2012. Танго для Кали Северный Олег

— Она мне рассказывала, — наконец заговорила она, — что по линии «Неман» у неё будет три пересечения: я, ты и кто-то ещё третий. Тогда она не знала, кто именно.

— Она видит будущее? — поинтересовался Антон.

— Да, у неё иногда получается. Это же она мне гадала. Она ещё сказала однажды: «Не идеализируй Чёрного. Придёт время, ты будешь с ним на одной ступени стоять. Это будет достаточно скоро».

— Вот как! — Теперь задумался уже Чёрный. Гадание Ксюши оказалось полезным для них и как информация, и как моральная поддержка.

— Она ещё такое рассказывает, — продолжала Матрёна. — Как будто она тоже в контакте, только с кем-то другим. Она говорила, что мы все на учёте стоим у кого-то, кто посильнее. Что там целая организация, но они не физические.

— Интересно, — машинально отреагировал Антон, продолжая решать ребус — кто и за кого вступил в игру через Ксюшу?

— Она даже говорила как о контакте: «У меня все кодировки поменялись после встречи с Ней», «мне очень круто, но я закрылась от людей и полностью открылась для Вселенной». Кто такая эта «она», я не знаю. — Матрёша испытующе уставилась на Чёрного. Но он, тем более, не мог этого знать. — Ещё она говорила мне, что «они» — я не знаю, кто такие эти её «они», — никогда не пойдут на контакт со мной, а если будут разговаривать, то только с тобой, «с Чёрным». И если тебе будет нужна их помощь. Так вот.

— Помощь? А что у нас было тогда? — насторожился Антон.

— Больница твоя была. И первый шок.

— Однако! — Антон вспомнил этот вечер в больнице, и его передёрнуло.

— Тогда же «они» сказали, что будет ещё хуже и закончится неудачами, хотя должно было развалом, но они предупредили, и это изменилось. Ты это понимаешь?

— Да. — Антон кивнул. — Это я понимаю.

— Она мне много чего успела наговорить. Что у неё астральное тело раскрылось как портал и теперь через себя пропускает, через него можно пройти, что ей кодировки поменяли опять и что меня это тоже всё ждёт, поэтому она мне всё рассказывает.

— М-да… Как всё сложно с Ксюхой.

— Ага. Что-то в ней сидит. Зачем же им Люминос?

— Вот-вот. Я б ничего про Люминоса не говорил.

— Я не говорила. Только про тебя, про меня и ни о ком из «Немана».

— Так необязательно в ней сидят. Может быть, просто сильный сенс.

— Может. Меня пугают её резкие перемены.

— Да, это ненормально.

— Девчонка-то она хорошая, сколько я её знаю! Но вот эти неадекваты порой…

— Ладно, давай с ней осторожнее тоже. На всякий случай. И пошли, кажется, освободилось.

Чёрный ещё немного поразмышлял, лёжа в массажной ванне. Разговор оставил странное чувство тревоги и насторожённости одновременно. Причём тревога была не за себя, а за эту глупую Ксю. Матрёна права — хорошая всё же девчонка. Если ещё не пора говорить «была».

Близился Новый год. Москвичи, как сумасшедшие, толпами носились по магазинам и сметали с прилавков всё, что залежалось там с прошлой весны. Чёрный никогда не поддавался на массовый ажиотаж, но тема новогодних подарков крутилась и в его голове. Он заходил во всякие интересные магазинчики, попадающиеся по пути.

Зачем он завернул в этот полуподвальный магазин игрушек, он не знал и сам. То ли привлекла забавная вывеска — волк, догоняющий зайца из старого мультфильма «Ну, погоди!», то ли голубоватый свет из окна. Антон спустился по трём истёртым старым ступеням и застыл перед прилавком. Его взгляд упёрся и уже не оторвался от фигурки волка на второй полке сверху. Плюшевый волк с рогаткой в лапе и открытой пастью был уморителен сам по себе, но он был к тому же совершенно невероятного цвета! Не серый, а белый, да ещё с лёгким голубым отливом, как снег под полной луной. Антон усмехнулся промелькнувшей в голове мысли: «Так вот ты какой, Снежный Волк!» И попросил показать игрушку.

Немного усталая девушка-продавец с трудом дотянулась до высокой полки, ей пришлось встать на цыпочки. Взять её как следует она всё равно не смогла, качнула, поймала падающего волчару, прижала, как ребёнок куклу, засмеялась сама и так обернулась. Антон подмигнул волку, взял, почувствовал необыкновенную мягкость плюша и понял, что подарок для Татьяны есть. Конечно, было немного жестоко напоминать о таком прошлом, но умильная рожица волка превращала всё в милую и смешную шутку. Игрушка действительно была хороша, выше всяких похвал. На неё невозможно было бы обижаться. Он решил, что чувство юмора Night не подведёт.

— Антошка! Я нашла мой Храм! — Сообщение Матрёны висело в аське уже полчаса, пока Чёрный добирался до дома со снежным волком под мышкой.

— Да? — наконец отозвался Антон. — И где же?

— Это греческая церковь в Питере! Я пока только гравюры нашла. Построена в 1850 году.

— Она цела?

— Нет. — Наверно, Матрёна сейчас сокрушённо вздохнула. — Её снесли в хрущёвские времена. А потом при раскопках был обнаружен гроб с мумифицированным телом. Это же не часто бывает?

— Да, не часто. А что там сейчас?

— Концертный зал «Октябрьский». Представляешь — группа «Аквариум», КВН, Пенкин — Песков.

— Н-да, сакральный антураж. — Антон хмыкнул.

— Сейчас поищу ещё. Там низ, похоже, деревянный, а во сне он был каменный. Ага, «необычный храм», «иконы и утварь доставлены из Греции», «богослужения на греческом языке по традиции древних греческих храмов».

— Как Греция может относиться к нам?

— Пока непонятно. Разве что вот: «греческие приветствия „калимэра“ (доброе утро!), „калиспэра“ (добрый вечер!), „кали-нихта“ (спокойной ночи) содержат хорошо известное нам слово „кали“ — „красивый, прекрасный“ (вспомним: „каллиграфия“ — наука о красивом письме, „мыс Калиакра“ — красивая земля и пр.)».

— Допустим. Дальше что делать? — Чёрному почему-то не нравилась идея с храмом из Греции.

— Я не знаю. Но всё равно нужно искать в Питере.

— А может, это не он, просто похожий? Фотографий интерьера ведь нет. Есть ещё идеи?

— Пока всё. Дальше тупик.

— Может, ещё не время туда соваться? Иначе мы смогли бы сорваться в любой момент.

— Странно как-то. Вот прямо сейчас был голос, сказали: «Не расстраивайся. Вы на правильном пути. Ты найдёшь свой дом», и следом за ним тот противный голос, который про тренера в «Жирафике» говорил: «Бросай всё… уходи… Тебе это не надо».

— Прямо симпозиум! Так дом — это получается Храм? И контакт тоже?

— Возможно. Только странно, что именно Я найду дом, а МЫ на правильном пути. А может, я оттуда? Из этого храма? Я с тобой должна пройти путь из дома к дому, и тогда будет контакт. Может, я должна привести тебя туда, поэтому я и есть проводник?

— Это-то понятно. Но как храм может быть домом?

— Образно говоря? Как отчий дом, начало начал…

— Возможно.

— А если Храм — отчий дом, то там мои родители, а там был священник. А если священник — Нечто, то он мой отец! — Матрёша наверняка смеялась. — Вот и приведу избранника с папой познакомить. А так как папы любят дочерям избранников выбирать, то вот он тебя и пометил! Как тебе?

— Весело!

— Что-то я совсем расшалилась! Ладно, сейчас дальше дом буду искать.

Антон совершил променад на кухню, покормил кота, заварил очередной калебас мате и выпил его, поглядывая на окна соседнего дома. Сейчас они светились почти все, но он знал, что несколько часов спустя останется только одно негаснущее окно, которое будет гореть до утра. Кто-то там, как и он, не спал по ночам. Антон иногда задумывался об этом человеке, и иногда эти его мысли попахивали паранойей.

Через час у Матрёны поспел второй вариант.

— Смотри! Я нашла храм, который был освящён в мой День Рождения!

— Занятно, но это же новодел.

— А вот и нет! Казанский храм был построен в 1912 году и только 17 июня 2006 года был освящён! Тебе это не кажется странным? Он почти сто лет без освящения простоял. Я его видела с пяти до пятнадцати лет… Как раз до этого года!

— Тогда интересно. И для церкви нонсенс.

— А мне тогда шестнадцать лет исполнилось.

— А что у нас в нём есть?

— «В послевоенное время Казанский храм эксплуатировался как производственный цех с тяжёлыми станками. В храме стояли внутренние перегородки, окна нижнего и верхнего яруса были заложены кирпичом. Внутренняя штукатурка была отбита, храм пересекали кран-балки. Из росписей сохранилась только купольная; роспись над алтарём имела трещины и грозила обвалиться». Но сейчас его уже восстановили.

— А внутри тогда что? — продолжал допытываться Чёрный.

— Внутри — свечка!

— Ну да?

— «Казанская церковь удивительно светлая внутри…», «здесь действует акустика света, барабанный купол имеет окна со всех сторон и светло в любое время дня, а иногда свет падает так, как будто в храме горит большая свеча». Вот!

— Адрес есть?

— Воскресенский Новодевичий монастырь в Санкт-Петербурге — православный женский монастырь Санкт-Петербургской епархии Русской церкви, близ Московской заставы. Адрес: Московский проспект, д. 100. Нам туда! — Матрёша была исполнена энтузиазма. На Антона тоже произвела впечатление эта находка. Может быть, отыскать приснившийся храм — не такая уж неразрешимая задача, как ему представлялось?

Матрёна кружила по квартире, поминутно выглядывая в окно: ну когда этой дуре Лариске надоест купать в снегу свою жирную кривоногую псину? Когда она, наконец, вернётся домой и выдаст ей обещанные конспекты по драматургии? У Матрёши не хватало всего двух лекций, и как раз на них она застопорилась, разбирая очередной билет. Попробовала пройти дальше — и там опять столкнулась с необходимостью знания этого материала. Она злилась и обижалась, чувствуя, как уходит то немногое время, которое со всеми делами и проблемами она могла уделить учёбе. Но за окном сияло солнце, искрился снежок, мороз ослабел, и Лариса наслаждалась великолепной погодой, выгуливая любимицу — карликовую таксу по кличке Шляпка.

Наконец заорал домофон. Матрёна радостно кинулась к двери, но в последний момент остановилась и подняла трубку.

— Да?

— Открывай!

Мужской голос был ей незнаком. Интонация, с которой прозвучало это слово, вызвала удивление — девушке показалось, что над ней издеваются. Так мог бы командовать своей дешёвой подругой какой-нибудь браток из блатной мелюзги. Матрёша подумала, что человек, наверно, ошибся, набирая номер квартиры.

— Открывай! — раздалось снова, ещё более развязно и требовательно.

— Вы кто? — отозвалась Матрёна.

— Открывай!

На этот раз ей показалось, что голос записан на магнитофон и его просто гоняют по кругу. Она замолчала с трубкой домофона в руке. Серёжка, Ларискин парень? Да вряд ли, дурацкая шутка, зачем?

— Кто это?

— Открывай!

Точно — магнитофон! Как попугай. Вот глупости! Матрёша собралась бросить трубку, как вдруг тот же самый голос произнёс уже совершенно обычным тоном, обращаясь к невидимому собеседнику:

— Ладно, хватит с неё, пошли.

Запищала, открываясь, входная дверь. Матрёша прижалась к стене коридора, судорожно соображая, что делать, если эти люди сейчас начнут ломиться к ней в дверь? Звонить в милицию? Где её телефон? Она бросилась в комнату, схватила сотовый телефон и замерла, готовая при первом звуке с лестничной клетки набирать ноль-два. В подъезде было тихо. Мимо проехал лифт, остановился на два этажа выше, там же стукнула открытая и закрытая дверь: кто-то из соседей пришёл домой. Матрёна перевела дух.

Снова запищал домофон.

— Кто там? — резко выкрикнула она и услышала:

— Это я, Лариса. Ты чего орёшь?

— Заходи.

— Мотька, ты чего такая испуганная? — полюбопытствовала Лариса, отдавая конспект.

— А ты никого не видела во дворе? — быстро спросила Матрёна. — Возле подъезда?

— Нет, — опешила Лариса. — Я за Шляпкой смотрела, но вроде никто не входил.

Матрёна не стала ничего объяснять подруге, вцепилась в конспект и сказала, что ей нужно учиться. Лариса пожала плечами и ушла. А Матрёша ещё полчаса восстанавливала дыхание, унимала нервную дрожь и пыталась заставить себя понять, что же написано в лекциях и что оттуда ей нужно учить.

— Антош, ну вот прикинь, как в метро, когда едешь и то ли спишь, то ли нет, за станциями следишь, а сам где-то витаешь. Представил?

— Представил.

— Они по поводу хорошей погоды устроили дальний поход вдоль канала им. Москвы — пока не закончится набережная.

— Вот, я не сплю ещё, но уже и не совсем наяву, и вдруг чувствую… Как бы это описать понятно?

— Уж опиши как-нибудь.

Антон искоса любовался девушкой: на фоне замёрзшего канала и заснеженных деревьев она выглядела настоящей Снегурочкой в своей лёгкой пушистой шубке и пушистой песцовой шапочке.

— Как будто я не там, где я засыпала, не у себя, а там, где ты, и я — это ты, понимаешь? Вместе с тобой, но не рядом, а совсем вместе. Как одно. Наверно, это и есть то, что называют «слияние». Это только начало было, лёгкость полная, невесомость, моего тела как будто совсем нет, то есть не чувствую. И тут позвонила мать. И всё кончилось. — Матрёна сокрушённо поникла. — Такая жалость! А ты что-нибудь чувствовал? — подступила она к Антону.

— Увы. — Он покачал головой. — Я засыпал как раз и никак не мог заснуть, пока совсем не проснулся.

— Жалко. Представляешь, мы как будто как сиамские близнецы стали, только не руки-ноги, а… — Она задумалась, покрутила головой и закончила: — Такого у меня ещё никогда и ни с кем не было. И с тобой тоже.

— Да, — зачем-то согласился Антон. — Надо бы повторить.

— Это не эмоции были, — продолжала объяснять Матрёна. — Совершенно чёткие изменения. Но если я одна буду это чувствовать, то так не пойдёт!

— Я тоже попробую, — пообещал Антон. — Может быть, выйдет.

— И Брюс говорил, что сначала слияние, а потом контакт. А если мы придём к контакту «порознь», ничего не произойдёт. Понимаешь?

— Понимаю. Всё понимаю. — Он театральным жестом прижал руку к тому месту, где находится сердце. — Но не совсем! Так на что это было похоже?

— Полное растворение. Но и полное осознание, что всё происходит только во сне. Хотя оно не во сне было! А я не поверила, до конца не поверила, слишком невероятно. Но я чётко знала, что всё равно что-то случилось и дальше будет всё по-другому.

— Растворение где?

— Друг в друге. Очень сильное ощущение.

Матрёша обогнала Чёрного и пошла впереди него. Она вспоминала пережитое и искала ещё какие-либо важные его черты, чтобы пояснить Антону то, что, как ей показалось, он всё-таки не понял. Чёрный тоже обдумывал её рассказ, в нём возникало если не осознанное понимание, то внутренний отклик и всплывали ассоциации.

— «Только Великое Нечто может быть материальным и нематериальным одновременно. Оно существует на всех уровнях времени и пространства. Оно первопричина всего, кроме самого себя. Взять его может тот, кто сам одновременно находится в двух состояниях, совмещая в себе двух непримиримых врагов — дух и материю», — процитировал он одну из ещё недочитанных книг.

— Это откуда? — обернулась и округлила глаза Матрёна.

— «Великое Нечто подчиняется тому, кто не осознаёт его природы», — нагнав девушку, продолжил вещать Антон.

— Ого! — Она развернула Чёрного, предлагая пуститься в обратный путь. — Что-то быстро у нас всё это выходит. Я по ощущению ожидала подобного через полгода. Может, мы начинаем работать со временем? А?

— Слишком просто выходит. — Чёрный поморщился.

— Я думаю, сложное ещё впереди. Я о настоящем слиянии. — Теперь девушка говорила тихо и чуть печально.

— Похоже, мы попали с тобой на волну. Когда одни волки кругом, остаётся одно — сливаться!

— Слияние от неизбежности неполноценно. — Матрёна смотрела под ноги, как будто ей нелегко даются такие слова. — Я только укрепляюсь в отношении к тебе. А ты… «сердцу не прикажешь». — Она повторила сказанную им как-то в пылу спора фразу.

— Матрёш, если я добавляю молоко в кофе — это неизбежное слияние. При смешивании у кофе и молока нет шансов лечь разными слоями. Понимаешь?

— Может быть, ты и прав. Но расклад такой: либо мы находим Храм и получаем всё, и мучения заканчиваются. Либо мы ничего не находим и ничего не получаем, и, как ты сказал, мой удел будет вечно страдать. Но… — Она гордо вскинула голову. — Уж лучше попробовать, чем потом жалеть о несделанном!

— Не-э-э! — с энтузиазмом возразил Антон. — Страдать будем, если наши души вместе не сольются!

— Вот и я о том. Я ещё поняла, что мне ни один человек на свете, кроме тебя, не поверит. В то, что со мной происходит сейчас. А если мы разойдёмся… — Она замолчала на полуслове и продолжала уже о другом: — Сейчас я всё дальше отхожу от людей, полный барьер.

— Мы не можем просто так разойтись, как ты не понимаешь? — Антон заговорил резко и с некоторым нетерпением. — Неужели ты не поняла, как тут с девушками выходит? Начиная аж с той самой Наташи.

— Что её хотели к тебе?

— Да! Именно так выходит.

— Все Силы раскусили, что для контакта нужна девушка, и стали подставлять своих кандидаток?

— Ариста именно так говорила.

— Да, точно! Я же перечитала её. Антон? — Матрёша вдруг посмотрела на него почти с испугом.

— Что такое? — удивился Антон.

— Мне нужно было тебе кое-что сказать. Но я не могла решиться. Мне показалось однажды… В общем, это опять голос был, но очень нечёткий, слабый. Почти на грани с мыслями. Я даже думала, что, наверно, я сама придумала всё, из ревности или ещё как. Но это был всё же Седой, сейчас я уже так думаю.

— Да что сказали-то? — Чёрный не понимал, что могло заставить обычно прямолинейную девчонку мяться и ходить кругами. Он уже начинал злиться. Матрёна почти минуту молча Шагала рядом с ним, набираясь решимости.

— Твоя Татьяна до сих пор под воздействием тех Сил, что управляли Снежным! — выпалила она и стиснула зубы, ожидая реакции.

Чёрный молчал.

— Она будет держаться за тебя до последнего, — звенящим от волнения голосом заговорила Матрёша. — Потому что с неё считывают информацию о тебе. Любую. О твоём состоянии и что ты делаешь. Я это две недели уже сказать не могу.

— Уходить не буду, — тут же отозвался Чёрный и замолчал снова.

Они мрачно брели по аллее, не замечая больше ни солнца, ни сверкания снега. Антон чуть сильнее обычного опирался на трость, Матрёна волочила ноги, оставляя полосы на дорожке.

— Не хочу причинить ей боль, — то ли оправдываясь, то ли объясняя, проговорил Чёрный.

— Это понятно. Она человек, а они нет, они почувствуют раньше. Понимаешь? Они и так уже меня учуяли.

— Ты думаешь, они перейдут к активным действиям?

— Они могут до тебя доставать через неё. Поэтому стараются тебя удержать всеми силами.

— Что им это даёт?

— Как что даёт? Информация с тебя читается, уровень твоей силы смотрится. Может, на меня они не обращают внимания пока, но за тобой следят.

— А если я уеду?

— Куда?

— В Калининград — все?

— Нет, конечно. Они же твои вибрации чувствуют. Энергию!

— Н-да, — мрачно подытожил Чёрный. — Куда ни кинь — везде клин.

— Они сейчас выжидают, я думаю. У нас ещё поездка в Питер впереди, а если оттуда мы приедем с силой — тушите свет! Сразу в дом перебираться надо будет.

— В холод?

— Ты представь, какой фон от нас пойдёт? Любые датчики взрываться будут.

— Откуда ты это знаешь?

— Что именно откуда? Что фонить будет? Да не знаю, откуда я знаю.

Они уже подходили к своей эстакаде, когда Антон вдруг замер на месте, сразу посмурнев лицом. Матрёна вопросительно вскинула взгляд.

— А ведь Night сейчас на встрече с Силами, — едва слышно проговорил Антон.

— Сейчас?! — Матрёша не поверила своим ушам.

— Или это происходит сейчас, или произойдёт очень и очень скоро. Сегодня.

Корпоратив набирал обороты. Дамы уже позабыли о сохранении причёсок и роскошных нарядов, джентльмены широко улыбались и отпускали смелые остроты, кто-то танцевал, кто-то изобретал оригинальные коктейли. Строгость официоза была забыта, сотрудники фирмы веселились вовсю. Татьяна отдавала должное разнообразным сокам, отговариваясь тем, что она за рулём. Коллеги понимающе улыбались и выражали сочувствие. Ко всеобщему удивлению, в разгуле активное участие принял сам босс — до этого Нового года он никогда не позволял себе выпить лишнего на вечеринке. Впрочем, ни у кого не достало бы смелости поинтересоваться, что у него произошло, дамы сплетничали по углам и замолкали при его приближении. Он же сегодня прочно вошёл в роль «отца солдатам» и рубахи-парня одновременно.

Night слегка замешкалась возле бара, выбирая между манго и гуайявой, когда босс неожиданно оказался у неё за спиной.

— Я надеюсь на вас. — Он со значением посмотрел ей в глаза. — Сегодня вам придётся немножко поработать.

Татьяна выжидающе молчала.

— Я без машины, — вдруг улыбнулся шеф. — Решил отдохнуть первый раз в этом году. Раз вы всё равно за рулём, подвезёте до дома?

Он ещё раз обезоруживающе улыбнулся.

— Да, хорошо, — согласилась Татьяна, вспомнив о своих негласных обязанностях личного секретаря. Конечно, договаривались они не совсем о таком, но в подобной просьбе не было ничего необычного. В самом деле, кому же отвечать за благополучное завершение высочайшего отдыха, как не личному секретарю?

Праздник затянулся до полуночи. Сотрудники постепенно расходились. Слегка пошатываясь, к Night подошёл босс:

— Поехали?

— Едем, — согласилась она и кивком попрощалась со слегка остолбеневшими коллегами. Она усмехнулась про себя, представив, какое количество пересудов вызовет такой уход.

Шеф жил на другом конце Москвы. Ночью улицы были почти свободны, но Таня всё равно вела машину очень аккуратно, соблюдая все дорожные ограничения. Шеф сидел рядом и, казалось, слегка задрёмывал под равномерный шум мотора. Они миновали шлагбаум, перекрывающий въезд в элитный комплекс, где среди деревьев стояло несколько высотных домов. Задание выполнено. Татьяна остановила машину возле указанного подъезда, но шеф не спешил выходить.

— Как вам понравился вечер? — вдруг поинтересовался он.

— Мне кажется, удался, — осторожно отозвалась Night.

— Коллеги согласны с вами, как вы думаете?

— Думаю, да. — Таня не понимала, к чему этот бессмысленный разговор, и начала волноваться.

— Что они думают о положении дел? Сегодня наверняка было много доверительных разговоров.

«Вот оно что!» — догадалась Татьяна, от неё требуется шпионский отчёт! Она испытала некоторый дискомфорт, представив, что ей придётся докладывать о нелояльных речах товарищей, но делать нечего — она ведь согласилась на всё. Она постаралась припомнить, кто и, главное, чем конкретно высказывал недовольство, утешая себя, что такой анализ может пойти на пользу фирме, а не во вред коллегам — ведь недостатки следует знать и исправлять. До сих пор за боссом не замечалось пристрастия к персональным репрессиям. Вздохнув и стараясь говорить по существу проблем, а не о личности недовольных, она начала доклад. Шеф слушал внимательно, почти не перебивая и не торопя, лишь иногда интересуясь мнением самой Татьяны, что она думает об обсуждаемых недостатках. Он опять вертел в руках свою любимую ручку с блестящим колпачком, и Таня невольно следила за вспышками отражённого света.

Зазвонил телефон. Отрываться на разговор было бы неуместно, Night сбросила вызов, едва взглянув на экран. Звонил Чёрный. Она вернулась к обсуждению дел, шеф молчал и играл ручкой, Таня закончила мысль и тоже умолкла, не отрывая взгляда от колпачка.

— Как дела у Чёрного? — не меняя интонации, поинтересовался шеф.

Night вздрогнула.

— Я ПРОШУ вас мне рассказать.

Таня почувствовала, как отдаляется и теряет фокус окружающий мир, только равномерно мерцали вспышки света где-то внизу. Она погружалась в ступор, сейчас она не смогла бы двинуться или переменить позу. Всколыхнувшиеся, было, сумбурные мысли спутались, отошли на второй план и утихли. Она застыла без движения и без слов.

— Я прошу тебя, — так же ровно повторил шеф. — Дай руку.

Танина рука, как конечность манекена, двинулась сама собой и легла на ожидающую ладонь шефа.

— Спокойно, всё хорошо. Вспоминай всё, что тебе известно.

Она пришла в себя от лёгкого движения рядом. Шеф отжимал ручку открывания двери.

— Простите, я, кажется, слегка задремала. — Таня смущённо погладила руль. — Устала очень. Кажется, по нашей фирме всё.

— Извините, это я виноват. — Шеф кивнул и принялся вылезать из машины. — Спасибо, что подвезли. Вы очень меня выручили.

— Не за что. — Татьяна запустила мотор.

Антон лежал на ковре, бессмысленно двигая курсор по экрану компьютера. Он развернул схему, по которой пытался определить возможные связи с Нечто, но ни одна свежая мысль не возникала в его голове. Второй час ночи, а Татьяна ещё не пришла. Он только что позвонил ей, но она сбросила вызов. Он всей кожей чувствовал, что происходит что-то непоправимое, и ничем не мог помешать. Он не мог даже понять, жива ли ещё Night или уже нет. Предчувствие било тревогу, не показывая ничего конкретно.

Два часа. Антон машинально стёр с экрана портрет Кашпировского. Следом полетел Еленин. Время шло. Чёрный смотрел на экран. Всё так же машинально он выстроил оставшиеся картинки в кольцо вокруг часов на фоне звёздного неба. Брюс, Седой, Матрёна, он сам. Чуть в стороне висели картинка с кольцом и недавно добавленный символический храм. В корзину отправился Седой. Антон сложил из оставшихся карточек треугольник, покрутил. Затем всё так же бездумно удалил Брюса. Две фотографии на пустом пространстве выглядели сиротливо. Он замер, тупо уставившись на экран.

Night появилась только к утру. Она осторожно пробиралась по коридору, пока не увидела, что из-под двери пробивается свет.

— Ты не спишь? — Она смущённо смотрела на Антона.

— Тебя жду.

— Меня шеф попросил довезти его после вечера, он был без машины.

— Ты довезла?

— Да. Потом мы ещё немного поговорили о проблемах фирмы, извини, я не могла ответить на телефон.

— Немного? — Антон взглянул на экран. — Ты знаешь, сколько сейчас времени?

— Часа два? — предположила Татьяна.

— Половина пятого.

— Ого! — На её лице отразилась работа мысли. — Я не ожидала, что так затянется разговор. Правда, полпятого?

— Четыре часа двадцать пять минут.

Night растерянно посмотрела на свои часы, но ничего не сказала. Она погасила свет и легла спать, а Чёрный так и остался лежать перед ноутбуком, отвернув от неё экран.

«Ку-ку!» — пискнула аська.

— Антон! — Матрёша ещё никогда в такое время не выходила на связь. — Ты слышишь меня? Ответь!

— Что случилось? — встрепенулся Антон.

— Только что вышел Седой. Очень чётко. Мне показалось, что он испуган.

— Что он сказал?!