Мы из подводного космоса Касатонов Валерий

«Есть», – и опять команда исполнена. «Включаем посадочные огни, заходи на посадку!» «Е…, – лётчик поймал себя на полуслове. Что я делаю? Какая посадка? Я на другой стороне Чёрного моря. Я с трудом слышал своего руководителя полётов, а теперь так чисто и громко кто-то говорит со мной». Ужас охватил опытного пилота. Он мгновенно стал весь мокрый. Его осенило: «Только что меня пытались посадить на вражеский аэродром. Чуть не стал предателем».

Ручку на себя, самолёт понёсся вверх с разворотом на обратный курс. «Назад, назад, на север, к родным берегам». На чистом русском языке неведомый диспетчер кричал ему: «210-й, куда же ты? Садись, огни включены. Горячий кофе ждёт тебя. Поедем в ресторан. Возвращайся!» Культурный советский офицер Владимир Дейнека очень вежливо ответил на всё Чёрное море красивым трёхэтажным русским сленгом, после которого настойчивый турок исчез из эфира, видимо, поражённый силой русского языка, и, главное, интонациями возмущённого его коварством лётчика.

Командир авиасоединения подполковник В. Дейнека за штурвалом ТУ-16. Курс – Северо-Восточная Атлантика. 1970-е годы.

А через минуту слабый запрос нашего руководителя полётов: «210-й, куда пропал? Не уходить со связи. Завершаем работу». Через пятнадцать минут мокрый от переживания и напряжения старший лейтенант Владимир Дейнека вылез из кабины самолёта и с наслаждением вдыхал аромат крымской ночи. «Чуть не стал предателем», – это мысль мучила и не отпускала его, пока он не выпил глоток коньяка. Друзья после этой ночи заметили у него в волосах первую седую прядь».

Офицер-подводник Андрей Ильин ещё и ещё раз вспоминал вчерашний рассказ заместителя командира полка подполковника Дейнеки Владимира Григорьевича. Опытный ас вспомнил свою молодость, и его интеллигентное лицо вновь пережило все перипетии той тяжёлой ночи. Лётчик-испытатель и моряк-испытатель встретились накануне на военном аэродроме, обсуждая совместную работу по испытаниям нового корабельного радиолокатора. Чувствуя взаимную симпатию, они откровенно поговорили о своей службе. Моряк рассказал, как он тонул, упав за борт подводной лодки. Лётчик мастерски преподнёс свой эпизод, который заставил «корсара морских глубин» глубоко ему сопереживать. Две профессии – лётчика и подводника одинаково трудны и опасны. Это сблизило их, и они быстро нашли общий язык.

Капитан 2 ранга Ильин Андрей Николаевич после окончания Военно-морской академии получил назначение на испытательный полигон. На морском полигоне ощущалась потребность в опытных флотских кадрах, прошедших хорошую школу службы на кораблях. Так Андрей Николаевич после десяти лет тяжёлой службы на Севере на подводных лодках стал моряком-испытателем. Первые полгода на новом месте ему постоянно казалось, что он в отпуске. К восьми – на службу, в восемнадцать – домой. Два часа обеденный перерыв. Иногда дежурство по части, два-три раза в месяц. Ему поручили заниматься испытаниями корабельных радиолокационных станций обнаружения воздушных целей. Через год напряженной учебы и работы он был уже опытным испытателем. Служба шла хорошо, работа ему нравилась. Он начал подготовку к сдаче кандидатских экзаменов.

В начале этого года на полигон прибыл из Николаева после модернизации большой противолодочный корабль «Проворный» с новейшей радиолокационной станцией «Фрегат-М» на фазированных антенных решётках. Сразу десять лучей на разных частотах излучал радиолокатор, поставить помеху такой станции было невозможно. Локатор был связан с корабельным ракетным комплексом нового поколения. Поэтому из Главного Штаба ВМФ пришла команда – провести испытания в кратчайшие сроки. Выбор пал на подводника Ильина, который показал себя и умеющим, и знающим испытателем. Опираясь на опыт предыдущих поколений испытателей, Андрей, оптимист по жизни, претворял в жизнь девиз своего начальника испытательного отдела полковника Хляпа Бориса Наумовича: «К каждому испытанию надо подходить как к искусству». И руководствовался этим правилом, невзирая на лица и обстановку. Он был, как говорят итальянцы, креаторе – творец. Нестандартное мышление моряка-испытателя и опыт сложнейшей службы на подводных лодках подсказали ему, что на аэродроме работают по старинке и поэтому затягивают испытания на многие месяцы. Надо менять стереотипы мышления. Взяв пару бутылок свежего пива, он прибыл к подполковнику Дейнеке, заместителю командира полка по лётной подготовке. Они потолковали «за жизнь», как говорят в Одессе. После чего Ильин убедил Дейнеку, что приезжать ему из порта за тридцать километров на каждый полёт для проведения предполётного инструктажа нет смысла. Он готов провести инструктаж один раз, а в дальнейшем инструктаж может повторить штурман полка (майор с красивой фамилией Коробочка), поскольку ничего в полётном задании не меняется. Морякам просто надо набирать на корабле статистику по определению максимальной и минимальной дальности обнаружения воздушных целей. Затем настойчивый подводник «под пытками» выдавил из Дейнеки признание, что в день полётов полк может предоставлять не один, а несколько самолётовылетов для испытаний.

ДЕЙНЕКА В.Г. В КРЫМУ:: смотреть видео на RuTube бесплатно онлайн

Здесь уже сам Дейнека Владимир Григорьевич почувствовал свой интерес, ему надо было в начале года быстро завершить согласно плану БП лётную подготовку экипажей, и работа с моряками давала ему такую возможность. Дальше разговор пошёл быстро к взаимному удовольствию офицеров, тем более что и пиво заканчивалось. Утвердили три вылета самолётов каждый лётный день. Первый самолёт садится, второй по команде с корабля взлетает. Затем, аналогично, третий. По достижении максимальной дальности обнаружения с корабля даётся команда ложиться самолету на обратный курс. За пять рабочих дней вся программа из пятнадцати полётов будет выполнена. Мужчины с удовольствием скрепили свою договорённость рукопожатием. И этого было достаточно, чтобы работа закипела.

Погода в феврале в Крыму в тот год благоприятствовала. Антициклон – чистое небо, солнце, пять-десять градусов тепла. Большой противолодочный корабль «Проворный» один раз вышел в море и, не возвращаясь в базу, за три «полётных» дня выполнил 60 процентов программы испытаний. Капитан 2 ранга Ильин действовал, как маг, как волшебник. Первый самолёт только завершал программу полёта, а второй уже выруливал на старт. Второй по команде с корабля взлетал, и Андрей успевал, пока два самолёта в воздухе, определить ещё и разрешающую способность радиолокационной станции по дальности и по направлению. Сверх программы. Это была музыка, высший пилотаж испытательной работы. Симфония!

Ночевали на рейде Судакской бухты, попутно выполняя другие разделы испытательной программы. Ещё раз вышли в море, и через двое суток испытания корабельной радиолокационной станции были закончены. Как и планировали, за пять рабочих дней в море закончили всю программу испытаний – вот результат молодости, смелости, опыта флотской службы и испытательной работы. Раньше на аналогичные испытания требовались два месяца, сотни тонн дизельного топлива для корабля, десятки литров бензина для поездок на аэродром, тысячи рублей командировочных средств для членов государственной комиссии. Морякам удалось сэкономить огромные средства. А как испытателям повезло с погодой! На другой день, после завершения полетов, завьюжило, загудело, подул мощный сирокко, и началась крымская зима, февраль напомнил о себе.

РЛС «Фрегат-М» на ракетном крейсере «Москва».

С положительным решением командующего флотом материалы испытаний были направлены в Москву. Все были чрезвычайно довольны. Особенно радиотехническое управление Главного Штаба ВМФ, поскольку у промышленности ракетный комплекс был еще только на выходе, а наше средство обнаружение уже готово. (Там в Москве были свои битвы и тайны «Мадридского двора»). Через полгода пришла разнарядка, и все участники испытаний были награждены. Подполковник Дейнека Владимир Григорьевич заслуженно получил орден Красного Знамени. Все пилоты самолётов – участники испытаний получили ордена Красной Звезды. Моряков тоже не забыли. Были розданы ордена «За службу Родине» и медали «За боевые заслуги». Адмирал в Главном Штабе получил орден Октябрьской революции. Капитан 3 ранга Ильин Андрей Николаевич ничего не получил. Не положено. Года полтора назад он попутно принимал участие в испытаниях грандиозной системы государственного опознавания «Пароль». Наградили очень многих. Его участие было незначительно, он тогда только осваивал испытательную работу, поэтому ему досталась медаль «За трудовую доблесть». И по существующему положению очередное награждение для него могло быть только через три года. Кто придумал такое умное положение? (Это похоже на нашу систему – наказать невиновных, наградить не участвующих)…

Но жизнь продолжалась. Ракетный комплекс большого противолодочного корабля «Проворный» через несколько месяцев был отлажен и представлен к испытаниям. Поскольку радиолокатор «Фрегат-М» уже входил в состав ракетного комплекса как средство обнаружения и выдачи целеуказания, несколько офицеров из радиотехнического полигона были включены в состав объединенной комиссии, возглавил свою группу старший инженер-испытатель капитан 2 ранга Ильин Андрей Николаевич.

Главный конструктор ракетного комплекса «М-22» Волгин Геннадий Никитович произвел на Андрея Николаевича потрясающее впечатление. Это был крупный мужчина, мощный, розовощекий, решительный с умными глазами и открытым сократовским лбом. Своей мощью и напором он производил впечатление «обаятельного танка». Меховая куртка – всегда нараспашку, на голове копна густых волос. О таких людях принято говорить: «Они любят жизнь!» А соратники, окружающие его, любили этого выдающегося человека. Он уже разработал несколько корабельных ракетных комплексов, принятых на вооружение флота. Новая система «М-22» была необычна. Она была пассивна. Ракета в полете к кораблю противника ничего не излучала, поставить помехи ей было невозможно, а, значит, резко повышалась её боевая эффективность.

Комплекс M-22 Ураган

Большая часть жизни проходила у Геннадия Никитовича на Флоте. Однажды в воскресный день, гуляя в городе Феодосия, Андрей Николаевич представил случайно встреченного Геннадия Никитовича своей жене. Супруга Ильина чуть не упала в обморок, когда услышала от главного конструктора, не лишенного юмора, что он уже двадцать лет находится в командировке на флоте. К сожалению, это почти правда. Такова судьба крупных талантливых инженеров, работающих на оборону страны.

Итак, все документы коллеги-испытатели из феодосийского ракетного полигона разработали, согласовали, утвердили. Комиссия на борту. Можно выходить в море. Кино-теодолитные посты готовы, телеметрия проверена. Сотни людей задействованы в предстоящих испытаниях. Пошли. Первые выходы неудачны. То одно не сработало, то – другое: «Ракета не сошла», «Ракета упала», «Ракета прошла мимо». Заместители главного конструктора, очень талантливые инженеры, на берегу «перешивают» компьютерные программы. По работе группы Андрея Ильина замечаний нет. Радиолокатор «Фрегат-М» уверенно обнаруживает цель и четко выдает целеуказание ракетчикам. За пультом управления сидит сам капитан 2 ранга Ильин, выставляя режимы работы в зависимости от обстановки – волнения моря, близости береговой черты, отражения от которых затеняют экран и мешают классифицировать цель. Снова выходы в море. Доклады: «Ракета полетела в другую сторону», «Промах», «Опять промах». Исключительно скверно возвращаться после неудачи в порт. Члены комиссии ругаются, ищут виновного, докладывают по своим ведомствам в Москву. Каждый норовит найти какую-то «бяку» у другого. Иногда используются «лазутчики», которые не брезгают подсмотреть и подслушать. Это нормально, цена ошибки слишком большая. Каждый раз при возвращении в базу неудача ракетчиков сопровождается песней по корабельной трансляции в исполнении Аллы Пугачевой: «Если долго мучиться, что-нибудь получится».

Наконец, действительно, после долгих мучений первая удачная стрельба. Радиоуправляемая цель поражена! Все элементы огромного комплекса сработали отлично. Вторая, третья, …, пятая стрельбы – успех! Низколетящая цель, малоразмерная цель, воздушная, морская – доклад один: «Цель поражена!» Как говорят, комплекс пошел. Да, моряки-испытатели научили ракетный комплекс «М-22», установленный на большом противолодочном корабле «Проворный», стрелять и поражать цели. Ура!

Впереди последняя проверка – «Звездный налет», когда несколько десятков самолетов одновременно «нападут» на корабль. Задача корабля обнаружить все цели и условно «уничтожить» их ракетным комплексом «М-22». Командующий флотом утвердил все документы. Назначена дата. Авиация Черноморского флота доложила о готовности. Вся комиссия на борту. «Проворный» в ночь вышел в море из Севастопольской бухты. Отошли километров на сто южнее Севастополя. Андрей Николаевич, как всегда, за пультом радиолокационной станции «Фрегат-М». Проверил максимальную мощность станции. Убедился, что сегодня очень сильная засветка экрана, несмотря на приличное удаление от берега. Мелкие цели теряются на фоне отражений. Пришлось убавить мощность. Наконец, руководитель учения доложил, что авиация вылетела. На корабле объявлена готовность № 1. Все замерли. Сейчас начнется «ад». Действительно,

последующие полчаса на корабле творилось нечто невообразимое. Андрей обнаружил 24 цели, идентифицировал и классифицировал их. По каждой выдал целеуказание в ракетный комплекс. Нервное напряжение было настолько сильным, что пот заливал его лицо, глаза впились в экран, руки наводили курсор на цель, нажимали кнопку «Выдать ЦУ» и после секундного ожидания, когда загоралась кнопка «ЦУ принято», Андрей бросался на следующую цель и выдавал по ней целеуказание и т. д. Самолеты были вокруг корабля везде – на разных направлениях, на разных высотах, на разных расстояниях. Техника сработала отлично, но люди были на пределе. Самолеты как неожиданно прилетели, так же неожиданно и исчезли. Руки Андрея Николаевича ещё долго дрожали, и сердце учащенно билось. Несколько минут после окончания учения он не мог встать, ноги не слушались. Тяжело будет морякам во время войны!

При разборе выяснилось, что ракетчики не уничтожили 20 процентов целей. Куда они делись? Почему на них не поступили данные в ракетный комплекс? Или поступили, но потерялись! Что ещё хуже. Начались скандальные разборки. Обстановка на корабле обострилась. Кто виноват?! Ночью, все еще переживая «Звездный налет», Андрей Николаевич не переставал задавать себе вопросы: «Я обнаружил 24 самолета, думал, что это всё. Оказывается, их было тридцать. Высотные скоростные цели, летящие на эшелоне десять тысяч метров, я не видел. Почему?» В полудреме под утро он очнулся в холодном поту. «Я сам убавил мощность станции, поэтому эти цели оказались необнаруженными. Только эти, летящие на огромной высоте. Не хватило мощности. Я виноват. Позор!» Как всегда, первое подленькое человеческое действие – обезопасить себя. «Ведь только я знаю об этом. Больше никто. Надо молчать!»

Пункт управления корабельным зенитным комплексом М-22 «Ураган»

Утром на корабле продолжились разборки. Андрей видел, что ракетчики глубоко переживают свою неудачу, но молчал. Пытался молчать, но «совесть – это тихий голос, напоминающий, что за тобой могут подсматривать», как говорили древние греки. Совесть терзала его. Наконец, благоразумие, здравый смысл, и элементарное понятие чести офицера («Жизнь – морю, честь – никому»), подтолкнули его на решительный поступок. Найдя главного конструктора, и видя, что Волгин Геннадий Никитович глубоко опечален какими-то скрытыми недостатками ракетной системы, еще пока неизвестными ему, он пригласил его в радиотехнический пост. Включив станцию на полную мощность, он показал экран Геннадию Никитовичу. Тот после внимательного изучения обстановки сказал: «Слишком мощная засветка от берега, я ничего не вижу». Андрей Николаевич преодолел себя и признался: «Во время налета была повышенная радиолокационная наблюдаемость, и я вынужден был убавить мощность, чтобы увидеть самолеты, летящие со стороны берега. Иначе, я бы вообще ничего не обнаружил». Ильин видел, как засверкали глаза главного конструктора. Тот сразу понял причину своих неудач с комплексом. Они, ракетчики, не виноваты. У них все хорошо! Но и валить вину на Ильина, на станцию обнаружения он не стал, он был умный и тактичный человек. Он спокойно рассудил: «Если бы мы были в океане, мы смогли бы использовать станцию „Фрегат-М“ на полную мощность. Но в пределах Черного моря, даже находясь почти на его середине, мы все равно ощущали влияние берега. Для этой станции Черное море мало. Отсюда, некоторые неприятности при выполнении „Звездного налета“. Так и укажем в отчете». Затем он внимательно посмотрел в глаза Ильина и сказал: «Я мало знаю таких людей, как вы». Это была для Андрея Николаевича Ильина самая высшая похвала. Он почувствовал, как с его сердца упал камень. Стало легко и радостно. А когда вечером, после трёхдневного отсутствия, моряк прибыл домой, он ахнул. Жена с праздничной прической, в вечернем платье встречала его. (Она, видимо, в силу своей житейской мудрости поняла, что за счастливую семейную жизнь надо бороться. Надо совершать «абалденные» поступки). Столик на двоих уже накрыт: хрусталь, шампанское, мельхиоровые приборы, легкая закуска. Дочки, вымытые и вычищенные, спят на белоснежных простынях в соседней комнате. На плите томится его любимое жаркое с черносливом. Очаровательный запах домашнего тепла и уюта. «Какой бы ты ни был незаменимый на работе, по-настоящему ты нужен только дома. Только дома тебя любят. Только дома о тебе переживают и заботятся. Морской бродяга Андрюха, люби и цени свой дом, свою семью», – пронеслось в одну секунду в голове Андрея Николаевича. Потому что в следующую секунду жена бросилась ему на шею и зацеловала «допьяна». Оказывается, сегодня очередная годовщина их знакомства.

Этот день жена с упорным постоянством отмечает уже много лет. Для неё 15 октября – самый ценный день. После третьего глотка шампанского («За любовь!») она, глядя на него глазами любимой женщины, начала говорить: «Ты уходишь в море, и я каждый раз страдаю. Я боюсь за тебя

Море, какое бы оно ни было красивым, оно опасно. Особенно после того, как я узнала, что до сих пор каждый день на Земном шаре гибнет, как минимум, один корабль. В любой момент этим кораблем может оказаться твой. Я боюсь, и ничего не могу с собой поделать! Я спокойна только тогда, когда ты рядом. Вот послушай», – и она начала читать стихи:

  • «Вновь тебя со мною рядом нету, но законы физики храня,
  • Биотоки носятся по свету, точно информируя меня.
  • Снова ночь. Ах, я уже не рада! Падаю в холодную кровать,
  • Милый, пожалей меня, не надо обо мне так сильно тосковать!»

У Андрея Николаевича глаза вылезли из орбит от удивления, он был поражен: «Откуда она узнала, что я тоскую о ней в море? Откуда эти «радиоэлектронные» стихи, полностью соответствующие нашим отношениям? Неужели сама написала? Но, во всех случаях, какая молодец! Как не любить такую женщину?!» И второй раз за последние дни он испытал огромную радость. «Любовь женщины – это такой дар природы, который выпадает не каждому. А если уж тебе повезло, то бережно и осторожно неси эту любовь. Как говорят моряки: «Право – лево не ходить! Так держать!» Есть, так держать!»

Ракетный комплекс «М-22» вскоре был принят на вооружение и установлен в дальнейшем на многих кораблях Военно-морского Флота. Геннадий Никитович Волгин был назначен в Москве директором крупного завода, входящего в систему военно-промышленного комплекса. В командировки на флот он, наконец, перестал ездить. Благодарный Военно-морской флот должен поклониться ему и сказать огромное спасибо. Капитан 2 ранга Андрей Николаевич Ильин, блестяще показавший себя как прекрасный организатор сложных морских испытаний, был назначен заместителем начальника радиотехнического полигона. Как шутливо говорят у нас, подводников, большому кораблю – большую торпеду!

48. «Как хороши, как свежи были розы. .»

Первые дни пребывания в должности заместителя начальника радиотехнического полигона запомнились капитану 2 ранга Ильину Андрею Николаевичу как обрушившаяся лавина кошмаров. Десятки самых различных вопросов нужно было решать мгновенно, наряду с самым главным – проведением испытаний. И всё-таки, важнейшим в его деятельности стал, как он сам себе обозначил, человеческий фактор.

Работа с людьми. Испытательный полигон – воинская часть – была сложной по составу. Костяк составляли старшие офицеры, в звании капитан 3 ранга и выше, и мичманы, несколько десятков человек. Большое количество гражданских инженеров были представлены ветеранами Вооруженных сил, в том числе и участниками Великой Отечественной войны. Это были люди с большим жизненным опытом, прошедшие в прямом смысле огонь и воду. Этим, как говорится, палец в рот не клади. Каждый твой промах они будут рассматривать «под микроскопом». Примерно половина гражданских служащих составляли женщины: инженеры, лаборанты, операторы по обработке измерений. Это был еще более сложный контингент со своими «подпольными» интересами. Все тонкости и деликатности работы с ними Андрей Николаевич еще не знал. Поэтому он повел себя со всеми ровно и одинаково уважительно. Всех в части называл по имени и отчеству. Женщинам-сотрудникам при встрече доброжелательно улыбался и говорил приятные слова, связанные с добросовестной работой каждой из них. Женский персонал оценил это качество Андрея Николаевича, и сразу же начал относиться к нему с большой симпатией.

Он еще не проработал и неделю в новой должности, как ему доложили, что сотрудница испытательного отдела Клавдия Ивановна заболела, сегодня не вышла на работу. Болезнь всегда приходит внезапно и всегда не вовремя. Муж сообщил по телефону, что её положили в онкологическую больницу. «Это опасно и очень тревожно», – подумал Андрей Николаевич. Он отбросил все дела, и позвонил главному врачу городской больницы. Опытный хирург, имеющий большой авторитет в городе, не нарушив клятвы Гиппократа, не назвал ему предварительный диагноз, но сказал, что навещать больную сейчас не следует, она находится в тяжелом психологическом трансе. Никого не хочет видеть, ничего не ест. Одним словом, страдает.

Когда она была выписана из больницы и вышла на несколько дней на работу, пораженный Андрей Николаевич не узнал ее. Болезнь наложила не Клавдию Ивановну тяжелый отпечаток. Он понял, что ее жизнь в опасности, но сделать уже ничего нельзя. Счет шел на дни.

Клавдия Ивановна умирала. У неё был рак. Она знала, но смириться с этим, как любой нормальный человек, не могла. Болезнь прогрессировала очень быстро. Настал период, когда её начали мучить такие боли, что она не смогла больше ходить на работу. На работе среди людей ей было легче, но сейчас она не могла даже встать. Она лежала дома и мучительно прислушивалась к себе. Боль поднималась изнутри. В первые дни Клавдия Ивановна могла её терпеть. Потом боль захватила все тело. Терпеть приступы боли уже было невозможно. Пришлось каждый раз вызывать скорую помощь. После первого же вызова пожилой врач, сделав укол морфия и аккуратно вытерев пот со лба молодой женщины, сказал мужу Клавдии Ивановны одно слово: «Мужайтесь». Когда несчастная погрузилась в блаженный сон, растерявшийся муж хотел поговорить с врачом, что-то спросить, излить душу, врач молча немного послушал, потом ответил односложно: «Готовьтесь».

По ночам она стонала и кричала. Она кричала, что не хочет умирать, что она ещё молода, она хочет жить. Она задавала один и тот же вопрос: «Почему я?» Кто же мог ответить на этот вопрос? У каждого своя судьба.

Сослуживцы с радиотехнического полигона, где она проработала много лет, пытались навестить её, но она никого не хотела видеть. Она запретила матери, ухаживающей за ней, пускать в дом посторонних. Она, всегда элегантная и модная, не могла позволить, чтобы её увидели неприбранной и без макияжа. Один приятного вида моряк очень вежливо упросил мать взять хотя бы букет роз.

Прекрасные чайные розы разместили в ведёрке, они не помещались ни в одной вазе. Комната больной сразу же наполнилась ароматами Крыма. Когда Клавдия Ивановна пришла в себя и увидела розы, она поняла, кто их прислал. Это была её тайна. У каждой женщины есть что-то тайное. Она прошептала про себя слова Тургенева из его стихов в прозе: «Как хороши, как свежи были розы…» Её лицо разгладилось. Она снова стала молодой и красивой. Ночью она опять кричала. Её взрослая дочь, в которой она всю жизнь не чаяла души, не выдержала и забилась в истерике. Она, мол, не может в такой обстановке находиться и уходит из дома. Ни отец, ни бабушка не могли её удержать. Она со злостью хлопнула дверью и исчезла в ночи. Дочь так и не нашла в себе силы за всё время болезни ухаживать за умирающей матерью и облегчить её страдания. Под утро Клавдия Ивановна ушла из жизни. Перед смертью муж отчётливо услышал, как она сказала: «Как хороши, как свежи были розы…» Когда он наклонился к ней, она была бездыханна.

Вся воинская часть, в которой Клавдия Ивановна проработала свыше 15 лет, приняла участие в похоронах: сделали в мастерской части гроб, сотрудницы украсили его. Командование и профсоюз организовали поминки. Прощаясь с ней, Андрей Николаевич сказал: «Печально, когда из жизни внезапно уходят красивые молодые сорокалетние женщины. Она ушла, как говорят англичане, туда, где большинство. Видимо там, куда она ушла, тоже нужны такие – красивые и молодые. Пусть ей будет хорошо!»

P.S. На её могилу кто-то постоянно приносит свежие розы. Её тайна продолжает жить. Кто-то её любит и помнит. А те, кого мы любим, – живут.

49. Сенбернар по кличке Цезарь

Когда подводная лодка уходила на много месяцев на боевую службу в Атлантику, штурман капитан-лейтенант Ильин Андрей Николаевич брал с собой книги о животных. Особенно он любил читать о собаках, этих самых верных, самых преданных друзьях человека.

Забывая о «холодной войне», командир штурманской боевой части наслаждался подробностями жизни любимых животных. Это был для него самый лучший отдых. Сегодня Андрей Николаевич, опытный штурман атомного ракетоносца, с волнением открыл новую книгу и «оказался» на перевале Сен-Бернар: «Альпийские горы в центре Западной Европы охватывают Швейцарию, Италию, Францию. Трудны и опасны горные перевалы. Особенно сложен Большой Сен-Бернар – перевал в западной части Апеннинских Альп, на границе Швейцарии и Италии. Высота его почти 2500 метров. В горах всё опасно – снег, ледяной ветер, снежные лавины, метель, даже летом, возникающая мгновенно. Беда путнику, застигнутому непогодой. Сотни людей погибли в средние века в горах, не преодолев перевал Сен-Бернар. Это не могло не беспокоить гордых альпийцев, населявших эти края. Сначала благородные люди построили возле опасного перевала монастырь, давая странникам приют, тепло, ночлег. Но люди продолжали гибнуть, особенно ночью, сбившись с пути, утопая в снегах, во время снежных бурь. Им никто не мог помочь. И тогда одного из монахов осенило: почему бы не использовать собак, лучших друзей человека? Собака-спасатель должна быть мощной, сильной, выносливой, уметь долго бегать, прыгать, плавать. И главное, находить и спасать людей, попавших в беду. За основу взяли азиатских догообразных собак, завезли в Европу и начали методично скрещивать с местными собаками. Селекция – это тяжёлый, кропотливый, каждодневный труд. Но он оправдал себя. Через несколько десятилетий была выведена прекрасная собака-спасатель. Крупная, почти в метр высотой, с большой головой, с мощной пастью с 42-мя белоснежными зубами. Мозг развит, что даёт возможность хорошо дрессировать собак с самыми разнообразными целями. По характеру – спокойная, как правило, лохматая, белая с рыжими или серыми пятнами. По названию монастыря их назвали сенбернарами. После метелей или просто к ночи собак выпускали за ворота монастыря. На спине у каждой были привязаны одеяло, пакет с едой. Собаки пробегали десятки километров, разыскивая засыпанных снегом, сбившихся с дороги путников. Мощными лапами собаки раскапывали несчастных, зубами за одежду вытаскивали их из снежного плена. Тёплым языком очищали лица, дыханием и теплом своего тела согревали озябших путников. Они спасли тысячи жизней. Честь и слава этим благородным собакам!..»

В этот момент командир вызвал штурмана в центральный пост, гидроакустик обнаружил шумы иностранной подводной лодки. Андрей Николаевич с перевала Сен-Бернар вновь оказался в центре Атлантики… Когда подводник капитан 1 ранга Андрей Николаевич Ильин был назначен начальником испытательного полигона в Феодосии, на Чёрном море, ему захотелось вернуться на Север к «нашим вечно полярным снегам». Тысячи больших и малых проблем пришлось решать ему, профессиональному подводнику, на берегу. Из больших проблем, за что сильно наказывали, были: во-первых, подсобное хозяйство; во-вторых, шестимесячная командировка морских офицеров на целину на уборку урожая и, в-третьих, пионерский лагерь военно-морской базы. Если со свиньями и коровами через год-два стало более-менее понятно, то командирование моряков на полгода на целину участвовать в битве за урожай вместо проведения испытаний новой корабельной техники никак не укладывалось в сознании флотского командира. Моряк обязан работать на море, а не в казахстанских степях! Смелый и решительный молодой командир дважды обращался с предложениями к местным адмиралам, ему дважды оказывали «помощь в приказе», чтобы осознал важность государственной проблемы, объявив оба раза неполное служебное соответствие. В конце концов, Андрей Ильин собрал офицеров и сказал: «Кто не хочет ездить на целину, пишите рапорта с просьбой перевести на Северный флот. Я бессилен, что-либо сделать. Это система, а с системой бороться невозможно». По его приказанию был разработан график на пять лет вперёд, и каждый офицер знал заранее, когда он будет отлучён от дома на шесть месяцев. А рапортов о переводе на Север так никто и не подал!

С началом весны каждый год решали ещё одну важную проблему – подготовка к открытию пионерского лагеря военно-морской базы. На берегу бухты Коктебель, у подножия вулкана Кара-Даг, были жалкие строения, которые к лету надо было оживить, чтобы там могли жить дети в две смены. Все воинские части выделяли туда матросов, технику, сварочные агрегаты, металл, трубы и т. п. Военная машина медленно раскручивала маховик, и вот, наконец, за неделю до приёма лагеря комиссией начинался аврал. Начальники дневали и ночевали там, оттуда же руководили испытаниями, ибо их никто не отменял. Наконец, строгая комиссия после третьего захода принимала лагерь, все получали «фитили и шишки», и начинался лагерный сбор.

Андрей Николаевич (раз уж столько сил потрачено на лагерь) по настойчивой просьбе жены записал своих детей на вторую смену, на июль. Жара в это время в Крыму невыносимая. Днём 36 градусов. На флотских ботинках плавится гуталин. Майка и кремовая рубашка постоянно мокрые. Ночью градусов 30. Дышать нечем. Воздух как будто застыл, ни ветерка. Только мощно трещат цикады. Детям в лагере нравилось. Через неделю Андрей с женой приехали в лагерь проведать детей, заодно проконтролировать, как несут службу матросы, выделенные из его части для обеспечения жизнедеятельности лагеря. Вечером, перед расставанием, прибежала десятилетняя младшая дочь с горящими глазами: «Уезжайте скорей! Сейчас у нас будет дискотека!» Пока прощались, она прыгала, как на иголках. Наконец, ткнувшись тёплым носом в щёку отцу и быстро обняв мать, счастливая и радостная исчезла в ночи. О, беззаботное детство!

Темнеет в Крыму быстро. «Скоро вырастут дочки и покинут отца с матерью. Как сложится их жизнь?» С каким-то грустным чувством «осиротевшие» родители пошли в темноту искать свою машину.

У военного «газика» их ждали. Молодой человек, явно не местный, судя по одежде и по культуре речи, обратился к офицеру: «Сударь! Помогите, пожалуйста, моей собаке. Мы из Москвы. Собака наколола ногу и не может идти. Нам недалеко, до дома Волошина». Шофер включил фары, и Андрей Николаевич увидел огромные грустные глаза, только одни печальные глаза, готовые заплакать.

Андрей сделал два шага вперёд, большая собака лежала в пыли (летняя пыль в Крыму везде, особенно вдоль дороги), устало положив «бетховенскую» голову на передние мощные лапы. Она не шевельнулась, только скосила глаза на незнакомого мужчину, пахнущего и морем, и лавандой, и приятным детским запахом. Она поняла, что он здесь главный, и разрешила ему погладить себя по голове и потрепать по загривку. «Она у вас ручная!», – с восхищением сказал моряк. Хозяин, с гордостью наблюдавший эту сцену, изрёк: «Вы первый в Крыму, кто сразу же внушил ему доверие. Пока ему не очень здесь нравится. Его зовут Цезарь». Андрей Николаевич восхищенно отметил, что Цезарь огромных размеров, а хвост, которым собаки улыбаются, как метровое опахало медленно ходил вправо-влево. «Я знаю, ваш Цезарь – это прекрасная собака породы сенбернар. Спасатель. Я читал. По-моему, даже памятник поставлен этим собакам за спасение людей. Только жаль, он у вас совершенно детренирован, ослаблен. И лапы у него стали мягкие. Он мало ходит. Эти собаки не для Москвы. Они должны в день пробегать не меньше десяти километров. Они должны жить на воле, на улице, на свежем воздухе». Он обернулся к шоферу: «Как мы его повезём?» Матрос-водитель открыл заднюю дверцу и нерешительно остановился. Цезарь без всяких команд понял, что ему дают «добро». Легко поднявшись, он аккуратно прыгнул в машину и лёг на пол перед задним сиденьем, вытянувшись и расслабившись. Все оцепенели, настолько элегантно собака покорила автомобиль. Хозяин собаки, Дима, сел ближе к голове Цезаря, затем села супруга командира. Их ноги касались туловища этого прекрасного «москвича». Цезарь был настолько рад, что его повезут в машине и не надо больше мучиться идти пешком с разбитыми ногами, что разрешил жене командира, скинувшей лёгкие шлёпки, поставить её красивые женские ножки на свою мощную спину. Он всё-таки был рыцарь!

Командир сел рядом с водителем, и машина медленно тронулась в путь. Это было путешествие в ночи. Чёрная южная ночь окружала путников. Пионерский лагерь остался внизу. Скоро и его огни исчезли. Полная темнота. Только яркие бриллианты звёзд манили и завораживали. Невольно вспомнилось:

  • «Рубин, горящий на челе божественном, Альдебаран!
  • Скажи мне, сколько дней господних ты созерцаешь, как Земля,
  • Песчинка жалкая, свершает в пространстве свой круговорот,
  • Как в мире вертится она? …Не брат ли Сириус тебе?
  • И боль его не отдаётся в тебе такой же точно болью?..»

Какая-то мистика. Небо, звёзды всегда манили мыслящих людей: «Что там, за гранью неизбежной, и где кончаются миры?» Андрей Николаевич отбросил наваждение и стал внимательно следить за дорогой. Куда они едут? На какой край земли? Автомобиль продолжал подъем в неизвестность. Хозяин собаки Дима иногда просил свернуть направо или налево. Свет фар выхватывал то участок незнакомой дороги, то уходил куда-то вверх в черноту ночи, когда машина преодолевала подъём. Вот юркая чёрная змея, вырисовывая кольца, оказалась в свете фар. Она величаво преодолевала дорогу, шествуя по своим змеиным делам, видимо, на ночную охоту. Матрос притормозил. Он был воспитан командиром так, что всё живое на Земле имело право на существование. Величавый Цезарь почувствовал запах змеи, но даже не повёл головой. Такая мелочь! Он лежал и наслаждался плавным движением машины, лёгким покачиванием на ухабах, мягкими голосами мужчин и, особенно, нежным женским голосом. Через её ступни, мягко стоящие на его шерстяной спине, он ощущал женское тепло, лёгкий запах педикюра от ухоженных пальчиков, запах моря (она сегодня купалась) и ещё что-то волнующее, присущее только женщинам. Цезарь обожал красивых ухоженных женщин. Целые сутки он ехал в грязном тамбуре. Грохот колёс поезда, пьяные крики людей, уже начавших отдыхать, как только поезд отошёл от Москвы, противный запах табака, окурки, брошенные около него, невозможность выйти на улицу по своим собачьим делам – всё это утомило благородную собаку, которая большую часть жизни проводила на диване в тесной московской квартире. В полудрёме ему казалось, что сейчас он искупается в чистой альпийской речке, помчится по снегу искать людей, которые нуждаются в его помощи. Он помнит, что его прадед откопал 12 человек и спас их от ледяного плена. Как были благодарны люди подвигам его гордого и мужественного предка. Прадед носил на шее медаль, и все собаки завидовали ему, а каждая сучечка хотела от него щенков. Да, было такое простое время, когда человек не мог обойтись без собаки. Это была настоящая собачья жизнь!

Памятник сенбернару Барри

Автомобиль свернул ещё раз, и вскоре Дима попросил остановиться. Они приехали. В полной темноте, ничего не видя вокруг, Андрей Николаевич вышел из машины. Помог выйти супруге. Цезарь мягко выпрыгнул вслед за своим хозяином. Понимая, что пришло время прощаться, мощная собака нежно прижалась к единственной женщине, и, казалось, слеза медленно покатилась по его мужественной морде. Умная интеллектуальная собака, с хорошо развитым мозгом, была легко ранима. Цезарь ценил добро, и на добрые поступки отвечал своей нежностью. Супруга командира двумя руками обняла голову печального Цезаря и поцеловала его в лоб. Она тоже всплакнула. Андрей Николаевич протянул руку и потрепал мохнатого друга. Своим мощным языком Цезарь в знак благодарности лизнул командирскую руку и застеснялся. Он стал за своим хозяином и улыбался, плавно помахивая хвостом. Через секунду они растаяли в темноте… Андрей Николаевич с женой в полной тишине возвращались домой. Ещё одна страница жизни прожита. Было грустно. Им было жалко собаку, рождённую для высоких и благородных целей. Жалко людей.

50. Дельфины

Историческая справка

В 1965 году в Ленинграде на рабочем столе военного инженера научно-исследовательского института кораблестроения и вооружения Военно-морского флота СССР Калганова Виктора Андреевича зазвонил телефон. «Русского Отто Скорцени» вызывал к себе Главнокомандующий ВМФ адмирал флота Горшков Сергей Георгиевич. В кабинете адмирала бушевала гроза. Разведка флота донесла, что американцы уже несколько лет готовят боевых дельфинов, и есть все основания полагать, что янки сильно продвинулись в создании из них «истребителей диверсантов», «искателей» мин и затонувших учебных торпед, а также «охранников» акваторий военных портов. Итогом вызова на ковер стал приказ Калганову: быстро найти в стране место, где можно было бы создать базу для подготовки морских млекопитающих к решению боевых задач. Адмирал знал, что такое сложное и ответственное дело, можно доверить «легендарному» Вик-тору Калганову – командиру отряда разведки Черноморского Флота в годы Великой Отечественной войны, о подвигах котором написана книга «Про отряд Бороды» и снят художественный фильм «Разведчики». В юном возрасте этот «сорви-голова», всю войну носивший бородку, был награжден многими боевыми орденами, в том числе двумя Красного Знамени, Отечественной войны 1 степени, Красной Звезды и даже полководческим орденом Александра Невского. Для него не было неразрешимых задач.

Первый начальник Океанариума ВМФ инженер-капитан 1 ранга В.А.Калганов (в центре).

(Я знал Виктора Андреевича, он жил в Ленинграде на улице Гоголя, в доме № 7, выше нас этажом.

Мой дядя Яков Афанасьевич Касатонов, тоже работавший в НИИ кораблестроения и вооружения ВМФ, был его большим другом, и я частенько видел их вместе. В.К.)

Выбор пал на бухту Казачья в Черном море у мыса Херсонес. Виктор Андреевич, отличавшийся необычной пробивной энергией, уже летом 1965 года добился выхода в свет Совместного решения Совмина СССР и ВМФ о создании особой гидробионической научно-исследовательской базы, сверхсекретной в/ч 13132-К, или «Площадки 75». На довольствие были поставлены первые 50 дельфинов – афалин. Благодаря усилиям капитана 1 ранга В.А.Калганова очень быстро советская программа заработала на полную катушку, и на «Площадке 75» обучались 120 «красных дельфинов», как их прозвали в Пентагоне. А еще через некоторое время животные заступили на «боевую службу» по охране Севастопольской военно-морской базы. Подразделение боевых дельфинов базировались в Константиновском равелине, в тоннелях прибрежной скалы, откуда они и выходили в гавань на дежурство.

Виктор Андреевич любил рассказывать, что идея о превращении морских млекопитающих в солдат возникла не где-нибудь, а в России. Еще в 1915 году в Морской Генеральный штаб обратился известный дрессировщик Владимир Дуров, который предложил обезвреживать подводные мины с помощью тюленей. Военное ведомство заинтересовалось, и за три месяца в Балаклавской бухте были обучены 20 животных. Во время показательных тренировок они легко обнаруживали под водой муляжи противокорабельных мин и помечали их специальными буйками. Но применять тюленей в боевых условиях так и не удалось. Немцы были обеспокоены появлением необычного спецподразделения, и однажды ночью все «морские саперы» были отравлены, «что подтверждено медицинским вскрытием». Военная контрразведка начала расследование этого темного преступления. К сожалению, завершить его не удалось, грянула революция, и дело о гибели боевых тюленей закрыли. Большая часть методических документов по дрессировке морских животных, подготовленных Дуровым, были уничтожены.

1. Поезд «Москва – Симферополь», замедляя ход, плавно остановился. Пассажиры, столпившиеся в тамбуре, жаждущие поскорее окунуться в Черное море, начали вываливаться из душного вагона.

Послышались шумные приветствия встречающих, крики радости, поцелуи, похлопывания по спинам, женский смех. «Да, так и должно быть», – с тоской подумал капитан 1 ранга Шувалов Олег Васильевич. Он не торопился выходить, его никто не должен был встречать. Он, командир атомной ракетной подводной лодки стратегического назначения Северного флота, после смерти жены подал рапорт о переводе на другой флот. Он не мог больше находиться в Заполярье, где они с Ириной прожили прекрасных двадцать лет. Дочка Мария выросла там, успешно закончила школу, и к большой радости родителей поступила в Институт Культуры в Ленинграде, а жена в тот год … скончалась от рака крови. Да, так устроена жизнь: горе и страдания идут рядом с радостью и счастьем. Прекрасно подчеркнул это Лопе де Вега: «Природу трудно изменить. Но жизнь изменчива, как море. Сегодня – радость, завтра – горе. И то и дело рвется нить». Болезнь обрушилась внезапно. Полковник – профессор в военно-медицинской академии, внимательно осмотрев Ирину и изучив многочисленные анализы, конфиденциально сказал Олегу Васильевичу: «Ваша жена, по всей вероятности, работая многие годы рядом с атомными лодками, подверглась радиоактивному облучению. Мужайтесь. Шансов почти нет». Молодая, красивая, ласковая и нежная Ирина умерла на руках Олега Васильевича белой ночью в Ленинграде. Она тихо ушла, просто уснула, и жизнь для боевого командира, не раз смотревшего смерти в глаза, остановилась. Человек живет и привязывается невидимыми нитями к людям, которые его окружают. Когда уходит близкий человек, нити натягиваются и рвутся, как струны скрипки, издавая унылые звуки. А когда нити рвутся у сердца, где жила любимая женщина, человек испытывает самую острую боль. Он не мог заставить себя пойти в их дом, он не мог один ходить по их заснеженному городку подводников – все напоминало ему о ней, единственной, неповторимой, любимой. Он хотел забиться куда-то в пещеру, чтобы никого не видеть и одному переживать свое горе. Олег Васильевич никогда не воспринимал всерьез сакраментальную рекомендацию Эрнеста Хемингуэя: «От женщин одно лекарство – другая женщина». Он настаивал на скорейшем переводе. Наконец, кадровиками, которые постоянно решают одну и ту же проблему: «Где взять? – Куда деть?», после долгих поисков был подготовлен приказ Главнокомандующего Военно-морским флотом о назначении капитана 1 ранга Шувалова Олега Васильевича на юг командиром научно-исследовательской базы.

Океанариум ВМФ

Он даже не знал, что это такое, но быстро собрался и поехал. «Надо начинать новую жизнь», – сказала, провожая отца в дорогу, неожиданно повзрослевшая дочь. «Надо ли?», – иногда спрашивал себя Олег Васильевич, удивляясь, как дочь становится похожа на мать.

Выйдя из вагона, он увидел, что его все-таки встречают. Загорелый спортивного вида офицер быстро подошел к нему и представился: «Капитан 3 ранга Рассохацкий Леонид Сергеевич, начальник организационно-планового отдела вашей части. Мне поручено встретить вас. Нам вчера сообщили из Москвы, что вы выехали этим поездом. Разрешите взять ваши вещи? Машина ждет на привокзальной площади». Олег Васильевич сказал одно короткое слово: «Добро!», что на флотском языке обозначает: «Да. Согласен. Разрешаю!» Ему понравилось, что в воинской части, куда он назначен командиром, существует уставной воинский порядок. Подошли к видавшей виды «Волге». Матрос-водитель замер, приложив руку к бескозырке, приветствуя нового начальника. Это тоже пришлось по душе Олегу Васильевичу: «Матросы здесь не разболтаны, что нередко встречалось на Севере. Значит, службу знают и любят». Капитан 3 ранга быстро уложил вещи в багажник, сел по настоятельной просьбе своего начальника на переднее место, Олег Васильевич, как новичок, устроился сзади (он любил ездить на заднем сидении) и машина тронулась в путь. Ехали молча. Офицер тактично молчал, а Олег Васильевич смотрел на море, вдоль которого шла, петляя, горная дорога, на заходящее ярко красное огромное солнце и думал: «Что день грядущий мне готовит?» Стемнело почти мгновенно, на юге быстро наступают сумерки. Машина куда-то въехала и остановилась. Матрос выставил вещи на крыльцо. Офицер протянул ключи и сказал: «Вот ваш домик. Устраивайтесь. Завтра в семь сорок пять за вами прибудет машина. Океанариум находится в пяти минутах езды. Приятного отдыха. Разрешите идти?» «Волга», шурша шинами, незаметно растворилась в темноте. Олег Васильевич, вдыхая пьянящий аромат цветущей акации, осмотрелся, вошел в дом и начал изучать свои новые владения. Везде чистота, флотский порядок. Кровать застелена новым бельем. Холодильник полон продуктов. Ванна, туалет – все исправно, все работает. На кухне набор посуды, необходимый для оперативного приготовления чая и кофе. Олег Васильевич вытащил из чемодана и аккуратно повесил в шкаф морскую форму, не спеша принял душ, выпил стакан минеральной воды, (он вечером не ел, у него было правило: «После 20.00 – ни грамма») и блаженно растянулся в кровати. «Итак, завтра в путь на новом поприще!» Уже засыпая, улыбнулся, вспомнив чисто английскую поговорку: «В путь, так в путь», – сказал джентльмен, падая в колодец». Мягкие объятия Морфея подхватили его и понесли в чудесную страну Сна.

2. Утром капитан 1 ранга Шувалов, свежий, подтянутый и аккуратный, вошел в конференц-зал, где был собран личный состав воинской части. Все военнослужащие, рабочие и служащие, мужчины и женщины, вежливо замерли – Звезда Героя Советского Союза сразила их наповал. Такого героя-подводника они еще не видели. Адмирал из штаба флота представил нового командира личному составу океанариума. Олег Васильевич, который смолоду взял себе на вооружение девиз великих людей: «Мы призваны не править, но служить», в своем выступлении «перед народом» был лаконичен, он давно понял, что начальник должен говорить внятно, четко и коротко. «Моя главная задача, как руководителя, не мешать вам работать. Вторая моя задача – умело показывать руководству Военно-морского флота успехи в работе коллектива. В силу чрезвычайной секретности я мало знаком с работой воинской части, но уверен, что с вашей помощью стану таким же профессионалом, как вы. Обещаю, буду учиться у всех. Я хочу, чтобы мы с вами утром с большим желанием шли на работу, а вечером – с удовольствием шли домой. С любыми неразрешимыми проблемами, которые у вас возникают, приходите ко мне. Мой кабинет всегда будет открыт для моих сотрудников. В течение нескольких недель я буду ходить по отделам, и знакомиться с каждым из вас. Всё. А сейчас всем занять свои рабочие места. Честь имею!»

Короткое выступление командира, его доброжелательность произвели сильное впечатление на всех, но особенно на женский контингент, (они более тонкие существа, чем мужчины). Женщины еще долго обсуждали в кулуарах нового начальника – его интеллигентность, воспитанность, его жесты, улыбку, и даже то, что он не курит, и совсем шепотом, что у него какая-то семейная тайна, потому что очень печальные глаза. Для женщин, все очень важно.

Загляделась на него и биолог Екатерина Андреевна Краснова, рыжеволосая молодая женщина, мастер спорта по подводному плаванию, крепкая, ладно скроенная, влюбленная в дельфинов – сыновей моря (как она их называла). Она прибыла в эту секретную воинскую часть из Карадагского дельфинария, где очень успешно дрессировала дельфинов. Кто-то из больших флотских начальников увидел ее цирковые выступления с невероятно умными дельфинами и настоял через Москву, чтобы ее перевели в океанариум Военно-морского флота. Она начала работать с боевыми дельфинами. И уже были хорошие результаты. Сегодня она, тридцатилетняя женщина, уже познавшая кое-что в жизни, и даже подлость и предательство в любви, впервые увидела мужчину своей мечты. Сорокалетний, аккуратный, ухоженный, все на нем красиво и чисто – и волосы с легкой сединой, и прическа; белая рубашка с белоснежными манжетами, брюки и тужурка подогнаны, подчеркивая спортивную фигуру; мягкая манера говорить, доброжелательность, полное отсутствие какого-либо чванства, свойственного многим начальникам. Такому мужчине, а тем более командиру, хотелось подчиняться и «беспрекословно выполнять его приказания», как требует воинский устав. «Где выращивают таких мужчин», – усмехнулась она сама себе, провожая командира оценивающим взглядом. На выходе он оглянулся, и они встретились глазами. Его глаза были полны тоски, значит, в нем была какая-то тайна. Она, как женщина, сразу это заметила. Пока это были только интерес и любопытство, собственно, из которых и состоит женщина. (Алексей Максимович Горький, очень большой знаток человеческой натуры, именно это сказал устами своего героя в одном из произведений: «Вы плохая Ева, у вас мало любопытства!») Но в мужском взгляде командира на долю секунды она заметила еще кое-что, и поняла…«Карфаген будет разрушен», как говорили римские патриции. Наивные мужчины думают, что они выбирают. Нет! Женщина дает им сигнал, что она не возражает, чтобы он выбрал ее. И это все происходит на генном уровне, такова природа человеческих отношений. Мало, кто знает и понимает этот тайный код природы. Увы! Одним взглядом Екатерина Андреевна «забросила лассо» на своего пока еще тайного избранника.

3. Катя уже много лет изучала и работала с дельфинами. Они поразили ее еще в детстве, когда она в первый раз увидела в Черном море стаю из нескольких сотен дельфинов. Зрелище было грандиозное: море кипело и бурлило, десятки животных одновременно выпрыгивали на метр-два из воды, делали вдох воздуха, (как она потом поняла), и, красиво изогнувшись, без усилия снова уходили в воду. Их асфальтовые безупречно-гидродинамические тела блестели и лоснились на солнце. Кто ими руководил, кто давал команду, чтобы через минуту они снова появлялись на поверхности и с поразительной синхронностью исчезали в пучине? Именно тогда она решила, что у них есть разум. Позднее, в университете она изучила с десяток наиболее распространенных видов дельфинов, этих мелких китов. Поразительно, но дельфины не рыбы, первая примета – хвост у них расположен горизонтально, но самое главное – они дышат воздухом и вскармливают своих детенышей молоком. Они – морские звери, способные нырять в поисках пищи на глубину 300 метров. Какие они разные! Дельфин-афалина часто встречаемый и самый изученный вид. Вес взрослого дельфина может достигать 400 кг и при этом афалина способна выпрыгивать на пятиметровую высоту, что, несомненно, очень важно при исполнении цирковых трюков. А вот дельфины-белобочки – самые быстроходные, развивают скорость более 60 км/час. Это «коллективные» дельфины, количество особей в стае может достигать двух тысяч. Полосатый продельфин самый долгожитель, живет 50 лет и более, а другие виды в среднем 25–30 лет. Малайский продельфин не может жить в неволи, тут же погибает. Пятнистый продельфин хорошо поддается дрессировке, но в неволе живет недолго. Из всего многообразия разновидностей дельфинов для дрессировки специалисты выбрали дельфинов-афалина. Университетские ученые – биологи и ихтиологи в своих научных исследованиях совместно со студентами, среди которых была и Екатерина Краснова, выяснили, что дельфины сообразительнее собак и обезьян. Детское предположение Кати подтверждалось, у них действительно есть интеллект, они разумны. (Считается, что человек обладает самым крупным мозгом на Земле относительно массы тела, при массе 100 кг его мозг весит 1,5 кг. Похожее соотношение и у дельфинов. Мозг дельфина-афалина весит почти 2 кг, а мозг 100-кг акулы весит всего несколько десятков граммов).

После окончания университета Екатерина начала работать в дельфинарии на биостанции Карадагского природного заповедника в Крыму. Она полюбила дельфинов, самых сообразительных живых существ на Земле. Они мгновенно понимали ее жесты и команды. Они часто сами проявляли инициативу в работе над отдельными «цирковыми упражнениями». Катя все более убеждалась, что они обладают мышлением. Она сделала для себя серьезный научный вывод: «Это параллельный мир. Дельфины умеют думать, говорить, любить, страдать. Они живут в неволе до сорока лет, умирают от воспаления легких и инфарктов». На подготовку дельфина для участия в представлении уходит около года. Но однажды свершилось чудо. В Карадагский дельфинарий доставили несколько молодых дельфинов для дрессировки. Рядом с новичками плавали уже дрессированные Екатериной дельфины. Всю ночь между ними не смолкал разговор. На следующее утро новички выполняли трюки без единого вмешательства тренера. Она слышала еще во время учебы в университете, что подобный удивительный случай произошел в океанариуме в Майами. Профессор, рассказавший об этом, подчеркнул, что «… это говорит о коллективном сознании дельфинов, лишь высокоразвитые социальные существа (вроде человека) способны общаться на таком уровне и передавать полученные знания соплеменникам посредством коммуникационных сигналов (свиста, скрипа, щелчков)».

Дельфины продолжали удивлять молодого специалиста. Оказывается дельфин Пелорус Джек, прозванный так английскими моряками, в течение 30 лет проводил суда через опасный пролив в Новой Зеландии, как заправский лоцман. В защиту его был издан специальный правительственный закон. Широко известна способность дельфина благотворно влиять на психологическое состояние человека, эту проблему Катя взяла за основу своей кандидатской диссертации. «Дельфинотерапия» – огромная область безопасного и естественного физического и духовного оздоровления больных людей, особенно детей и даже беременных женщин. Катя трепетно брала маленьких новорожденных детишек и пускала их плавать в одном бассейне с дельфинами, и те бережно поддерживали малышей в воде, как собственных дельфинят. Такое общение с сильными, добрыми животными оказывается очень благотворным для детей, да и для взрослых. Какой ребенок может устоять перед ласковым носом дельфина, утыкающимся в маленькую детскую ладонь, и перед таинственным взором пытливых глазок. Игривые, сообразительные и доброжелательные, дельфины быстро находят с детьми общий язык. Екатерина сделала вывод, что при общении с ними у людей вырабатываются гормоны, отвечающие за хорошее настроение и самочувствие. Но теперь она занималась боевыми дельфинами. И она готовилась показать новому командиру все, что она смогла подготовить за время пребывания в военном океанариуме. Кроме того, она как женщина хотела понравиться Олегу Васильевичу: «Да, я кое-что могу!» И она свой шанс не упустит.

Дельфинотерапия: бережно и нежно.

4. Командир, опытный флотский офицер, постигал свое новое хозяйство. Оказывается, его океанариум – это часть бухты, перегороженной металлической сеткой. Дельфины живут там свободно, как в море, в отличие от дельфинария, где дельфины живут в бассейне. Своим острым морским глазом Олег Васильевич сразу увидел, что территория воинской части требует ухода и маскировки от разведывательных искусственных спутников вероятного противника. Он созвонился с командиром соединения подводных лодок, попросил помощи, в виде «грубой физической силы». Пришел экипаж подводной лодки, матросы насупленные, недовольные. «Моряки, – сказал им Герой Советского Союза, – не сегодня-завтра ваша служба закончится. Вы разъедитесь по домам, а здесь на берегу Черного моря останется память о каждом из вас, потому что каждый посадит свое именное дерево. Ваша задача вырыть ямку, посадить софору японскую или ленкоранскую акацию, полить и повесить бирочку, что это дерево матроса такого-то (допустим, Иванова Владислава Федоровича с подводной лодки «С-338»). Весь офицерский состав во главе со старшим помощником командира капитаном 3 ранга Решетовым Виктором Константиновичем тоже имеют право увековечить себя в этом будущем парке. Шанцевый инструмент (лопаты) подготовлены, молодые деревца лежат под навесом, емкость с водой для полива «На товсь!», хлебный квас, изготовленный нашими коками, ждет вас по окончании работы. Желаю успеха!» С криком «Ура!» матросы набросились на работу и через пару часов потные, мокрые, но счастливые пили квас. Еще дважды приходили экипажи других лодок, и вскоре молодой парк украсил территорию океанариума. Подчиненные Олега Васильевича оценили хватку командира, а женщины – еще более зауважали. «Вот это командир, вот это хозяин!» Екатерине Андреевне были неприятны эти женские вздохи: «Он мой и только мой! Он будет мой!!!»

Олег Васильевич уже изучил организационно-штатную структуру воинской части. Об этом ему очень толково доложил его заместитель по научной работе капитан 2 ранга Семашко Сергей Николаевич, влюбленный в свое дело эдакий увалень. Он закончил заочную аспирантуру московского института океанологии имени П.П.Ширшова академии наук СССР, защитил кандидатскую диссертацию и сейчас работал над докторской.

Олег Васильевич вспомнил высказывание адмирала Макарова Степана Осиповича: «Есть офицеры умеющие, и есть знающие. Я предпочитаю служить с офицером умеющим. Хотя лучше всего, когда офицер и умеющий и знающий». Капитан 2 ранга Семашко был, действительно, умеющий и знающий. Олег Васильевич уважал таких офицеров. Сергей Николаевич совершенно не был похож на ученого, отгородившегося от жизни, про которого В.В.Маяковский саркастически сказал: «… Зато он может ежесекундно извлекать корень квадратный».

Часть оказалась довольно сложной по своей структуре и по кадровому составу: мужчины, женщины, военные, гражданские, несколько кандидатов наук, некоторые сотрудники работают над диссертациями. На прошлой неделе он осмотрел хозяйство (электромеханическую часть) главного инженера капитана 3 ранга Полозова Виливса Григорьевича, пожилого механика – в свое время командира БЧ-5 дизельной подводной лодки. Немного был удивлен его именем, но командиру пояснили: ВИЛИВС – это Владимир Ильич Ленин Иосиф Виссарионович Сталин. Так раньше родители доказывали свою любовь к вождям мирового пролетариата. Несмотря на такое имя, а, может быть, благодаря такому имени, вся техника содержалась в отличном состоянии. Когда Олег Васильевич поблагодарил механика за отличную службу, он скромно ответил: «Такая наша участь, бороться за живучесть».

Олег Васильевич продолжал изучать свою воинскую часть спокойно, основательно, не делая поспешных выводов, понимая, что до него не менее достойные люди руководили коллективом, и четко помня старинную французскую поговорку: «Чем больше перемен, тем больше все остается по-старому».

Бывшая «Площадка-75», а ныне – Государственный океанариум Вооруженных сил Украины.

Сегодня по плану осмотр отдела дрессировки боевых дельфинов – главного подразделения океанариума. Командир спустился к воде на смотровую площадку, его встретили начальники и представили ему старшего инструктора по дрессировке Екатерину Андреевну Краснову, кандидата биологических наук. «Красивая. Нет, хуже, чем красивая – улыбнулся про себя Олег Васильевич, – волевая, решительная и знает себе цену». Ему нравились такие женщины. Её он давно заметил, в самый первый день пребывания в части. Рыжеволосая красавица привлекала своей необычностью и независимостью. Старший инструктор была одета в обтягивающий ее специальный «подводный» комбинезон и выглядела очень эффектно. Грудь, плечи и все женские достоинства подчеркивались таким костюмом. Олег Васильевич поздоровался с ней за руку, улыбнулся и вежливо спросил: «Готовы показать свою работу?» Она ответила лаконично, без улыбки и кокетства: «Сейчас увидите!» Это тоже ему понравилось, обычно женщины излишне говорливы.

А дальше началось то, что боевой командир-подводник никогда в жизни не видел. Женщина подняла руку, и откуда-то выскочили четыре дельфина. Под музыку «Погоня» они с бешеной скоростью промчались по акватории, сделали два круга и выскочили на помост рядом с Екатериной. Она снова сделала какие-то движения, три дельфина дружно соскользнули в воду и строем уплыли в свои вольеры, четвертый лежал на помосте, улыбаясь. Дрессировщица показала дельфину три металлических предмета, три кольца разного диаметра. Он махнул хвостом, словно говоря, что он понял. Женщина бросила кольца в воду, опять что-то показала руками, и дельфин исчез в глубине. В течение двух-трех минут он поочередно принес найденные на дне кольца своему тренеру. Она поощрила его рыбой и какими-то поглаживаниями, от которых дельфин «балдел». Теперь она смело обратилась к командиру: «У вас есть часы? Они водонепроницаемые?» – «Да, швейцарские, водонепроницаемые до глубины 120 метров». «Дайте, пожалуйста!» Олег Васильевич снял свои наградные часы с красивым металлическим браслетом. Екатерина взяла часы, застегнула браслет в виде кольца, показала дельфину и … неожиданно бросила в воду. Все замерли в немом возмущении. Женщина решительно взмахнула двумя руками и дельфин «булькнул» в воду. Проходит минута, вторая, офицеры начинают тихо возмущаться, но вдруг смолкли. Показался дельфин, он на большой скорости нес на своем носу браслет с часами, подплыл к помосту и хитро лег без движений. «Товарищ командир, возьмите у Антея ваши часы. Он хочет отдать их только вам!» Олег Васильевич подошел, протянул руку, дотронулся до нежного носа морского животного, аккуратно снял часы и погладил мудрое животное под одобрительным взглядом Екатерины. Она снова повела рукой, показав на командира. Дельфин понял ее. Он с веселым свистом прыгнул в воду, резко вынырнул, два раза перевернулся в воздухе и о, чудо! – промчался на одном хвосте метров пятьдесят. Все ахнули.

Дельфин радовался, что он произвел впечатление. Он резвился, как ребенок. Он улыбался, показывая все свои сорок зубов. Он видел, что его любимая хозяйка довольна им, и он был счастлив. Екатерина прыгнула в воду, дельфин поднырнул под нее и всплыл с женщиной на спине. Они сделали круг, потом еще и выскочили на помост. Командир восхищенно смотрел на воодушевленную молодую женщину. Она видела, что весь разработанный ею «сценарий», произвел на командира должное впечатление. Екатерина добилась своей цели, она была опытная женщина и знала, что первое впечатление всегда самое сильное. Она хотела продолжить, но вдруг возникла какая-то суета. К сожалению, случилось непредвиденное, как моряки шутят – «адмиральский эффект».

К Екатерине подбежали двое сотрудников, что-то крикнули ей тревожное, что заставило ее даже измениться в лице. Она погладила лежащего дельфина, махнула рукой, дала какой-то знак, и дельфин послушно уплыл в свой вольер. Тогда она быстро крикнула: «Выпускайте!» Появился другой дельфин и начал интенсивно кружить в бухте. «Что происходит?» – спросил Олег Васильевич. Екатерина Андреевна начала взволнованно говорить: «У нашей лучшей дельфинихи Адели начались роды. Самка вынашивает детеныша один год. Мы ждали начала родов со дня на день, и вот они начались. Роды происходят в движении, на ходу, дельфиненок рождается хвостом вперед, и весит новорожденный 15 кг. Смотрите, вот появилась над водой маленькая головка. Мать поддерживает «ребенка» и помогает сделать ему первый вдох». Действительно, маленький комочек начал делать первые движения в воде и через несколько минут он уже самостоятельно уверенно плавал. «Как же он будет есть в воде?», – удивленно спросил Олег Васильевич. «В течение трех лет он «грудной», то есть питается маминым молоком. Кормление происходит необычно. Голодный детеныш подплывает к матери и, раздражая сосок, посылает сигнал: есть хочу! Дельфиниха – мать подплывает вплотную к проголодавшемуся чаду и впрыскивает ему молоко. Единоразово. Раз – и загрузился. Этот процесс можно наблюдать. Под водой видно, как желтая струя направляется в рот наследнику. А желтая потому, что жирность дельфиньего молока составляет целых 64 %. Вот на таком качественном продукте набирает свой вес дельфиненок. Пока он маленький, мама-дельфиниха не спит сутками. А как же! Ни секунды без надзора. Дельфиненку нельзя есть рыбу, пока он питается молочком, иначе он может заболеть. Мама строго следит за этим, иногда даже может отшлепать плавниками по известным местам».

Олег Васильевич был поражен, все в этой женщине нравилось ему: и глубокие знания, и умение коротко рассказать о ситуации, и отсутствие всякой робости, уверенность в себе, приятная улыбка и такое чудесное качество, свойственное очень немногим женщинам, которое он называл обаяние. Екатерина с сожалением сказала: «Придется прервать демонстрацию возможностей боевых дельфинов. Я хотела показать, как «мои бойцы» находят мины, затонувшие практические торпеды, они готовы выявлять диверсантов, пытающихся проникнуть в нашу гавань и многое другое. Я вас приглашаю придти через несколько дней, как только вы будете иметь возможность». Она протянула руку для прощания. Олег Васильевич взял ее за руку и тихо сказал: «Мне не хочется прощаться с вами». Она как будто была готова к таким словам и быстро, словно бросившись в омут, ответила: «Давайте вечером посидим за чашкой кофе. Я вам расскажу много интересного про дельфинов». В ее глазах мелькнула «эдакая чертовщинка», она явно проверяла командира на смелость. Но он-то был смелый. Все-таки Герой Советского Союза. Он принял ее вызов и сказал еще более откровенно, чем она: «Приходите вы ко мне. И вы сами приготовите ваш «фирменный» кофе. И нам никто не будет мешать!» – «Приду!» Он пожал ей руку, и они расстались до вечера, но сердце Героя подозрительно забилось по-мальчишечьи радостно.

5. Она пришла. Рыжеволосая красавица вошла в холостяцкий дом Олега Васильевича и дом преобразился. Первым делом – нашла кофемолку, и аромат эфиопского только что размолотого кофе распространился по кухне. Она быстро разобралась в посуде, нашла джезву и заварила в ней кофе по-турецки. Олег Васильевич вытащил из загашника бутылку французского коньяка «Хенесси» и налил в маленькие рюмочки. Кофе с коньяком – что может быть лучше для беседы с дамой. Конечно, Олег Васильевич волновался, рядом с ним наедине уже давно не было женщины. Они выпили по глотку прекрасного коньяка, начали наслаждаться беседой, не забывая и про кофе, но вдруг что-то с ним случилось, как будто нашло какое-то затмение. Дальнейшее он помнил с трудом. Она что-то говорила, а он, как в ступоре, смотрел на нее, ухоженную женщину с копной рыжих волос, в нарядном платье, и молчал. Он видел не ее. Напротив его сидела … Ирина, любимая жена. И он ничего не мог с собой поделать. Как быть? … Память сердца!.. Жена была между ними. Жена не осуждала его и не запрещала быть с другой женщиной, но она была рядом. Какая-то мистика! Екатерина заметила перемену в поведении Олега Васильевича, но посчитала, что его смущает ее близость. Наверно, он переживает, что будет дальше? Когда они убирали со стола посуду, Екатерина нечаянно как бы приблизилась к приятному ей мужчине, он полуобнял ее за талию, чтобы не упасть, (она же подумала, что он хочет ее поцеловать, и не возражала бы), но он вдруг побледнел, окаменел и быстро стал прощаться. Когда за женщиной закрылась дверь, Олег Васильевич в недоумении застонал: «Что я наделал. Я же фактически выгнал ее! Как я мог так ее обидеть!?» Но странно, видение жены, или, как сейчас говорят, «фантом» жены Ирины – пропал. Прошло какое-то время, ступор прошел. Олег Васильевич полностью успокоился. Взял себя в руки. «Я должен найти Екатерину. Извиниться перед ней. Мое поведение недостойно морского офицера. Я же видел, женщина искренне потянулась ко мне. Нельзя пренебрегать добрыми человеческими отношениями. Иначе я перестану уважать себя!»

6. Екатерина, молча, в недоумении вышла и заплакала: «Пренебрег мной!? Да нет, вряд ли… Я же видела, что произвела на него впечатление, работая с дельфинами

… Нет, все-таки, пренебрег. Как некрасиво и пошло все получилось. Не везет с мужчинами, которые мне нравятся. Я сама себе была противна за сегодняшний вечер, на который так глупо напросилась. Как мне стыдно!», – сквозь слезы шептала она. (После второго неудачного замужества она строго сказала себе: «Все! Баста! Чем больше я познаю мужчин, тем больше мне нравятся дельфины»). «И вот, нарушила свое кредо, уж больно мне приглянулся командир. И получила!» «Все, не надо мне никаких мужиков! Они мне противны! У меня есть дельфины, есть Антей, который любит меня. Моя жизнь – это мои дельфины».

Екатерина спустилась к морю, которому дана великая сила – смывать с человеческой души грязь и горечь. Она сидела на берегу и горько плакала. Плакала о своей непутевой жизни, о неудачных замужествах, о предательстве мужчин и … от стыда. Глотая слезы, несчастная женщина вошла в воду. Теплая вода Черного моря приняла ее. Она ощутила приятную ей невесомость. Она поплыла прочь от берега, к черному горизонту. Огромные яркие звезды на безлунном небе отражались в воде, и ей казалось, что она плывет среди звезд, в каком-то космическом пространстве. Она одна, нет никаких проблем. Ей стало очень легко и свободно. Далекие сполохи манили ее. Она, заклиная, говорила сама себе: «В море покой и красота. Будущее людей в Мировом океане. Там будут строить города. Мы будем жить как дельфины. Они умнейшие существа и гораздо лучше нас. Я их люблю, а они любят меня. Я хочу жить с ними в море! Как здесь хорошо!» В новолуние происходят странные вещи…

7. Силы покидали Екатерину. Она уже ничего не видела и не слышала. Ей было холодно. Она начала тонуть. Всё… Сознание покидало её. Вдруг кто-то сильный подхватил и вытолкнул ее на поверхность. Что это? Дельфин Антей мягким носом уткнулся ей в спину и поддерживал ее тело на волнах. Вскоре стал слышен стрекочущий звук двигателя, и командирский катер быстро приблизился к ним. Олег Васильевич с помощью матросов вытащил Екатерину Андреевну из воды в полубессознательном состоянии. Командир положил ее голову к себе на колени и осторожно растирал виски. Катер развернулся и пошел к берегу. «Успел!» Да, после ухода Екатерины командир бросился на поиски женщины, понимая, что она не в себе. Где искать? Как опытный моряк, он знал, что только море может успокоить человека. Он спустился вниз по тропинке и обнаружил туфли женщины, которые только что были на ногах Екатерины. «Она в море. Как найти?» Его осенило. Надо выпустить боевого дельфина Антея, чтобы он нашел свою хозяйку. Дельфину надели радиомаячок, открыли сетевое ограждение и выпустили в море. В полной темноте в открытом море он быстро обнаружил Екатерину и вовремя успел. Он спас ее и удерживал на поверхности, пока не появился катер с командиром, который наблюдал за дельфином по радиосигналам. Дельфин сопровождал катер до самого берега, играя и резвясь, а затем уверенно занял место в своем вольере. Дельфин радовался, что он помог людям. Олег Васильевич попросил матросов отнести Екатерину Андреевну к себе в домик. Как раз в это время подоспела медсестра. Она помогла женщине переодеться в сухую одежду – ночную пижаму Олега Васильевича, сделала успокоительный укол. Олег Васильевич поблагодарил ее и отпустил. Он остался один на один с молодой женщиной, уязвленная гордость которой толкнула ее на отчаянный шаг. Она, расслабленная после укола, лежала со стеснительной улыбкой, глядя на мужчину своей мечты. На нежной шее билась голубая жилка. Она была такая домашняя, такая беззащитная, как маленькая девочка, которая сейчас положит кулачок под щечку и сладко заснет в своей кроватке. У Олега Васильевича сжалось сердце от нежности. Как все-таки нас облагораживают женщины! Суровый моряк сел рядом, взял ее руку, приложил к своим губам, ощутив аромат моря, и сказал слова, идущие от души, которых сам не ожидал: «Екатерина Андреевна, я вас никуда не отпущу. Оставайтесь в моем доме. Вы мне нужны. Я только что понял, как вы мне дороги!» Екатерина Андреевна уткнулась лицом в его крепкую мужскую ладонь и заплакала.

В работе над новеллой помогал вице-адмирал Виктор Решетов – романтик моря.

51. «Полу де Голль»

Мичман Григорьев страдал. Начальник полигона капитан 1 ранга Ильин поручил ему руководить подсобным хозяйством береговой базы, расположенной на берегу Чёрного моря, в Солнечной долине. Здесь проводились натурные испытаниями новой флотской техники и научно-исследовательские работы. Мичман Григорьев уже был опытный специалист, но иногда он «усугублял», как говорил заместитель командира по политической части. Не каждый день, но почти каждый день. Поэтому терпение командования лопнуло. Капитан 1 ранга Ильин Андрей Николаевич, подписав приказ о переводе опального мичмана с понижением «на исправление», поручил заместителю командира базы взять шефство над мичманом Григорьевым и поработать с ним в индивидуальном плане. Замполит вызвал горе-мичмана и сказал: «Товарищ мичман, не делайте умное лицо, оно у вас и так обезображено работой мысли. Ваша служба идёт шершаво. Хочу вам напомнить мудрость древних греков: есть время пить вино, и есть время сдавать бутылки. Ваше время наступило. Министр обороны приказал. Займитесь делом – увеличение поголовья домашних животных под вашу личную ответственность. Осенью будем считать яйца». Иногда зам оговаривался, его трудно было понять, почему и оказался на берегу. Как-то проходя на крейсере вокруг Европы, он прорвался к громкоговорящей связи и, решив сверкнуть эрудицией, начал объяснять личному составу: «Наш корабль проходит капиталистическое государство Португалию, столица его Либассон». Когда его поправили – Лиссабон столица государства, он совершенно искренне объявил на весь корабль: «А какая разница?» Ему же принадлежит знаменитое высказывание: «Нравится «Черный квадрат» – смотри выключенный телевизор». На скотном дворе какие-то тощие собаки бросились Григорьеву под ноги. Оказалось, это свиньи. Они подумали, что новый начальник принёс им поесть. Две приличные крысы сидели на оконной раме покосившегося коровника и слизывали со стёкол утреннюю росу. Они пили и никак не отреагировали на появление лично ответственного руководителя.

Несколько коров бродили по сухой крымской траве и пытались закусить ветками плодовых деревьев. Тоска охватила мичмана Григорьева, и в этот день он хорошо усугубил.

Внешне Григорьев был точной копией французского генерала Де Голля. Такой же мудрый нос, такое же лицо. Единственное существенное отличие – он был невысокого роста. Поэтому местные острословы его так и назвали – «ПолуДе-Голль». И вот этот ПолуДеГолль начал на удивление начальства показывать чудеса хозяйской хватки. Привёз быка из соседней части, который всем коровам доставил большое удовольствие, и к концу лета они были на сносях. Откуда-то машинами приходили корма. Хряк, тоже взятый напрокат, прижился в командировке. Впервые в жизни он жил в своё удовольствие. У него всего было в избытке: и кормов, и гаремных «девушек». Его не смогли отправить назад, в свою часть. Мичман Григорьев без проблем оформил на него дарственную для своей части. Всё это было довольно подозрительно.

Командовал в это время береговой базой заслуженный офицер, по кличке «Герой». Матросы так прозвали его. У кадровиков всего мира две извечные проблемы: откуда взять и куда деть? «Героя» в данный момент деть было некуда, и ему предложили временно поруководить испытательной базой, список личного состава которой умещался на одной странице. Он и руководил, считая себя временным. Он любил говорить: «Матрос, который читает художественную литературу, на две головы выше обычного матроса». С офицерами у него разговор был короткий: «Я что, за вас должен свою работу делать?» Иногда он выделял время на воспитание матросов. У него была любимая фраза: «Когда матрос виноват, он должен встать и покраснеть». Однажды он пошёл проверять порядок в кубрике, матросы увидели, что он идёт, и все разбежались. На разборе он сказал: «У меня времени мало, поэтому буду говорить, не думая». Помолчал и коротко подвёл итог проверки: «Ничего святого у вас нет: в туалетах курите! Живёте, как свиньи в берлоге». Опять помолчал и закончил разбор вопросом: «Что вы от меня побежали, как дикие собаки на мёд?». Матросы записывали его афоризмы и потом в курилке воспроизводили их, сопровождая взрывами дикого хохота. «Если вы хотите что-то сказать, то лучше молчите». – «Что вы матом ругаетесь, как маленькие дети?» – «А вы бы лучше помолчали, товарищ матрос, у вас ещё лапша на ушах не обсохла». Заместитель командира базы очень быстро подстроился под стиль работы «Героя». Обнаружив усугубившего ПолуДеГолля, он сказал ему: «Водку в казарме я вам пить не позволю, здесь вам не детский сад». Когда начальник лаборатории, подтянутый и аккуратный старший лейтенант Николай Малышев, прибыл к нему с докладом, замкомандира с возмущением изрёк: «В части пять разгильдяев, а ты волосы на пробор носишь». Однажды зимой, когда пошёл редкий для Крыма снег, он ворвался в кубрик с криком: «Вы здесь спите, а там Родину снегом заносит».

Поскольку сельское хозяйство в части пошло в гору, командование Военно-морской базы из Феодосии стало посылать различные внешние комиссии для изучения блестящего передового опыта и близкого знакомства с главной достопримечательностью Солнечной долины – прекрасным винным заводом, соседствующим с частью. Сегодня приехали проверяющие из Москвы, «московские подводники», в гражданской лёгкой одежде, с ними – несколько женщин. Зам-командира выскочил на КП и взревел: «Товарищ маршал…», – не зная кому докладывать, остановился и завертел головой. «Я не маршал…», – начал было его поправлять какой-то белотелый москвич. «Товарищ адмирал Флота Советского Союза…», – опять попытался взреветь встречающий. «Адмирал Флота Советского Союза у нас один, но это не я», – ещё раз поправил его москвич. «Товарищ адмирал», – вопросительно тихо спросил замкомандира, и, получив утвердительный кивок, уже в полный голос доложил, что часть живёт по распорядку дня.

По установившейся традиции гостей провели сразу на камбуз, покормить с дороги. Обед чуть не был скомкан, не оказалось реликтового вина «Черный Доктор». Начпрод – «пятнадцатилетний капитан» вполголоса доложил командиру, что директор винсовхоза сказал, что утром, как обычно, мичман Григорьев забрал две канистры. «Как две, я же установил норму – одну канистру», – удивился командир. На минуту он замер, потом изрёк: «Сейчас я разберусь, как следует, и накажу, кого попало». Командир приказал принести из своего «НЗ» трёхлитровый баллончик с мадерой. Товарищеский обед прошёл на высоком уровне. В хорошем расположении духа московские моряки направились на хозяйственный двор.

А в это время мичман Григорьев и его друг мичман Лубашевский тоже хорошо пообедали, о чём говорила уполовиненная канистра с драгоценным элитным вином «Чёрный Доктор», которое в небольших количествах поступает прямо в Кремль, минуя все магазины. ПолуДеГоль лежал на сене, раскинув руки и ноги, в тяжёлом пьяном сне. Лицо и шея блестели от пота, волосёнки на деголевской головке прилипли, рубашка и брюки расстёгнуты. Из брюк, извините, торчит что-то личное. Мичман Лубошевский с хитрым выражением лица стоя встречал начальство, приложив руку к пустой голове. Командир базы, как и все прибывшие, онемел от столь вопиющего безобразия. Затем махнул рукой в сторону возлежавшего Григорьева и приказал: «Ликвидировать!» Мичман Лубошевский, откуда только взялись силы, мгновенно схватил огромные ножницы, которыми стригут овец, и отхватил всё, что торчало у ПолуДеГо-ля из штанов. Подержав отрезанное двумя пальцами, брезгливо бросил куда-то в угол. Мужчины вздрогнули, женщины издали стон, старшая из них, видимо, быстрее оценив, что произошло, потеряла сознание и с грохотом упала на пол. Что здесь началось! Кто-то кричал: «Воды!», кто-то бросился к Лубошевскому отбирать ножницы, кто-то стал приводить в чувство ошалевших от варварства женщин, кто-то побежал за доктором, кто-то гладил по щекам бедного Григорьева, сочувствуя его невероятному горю. Все были не в себе, кроме Лубошевского, и не пришедшего в себя Григорьева. Примчался врач части и нерешительно остановился. Нет крови. Значит, нет раны. Ему из свиты московского адмирала начали объяснять, как надо лечить. Врач полностью расстегнул брюки пьяного мичмана и… вытащил кусок коровьего вымени с отрезанным одним соском, вторая часть вымени с остальными сосками лежала тут же, на разделочном столе. С утра был плановый убой коровы и часть деликатесного мяса, в том числе и вымя, мичман Григорьев приготовил для дела. Но появление закадычного друга Лубошевского, который потянулся на запах шашлыка, отодвинуло дело на второй план.

Они опробовали свежатинки, усугубив её хорошей порцией вина, и Григорьев отключился. А Лубошевский, как обычно, пошутил над другом. Московский адмирал, когда кончил хохотать, пожал руку шутнику и сказал, что за тридцать лет службы впервые стал свидетелем такого тонкого флотского юмора. И тут же сам мрачно «пошутил», приказав немедленно уволить обоих. На утро был разбор. Командир части, увидев в кабинете опозоривших его разгильдяев, не пришедших в себя после вчерашнего, строго предупредил: «Ведите себя так, как будто вы культурные люди». Приглашённый на разбор директор совхоза сообщил, что несколько месяцев назад мичман Григорьев, якобы по поручению командира, сообщил ему страшную военную тайну. В части начали испытывать секретное оружие, которым интересуются турки. Возможна высадка турецкого спецназа, будет бой, может пострадать винзавод. Чтобы защитить достояние республики, специально, для отвода глаз, разводят стадо коров, которое будет охранять завод. Каждой корове вшит специальный электронный датчик, который сигнализирует на пульт оператора, где постоянно дежурит мичман Григорьев, об опасности высадки подводных диверсантов. Мичман сделает всё, чтобы обезвредить противника и сохранить завод, но для поддержания коров в хорошей физической форме требуется помощь совхоза в виде двух канистр вина ежедневно.

По окончании испытаний все издержки директору совхоза будут возмещены Военно-морским флотом. «Вот чем платил Григорьев за свои махинации», – понял командир береговой базы. И тут же оценил правильность решения адмирала об увольнении мичманов: «На то у адмирала и голова, чтобы смотреть вперёд».

52. Нехорошая болезнь

«Господи, помоги мне быть таким человеком, за какого меня принимает моя собака…»

Януш Лион Вишневский

1. До чего приятно расслабленно сидеть в ресторане Симферопольского аэропорта и наблюдать за взлетом и посадкой самолетов! Огромные окна ресторана освещены последними лучами заходящего солнца, а за стеклом идет напряженная жизнь аэродрома. С ревом взлетают стальные птицы, каждый раз вызывая у меня восторг: «Как такие многотонные шедевры человеческой мысли могут летать на фантастических скоростях с десятками и даже сотнями пассажиров на борту….» Мой рейс завтра утром. Лечу в военный санаторий, да не куда-нибудь, а на знаменитое озеро Иссык-Куль. В полдень распрощался со своими домашними в Феодосии, сел в такси и, к своему стыду, почувствовал такую легкость, такую свободу, такой эмоциональный подъем, что даже жутко стало. Неужели мы, мужики, так созданы, что глоток свободы дает возможность на двадцать четыре дня (срок действия путевки) вновь ощутить себя молодым, сильным, и главное, почти свободным! До чего здорово! Впереди масса приключений. Давно мечтал окунуться в холодные воды горного Иссык-Куля, посмотреть, если повезет, на лошадь Пржевальского, оценить величественные хребты Киргизии. Недаром великий Леонардо да Винчи говорил: «Познание минувших времен и стран Света есть пища и украшение человеческих умов». Мне нравится путешествовать, люблю смену обстановки, знакомиться с новыми людьми, обогащать себя новыми эмоциями. Согласно Конституции и законам о семье и браке имею право совершать поездки один, без жены, и не вижу в этом ничего плохого. По опыту морской службы знаю, что разлука только обостряет чувства, дает возможность на расстоянии оценить прелести семейной жизни, которые иногда давят. (Это, если очень красиво сказать!) Как, например, двести лет тому назад сказал Артур Шопенгауэр: «Жениться – это значит наполовину уменьшить свои права и вдвое увеличить свои обязанности». И за двести лет ничего не изменилось!

2. Время позднее, посетителей в ресторане немного. Начало октября 1976 года – юбилейного года Леонида Ильича Брежнева. (В канун своего семидесятилетия он скромно обратился к товарищам по партии: «Называйте меня просто – Ильич!»)

Летний сезон даже в Крыму уже подходит к концу. Вижу, ко мне идет очень приятная официантка. Молодая, лет тридцати, для меня это молодая, поскольку мне уже слегка за сорок. Обаятельная. Улыбнулась, ямочка на щеке сразу меня сразила. Моя морская форма привлекает женщин, спасибо Петру Первому. Знаю и вижу, народ любит моряков. Моряки отвечают взаимностью, стараются Флот не опозорить. «Товарищ капитан 2 ранга, я знаю, чем вас накормить», – я второй раз сражен наповал ее знаниями флотской субординации. Официантка с улыбкой продолжает: «Заливная осетрина под водочку. И большой антрекот с цветной капустой, пассированной с сухариками и сыром. Десерт вы выберете сами». Я в шоке, даже перехватило дыхание, но взял себя в руки и любезно вымолвил: «Ваше предложение, сударыня, утверждаю при одном условии, что вы выпьете со мной рюмочку коньяка». Она загадочно улыбнулась глазами, подарив неясную надежду, и молча удалилась. «Хороша, чертовка! Причем, как спереди, так и сзади! Как она меня сразу расположила к себе». Я еще не знал тогда, что она набросила на меня лассо. Нам кажется, что мы, сильные мужчины, выбираем женщин. Величайшее заблуждение! Они нас выбирают и разрешают нам ощутить якобы нашу победу. Это происходит на генном уровне. Мы даже не замечаем, что мы уже в капкане. Увы! Заливная осетрина с хреном и запотевшая рюмочка с пшеничной водочкой – что еще надо отпускнику, чтобы ощутить прелесть жизни. И все это из рук женщины, глаза которой говорили о многом. У нее был вид девушки-подростка, но глаза выдавали ее, (меня не проведешь!), глаза говорили, что она еще во времена Калигулы познала чувственные наслаждения. В ее глазах я увидел древний Рим, карнавалы полуобнаженных красавиц в Рио-де-Жанейро, что-то от Клеопатры и Марлен Дитрих, и даже, о, боже! роковую дуэль Пушкина.

Но меня уже понесло, и было не остановить. Когда она принесла сочный антрекот, украшенный изысканным гарниром, и графинчик армянского коньяка, я тут же заставил ее выпить со мной рюмку коньяка. Она не стала жеманиться, окинула быстрым взглядом почти пустой зал, села рядом и спокойно с достоинством и наслаждением выпила мое угощение. Красиво закусив кусочком лимона, посыпанного сахарной пудрой, она с улыбкой встала: «Спасибо! Кушайте, вы у меня последний. Пора заканчивать работу. Я пойду, рассчитаюсь с кассой и принесу вам кофе». Я вытащил крупную купюру: «Принесите два кофе и бутылку шампанского с плиткой шоколада. Мы с вами вместе выпьем кофе и отметим окончание вашего трудового дня. Я прошу вас, сударыня!» Видимо, ей понравилась моя смелость. Она улыбнулась, и глаза ее как-то демонически засверкали. Если бы я знал тогда, что это обозначает.

3. Я уже закончил наслаждаться мясом, когда она появилась в цивильной одежде, уже не как официантка, а как красивая женщина. Я замер от предвкушения чего-то необычного. В руках у нее был пакет. Она подошла и доверительно сказала: «Я решила, что кофе и шампанское мы лучше выпьем у меня. Я живу рядом, самолет ваш только завтра, вы не опоздаете. Я взяла фруктов и легкую закуску». Она показала глазами на свой пакет. «Спиртного не стала больше брать. Оно притупляет остроту отношений. Такси вызвала, машина стоит у подъезда. «Полный вперед!» – так у вас говорят?» Она взяла меня за руку и я, словно загипнотизированный, безропотно пошел за ней. Куда? Зачем? Теперь-то я знаю, я пошел на свою Голгофу.

Я провел лучшую ночь в своей жизни. Не скрою, все было прекрасно! Мне кажется, что этой волшебной ночью я летал над Каспийским морем, над озером Иссык-Куль и даже, раза два, над Индийским океаном. Оказывается, незнакомая женщина может подарить неизведанные тобой раньше неземные наслаждения! Она была нежной, она была ласковой, она была освежающей, как черноморская волна в жаркий день. Таких женщин я никогда прежде не встречал. Утром она обняла меня на прощание, правда, смотрела как-то в сторону, и сказала так многозначительно, что я даже внутренне вздрогнул: «Лети, голуб, лети!»

4. И я полетел. Наш самолет первую посадку совершил в Тбилиси. Мы вышли из лайнера и часа три находились в зале аэропорта, пока самолет заправлялся перед броском через Кавказ. Наконец, мы взлетели и помчались строго на восток. Пересекли Кавказский хребет, подлетели к Каспийскому морю. Быстро стемнело, потому что мы летели навстречу ночи. С высоты десять километров я смотрел в черную страшную пропасть, но видел только свою «ночную Клеопатру». Я был не в себе. Я видел волшебное мраморное тело, меня пьянил аромат ее духов, и мне хотелось плакать от нежности и от горя, что я больше ее не увижу. (Странно, я впервые «споткнулся» на этой проблеме, когда прочитал у Ивана Алексеевича Бунина рассказ «Солнечный удар». Как мучился и страдал поручик после разлуки «с маленькой, загорелой женщиной», проведя с ней накануне волшебную ночь. Дело в том, что и со мной нечто подобное бывало. Не скрою. Теперь, читая Януша Вишневского «Зачем нужны мужчины?», выяснил, что такое поведение мужчин имеет научное объяснение. Американские сексологи, проведя 12 тысяч экспериментов(!), выявили у мужчин после эякуляции (бурной ночи) своего рода меланхолию, которую связали с так называемым явлением «прощания со своей спермой». Мудрые философии и религии Востока говорят: «Сперма – это драгоценная энергия жизни. Каждое семяизвержение – утрата столь драгоценной энергии и приближение на один шаг к смерти. Даже если это доставляет мужчинам необыкновенное наслаждение, от которого они не в силах отказаться».

5. Я страдал. Я испытывал мощную меланхолию. Какую власть имеют над нами женщины! Я даже не знаю имени моей королевы. Я пытался спрашивать ее ночью, она только смеялась. Конечно, как говорил на нашей подводной лодке старший помощник Юрий Павлович Колчин: «Легкий флирт не повод для знакомства!» Ничего себе, легкий флирт. Я обращался к ней – «Моя Клеопатра!» Оставив далеко на западе Каспийское море, глубокой ночью мы, наконец, приземлились в Ташкенте. Удивительно, но очень организованно транзитных пассажиров куда-то перевезли и разместили на ночлег в огромном зале. Утром, также организованно, привезли всех в аэропорт. Мне надо было продолжить покорение Средней Азии. На утренний рейс в Киргизию я билетов не достал. Придется лететь вечерним рейсом. Прекрасно. Сел в некоторой прострации. Ни о чем думать не могу. Только о ней, о моей Клеопатре. Я все еще с ней. Мысленно переживаю минуты блаженства, которые она мне подарила. Я ощущаю ее бархатную кожу, я смотрю в ее глаза и тону в них. Странно, ее глаза чем-то меня смущают. Что-то опасное, что-то для меня тревожное вспыхивает в глубине ее глаз. Если бы мы прислушивались к сигналам своего тела! Чувство опасности заложено в нас на генном уровне со времен первобытного пребывания на Земле. Поэтому и выжил человек, что он эти сигналы воспринимал. Сейчас мы разучились слушать себя, поэтому и страдаем.

Вдруг ко мне подошел мужчина в кепке-аэродром, явно грузин. (Везет мне на приключения!) В руках у него молодое деревце, корни которого обернуты слегка влажной тряпкой. Вежливо обращается ко мне: «Послушай, дорогой. Мы стояли вместе в кассу за билетами лететь во Фрунзе. Я билет достал на утренний рейс, а ты, я понял, полетишь вечерним. Но меня не пускают в самолет, так как дерево не прошло санобработку и не оформлен соответствующий паспорт на него. Я не могу сейчас не лететь, так как со мной жена и трое детей, и нас там уже встречают. Я хочу тебя попросить съездить на биологическую санитарную станцию здесь в Ташкенте и оформить все, что необходимо на дерево. Оно мне дорого, потому что это веточка от нашего семейного дерева, которое посадил еще мой отец, погибший на войне. Я очень прошу, дорогой. Вечером во Фрунзе я буду тебя встречать на аэродроме. Очень хорошо буду встречать». У него был такой просительно-вежливый вид, что я переключился от своих грустных мыслей, улыбнулся его детской наивной доверчивости и сказал: «Ара!» (Что, скорей всего, по-грузински обозначает: «Да, согласен!») Он передал мне дерево, сунул на расход деньги, и счастливый побежал по аэродромному полю в самолет, где уже заканчивалась посадка.

.

6. Забота о дереве помогла мне пережить день. Сначала долго искал в незнакомом городе санитарную станцию. Оказалось, что дерево должно быть окурено каким-то газом с серой и еще чем-то. Потом надо было два часа ждать, пока оно проветрится. Затем оформили все необходимые документы и в торжественной обстановке выдали мне. Усталый сел в самолет и заснул с сознанием выполненного долга. Поздно вечером мой самолет приземлился в аэропорту города Фрунзе. Увидев на трапе меня с деревом в руках, шумные грузины на земле зааплодировали. Их радости не было предела. Они потащили меня в машину, где рекой полилось домашнее виноградное вино, появились горячие чебуреки, шашлыки и еще что-то незнакомое, но очень вкусное. Я переживал за чемодан, который остался в багаже. Но после второго или третьего стакана терпкого грузинского вина махнул рукой: «Не пропадет!» Через час, когда они уже перешли на песни, с трудом отбился от гостеприимных южан. Не отпускали. Прекрасные хорошие люди, они были благодарны мне за бескорыстную помощь. Хозяин дерева при расставании признался, что почти не верил, что я выполню его необычную просьбу. Вернулся в здание аэропорта, там паника. Пропал пассажир. Чемодан прилетел, а хозяина нет. ЧП. Уже запросили Ташкент, садился ли я в самолет. Там и здесь ответственные люди волнуются. Я появился вовремя. Дежурный хотел было наброситься на меня, но моя рожица с улыбкой от уха до уха, глаза раскосые, но безобидные, и мой покачивающийся профиль сказали ему больше, чем он мог услышать от меня. «Берите чемодан и идите спать. Утро вечера мудренее!»

Аэропорт Ташкента. Открыт в 1976 году

7. Утром я со свежей головой хотел продолжить движение воздушным транспортом. В кассе объяснили: «Лететь на Иссык-Куль можно только вертолетом. Он берет на борт шесть пассажиров. Но сегодня он не полетит, потому что горный перевал на высоте почти две тысячи метров закрыт туманом. Поезжайте автобусом, он ходит каждый день. Так будет надежней». Я с великим оптимизмом прибыл на автовокзал. Вместо мягкого, как я предполагал, «Икаруса» подали на посадку почти игрушечный автобус марки ПАЗ (его производили в городе Павлово на Оке).

Автобус мгновенно оккупировали «басмачи» с мешками и тюфяками, спокойно оставив на моем кожаном чемодане автографы своих ног, и мы тронулись в путь. («В путь, так в путь, – сказал джентльмен, падая в колодец» – моя любимая английская поговорка.) Я дремал, просыпался, снова дремал, что-то перекусывал на остановках, испытывая при этом легкую брезгливость, кругом было довольно грязновато. Ехать пришлось целый день, то по равнине, то преодолевая Киргизский хребет. Общей сложностью 300 километров. Я сел в автобус в черном костюме, а приехал в санаторий в сером. Когда я слегка ударил себя ладошкой по груди, то скрылся в облаке микроскопической пыли, которая, в дальнейшем, сопровождала всех нас – курортников в течение всего времени пребывания в Киргизии. Это общий недостаток Средней Азии. И в Ташкенте такая же пыль. Она неискоренима, ведь рядом Каракумы и Кызылкумы, огромные хранилища песка. «Ничего себе, пляжик», – подумал я, разглядывая висящую на стене карту.

8. Утром меня разбудил противный скрип то ли несмазанной телеги, то ли кто-то разрабатывал давно не открывавшиеся ворота. Встал с легкой головной болью. Врач, женщина средних лет, с лицом крестьянки полуразвалившегося колхоза, на мои жалобы не обратила внимания. «Это у вас высотная болезнь. Вы же моряк, всю жизнь живете у моря. А здесь в горах атмосферное давление отличается от вашего привычного. День – два и все пройдет». А когда я собрался уходить неудовлетворенный, она проявила ко мне повышенный интерес с совершенно неожиданной стороны. «У вас очень красивая рубашка. Вы должны мне ее продать. У мужа день рождения и я ему ее подарю. Разве здесь в поселке Тамга я смогу купить такую рубашку?» У меня глаза на лоб. Рубашку эту я надел первый раз. Специально купил ее для отпуска. И расцветка, и размер мои. Долго выбирал. На такие наглые поползновения на мою обновку я даже хотел, было, обидеться. Но после легкого шантажа с ее стороны, я понял, что лучше сдаться без боя. Так как впереди почти двадцать дней лечения и от нее зависит, как оно будет организовано. После этого я, действительно, стал ее лучшим другом, и она мне прописала дополнительно грязевые ванны, после которых мне стало позднее не очень хорошо.

Военный санаторий Тамга. Гагарин в санатории. Фото из музея

На второе утро я опять был разбужен противным звуком. Быстро надел спортивный костюм и пошел на разведку, делая вид, что я заядлый спортсмен. На улице, метрах в пятидесяти от моих окон, я обнаружил гнусную причину отвратительного звука. Хорошо упитанный осел при виде меня как-то напрягся и запел свою любовную песню, от звука которой даже зубы заныли. Наградила же природа этого ишака таким «чудным» голосом! Более того, своим мужским достоинством он показывал, что ему нужна «девушка». Вот в такой обстановке началось мое пребывание на курорте на озере Иссык– Куль. Теперь-то я понимаю, что это был символ, говорящий, что еще один «осел» прибыл на озеро.

.

9. Где-то, через месяц, после возвращения из отпуска я стал замечать какие-то неприятности с голосом. Он у меня начал сипеть, и я испытывал некоторый дискомфорт: слабость, головокружение, небольшое повышение температуры. Думал, легкая ангина, пройдет. Раза три даже прополоскал горло содой. Еще через месяц мне стало трудно говорить и выполнять свои функциональные обязанности. Я на морском полигоне начальник организационно-планового отдела. Кроме многих других задач, я обязан по пятницам объявлять офицерам и мичманам руководящие документы, зачитывать приказы и директивы Командующего Флотом и Министра Обороны. Один раз я поручил эту работу своему заместителю, затем второй раз. Потом вызвал меня к себе заместитель командира по политической части, очень строгий и серьезный капитан первого ранга Петров Андрей Александрович: «Если вы больны, направляйтесь к врачу. Пусть вас обследуют и сделают заключение о вашем здоровье. Я вам не позволю дискредитировать важные руководящие документы». (Замполит любил излагать свои мысли коротко и ясно: «На служебной лестнице стойте справа, не мешайте идущим вниз!» Однажды он собрал офицеров, работающих над диссертациями. Увидел, что их много, и сказал: «Диссертантов столько, что они не нуждаются в защите». Когда он ругал очередного начальника испытательного отдела за нерадивость, всегда заканчивал свою тираду, перефразируя Вольтера: «Если в вашем отделе обитает хотя бы один умный человек, – передавайте ему привет!») На следующий день утром я пошел в военную поликлинику. Врач, майор медицинской службы, бывший подводник, очень внимательно выслушал мои жалобы. Стал серьезным, открыл какой-то справочник, почитал его, после этого долго изучал мое горло. Затем сказал сакраментальную фразу: «Идите в госпиталь, сдайте в лабораторию кровь на анализ!» «На какой анализ?», – спрашиваю я. «На реакцию Вассермана!» Через два дня врач позвонил мне и сказал, что надо повторить анализ, но уже в лаборатории городской больницы. Я сказал: «Легко!» Пошел и сдал порцию крови, не чувствуя пока никакого беспокойства. А напрасно!

10. Вот и наступил мой самый черный день в жизни. В первой половине дня вызывает меня гневный замполит, на нем нет лица. В кабинете какие-то люди. Вот, вижу врач – начальник военной поликлиники, и незнакомый милиционер в форме майора. «Только что получены результаты ваших анализов. И первый, и второй анализы крови подтверждают, что у вас сифилис. Вы, самый падший офицер в нашей части. Вы опозорили не только воинскую часть, вы опозорили весь военно-морской Флот. Вы …, вы …», – он что-то еще долго говорил злое и обидное, но я ничего не понимал, я был в ступоре. Наконец, я вымолвил: «А причем здесь я?» Замполит быстро и решительно мне объяснил, что не надо было соваться, куда попало. «Я даже не понимаю, о чем вы говорите!», – пытаюсь я вставить свой «полтинник». Капитан 1 ранга Петров, борец за чистоту партийных рядов, взревел: «Вы сейчас напишите рапорт об увольнении с действительной военной службы. Флоту сифилитики не нужны! А затем работник милиции и врач допросят вас о ваших контактах с проститутками, чтобы выяснить, кто является разносчиком этой гнусной болезни. Парткомиссия рассмотрит ваше персональное дело, и вы будете исключены из рядов КПСС. Завтра, чтобы я вас не видел в части! Доктор, уложите его в госпиталь, и пока он будет лечиться, мы оформим все необходимые документы на увольнение его из рядов военно-морского Флота. Идите!» И я пошел туда, куда меня направил комиссар. Конечно, руки не подал. Я стал изгоем. Весть о моей болезни мгновенно разлетелась по воинской части. (Великий мудрец Сократ давно дал определение этой человеческой слабости: «Людям легче держать на языке горящий уголь, нежели тайну». Болезнь же заразная. Спасайся, кто может!) А когда увидели милиционера и врача, ведущих меня на допрос, телефон в моем кабинете перестал звонить, и все подчиненные скрылись в каких-то таинственных шхерах.

Скажу коротко – на допросе меня пытали где, когда и с кем, чтобы выяснить, кто меня заразил? Я не задумываясь, сказал – нигде, никогда и ни с кем. И даже попытался пошутить английской поговоркой: «Не спрашивайте меня, и я не солгу». После третьей попытки, врач провел со мной профилактическую беседу. Оказывается, «еще в марте 1903 г на конгрессе во Франкфурте-на-Майне известные юристы: профессоры фон Лист, фон Бар и другие – разбирали уголовное и гражданское значение венерических болезней и настаивали на строгом преследовании законом заведомой передачи другому лицу венерической болезни. Профессор Лист признал желательным внесение в законодательство следующего параграфа: „Кто, зная, что он болен заразительной половой болезнью, будет иметь половое сношение или иным путем подвергнет другого человека опасности заражения, заключается в тюрьму на срок до двух лет, иногда с лишением гражданских прав. Если это преступление совершено супругом по отношению к другому, то оно преследуется лишь по жалобе потерпевшего“. „Сегодня, – продолжил на полном серьезе врач, – установлена уголовная ответственность за заражение другого лица БППП (болезнью, передающейся половым путем) лицом, знавшим о наличии у него этой болезни“. Когда зачитали Уголовный кодекс, на меня снизошло какое-то просветление, и я предположил, что, возможно, встреча с официанткой в аэропорту была для меня роковой. Других контактов не было. Майор милиции записал ориентиры, сказал, что быстро разберутся и сообщат нашему врачу результаты для принятия мер в гарнизоне. Врач сказал: „Завтра в девять утра быть в госпитале!“ Официальные лица ушли, тоже не пожав руки. И я остался один на один со своим горем. Позвонил заместителю, сообщил, что с завтрашнего дня меня не будет на службе, убываю на плановое лечение в военно-морской госпиталь.

Демон (сидящий). М.Врубель

11. Я сидел без сил, разбитый и раздавленный, без желания жить. Как идти домой? Что сказать жене, которой тоже потребуется лечение? Я, только я, принес в дом, в семью страшную болезнь. Как смотреть в глаза моим близким? Я мгновенно постарел, осунулся и даже поседел. Не помню, как я побрел домой, ничего не видя, не понимая, не соображая. Какая страшная плата всего за одну ночь! Я, в принципе, не «ходок налево». Можно сказать, веду себя, как все. Да, женщина предложила, я же не мог отказаться! То есть, конечно, мог, но не смог. А кто бы смог?! Да, и как отказаться, такая красивая женщина, работник общественного питания, их же проверяют. Нет, она не может быть носителем «французской болезни». Это где-то на бытовом уровне я заразился: в бане, в парикмахерской, в кафе. Но, почему я? Я никогда не изменял своей жене, так как смолоду «взял на вооружение» теорию одного французского специалиста. Он учил, что «измена – это когда мужчина в постели обсуждает с любовницей недостатки своей жены». Я никогда так низко не падал! Никогда не позволял себе это делать. Я считал себя крепким семьянином. И на вопрос, был ли я верен своей жене, всегда отвечал: «Очень часто!»

12. Только в инфекционном госпитале в кожно-венерическом отделении я осознал весь ужас своего положения. Прочитал много литературы об этой страшной и долгое время неизлечимой болезни. «Сифилис является одним из главных ужасов человечества на протяжении веков, получившим еще одно название – „любовная чума“. Он все еще остается среди нас: 50 тысяч только зарегистрированных случаев в год плюс достаточно много незарегистрированных. „Жертвы сифилиса платят за свое аморальное поведение“, – таково общественное мнение. Из-за страха перед общественным мнением и осуждением люди часто умалчивали о своем заболевании и не обращались к врачам. Что еще больше способствовало его распространению». Меня удивило, что сифилис последовательно и настойчиво поражает весь организм человека: кожу, слизистые оболочки, внутренние органы, кости, нервную систему. Болезнь вызывается бактериями вида бледная трепонема, более распространенное название – бледная спирохета, из-за схожести по внешнему виду со спиралью. Трудно представить, но к концу 19 века 15 % населения Европы были заражены сифилисом.

«Я никогда не любил» Ги де Мопассан

Многих известных людей постигла эта печальная участь. Особенно меня поразила судьба Ги де Мопассана, любимого мною французского писателя.

30.01.1893 года в его больничном листе была сделана запись: «Больной начинает опускаться до животного». У него с годами развилась мания подозрительности и нелюдимости. Достигнув славы к 40 годам, он перерезал себе горло, но остался жив. Его заперли в сумасшедший дом, где он в дальнейшем и умер. Существуют данные, согласно которым Поль Гоген и его друг Винсент ван Гог, также стали сифилитиками, заразившись от своих натурщиц.

Великий художник Анри де Тулуз-Лотрек, часто писавший свои картины в публичных домах, к 30 годам заболел сифилисом, и в 1901 году скончался в своем родовом замке, на руках матери. «Французскую болезнь» было принято скрывать как позорную тайну, поэтому документальных подтверждений о болезни некоторых знаменитых людей нет, но по раздражительности, резким перепадам настроения, потери слуха и незаживающим язвам, которые часто бывают на последних стадиях сифилиса, больными, скорее всего, были Авраам Линкольн, Франц Шуберт, Фридрих Ницше, Иван Грозный, Эразм Роттердамский, король Англии Генрих VIII (1509–1547), Людвиг ван Бетховен, Михаил Врубель, А.Гитлер. Сифилис опасен тем, что вероятность заражения даже при однократном половом акте с больным партнером составляет около 30 %. Впрочем, и презерватив, при всей своей надежности, не дает 100 % защиты от этой «любовной чумы». Конечно, меня интересовало, смогу ли я вылечится? Да, сегодня при наличии антибиотиков «французская болезнь» полностью излечима. Но лечение сифилиса для каждого больного назначается по индивидуальной схеме и проводится под постоянным контролем со стороны венеролога. Оно включает несколько этапов и предполагает много ограничений для больного. Запрещается употребление алкоголя и курение, и, конечно, всякие половые контакты. Даже, если лечение дало положительный эффект, больной продолжает находиться под наблюдением врачей. В первый год – каждые три месяца, потом – каждые полгода, затем – раз в год. После 10 лет наблюдения его снимают с учета.

13. Начитавшись всего этого, я взвыл: «Куда я попал!» Все отвернулись от меня. Никто не приходил в госпиталь навещать, выразить сострадание, как-то утешить. Я замкнулся, не ел и не пил, плохо спал. Опустился морально и физически, не брился и не расчесывался. Я каждый день задавал себе один и тот же вопрос: «Почему я? Почему мне так не повезло? Где я совершил ошибку? Что я сделал не так? Почему такая страшная расплата за одну ночь „аморального поведения“? Увы, если бы все начать сначала. Я утратил, как определил А.Н.Толстой, ценнейший дар жизни – беспечность.

14. После завершения первого курса лечения меня отпустили домой, лечение будет продолжено амбулаторно. Жена, мужественная женщина, стойко несла свой и мой крест. Она, единственная, кто сочувствовал мне. Как здесь не вспомнить стихи Николая Доризо:

  • «Любимые женщины вовеки не старятся,
  • И стать их достойными нам выпала честь.
  • Любимые женщины нас любят, как матери,
  • С грехами, с ошибками, такими как есть».

Рождение Венеры. Сандро Боттичелли

Только жена верила в меня и поддерживала. Святая женщина! Как был прав ученый и писатель Януш Вишневский в повести «Молекулы эмоций», сказав: «Нет ничего более родного, чем мужчина, нуждающийся в заботе». Да, я нуждался в ее заботе, внимании, в ее добром слове, в ее природном оптимизме: «Все будет хорошо!» Мне перед ней стыдно, тем более, что частенько в шутку я называл ее: «Душа Тряпичкин». Я не мог пережить свое унижение. Я страдал ежеминутно, ежечасно, ежесуточно. Сто раз уже дал ей слово впредь быть осмотрительным. (То есть, когда поправлюсь, то буду отбиваться от женщин).

15. Наступил День военно-морского флота. Я гордился, читая в юности мужественные стихи Редьярда Киплинга: «Былые походы, простреленный флаг, и сам я отважный и юный…» Я двадцать пять лет прослужил на Флоте, и никто ни одного доброго слова не сказал мне сегодня, ни одного звонка, ни одного поздравления. Я отвергнут морским сообществом. Если бы можно было выпить, я бы сегодня напился … «как Вальтер Скотт». И вдруг, совершенно неожиданно, во второй половине дня, зазвонил давно молчавший телефон. «Слушаю». – «Владимир Александрович! Я поздравляю вас с нашим профессиональным праздником – Днем военно-морского флота. Вы заслуженный морской офицер. Подводник. Вы командовали соединением кораблей. Много сил и здоровья отдали Флоту. С вами случилась беда. Вам не повезло. На вашем месте мог оказаться любой из нас. Я искренне вам сочувствую. Я желаю вам мужества в борьбе со своей бедой и полного выздоровления. Удачи вам». – «Кто говорит? Представьтесь, кто это говорит?», – закричал я в трубку, задохнувшись от рвущихся наружу эмоций. «Я не хотел называть себя, но раз вы настаиваете… Инженер – испытатель из вашей части Игольников Алексей Иванович. Капитан 3 ранга».

«Да здравствуют военные моряки СССР!». А.Кокорейкин

– «Дорогой вы мой! Вы даже не представляете, как мне важен ваш звонок. Вы очень хорошо воспитанный молодой человек. Настоящий морской офицер. Спасибо вам за уважение к ветерану флота, спасибо за ваши высокие человеческие качества». Я положил трубку и с трудом сдержался, чтобы не заплакать. За все время болезни никто никогда не говорил мне слов сочувствия. Правильно сказал Алексей Игольников, каждый мог оказаться на моем месте. На женщине ведь не написано, что она больная. А не смотреть на женщин, игнорировать их мужчины не в силах. Так было, и так будет всегда! Я в этом уверен, что бы там ханжи не говорили.

16. Но мои страдания, оказывается, должны были продолжаться. На днях врач из военной поликлиники, который меня допрашивал, выявляя мои «контакты», пригласил меня на приватную беседу. «Возьмите себя в руки», – начал он разговор. Я вздрогнул. «Мы нашли вашу Клеопатру. Если в древнем Египте она под утро убивала своих любовников, то наша современница мстила всему мужскому роду, сознательно заражая своих партнеров сифилисом! Она знала, что больна. Она выбирала интеллигентных людей, совращала их, с садистским наслаждением одаривая „любовной чумой“. Она совершала преступления и будет привлечена к уголовной ответственности. Эта женщина была великой актрисой. Она заразила 17 мужчин и двух женщин. Никто из заболевших не мог поверить, что она это делала сознательно. Никто даже не мог подумать на нее».

Клеопатра VII Филопатор – легендарная и роковая женщина античного мира

Врач остановился. Он увидел, что я теряю сознание. Стены и потолок завертелись у меня перед глазами. На какое-то время я вырубился. Очнулся от резкого запаха нашатырного спирта: «Держите себя в руках. Вы же подводник. Я видел, у вас вся грудь в медалях». Я простодушно ответил: «Это юбилейные медали, их дают всем. Ни за что». И снова оказался в прострации. Не помню, как я ушел от врача. Только к вечеру я стал что-то соображать. Я потерял жизненный ориентир. Я, который всю жизнь восхищался и боготворил женщин, вдруг осознал, что они могут быть злыми и коварными. Они наши враги. Вспомнил прочитанный недавно один из первых царских указов от 17 мая 1793 года «О лечении распутных женщин, одержимых франц-венерией, и о ссылке оных на поселение». Мне тогда показалось, что слишком жестоко так поступать с больными женщинами. Теперь я даже жалею, что их не сжигали на кострах. Только так надо было поступать с ними. Сколько нам от них неприятностей. Какие они отвратительные и коварные! Даже надменная медсестра, делавшая мне многочисленные уколы, стала казаться подозрительной. С какой радостью она, расфуфыренная и соблазнительная, всаживала в меня иглу, мол, «получай, фашист, гранату!» и я каждый раз замирал, не оставит ли она там обломок иглы назло мне. Ее грудь в полужидком состоянии, слегка прикрытая халатом, колыхалась, и я, кажется, даже слышал какое-то бульканье внутри, когда она победоносно уходила из палаты с загадочной улыбкой Моны Лизы, как бы говоря: «Мужики, мужики, ничтожества!» О, женщины, сколько от вас страданий нам, мужчинам! За что? Теперь-то я видел мстительный блеск в глазах моей пассии, принимаемый мною за любовную страсть. Видел ее податливость и доступность, считая это своей заслугой. Какое жестокое коварство! Я потерял сон. Женщина, перед которой я восхищенный стоял на коленях, женщина моей мечты – Клеопатра, так жестоко обошлась со мной. Я мучился. Я кричал от злости и возмущения. Нет, бежать от них. Бежать! Только бежать!!! И я побежал.

17. Я бежал. В ярости размахивал руками и кричал. Падал. Снова бежал. Но сил не было. Ноги были как ватные. У меня ничего не получалось. Я в отчаянии закричал во всю мощь страшным криком моих предков… Очнулся от того, что жена, обеспокоенная моими ночными криками, склонилась надо мной и мягко гладила по щекам, приговаривая: «Тихо, тихо! Успокойся, дорогой. Что с тобой? Вот до чего довела тебя служба. Ничего. Завтра мы с тобой поедем на курорт, далеко-далеко на озеро Иссык-Куль. Там ты придешь в себя. Успокоишься. Ты уже давно не был в отпуске. Служба совсем тебя замучила. Мы с тобой впервые побываем на этом знаменитом озере в горах Киргизии. Спи, дорогой. Все будет хорошо». Она обняла меня и нежно баюкала. Какая добрая, мягкая, ласковая моя жена! Я еще не отошел от дикого и страшного сна. Выходит, «Любовная чума» мне приснилась! Камень свалился с моей души. Меня медленно отпускало после ночных страхов. Дышать стало легче. Я уткнулся в ее теплое плечо и тихо, бесшумно, без слез заплакал, переполненный нежностью к жене. И жалостью к себе. Приснится же такое! А жена мягко так говорит: «Спи, голуб, спи!» Какое-то далекое-далекое приятное воспоминание от этих слов всколыхнулось в глубине памяти, я даже вздрогнул: «Ах, до чего же хороша была Клеопатра!»

53. Дела сердечные

  • «О, как убийственно мы любим.
  • Как в буйной слепоте страстей,
  • Мы то всего быстрее губим,
  • Что сердцу нашему милей».

До чего хорошо в Крыму в начале мая. Всё в зелени. Всё цветет, всё живое жадно рвется к жизни. Ласковое солнце, оно еще не испепеляет, как бывает в июле-августе, оно ласкает. Оно будит уснувшие за зиму желания. Море уже начинает нагреваться, купаться еще рано. Но приехавшие из Магадана или Мурманска, одичавшие за время полярной ночи «аборигены», опаленные южным солнцем, все-таки бросаются в нежные волны Феодосийского залива и с ревом выскакивают из холодной воды, красные, как после парной в Сандунах. А знаете ли вы, как цветет весной белая акация – символ Черного моря? Невозможно идти по улице, невозможно вечером открыть окно дома – хочется жить и любить! Запах белой акации – это натуральное вино любви. Хочется обнять каждую женщину и даже поцеловать!

Боль возникла внезапно, резко, как удар ножом в сердце. Он на секунду даже потерял сознание, ухватившись за косяк двери. Медленно выдохнув, стараясь унять боль, мужчина развернулся. Он покрылся потом, крупные капли со лба сползали на глаза, текли по вискам. Хотелось смахнуть их, но не было сил. Затем навалился страх: «Неужели конец?» Почти ничего не видя, в полубессознательном состоянии, держась за стенку, он сделал несколько неуверенных шагов к дивану. Боль не отступала. Ощущение было таким, будто сердце сжимали мощные чугунные тиски. С трудом добравшись до дивана, Роман Ильич со стоном завалился на правый бок. Дотянуться до телефона уже не смог, силы покинули его. Через какое-то время сознание немного прояснилось. Он не мог двигаться, но страх прошел. Страх смерти. Мужчина смирился перед неизбежным. Он понял: «Вот она расплата за неправильно прожитые последние годы». Он ожидал, он знал, что когда-то всевышний спросит его за всё, за все его неблаговидные дела. Сорокадевятилетний мужчина уже не боялся, он отходил в мир иной. Сознание медленно покидало его, и картины жизни вихрем проносились в воспаленном мозгу… «Дурак я, дурак!», – наконец прошептал он. Увы, слишком позднее раскаяние. Объятия смерти уже подхватили его и поволокли на божий суд.

1. А ведь жизнь его начиналась как праздник. Закончилась учеба в высшем военно-морском училище. Адмирал Флота, Герой Советского Союза, в парадном мундире, поблескивая бриллиантами маршальской звезды, в торжественной обстановке вручил ему лейтенантские погоны и позолоченный кортик, мечта всех мальчишек. Впереди выпускной бал и желанная служба на Северном флоте. Перспективы, как в песне: «Море, ты слышишь, море, твоим матросом хочу я стать!» Лейтенант Гущин Роман Ильич назначен на боевой корабль. Крайний Север встретил его суровыми ветрами и штормовой волной. Баренцево море всегда неспокойно, океанская зыбь даже в штилевую погоду «валяет» корабль с борта на борт. Началась настоящая мужская работа. Молодые матросы на корабле укачивались. С разрешения командира лейтенант Гущин ежедневно начал проводить с матросами во время утренней физзарядки специальные упражнения против укачивания. Через месяц все матросы в море четко выполняли свои обязанности. Командир корабля, опытный боевой офицер, объявил ему первую благодарность перед строем всего экипажа в торжественной обстановке. Своевременное поощрение вдохновило молодого офицера. Служба шла хорошо. Холостяк, отличник учебы, он неделями не выходил с корабля. Ему нравились все ритуалы корабельной службы. Как тогда, после кинофильма «Небесный тихоход», правильным считалось: «Первым делом, первым делом – самолеты. Ну, а девушки? А девушки – потом». Он быстро рос. Через полтора года – старший лейтенант, через два года досрочно – капитан-лейтенант. Вместе со старшиной команды гидроакустиков внес ряд предложений по совершенствованию аппаратуры. Эффективность работы корабельных гидролокаторов возросла. Его заметили специалисты из военного научно-исследовательского института. Все шло хорошо. Впереди замаячили радужные перспективы. Отечественная гидроакустика развивалась, «науке» потребовались толковые знающие корабельные офицеры, побывавшие на боевой службе, лично слушавшие шумы океана. Гущину предложили должность научного сотрудника в институте. Он отказался. Его мечта – стать командиром корабля.

2. Но, как писал Александр Сергеевич Пушкин о Татьяне Лариной: «Пришла пора, она влюбилась!» Не минула чаша сия и морского офицера Романа Гущина. Свадьба, несколько сладостных минут, и вот – жена уже ждет ребенка. Приходишь с моря, а тебя встречает дома дочечка. Маленькая, крохотная, совершенно беспомощная. У нее уже есть имя – Софья. Софья Романовна. Жена так назвала дочь в честь своей бабушки. Прошло два года и счастливые родители поняли, что они не самые счастливые. Их дочка – инвалид с детства. Ею надо заниматься. Уход, лечение, процедуры – жене одной в условиях Заполярья эта задача была не под силу, требовалась постоянная помощь отца дома. Так, к сожалению, жизнь вносит коррективы в наши мечты. Капитан 3 ранга Роман Ильич Гущин подал рапорт о переводе на берег. Как раз в это время в Подмосковье создавалась новая воинская часть, главной задачей которой было глубокое изучение гидроакустических портретов иностранных надводных кораблей и подводных лодок. Одним из немногих специалистов в этой области как раз и был Роман Гущин. Его назначили на руководящую должность. И сразу же выделили квартиру. Опять жизнь начала сверкать своими красками. Быстро пролетели годы, и вот капитан 1 ранга Р.И.Гущин – командир части специального назначения с подчинением непосредственно начальнику Центрального управления Главного штаба Военно-морского флота. Казалось бы, служи Родине, что еще надо! Но жизнь преподносит нам иногда «фуги Баха».

3. Она появилась в его кабинете внезапно. И хотя Роман Ильич был опытным мужчиной, он остолбенел. Она вся излучала какую-то притягательную силу, настолько мощные в ней были женские начала. Женщина его мечты! Женская грудь, ноги, ее тело, обаятельная красота лица, скромная, даже детская, застенчивая улыбка – все соответствовало его тайной мечте о Женщине, которую он когда-то должен был встретить. Одежда еще более подчеркивала все ее достоинства. Грудь, на что прежде всего обращают внимание мужчины, была как бы приоткрыта скромным декольте бирюзового платья, где было видно чуть-чуть больше и куда невольно хотелось заглянуть, настолько манила вечная тайна женского тела. Бедра и все, что ниже талии, красиво обтягивала ткань, как бы намекая, что там тоже много хорошего. Светлый воротничок платья подчеркивал нежность, красоту и беззащитность шеи с красиво посаженной головкой, украшенной «снопом овсяных волос», как писал знаток женщин Сергей Есенин, любимый поэт Романа Ильича. Ноги уже неудобно было разглядывать, но он мельком заметил, что они в тончайших капроновых чулках и блестящих «лодочках», что очень привлекательно. Придя через какое-то время в себя, Гущин хриплым голосом спросил: «Кто вы?»

– «Я ваш новый бухгалтер, Сипягина Эльвира Викторовна. Вы были в командировке, а я уже две недели работаю в вашей организации. Вот, надо подписать финансовые документы, ваш заместитель послал меня к вам, а сам он сегодня на выезде». Она красивым жестом протянула папку с бумагами. «Садитесь, – сказал Роман Ильич. Мне представляться не надо. Уверен, вы знаете, как меня зовут». Она села перед ним, элегантно положив ногу на ногу. Он успел заметить сверкнувшую часть ноги выше колена. Даже жарко стало, сколько там открывалось неизведанных тайн. К своему стыду понял, что она перехватила его взгляд. «Поймала с поличным», – мелькнуло в мозгу. Чтобы скрыть неловкость, предложил: «Курите!» и протянул пачку «Мальборо». Тогда это было большой редкостью. Тонкими пальчиками с вишневым маникюром она ловко вытащила сигаретку и, когда он протянул зажигалку, дождалась, пока он догадался зажечь огонь. Как бы непроизвольно она взяла его руку с зажигалкой своей нежной рукой и долго прикуривала, глядя ему прямо в глаза. В эти секунды его било током, видимо, высокой частоты. Когда он сел в свое кресло, пунцовый от охватившего его волнения, она сказала себе то, чего и добивалась: «Он мой!!!» После того, как она, мило поболтав и восхищенно улыбаясь от возможности общения с командиром, ушла из кабинета с подписанными бумагами, Роман Ильич долго вдыхал аромат ее французских духов, не в силах успокоиться. Он вытащил из загашника сейфа бутылку армянского коньяка, плеснул себе в стакан и медленно выпил.

Не бродить, не мять в кустах багряных…

Да, впереди было много захватывающего и интересного! «И, главное, я произвел на нее впечатление», – по простоте душевной решил Роман Ильич. Прав был Марк Твен, утверждая: «Неправда, что женатые мужчины при виде красивой женщины забывают о том, что они женаты. В эту минуту их особенно удручает именно воспоминание об этом». Да, именно эта крамольная мысль возникла в голове Романа Ильича, двадцать лет живущего в семье с больным ребенком и повседневными унылыми заботами. Это был только первый шажок его дальнейшего длительного падения. Он, наивный, не знал, что, как тюлень, попал в пасть самого хищного кита – касатки. Он не догадывался, что вся его будущая жизнь окажется в руках этой красивой и элегантной Стервы. (Современное значение этого слова – самодостаточная женщина, знающая себе цену).

Ныне для них даже «учебные пособия» издаются.

4. Эльвира Викторовна – действительно, современная женщина, очень хорошо знающая, что она достойна большего, была замужем вторым браком. Первый раз, по молодости, она взяла в мужья лейтенанта. Поехала с ним на Север. Как ей не понравилась жизнь в отдаленном гарнизоне в какой-то Оленьей губе после цивилизованной жизни в Ленинграде, где она ютилась в общежитие финансового техникума. Лейтенант пропадал где-то на службе, непонятно чем там занимаясь. Да она и не пыталась понять. Прибегал голодный, набрасывался на нее и все… Где цветы, прогулки по берегам Невы в белую ночь, шампанское? Даже деньги не шелестели в кошельке – что там лейтенантское денежное содержание! Она постигала горькую правду жизни, впитывая в себя трагедии и даже нелепые комедии жизни на Крайнем Севере в закрытых гарнизонах. Она была от природы, как и многие женщины, не догадывающиеся об этом, прирожденной стервой. (Стерва – бизнес словарь от Станислава Морозова – женщина, относящаяся без уважения к мужчинам, находящимся рядом, выдвигающая безосновательные требования, нацеленные на удовлетворение собственных желаний и прихотей, с мыслями только о собственном благополучии и только о себе, грубо влияющая на выбор мужчины и всячески притесняющая его собственные желания). Эльвира быстро поняла, – надо действовать! «Дорогу к благополучию осилит идущий». Для начала она огляделась, изучила обстановку, имеемый контингент, и вскоре опытная одалиска уже встречалась с капитан-лейтенантом с серьезными намерениями. (С несерьезными – она их, мелких рыбешек, даже не считала). Он постарше, оклад побольше, возможности и перспективы более шикарные. После первых встреч близости перестала допускать его «до тела», имитируя, что она страдает из-за необходимости обманывать его жену. Капитан-лейтенант мгновенно развелся, сказав жене, как в арабских эмиратах: «Ты мне больше не жена, я ухожу». И даже не хлопнул дверью, так торопился. Зато тут же оказался в долгожданных объятиях благодарной Эльвиры. В Североморске, куда их перевели по службе мужа, и квартира была получше, и цивилизация поближе. Они прожили несколько приятных лет, ездили каждый год в отпуск то в Крым, то в Сочи, она родила сына. И все равно, она поглядывала по сторонам. И даже были тайные романы. Ее очень раздражало, что некоторые живут лучше. Когда срок пребывания на Севере стал приближаться к десяти годам, она начала обрабатывать мужа: «Пора переводиться на материк. Мальчика надо готовить к Нахимовскому училищу. Да и самим пора начать жить по-человечески». После нескольких ее психологических атак и «семейных учений с выносом чемоданов», муж гордо сообщил, что его переводят в Подмосковье. «Ты согласна?» – «Да!», – кто ж не захочет жить рядом с Москвой? Военная кадровая машина со скрипом завертелась, не прошло и года, как муж начал служить под знаменами Гущина Романа Ильича. А через полгода в эту воинскую часть оформилась по вольному найму в бухгалтерию и Эльвира Викторовна Сипягина. Женщина приятная во всех отношениях и с огромными запросами…

Стоило ей первый раз издалека увидеть командира части, как она звериным чутьем поняла: «Вот это дичь! Вот это будет охота! Он будет мой!» Как природа одаривает некоторых женщин умением магически воздействовать на мужчин! Удивительно. Но как они узнают своих будущих жертв, что те с радостью теряют головы, в прямом и переносном смысле? Нет ответа. Это великая тайна человеческих отношений. Сколько сладостных минут приносят нам эти женщины! И сколько страданий! И что самое ужасное, женские чары лишают нас разума. Особенно, когда мужчине уже за сорок. Увы…

Спрос рождает предложение.

5. Да, любовь – это болезнь. Как сказал популярный польский писатель-химик Януш Леон Вишневский о своем открытии: «Любовь – это наркотик. У героина и у любви много общего в смысле химии. Их воспринимают одни и те же мозговые рецепторы. Метафизичность любовной химии в том, что никто не может объяснить, почему именно у этого мужчины при виде именно этой женщины возникает реакция. Наука, религия, философия – ничто не может объяснить».

Через пару месяцев после первого знакомства, отдыхая «после вчерашнего» у себя в кабинете, Роман Ильич в глубокой задумчивости пытался как-то оправдать свои безрассудные поступки. «Что я делаю! В рабочее время встречаюсь с женщиной, работником своей части. Пожалуй, надо остановиться». Но в это время настойчивая Эльвира, как будто услышав его крамольные мысли, позвонила по внутреннему телефону: «Котик! Я хочу с тобой попить кофе. Поехали в лес, я все приготовила. Жду!» Котик Роман Ильич вспомнил фразу из любовного романа: «Он желал её и в награду регулярно получал в своё распоряжение её тело». Вчера на весь день он увез ее в Москву. На служебной машине, сказав заместителю, что в Центральном Управлении есть срочные дела. В Москве легко потеряться. Они прибыли на «конспиративную квартиру», и она волшебно придумала удивительно красивое представление. В полумраке комнаты перед расстеленной кроватью, невинно улыбаясь, Эльвира Викторовна отпила шампанское и спросила бархатным голосом: «Котик, знаешь, какой лучший наряд для девушки считала Мэрлин Монро?» Она выдержала паузу, допила содержимое своего бокала и, проведя языком по влажным губам, выдохнула: «Это капля Шанель на голое тело». И начала профессионально раздеваться. Восхитительно. Разве дома получишь такие сильные эмоциональные переживания и наслаждения? Сладостная дрожь пробежала при воспоминаниях о вчерашнем дне. «Ладно. Поедем в лес. Сегодня еще проведу с ней день. Завтра приму какое-то решение!» И снова, в который раз, они умчались в голубые дали в рабочее время на автомобиле части. А зря! Разве нормальный человек может себе позволить такое поведение, будучи командиром части, имея в подчинении сотни людей? Людей образованных, технически и политически грамотных, способных дать оценку действиям своего начальника. Беда в том, что «любовь – это страсть. Она выводит из равновесия. Нарушает ритм. Отнимает покой. Меняет всё. Переворачивает всё вверх ногами. Выворачивает наизнанку, запад превращает в юг, а север – в восток, меняет местами добро и зло. В таком помрачении не избежать страданий и страха. В кульминационный момент этого безумия ничто, кроме избранника или избранницы, не имеет значения. Даже собственная смерть…» Такая беда обрушилась на сорокапятилетнего Романа Ильича Гущина. Это, видимо, о нем сказал английский поэт и драматург Джордж Гордон Байрон: «Любовь подобна краснухе или кори – она тем опаснее, чем позже мы ею заразимся».

6. В Партийную комиссию Военно-морского флота в Москве спустя несколько месяцев поступила коллективная жалоба. Там были расписаны все прегрешения капитана 1 ранга Р.И.Гущина – бытовая распущенность в стенах части, длительное отсутствие на рабочем месте без уважительной причины, неоднократные выезды в рабочее время с бухгалтером части по личным делам на служебной машине, невозможность оперативно решать служебные вопросы, полное отсутствие с его стороны воспитательной работы с личным составом и т. п. «Все это, – говорилось в письме, – создало нездоровую обстановку в воинской части. Командир утратил доверие у коллектива, поэтому профком и коммунисты просят партийные органы рассмотреть личное поведение коммуниста Р.И.Гущина и решить вопрос о невозможности им выполнять обязанности командира данной части». Одним словом, как говорили древние греки: «Иногда некоторым личностям корону на голове хочется поправить лопатой». И эта лопата была брошена как раз, куда надо, в инквизицию флотской парткомиссии. Час расплаты наступал. Действительно, за все в жизни надо платить, особенно за удовольствия на стороне. Дальше события развивались стремительно.

С заседания партийной комиссии Роман Ильич вышел другим человеком. Напуганный грозными выступлениями партийных боссов, он в оправдание вдруг сказал, что у него нет морального разложения, что он эту женщину любит, и давно уже принял решение жениться на ней, предварительно разведясь с женой. Члены парткомиссии сбавили обороты, мол, любит и женится – это другое дело. Его обязали в течение трех месяцев привести в порядок свои семейные отношения, объявили строгое партийное взыскание с занесением в учетную карточку и ходатайствовали перед командованием ВМФ о назначении его с понижением в другую воинскую часть. Пошатываясь, весь мокрый Роман Ильич вышел в коридор, мучительно понимая, что предал свою жену и больную дочку. Но пути назад нет. Всё – мосты сожжены. Тревожно билось в груди больное сердце, его сжимала, как раньше говорили, грудная жаба.

7. В Феодосии, на Черном море, в кабинете молодого начальника радиотехнического испытательного полигона, недавно назначенного на эту должность, капитана 1 ранга Ильина Андрея Николаевича в конце дня раздался телефонный звонок. Взяв трубку, Андрей Николаевич, привычно четко ответил: «Ильин. Слушаю вас». Начальник Центрального Управления Военно-морского флота, самый большой московский начальник для Ильина, вежливо поздоровался с ним и поздравил с назначением на ответственную командирскую должность. Это было необычно, Ильин весь напрягся, стараясь понять, что будет дальше. А дальше вице-адмирал очень вежливо попросил Ильина, обратившись к нему по имени и отчеству, принять к нему в часть на должность заместителя Гущина Романа Ильича. Офицер, мол, очень толковый, грамотный, имеет большой опыт службы и работы в научном коллективе. У него некоторые неприятности на прежнем месте службы и ему надо сменить обстановку. «Вы не будете возражать?» Ильин по опыту службы знал «правила хорошего тона» – «Начальство просит – дважды приказывает!», поэтому ответил коротко: «Есть!»

Через месяц помолодевший Гущин в парадной форме одежды бодро доложил своему новому начальнику Ильину: «Представляюсь по случаю назначения на должность заместителя командира войсковой части!» И началась его новая служба на Черноморском флоте. Семью – жену Эльвиру Викторовну, моложе его на четырнадцать лет, и ее сына, десятилетнего мальчика Николая, он привез сразу. Они сняли квартиру в частном секторе и некоторое время жили там, пока в первом же построенном флотом доме не получили хорошее жилье. Обстановка стабилизировалась. Новая жизнь налаживалась. К службе он относился добросовестно, хотя было видно, что он отвык от «тягот и невзгод» флотской действительности. Грозный адмирал – начальник Центра, в который входило несколько полигонов, проводил в жизнь свою «человеконенавистническую политику», с минувших времен включающую в себя три действия – снять, разжаловать, уволить со службы без права ношения формы одежды, а еще лучше – без пенсии. После нескольких встреч с грозным и хамоватым адмиралом Гущин откровенно признался Ильину, что ему неприятна грубость флотского адмирала и от общения с ним у него начинает болеть сердце. А позднее опытный и внимательный Андрей Николаевич стал замечать, что Гущин боится адмирала и избегает встреч с ним, просто, ему не хватает флотской закалки – «пофигизма». Служба среди московской флотской элиты, где распространено вежливое обращение по имени и отчеству, расслабила его. Сам же Андрей Николаевич, получающий «фитили» и маты постоянно, уже старался не реагировать на «адмиральскую блажь». Как он сам говорил о себе с иронией: «Я – худший офицер в части. Имею восемь взысканий от адмирала. Никто в моей воинской части не имеет столько взысканий. Значит, самый худший офицер в части, которой я командую, это я!» Грозный адмирал «махал своей шашкой» направо и налево, не разбирая, кто прав, кто виноват. Например, где-то в крымской степи, на ракетном полигоне, произошла «чепушка» с автомобилем. В приказе адмирала по этому поводу были наказаны два командира – ракетного полигона и А.Н.Ильин, не имеющий никакого отношения к этому делу. Или еще один случай. Адмирал, витающий в облаках, написал ему в очередной аттестации, что Ильин плохо работает над собой, не знает английского языка, хотя тот сдал все кандидатские экзамены, обучаясь заочно в аспирантуре и работая над диссертацией. И так постоянно, и во всем! Что-либо доказывать, протестовать – не имело никакого смысла. Это была система, а с системой бороться невозможно. Приходилось терпеть и делать свое дело, как подсказывает совесть и воинский долг. Сам Андрей Николаевич Ильин придерживался прекрасного совета Антона Павловича Чехова: «Воспитанные люди уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы». Увы, как мало у нас в стране таких руководителей. Но они есть. Ильин встречал таких адмиралов.

8. Прошло несколько лет. «Человеческая память – странная вещь. Она упрямо хранит то, что хочется как можно скорее забыть». Как бы ни было хорошо в объятиях молодой супруги, Роман Ильич помнил, что где-то существует брошенная жена и, главное, больная дочь. Эльвира Викторовна запретила ему всяческие взаимоотношения, порвала все связи. Но порой ему хотелось бы помочь им, понимая, что финансовое положение его бывшей семьи катастрофическое. Да и в новой семье были проблемы с пасынком Николаем. Он упорно не хотел признавать в Гущине своего нового отца. Все это тревожной болью отдавалось в сердце Романа Ильича, возраст которого подгребал на будущий год к пятидесяти. «Да, жалок тот, в ком совесть нечиста!», – великий А.С.Пушкин знал, что говорил.

Страх

В начале мая А.Н.Ильин согласно графику убыл в очередной отпуск. С деньгами было туговато, поэтому решил с семьей в этом году никуда не выезжать, потому что на будущий год старшая дочь заканчивает школу, и предвидятся большие траты. Свои дела и обязанности он передал на время отпуска Р.И.Гущину, который уже отгулял отпуск и со свежими силами приступил к службе. Через неделю ему позвонил домой взволнованный Гущин. Разговор был короткий: «Андрей Николаевич! Меня кладут в госпиталь. Врачи определили прединфарктное состояние. Дали час на сборы. Кому мне передать дела и печать части?» – «Дела передать в соответствие с графиком замещения начальнику первого отдела. Надолго вас положат в госпиталь?» – «Точно не знаю. Но думаю недели на три». – «Лечитесь. Флоту нужны сильные и здоровые начальники. Лечитесь, ни о чем не думая. Я подстрахую обстановку в части. Желаю успеха!»

«Что же произошло?», – задумался Андрей Николаевич, положив трубку. «Ах, вот в чем, видимо, дело! Вчера, как обычно по четвергам, было планирование в штабе. Это значит – трехчасовые разносы, цирковые представления, которые устраивает грозный адмирал. Видимо, Роман Ильич испереживался, натерпелся страху, и сердце, подорванное ночными перегрузками, не выдержало. Завтра уточню у начальника госпиталя».

А еще через две недели, в субботу утром, Андрея Николаевича подбросил в кровати страшный телефонный звонок – умер Роман Ильич Гущин. Что здесь началось!

9. Ритуал похорон военнослужащего расписан в Уставе внутренней службы, ибо смерть военного человека – это неотъемлемая часть его служения Родине. Уже через два часа после звонка дежурного по части о смерти Гущина Андрей Николаевич прибыл в часть и провел у себя в кабинете экстренное совещание, где за это время были собраны все начальники отделов, несмотря на выходной день. Он назначил председателя комиссии по проведению похорон, толкового, «знающего и умеющего», как говорил адмирал С.О.Макаров об офицерах, с которыми он предпочитал служить, начальника испытательного отдела Александра Сергеевича Яшина. Тут же распределили обязанности каждого члена комиссии – сбор денег, заказ необходимых ритуальных принадлежностей, решение всех вопросов на кладбище, уточнение даты и времени для прощания в Доме офицеров флота, организация поминок и еще десятки вопросов, которые неизбежно возникают при проведении похорон. Проводы в последний путь и сами похороны прошли организованно. Был военный оркестр, прощальные речи, троекратный салют, прохождение почетного караула, поминальный ужин в столовой военторга. Только, когда все закончилось, Андрей Николаевич, как бы, пришел в себя. Легкий ветерок с моря приятно обдувал разгоряченное лицо. Кошмар происшедшего понемногу отходил. Рядом с ним и еще несколькими офицерами стояла мама Романа Ильича, маленькая сухонькая пожилая женщина. Ее вызвали телеграммой, и она успела сегодня утром прибыть на похороны. Она взяла Андрея Николаевича под руку, больше ей не на кого было опереться, хотя рядом стояла Эльвира Викторовна, и начала рассказывать, что своего мужа, отца Ромочки, она похоронила тоже в сорок девять лет. Видимо, какой-то рок висел над их семьей. «Андрей Николаевич, я вас прошу и надеюсь только на вас, не забывайте могилу Романа Ильича. Посещайте его. Мне будет приятно знать, что кто-то его помнит». Она говорила эти слова в присутствии Эльвиры Викторовны, сверкающей свежей прической и красивым макияжем. Мама не смотрела на нее и не разговаривала с ней. Она так и не приняла ее в свое сердце за все годы совместной жизни сына с этой разлучницей. Более того, мама Романа Ильича считала ее, злодейку, виновницей в смерти сына. Как оказалось, ей правильно подсказывало сердце. Прощаясь, Андрей Николаевич поцеловал руку матери своего коллеги по службе, навсегда «ушедшего в ту страну, где тишь и благодать», и обещал, что выполнит все ее просьбы.

Плачет мать над могилой сына… Ольга Зайтц

10. На другой день Андрей Николаевич прибыл к начальнику госпиталя, плотно закрыл дверь и строго спросил: «Почему находящийся в госпитале на излечении офицер Гущин умер дома?» Владимир Григорьевич Каманин, начальник военного госпиталя, спортивного вида подтянутый подполковник медицинской службы, известный тем, что ввел в госпитале дважды в неделю в часы физической подготовки занятия – «Всем врачам играть в волейбол!», большой любитель и пропагандист оздоровительной ходьбы по восточному Крыму. Он вздохнул и пригласил Ильина присесть в кресло. Да, он виноват. Капитан 1 ранга Р.И.Гущин трижды обращался к нему с просьбой отпустить на выходные дни домой. Дважды Каманин ему отказывал, мотивируя тем, что режим кардиологического отделения строг и требует постоянного контроля со стороны медперсонала. Всякое может случиться! Нельзя покидать госпиталь. На третий раз Гущин доверительно рассказал Каманину о том, что у его пасынка в пятницу день рождения. Отношения у него с ним сложные. Они еще более усложнятся, если он не придет поздравить его в этот день. Гущин дал письменное заверение, что он дома только лишь помоется в душе и посидит за праздничным столом за чашкой чая. Он божился, что не будет выпивать, переедать и будет спать один на диване в гостиной. Ну, как не поверить взрослому человеку? Однако, как показало вскрытие, Гущин Роман Ильич все нарушил. Он хорошо выпил, закусил и всю ночь провел с женщиной. На утро ему, естественно, стало плохо, а когда жена с сыном ушли, как обычно, в субботнее утро на базар, он, оставшись один дома, умер от «разрыва сердца». Никто не смог оказать ему помощь, хотя своевременно прибывшая скорая помощь могла бы его спасти. Вот, что делают с нами женщины, подвел итог опытный врач. В жутком состоянии Андрей Николаевич вышел из госпиталя. Невероятная жестокость и глупость. И все – нет человека!

11. Через две недели после похорон Эльвира Викторовна пошла на танцы в Феодосийский санаторий Министерства обороны. Видимо, развеяться. Там она, талантливая и целеустремленная, мгновенно влюбила в себя полковника Генерального штаба из Москвы, который только что прибыл на отдых и лечение. Все двадцать четыре дня санаторного пребывания они провели вместе. Отпуск кончился, и полковник на коленях умолял ее поехать вместе с ним в Москву. Она, гордая и благородная, отказывалась, используя уже не раз проверенные методы «отлучения от тела», пока он, с налитыми кровью, как у бычка, глазами, доведенный до умопомрачения жаждой тела, не сделал ей официального предложения стать его женой. В качестве жены она скромно согласилась поехать в Москву. Полковник посчитал, что это его большая победа! Он, наивный, гордился собой. Ах, какие великие артистки ходят вокруг нас!

15 июня поезд «Феодосия – Москва» издал протяжный гудок, мягко дернулся, призывно звякнула бутылка мускатного шампанского на столике в двухместном купе, и на сердце у Эльвиры Викторовны стало хорошо и радостно: «Здравствуй, Москва!». А Черное море, проплывающее за окном, казалось, стонало и плакало. Но вот и оно осталось позади. «Все проходит!» Когда Андрею Николаевичу сообщили о «черной вдове», он, находясь в некотором трансе, подумал, что, действительно, «бывают минуты, когда отсутствие людоедов ощущается крайне болезненно». Многие феодосийские женщины в глубине души завидовали ее таланту. Не странно ли? Пожалуй, нет!

P.S. А жизнь-театр абсурда вокруг нас продолжается. Хотя, что судьба одной семьи и гибель одного человека? Посмотрите, что происходило на море в этот день 15 июня в разные годы истории:

1939: У берегов Индокитая затонула французская подлодка «Финикс», 63 человека погибли.

1931: В Бискайском заливе затонул французский пароход «Сен-Филибер», в результате чего погибли 462 человека

1904: В бухте Нью-Йорка из-за пожара затонул прогулочный американский корабль «Генерал Слокум», в результате чего погиб 1021 пассажир.

Прекрасно сказали французы про парадоксы нашей жизни: «Всё может быть, потому что всё уже было!»

Капитан 1 ранга В.Ф.Касатонов.

54. Прощай, оружие!

Новый, только что назначенный, начальник радиотехнического военно-морского полигона предоставил слово для выступления вчерашнему командиру, ныне увольняемому в запас по возрасту. Зал замер. «Старый» командир, капитан 1 ранга Ильин Андрей Николаевич, встал и спокойно подошёл к трибуне. Это был аккуратный подтянутый офицер со знаком на флотской тужурке «Командира подводной лодки», на его бледном интеллигентном лице сверкали молодые карие глаза, и только ранняя седина выдавала возраст.

Офицер увидел тревожные глаза своих подчинённых, улыбнулся, и напряжение, царившее в зале, спало. «Дорогие коллеги! Два месяца назад мне исполнилось 50 лет, в этот день я подал, как говорили в старину, прошение об отставке. Я не мог поступить иначе, этого требует закон, капитаны 1 ранга служат до 50-ти лет. Я всегда старался быть образцом для подчинённых в выполнении воинских уставов, законов и положений, поэтому и в данном вопросе поступил по совести и по закону».

Мужчины и женщины, сидевшие в зале, офицеры и мичманы, рабочие и служащие научно-испытательного полигона любили своего командира. Он не был похож на предыдущих начальников. В первые же дни своего командирства он заявил: «Я вижу главное в должности командира – это больше всех и лучше всех работать. Я хочу создать такие условия, чтобы вы, как и я, с удовольствием приходили на работу, с наслаждением работали и с удовольствием уходили с работы. Чтобы каждый из вас чувствовал свою личную причастность к проводимым испытаниям новой техники». Это было ново, неожиданно и нравилось людям. Двери кабинета командира всегда были открыты для подчинённых. Он объявил, что с любым предложением, с любой несправедливостью каждый может прийти к нему в любое время. Если сотрудник докажет ему аргументировано, что решение командира ошибочно, то он найдёт в себе силы отменить неверное решение. Если же командир докажет, опираясь на руководящие документы, что он прав, то он всё равно поблагодарит прибывшего за его неравнодушие к порученному делу.

Все знали, что командир почти всегда приходит на службу первым и всегда, именно всегда, уходит домой последним. За время его руководства частью не было ни одной жалобы в вышестоящие инстанции, все возникающие острые проблемы решались в его кабинете ещё в зародыше. У командира не было «комчванства», не было мании величия. Он был прост и доступен. Всех в части называл по имени и отчеству, независимо от возраста и звания. Особенно его любил женский персонал, наверное, потому, что он был ко всем им одинаково внимателен, каждой находил какое-то доброе слово. У него не было любимчиков, на что особенно остро реагируют женщины. Некоторые пытались его приблизить к себе, но он вежливо пресёк их попытки. На работе он был ничей, значит – всех.

Командир ещё раз улыбнулся и начал своё последнее слово. «Завершает военную службу поколение офицеров, родившихся в тридцатые годы 20-го века, то есть до начала второй мировой войны. Наша служба строилась на принципах адмирала Ушакова: «В море – значит дома, на берегу – в гостях». На заветах адмирала Нахимова: «Научись повиноваться прежде, чем будешь повелевать другими». На традициях русского Флота – когда все силы морские офицеры отдавали государевой службе, и только лишь закончив службу и выйдя в отставку, женились», – в зале заулыбались и даже раздались неожиданные аплодисменты. Это, похоже, вдохновило командира, он с большим эмоциональным подъёмом продолжил: «Мы, чья профессия – убивать, уходим в запас, не пролив ни капли неприятельской крови; не убив ни одного вражеского солдата; не потопив ни одного судна противника. И, тем не менее, мы свой воинский долг выполнили, Флот не опозорили, Державу не посрамили. Мы обеспечили мирный труд советского народа в 50, 60, 70 и 80-ые годы. Постоянные дежурства; демонстрация силы с выходом в Атлантику на Северном Флоте; развёртывание боевой службы в районе пролива Босфор на Черноморском Флоте; научно-испытательная работа по созданию современного Военно-морского Флота; постоянная профессиональная учёба – вот наше участие в сегодняшней холодной войне, войне технических достижений, войне новых технологий. При нас создан атомный ракетный подводный флот, при нашем участии совершенно изменился надводный флот – он также становится атомным, уже стал ракетным, авианесущим, использующим новые динамические принципы поддержания (подводные крылья, воздушные подушки, экранопланы). При нас создавались новые структуры флота – флотилии разнородных сил, эскадры подводных лодок, институты, полигоны, научно-исследовательские центры.

Мы взрывались, горели, тонули, гибли молодыми, потому что мы служили на Флоте, ведь в народе недаром говорят: «Кто на море не бывал, тот и горя не видал». Военная служба, а тем более служба морского офицера – сложная, трудная, сопряжена с тяготами и лишениями, с опасностью. И она не каждому под силу. Глубоко убеждён, что самые преданные Родине люди – это офицеры, добровольно взвалившие на свои молодые плечи заботу о судьбе Отечества. Самоотверженная служба большинства наших товарищей подтверждает это». Командир оглядел притихший зал. Его речь многих заставила задуматься. Они и не знали, что так красиво можно рассказать о своей службе и работе. Командир ещё раз приветливо улыбнулся и в заключение сказал: «Низкий поклон и самые тёплые слова благодарности вам, дорогие старшие товарищи, коллеги, друзья. У многих из вас я учился жизни и службе. На протяжении двух десятилетий нас многое связало – и счастье, и горе, и готовность выполнить любой приказ Родины, и добросовестный труд. Сейчас тяжёлое время переживает страна и Вооружённые Силы. Я желаю военнослужащим, рабочим и служащим успехов, здоровья и оптимизма. Пусть счастье и удача сопутствуют вам. Честь имею!»

Последние два слова, только-только с лёгкой руки писателя Валентина Саввича Пикуля ставшие появляться в обиходе офицеров, были встречены присутствующими аплодисментами. Командир вежливо поклонился людям и сел. Какие-либо подарки себе он запретил делать, считая, что поборы с подчинённых – это недостойно для начальников. Он заранее обговорил ритуал проводов, исключив всякие подношения. Ему вручили положенную в таких случаях грамоту от заместителя Министра обороны и приказ нового командира части с объявлением благодарности…

Через пару часов десять капитанов 1 ранга и одна красивая женщина Вера Николаевна, жена уволенного в запас командира Ильина, собрались в ресторане «Астория» на товарищеский ужин. Выходного пособия в размере одного месячного оклада едва хватило, чтобы всё прошло, как надо. На этом сорок лет жизни на Флоте были закончены…

Андрей Николаевич молча шёл с женой по набережной вечернего города Феодосия. Они вдыхали аромат Чёрного моря и пьянящий запах цветущей акации. Слушали шорох волн. На душе было печально и пусто, но где-то далеко-далеко рождалась радость. Как хорошо сказал великий Эрнест Хемингуэй, как будто бы про сегодняшний день: «Прощай, оружие!»

Не было больше у моряка Флота, но зато у него была свобода. У него была чистая совесть, он мог спокойно смотреть в глаза своих подчинённых. У него была любимая женщина, жена, сорокалетняя красавица в самом соку, которой он всё ещё не успел по-настоящему насладиться. Моряки, вне всякого сомнения, – истинные ценители женщин, потому что видят их редко. Радость накатывалась.

Он остановился, жена поняла его без слов. Он нежно обнял её, аромат любимых духов в который раз закружил ему голову. Он, не потонувший ни в одном море, позволил себе утонуть в её глазах, наполненных любовью и лаской. Они нежно поцеловались, как будто в первый раз, но только лучше. Роднее. С наслаждением. Лёгкий бриз с моря напомнил им, что впереди их ждёт ночь любви. Все остальное …завтра.

55. Охотник за минами

«В Первую мировую войну всеми государствами было поставлено около 310 тысяч морских мин. На них погибло почти 400 военных кораблей, в том числе 9 линкоров. Кроме того, их жертвами стали более 600 торговых судов. Во Вторую мировую войну было установлено 700 тысяч мин. Английских и американских кораблей на них погибло свыше 750, немецких – более 210, японских – 213. Сколько при этом погибло людей – не известно».

«Морская энциклопедия»

Немного истории

«16 апреля 1988 года американский фрегат «Самюэл Робертс» патрулировал в персидском заливе. Море было пустынным и спокойным, район предварительно протрален, и дежурство не предвещало особой тревоги. И вдруг… Мощный взрыв буквально подбросил корпус фрегата.

Повреждения оказались таковы, что корабль еле дошел до порта на Бахрейне, откуда его отправили в Америку на палубе гигантского судна для перевозки тяжеловесных грузов «Майти Севант 2». Но самым парадоксальным было то, что новейший корабль (1986 года постройки) пострадал от якорной мины, по конструкции относящейся, как определили специалисты, к началу века!» (По материалам зарубежной печати)

Минная опасность на море существует постоянно вот уже в течение более ста лет. 1904 год – русско-японская война. С рассветом 13 апреля (31 марта по старому стилю) русская эскадра после ночного боя возвращалась в Порт-Артур. Адмирал Макаров Степан Осипович, командующий флотом, находился на мостике флагманского броненосца «Петропавловск». Корабли шли кильватерным строем в двух милях от берега. И вдруг у правого борта «Петропавловска» раздался оглушительный взрыв. Корабль, длинной 112 метров, как будто подпрыгнул, сразу же наклонился на правый борт, и объятый пламенем за две минуты затонул. Ужас охватил всех, кто видел эту страшную сцену. Когда прошло оцепенение, моряки эскадры бросились на помощь. Спасти удалось 7 офицеров и 73 матроса. Адмирала С.О.Макарова нигде не было. Вместе с ним погибли 27 офицеров, среди них начальник штаба флота и весь его штаб, и 652 матроса.

Страшная катастрофа! Вместе с моряками погиб известный художник Василий Васильевич Верещагин, находившийся на борту. Гибель адмирала С.О.Макарова и броненосца «Петропавловск» почти со всем экипажем заставили весь мир вздрогнуть и ужаснуться, какое страшное и коварное оружие появилось на море…

Гибель эскадренного броненосца «Петропавловск» А.В. Ганзен

1955 год – Севастопольская бухта. 29 октября в 1 час 31 минуту в носовой части стоявшего на якоре линкора «Новороссийск» раздался невероятной силы взрыв, насквозь пробивший корпус линкора, вырвавший часть палубы полубака и пробивший в подводной части дыру в 150 кв. м. Поскольку в месте взрыва находились носовые кубрики, сразу погибло от 150 до 175 человек. В 4 часа 14 минут линкор лёг на левый борт и через мгновение уткнулся мачтами в грунт. В катастрофе погибли 604 человека. Согласно официальной версии, выдвинутой правительственной комиссией, линкор подорвался на донной магнитной мине, установленной немцами в 1944 году при уходе из Севастополя. Эта версия подтверждается тем, что после катастрофы тралением донного ила были обнаружены 17 подобных мин, из которых 3 находились в радиусе 100 м от места гибели линкора.

Для борьбы с минами на флотах всего мира был разработан специальный класс кораблей – тральщики. Тральщик – корабль специального назначения, задачей которого является поиск, обнаружение и уничтожение морских мин и проводка кораблей (судов) через минные заграждения. Главным оружием тральщиков служили различные виды тралов. Своими тралами они подрезали минрепы якорных мин, которые после всплытия уничтожались (расстреливались) экипажами тральщиков. Как вспоминал один флотский минер во время Великой Отечественной войны: «Почти каждый день мы подсекали якорные мины. Матросы уничтожали их, когда только представлялась возможность. От нашего огня взрывалась примерно каждая седьмая мина. Остальные же тонули, после того как их корпуса оказывались пробитыми».

Впервые тральщики применены российским флотом в Порт-Артуре в 1904 году.

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

Кровь заливает древнюю Анкиду…Оставленная низвергнутым губителем язва – Светлая Пустошь – стремитель...
Это произведение уникально. Обычно детективы, вышедшие из-под пера великой Агаты Кристи, немедленно ...
Прекрасная и неопытная девушка из Шотландского нагорья, впервые окунувшаяся в светскую жизнь Лондона...
Когда миллионер мистер Блендиш преподнес обожаемой дочери фамильные драгоценности на день рождения, ...
Франц фон Папен, офицер Генерального штаба, политик и дипломат, рассказывает о своей деятельности в ...
Мемуары Фридо фон Зенгера унд Эттерлина, почти совершенного солдата, усвоившего все лучшие военные г...