Мы из подводного космоса Касатонов Валерий

61. Звезда моряка

«Любовь – звезда, которою моряк определяет место в океане»

В.Шекспир

Женщина пела о море…

Молодая женщина, почти девочка-подросток, миниатюрная и аккуратная, гладко причесанная, спокойно вышла на небольшой подиум и красиво поставленным голосом взяла первые ноты, и все мальчишки и девчонки Центра Юных Моряков города Бреста, собравшиеся на праздник «Юнги», затихли, и стали внимательно слушать проникновенные слова песни, или даже баллады, о море, о судьбе моряка, о любви. Она назвала ее «Звезда моряка». www.spbnagrada.ru/magazine/L_Kovzel-Sailor_s_Star.mp3

Музыка и слова словно заворожили и нас, ветеранов флота, приглашенных почетными гостями на ежегодный праздник юных моряков. Голос исполнительницы креп, набирал силу и еще сильнее привлекал глубоко вникать в текст:

И вдруг, музыкальные краски нахлынули с новой, иной, силой, и зазвучал припев, наполненный более светлыми мажорными тонами:

«Кто это?», – спросил я у руководителя морского отдела Центра Юных Моряков, мичмана Владимира Васильевича Луцкевича. «Это молодая сотрудница, по образованию музыкант. Лидия Владимировна Ковзель. Она автор песни». Я удивился, даже, можно сказать, был поражен.

«Как смогла эта белорусская девушка так глубоко вникнуть в морскую тему? Скорее всего, и на море-то она не была. Но как проникновенно поет о судьбе моряка». Я уже представляю себе штормовое море, Северную Атлантику, где всегда свирепые шторма и бешеные ветра. В первый год курсантской практики у нас смыло там с крейсера «Чапаев» двух курсантов, поиски их среди десятиметровых волн оказались безрезультатны. А девчонка из синеокой Беларуси продолжает рассказывать мне о море:

Здорово сказано. У меня, восемнадцатилетнего юноши, тогда в Атлантике где-то в глубине животного подсознания возникло чувство страха. Как писал Булат Окуджава о море и мужестве моряков: «Его затихнуть не упросишь, взметнутся щепками суда. Земля надежнее, чем море, так почему же вы туда?» Почему мы – мальчишки идем служить Морю? Потому что семьдесят процентов поверхности Земного шара покрыто водой. Наша планета голубая. И самая земная профессия – быть моряком! А как хорошо, когда тебя на берегу любит и ждет желанная женщина. Я давно понял, что у нас, хотя бы в морских городах, надо поставить памятники «Жене моряка». Подводники в этом отношении пошли дальше всех. Они учредили орден «Жена подводника». Красивый, цвета морской волны, знак с изображением подводной лодки. На нем написаны святые для каждого подводника слова: «Ваша любовь и вера сохранили нас». Ни у какой другой военной профессии нет такого преклонения перед женщиной, как у подводников. Никто не пережил столько горя и страданий, как эти великие женщины. Они заслужили, как и все жены моряков, награду, внимание и почет Это наши трубецкие и волконские. Им можно и нужно ставить памятники.

И опять очень красивый музыкальный переход и сильный припев:

И вдруг музыка затихла и девушка заговорила. Да, да, последовал речитатив. Она говорила четко, красиво, с навыками профессионального диктора. Потрясающе, необычайно, неожиданно и здорово к месту:

А дальше опять музыка, берущая за душу, и припев, что любимая женщина на берегу верою живет, прогоняя прочь тоску, на окне свечу зажжет, – негасимою звездой, да, да, путеводной звездой будет для вас в стороне любой. Как гениально сказал Вильям Шекспир: «Любовь – звезда, которою моряк определяет место в океане». Казалось бы все, музыка затихла, и, опять неожиданно, проникновенный голос юной исполнительницы произносит:

Вот теперь все! Я вдруг поймал себя на мысли, что мне хочется заплакать от восторга, от полноты чувств. Какая талантливая девушка! Откуда такие берутся на благодатной белорусской земле?! Видимо, все-таки Море никого не оставляет равнодушным. Даже жителей глубоко сухопутного древнего города Берестье – Брест-Литовска – Бреста, возраст которого подходит к тысячелетию. Женщина пела о море…

–

Не могу не поделиться с вами, дорогие читатели, этой удивительной балладой «Звезда моряка». Вслушайтесь в звуки музыки и проникнитесь текстом. В наше время, когда обычная песня состоит из двух бесконечно повторяемых строчек, услышать такую глубину содержания текста, написанного юной женщиной только-только вступающей в жизнь, это равносильно подвигу. Какие замечательные таланты хранит в себе белорусская земля, какие люди рождаются на этой земле! Баллада написана, как я выяснил, к Дню Защитника Отечества – 23 февраля. Специально к нашему морскому празднику «Юнга». Да, действительно, море очищает душу человека, рождает благородные мысли и чувства. («Звезда моряка») www.spbnagrada.ru/magazine/L_Kovzel-Sailor_s_Star.mp3

А посмотрите, какие мальчишки и девчонки, занимаются в Центре Юных Моряков города Бреста.

В начале года у нас проходят традиционные рождественские встречи с курсантами морских институтов, которые из Бреста после окончания обучения в Центре юных моряков поступили в морские учебные заведения Калининграда, Мурманска и Петербурга. За последние годы уже 26 мальчишек стали профессиональными моряками Республики Беларусь. Этим летом одна женщина – мама курсанта Никиты Шкута обратилась к Владимиру Васильевичу Луцкевичу – начальнику морского отдела Центра юных моряков: «Мой старший сын, благодаря вам, учится в Петербурге в Морской академии имени адмирала С.О.Макарова, я вас очень прошу, поработайте еще пять лет, доведите моего младшего до Академии».

Какая награда может быть выше этих слов! Крайний справа Никита Шкут, рядом его младший брат

В.В.Луцкевич с юными моряками

Когда закончился праздник и детям, обучающимся первый год в Центре Юных Моряков, были выданы удостоверения «Юнги» и памятные подарки, мне предоставили возможность от имени всех ветеранов выразить слова благодарности талантливой и очень одаренной Лидии Владимировне Ковзель.

Поскольку она своим музыкальным подарком показала глубокие знания морской темы, я под аплодисменты всего зала вручил ей свою книгу о подводниках «Срочное погружение».

А мальчишкам и девчонкам, ставшим сегодня юнгами, пожелал счастливого плавания в бурном море жизни.

Как флотский офицер я не мог пройти мимо творческой личности юной Лидии Владимировны. Она поразила меня глубиной своего недетского мышления. Оказывается, она профессиональный музыкант, имеет диплом магистра педагогических наук в области музыкального искусства. Работает в музыкальной школе педагогом. Меня интересовало ее внутреннее содержание, ее интеллект и уровень культурного развития. Я по крупинкам собирал материалы и вот, что у меня получилось после нескольких месяцев «агентурной деятельности».

«Лидия Ковзель – юная и полная творческих планов и надежд натура. Скромная и неловкая проба пера состоялась на одном из детских поэтических конкурсов в родном городе Бресте в четырнадцатилетнем возрасте. С той поры рифмы стали частью жизни и необходимым способом самовыражения. Жизнь под эгидой высшего из искусств – «искусства муз», и непрерывное профессиональное музыкальное образование, с последующей работой в этой области, неумолимо сделали одним из устойчивых качеств личности жажду новых открытий, эмоциональных всплесков и откровений. Непрестанные поиски идеальных поэтических ритмов и гармоний под стать совершенству музыкального искусства, – и, как следствие, книжные полки радуют контрастами: П.Верлен и Р.Гамзатов, Б.Пастернак и О.Хайям, А.Блок и Ф.Вийон…

Воплощение собственных замыслов в субъективной лирике и философских размышлениях, светлых строках о возвышенном или, особенно полюбившемся в последнее время, амплуа поэта-песенника – теперь устойчивая и необходимая составляющая очень личного «микромира». Хочется верить, что всё это только начало…»

Недавно она закончила работу еще над одной балладой «Настоящим мужчинам посвящается…» www.spbnagrada.ru/magazine/L_Kovzel-Real_men_dedicated.mp3

Вот такие люди приходят к нам, морякам, работают с нашими мальчишками и девчонками в Центре Юных моряков и учат их быть Людьми. Богата и щедра белорусская земля на талантливых и одаренных людей. И государство – республика Беларусь создает возможность этим людям проявить себя. Такая страна имеет будущее!

Капитан 1 ранга Касатонов В.Ф.

Город Брест. Август 2013 года

Стихи Лидии Ковзель

Звезда моряка (баллада)

Настоящим мужчинам посвящается… Баллада

Lara Fabian и Игорь Крутой «Demain N'existe Pas»

62. Душа болит

«Матрос страстно просил. Матрос умолял. Он заламывал руки. Используя последний довод, он встал на колени и заплакал…» На этом месте кошмарный сон прерывался.

Дальше смотреть не было сил.

Ветеран – подводник вставал, тихонько шёл на кухню, ставил чайник. Напившись чая с мятой, Станислав Сергеевич постепенно успокаивался. Уже много лет этот эпизод из его сложной и бурной флотской жизни не даёт ему покоя. Тогда по молодости последующие события, казалось, стёрли его. Теперь же, с возрастом, когда появилась возможность спокойно проанализировать, правильно ли он жил, многие поступки оцениваются по-другому. Видимо, пришла мудрость. После шестидесяти наступил период, когда:

Станислав Сергеевич уже много раз говорил себе: «Да, ошибок в моей жизни наворочено очень много. Ошибок в обращении с людьми. Военная служба не оставляла места сентиментальности. Многих людей ты обидел грубостью, даже жёсткостью. Да, так требовали воинские уставы. Но, правда, и сам по молодости был резок и ершист. Часто приводил довод, а как же в годы войны командиры посылали людей на смерть? То была война, и на ней действуют экстремальные законы, законы военного времени. Ты же служил в мирное время! Можно было быть мягче и убедительнее, терпимее к человеческим слабостям и ошибкам. Старшие начальники требовали «крови» и по твоей жестокости оценивали твои командирские качества. Грубость, хамство, мат. Считалось – это и есть высокая командирская требовательность. Достоин дальнейшего продвижения! Очень мало больших начальников, которые ценили бы человеческую жизнь, достоинство, личность. Посмотришь на историю, похоже, в российском государстве унижение, грубость были национальной особенностью. Человеческая личность – ничто… Ты же всё равно виноват. Поддался стадному чувству. И закон такой нашёл: «Не отбивайся от стада – сомнут!» Всегда надо было действовать своей головой. И не бояться наказания за свою правоту. А теперь вот мучаешься. С кошмарными снами несёшь свой крест…»

Станислав Сергеевич в тот год прибыл в Балаклаву командиром подводной лодки. Маленького роста кругленький адмирал поставил ему боевую задачу: расконсервировать лодку, подготовить экипаж и выйти в море. Экипаж собрали со всего Крыма, молодых крепких мужиков, отслуживших на флоте в своё время. Зачётное учение проводилось Черноморским флотом под эгидой Генерального штаба. Адмирал закончил: «Ваша задача – Флот не опозорить!» Что такое из «переподготовщиков» сделать матросов и выйти в море?! Станислав Сергеевич без внутренней дрожи и сожаления повернулся через левое плечо и пошёл на свою … голгофу. Делать любимую работу.

В кубрике все матросы, призванные из запаса, были пьяные. И это было нормально. Убедившись, что личный состав прибыл весь, Станислав Сергеевич спокойно приказал боцману, кадровому мичману, выключить свет и уложить экипаж спать, время подходило к закату. Он руководствовался принципом: «Утро вечера мудренее».

Утром без пяти шесть он был в кубрике. В шесть десять весь экипаж вместе с ним делал зарядку. Матросы постеснялись валяться после подъёма, как всегда было в таких экипажах, увидев спортивного командира в майке и с мощными бицепсами. Когда же за завтраком матросы получили дополнительный паёк, положенный подводникам, выбитый командиром у пройдошистого мичмана – зав. столовой, а это и масло, и сыр, и печенье, то мужики, знающие жизнь, зауважали своего энергичного и настойчивого командира.

Через час под руководством боцмана по десять человек они мчались в городскую парикмахерскую делать короткую и аккуратную причёску, как у командира. Матросы были поражены, когда к вечеру каждого из них командир называл о фамилии. Молодая память и беглый взгляд на поимённый список перед каждым построением дали возможность командиру совершить это чудо. Приближался вечер – пора самоволок и пьянок для переподготовщиков. Это знали все: и начальники, и сами участники предстоящих вечерне-ночных событий. Нарушая незыблемые каноны Генерального штаба о казарменном положении воинов, призванных из запаса, Станислав Сергеевич на свой страх и риск собрал экипаж и объявил, что с завтрашнего дня по пять матросов он будет увольнять на ночь. «На размагничивание». В порядке очерёдности в течение недели каждый сможет одну ночь провести дома на законном основании. В семь утра быть в кубрике. Боцману составить график. Матросам оповестить своих домашних, когда им ждать их дома…

Всё-таки хорошо, когда у матросов нет вопросов! Утром адмирал с удивлением обнаружил, что в новом экипаже ночь прошла спокойно. Впервые за всё время, за многие годы приёма моряков из запаса. Тайный сговор отлично действовал. Командир постоянно был на виду у матросов. Станислав Сергеевич исключил для себя личную жизнь. Он каждый день организовывал спортивные соревнования между боевыми частями. Сегодня – по волейболу и сам играл за штурманов. Завтра – по баскетболу, помогал торпедистам. По лёгкой атлетике, по штанге, по гиревому спорту и т. д. Сам участвовал во всех состязаниях. Его выдумке не было границ. Зато матросы постоянно были заняты, у них не было времени на дурные мысли и поступки. В выходные дни совершались турпоходы по окрестностям Балаклавы, по местам боёв за Севастополь. Поскольку виноград с соседних полей уже собрали, командир постоянно ходил с матросами «чимбалосить», повторно собирать оставленные гроздья. Экипаж поел винограда вволю. К концу дня малотренированные молодые мужики валились с ног от усталости. О пьянках и гулянках даже не было речи.

По вечерам экипаж отрабатывал организацию погружения, не выходя из кубрика. Матросы рассаживались по койкам, согласно своим расписаниям по отсекам. Старпом зычным голосом запрашивал: «Первый отсек, готов к погружению?» С левого угла кубрика неслось: «Первый – готов!» Далее: «Второй готов!» И так, все отсеки. Старпом докладывал: «Товарищ командир, подводная лодка к погружению готова!» Станислав Сергеевич давал различные команды и вчерашние рабочие, колхозники и даже учителя на глазах становились опытными подводниками. И смеху было много, и интерес был всеобщий. Боевые команды доводились до автоматизма. Экипаж по-настоящему готовился выйти в море.

Станислав Сергеевич не считал, что он совершает подвиг, отдавая все силы службе. Его кумиром был адмирал Макаров Степан Осипович. Уже будучи известным учёным, исследователем, создателем ледокола «Ермак», он издаёт по флоту приказ «О порядке приготовления щей». Адмирал был обеспокоен цингой, проявляющейся у матросов в северных широтах. Он же приказал систематически взвешивать матросов. А если посмотреть глубже в историю, то нельзя не отметить благородную деятельность адмирала Нахимова Павла Степановича. При защите Севастополя он обратил внимание, что солдаты питаются хуже моряков. Оказывается, действует какой-то древний приказ, по которому всё сало срезается с мяса, выделяемого для солдатского котла. И это сало идёт на смазывание осей походных обозов. И никто из армейских генералов никогда не обращал внимания на этот драконовский приказ. С большим трудом адмиралу П.С.Нахимову удалось добиться отмены этого нелепого распоряжения. Солдаты, так же как и матросы, обожали руководителя обороны Севастополя адмирала Павла Степановича Нахимова. Среди армейских чинов нельзя не отметить выдающегося русского генерала Скобелева. Совершая освободительный поход в Болгарию, он издал приказ, который обязывал каждого солдата взять с собой по одному полену. Офицеры хохотали, читая этот приказ. Но когда армия поднялась в горы, когда кругом оказались одни снега и пронизывающий ветер, сколько тысяч жизней сохранили костры из тех брёвнышек, что несли с собой солдаты. Они смогли и обогреться, и приготовить горячую пищу.

И всё благодаря далеко смотрящему вперёд генералу Скобелеву Михаилу Дмитриевичу – благородному сыну России, уважающему своих солдат. Вот эти военачальники и были для Станислава Сергеевича образцом выполнения своего воинского долга. Он хотел быть похожим на них…

Всё шло хорошо. Оставалась последняя неделя сборов. И вот однажды случилась беда. Матрос Озеров не прибыл из ночного увольнения. И произошло это в понедельник, когда по всему флоту идут доклады о результатах увольнения за выходные дни. Подождали матроса до восьми часов, может просто опаздывает? Не появился. В девять часов Станислав Сергеевич понял, надо готовиться к худшему. В девять тридцать его вызвал маленький адмирал. С порога адмирал набросился на командира. Забыв, что вчера ещё отмечал прекрасную работу командования подводной лодки с экипажем из запаса, он прямо-таки заклеймил командира за пьянство, за развал, за самоволки – одним словом за всё! «Я вас не спрашиваю ПОЧЕМУ? Ответьте мне, почему ваш матрос оказался в больнице?»

И сам же адмирал отвечал: «Сбежал, напился, подрался. А где командир? Где вечерняя поверка? Почему не выявили отсутствующего матроса?» Адмирал задохнулся, потерял дар речи, остался с открытым ртом, когда Станислав Сергеевич спокойно сказал: «Я уволил матроса Озерова в город по семейным обстоятельствам». – «Да как вы могли нарушить директиву Генерального штаба», – просипел покрывшийся потом адмирал. «Нарушил. И на лодке был порядок. И вы сами отмечали и ставили меня в пример». – «Знать ничего не знаю. Первый раз слышу. Лично поезжайте в больницу, привезите письменные объяснения главврача, в каком состоянии был доставлен ваш матрос. И готовьтесь, «неполное служебное соответствие» – это будет вам самое лёгкое наказание. Возможно, вообще вас выгонят с флота, как не умеющего работать с личным составом! Директива Генштаба ему не указ!»

И пошёл командир, которому матросы смотрели в рот, которого носили на руках, пошёл он, униженный и оскоблённый, куда послал его гневный адмирал. В Севастополь – автобусом, через весь город – троллейбусом, на Северную сторону – катером, а там – снова автобусом.

В больнице очень симпатичный молодой главврач охотно рассказал о доставленном вчера больном Озерове. Тот перекрывал дома крышу, оступился и упал. Сломал щиколотку. Наложен гипс. Неделю полежит без движений. Не пьяный. Совершенно трезвый. Очень хорошо воспитанный. Переживал, что подвёл командира. Упросил сегодня утром сообщить по телефону в Балаклаву, где он находится. Проведать нельзя, после наложения гипса под наркозом спит. Во второй половине дня командир доложил адмиралу результаты расследования. Адмирал, занятый уже другими проблемами, всё же пригрозил, чтобы последнюю неделю сборов выполняли директиву Генштаба. Контроль будет жёсткий. Трепещите!

А через час пришёл матрос Родионов. Высокий, стройный, красивый, черноволосый. Всегда улыбающееся привлекательное лицо моряка было омрачено внутренней борьбой и страданиями. Он узнал, что увольнение на берег запрещено. А как раз сегодня ему нужно быть в Севастополе. Он весь месяц не увольнялся, его молодая жена была в отъезде – на установочной сессии. Сегодня она ждёт его. До встречи осталось два часа и уже никак не сообщить, что он не сможет прийти. Катастрофа!

Матрос просил. Матрос умолял. Уже не здравый смысл, а гормоны руководили его действиями. И Станислав Сергеевич по-человечески понимал его. Но сделать ничего не мог. Нельзя. Именно сегодня нельзя. Завтра можно будет рискнуть, но не сегодня. «Прости меня, не могу». Матрос Родионов стал заламывать руки, говоря, что у них и так отношения не простые. Он не очень доверяет красивым женщинам, которые любят внимание посторонних мужчин. Он даже несколько раз одёргивал свою бесшабашную жёнушку. Пока у неё ветер в голове. И если он сегодня не придёт, она может чего-нибудь натворить, отчубучить. Назло ему, в отместку.

Красивый молодой мужчина стал перед командиром на колени и заплакал… (Вот до чего доводят нас женщины. Откуда у них такая страшная сила?) «Коля, не рви мне сердце, не могу», – простонал Станислав Сергеевич, проклиная свою слабость и вынужденную жестокость. Матрос Николай Родионов в сердцах как-то грязно выразился в адрес женщин и, всхлипывая, исчез. Станислав Сергеевич, совершенно раздавленный и обессиленный, сидел, тупо уставившись в стенку. Он выполнил директиву. Но какой ценой!..

Месяц назад Станислав Сергеевич в морской форме ждал в аэропорту Симферополя свой самолёт. Он собрался лететь в Петербург на встречу с друзьями. Неожиданно к нему подошёл мужчина средних лет с приятной внешностью. «Товарищ командир! Я вас сразу узнал. Старший матрос Николай Родионов. Здравствуйте». Волнуясь и заикаясь, он продолжил: «Я вам очень благодарен. Вы сохранили мне семью. У нас с женой уже взрослые дети. Она мне призналась, что вы приезжали к ней домой в тот злополучный вечер. Вы рассказали ей о сложной, трудной и опасной службе на подводных лодках. О том, что я на ответственной вахте и не смогу прийти к ней на встречу. Но через неделю я вернусь домой насовсем. Что я её очень люблю и тоскую без неё. Жена моряка должна уметь ждать и что самое прекрасное в жизни – это встреча с любимым человеком после большой разлуки. Она была поражена, что командир подводной лодки сам приехал к ней, чтобы сказать тёплые слова в мой адрес. После вашего посещения она совсем по-другому стала относиться ко мне. Более уважительно. Более внимательно. И любовь наша стала крепкой. На всю жизнь. Спасибо вам.

Вот оно, морское братство!»

Они обнялись, пожали друг другу руки и побежали на посадку по своим самолётам.

Удивительно, но после этой встречи кошмарный сон перестал сниться. Воистину: «Нам жизнь дана на добрые дела!»

63. Моя «Аврора» вчера и сегодня

Когда сейчас говорят о крейсере «Аврора», я страдаю и испытываю боль. Для меня это не просто старый корабль, музейная реликвия. Это корабль моего детства. Скорей всего, благодаря ему я стал моряком. Каждый мальчишка в Ленинграде знал, что есть такой корабль, что стоит он на Неве, что его пушки защищали блокадный Ленинград в годы войны. Да что мальчишки! Каждый житель Питера гордился, что у нас в городе есть такой знаменитый корабль, который подвигами вписал свое имя в историю военно-морского Флота. В 1950 году мама взяла меня за руку (как я шутливо говорю) и отвела в Нахимовское училище. И я оказался на «Авроре». В то время это был боевой корабль, а на корме у него развивался Краснознаменный Военно-морской флаг. Каждый день мы поднимались по трапу на «Аврору», отдавая воинскую честь флагу, и изучали азы морского дела. Флажный семафор, азбука Морзе, первые морские узлы – все это мы постигали под руководством боевых офицеров, прошедших войну, на нашем первом в жизни корабле с нежным именем «Аврора».

И наша первая фотография на фоне этого корабля. 1951 год. Мне она напоминает, как назвал Валентин Саввич Пикуль, «мальчиков с бантиками». Но мы не с бантиками, мы уже проучились целый год. Мы не салаги. Мы уже морские волки. С нами воспитатели (второй ряд слева направо) – старшина роты мичман Новожилов Борис Васильевич, командир взвода лейтенант Фетисов Александр Александрович, командир роты капитан 2 ранга Осипенко Кондрат Филиппович и старшина 2 статьи Каркала Петр Андрианович – молдаванин. (Я в последнем ряду за головой лейтенанта Фетисова А.А.)

Мы воспитывались на прекрасных флотских традициях. И прежде всего, быть патриотами своей Родины. Флот учил нас быть готовыми к защите Родины, «не жалея живота своего», как завещал Петр Первый. Поэтому на следующей фотографии мы, мальчишки, на фоне памятника героическому миноносцу «Стерегущий», матросы которого, израсходовав весь боезапас, открыли кингстоны, чтобы корабль не достался японцам, и погибли вместе с кораблем.

1952 год. Воспитатели те же. Я в последнем ряду крайний слева.)

Крейсер «Аврора» участвовал в Русско-японской войне 1904–1905 годов. Самое удивительное, на Тришинском кладбище в далеком Бресте есть могила с фотографией комендора с крейсера «Аврора» Орлова Антона Григорьевича, девяностолетняя дочка которого очень дружила с нами – моряками и только в прошлом году, к сожалению, ушла от нас «в ту страну, где тишь и благодать». То есть крейсер «Аврора» и через 60 лет продолжает сопровождать меня по жизни.

А вот очень показательная фотография, сделанная в 1953 году, в кают-компании крейсера «Аврора» на встрече с участниками Цусимского сражения. Три поколения моряков собрались на «Авроре». Справа и слева расположились два ветерана, один даже сохранил Георгиевский крест. В центре – начальник Нахимовского училища капитан 1 ранга Грищенко Григорий Евтеевич, я оказался рядом с ним. Правее начальника училища стоит нахимовец Тузов Александр Иванович и рядом с ним виднеется его младший брат, это дети известной морской семьи Тузовых. Рядом с начальником училища справа сидит нахимовец Чефонов Олег Герасимович, один из братьев – близнецов. Второго нет на фото. Их трудно различить, этот стал в дальнейшем контр-адмиралом. Слева, положив левую руку на стол, в парадном мундире сидит командир крейсера «Аврора» капитан 2 ранга Шинкаренко Владимир Федорович. Чуть правее на фото стоит воспитатель старшина второй статьи Скорик. За моей головой виднеется начальник политотдела училища (возможно, Токарев), потом его сменил капитан первого ранга Розанов Григорий Васильевич. Такое ощущение, что старшее поколение моряков передает нам, мальчишкам, завтрашним офицерам, наказ – высоко нести по морям и океанам военно-морской Флаг нашей Родины.

В 1953 году все воспитанники Нахимовского училища были построены на крейсере «Аврора» в скорбном строю в день похорон Иосифа Виссарионовича Сталина. Трансляция по радио передавалась по всей стране. Мартовский день был очень холодный, ветреный. Да и последующее лето вошло в историю, как «холодное лето 53 года».

Последний год обучения в Нахимовском училище мы жили на «Авроре». Наш кубрик находился как раз под баковым орудием. Мое спальное место было внизу двухярусной койки, на рундуке. Верхняя койка имела панцирную сетку. Каждое утро я сворачивал свой матрас вместе с постельными принадлежностями и прятал в левую часть рундука, мой товарищ сверху – свою постель в правую часть. Таков был порядок на крейсере «Аврора». А во время боя пробковый матрас мог быть использован матросами как спасательное средство.

20 июня 1956 года я последний раз сошел по трапу с крейсера «Аврора», чтобы продолжить постигать морскую науку в 1-ом Балтийском военно-морском училище. «Аврора» дала мне «добро». Через четыре года я стал морским офицером. Не могу не привести Поздравительное письмо, которое получила официально по почте в красивом конверте моя мама Касатонова Надежда Алексеевна. Флот в лице начальника училища Героя Советского Союза контр-адмирала Египко Николая Павловича поздравлял маму с торжественным днем окончания училища ее сыном и вступлением его в семью флотских офицеров.

Какую гордость испытала каждая мать, получившая такое письмо. Вся страна тогда гордилась Флотом и своими морскими офицерами!

Это было давно. Сейчас трудно поверить, какое большое внимание уделял Флот подготовки своих кадров. Нас лелеяли и пестовали. Поскольку много мальчишек пережили ленинградскую блокаду, ежедневно во время обеда всем воспитанникам давали столовую ложку рыбьего жира. В обязательном порядке. Мне иногда удавалось «опрокинуть» две ложки, это не возбранялось. После чего преподаватель танцев Владимир Борисович Хавский, высококультурный, настоящий ленинградский интеллигент, показывал, как правильно пользоваться ложкой, вилкой, ножом.

И огромное место в воспитательной работе с будущими офицерами занимал крейсер «Аврора». Все выпуски нахимовцев, окончивших училище, торжественно и красиво проходили на «Авроре». Это символ славы и гордости военно-морского флота нашей Родины. В 1957 году, будучи курсантом первого курса училища подводного плавания, участвовал в морском параде на Неве в честь Дня военно-морского Флота. На большой океанской подводной лодке проекта 611.(Это был год сорокалетия Великой Октябрьской социалистической революции). Парад принимал министр обороны маршал Г.К.Жуков в белой морской форме. Когда он, поздоровался и поздравил моряков крейсера «Аврора» с праздником, и катер с ним стал удаляться, на корабле произвели «исторический» выстрел из бакового орудия. Сам видел и слышал. Сотни людей на набережной возле Летнего сада, напротив которого стояла наша подводная лодка, «аж присели». Выстрел «Авроры» (как сейчас говорят) был главной фишкой парада. Эффект был потрясающий!

Сегодня все питерские моряки, а курсанты военно-морских институтов в обязательном порядке, могли бы принимать присягу на легендарном крейсере «Аврора», как это делается в Брестской крепости. В Беларуси воспитательный потенциал Брестской крепости используется в полной мере: и прием присяги молодыми воинами, и выдача паспортов юношам и девушкам, вступающим во взрослую жизнь, и торжественный прием первокурсников в ряды студентов, и почетное несение школьниками вахты на посту № 1 у Вечного огня и т. п. Не так много у нас в стране «святых мест», чтобы пренебрегать ими. Одним из таких мест в России являлся и является для моряков всех поколений крейсер «Аврора». Я говорю с гордостью: «Моя «Аврора».

Встреча через полвека

Оркестр грянул «Марш нахимовцев». Под гром аплодисментов и оглушающий звон медных тарелок группа пожилых мужчин, часть из которых была в морской форме, вошли в зал. Оркестр неистовствовал:

Ветераны-нахимовцы. Фото Р.Мустафина.

«Юные нахимовцы», седые, обвешанные орденами и медалями, четко, почти строевым шагом прошли через весь зал (самому молодому из них уже исполнилось 67 лет) и аккуратно заняли места почетных гостей возле сцены. Начальник Нахимовского военно-морского училища контр-адмирал, невысокого роста, крепко сбитый крепыш, настоящий подводник, поднял руку, успокаивая зал, и командным сочным баритоном поздравил ветеранов флота с полувековым юбилеем окончания ими родного училища. Затем выступили согласно заранее разработанному сценарию: от преподавательского состава – заслуженный учитель математики Михаил Тихонович Стародубцев, от офицеров-воспитателей – участник холодной войны на море капитан-лейтенант Чвокин, от сегодняшних воспитанников училища – отличник учёбы нахимовец Вискривец. Все выступающие поздравляли бывших нахимовцев с красивым юбилеем, благодарили их за отличную службу Родине, гордились ими, короче, пели всякую аллилуйю.

Юноша Вискривец, обращаясь к ветеранам, прочитал стихи А.С. Пушкина: «Завидую тебе, питомец моря смелый, под сенью парусов и в бурях поседелый…» В заключение, каждому ветерану самые младшие нахимовцы вручили цветы и значки «50 лет на Флоте». Аплодисменты не смолкали.

С ответным словом от юбиляров выступил вице-адмирал Жданов Леонид Иванович, с явно брутальной внешностью, сухой, даже субтильный, прошедший огонь, воду, медные трубы и чертовы зубы. Даже одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что ожидает выпускников Нахимовского училища на Флоте. Красочно, используя морской сленг, он рассказал, как вместе с товарищами учился в «питонии» с 1950 по 1956 год. Леонид Иванович тоже закончил стихами: «Былые походы, простреленный флаг, и сам я отважный и юный …» Его выступление неоднократно прерывалось аплодисментами. А потом опять музыка:

Выпускники ЛНУ 1956 года: Борис Алексеевич Смирнов, Лев Игнатьевич Ковтун, Олег Львович Голубовский, Михаил Николаевич Никитин, Валерий Федорович Матвеев, Леонид Иванович Жданов, Владимир Петрович Касаткин, Владислав Алексеевич Харитонов, Юрий Васильевич Степанов, Валерий Германович Ревин.

Да, из песни слово не выбросишь. Именно так мы тогда пели и гордились этим. Начальник училища широким жестом пригласил всех ветеранов на крейсер «Аврора» на торжественный обед. «Семидесятилетние мальчишки» в почётном сопровождении молодых матросов прошлись по кубрикам крейсера, где они жили целый год; побывали в классах, где учились морскому делу шесть долгих лет, и, наконец, заняли места в кают-компании за праздничным столом. Вестовые в белых форменках наполнили хрустальные рюмочки чистейшей «Столичной». Командир крейсера «Аврора», подтянутый, аккуратный офицер, в парадной форме, с красивой бородкой, торжественно провозгласил тост: «За Россию, за Флот, за Андреевский Флаг!» и я… проснулся.

На душе немного горько и обидно. Спать уже я не мог. Вчера на юбилейной встрече ничего этого красивого не было. Родина, и наш атомный, океанский, ракетоносный Военно-морской Флот, которому мы отдали 50 лет жизни, забыли о нас. Сейчас, в 2006 году, в эпоху разнузданного капитализма, в нашей стране совсем другие идеалы, другие ценности.

Благодаря Юре Степанову, маленькому рыжему нахимовцу в начале 1950-ых годов, который стал солидным мужчиной с гигантской лысиной (сегодня он главный метролог крупного петербургского объединения «Светлана», ученый, доктор каких-то наук), и его усилиям, мы, заранее оповещенные о «Большом сборе», прибыли к парадному входу в Нахимовское училище, стены которого покинули полвека назад. В назначенное время провели перекличку. Юрий Степанов доложил, что пришли 12 человек, и с горечью сказал: «Как трудно вас собрать!». Я стоял, окруженный какими-то мужиками, совершенно никого не узнавая, кроме двух-трех товарищей, с которыми пришлось встречаться по службе. В руках у меня была выпускная фотография, и я просил каждого показать себя на ней. Удивительно, почти ни с кем из них мне не пришлось встречаться за последние пятьдесят лет. Я прятался за спины своих близких товарищей Во-вы Семерикова и Лёни Жданова и просил их напомнить мне: «А это кто? А это?»

Леонид Иванович Жданов, вице-адмирал, командир крупных соединений и объединений подводных лодок, последний начальник Каспийского военно-морского училища в Баку, чувствовал себя в своей тарелке. Он, тоже один из организаторов встречи, стал объяснять нам, что в программе у нас посещение училища, осмотр крейсера «Аврора», обед в кафе «Три пескаря». В это время ко мне подбежал какой-то капитан второго ранга (Леня был в плаще и его регалий не было видно) и почти не извиняющимся тоном сообщил, что в училище нас не пустят, так как именно сегодня выпускники-нахимовцы пишут в актовом зале итоговое сочинение на тему «За что я люблю Флот». Лёня, услышав это, рассвирепел, зарычал, куда-то пошел и, вскоре вернувшись, сообщил, что можно будет пройти по первому этажу училища и осмотреть музей.

Мы, сбившись в кучку, напуганные сплошными запретами в месте, где мы столько лет были хозяевами, дико озирались. Порывы свежего балтийского ветра обдавали нас брызгами невесть откуда взявшегося возле училища фонтана. В наше время его не было. Раньше там, на пустыре, мы гоняли в футбол. Там был наш стадион КВВК – «коровий выгон высшего качества». На нас из-за ограды печально смотрел адмирал Павел Степанович Нахимов. Его бюст в маленьком полисадничке установили тоже без нас. На постаменте выбиты две строчки, сверху: «Адмирал», а на второй, как-то сбоку: «Нахимов». Видимо, планировалось ещё разместить две буквы «П.С.», но на инициалы явно не хватило денег. Так и стоит за решёткой кривенький «просто Нахимов» и словно хочет сказать: «Печально я гляжу на ваше поколенье…».

1 ряд: Александр Федосеевич Боровиков, Владимир Васильевич Семериков, Леонид Иванович Жданов, Валерий Федорович Касатонов, Лев Игнатьевич Ковтун, Евгений Илларионович Ермаков (выглядывает), Валерий Федорович Матвеев, Юрий Васильевич Степанов, Валерий Михайлович Леонов. 2 ряд: Валерий Германович Ревин, Михаил Николаевич Никитин, Вячеслав Яковлевич Бриус, Владислав Алексеевич Харитонов.

У крейсера «Аврора», куда мы решили вначале пройти, был …базар. Самый настоящий ташкентский, или даже турецкий, базар. Огромное количество коробейников разложили свой товар, предназначенный для иностранцев, и радостно потирали руки. Как раз в это время десятка два автобусов высадили десант узкоглазых туристов. Маленькие черные «ребятишки» разбежались по набережной возле боевого крейсера «Аврора» с легендарным историческим прошлым. Они фотографировались, к чему-то приценялись, что-то покупали, громко смеялись. Всюду слышалась нерусская речь. Первые группы, купив входные билеты, уже рвались на трап. Создавалось ощущение, что они берут наш корабль на абордаж. Они были везде. И главное, везде пахло долларами. Везде делались деньги, «фриша копка» (свежая копейка), как говорят в Израиле. Даже мы должны были бы покупать билеты, чтобы подняться на корабль.

Я видел, как лица моих товарищей исказились гримасой отвращения. Леонов Валерий Михайлович, прибывший на встречу из Москвы, инженер химик-атомщик, отличавшийся с детства резкостью суждений, изрёк: «О, ё…перный театр. Я в этот муравейник не пойду. Мне там делать нечего. Нет моего крейсера «Аврора». Я, как поется в песне, «ехал в Ленинград, а приехал в Петербург» двадцать первого века. И город не мой и крейсер не мой. Одним словом, прощай любимый город. Прощай корабль моего детского воспоминания, моя «Аврора».

К сожалению, он выразил наше общее мнение. Мысленно попрощавшись с некогда гордостью флота, уже без энтузиазма мы направились в училище. Там было не до нас. Никто не встретил, не объяснил маршрута. Многое уже было перестроено. И вошли мы не с парадного входа, а откуда-то сбоку. Прошли через хозяйственный двор, потолкались на первом этаже, посмотрели какой-то обезличенный музей, ещё раз увидели с десяток фотографий нашего Главкома С.Г.Горшкова. Единственно, что привлекло внимание, – это трап. На его латунных перилах были выгравированы фамилии выпускников всех лет со дня первого выпуска. Кому пришла такая «гениальная» мысль? Другого места не нашлось. Каждый из нас обнаружил свою фамилию под годом выпуска «1956». Действительно, пустячок, а приятно. Больше делать было нечего… Сбившись в кучки, пофотографировались на сотовые телефоны. Жена генерала Касаткина из Генерального штаба, нашего Канариса, худощавого спортивного вида мужчины, молчаливого и неприметного, как все разведчики, которого я так и не смог вспомнить в нахимовские годы, решительно подвела итог нашей экскурсии: «Ребята, пойдёмте водку пить!» Благодарные за такой совет ребята зашевелились, взбодрились и дружно пошли на выход.

В кафе «Три пескаря» на улице Куйбышева, в ста метрах от училища, нас уже ждали. Красивый, ухоженный мужчина, сразу видно большой начальник, в костюме, не иначе, от Кардена, приветливо улыбаясь, каждому пожал руку, каждую женщину поцеловал в щёчку, скромно извинился за опоздание. Я никак не мог понять, кто это? Когда, наконец, расселись за праздничным столом, Юра Степанов, на правах организатора встречи, хитро улыбаясь, представил его: «Доктор космических наук, академик отраслевой космической академии, почетный член многих академий Станислав Петрович Николаев – нахимовец нашего выпуска».

Неужели это тот худенький мальчишка, который лучше всех танцевал мазурку на уроках танцев и которого за отличную учебу послали в пионерский лагерь «Артек»? Какая-то гордость охватила меня. Знай наших! Юра Степанов продолжал представлять героев: «Доктор технических наук Лёва Ковтун. Кораблестроитель, один из разработчиков атомных подводных ракетоносцев». Этого я помню. Учились в одном классе. Спортсмен, кажется, гимнаст. И сейчас такой же подтянутый, аккуратный. Его я встречал на Северном флоте, потом в Питере, когда он уже служил в научно-исследовательском институте. Рядом с ним его жена, красивая женщина, несмотря на осень в волосах. Рад за него.

Лев Игнатьевич Ковтун с супругой.

Несколько особняком сидели инженеры-строители, наши мальчишки, закончившие высшее инженерно-техническое училище (ВИТУ). Они строили ракетные шахты в сибирских лесах и хранилища ракет в скалах Заполярья. Они построили дороги и города для подводников в совершенно недоступных медвежьих уголках Кольского полуострова, где раньше не ступала нога человека. Солидный сегодня полковник Слава Бриус в двадцать семь лет уже был награждён орденом Знак Почета «за выполнение особо важного правительственного задания». Он и нахимовцем отличался какой-то уверенностью, надёжностью, весомостью своих слов. Почти все, пройдя школу выживания в строительных частях, стали преподавателями в Ленинграде (Петербурге), кандидатами наук, заслуженными строителями СССР. Но, кроме Славы Бриуса, я никого из них, к своему стыду, не помню.

Первую рюмку выпили за родное Нахимовское училище, которое вывело нас в люди. Тост произнёс Лёня Жданов в блеске своих адмиральских звезд, орденов и медалей. Не верилось, что с этим мальчишкой я сидел рядом в классе. Именно он, будучи секретарем комсомольской организации, принимал меня в комсомол, да не где-нибудь, а в квартире Николая Островского в Москве, во время подготовки к параду на Красной площади.

В кафе «Три пескаря». Михаил Николаевич Никитин, Юрий Васильевич Степанов, Жданов Леонид Иванович, его супруга Аза Михайловна.

Потом были тосты «За Военно-морской Флот», «За наших в море» (как сейчас говорят). Минутой молчания помянули тех, кто уже ушел из жизни. А таких немало. Отдельно выпили за подводников, поскольку в этом году 100-летняя годовщина создания подводных сил отечественного флота. Затем, конечно, выпили за женщин, за наших жён. Стоя, как положено настоящим мужчинам. Очень красивый тост сказал академик Станислав Николаев: «За наших Трубецких и Волконских, которые, забросив свои дипломы, сопровождают мужей по всему свету. Ваша любовь и Вера сохранила нас. Вас надо награждать, как это делают подводники, учредившие медаль «Жена подводника». Вам надо ставить памятники и петь о Вас песни». Ему аплодировали. Потом, когда уже дело шло к окончанию встречи, Стас снова удивил всех. Он, видимо, был большой любитель женщин, судя по его импозантной внешности, и они, скорей всего, ему тоже симпатизировали. Стас слегка подшофе встал и с болью в голосе признался: «Всё! Мне 68 лет. Ухожу из большого секса!» Хохот стоял гомерический. И только в этот момент я по-настоящему вспомнил его. Да, это был наш Станислав Николаев, шутник и балагур. Как оказалось, с задатками гениальности.

Годы уже не те. Поэтому часа через два начали заканчивать нашу историческую встречу. Саша Боровиков, заслуженный деятель культуры РСФСР, полковник, кандидат юридических наук, прочитал с десяток своих очень приличных стихов. Последнее, о нас – нахимовцах 1956 года выпуска, даже заставило прослезиться:

Вот такой у нас Саша Боровиков.

Я глядел на «мальчишек» и радовался. Не все стали моряками, но все состоялись как личности. Все достигли многого в жизни, нашли своё место. Только благодаря Нахимовскому училищу мы вышли в люди. У всех мальчишек не было отцов, ведь только-только закончилась война, страна еще не успела залечить многочисленные раны. Что нас ждало? Тяжелое детство, безотцовщина, воровство, тюрьма… Флот нас спас, флот с отработанной веками системой воспитания мальчишек в Кадетском корпусе. Нахимовское училище заменило нам и погибших отцов, и матерей, и семью. Нас готовили стать морскими офицерами в лучших традициях Российского Флота. И образование, и воспитание, и культурный уровень – всё соответствовало самым современным требованиям. Будучи нахимовцами, мы восемь раз были в Москве на параде, на Красной площади, каждый раз посещая театры и музеи столицы. Нас, юных моряков, везде встречали в Москве с радостью. Мы побывали во всех театрах, цирке, музеях, в том числе и в закрытых в то время (Алмазный фонд, Кремль, квартира Сталина). За шесть лет учебы в училище мы многократно знакомились с театральной и культурной жизнью Ленинграда. Мы стали театралами и меломанами. Мы умели танцевать мазурку и красиво ухаживать за девушками, все были хорошими спортсменами. Мы любили Родину и серьёзно готовились защищать её.

Нахимовец Валерий Касатонов. 1950 год.

Когда наступило время прощаться, Лёня Жданов и Вова Семериков негромко запели, а мы все подхватили нашу нахимовскую песню:

Да, сегодня нам уже за семьдесят. Честно говоря, мы мало уже что можем. Но мы по-прежнему «любим флот родной своей страны», и будем любить его до конца жизни. На этом мы и расстались…

64. «Прохожий, не гордись…»

Барабанная дробь и нежное звучание флейты разнеслось в тишине Тришинского кладбища старинного города Бреста, именовавшегося ранее как Брест-Литовск и готовившегося в ближайшее время отмечать своё тысячелетие. Алексей Иванович Игольников, отставной моряк, капитан 1 ранга, закончил фотографирование могилы участника Цусимского сражения Антона Григорьевича Орлова, комендора с крейсера «Аврора», и пошел в ту сторону, откуда доносился звук. Подойдя ближе, остановился и замер от необычности увиденного. В торжественной обстановке воспитанники минского суворовского училища в парадной форме, построенные вокруг одной из могил, возлагали к надгробию корзину цветов. Начальник Брестского гарнизона, полковник Базанов Владимир Александрович, сам бывший суворовец, аккуратно поправил скорбную ленту, на которой было написано: «Генералу Гельмерсену от Суворовско-Нахимовского Союза». Печальная мелодия флейты соответствовала настроению собравшихся. Капитан-лейтенант Бешанов Владимир Васильевич, местный краевед, историк и писатель, закончивший в своё время Калининградское высшее военно-морское училище, вышел вперед и стал рассказывать суворовцам о своем поиске. Действительно, несколько месяцев тому, изучая заброшенные и забытые могилы на этом кладбище, он обнаружил могилу генерал-лейтенанта Гельмерсена Александра Петровича, первого директора Александровского Брестского кадетского корпуса.

На чугунном (видимо, по моде того времени) надгробии высотой метра три указаны годы жизни генерала: «Родился 1797 года марта 13 дня, скончался 1852 года мая 12 дня». По современным меркам Александр Петрович прожил очень мало, всего 55 лет. Правда, он родился раньше Пушкина, и после смерти великого поэта прожил еще пятнадцать лет. Похороны этого заслуженного человека в позапрошлом веке прошли торжественно, о чем говорит сохранившаяся чугунная надпись: «Соизволением и милостивым соучастием Его императорского высочества наследника цесаревича». Значит, сын императора Николая Первого, правившего в то время, цесаревич Александр, чьё имя носил Брестский кадетский корпус, знал генерала Гельмерсена и принял соучастие в его похоронах. Выступавший обратил внимание еще на одну надпись, которая очень ярко характеризует директора кадетского корпуса: «Любимому и уважаемому начальнику от признательных подчиненных». Даже в наше время такая оценка – большая редкость!

Далее Владимир Васильевич Бешанов рассказал, что он сообщил в Минск об обнаружении им могилы генерала Гельмерсена, поскольку руководители кадетского братства республики Беларусь и суворовско-нахимовского союза через интернет запросили об этом всех, кто может дать какую-то информацию. И вот целый автобус мальчишек-суворовцев со своими офицерами – воспитателями прибыли в Брест с благороднейшими целями: привести в порядок заброшенную могилу и поклонится памяти этого заслуженного генерала. Дети переоделись в рабочую одежду, взяли лестницу, топор, лопаты и больше часа приводили могилу и прилегающую территорию в божеский вид. Конечно, без тяжелой техники нельзя полностью восстановить захоронение – «черные копатели» потревожили прах генерала, плиты сдвинуты, вырыты подкопы, чугунная ограда с одной стороны упала, рассыпалось красивое некогда надгробие (даже металл не выдерживает воздействие временем), все заросло бурьяном, засыпано бытовым мусором, полиэтиленовыми бутылками. У нас на кладбищах беда – нет никакой охраны. Кладбища стали местом пьянок и дикого разгула опустившихся людей, а нередко и невоспитанных подростков.

Мальчишки из Минска делали то, что могли сделать руками. Они трудились с большим желанием и любовью. Дети соприкоснулись с историей. Возможно, здесь стояли люди, знавшие Пушкина и Гоголя. Возможно, даже сам цесаревич, впоследствии император Александр Второй, присутствовал на похоронах генерал-лейтенанта Гельмерсена. Три огромных мешка мусора и сухой травы вынесли суворовцы на свалку. Затем помылись водой из ближайшей колонки, переоделись в парадную форму и построились перед могилой своего великого предка – первого директора кадетского корпуса, размещавшегося в Брестской крепости, генерал-лейтенанта Гельмерсена Александра Петровича. Полковник В.А.Базанов, как старший начальник, дал команду и под барабанную дробь два юных кадета, отличника учебы, от имени Суворовско-Нахимовского Союза возложили венок (возможно, впервые через 155 лет после смерти) на могилу заслуженного и уважаемого военачальника. Строй замер и минутой молчания почтил память человека, который своей службой украсил историю Брест-Литовска и историю кадетского движения в Российской империи. Жалобная мелодия флейты щемила душу…

А сколько еще достойных сынов своей Родины лежат на Тришинском кладбище – забытых, заброшенных, поруганных. «Лихие люди», у которых нет ничего святого, напрочь отвергли заветы наших предков, которые писали на могильных склепах, на памятниках, на надгробиях, уважая ушедших от нас: «Мир праху их». И добавляли от имени умерших:

(В Англии общепринято, если человек умер, то говорят о нем: «Он ушел туда, где большинство».) На кладбище очень остро ощущаешь, что, действительно, мы все находимся «в гостях». Вот сломанное чугунное надгробие валяется на боку в зарослях бурьяна и чертополоха. Алексею Ивановичу пришлось лечь на землю, чтобы прочитать потрясшую его надпись: «Здесь погребен командир Брест-Литовского артиллерийского гарнизона полковник Степан Петрович Шекаразин, умерший 1852 года 10 сентября на 39 (или 53, уже плохо видно на ржавом металле) году от рождения».

Оказывается, он умер в тот же год, когда и генерал Гельмерсен, спустя 4 месяца. И тоже молодым. Возможно, в тот период была какая-то эпидемия. Но особенно поразила моряка надпись на обратной стороне надгробия: «Посвящен воспоминанию оставшимися по нём женою и четырьмя малолетними сыновьями». У пожилого «морского волка» закружилась голова, только тут он понял, что захороненные здесь были когда-то живыми людьми. У них были жены, дети, много детей. Они любили, страдали, отдавали свои силы служению Родине, болели, рано умирали. По ним скорбели и плакали любившие их родственники. Значит, полтора столетия назад было так же, как сейчас у нас. Страшная современная черта – забвение поразила сегодня живущих в нашей стране людей. Действительно, мы – «Иваны, не помнящие родства», не уважающие своё старшее поколение, не нуждающиеся в их советах и подсказках. Не хотим учиться на их ошибках, хотим делать свои ошибки. Вот такая беда пришла к нам!

Бросается в глаза ещё одно сломанное чугунное надгробие. Нагнувшись, Алексей Иванович сухой травой очистил надпись: «Здесь покоится тело подпоручика конно-артиллерийской 5 батареи Петра Акимовича Квитницкого, утонувшего 21 июля 1849 года в реке Мухавец». Как же так! Юноша, получивший первое офицерское звание, юноша с горящими глазами, который хотел посвятить свою жизнь служению Родине, так, до обидного, нелепо погиб. Он был самый младший и единственный мужчина в семье. Много лет семья экономила на всем, чтобы их Петенька выучился и стал офицером. Как плакали по нему его пять сестер с красивыми «царскими» именами. Об этом говорит надпись на надгробие «Памятник этот сооружен по просьбе сестер умершего Квитницкого – Екатерины, Анны, Елизаветы, Софьи и Анастасии». Какая печальная страница истории, имевшей место почти 160 лет тому назад. Видимо, такая судьба у этого юноши!

А вот еще дорогой чугунный памятник. Растущее дерево обволокло его, сдвинуло с места, перекособочило. Подойдя ближе, Алексей Иванович прочитал: «Здесь покоится тело командира Гродненской бригады Пограничной стражи полковника кавалера Анания Ивановича Михайлова, умершего на 63 году от рождения 8 августа 1850 года». И опять удивляет доброта и забота, с которыми был поставлен памятник, теплые слова на нем: «Памятник этот сооружен супругою умершего Розалию Ивановной и дочерьми: Юлиею, Екатериной, Анной, Ольгою и Еленою».

Алексей Иванович улыбнулся, подумав: «Как много было детей у этого заслуженного человека. Я тоже «полковник», но я смог позволить себе родить только двух дочерей. Видимо, раньше, в царской России проблема воспитания детей решалась проще. Хорошее денежное содержание отца давало возможность матери спокойно заниматься детьми. Это было и престижно, и полезно для страны. У моих дедов по материнской и по отцовской линии были по пять человек детей, родившихся до 1917 года. Все выросли и достойно прожили жизнь. Последние девяносто лет женщины страны Советов, забыв о своем главном предназначении – родить и воспитать детей, стали у нас «женщинами-труженицами». Им некогда заниматься детьми. Им надо зарабатывать деньги, чтобы существовала семья. Причем на самых тяжелых работах. (Как у нас шутили, что культурный морской офицер никогда не сделает замечание женщине, неправильно несущей шпалу). По-моему, мы уже дошли до маразма, если по телевидению нам напоминают: «22 часа. Ваши дети дома?» Мол, поищите своих детей. Где они? Куда они делись? О каком домашнем воспитании в семье может идти речь? Просто беда!»

Капитан 1 ранга Игольников удивлен, сколько офицеров из Брестской крепости нашли здесь, на Тришинском кладбище, последний приют. Вот инженер капитан Владимир Зверев, захоронен в 1854 году, на надгробии надпись: «Памятью товарищей». А вот памятник: «Инженер капитану Михаилу Ильину – сослуживцами. Скончался в 1855 году». Привлекает внимание необычное имя и фамилия – Юлий Кирхенпауер фон Кирхдорф военный инженер капитан, родился в Петербурге, скончался в Бресте в 1867 году. А вот «инженерной команды надворный советник Петр Васильевич Михайлов, скончался сентября 5 1839 года. От чинов инженерной команды». Тяжелые чугунные надгробия под воздействием времени сломались, кресты исчезли или валяются рядом разбитые, все эти могилы имеют подкопы, грубые лазы. «Не дали вам, государевым людям, спать спокойно. Нет мира вашему праху. Я прошу у вас прощения. Многие мои современники не ведают, что творят. Несчастные!»

Алексей Иванович, как офицер Флота, где еще сохранилось возвышенное отношение к женщине, не без волнения видит здесь, на кладбище, примеры глубокой и верной любви. «Да, те, кто жил в Бресте до нас, тоже умели любить и дорожить любовью».

Вот огромная горизонтальная чугунная плита, размерами метр на полтора. Удивительно, она как новая, словно неподвластна времени. Лежит на каменном постаменте с небольшим наклоном. Ограда на месте и могила не тронута. Красивая надпись: «Здесь покоится раб божий Дмитрий Мезинов, штабс– капитан 3 Брест– Литовского крепостного батальона. Родился 11 февраля 1830 года. Умер 25 апреля 1876 года. В память жена мужу». В рассвете сил, в 46 лет, муж этой безымянной женщины ушел из жизни. Она в глубоком горе поставила необычный памятник, который дошел до наших дней. Ни время, ни лихолетье войн, ни различные политические режимы не коснулись этой святой могилы. Мы через 130 лет можем прийти и поклониться возле этой могилы любящей паре – штабс-капитану Дмитрию Мединову и его верной жене. Её великая любовь сохранила для нас, порой не умеющих любить и дорожить любовью, и могилу, и печаль, и гордость. И даже «лихие люди» обошли её стороной. Не посмели прикоснуться! Великая сила и таинство любви!

А эта эпитафия вызвала у моряка, любящего юмор, улыбку: «Она хотела, и вот!» На другой могиле тоже неплохая надпись: «Под крестом моя могила, на кресте – моя любовь». А здесь необычная могила. Мощное металлическое надгробие и крест увиты чугунными цветами и украшениями в виде двух сердец. Скромная, но трагическая надпись: «Жене инженер капитана Стеллецкого Екатерине Георгиевне Стеллецкой. Скончалась 1852 года июня 6 дня на 22 году жизни. Блажени яже избрал и принял еси Господи!»

Как рано забрал её Господь. Только-только начиналась по-настоящему её взрослая жизнь. Только она стала понимать, что такое любовь. Возможно, тяжелые роды заставили её покинуть наш мир. Как жалко эту семейную пару! Безутешный муж поставил своей молодой жене памятник из чугунных цветов, который и сегодня через 155 лет говорит нам о великой силе любви. Уж если она пришла, а любовь приходит не к каждому, то как надо беречь любовь женщины! Дорожить любимой!

Опечаленный, Алексей Иванович, познавший жизнь и повидавший на своем веку много горя и страданий, долго стоял перед этой могилой, этим памятником любви. «Слишком слаб и беззащитен человек перед своей судьбой. Да и жизнь человека коротка! Как надо дорожить каждым днем своей жизни! Но понимаешь это слишком поздно».

Самое удивительное, что на этой могиле стоит корзина с цветами. Значит, кто-то поклонился этой святой Екатерине, этой прекрасной любви. Возможно, через полтора века нашлись родственники, а, может быть, наши современники остановились пораженные. И преклонили колени перед великим человеческим чувством – любовью. Они не гордились. Они уважили прах покойной. Потому что она дома, а мы все в гостях. И когда-нибудь, как предписано нам судьбой, мы тоже придем домой. И дай Бог, чтобы был мир нашему праху!

65. Алиса и Капитан

• «Студил Петербург разгулявшийся ветер,
• По звездному небу катилась луна.
• Прекрасная дама летела в карете,
• Вся в локонах темных, горда и нежна».

Л. Рубальская

В безумном порыве гнева Алиса бросилась в спальню, накинула на дверь крючок и, схватив маленький пистолет «Браунинг», начала стрелять в себя. Рука тряслась, пули летели по всей комнате. Вот с грохотом рассыпалось зеркало. Вот звякнуло оконное стекло. Третья пуля обожгла ей левую руку, повредила артерию. Кровь хлынула фонтаном. Вне себя, теряя сознание, она ещё дважды нажала на курок. Пятая пуля оказалась роковой. Когда Капитан взломал дверь и ворвался в спальню, все было кончено. Он увидел свою Алису, залитую кровью, лежащую на полу лицом вверх. Смерть уже наложила на неё свой отпечаток. Страдания последних лет жизни с Капитаном отошли и больше не терзали её. Чистое нежное лицо разгладилось. Она лежала такая же молодая, как и десять лет назад, когда они познакомились на Дальнем Востоке, в канун русско-японской войны. Капитан в безмолвном шоке, пораженный случившимся, склонился над ней. Увидел, как хрустальная слезинка выкатилась из глаза и медленно покатилась по её щеке. «Я хочу жить», – прошептала Алиса, и жизнь оставила её. Врачи Брест-Литовской крепости оказались бессильны…

Алисе Карловне было уже слегка за тридцать, и она была замужем за армейским пехотным офицером, когда увидела Капитана

Он был тогда еще молодой и, скорее всего, неопытный в любви. Его ум, его мужское обаяние, умение пошутить и поддержать серьёзный разговор сразили её наповал. Она осторожно стала выведывать, есть ли у него семья? Он ответил со свойственным ему юмором английской поговоркой: «Не спрашивайте меня, и я не солгу!» Она сразу же своим немецким умом и практичностью поняла, что за ним большое будущее. А женское чутьё подсказало ей, что он еще не избалован женщинами. Он делает только первые шаги в светской жизни, и он – ничей. Она дала понять горячему Капитану, что благосклонна к нему. И когда он ринулся в первую же атаку, поставила условие – жениться. Она была старше его на шесть лет и знала, как и чем обуздать молодого жеребца (её термин). Она быстро развелась с мужем, и их брак с Капитаном состоялся. Алиса Карловна была опытной европейской женщиной, много знала и умела, о чем её новый супруг понятия не имел.

Первые несколько лет они были самой счастливой парой. Молодой Капитан её боготворил. Она была, как все немки, педантична и аккуратна, великолепно вела хозяйство. Умела красиво сервировать стол. Приготовленные ею блюда отличались своею изысканностью и оригинальностью. Особенно сильное впечатление производило на гостей разнообразие закусок, подаваемых к различным водкам перед обедом. Капитан наслаждался семейной жизнью, его все устраивало, тем более, что большую часть сил он отдавал службе и учебе. В 1908 году, блестяще сдав вступительные экзамены, он поступил в Николаевскую инженерную академию. И семья переехала в Петербург. Алиса Карловна была наверху блаженства. Её предвидение сбывалось. Муж гений!

Её тонкая, легко ранимая душа, жаждала любви. Она часто твердила мужу: «Говори мне приятное. Как можно чаще. Ведь женщины любят ушами». Капитан бросал конспекты и чертежи, подхватывал на руки свою изящную возлюбленную, целовал, кружился с ней, валился на диван и, отдышавшись, говорил: «Голова обучаемого – не сосуд, который нужно заполнить знаниями, а факел, который надо зажечь. Ты мой кремень! Ты высекаешь искры, воспламеняющие мой факел!» Она одна понимала, какой смысл он вкладывал в эту фразу. И она радовалась! Она думала, так будет всегда.

В семейной жизни не может быть постоянно всё хорошо. Как говорится, «в каждом дому по кому». Однажды, будучи в гостях у молодой семьи офицера Борейко, с которым Капитан вместе учился в академии, Алиса Карловна с ужасом случайно увидела, как её немного подшофе муж, воспользовавшись моментом, позволил себе вольность – обнял хозяйку и пытался поцеловать. Словно молния озарила всю теперешнюю жизнь Алисы Карловны. Оказывается, в академической группе Капитана есть молодые офицеры, только что женившиеся на 20-летних петербургских красавицах. Одна лучше другой! А ей, Алисе, уже давно за тридцать. Не будучи никогда красавицей, конечно, она не могла идти с ними ни в какое сравнение ни по красоте, ни по своему развитию и манерам. Она с ужасом поняла, что надо спасать свою любовь, но как? Алиса Карловна приняла самое простое решение – надо изолировать Капитана от общества женщин. Когда после окончания академии Капитана назначили в Брест-Литовскую крепость на должность производителя работ, Алиса Карловна создала обстановку замкнутости своей семьи от остального общества инженеров крепости. Они занимали квартиру из нескольких комнат, которые были все хорошо и полностью меблированы. Оказывается, Алиса Карловна с немецкой пунктуальностью всё рассчитала и не постепенно, по мере финансовых возможностей, приобретала разные вещи, как это делали все остальные, а сразу обставила все комнаты своей квартиры, закупив всю обстановку полностью в магазине за 2000 рублей в рассрочку на два года. Ни у кого из других офицеров не хватило бы духу сделать долг на такую большую сумму. Она была отменной хозяйкой. Умело руководила прислугой. Капитан не занимался домашними делами, а полностью отдавал себя службе – строительству фортов и других крепостных сооружений. Он рьяно претворял в жизнь великую заповедь: «Если хочешь побеждать, помни поражения!»

Макет крепости Брест-Литовск.

Но они продолжали жить особняком. Даже, когда устраивались обязательные большие приемы-вечера на рождественские праздники и на масленицу, их на таких вечерах абсолютно никогда не было. Когда же надо было делать официальные визиты, от которых нельзя отказаться, Алиса Карловна страдала. В первый день Пасхи они приехали с визитом к семье офицера В.М.Догадина (инженеры крепости дали Владимиру Михайловичу и его молодой жене Марии Васильевне кличку «Обожайчики») и вместо десяти минут пробыли там гораздо дольше. Её Капитан был в ударе. Много шутил и смешил дам – киевлянок, жену и свояченицу Догадина. Даже заставил их краснеть за то, что одна из них назвала разрисованное пасхальное яйцо по-украински «писанкой». А он стал намекать, что это слово происходит не от слова «писать», а совсем от другого корня. Дамы были в восторге от Капитана. А когда он спросил их: «Знаете, какая самая нелюбимая поговорка у саперов?» и сам же ответил: «Одна нога здесь, другая там…», – дамы забились в истерике от смеха. Капитан всегда нравился женщинам, хотя его и нельзя было назвать красавцем. Да, такова правда жизни, мужчина ищет в женщине в первую очередь красоту, а женщину больше привлекают в мужчине его душевные качества, его ум и мужское обаяние. Рост мужчины и сходство с Апполоном для женщины не имеет большого значения. После этого визита Алиса Карловна возненавидела всех женщин и начала, к своему стыду, подсматривать и подглядывать за Капитаном. (Как был прав французский поэт Беранже, когда сказал: «Человек сам создает свой ад».)

Чтобы отвлечься от однообразия и скуки домашней жизни, она усиленно посещала с мужем рестораны, где играла музыка, а на эстраде выступали шансонетки. Этих последних Алиса Карловна даже охотно приглашала к своему столу и усиленно угощала, в особенности, если замечала, что певица находится в интересном положении. Она глубоко страдала, что сама не может иметь детей. Но зато в таком обществе она не видела конкуренции для себя.

Однажды Капитан всё-таки вырвался в большое общество на именины жены полковника Н.В.Короткевича, исполняющего обязанности начальника инженеров крепости. (Пятидесятилетний полковник Короткевич вошел в историю Брест-Литовской крепости своим высказыванием: «Известно, что порядочный человек тот, кто делает гадости без удовольствия»). Капитан прибыл один, без Алисы Карловны, и был очень оживлен. По обыкновению много шутил и привлекал к себе внимание всех присутствующих и, конечно, женщин. Слух об этом быстро дошел до Алисы Карловны. Она заскрежетала зубами, потому что поняла, её предупредительные меры дают сбой. Приближалась катастрофа.

По делам службы Капитану вместе с другими инженерами крепости приходилось выезжать в Варшаву. Как-то вечером после обеда его с товарищем пригласили в помещение для зрелищ, где тогда выступала одна из последовательниц известной танцовщицы-босоножки мисс Дункан, (про которую говорили: «Босоножка мисс Дункан танцует весело канкан»). А надо сказать, что за обедом с винами им было подано популярное польское кушанье «фляки», что по-русски означало воловий желудок, рубец или внутренности. И вот, когда танцовщица в легком костюме грациозно носилась по сцене и выделывала своими босыми ножками изящные движения, при некоторых крутых поворотах изредка чуть-чуть мелькала нижняя часть ее внутреннего туалета. Капитан, которому ничто человеческое не было чуждо, невольно обратил на это внимание и, наклонившись к товарищу с прикрытым рукой ртом, прошептал: «Фляки видно», придавая этому слову иной, но вполне понятный смысл. Нет мужчин, которых не привлекало бы женское тело! Увы!..

Во время нахождения в командировке Капитан аккуратно писал письма жене, хотя был в отсутствии всего три дня. Он был вежлив и внимателен к ней. Когда служебное задание было выполнено, он нередко вызывал Алису Карловну в Варшаву, чтобы побыть там с нею вместе. Он понимал, что жена страдает, когда его нет рядом с ней.

Она, действительно страдала. Каждый уход Капитана из дома превращался для неё в пытку. Её больное воображение рисовало мрачные картины нероновских наслаждений, которым предается Капитан, выйдя по делам службы из квартиры. Она многократно прокручивала в своем сознании любую сплетню, любой слух, где, когда и с кем видели Капитана. (Появившийся тогда на литературном Олимпе Джек Лондон писал: «В женской логике есть нечто убийственное для здравого смысла»). Великий писатель, конечно, прав. Женщина, у которой прошла молодость, способна на любое преступление, чтобы сохранить возле себя мужа. Она купила «Браунинг», пока ещё не зная, зачем. Потом она с холодным спокойствием приняла решение, что убьет его, чтобы он никому не достался. Развязка приближалась. Как говорили в древнем Риме: «Кавэ амантен (Берегись любимой)». Лучше сказать: «Берегись полюбившей!»

Капитан со своей женой собирался ехать в Петербург, где должен был рассматриваться разработанный им проект форта. К шести часам вечера одного из теплых весенних дней полковник Короткевич пригласил всех офицеров на собрание с целью решить, каким образом провести чествование одного из сотоварищей, покидающих Брест-Литовскую крепость для службы в другом месте.

Приехал из города на велосипеде и Капитан. Собрание прошло быстро. Закрытым голосованием было решено внести каждому «с рыла» (как выразился с обычной шуткой Короткевич) по 10 рублей на товарищеский ужин в ресторане и ещё по 10 рублей на подарок. Так как всех офицеров налицо было 25 человек, то на 250 рублей собирались подарить уезжавшему хорошие золотые часы (за 100 рублей) с такой же цепочкой (за 150 рублей). После собрания все разъехались по домам.

Едва Капитан вернулся к себе на квартиру и стал мыть руки, как к нему подошла его супруга. На нервном взводе. «Где ты был?» – спросила Алиса Карловна. «На собрании офицеров», – ответил он. «А почему же ты не говоришь, кого ты встретил по дороге?» Алисе Карловне уже успели доложить, что Капитану попалась навстречу жена одного пехотного офицера, с которой Алиса Карловна и Капитан были знакомы по офицерскому собранию полка, стоявшего в Брест-Литовске близ вокзала в Граевской слободке. – «Дай мне сначала вымыть руки». – «Нет, ты хотел эту встречу скрыть от меня», – возразила Алиса Карловна, всё больше возбуждаясь. – «Ну, если ты будешь так разговаривать, то я не возьму тебя с собой в Петербург». – «Ах, ты так!» – воскликнула Алиса Карловна и в отчаянии, не помня себя, с глухим рыданием бросилась в спальню…

Потеря жены сильно потрясла Капитана. Когда её хоронили, прежде чем закрыть гроб, Капитан долго стоял в застывшей позе, левой рукой облокотившись на край гроба и склонившись над её головой, не спуская глаз с лица покойной. После похорон жены Капитан ещё больше замкнулся в себе, нигде не показывался, а попытки некоторых женщин отвлечь его не увенчались успехом. Он весь отдался службе и четко следовал заповеди своего учителя генерала Драго-мирова Михаила Ивановича: «Нигде не выделяться, больше значить, чем казаться».

Вскоре началась Первая Мировая война. Капитана по его личной просьбе направили из Брест-Литовска в действующую армию сражаться «за Веру, Царя и Отечество». Он был смел до безрассудства. Окружающим его людям казалось, что он ищет смерти.

Прошли годы. Сменилось не одно поколение жителей Бреста. Да и сам город сегодня не узнать. Он готовится отмечать в 2019 году своё тысячелетие. В тишине Тришинского кладбища, оказавшегося в центре города, среди разросшихся деревьев, в стороне, почти у самой ограды стоит скромный обелиск из черного мрамора с лютеранским крестом. Время неподвластно ему. Мрамор как новый. Ни лихолетье войн, ни революции, ни различные политические режимы не коснулись этой скорбной могилы. Под крестом только три слова: «Алиса Карловна Карбышева». И год – «1913». У подножья обелиска нередко можно увидеть две свежие розы – красная и белая – символ печали и символ любви.

66. Кругосветное плавание

"Наш корабль вышел из Кронштадта и на всех парусах направился в Атлантику. Мальчишки и девчонки – матросы этого корабля – слушали капитана, открыв рот. Капитан, морской офицер-подводник, капитан 1 ранга Игольников Алексей Иванович, с присущим ему блеском проводил занятие с учениками третьего класса, которые пришли в детскую библиотеку на очередную встречу под названием «Морская душа». Алексей Иванович совместно с директором библиотеки Ларисой Эдуардовной Веремейчик разработали постоянно действующий цикл бесед о море и моряках, и вот уже на протяжении трех лет дети со всех школ города Бреста приходят в этот храм детских книг, где знакомятся не только с морскими книгами, но и с живым моряком и участвуют в океанских плаваниях. Сегодня они совершают виртуальное кругосветное плавание на парусном корабле. Макет парусника из костей редких африканских животных покачивался «на волнах» в руках капитана. Англия уже осталась позади, и огромные волны Атлантического океана укачивали молодых матросов из белорусского города Бреста. Капитан назначил каждого мальчишку или девочку на ответственные должности: кто штурман, кто рулевой, кто боцман, кто впередсмотрящий, одна девочка попросила назначить ее коком (она умеет хорошо готовить) и т. д. Все при деле. Капитан объяснил, в чем заключаются обязанности его подчиненных, и теперь каждый старается хорошо исполнить свою должность. Вот капитан командует: «Штурман, веди корабль к Канарским островам, экипаж нуждается в отдыхе!».

Штурман, мальчишка Игорь, подбегает к глобусу, что-то там ищет в средней части Атлантики, находит Канары и командует рулевому: «Лево на борт!». Командир тихонько подсказывает рулевому Саше и тот, как заправский морской волк, докладывает: «Руль лево на борту!». Ему командуют: «Отводи. Так держать!» – «Есть, так держать!». Впередсмотрящий Антон с настоящим морским биноклем в руках сообщает: «Вижу каких-то морских животных! Большая стая!», Это дельфины. Они подплыли к кораблю, где находились наши матросы. Алексей Иванович в очередной раз опустил руку в «волшебный чемоданчик» (откуда перед этим он достал бинокль) и вытащил фарфоровую статуэтку, на которой резвились три дельфина. Он рассказал ребятам о своих встречах на подводной лодке с этими самыми умными морскими животными, большими друзьями моряков. Дети удивились, узнав, что у дельфинов есть гидролокатор, и что, вообще, рыбы разговаривают в море. Рыбы испытывают страх, они ощущают боль, они кричат, люди этого не слышат, а морские приборы на кораблях воспринимают их звуки,

Погода стоит ясная, с берега дует легкий бриз. Парусник приближается к Канарским островам. По команде боцмана Андрея: «Паруса долой» весь экипаж вскакивает и начинает имитировать опускание парусов, они тянут канаты то справа, то слева, то сверху вниз. Все довольны, все смеются, все на высоком эмоциональном подъеме. Все ждут, что будет дальше?

Капитан объявляет: «Надо пополнить запасы продовольствия и пресной воды». И на вопрос капитана, какие продукты будем брать, дети воодушевлено кричат одно и то же на каждой встрече: «Чипсы и жвачку!». Просто беда, насколько отравлена наша детвора этими заморскими угощениями.

После воспитательной беседы экипаж грузит десять ящиков картошки, по пять – моркови и свеклы (это все пойдет на приготовление белорусского борща); грузятся также ящиками бананы, апельсины, лимоны, киви и многие другие цитрусовые, которые вспоминают дети. Шум, гам, все пытаются вспомнить, что еще они пробовали дома. Все активно участвуют в игре. В этом и заключается главная задача опытного воспитателя своих подчиненных, капитана 1 ранга Алексея Ивановича, чтобы все дети раскрылись, преодолели свою врожденную робость перед коллективом, чтобы каждый почувствовал свою причастность к игре, к кругосветному плаванию.

Итак, продукты загружены, пресная вода в бочонках привезена с берега, пять бочек рома закрыты в трюме на замок (это НЗ – неприкосновенный запас капитана). Осталось запастись свежим мясом. А как его хранить на парусном корабле, ведь у наших предков не было холодильников? Ни разу никто из молодых матросов не ответил на этот вопрос правильно. Современные дети не знают, что надо делать. Ребята удивленно узнают от руководителя похода, что в старину свиней, овец, коров и даже кур брали на корабль живыми. На палубе делалась специальная выгородка, где жили животные, и по мере необходимости кок выходил с ножом, выбирал, например, кабанчика и освежевывал его.

Наконец, загрузили скотину. Кок, девочка с красивым белорусским именем Алеся, приготовила обед. Каких только не было предложений по выбору блюд. И опять наша беда: гамбургеры, чисбургеры, хот-доги. С большим трудом остановились на скромном, но полезном обеде: салате из помидоров и огурцов с луком и молодым чесноком (чтобы не было цинги), красном борще со сметаной, макаронах по-флотски, компоте с абрикосами и по две порции мороженого с малиновым вареньем (это уже выпросили у капитана молодые матросы).

Теперь команда корабля может отдохнуть на берегу теплого моря, покупаться и позагорать. (И опять по задумке руководителя с большой пользой для детей). Он вытащил из своего «волшебного чемоданчика» несколько морских раковин.

С каким удовольствием мальчишки и девчонки рассматривали необычную природную раскраску этих моллюсков. Некоторые прикладывали их к уху, чтобы услышать шум настоящего моря. Сколько интересного они узнали от опытного моряка о жизни этих скромных обитателей моря.

Уникальная коллекция морских раковин. Фото: Юлия Ламаалем/The Epoch Times.

Потом Алексей Иванович вытащил настоящий кокосовый орех, и каждый ребенок подержал его в руках, почувствовал шершавую поверхность этого удивительно полезного для человека плода. Многие хотели бы расколоть орех и выпить кокосовое молоко. Но Алексей Иванович остудил их пыл, молоко в орехе уже окаменело, и теперь можно только послушать, как оно гремит внутри.

Время отдыха закончилось. Корабль поднял паруса, и штурман Игорь повел его в Южную Америку, в Рио-де-Жанейро. Там проходит карнавал бразильской самбы. Матросы надевают белые брюки (как мечтал Остап Бендер), девочки – легкие карнавальные костюмы. Алексей Иванович включает магнитофон, и зажигательные танцевальные ритмы заполняют зал детской библиотеки. «Танцуют все!», – шутя объявляет Алексей Иванович. И опять дети, преодолевая свою робость и стеснение, вскакивают и все смелее начинают выполнять танцевальные движения. Музыка грохочет. Некоторые мальчишки танцуют прекрасно. Девочки стесняются, но тоже танцуют. А вот два-три мальчика, видимо, вообще первый раз видят, как можно двигаться под музыку. Алексей Иванович, опытный танцор еще со времен Нахимовского училища, показывает красивые и ритмичные элементы танца. Все счастливы. Такого дети не испытывали ни на одном занятии.

Даже работники библиотеки, во главе с директором Ларисой Эдуардовной, бросив свои дела, пришли на зов музыки. Они тоже восхищены. Они-то знают, что это класс – с тяжелыми детьми, с некоторой заторможенностью в развитии. Но сегодня детей не узнать. Они все веселы, раскрепощены, счастливы. Их глаза горят. Им будут завидовать все мальчишки и девчонки в городе. Они были в Рио-де-Жанейро. И там они танцевали самбу…

Кортик военно-морской ВМФ России (ВМФ СССР), образца 1945 года.

Но снова – океан. Обогнув Африку, корабль вошел в Индийский океан. Впереди юго-восточная Азия. Впередсмотрящий матрос Антон с подсказки капитана кричит: «Пираты! Пираты!». Наши молодые матросы вооружаются морским кортиком капитана 1 ранга Игольникова и по очереди отбиваются от пиратов, которые хотели захватить корабль на абордаж. Атака пиратов отбита. Они с позором бежали. Наши герои с восхищением укладывают кортик в ножны. Кортик, полученный Алексеем Ивановичем вместе с лейтенантскими погонами, выглядит, как новый. Высококачественная сталь лезвия не подверглась влиянию времени. Ручка из слоновой кости в отличном состоянии. Позолота украшает металлическую часть ножен. Золотой парадный пояс делает кортик самым важным морским атрибутом сегодняшнего плавания. Каждый мальчишка и каждая девочка подержали кортик в своих руках. Для них это чудо!

К сожалению, пора возвращаться. Пересекли Тихий Океан, оставив Австралию с правого борта. Пройдя проливом Дрейка и обогнув огромные айсберги в южной части Атлантики (дети не могли поверить, что есть айсберги длиной 300 километров), наш парусник помчался домой.

Под звуки марша «День Победы» (Алексей Иванович опять включает музыку) корабль прибывает в Кронштадт. Его встречают высокие руководители. «Президент» каждому матросу надевает на шею на красивой яркой ленте медаль «За участие в дальнем плавании» (из запасов волшебного чемоданчика). Каждому, как в старину, назначается пожизненная пенсия. Для наших матросов – это по пять эскимо каждый месяц. Матросов обнимают их родственники. Цветы, поцелуи, слезы радости. Все живы! Все счастливы! Кругосветное плавание закончено…

Алексей Иванович усталый, но тоже счастливый, объявляет напоследок: «Ребята, в следующий раз мы совершим плавание на подводной лодке во льдах Арктики. Вы будете торпедистами, ракетчиками, гидроакустиками, рулевыми на горизонтальных и вертикальном рулях. Вы увидите северное сияние и белых медведей». Дети с ревом восторга воспринимают это сообщение.

Алексей Иванович аккуратно убирает морскую атрибутику в свой «волшебный чемодан». Дети обступили его, каждый хочет еще раз потрогать настоящие морские экспонаты. Опытный моряк с улыбкой разрешает им трогать все, он знает, как это приятно детворе. Когда уже чемоданчик уложен, Алексей Иванович видит, что один мальчишка как-то стеснительно мнется. Поощряя его, моряк ласково спрашивает: «Как тебя зовут, товарищ матрос?». Мальчик, счастливый таким обращением, раскрепощенно отвечает: «Роланд».

«Ты что-то хочешь?». Мальчик без слов протягивает капитану руку, разжимает потненький кулачок. Там лежит уже почти растаявшая в фантике леденцовая конфетка. Это самое ценное, что есть у этого ребенка. Он дарит ее морскому офицеру, поразившему его всем: и красивой формой, и необычным рассказом, и раковинами, и кокосовым орехом, и, главное, морским «ножиком». Он умоляет Алексея Ивановича, пытавшегося отказаться, взять подарок и тем самым разделить с ним его радость. Ветеран флота, зная, что отказ обидит мальчишку, с благодарность принимает подарок. Мальчик Роланд, красный от волнения и переживаний, с восторгом убегает вслед за остальными детьми…

Наивные хорошие мальчишки и девочки! Прошлый раз по окончании плавания на подводной лодке одна девочка из четвертого класса протянула Алексею Ивановичу три чипсинки. Пошуровала своими пальчиками в пакете с чипсами, ухватила три штучки и поделилась с моряком. А однажды мальчик подарил своему капитану пластмассовую гранату. Алексей Иванович убеждал ребенка, что граната пригодится ему самому, на что молодой матрос Доминик очень строго сказал: «Вам она нужна отбиваться от пиратов». Пришлось принять. Дети в знак благодарности отдают самое дорогое, самое им нужное. Причем, отдают без сожаления, даже с радостью. У них еще нет жадности.

Помолодевший от общения с детьми ветеран, отдавший пятьдесят лет флоту, с некоторым волнением рассуждал: «Пусть они не станут моряками. Но, играя в моряков, они познают мир. Они впервые видят настоящего морского офицера и восхищаются красотой морской формы. Они знакомятся с не известным им миром – морской стихией. Детей поражает величие океанов. Оказывается, вода занимает две трети Земного шара. И только на одной трети ютятся люди. Значит, самая земная профессия – быть моряком! Невероятно! После каждого плавания дети возвращаются в свою страну, в свой дом, где их встречают как героев. Они начинают понимать, что самое ценное у человека – это Родина. Вот так по крупицам, подспудно у них воспитывается чувство любви к Родине. Гордость за свою Родину. И если придет необходимость, вчерашние мальчишки и девчонки с оружием в руках станут на защиту своей прекрасной страны – синеокой Беларуси. А это значит, мои занятия с ними были не напрасны. Для этого и живем!»

Рылов Аркадий Александрович. В голубом просторе. 1918. Масло.

67. Встреча через полвека

"Оркестр грянул «Марш нахимовцев». Под гром аплодисментов и оглушающий звон медных тарелок группа пожилых мужчин, часть из них в морской форме, вошли в зал.

«Юные нахимовцы», седые, обвешанные орденами и медалями, четко, почти строевым шагом прошли через весь зал (самому молодому из них уже исполнилось 67 лет) и аккуратно заняли места почетных гостей возле сцены. Начальник Нахимовского военно-морского училища контр-адмирал Егоров, невысокого роста, крепко сбитый крепыш, настоящий подводник, поднял руку, успокаивая зал, и командным сочным баритоном поздравил ветеранов флота с полувековым юбилеем окончания ими родного училища. Затем выступили согласно заранее разработанному сценарию: от преподавательского состава – заслуженный учитель математики Стародубцев, от офицеров-воспитателей – участник холодной войны на море капитан-лейтенант Чвокин, от сегодняшних воспитанников училища – отличник учебы нахимовец Вискривец. Все выступающие поздравляли бывших нахимовцев с красивым юбилеем, благодарили их за отличную службу Родине, гордились ими, короче, пели всякую аллилуйю. Юноша Вискривец, обращаясь к ветеранам, прочитал стихи А.С. Пушкина, где были строки: «Завидую тебе, питомец моря смелый, под сенью парусов и в бурях поседелый…». В заключение каждому ветерану самые младшие нахимовцы вручили цветы и значки «50 лет на флоте». Аплодисменты не смолкали. С ответным словом от юбиляров выступил вице-адмирал Нежданов Леонид Иванович, с явно брутальной внешностью, сухой, даже субтильный, прошедший огонь, воду, медные трубы и чертовы зубы. Даже одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что ожидает выпускников Нахимовского училища на флоте. Он красочно, используя морской сленг, рассказал, как он и его товарищи учились в «питонии» с 1950 по 1956 годы. Леонид Иванович тоже закончил стихами: «Былые походы, простреленный флаг, и сам я отважный и юный…». Его выступление неоднократно прерывалось аплодисментами. А потом опять музыка:

Да, из песни слово не выбросишь. Именно так мы тогда пели и гордились этим. Начальник училища широким жестом пригласил всех ветеранов на крейсер «Аврора» на торжественный обед. «Семидесятилетние мальчишки» в почетном сопровождении молодых матросов прошлись по кубрикам крейсера, где они жили целый год, побывали в классах, где они учились морскому делу все шесть долгих лет, и, наконец, заняли места в кают-компании за праздничным столом. Вестовые в белых форменках наполнили хрустальные рюмочки чистейшей «Столичной». Командир крейсера «Аврора», подтянутый, аккуратный офицер, в парадной форме, с красивой бородкой, торжественно провозгласил тост: «За Россию, за флот, за Андреевский флаг!», и я… проснулся. На душе немного горько и обидно. Спать уже я не мог. Вчера на юбилейной встрече ничего этого красивого не было. Родина, и наш атомный, океанский, ракетоносный Военно-морской флот, которому мы отдали 50 лет жизни, забыли о нас. Сейчас, в 2006 году, в эпоху разнузданного капитализма, в нашей стране совсем другие идеалы, другие ценности.

Благодаря Юре Степанову, маленькому рыжему нахимовцу в начале 50-х годов, который стал солидным мужчиной с гигантской лысиной (сегодня он главный метролог крупного петербургского объединения «Светлана», ученый, доктор каких-то наук), благодаря его усилиям, мы, заранее оповещенные о «Большом сборе», прибыли к парадному входу в Нахимовское училище, стены которого покинули полвека назад. В назначенное время провели перекличку. Юрий Степанов доложил, что пришли 12 человек, и с горечью сказал: «Как трудно вас собрать!». Я стоял, окруженный какими-то мужиками, совершенно никого не узнавая, кроме двух – трех товарищей, с которыми пришлось встречаться по службе. В руках у меня была выпускная фотография, и я просил каждого показать себя на ней. Удивительно, почти ни с кем из них мне не пришлось встречаться за последние пятьдесят лет. Я прятался за спины своих близких товарищей Вовы Семерикова и Лени Нежданова и просил их напомнить мне: «А это кто? А это?». Леонид Иванович Нежданов, вице-адмирал, Герой Советского Союза, командир крупных соединений и объединений подводных лодок, чувствовал себя в своей тарелке. Он, тоже один из организаторов встречи, стал объяснять нам, что в программе у нас посещение училища, осмотр крейсера «Аврора», обед в кафе «Три пескаря». В это время ко мне подбежал какой-то капитан второго ранга (Леня был в плаще, и его регалий не было видно) и почти не извиняющимся тоном сообщил, что в училище нас не пустят, так как именно сегодня выпускники-нахимовцы пишут в актовом зале итоговое сочинение на тему «За что я люблю флот». Леня, услышав это, рассвирепел, зарычал, куда-то пошел и, вскоре вернувшись, сообщил, что можно будет пройти по первому этажу училища и осмотреть музей.

Мы, сбившись в кучку, напуганные сплошными запретами в месте, где мы столько лет были хозяевами, дико озирались. Порывы свежего балтийского ветра обдавали нас брызгами невесть откуда взявшегося возле училища фонтана. В наше время его не было. Раньше там, на пустыре, мы гоняли в футбол. На нас из-за ограды печально смотрел адмирал Павел Степанович Нахимов. Его бюст в маленьком полисадничке установили тоже без нас. На постаменте выбиты две строчки, сверху: «Адмирал», а на второй, как-то сбоку: «Нахимов», Видимо, планировалось еще разместить две буквы «П.С.», но на инициалы явно не хватило денег. Так и стоит за решеткой кривенький «просто Нахимов» и словно хочет сказать: «Печально я гляжу на ваше поколенье…».

У крейсера «Аврора», куда мы решили вначале пройти, был… базар. Самый настоящий ташкентский, или даже турецкий, базар. Огромное количество коробейников разложили свой товар, предназначенный для иностранцев, и радостно потирали руки. Как раз в это время десятка два автобусов высадили десант узкоглазых туристов. Маленькие черные «ребятишки» разбежались по набережной возле боевого крейсера «Аврора» с легендарным историческим прошлым. Они фотографировались, к чему-то приценялись, что-то покупали, громко смеялись. Всюду слышалась нерусская речь. Первые группы, купив входные билеты, уже рвались на трап. Создавалось ощущение, что они берут наш корабль на абордаж. Они были везде. И главное, везде пахло долларами. Везде делались деньги, «фриша копка» (свежая копейка), как говорят в Израиле. Даже мы должны были бы покупать билеты, чтобы подняться на корабль.

Я видел, как лица моих товарищей исказились гримасой отвращения. Леонов Валерий Михайлович, прибывший на встречу из Москвы, инженер химик-атомщик, отличавшийся с детства резкостью суждений, изрек: «О, ё…перный театр. Я в этот муравейник не пойду. Мне там делать нечего. Нет моего крейсера «Аврора». Я «…ехал в Ленинград, а приехал в Петербург…» двадцать первого века. И город не мой, и крейсер не мой. Одним словом, прощай любимый город. Прощай, корабль моего детского воспоминания, моя «Аврора».

К сожалению, он выразил наше общее мнение. Мысленно попрощавшись с некогда гордостью флота, уже без энтузиазма мы направились в училище. Там было не до нас. Никто не встретил. Не объяснил маршрута. Многое уже было перестроено. И вошли мы не с парадного входа, а откуда-то сбоку. Прошли через хозяйственный двор, потолкались на первом этаже. Посмотрели какой-то обезличенный музей. Еще раз увидели с десяток фотографий нашего Главкома. Единственное, что привлекло внимание, – это трап. На латунных перилах парадного трапа были выгравированы фамилии выпускников всех лет со дня первого выпуска. Кому пришла такая «гениальная» мысль? Другого места не нашлось. Каждый из нас обнаружил свое фамилию под годом выпуска «1956». Действительно, пустячок, а приятно. Больше делать было нечего…

Пофотографировались на сотовые телефоны. Сбились в кучки. Жена генерала Касаткина из Генерального штаба, нашего Канариса, худощавого спортивного вида мужчины (молчаливого и неприметного, как все разведчики), которого я так и не смог вспомнить в нахимовские годы, решительно подвела итог нашей экскурсии: «Ребята, пойдемте водку пить!». Благодарные за такой совет ребята зашевелились, взбодрились и дружно пошли на выход.

В кафе «Три пескаря» на улице Куйбышева, в ста метрах от училища, нас уже ждали. Красивый, ухоженный мужчина, сразу видно, большой начальник, в костюме от Кардена, не иначе, приветливо улыбаясь, каждому пожал руку, каждую женщину поцеловал в щечку, скромно извинился за опоздание. Я никак не мог понять, кто это? Когда, наконец, расселись за праздничным столом, Юра Степанов, на правах организатора встречи, хитро улыбаясь, представил его: «Доктор космических наук, академик отраслевой космической академии, почетный член многих академий Сергей Николаев – нахимовец нашего выпуска». Неужели это тот худенький мальчишка, который лучше всех танцевал мазурку на уроках танцев и которого за отличную учебу послали в пионерский лагерь «Артек»? Какая-то гордость охватила меня. Знай наших!

Юра Степанов продолжал представлять героев: «Доктор технических наук Лева Ковтун. Кораблестроитель, один их разработчиков атомных подводных ракетоносцев». Этого я помню. Учились в одном классе. Спортсмен, кажется, гимнаст. И сейчас такой же подтянутый, аккуратный. Его я встречал на Северном флоте, потом в Питере, когда он уже служил в научно-исследовательском институте. Рядом с ним его жена. Красивая женщина, несмотря на осень в волосах. Рад за него.

Несколько особняком сидели инженеры-строители, наши мальчишки, закончившие высшее инженерно-техническое училище (ВИТУ). Они строили ракетные шахты в сибирских лесах и хранилища ракет в скалах Заполярья. Они построили дороги и города для подводников в совершенно недоступных медвежьих уголках Кольского полуострова, где раньше не ступала нога человека. Солидный сегодня полковник Слава Бриус в двадцать семь лет уже был награжден орденом Знак Почета «за выполнение особо важного правительственного задания». Он и нахимовцем отличался какой-то уверенностью, надежностью, весомостью своих слов. Почти все, пройдя школу выживания в строительных частях, стали преподавателями в Ленинграде (Петербурге), кандидатами наук, заслуженными строителями СССР. Но, кроме Славы Бриуса, я никого из них, к своему стыду, не помню.

Первую рюмку выпили за родное Нахимовское училище, которое вывело нас в люди. Тост произнес Леня Нежданов в блеске своих адмиральских звезд, орденов и медалей. Не верилось, что с этим мальчишкой я сидел рядом в классе. Именно он, будучи секретарем комсомольской организации, принимал меня в комсомол, да не где-нибудь, а в квартире Николая Островского в Москве, во время подготовки к параду на Красной площади.

Потом были тосты «За Военно-морской флот», «За наших в море» (как сейчас говорят). Минутой молчания помянули тех, кто уже ушел из жизни. А таких не мало. Отдельно выпили за подводников, поскольку в этом году 100-летняя годовщина создания подводных сил отечественного флота. Затем, конечно, выпили за женщин, за наших жен. Стоя, как положено настоящим мужчинам. Очень красивый тост сказал академик Серега Николаев: «За наших Трубецких и Волконских, которые, забросив свои дипломы, сопровождают мужей по всему свету. Ваши любовь и вера сохранили нас. Вас надо награждать, как это делают подводники, учредившие медаль «Жена подводника». Вам надо ставить памятники и петь о Вас песни». Ему аплодировали. Потом, когда уже дело шло к окончанию встречи, Серега снова удивил всех. Он, видимо, был большой любитель женщин, судя по его импозантной внешности, и они, скорей всего, ему тоже симпатизировали. Сергей слегка подшофе встал и с болью в голосе признался: «Все! Мне 68 лет. Ухожу из большого секса!». Хохот стоял гомерический. И только в этот момент я по-настоящему вспомнил его. Да, это был наш Сергей Николаев, шутник и балагур. Как оказалось, с задатками гениальности.

Годы уже не те. Поэтому часа через два начали заканчивать нашу историческую встречу. Саша Боровиков, заслуженный деятель культуры СССР, полковник, кандидат юридических наук, прочитал с десяток своих очень приличных стихов. Последнее, о нас – нахимовцах 1956 года выпуска, даже заставило прослезиться:

Вот такой у нас Саша Боровиков. Я глядел на «мальчишек» и радовался. Не все стали моряками, но все состоялись как личности. Все достигли многого в жизни. Нашли свое место. Только благодаря Нахимовскому училищу мы вышли в люди. У всех мальчишек не было отцов, ведь только-только закончилась война. Страна еще не успела залечить многочисленные раны. Что нас ждало? Тяжелое детство, безотцовщина, воровство, тюрьма… Флот нас спас, флот с отработанной веками системой воспитания мальчишек в Кадетском корпусе. Нахимовское училище заменило нам и погибших отцов, и матерей, и семью. Нас готовили стать морскими офицерами в лучших традициях Российского флота. И образование, и воспитание, и культурный уровень – все соответствовало самым современным требованиям.

Будучи нахимовцами, мы восемь раз были в Москве на параде, на Красной площади, каждый раз посещая театры и музеи столицы. Нас, юных моряков, везде встречали в Москве с радостью. Мы побывали во всех театрах, цирке, музеях, в том числе и в закрытых в то время (Алмазный фонд, Кремль, квартира Сталина). За шесть лет учебы в училище мы многократно знакомились с театральной и культурной жизнью Ленинграда. Мы стали театралами и меломанами. Мы умели танцевать мазурку и красиво ухаживать за девушками. Мы все были хорошими спортсменами. Мы любили Родину и серьезно готовились защищать ее.

Когда наступило время прощаться, Леня Нежданов и Вова Семериков негромко запели, а мы все подхватили нашу нахимовскую песню:

Я шел по набережной Невы. Балтийский ветер рвал полы моего плаща, обдувал и остужал разгоряченное лицо. Воспоминания детства все еще будоражили мою душу. Тяжело встречаться через пятьдесят лет. Слишком большая временная пропасть. Поговорить с каждым не удалось. В основном, обменивались стандартными фразами: «Как ты?». И ничего не значащими ответами: «Нормально!». Хотелось бы узнать, как складывалась судьба каждого. Но это можно достичь только персональными встречами, не более двух – трех человек. Да и времени надо гораздо больше. Я шел неудовлетворенный, немного расстроенный, но вдруг поймал себя на мысли, что меня мучит нелепый вопрос: «Если они, мои однокашники, такие пожилые (чуть было не сказал – старые), то какой же я?..».

Да, сегодня нам под семьдесят. Честно говоря, мы мало уже что можем. Но мы по-прежнему «любим флот родной своей страны» и будем любить его до конца жизни."

68. Да здравствует Франция!

«…французский посланник со мной на дружеской ноге…»

И.А. Хлестаков, пьеса Н.В. Гоголя «Ревизор»

Посол Франции в республике Беларусь Стефан Шмелевски, войдя в зал Брестской областной библиотеки, где его ждали дети, изучающие французский язык, застыл от удивления. Мадам, жена посла, наткнулась на него и остановилась поражённая. На сцене была воссоздана полная романтики жизнь моря по произведениям великого французского писателя Жюля Верна, к юбилею которого и был приурочен приезд посла. И диковинные раковины, и россыпь драгоценных камней, и морские карты, штурманские приборы, и морской кортик, капитанская фуражка, и даже индийские утончённые вазы и серебряные бокалы – всё говорило о глубоком знании романов Жюля Верна и высоком профессионализме создателей выставки. Экспонаты сверкали, блестели, лучились на солнце, заполнившем зал. Дети улыбались и аплодисментами стоя приветствовали гостей, и это создавало такую приятную обстановку, что посол расчувствовался, заулыбался, сам зааплодировал вместе со всеми. Тревожное ожидание, царившее в зале последние минуты, спало. Дети стали рассаживаться на свои места, гости здороваться с руководством…

И тут посол заметил седовласого моряка с аккуратной седой бородкой в красивой форме капитана 1 ранга с орденами и медалями, выделявшегося из всех присутствующих в зале. Посол, смолоду будучи сам морским офицером запаса, изъявил желание познакомиться с моряком. Капитан 1 ранга Игольников Алексей Иванович представился ему по-военному чётко и, улыбаясь, сообщил, что он сегодня выступает в роли капитана Немо, он капитан подводной лодки «Наутилус», а все дети в зале – его матросы. Они, мол, только что вернулись из плавания, собрали сокровища со дна океана и выставили их на обозрение всем гостям сегодняшней встречи. Посол и его мадам с восхищением пожали руку моряку, найдя его педагогический опыт уникальным. Они сели рядом с ним и в течение всего времени встречи не отходили от него. Алексей Иванович опытный моряк – подводник, прошедший огонь, воду, медные трубы и чёртовы зубы, в ходе общения с французами изрёк сакраментальную фразу, что моряк моряка видит издалека. Стефан Шмелевски, знающий русский язык, поскольку имел славянские корни, уже через несколько минут общения, испытывал к бывалому моряку большое душевное расположение. И, когда по окончанию встречи с детьми директор библиотеки, Тамара Павловна, довольная, что всё так хорошо прошло, угостила в своем кабинете высоких гостей чаем с коньяком «Плиска», моряк уже чуть ли не по плечу похлопывал французского амбассадора. Они поговорили о Франции, о Париже, об авианосце «Клемансо», перешли на кабаре «Мулен Руж», а затем, естественно, разговор зашёл о красоте француженок, Катрин Денёв, Бриджит Бордо, там же Ален Делон, Ив Монтан…

Расстались друзьями, моряк даже позволил себе шаркнуть ножкой и поцеловать руку мадам.

Через месяц, внимательно рассмотрев фотографии, где отражалось посещение послом библиотеки, Алексей Иванович отобрал штук десять и, на всякий случай, поколебавшись, послал с письмом в Минск во французское посольство. Письмо начиналось красиво: