просто пошутил на радостях, а она будет помнить это, как подарок судьбы. Так дорого ценит женщина внимание к ней!)

Через неделю ежедневных полетов Филаретов и Ильин подписали протокол, главный вывод которого звучал так: «Испытания макета аппаратуры приводного радиомаяка показали правильность технической идеи». Это вдохновило ленинградских инженеров, и они с головой бросились дорабатывать и совершенствовать свое детище. Дважды Андрей Николаевич ездил в Питер в научно-исследовательский институт Радиоаппаратуры на защиту технического проекта, несколько раз встречался со специалистами из военного института радиоэлектроники в городе Пушкине на разработке и утверждении технического задания. Кроме приводного радиомаяка в состав системы вошли курсо-глиссадные радиолокаторы и оптические маяки, помогающие пилоту по изменению цвета визуально заходить на посадку. Прошло долгих два года, документы все согласованы, аппаратура отработана, проверена на полигоне и отправлена на корабль. И вот, свершилось! Головной тяжелый авианесущий крейсер – ТАКР «Киев» проекта 1143 прибыл в Севастополь, на нем установлена первая отечественная система привода и посадки летательных аппаратов на корабли ВМФ – «Привод-СВ». Весь Черноморский флот занимался испытаниями этого огромного корабля. Андрей Николаевич ликовал. Аппаратура привода и посадки, отработанная на полигоне, практически сразу показала на корабле высокую работоспособность и надежность. Она была принята госкомиссией без замечаний. Казалось бы, можно ставить точку на этой работе! Не тут-то было!

Тяжелый авианесущий крейсер «Киев» В.С. Емышев

Однажды при очередном посещении Феодосии корабль близко подошел к берегу. Полковник Хляп Борис Наумович, по свойственной ему любознательности, взял бинокль и прямо из окна своего кабинета стал рассматривать антенну-шар системы «Привод-СВ». Он не поверил своим глазам – рядом с шаром, который по всем техническим условиям должен быть на самой вершине мачты, чтобы его работу ничего не затеняло, рядом с шаром располагалась какая-то новая антенна. Раньше во время испытаний ее не было, и ничто не мешало круговому излучению приводного радиомаяка. Он быстро пригласил Ильина, который ахнул и схватился за голову: «Это только что установлена совершенно новая антенна космической связи. Без согласования с нами и главным конструктором нашей системы. Это катастрофа!» Тут же была составлена шифровка командующему флотом о необходимости проверки зоны обзора приводного радиомаяка, так как установка антенны космической связи могла привести к появлению провалов радиосигналов и потери ориентации пилота в воздухе. Военная машина медленно заработала, а когда она набрала обороты, то ее уже было не остановить. Так как сроки завершения испытаний корабля в целом поджимали, пришлось доложить в Москву Главнокомандующему Военно-морским флотом о необходимости дополнительных испытаний в Феодосии. Обратно каток с фитилями и взысканиями из Москвы докатился до Севастополя и Феодосии и, как всегда, крайним оказался невиновный, т. е. капитан 3 ранга Ильин Андрей Николаевич. Неунывающего Ильина вызвал полковник Хляп и по-отечески попросил: «Поезжайте немедленно в Севастополь на корабль, вас вызывают флотские начальники. Доложите причину необходимости проверок зон обзора. Мы в лаборатории на берегу все приготовим и с прибытием корабля немедленно начнем работу. В течение дня все замеры будут сделаны. Желаю успеха». Всю ночь добирался Андрей Николаевич до Севастополя. Утром он подошел к необыкновенно огромных размеров кораблю, пришвартованному в Угольной бухте Севастополя.

После подписания приемного акта ТАКР «Минск». Слева направо: главный строитель Иван Иосифович Винник, зам. главного строителя по вооружению Исаак Самойлович Мельницкий, председатель государственной комиссии контр-адмирал Евгений Васильевич Левашов, в светлом костюме – главный конструктор – Аркадий Васильевич Маринич (НПКБ), ответственный сдатчик Саратовского завода «Знамя труда» по ЗРК «Оса-М» – Анатолий Сергеевич Волков, строитель по главному ракетному комплексу «Базальт» Георгий Никифорович Дмитриев. Николаев, 27 сентября 1978 года. – Маринич Аркадий Васильевич – Главный конструктор авианосцев ТАКР «Киев», «Минск» и «Новороссийск»

Дежурная служба доложила командиру о его прибытии. Усталого, измученного после бессонной ночи, его привели в кают-компанию, где незнакомый контр-адмирал пил горячий крепкий «морской» чай, куча белоснежного сахара и желтых галет возвышалась перед ним в вазе богемского стекла. Недовольный адмирал не пригласил сесть и, тем более, не предложил чая, а Андрей не отказался бы. (Увы, забыты флотские традиции российского флота.) Адмирал, наслаждаясь чаем, и не глядя на стоящего перед ним капитана 3 ранга, начал возмущенно заводить себя, почему, мол, из-за вас, ученых, надо гнать крейсер в Феодосию, почему нельзя провести измерения на месте? И, вообще, зачем это все нужно? Андрей Николаевич спокойно сказал, что сегодня не исключается возможная гибель летчика и потеря дорогостоящего самолета из-за провалов в зоне обзора приводного радиомаяка. Аппаратура, способная оценить зону обзора, стационарно развернута и находится в рабочем состоянии в лаборатории на Защитном молу в Феодосии. Кораблю надо совершить несколько циркуляций в зоне видимости лаборатории, и в течение 4–5 часов работа будет закончена. А через сутки будет готов отчет с результатами измерений. Адмирал, еще более недовольный, буркнул: «Идите, готовьтесь, через час выход в Феодосию». Андрей еще раз взглянул на вкусный чай, развернулся через левое плечо и вышел вон. Через пару часов, немного отдохнув по известному флотскому принципу: «Если хочешь спать в уюте, спи всегда в чужой каюте», Андрей был почти выброшен с койки. Корабль качало на 20 градусов с правого на левый борт. Что случилось? Тем более, что море спокойное. Почти все гражданские инженеры укачались. Оказывается, адмирал в порядке шутки решил проверить на переходе в Феодосию исправность работы успокоителей качки. Они начали работать и раскачали корабль так, будто он преодолевал штормовой Бискайский залив. После отключения успокоителей личный состав еще долго приводил в порядок каюты, кубрики и камбуз, всем досталось.

В Феодосии работа прошла на редкость удачно. Полковник Хляп с группой испытателей ждал корабль и при его появлении сразу же доложил о своей готовности к работе. Андрей Николаевич приказал включить приводной радиомаяк, и по его команде корабль начал делать полные циркуляции на правый и затем на левый борт. При прохождении направления на Защитный мол носом корабля и кормой Андрей Николаевич просил сигнальщиков включать прожектор, чтобы на берегу фиксировали положение корабля. Через три часа высокоэффективной работы все измерения были закончены. Андрей Николаевич попрощался с командиром корабля, адмирал не снизошел до «рукоприкладства», сел в присланный за ним катер и сошел на берег. Началась интенсивная обработка материалов. К 23 часам все было закончено. В зоне обзора был выявлен провал шириной в 15 градусов. Это было очень опасно для авиации. Надо срочно демонтировать антенну космической связи и установить ее в другом месте. В 24 часа Андрей Николаевич с секретными материалами измерений и отчетом в сопровождении вооруженного мичмана Афанасьева Василия Петровича выехали на автомашине полигона в Севастополь. Ночная поездка через весь Крым в мерцающем лунном свете! Молодой матрос за рулем, машина старенькая, еле идет по горным кручам. Проплывают какие-то сказочные селения: Грушевка, Тополевка, Ароматное, Земляничное, Чистенькое. Офицер Ильин вторую ночь не спит, в голове немного гудит и частенько нападает легкая дрёма. Все вокруг какое-то нереальное, полная луна светит как солнце. Тень от деревьев ложится на дорогу, одинокая машина медленно ползет, на дороге больше никого нет. Все спят, только испытатели торопятся выполнить свой долг, довести свою аппаратуру до совершенства. А как иначе?!

В Севастополе их ждали. Как только Андрей сдал документы в секретную часть корабля, их тут же взял главный конструктор системы «Привод-СВ» Филаретов Юрий Серафимович и побежал к главному конструктору корабля. Потом они вместе побежали к адмиралу.

Маринич Аркадий Васильевич – Главный конструктор авианосцев ТАКР «Киев», «Минск» и «Новороссийск»

Как потом выяснил Андрей, командующий Черноморским флотом доложил результаты работы в Феодосии Главнокомандующему ВМФ в Москву, тот приказал в течение двух суток устранить дефект. Так закончился подвиг группы испытателей полковника Хляпа Бориса Наумовича. Ведь все произошло совершенно случайно. Испытатели предотвратили большую беду! Хорошо, что Андрея Николаевича не наказали. (Флотский принцип продолжал действовать: «Раз матрос не наказан, значит, он уже поощрен»). Хотя, конечно, не обошлось без ЧП. На радостях напился мичман Вася Афанасьев. Опытный Андрей Николаевич заранее успел отобрать у него пистолет и положить его в сейф на береговой сдаточной базе института Радиоаппаратуры, где они ждали решения вопроса после доставки документов на корабль. Можно было немного поспать. Вася сказал, что он спать не хочет, выспался в машине, но хочет проведать своих родственников. Откуда они взялись у него в Севастополе? Часа через три беспокойства и переживаний со стороны Андрея Николаевича, мичман Василий Петрович вернулся совершенно пьяненький, но тихий, и даже удивленный – чего переживать, вот он я. Андрей загрузил его в машину, пистолет сунул себе в «дипломат» и они благополучно поехали домой. В Феодосию Вася прибыл уже трезвым и даже посвежевшим – отоспался, бродяга. Андрей Николаевич доложил командованию полигона, что задание выполнено, поездка прошла без замечаний. (Но с Васей, толковым и работящим техником, пришлось поработать по индивидуальному плану. К сожалению, эта пагубная страсть неискоренима. Беда!)

Проход ТАКР «Киев» под мостом в Босфоре. Видна верхняя точка «Киева» – шар антенного поста радиотехнической системы ближней навигации и посадки авиации «Привод-СВ». 17 июля 1976 года.

А тяжелый авианесущий крейсер «Киев» пошел в океан. На душе испытателей было спокойно, они сделали все, что могли. Позднее вошли в строй следующие корабли этого проекта: «Минск», «Новороссийск», «Тбилиси», «Баку». На каждом из них была смонтирована система привода и посадки летательных аппаратов на корабли ВМФ «Привод-СВ», родившаяся, в том числе, и усилиями моряков-испытателей феодосийского полигона.

P.S. Как-то, в канун 50-летия первого запуска искусственного спутника Земли, по телевидению показали в свое время секретные кадры работы наших ученых по созданию челнока многоразового использования «Буран». Всего лишь единственный полет в космос совершил «Буран» и в автоматическом режиме произвел посадку при возвращении на Землю. Каждый инженер, понимая, как сложно летчику посадить самолет, был в восторге и в восхищении, увидев безукоризненную посадку «Бурана» без человека на борту.

Посадка Бурана на аэродроме Юбилейный – Любительское видео – Avsim.su

Это шедевр, величайшее достижение нашей науки и техники! Это техническая симфония! Когда полет закончился, люди, стоящие на аэродроме, бросились обниматься и поздравлять друг друга. И, о чудо, крупным планом мелькнуло лицо Филаретова Юрия Серафимовича и группы инженеров, которые работали

с ним много лет тому назад над созданием корабельной системы «Привод-СВ». И опять Андрей Николаевич Ильин испытал гордость за свою редкую, но прекрасную профессию моряка-испытателя: «С какими выдающимися людьми пришлось общаться и работать! С людьми, жизнь и работа которых украсила историю всей Страны. И я был с ними рядом! Спасибо Судьбе».

44. Обида

Морской офицер, инженер-испытатель, капитан 2 ранга Игорь Евгеньевич Суворов, стройный, подтянутый, несмотря на свои сорок лет, быстро поднялся по ступеням на второй этаж технологической площадки, где готовилась к испытаниям новейшая торпеда. Он успел взять секретные документы и направился к стенду с торпедой, как вдруг мгновенная боль пронзила сердце, будто острый клинок стилета с размаху вонзился в его грудь. Боль парализовала живую плоть. Глаза ещё видели, но мозг, перегруженный тревожными сигналами, дал сбой и замер. Сознание покинуло офицера, он рухнул, и … жизнь оставила его навсегда. В народе говорят в таких случаях – разрыв сердца. Прибежавший врач констатировал – острый инфаркт миокарда. Похороны прошли, как принято у военных, организованно. Весь ритуал расписан в Уставе, ибо смерть – это тоже часть жизни военнослужащего. Был оркестр, был троекратный салют, был митинг, прощальные речи, скромные поминки. Андрей Николаевич Ильин был поражен внезапной смертью Игоря Евгеньевича – своего приятеля с соседнего полигона. Как переживет его кончину жена Игоря Елена, хорошая приятельница семьи Ильиных?

Всё это, как во сне, прошло перед глазами жены, теперь уже вдовы, Елены Сергеевны. Когда она пришла домой и осталась одна, когда она увидела в ванной зубную щётку её дорогого Игоря и его полотенце, сохранившее аромат любимого тела, только тогда она поняла всю глубину горя, обрушившегося на неё. Любая смерть пугает нас, но когда смерть внезапна, с этим невозможно смириться. Лёжа без сна в холодной кровати, она вспоминала, как она впервые познала с Игорем мужчину. Слёзы текли по её ещё красивому лицу, ведь это никогда больше не повторится. Значит, как женщина, она со смертью Игоря закончила свою жизнь.

Вот они, молодые и беззаботные, гуляя по Ленинграду, захотели есть. Они вбежали в подъезд какого-то дома, разломили французскую булку и, поочерёдно откусывая от одного куска докторской колбасы, ели тёплую белоснежную булку и целовались. Как это было сладко и вкусно.

А как сладостно ожидание любимого человека! Когда он служил на корабле, она готовилась к встрече с ним сразу же после расставания. К его приходу стол накрыт, приготовлено что-нибудь вкусненькое. А какое волнение от предстоящей близости с мужем! Каждая встреча – как будто первое свидание. Только жёны моряков знают, как упоительно встретиться после опасной разлуки. Каждый выход в море – это всегда риск. «Кто на море не бывал, тот и горя не видал», – частенько говорил Игорь. И она это видела по его ранней седине. Как она любила его, как она жалела его, как она гордилась им. Бог не дал им детей. После ленинградской блокады, которую она перенесла девочкой, что-то нарушилось в её женском организме. Поэтому всю неизрасходованную любовь она отдавала мужу: он был для неё и ребёнок, и любимый мужчина, и муж, и повелитель…

Встреча с любимой. Г.Г.Нисский.

На следующий день после похорон она пришла на кладбище посидеть в тишине у могилы мужа. Ещё издали она увидела, что какая-то женщина поправляет венки. Она подошла к своей могиле, неизвестная женщина стала рядом. Елене Сергеевне было неприятно присутствие чужого человека, но не прогонишь же? Молодая женщина сделала ещё один шаг к Елене Сергеевне и проникновенно сказала: «У нас с вами одно горе». Елена Сергеевна, не понимая, о чём говорит незнакомка, пояснила ей: «У меня здесь муж похоронен». «У меня тоже», – был короткий ответ. Вздохнув, незнакомка продолжила: «Игорь Евгеньевич прожил со мной четыре года и три месяца. Он собирался переехать ко мне, но жалел вас. Не знал, как от вас отделаться. Меня он очень любил. Я дважды была беременна от него, но по его просьбе каждый раз прерывала беременность. Он и накануне смерти был у меня. Я буду ухаживать за могилой. Я …» Свет померк в глазах Елены Сергеевны от гнева. Она побежала прочь от могилы, от этой ничтожной балаболки. Какое дикое оскорбление! Какая ложь! Этого не может быть! Не помня себя, она добралась домой и слегла.

Только через несколько дней она смогла здраво мыслить. И чем больше она дома анализировала, тем больше убеждалась, муж мог её предать. Но зачем? Теперь она стала понимать его бесконечные командировки, его внезапные ночные дежурства, его вызовы куда-то по сигналу «Экстренный сбор». Да, девица моложе её лет на пятнадцать, но это же не повод бросать семью. Как мужчина он дома получал всё необходимое. Он регулярно и, как ей казалось, с удовольствием имел близость с ней. У них не было серьёзных разногласий, которые толкали бы его на разрыв. Зачем обманывать человека, с которым ты живёшь? Даже если любовь прошла, можно же честно сказать об этом и разойтись по-хорошему. «Да, мне будет больно, – рассуждала она, – но я буду знать, что тебе хорошо, и это будет успокаивать меня. Я готова пожертвовать своим счастьем, лишь бы тебе было хорошо. Но так дико и длительно лгать! Утром страстно любить жену, а днём – другую женщину. И той, и другой говорить о любви. Приходить домой, когда от тебя пахнет другой. Нет, это предательство».

Двойная жизнь никогда до добра не доводит. Елена Сергеевна замечала, что последние годы Игорь жаловался на сердце, но по русскому обычаю серьёзным лечением не занимался. Неужели мужики настолько примитивны, что заложенные природой гены на продление рода любой ценой рождают неистребимое желание иметь бесконечное количество женщин. А где же разум? Где человеческий здравый смысл? Вот и надорвался, бедняга…

Прошло несколько месяцев. Елена Сергеевна ни разу не была на кладбище. Её неоднократно приглашали Ильины, Андрей и его жена Вера, съездить на кладбище, на могилу Игоря. Но глубокая кровоточащая рана, бесконечная обида на мужа не давала ей возможности пойти к нему. Что она ему скажет, какого попросит совета? Он обидел её – и нет ему прощения. Но и жить с этим она не могла. Ей было стыдно и очень больно… Она добровольно ушла из жизни через год, как раз в годовщину смерти Игоря Евгеньевича. В посмертной записке она просила похоронить её рядом с мужем. Она простила его ценой своей жизни. Так и лежат они рядом, он и любившая его больше жизни жена. Она не хотела и не могла делить его ни с кем. Теперь они вместе навсегда.

45. Не родись красивой

“Обдумывая человеческие поступки, я всегда начинаю не с того, чтобы смеяться, скорбеть или порицать, а с того, чтобы понять”.

Спиноза

Елена Андреевна плакала в подушку. Сильный холодный ветер-сирокко порывами срывал последнюю листву с готовых к зимнему сну деревьев и пригоршнями бросал в окна вместе с дождевыми каплями. Дождь то монотонно стучал по металлическому карнизу подоконника, навевая тоску и печаль, то вдруг резко под напором ветра бил в стёкла, вызывая страх и заставляя вздрагивать. Вдали шумело море, неприветливое, не ласковое, всё в пене. Поздняя осень обрушилась на южный город. Хотелось плакать. И Елена Андреевна, ещё достаточно стройная, в меру привлекательная, но со следами осени на лице, плакала. Плакала молча, уткнувшись в подушку, лёжа в холодной кровати. Она в который раз оплакивала свою прошедшую молодость, свою неудавшуюся жизнь, своё одиночество.

«Все мои беды от того, что я красивая. Сколько было мужчин! Да какие! Казалось, счастье будет вечным. У меня был мужской принцип: «От женщины одно лекарство – другая женщина». Я принимала лекарство в виде молодых красивых мужчин и чувствовала себя прекрасно. Но молодость прошла, красота стала увядать. Мужчины как-то перестали мелькать и даже, можно сказать, исчезли. Сын вырос шалопаем. А я одна. Многих любила, меня многие любили, но время пришло и я одна. Девчонки, страшнее меня в сто раз, все имеют семьи. Хорошие крепкие семьи. Их дети вышли в люди. Мои простенькие подруги со своими корявенькими мужьями счастливы. Они не одиноки. А я? Я, которая была украшением любой компании. Я, на которую засматривались все мужчины. Я выбирала самых красивых мужчин, и они были мои, когда только я захочу. Да, я разбивала семьи. Да, я уводила мужей от никчемных жён, которые не умели любить. А я умела. Я постигла это великое искусство. Не примитивный секс, а симфония любви.

Блаженство быть вдвоём. Как они меня любили! Но не женились на мне. Те, за которых я бы пошла, не женились. Более того, некоторые возвращались к своим простушкам. Почему?.. Они боялись моей красоты. Я это поняла слишком поздно. Они не были готовы жить со мной. У меня слишком высокая для них планка. Мужчины больше всего на свете любят дома лежать на диване. Как шутливо, но очень верно говорил Жванецкий: «Если мужчина только ест, лежит на диване и смотрит телевизор, значит – ему с вами хорошо!» Мне этого мало. Я люблю украшать общество, люблю «тусоваться». Они не могли из-за лени соответствовать моим требованиям. И они бежали. Я им отдала свою молодость, красоту. А как хорошо было бы прижаться сейчас к одному из них и ощутить тепло человеческого тела в продуваемой насквозь квартире. Уже несколько последних лет мне хочется разделить с любимым человеком и горе, и радость. Я хочу дома после ужина сесть на диван с ногами, прижаться к мужчине и молча смотреть телевизор. Я хочу простого человеческого счастья. Но его нет. Почему? Уж кто-кто, а я-то достойна!»

Елена Андреевна разрыдалась. Она не могла остановиться. Несправедливость корёжила её. Всё, что накопилось за годы одиночества, выплеснулось сейчас в эту тёмную, безлунную, осеннюю ночь под страшные завывания ветра. Она долга рыдала. Безутешно. Наконец, рыдания перешли во всхлипывания. Она остановилась. Слёзы очистили её. Ей стало легче. Она успокоилась. Надо просто жить и выполнять свои обязанности. Обессиленная, она уснула крепким сном…

Как хорошо начиналась её жизнь! Её отец, морской офицер, инженер-испытатель, красивый, аккуратный, подтянутый. Форма сидела на нём как влитая. Отец сам подгонял брюки, рубашки, галстуки, он не любил расхлябанных людей. Сам стирал и гладил рубашки. Это его хобби. Он, казалось, в любой момент мог бы взойти на подиум и показать, в каком виде должны ходить моряки. Её отец излучал обаяние, с ним приятно было общаться. Он приучил её к чистоте и своим примером передал Елене любовь к одежде и внешнему виду. Мать души не чаяла в своей дочке. Она с детских лет говорила ей, что её Леночка самая красивая девочка во дворе, в детском саду, в школе, в городе. Эти семена очень бурно проросли в душе Елены – Прекрасной. Одевалась она изыскано. Следила за собой во всём, у неё на лице никогда не было печали, тяжёлой работы мысли. Она всегда была приветлива, улыбчива, что очень импонировало мужчинам. Когда она шла своей красивой королевской походкой, на неё нельзя было не оглянуться. Как щедро природа одарила её блестящими женскими достоинствами!

Она рано вышла замуж, не задумываясь. За парня с гитарой. Это была ошибка. Но, когда тут же родился ребёнок, уже было поздно что-либо менять. Нет профессии, нет специальности. Нет денег. Да и тот, в брюках с гитарой, куда-то исчез. Осталась просто красивая молодая женщина с ребёнком. Хорошо хоть родители, убывая в другой город к новому месту службы отца, оставили ей квартиру.

Отец умно настоял, чтобы она «пошла» служить на флот. В береговую морскую испытательную часть. Сначала матросом. Тогда это был самый правильный путь получить военную специальность и довольно приличное денежное содержание. Да, и на пенсию можно будет пойти через двадцать лет. Она впервые послушалась отца и её жизнь круто изменилась… Её направили служить на радиотехнический полигон. Она, самая красивая и обаятельная, оказалась в мужском коллективе. Как говорится, щуку бросили в реку!

Сначала у неё возник маленький роман, лучше сказать романчик, с одним офицером среднего звена из своего отдела. Он помог ей постичь военную профессию, и она сдала все зачёты на «отлично». Но она его быстро «отшила», потому что стала заглядываться на самого командира части. Она решительно воспользовалась мужским принципом: «Любить, так королеву!»

Как она поняла, наведя справки у женского персонала своей воинской части, сорокапятилетний приятной внешности командир на службе неподкупен. Некоторые женщины пытались приручить его к себе – безрезультатно. Женские чары не действуют. Мужик – кремень! Елена-Прекрасная поставила себе задачу – «забросить на него лассо». Чем труднее задача, тем приятнее будет победа. Она помнила мудрые слова Бриджит Бордо: «Не пойму, почему некоторые женщины стесняются раздеться перед доктором. Ведь он такой же мужчина, как все». Елена простодушно считала, что командир такой же мужчина, как все.

Елена Андреевна к тому времени уже стала опытной женщиной, видимо, опыт хранился где-то на генном уровне. Возможно, в прошлой жизни она была одалиской или жрицей в древнегреческом храме. Конечно, никаких учебников она не листала, но жизнь ставила эротические задачи и откуда-то из подсознания она находила единственно правильные и коварные решения. Первое, что она поняла, не надо торопиться сдаваться. «Умей ждать!» Всё должно идти как бы естественно. Не спеша. Выдержать паузу, чтобы командир превратился в бычка с красными глазами. Скоро такая возможность представилась. Комиссия во главе с командиром прибыла в отдел для приёма курсовой задачи: «Готовность отдела проводить испытания». Елена Андреевна подготовилась. Флотская кремовая рубашка на её груди трещала. Для таких целей у неё имелся, приобретённый по случаю, французский бюстгальтер. Он был на два размера меньше, но очень сексуально подчёркивал «невероятные женские прелести». Кроме того, она умело переработала форменную юбку. И теперь как бы она ни села, закинув ногу на ногу, нельзя было оторвать глаз от её красивых бёдер. Искусство высшей пробы!

Когда высокая комиссия вошла, все члены уставились на Лену. Когда она села, вся комиссия, заворожённая неземной картиной Рембрандта, разместилась вокруг неё. Елена Андреевна царила, не хватало только позолоченной рамки. Остальные двадцать человек в отделе не знали, что им делать. На них никто не обращал внимания. Лене задали несколько вопросов по её специальности, она удачно показала глубокие знания. Флагманский химик, похожий на преуспевающего футболиста из класса Б, как бы на посошок спросил про отравляющие вещества: «Что такое табун, зарин, заман?» И вся комиссия попалась в ловушку, подготовленную «дочерью коварного Талейрана». Из всего огромного курса «Защиты от оружия массового поражения» со слов отца Лена с детства знала только одно, что такое табун, зарин, заман. И она с потрясающим опломбом, глядя прямо в глаза командира, в которых уже начинали играть чёртики, чётко ответила: «Это этиловый эфир метилфторфосфиновой кислоты». Все, находящиеся в отделе, открыли рты. И комиссия, и сотрудники отдела, и начальник отдела. Никто этого не знал, а новичок матрос Лена знала! Командир сглотнул слюну и прохрипел: «Всё! Пошли отсюда. Всему отделу отличная оценка. Начальнику отдела объявляю благодарность! Вот так надо готовить отделы в сдаче курсовых задач». Все члены комиссии, уходя, смотрели только на Елену-Великую. Флагманский химик даже не вписался в дверь. Успех был полный! Лена стала в отделе национальным героем, и в дальнейшем ей многое прощалось.

«Она у нас такая!» Командир страдал. Елена Андреевна произвела на него сильное впечатление, не только внешностью, но и глубиной своего ума. Как он сам говорил, ему понравился её мозг. Борис Михайлович, не понимая, что с ним происходит, подошёл к опасному возрасту, когда «седина в бороду, а бес в ребро».

Он, вопреки своей обычной осторожности, тоже поставил задачу познакомиться поближе с красивым матросом. Это не дело, что он её раньше не замечал! Он придумал. Как специалист по защите от оружия массового поражения матрос Елена была внезапно включена в состав комиссии, (штатный член комиссии заболел) и поедет сегодня в подчинённую воинскую часть на берегу моря, в сорока километрах от города, возле поселка Солнечная Долина. В выделенном микроавтобусе мест всем, как бы случайно, не хватило, и командир пригласил Елену в свою «Волгу». Полчаса поездки было достаточно, чтобы командир, надышавшись её французских ароматов, «закусил удила».

Комиссия в темпе провела свою работу. Командир на удивление быстро провёл разбор. Оценки были поставлены высокие. Члены комиссии остались обедать, предвкушая продегустировать элитное вино «Чёрный доктор». Командир сказал, что очень занят, и что, если Елена Андреевна не возражает, он по пути отвезёт её домой. Комиссии не терпелось начать «коммунистический обед» (т. е. бесплатный), поэтому на «пасьянс» командира они не обратили внимания, даже поддержали его. Втолкнули Лену в машину и побежали в кают-компанию, где уже что-то булькало и позвякивало…

Развязка приближалась. Тем лучше. Елена была начеку. Только не вспыхнуть раньше времени. Всё, что происходило, ей страшно нравилось. Адреналин будоражил кровь. Вот он азарт охотника. А «зверь-то» какой! Дух захватывает…

Командир приказал водителю свернуть на пустынный дикий пляж. Тихий тёплый осенний день. Бархатный сезон. На море почти штиль. В Хрустальной бухте никого. Борис Михайлович вежливо и тактично пригласил Елену искупаться и погреться на горячем песке, пока водитель съездит на обед в воинскую часть и вернётся. Матрос-шофер быстро расстелил махровую простынь, вытащил пакеты с бутербродами и фруктами и укатил. Командир мгновенно разделся. Елена Андреевна с любопытством рассмотрела его. Он оказался стройным подтянутым спортивного склада мужчиной. Ей нравились такие. Она сбросила туфли и, верная правилу номер один, не торопила события. Она контролировала обстановку. Пока. Она сняла галстук и расстегнула несколько пуговиц форменный кремовой рубашки. Шея и верхняя часть груди красиво обнажились. Борис Михайлович испуганно замер, он не мог оторвать от неё глаз. Вот-вот откроется неземная красота Афродиты и Венеры, вместе взятая. Она, коварная, всё видела. Это её возбуждало. Елена, не спеша, расстегнула и лёгким движением ног сбросила юбку. Молочно-белые бёдра, чуть-чуть тронутые загаром, ослепили еле сдерживающего стон мужчину, лежащего возле её ног. Елена считала, белая женщина должна быть белой. Она знала пагубную роль загара и избегала его. Кроме того, она считала, что излишний загар притупляет чувственность. К удивлению Бориса Михайловича Елена оказалась в красных трусиках, резко контрастирующих на фоне белого тела. Женщина в деталях постигла науку обольщения! Не снимая полностью расстёгнутой рубашки, в невероятно сексуальной позе, она подняла руки и начала завязывать ленточкой волосы, чтобы не растрепались. Борис Михайлович в эти минуты понял, что такое жариться в преисподней на сковородке. Он уже не мог совладать со своей плотью.

Елена-Премудрая и Великая, трижды Коварная, сделала какое-то движение и оказалась без рубашки и …без лифчика. Невинно скосив глаза, скромно сказала: «У меня же нет купальника». И тут же сбросила трусики. Капкан захлопнулся! Борис Михайлович, волевой энергичный командир, теряя сознание, находясь в нирване, в трансе, почувствовал, как она взяла его за руку, и они вошли в море. Потом он вошёл в неё… А черноморские волны ласково шуршали, набегая на берег и пряча голову в песок после всего, что им пришлось увидеть, пока они блуждали над бесстыдной пучиной моря…

Через год Елену Андреевну командир направил на учебу в школу мичманов. Ещё через год она была назначена на самостоятельную должность начальника отделения. Материальное положение её стабилизировалось. Как ей завидовали многие женщины в воинской части. Они её красиво называли – «приближенная к командиру». А Борис Михайлович потерял голову. Последняя любовь – самая сильная. Встречался с Леной дважды в неделю, иногда трижды. Иногда каждый день. Благословил её на развод с непутёвым мужем. Елена добилась развода. Обещал и даже хотел жениться. Казалось, вот она птица счастья, в руках. Однако, так устроена жизнь, что после белой полосы, всегда идёт чёрная. Дальше у неё пошли неприятности. Борис Михайлович слёг с инфарктом. (Все, кто знал тонкости, говорили: «Надорвался мужик»). Жена оказалась у него очень умная женщина. Сама врач. Вытащила мужа из болезни. Сказав сакраментальную фразу: «Борис, ты не прав», – развода не дала. И вообще, не придала особого значения его загулу. По крайней мере, внешне. После госпиталя Борис Михайлович затих, а тут подошло время увольняться в запас. «Финита ля комедия»…

Елена Андреевна очень страдала. Крах всем её планам. Но вот прибыл новый командир, и она загорелась: «Чем ночь темней, тем ярче звёзды». Борьба обещала быть трудной. Ей нравился сам процесс достижения цели. В ней проснулся, на время затихший, азарт охотника. Вновь вспыхнул талант Женщины-Искусительницы. В каждой женщине он есть от природы, но у Елены Андреевны он был доведён до блистательных высот. Через полгода Владимир Владимирович, так звали нового командира, уже блаженствовал в квартире Елены-Прекрасной. Подпольно. До женитьбы дело не дошло. Через несколько лет их близкой дружбы Владимира Владимировича перевели с повышением на другое место службы. Опять крах…

Пришёл третий командир. Молодой офицер, она для него была уже не первой свежести. Правда, она сделала попытку, но получила грубый отказ. Как ни странно, новый командир очень любил лошадей. У него даже была своя живая лошадь где-то в стойле за городом. Наверно, поэтому он не обратил пристального внимания на Елену-Премудрую. Ей было обидно и жаль. «Меня на лошадь променял!» Пришлось вернуться к морякам рангом пониже. Тоже неплохо, но перспективы уже не те. Да и силы на исходе. Растрачены в тяжёлых боях…

Прошли годы. Оглядываясь на прожитую жизнь. Елена Андреевна часто задаёт себе есенинский вопрос: «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?..» Ей многие часто завидовали. А счастья, простого женского счастья, она так и не видела. Недаром в народе говорят: «Не родись красивой, а родись счастливой!»

А какое оно женское счастье? Кто знает? И как надо прожить жизнь, чтоб быть счастливой? Вот и плачет Елена Андреевна потихоньку в подушку. Если бы можно было прожить жизнь заново! Душа болит. Жизнь заканчивается. Одиночество страшит. А что впереди?..

46. Продолжение … не следует

Андрей Ильин – стройный подтянутый офицер в хорошо подогнанной форме капитана 2 ранга уверенной спортивной походкой в начищенных до блеска ботинках вышагивал по плитам аэродрома города Николаева. Солнце только что показалось из-за кромки уходящего за горизонт лётного поля, день предвещал быть интересным, как интересно всё в 30 лет, когда заканчивается служебная командировка, задание выполнено, а впереди два выходных дня.

Первые пассажиры уже подходили к старенькому «АН-2», свою поклажу они несли в руках, с ней заходили в самолёт и рассаживались на двух лавках вдоль бортов. Андрей шёл последним. Он мысленно отгородил себя от остальных попутчиков. Ему, уже опытному моряку-испытателю, только что закончившему проверку готовности боевого корабля к выходу с николаевского завода «Имени 61 коммунара» на государственные испытания, было стыдно, по крайней мере, неловко лететь на старом «кукурузнике». Молодости свойственен максимализм! Хотелось сесть в мягкое кресло на «ТУ-144» и попросить бокал шампанского или хотя бы рюмку коньяку, он считал, что он это заслужил отличной работой в командировке. Большой противолодочный корабль «Проворный» проекта 61МЭ после модернизации к выходу в море на испытания готов. Новейшая радиолокационная станция «Фрегат-М», за которую отвечал Андрей, отлажена, отрегулирована и теперь требует проверки в море в реальных условиях. Но в этом маленьком аэропорту других самолётов на Симферополь не было, поэтому он, приняв вызов судьбы, спокойно и уверенно шёл к самолёту, думая о чём-то хорошем, что наверняка произойдёт с ним в полёте. Какая-то внутренняя сила, нерастраченная энергия распирала его и требовала выхода. Только молодости свойственен такой оптимизм. Чем и хороша молодость!

Билет, который он приготовил для показа работнику аэропорта, стоящему у самолёта, порывом ветра вырвало из рук, и он плавно опустился в нескольких шагах от Андрея. Тот догнал его, нагнулся, но непослушный билет снова взлетел и опять опустился чуть рядом, с явным желанием ещё поиграть с ветром и морским офицером. Не ожидавший такой прыти от развеселившегося билета, моряк-испытатель, подводник с десятилетним стажем Андрей рванулся и, почти на четвереньках догнав билет, протянул руку и… дотронулся взглядом до женской ноги, обутой в лакированную элегантную «лодочку».

Он замер. Просто онемел, отключился, ошарашенный и поражённый. Он рассматривал туфлю, как сингалезец смотрит в храме на статую Будды. Он его изучал по слогам, по составным частям, находясь в полной отключке, в нирване. Через какое-то время, показавшееся ему вечностью, компьютер в его голове вновь заработал. Сбой прошёл. Глаза начали передавать информацию, мозг воспринимать её и обрабатывать. Да, красивая, явно женская туфля стояла на его билете! Глаза медленно поползли вверх – стройная женская нога в прекрасном ажурном чулке с рисунком, по моде того времени, всё явственнее проявлялась как хозяйка этой туфельки. Взгляд дошёл до соблазнительного колена, дальнейшее исследование становилось нетактичным.

Андрей поднял голову и, если бы можно было провалиться сквозь землю, он, не задумываясь бы, сделал это. Молодая красивая женщина в форме лётчика Аэрофлота совершенно искренне улыбалась, глядя на него сверху вниз, не просто улыбалась, она еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Всё в ней было прекрасно! Андрей с детства «балдел» от женщин в форме: и врачи в белых халатах, и женщины-офицеры, и стюардессы, и девушки-матросы – все они волновали его, заставляли биться сердце с перебоями. Он восхищался ими как произведениями искусства.

Летчица придерживала порхающий билет ногой и откровенно смеялась, видя, как неловко морской офицер пытался его поймать. Андрея обжег её смех, но она была слишком хороша, чтобы на неё обижаться. Весёлые искорки в глазах, белые ровные зубы (идеальное украшение женщины), обаяние и, конечно, лётная форма делали её неотразимой. Андрей Ильин заулыбался своей мальчишеской улыбкой, распрямился и теперь она увидела, как красив и строен этот ухоженный и подтянутый молодой офицер. Женским взглядом она мгновенно оценила мужчину: гладко выбрит, несмотря на раннее утро, аккуратно подстрижен, сзади шея подбрита, белая рубашка – свежая, брюки со стрелочками, ботинки блестят. И где только выращивают таких красивых мужчин? Этот моряк ей понравится породой и умением владеть собой. Она видела, что он готов был, видимо, нахамить ей, но сдержался и улыбкой снял напряжение, вызванное нелепой ситуацией. Ей были симпатичны такие мужчины. Андрей отдал честь, приложив руку к фуражке, и шутливо доложил: «Капитан 2 ранга Андрей Ильин к полёту готов!». Женщина оценила шутку и в свою очередь выдала: «Командир воздушного корабля Коротеева Екатерина готова отдать концы, так говорят у вас на Флоте?». Андрей был сражён трижды: во-первых, её зовут Катя; во-вторых, она командир самолёта, на котором он полетит; в-третьих, у неё отличное чувство юмора. И какие концы она готова отдать? Нет ли здесь какого-либо подтекста. Чтобы последнее слово было за ним, Андрей с улыбкой спросил: «Надеюсь, покажете класс работы?» Она ещё раз улыбнулась и сказала одно слово: «Увидите!»

В самолёт она вошла последней, строгая, подтянутая, собранная. Она командир и отвечает за всё: за пассажиров, за экипаж, за самолёт. И всё же, когда закрывалась дверь кабины пилотов, он увидел, как она бросила на него мимолётный взгляд. Этот взгляд, как черноморская волна, тёплая и нежная, окатила его и мягко понесла, журча и играя. Её взгляд подарил надежду! Продолжение… следует?! Как сладостно забилось сердце Андрея.

Не избалованный вниманием женщин, воспитанный с детства в военных училищах в строгости и воздержании, он любил ловить на себе лукавые, часто загадочные мгновенные взгляды женщин. Они ни к чему не обязывали, но очень согревали, стимулировали и украшали жизнь. Он и сам старался платить им тем же. Красивая женщина заслуживает восхищения и его не надо скрывать! Кроме того, вовремя сказанный комплимент женщине – это самый лучший ключик к ее сердцу. Что касается себя, то он понимал, что большинство приятных взглядов в его сторону – это дань красоте морской форме, поэтому не придавал особого значения игре глаз, но она ему нравилась.

Самолёт взревел своим единственным мотором и, как истребитель, рванулся с места. Пассажиры охнули и схватились, кто за что мог. Как только колёса оторвались от земли, пилот начал делать вираж, и Андрей увидел у себя под ногами иллюминатор, а в нём бесконечную серую гладь моря. Самолёт кидало и бросало. «Екатерина начала показывать класс работы», – понял моряк и боковым зрением заметил, как пассажиры разбирают гигиенические пакеты. До посадки в Симферополе укачались все. Часть пути самолёт летел над морем и над рисовыми чеками – это заполненные водой рисовые поля. Над ними полёт проходил ровно, но как только появлялась земля, воздушные потоки над ней за счёт весенних испарений бросали самолёт в самый настоящий шторм. Час полёта для многих превратился в тяжёлое испытание. Андрей, опытный моряк, выдержал его без особого напряжения, он даже радовался необычному полёту на высоте 250–300 метров, когда были видны автобусы, повозки, запряженные лошадьми, даже люди, работающие на полях. Он наслаждался полётом, зная, что самолёт ведёт красивая женщина, которую зовут Катя. Самолёт, управляемый женской рукой, наконец, мягко приземлился и, завершив небольшой манёвр, остановился. Всё стихло.

Пассажиры начали выползать из чрева, забывая про свой багаж, с одним желанием – скорее ощутить под ногами землю и вдохнуть крымский, целебный воздух. Андрей не торопился, он ждал. Сидел и ждал, когда появится Катя. Он горел надеждой на продолжение приятного знакомства. Все пассажиры вышли, багаж был выгружен. Увы, Андрея вежливо попросили освободить самолёт. Ошеломлённый, раздавленный он медленно поднялся и нехотя, постоянно оглядываясь, направился к трапу. Она не появилась!!?

Долго стоял моряк у самолёта. Какие мысли, какие переживания, какие страдания терзали его молодое сердце. «Трижды прав Паустовский, писавший, что женщину можно либо боготворить, либо ненавидеть». Какую они имеют над нами власть, как легко они крутят нами. Нет, нет и ещё раз нет! Ненависть к женщинам – вот что должно руководить нами. «Идёшь к женщине, не забудь плётку», – знаменитая фраза Фридриха Ницше, а уж он-то наверняка разбирался в жизни. Большего они не заслуживают. Еле передвигая ноги, Андрей пошёл прочь от ненавистного «кукурузника». «Да кто их только выдумал, этих красивых мучителей? Все наши мужские страдания от них!» Душа его, истерзанная напрасной надеждой, плакала от отчаяния и обиды. Ещё один рубец на сердце оставила эта встреча с прекрасным неземным существом.

А Катя сидела в кабине и молча плакала. Слёзы, непрошеные и печальные, текли по её красивому лицу. Жизнь не удалась. Раннее замужество. Муж был хороший человек, но слабый, инфантильный. Не то, чтобы пристрастился, но, как и большинство мужиков, не отказывался от выпивки. Пьяным становился нетерпим, что-то пытался доказать. Утром, унижаясь, ползал на коленях, вымаливая прощения. Как всякого «Обломова», его мало что интересовало. Не читал, не работал над собой. Не берёг Любовь, и Любовь прошла. Ребёнком не занимался, хорошо, что мама много лет помогала по дому. Заменить перегоревшую лампочку – для мужа была огромная проблема. Друзья позовут – и мужа целый день нет дома. Опустился. В постели с ним было не хорошо. Да и силы, видимо, растерял. Раннее замужество – беда наших женщин. Оказывается, впереди ещё много интересных мужчин. Главное, оценивать их начинаешь по-другому. По-взрослому.

Ей понравился моряк. Сила и уверенность были в нём. Интеллигентность и порядочность. За таким жить – наверняка большое счастье. Сколько интересного можно узнать и увидеть с ним. Если бы можно было начать жизнь с начала! Особенно ей нравились чистые и аккуратные мужчины. У таких, скорее всего, и душа чистая. Моряк в этом отношении был идеален. И сидела Катя, и плакала. Ей было жалко нереализованных возможностей. Она оплакивала свою красоту, ведь она могла на каких-то высоких приёмах сверкать с этим моряком. Его восхищённые взгляды разбудили в ней женщину. Она молода, привлекательна. Она хочет нравиться! Слёзы брызнули из её глаз, когда она увидела, как печально офицер смотрел на самолёт, как он страдал, что она, дав надежду, как бы предала его. Когда же он стал уходить, Катя зарыдала навзрыд. Долго билось её красивое тело в судорогах, вместе со слезами уходила её молодость, её жизнь. Оставались одни обязанности, супружеский долг и терпение. Удел наших женщин.

Вечером дома Андрей был особенно внимателен к жене. «Жену, как и профессию, выбирают раз в жизни», – учила его в свое время мама. Да, кругом много красивых женщин. Молодых, красивых, соблазнительных. И даже, о, ужас! жаждущих тебя! Но жена – одна, с её достоинствами и недостатками. «Искать женщину без изъянов, может только мужчина без извилин», – и мама была права. В семейной жизни нельзя отпускать тормоза, жалеть себя, родного. Очень легко свернуть на опасный путь. Надо быть порядочным и честным. Надо учиться любить свою избранницу всю жизнь, а это очень трудно. В этом и заключается искусство семейной жизни. К сожалению, многие так его и не постигли. «Жениться, – как говорили Андрею в своё время опытные «женатики», – все равно, что вступить в компартию, никаких прав, одни обязанности». Он видел, как порой трудно мужчинам «тянуть» семейную лямку, как давят их обязанности, как приходится ограничивать себя, останавливать во всём. Столько кругом соблазнов! Как трудно устоять, а стоит ли, думают они, запрещать себе маленькое приключение на стороне? Стоит, ещё как стоит! Только от нас самих, от нашей внутренней дисциплины, от чистоты наших отношений зависит крепость семьи. Наряду с женской верностью, есть и мужская верность. Все-таки семья – самое дорогое, самое ценное, что есть у человека! Сегодня для себя Андрей сделал философский вывод из ядовитых высказываний Козьмы Пруткова: «А не ходи по косогору, сапоги стопчешь!» Очень умные были братья Жемчужниковы и Алексей Толстой – создатели Козьмы Пруткова. Умные и мудрые. Их, видимо, тоже заносило на косогоры!

47. Испытания в море – это искусство

«Ночной полёт! Как воспел его мой любимый летчик Антуан де Сент-Экзюпери! Хотелось бы спросить: «Где, коллега, ваш одномоторный самолётик? Где наслаждение полётом? Где романтика 20-х годов прошлого века? Увы, давно закончилась!» Мощный боевой самолёт мчится над Чёрным морем на огромной скорости. В полной темноте. Только звёзды, одни звёзды. Они кругом – сверху, снизу, со всех сторон. Иногда морской лётчик с красивой фамилией Дейнека вдруг ловит себя на мысли, что он летит уже в космосе, среди других миров. Нет верха и низа, он в невесомости. Он резко отбрасывает наваждение и пристально вглядывается в приборы. Только приборы – его лучшие помощники. «В ночных полётах, – учили его, – не верь своим ощущениям, они могут подвести». Ночной полёт по опасности можно сравнить только с посадкой на авианосец. Монотонность при длительных галсах убаюкивает пилота. Лётчик не ощущает сверхзвуковой скорости, грохот турбины остаётся сзади. Мягко пощёлкивает генератор, разноцветные лампочки на пультах ласково успокаивают. Какая-то апатия, заторможенность охватывают боевого лётчика. Это очень опасно…

Вдруг совершенно неожиданно звучит команда: «210-й, курс влево на 20 градусов». «Есть», – отвечает, не задумываясь, лётчик и выполняет команду. Через несколько секунд ещё команда: «210-й, снижайся и занимай эшелон 2000».