Янычары. «Великолепный век» продолжается! Павлищева Наталья

Конечно, Михришах Султан занималась делами сына, она ежедневно посещала Селима в Клетке, за несколько дней переносила ему половину библиотеки (делая вид, что забыла передать еще одну совершенно необходимую шехзаде книгу, причем передать только лично, она навещала запретную территорию так, словно была хозяйкой и там), доставила два сундука с одеждой, множество мелочей, большей частью совершенно ему ненужных, и каждый день передавала сладости, которые Селим тут же раздавал евнухам.

Оставленные почти без присмотра слуги и Эме с Далал жили сами по себе.

После их переезда из Кючюксу во дворец Михришах Султан прошло всего несколько дней, девушка не успела привыкнуть ни ко дворцу, ни к этой стороне Босфора. Азиатская сторона была куда тише и проще. На европейской, где дома Стамбула встали на месте домов бывшего Константинополя либо просто сменили хозяев, вместе с утренним криком муэдзинов начинался шум, заглушить который не могли даже сады дворцов.

Далал говорила, что в султанском Топкапы совсем тихо, там даже в покоях второго двора придворные объясняются на языке жестов, чтобы не мешать своей болтовней Повелителю. А уж в гареме и того тише, разговаривают шепотом, передвигаются бесшумно.

– Значит, в Старом дворце лучше, свободней? Тогда почему же все рвутся в Топкапы?

– Здесь, – Далал обвела рукой вокруг себя, – все, кто не нужен султану. Сюда попадают наложницы и рабыни прежнего султана и те одалиски нового, которые больше его не интересуют.

– Но Айше Хатун, которая должна родить сына, тоже здесь?

– А где же ей вынашивать ребенка, не у султана же перед глазами?! – возмутилась такой бестолковостью подопечной Далал. – Накшидиль, ты словно вчера родилась!

Далал теперь уже на примере конкретных девушек, живших в Старом дворце, объясняла устройство гарема султана.

– Самая главная здесь Айше Хатун…

– Ты же вчера говорила, что главная женщина гарема – Эсме Султан, сестра Повелителя?

– В обоих дворцах – Топкапы и Старом – да, но она управляет гаремом. Не перебивай. Айше Хатун, если родит сына, станет кадиной – женой Повелителя.

– Будет свадьба?

– Свадьба? Зачем? Нет, султаны много лет не женились, потом султан Сулейман ради своей Хасеки Хуррем нарушил этот обычай, женились на своих наложницах и их сыновья, а потом снова пошел разлад – кто хочет, конечно, называет кадину законной женой. Для этого достаточно просто привести кадия и перед ним сказать, что признаешь женщину своей женой. Это неважно, ведь положение от этого не меняется, дети все равны, а наследником станет тот, кого назовет султан…

Чуть помолчав, словно споткнувшись, добавила:

– Или янычары…

Сокрушенно вздохнув каким-то своим мыслям (Эме уже научилась не вызнавать, что это за мысли, все равно не скажет), Далал продолжила:

– Разие, Жасмин и Фирузе – икбал. А Амина и Шехсувар даже были кадинами.

– Их разжаловали?

Далал не поняла вопроса, пришлось объяснить:

– А… нет, не разжаловали, просто они родили девочек, и Повелитель больше не взял их к себе на ложе. Шехсувар родила девочку, когда Повелитель еще был в Клетке, потому малышка долго жила вне дворца, но теперь ее привезли сюда. Зато она названа в честь сестры султана – Эсме.

– Что значит «икбал»?

– Это значит, что они побывали на ложе у Повелителя. Возможно, не раз, но либо не сумели родить ему ребенка, либо родили, но дитя не выжило. А Шевкефза, Рахиме, Рабия… – Далал перечислила десяток девушек, – были гезде.

– А это что?

– Это значит, что Повелитель их заметил, но к себе не взял, просто поинтересовался, как зовут. Остальные джарийе, то есть служанки.

– А я?

– А ты к султанскому гарему отношения не имеешь и считаешься джарийе Михришах Султан. И лучшее, что ты сможешь сделать, – родить будущему султану сына, дождаться, когда тот станет новым султаном, и превратиться в валиде – мать Повелителя, главную женщину империи. Но для этого надо не просто слушать, раскрыв рот, а учиться.

«Нет, – вздохнула Эме, – лучшее, что я могу сделать, это заснуть и больше не проснуться». Потому что родить сына и стать валиде – значит больше никогда не увидеть родной Мартиники, не побывать не только в Париже, но и в Нанте, не стать самой собой. А шальвары и прозрачные рубахи, необходимость есть с низеньких столиков руками, греться у очагов и спать на тонких матрасах вместо нормальных каминов и перин, ей надоели.

Почему-то не верилось в счастливое будущее. Эме по-настоящему затосковала. Сердце подсказывало, что должно произойти что-то, что изменит ее жизнь еще раз, но главное – сердце-вещун говорило о невозможности счастья с любимым.

Душные ночи напоминали ей Мартинику и родительский дом, но запахи цветов из сада были иными, да и голоса тоже… Шум моря, крики вездесущих чаек, далекий плеск весел по воде – все родное и чужое одновременно. Так хотелось вдохнуть даже неприятный серный запах Мон-Пеле, Лысой горы. Иногда, глядя на чаек, Эме завидовала им от души, они могли лететь куда угодно, но почему-то не улетали. Да и чайки были другие, у этих дом здесь, в Стамбуле.

Тоска по родине слилась с тоской по любимому, а еще по своей неудавшейся судьбе. Хотя Далал эту судьбу неудавшейся считать категорически отказывалась и продолжала внушать, что Накшидиль одна из самых везучих девушек во всем подлунном мире.

– Да уж, везения столько, что сама себе завидую…

Эме почти привыкла к новому имени – Накшидиль, все равно никто не называл прежним. Тоску это не уменьшало.

Лето выдалось на редкость жарким, это признавала даже знающая все Далал, потому Эме старалась как можно больше времени проводить в беседках с видом на воду. Далал ворчала, что она загорит, как простолюдинка, обмазывала девушку смесью огурца и меда с ног до головы, чтобы отбелилась и без того белоснежная, без единого пятнышка, кожа, заставляла укрываться и от солнца, и от ветра, требовала, чтобы служанки отгоняли любых насекомых, будь то комар, или муха, или даже бабочка. Ее подопечная должна оставаться драгоценным цветком до того времени, пока его не сорвет тот, кому она предназначена.

Иногда Далал начинала сомневаться, будет ли это шехзаде Селим. Обидно, если такая красота предназначена всего лишь, чтобы усладить шехзаде в его Клетке, родить сына, как ей предназначено, и много лет скучать взаперти. Почему-то Далал казалось, что у Накшидиль более яркая судьба.

Шехзаде Селим которую ночь лежал без сна, закинув руки за голову. В окно была видна яркая звезда на черном ночном небе, где-то плескалось море, тихо шелестел ветерок в кронах деревьев.

Все немного успокоилось. Селим уже понял, что казнь ему не грозит, султан просто хочет привести мысли племянника в порядок и направить их в нужное русло. Этому хорошо поспособствовал Али Хикмет, Селим действительно начал смотреть на многое иначе, чем ему внушала мать.

Но сегодня его мысли были далеки и от мудрого Али Хикмета, и от султана, и даже от матери. Селим думал о Накшидиль.

Ему не удалось взять девушку себе тогда, потом закружили дела, связанные с дальними разъездами, потом был раскрыт заговор… Теперь воспоминания о девушке снова взяли верх. Селим мысленно касался рукой нежной кожи ее щеки, представлял, как сбрасывает с великолепного тела тонкую сорочку, мысленно скользил по груди, тонкой талии, узким девичьим будрам, ножкам…

Она стройная, очень стройная, это видно даже под тканями, заботливо укутавшими юное тело, чтобы сберечь от чужих глаз для него.

Селим был благодарен матери за такой подарок, лучшей наложницы и не найти. Кроме всего, Накшидиль явно ответила ему взаимностью, для шехзаде мысль, что наложницу можно завоевывать, была неприемлема. До сих пор его наложницы были послушны, стоило повести на какую-то взглядом – падала в руки, словно спелый плод, старалась возбудить, соблазнить, очаровать.

Селим вдруг понял, чем, кроме необычной даже для гарема красоты, очаровала его Накшидиль – она явно загорелась страстью, но была смущена и совсем не пыталась очаровать. Он понимал, что девушка будет покорна его воле, но не потому, что рабыня, а потому, что влюблена. Это добавляло прелести Накшидиль.

Пожалуй, стоило сказать матери, чтобы привела ее сюда. Валиде это сумеет, она и к Абдул-Хамиду приводила красавиц, Шехсувар даже дочь родила.

Опальный шехзаде до самого рассвета мечтал о том, как скоро заключит в объятия свою возлюбленную, как та страстно ответит на его ласки, как они сольются в экстазе любви…

Но в жизни редко происходит так, как хочется, судьба большая мастерица подбрасывать самые нежданные (и нежеланные) события.

Ты можешь помочь…

Шли день за днем. Михришах Султан, развив бурную деятельность, довольно быстро уперлась в пределы возможного, все же Клетка не дворец, и снова оказалась почти без дел. А если султанша была не у дел, она начинала плести или хотя бы задумывать интриги.

Мысль о том, что Айше вот-вот родит сына, которого Абдул-Хамид назовет первым наследником престола, не давала Михришах покоя. А Селим все сидел в Клетке. Это «все» длилось только неделю, но в таком случае и день может стать роковым. Михришах уже не боялась, что султан казнит племянника, но боялась, что сделает его вторым в очереди на трон.

Нужно было немедленно найти способ убедить Абдул-Хамида, что лучше Селима наследника не существует. Михришах уже забыла о своей попытке свергнуть Абдул-Хамида. Теперь она думала только о том, чтобы войти к нему в доверие и доказать, что ребенок Айше, даже не родившись, уже ни на что не годится. В конце концов, сколько пройдет времени, пока этот будущий малыш (а вдруг он окажется уродом или калекой, вдруг будет глуп или медлителен или, наоборот, уродится сумасшедшим, как его мать) вырастет, чтобы быть способным читать, водя пальцем по строчкам?

Михришах Султан прекрасно понимала, что ничего этого говорить Абдул-Хамиду нельзя, пока у него только дочери, сын, если это будет сын, первый, а первый (и единственный) сын всегда лучше любых других на свете. Нет, нужно применить какую-то хитрость, чтобы и султана убедить, и с Айше не поссориться. С ней опасно ссориться, она кадина и даже может стать валиде, хотя эту роль Михришах Султан безоговорочно оставляла себе.

– Принесите кофе, – приказала она служанкам, устраиваясь удобней в беседке сада. – И пусть придет Накшидиль.

Почему приказала позвать девушку, пока еще не понимала сама. Внутри уже родилась какая-то мысль, но пока не оформилась окончательно. Однако в то мгновение Михришах уже понимала, что будущее решение вопроса с Абдул-Хамидом почему-то связано с Накшидиль.

Кофе принесли раньше, чем пришла девушка. Пригубив чашечку, Михришах наблюдала, как приближается по дорожке стройная фигурка. Накшидиль хороша, очень хороша какой-то нежной красотой, контрастной с красотой султанской кадины Айше, та горячая, словно уголь, неистовая, как необъезженная лошадь, напористая и требовательная.

А Накшидиль мягкая и нежная, хотя характер тоже ой какой.

Султанша даже замерла, прижав чашечку к губам, затаила дыхание от понимания, что нужно сделать.

Вот кто нужен султану! Абдул-Хамид уже явно устал от неистовой Айше и с удовольствием отвлечется на нежную красавицу. И повод есть – Айше Хатун на сносях, Повелитель одинок, ему нужна услада. Этой усладой станет Накшидиль!

Девочка обучена всему, Михришах сама постаралась, еще пара уроков и наставлений – и лучшей одалиски не найти. А красотой Накшидиль легко затмит любую обитательницу гарема, она совершенна не только чертами нежного лица, но и каким-то внутренним свечением. Михришах недаром старательно прятала этакую красоту от чужих завистливых глаз – готовила девушку для сына.

Но если выбирать между троном и Накшидиль, то стоит выбрать трон. Красивых, даже очень красивых девушек много, а трон Османов один, за него можно отдать не только красавицу, но и мать родную (хотя Михришах предпочитала, чтобы сын не жертвовал ею даже ради трона).

Накшидиль уже подошла к беседке. Султанша отставила чашку и внимательно наблюдала за ней. Попав к султану, Накшидиль сумеет его очаровать. Абдул-Хамид любит все европейское, знает французский (хотя француженкой была свекровь самой Михришах – Эмине Михришах Кадын, до гарема будущую мать будущего султана Мустафы звали Агнесс). Только как убедить девушку, что она должна стать наложницей пожилого султана вместо Селима, в которого та влюблена, что…

Решение пришло мгновенно.

– Накшидиль, проходи, присядь рядом со мной, я хочу с тобой поговорить.

Эме присела. Глаза немного припухли и красны… Нужно выговорить Далал: куда смотрит старуха, знает же, что ночные слезы ложатся тенями и морщинками под глазами.

Но сейчас заплаканные глаза красавицы были Михришах на руку.

– Ты плакала?

– Я… нет…

Но выступившие на глазах слезы выдали чувства Эме.

Рука султанши легла на руку девушки:

– Послушай меня. Только не плачь, потому что слезами делу не поможешь. Наш Селим попал в беду. Я знаю, что винят меня, это не так, но сейчас неважно. Главное – его нужно из Клетки вытащить. И не просто вытащить, а вернуть ему право первого наследника.

Михришах не стала говорить, что никто ее сына этого права пока не лишал, все равно других наследников нет. Но Эме было все равно, главное, что над ее любимым нависла угроза гибели, а уж трон – это не столь важно…

Султанша, видно, поняла ее размышления, поспешила надавить:

– Это очень важно – убедить Повелителя назвать Селима первым наследником. Понимаешь почему?

Эме вскинула на султаншу удивленные глаза:

– Нет.

– Потому что, даже став свободным, после смерти нынешнего Повелителя Селим будет в опасности перед любым следующим султаном, если сам не получит трон.

– Почему вы говорите это мне?

– Потому что у тебя есть возможность повлиять на султана.

– У меня?

В голове вихрем пронеслись мысли, что ее разыскали, что французское посольство требует от султана немедленно вернуть дочь Дюбюка де Ривери, и султан может загладить этот международный скандал, только сделав для нее, Эме, что-то приятное. Пусть этим приятным будет назначение Селима первым наследником трона.

Тут же обожгла мысль, что это значило бы, что она уедет во Францию и больше никогда самого Селима не увидит.

Эме охватило почти отчаяние – возвращение домой означает разлуку с любимым!

Михришах Султан внимательно наблюдала за игрой чувств, отражавшихся на лице юной красавицы. Какая же она еще наивная! Разве можно вот так выпускать свои мысли и чувства наружу? Но сейчас это на руку: девочка в отчаянии, с такой легче справиться.

Султанша даже не догадывалась, о чем именно думает Накшидиль, ей и в голову бы не пришли те же мысли, которые овладели Эме.

– Накшидиль, иногда приходится жертвовать собой ради спасения любимого человека, терпеть унижения, переступать через себя… Знала бы ты, что я испытала, пойдя на поклон к Повелителю! Но спасение Селима требовало такой жертвы, и я на нее пошла. Ты смогла бы?

Девушка молча кивнула. Султанша поспешила надавить сильней:

– Я знаю, что ты любишь моего сына. И он любит тебя. Сама знаешь, что я купила тебя для него, готовила, радовалась, когда поняла, что вы любите друг друга, но сейчас ты должна пожертвовать этой любовью, чтобы спасти жизнь любимого. Готова ли ты?

Эме смотрела на нее во все глаза, не понимая, чего султанша ждет.

– Накшидиль, если бы я могла сделать это для Селима, я бы не стала умолять тебя о такой жертве, но я уже стара и некрасива, а ты прекрасна и молода.

– Что я должна сделать?

Эме уже поняла, что никакого французского посольства не будет, никто ее не искал, а если искали, то не нашли. При мысли об этом она на мгновение даже обрадовалась – не нужно уезжать и расставаться с мечтой о Селиме.

Михришах Султан сжала ее запястье:

– Только не считай меня жестокой или бездушной. Повторяю: я вижу твое отношение к своему сыну и его отношение к тебе, но не нашла иного выхода, кроме как просить тебя… стать наложницей Повелителя.

Она сделала паузу ровно на мгновение, чтобы Эме успела понять суть произнесенного, но не успела возразить.

– Пойми, только ты можешь очаровать султана и внушить ему мысль выпустить Селима из Клетки. Я каждый день бываю у сына и вижу, как он терзается своим пребыванием в тюрьме, как похудел, осунулся, еще немного, и он сам лишит себя жизни. Если бы ты только знала, как тяжело матери видеть такое!

– Но почему я?

– А кто еще? Я Повелителю не нужна. Далал – тоже. Остальные девушки либо глупы, либо некрасивы. Ты сможешь очаровать его, внушить нужные мысли, сможешь спасти Селима.

Эме сидела молча, пытаясь постичь суть услышанного. Чтобы спасти Селима, она должна стать наложницей старого султана?

– Но если Повелитель не захочет взять меня в наложницы или не станет слушать? Или просто долго не будет замечать, такое ведь бывает?

– Я сама приведу тебя к нему, Повелитель не сможет не заметить или отказаться. Остальное твое дело. Будешь нежной и ласковой, сумеешь применить все, чему тебя учила Далал и другие, – спасешь Селима.

– Но что потом будет со мной?

– Что бывает со всеми любимыми наложницами? Если родишь сына – станешь кадиной, будешь есть с золота и целыми днями нежиться на подушках.

– Я не хочу есть с золота и нежиться на подушках.

Михришах Султан начало охватывать раздражение. Она все так хорошо придумала, а эта наивная дурочка может все испортить. Дал же Аллах такую красоту и такую наивность одновременно!

– Накшидиль, я ведь могла бы тебя даже не спрашивать. Ты рабыня, хотя и такая, за которой надлежащий уход. Я могу отдать или даже продать тебя на рынке кому угодно, совсем не султану. Но я прошу тебя помочь спасти моего сына. Ты ведь говорила, чтоб любишь его?

Эме султанше такого никогда не говорила, но промолчала, понимая, что ее слова хозяйке выдала Далал. Она прекрасно понимала, что, рассердившись, Михришах Султан действительно может отдать ее кому-нибудь вроде Кубата, тогда совсем беда. Но и к старому султану в постель тоже не хотелось. Согревала одна мысль: она поможет выбраться из беды Селиму.

Девушка не глупа, уже достаточно хорошо разбиралась в обычаях и взаимоотношениях мира, в который попала, потому понимала, что, став наложницей султана, для Селима перестанет существовать. Но если не согласится, то это произойдет еще раньше: султанша своего унижения и уговоров рабыне не простит.

– Что я должна буду делать?

– Очаровать Повелителя и внушить ему мысль, что Селим лучший наследник, какого можно желать. Ты с этим согласна?

Эме только кивнула.

– И прекрати плакать, иначе глаза будут красные. Скажи Далал, чтобы пришла ко мне, а сама иди, и пусть тебя отведут в хамам. Нельзя терять ни минуты, ты сегодня же должна быть у Повелителя. Прекрати плакать, я сказала!

Плакать Эме не прекратила, слезы текли по нежным щекам, девушка просто не вытирала их руками, чтобы действительно не стали красными нос и веки.

Увидев свою подопечную в таком состоянии, Далал перепугалась:

– Вай! Что случилось?

– Султанша решила отдать меня Повелителю.

Старуха не поверила своим ушам:

– Кому?!

– Повелителю. Иди, она звала тебя в беседку.

Далал вернулась быстро, приказала срочно приготовить хамам, отвела туда Эме, строго наблюдала за тем, как ее моют, удаляют чуть подросшие волоски по всему телу, делают массаж, умащивают маслами, сушат волосы… И все это время ворчала себе под нос. Прислушавшись, Эме поняла, что старуха ругается, но только язык разобрать не могла.

– Далал, на каком языке эти ругательства?

Та поморщилась, ответила не сразу:

– На русском.

– Ты знаешь русский язык?

– Да, я оттуда.

– Научи ругаться меня!

– Нет, никогда не знаешь, что за человек рядом с тобой, а ты не умеешь хитрить и быть осторожной.

– Почему ты ругаешься?

– Потому что тебя отдают Повелителю. – Она вдруг жалостливо посмотрела на Эме и принялась внушать: – Мне сказали, что Повелитель хорош собой, хотя и немолод. Он добр, умен и терпелив. Женщинам с ним хорошо. Говорят, ты не пожалеешь…

– Как я могу не пожалеть?!

– Не перечь, – посоветовала старуха, – можешь попасть на невольничий рынок или вовсе в мешке в Босфор.

– Знаю.

– Когда-то я тебе посоветовала потерпеть, ты послушала, и пока все было хорошо. Теперь я советую то же самое. Умереть никогда не поздно, попробуй выжить. Я буду тосковать по тебе, Накшидиль.

Вдруг осознав, что рядом не будет такой наставницы, Эме едва не расплакалась снова.

Михришах Султан лично проверила, как вымыта и во что одета девушка, подобрала украшения, чтобы оттеняли синеву глаз, потуже затянула пояс на и без того тонкой талии, поправила локоны…

– Ну, пойдем. Ты помнишь, что должна внушить Повелителю?

– Да, конечно.

– Повтори, я хочу знать, что ты все сделаешь правильно.

– Что шехзаде Селим самый достойный наследник престола, что другого такого нет и не будет.

– Хорошо, только делай все осторожно, Повелитель умен и прозорлив, не перестарайся.

Султанша не позволила долго прощаться с теми, с кем Эме успела подружиться, разве что с Далал. Та повторила:

– Я буду тосковать по тебе, Накшидиль.

Михришах Султан с сопровождавшими ее Озгюль и закутанной в ткани Эме пропустили к султанским покоям, потому что султанша сказала, что Повелитель назначил ей встречу. Но в сами покои Озгюль не попала, осталась ждать рядом с евнухом и дильсизами в коридоре.

Из-за двери в ответ на стук евнуха раздался голос:

– Войди!

– Повелитель, к вам пришла Михришах Султан…

– Пусть войдет.

Голос приятный, не жесткий, совсем не старческий.

И вот они в кабинете…

– Повелитель…

Эме следом за Михришах склонилась пониже, стараясь не смотреть на того, в чью постель ей предстояло постараться попасть, чтобы помочь Селиму.

– Почему ты со служанкой, Михришах Султан? Что еще случилось?

– Это не служанка, это мой подарок вам, Повелитель.

– Подарок? У меня достаточно женщин в гареме.

– О нет! Таких даже в вашем гареме нет. Не отказывайтесь от подарка. Если он вам не понравится, отдадите другому.

Эме с трудом сдержалась, чтобы не возмутиться.

Султан не желал принимать от невестки ничего, он только покачал головой:

– Оставь девушку себе, Михришах. Тебе же мало служанок.

– Хотя бы взгляните…

По знаку султанши Эме убрала яшмак, открыв нижнюю часть лица. Прошло, казалось, немыслимо много времени, пока она не почувствовала тычок в бок султанши и не услышала ее шипение:

– Глаза!

Это означало, что нужно поднять на султана глаза.

Потребовалось еще одно усилие, чтобы во взгляде не проявилось то, что было внутри, – ненависть к человеку, посадившему их Селима в Клетку. А вот вызов спрятать не удалось, синий взгляд именно им и сверкнул.

Возможно, не будь этого синего пламени, Абдул-Хамид и не поддался чарам Эме, но его буквально обожгло. Отложив перо, которым следил по строчкам книги, а потом и саму книгу, султан поднялся и подошел ближе.

Хитрая Михришах сделала шаг назад, словно оставляя Абдул-Хамида с Эме наедине.

Девушка уже опустила глаза, отчего на нежные щеки легли тени от длинных пушистых ресниц. Более совершенной красоты Абдул-Хамид в жизни не видел. Его наложницы, Айше в том числе, были хороши, но до этой далеко…

Осознав, что половина дела сделана, наживка проглочена, Михришах ринулась в атаку:

– Ее зовут Накшидиль. Подходящее имя, не так ли? Француженка… умна, образованна, не испорчена ни там, ни здесь… Я подумала, пока Айше Султан носит вашего сына, вам пригодится такая красивая девушка, как Накшидиль…

И снова отступила, понимая, что все сказано, дальше давить на султана нельзя. Решать Абдул-Хамиду. Если Накшидиль понравилась, то он согласится.

– Француженка? Как тебя называли родители? – поинтересовался султан по-французски.

Эме вскинула изумленные глаза: султан знает французский?

– Эме де Ривери…

Абдул-Хамид невольно рассмеялся ее изумлению.

– Эме, ты согласна стать моей наложницей?

Девушка опустила глаза, ей понадобилось усилие, чтобы просто кивнуть. Это не укрылось от султана, но отказаться от этакой красоты он уже не мог, вздохнул:

– Тебя никто не спрашивал, не так ли?

Не говорить же, что она жертвует собой, чтобы вызволить из Клетки Селима?

Эме замотала головой, борясь со слезами отчаяния. Султан проницателен, ей тяжело обманывать такого человека. Михришах Султан обещала, что все будет происходить в полутьме и в постели, где мужчины наиболее уязвимы, но вот она стоит перед умным, весьма достойным человеком с пронзительным взглядом и пытается ему лгать.

– Хорошо, я принимаю твой подарок, Михришах Султан. Но с одним условием: если Накшидиль не понравится у меня, ты заберешь ее к себе и обвинять ни в чем не станешь.

– Почему это ей может не понравиться? – возмутилась Михришах Султан.

– Я немолод, а она юна и прекрасна. Мы не пара.

– Вы Повелитель и Тень Аллаха на Земле, а она рабыня.

Абдул-Хамид хотел сказать, что эта рабыня стоит многих свободных, но промолчал, только кивнул дильсизу у двери, чтобы тот вызвал главного евнуха. Евнух Али появился мгновенно, словно ждал у двери, впрочем, зная Михришах Султан, Абдул-Хамид не усомнился, что так и было. Султанша вполне могла заранее вызвать евнуха, прекрасно понимая, что султан соскучился по женской ласке, а его наложницы не идут ни в какое сравнение с этой красавицей.

– Али, скажи Эсме Султан, что у меня новая наложница, которую зовут Накшидиль. Пусть устроит ее в хорошей комнате, выделит служанок, и сегодня приведи девушку ко мне. Ты довольна? – обернулся султан к Михришах, словно забыв о существовании Эме.

Но Эме была рада: девушка устала стоять натянутой струной, страшно боясь попросту расплакаться.

Евнух кивнул ей:

– Пойдем, я отведу тебя к госпоже.

Проводив Эме взглядом, султан с легкой улыбкой повернулся к Михришах:

– Она действительно прекрасна. Чего ты ждешь от меня за этот дар?

– Я?! – преувеличенно изумилась султанша. – Разве за дары ждут благодарности? Нет, это подарок от сердца в знак благодарности за сохраненную жизнь моего сына.

Абдул-Хамид кивнул:

– Я рад, что ты все правильно поняла, Михришах. И все же оставляю за собой право вернуть девушку, если ей что-то не понравится.

– Если она вам не понравится, Повелитель.

– Я сделаю ответный дар. Тебе приведут пять новых служанок. Или нового евнуха. Что ты желаешь?

– Благодарю вас, Повелитель, у меня достаточно слуг. А единственное мое желание… – она не успела договорить то, что хотела бы, встретившись взглядом с насмешливыми темными глазами султана, почти сникла, – …видеть чаще моего сына Селима.

– Ты бываешь у него раз в неделю. Сомневаюсь, что и раньше видела Селима часто. Этого достаточно, тем более расследование обстоятельств заговора еще не закончено, я не хочу, чтобы семейные узы влияли на это расследование.

Михришах сумела сдержать свои эмоции, поклонилась, чтобы уйти. Абдул-Хамид поинтересовался:

– Так кого тебе прислать, служанок или евнуха?

– Служанок, если они молоды и хороши собой. Не люблю некрасивых людей…

Оставалось надеяться, что Накшидиль справится со своей ролью.

Хотя сейчас Михришах в этом уже сомневалась. Абдул-Хамиду Клетка пошла на пользу, он умен, прозорлив и видит всех насквозь. Едва ли Накшидиль удастся такого обмануть. Султан догадался, что девочка жертвует собой. Но ничего преступного в своем поступке Михришах не видела, обвинить ее не в чем.

Даже если девочка не слишком удачно начнет уговаривать султана отпустить ее любимого, Абдул-Хамид не сможет укорить в этом ни ее, ни самого Селима.

Михришах Султан не очень долго размышляла над последствиями своего поступка: она дело сделала, если получится повлиять на султана – хвала Аллаху, а не получится, так на все воля Всевышнего. Селим в Клетке на жизнь не жаловался, у него было все, кроме свободы передвижения и встреч. Был и хороший наставник – Али Хикмет, который много лет наставлял самого Абдул-Хамида в той же Клетке.

Страницы: «« 23456789 »»

Читать бесплатно другие книги:

Мы, женщины, даже представить не можем, насколько подвержены стереотипам: вступать в брак – только п...
Они живут рядом с нами, ловят наш взгляд, подсовывают мягкие уши под нашу руку. Ну да – пара изгрызе...
Эта книга – воспоминания знаменитого французского дизайнера Эльзы Скиапарелли. Имя ее прозвучало на ...
№ 1. Национальная русская черта с давних пор – даже не со времен Карамзина и с его «Воруют-с…», а ещ...
В монографии представлены результаты критического анализа подходов к определению понятия желания, пр...
В монографии исследуется проблемно-тематическое поле, обусловливающее развитие малых эпических форм ...