«Дети небесного града» и другие рассказы Зоберн Владимир

Ваня и Таня

Холодный осенний вечер. Моросит мелкий дождь. Угрюмой и печальной выглядит деревушка, стоящая в овраге. На самом краю оврага, ближе к лесу, стоит полуразрушенная лачуга. Стекла в окнах выбиты и заткнуты тряпками, ворота развалились — тоска, горе, нужда.

В избушке на лавке лежит умирающая. Она мутным взором обводит сырые стены, разваливающуюся печку. Она привыкла видеть эту картину всю свою недолгую горькую жизнь.

В шестнадцать лет ее выдали замуж за молодого крестьянина. Сколько она с ним горя видела, сколько муки пережила. Исхудала, извелась за один год когда-то пышущая здоровьем Анисья.

Муж у нее пил, в доме была бедность. Когда родилось двое детей, Анисье стало еще тяжелее. Муж умер от пьянства, и осталась бедная Анисья с двумя ребятками в своей лачуге.

Слезы детей надрывают сердце больной, терзают измученную душу. На кого она их оставит? Кто приласкает, приголубит горьких сирот?

Умирающая смотрит на белокурые головки, тихо шепчет молитву.

— Тяжко тебе, маменька? — тихо спросила дочка, белокурая девятилетняя Таня. — Мама, родная.

Ее шестилетний братишка уснул у нее на плече. Стон вырвался из груди больной. Анисья еще раз с усилием открыла глаза, положила руку на голову Тани. Губы прошептали последнюю молитву, молитву матери за горьких сирот.

* * *

Анисью похоронили. Детей взял к себе их богатый дядя.

Плачет осенний дождик над мокрой землей, плачут бедные дети в новой семье. Не видят они ласки, их ждут только обиды. С утра до поздней ночи дети работают, тяжело достается им чужой кусок. Маленькая Таня доит корову, стирает белье, шьет и вяжет. Ваня постоянно на побегушках. Он привык молча терпеть брань и побои.

Прошла осень, наступила зима, холодная, снежная. У дяди Андрея родился еще один ребенок. Прибавилось в семье хлопот да забот, много возни с тремя детьми. Богатый дядя стал жалеть куска хлеба для бедных сирот. Невзлюбила жена Андрея маленького Ваню. Что ни сделает Ваня, все плохо. Мальчик боится пошевелиться, ходит как тень, ото всех прячется.

Однажды дядя ударил Ваню. Мальчик упал на пол. Тогда Таня не выдержала. Она смело подошла к нему:

— Ты, дядя, не бей братишку. Ты богат, а мы сироты, грешно тебе. Или не помнишь, как мама умирала и тебе завещала нас не обижать? Мы работаем на тебя, не даром хлеб едим. Бог накажет тебя!

Твердо и смело звенит детский голосок, серьезно и строго смотрит на него девочка.

Взбесился Андрей, не перенес он детской правды, забыл совесть. Глухой зимней ночью он выгнал бедных ребят из дома.

Завывала на улице снежная вьюга, дрожали от холода и плакали несчастные дети. Тихо побрели они, одинокие и брошенные, куда глаза глядят. Снег засыпал им глаза, ветер рвал лохмотья. Посиневшие от холода, они шли по полю.

Далеко расстилалось снежное поле. Мрачно и уныло было кругом. Две маленькие детские фигурки тихо брели, утопая в сугробах и дрожа от страха и холода. Они пришли к могиле матери.

— Мамочка, родная, спаси нас, помолись за нас, — рыдают несчастные, брошенные сироты.

Уселись бедные дети на могилку, плачут. Ванюша крепко прижался к сестре и тихо задремал. А Тане вдруг стало тепло, легко на сердце. Она увидела свою мать. Тепло у них в избе, самовар кипит, печка топится. Ванюша смеется. Тихо задремала и Таня. Мирно и тихо заснули дети под песни вьюги и ветра. А снег ласково покрыл деток своим белым одеялом.

Не скоро хватились в деревне пропавших детей: всем они чужие, никому не были нужны. Андрей был спокоен, ведь никто не знал, что он сделал темной ночью. Но иногда нехорошо становится у него на душе: чувствует он, что это не пройдет ему даром, что он будет наказан за свой тяжкий грех. Бывали минуты, когда он был готов все отдать, лишь бы вернуть детей, но уж поздно. Где их искать? Они пропали без вести с той самой ночи, когда он выгнал их из дома.

Дети-сироты на кладбище. 1864 г. Худ. Василий Перов

Наступила весна, снег растаял, и на могилке нашли две маленькие обнявшиеся фигурки. На них набрели случайно свои, деревенские, и признали пропавших сирот. Знали в деревне, как жилось горемычным у дяди, и поняли, что тут не без греха. Слух дошел до начальства, началось следствие. Все отвернулись от Андрея. От горя и стыда заболела, а затем сошла в могилу его жена. Долго шло следствие, но из-за отсутствия улик он был оправдан.

Но Суд Божий — это не суд людской, наказание настигло его. Один за другим умерли его дети, затем сгорел дом. Разрушилась семья, хозяйство, и стал Андрей бесприютным нищим. Стал он скитаться по свету, питаясь подаянием. Не было ему покоя в душе. Всю свою жизнь он будет мучиться, бродить по свету и нести наказание Божие за свою тяжкую вину.

Сиротские деньги

Плохо, горько им жилось. Молодая вдова с тремя детьми выбивалась из сил. Но и у них бывали счастливые минуты. Измучается, вдоволь наработавшись, мать, но всегда приголубит, приласкает своих деток — и им хорошо. Вот один сядет у ее ног и радостно улыбается, другой сидит у нее на коленях, запрокинул свою курчавую головку и смотрит в ее глубокие, задумчивые глаза. А третий обвил своими худыми ручонками шею матери и все твердит:

— Мама, милая мама.

Славно было в эти минуты детям. Отдыхала с ними и мать от своих непосильных трудов.

Но вдова совсем выбилась из сил, слегла в постель и… сошла в могилу. Помнит Ваня, как потом положили их матушку в гроб, как выносили ее из дома, как отпевали в храме, как страшно застучали мерзлые комья земли о крышку гроба. Мама, их дорогая мама была в могиле, скрылась от них навсегда.

Пришли сиротки домой, обнялись все трое, да так и замерли. Наконец опомнились. Вот кто-то из них сказал:

— А ведь послезавтра у нас Рождество.

Грустно было сироткам, а прежде, при матушке, они с восторгом по-детски кричали:

— Рождество! Рождество!

Проводы покойника. 1865 г. Худ. Василий Перов

Сироток отдали родственнику, а у него самого была куча ребятишек. И началась жизнь, которую знают только сироты. Их дядя и его жена не были злыми людьми, но они сами едва содержали свою семью. И сироткам часто приходилось голодать, потому что голодали их родственники.

— Эх! Доля наша горькая! — скажет иной раз дядя. — А тут еще навязали этих.

Чувствует Ваня своим детским сердцем, что дядя не сердится на них, а от горя говорит такие слова. В ответ на мысли Вани отвечает дядина жена:

— Ты что, Филиппыч. Грех роптать на свою судьбу, а сирот еще хуже обижать — они Божьи дети, — и она ласково погладила Ваню по голове.

Дядя от слов жены повеселел, взял своего младшего сынишку на руки, поднял его высоко и сказал:

— Эх вы, малыши, вырастайте скорей, заживем тогда, Бог даст.

В избе дяди Филиппыча случилось горе — пала лошадь, а крестьянину остаться без лошади — все равно, что остаться без рук.

— Бог не оставит нас, Филиппыч, — сказала жена.

— Как же я теперь без лошадушки-то?

— Станешь в город ходить в поденщики.

— Это плохая работа.

— Дядя, а я теперь умею корзинки плести, будем продавать, — сказал Ваня.

— Ай да молодец, — сказал дядя и, махнув рукой, вышел из избы.

Стал Филиппыч работать в городе. День работает, а вечером идет домой в свою деревню, которая всего в трех верстах от города. Весь свой дневной заработок Филиппыч тратил на хлеб своим деткам и сироткам. Племянник сдержал слово и стал продавать в городе сплетенные им корзинки. Но заработка дяди и племянника хватало лишь на пропитание, а уже подходила зима. Тому надо шубенку перешить, этому шапчонку купить, одному — то, другому это. Филиппыч шел из города и думал:

«Зима пришла, надо дров запасти, вот лошадушка-то и нужна. Жене вот не в чем к колодцу за водой сходить, шубенка совсем развалилась. Эх ты, нужда».

А дома его ждала новая беда. От плохого ли корма или так уж тому быть — пала последняя корова. Опустил Филиппыч руки — беда не приходит одна.

«Теперь по миру придется пустить малышей», — подумал Филипыч. И действительно, как ни бился Филиппыч, как ни усердствовал племянник в плетении корзин, а пришлось малышей пустить по миру. И снова плакала семья и горевали отец с матерью. Одели они потеплее своего десятилетнего сынишку Петю и племянника сиротку Ваню, перекрестили их и пустили в город просить у православных Христа ради милостыньку.

Подходило Рождество. Филиппыч целую неделю работал в городе, даже не приходя домой. Он хотел побольше заработать к празднику и накупить подарков. За день до Рождества Филиппыч со своими покупками возвращался домой.

Дома ребятишки с нетерпением ждали его. Вот старший сынишка напялил на себя поношенный тулупчик, который ему выше колен; вот младший сынишка надел шапчонку, а она чуть нос ему не закрывает. Девочка примеряет полусапожки, которые годятся на ногу ее матери. Плохие обновки к празднику, но бедняки и этому рады, они поблагодарили Бога и спокойно уснули.

Канун Рождества Христова. Петя и Ваня в городе за милостынькой. Под великие праздники обычно ее хорошо подают. Да, добрые православные люди жалеют нищую Христову братию и дают ей, кто что может. Вон в богатой булочной щедро раздают нищим белый хлеб. Там, у подъезда богатого дома, раздают деньги. Везде, на всех улицах и углах вы увидите прохожих, торопливо сующих монетки впротянутые руки бедняков. Подавали добрые люди и Пете с Ваней. Петя уже давно ушел домой в деревню с полным мешком. А Ваня опоздал. К вечеру поднялась непогода. Мальчик поспешил домой. В дороге он устал, мешок оттянул плечи, руки затекли. Ваня присел отдохнуть.

Стемнело, вьюга совсем разыгралась. Мальчик поднялся и снова пошел. Выбился он из сил, вот-вот упадет. Вдруг сильный порыв ветра свалил его с ног. «Замерзну, — подумал Ваня, — а ведь осталось немного, уже показались огоньки».

Попробовал он подняться, а сил нет.

«Как спать-то хочется, — подумал Ваня. — А если усну, занесет снегом, замерзну, а завтра Рождество Христово».

Но вдруг он услышал звон бубенцов. К нему во всю прыть мчалась лихая тройка. Зоркий взгляд ямщика заметил Ваню.

— Барин, — обратился ямщик к седоку. — Там кто-то лежит на дороге.

— Поехали. Мы опаздываем!

— Успеем, барин, троечка донесет, позвольте посмотреть, не человек ли это.

— Ладно, смотри.

— Так и есть, — послышался голос ямщика. — Мальчонка бедный, к Рождеству, должно, шел.

Барин встрепенулся.

«Там, дома, дети в тепле», — подумал он.

— Давай сюда, скорей, — закричал он кучеру.

Барин завернул Ваню в свою теплую шубу и крикнул:

— Поехали!

Лошади полетели. Барин стал тереть Бане виски, руки, чтобы отогреть его. Лошади влетели на улицу.

— Стой! В первую избу.

Барину отворили дверь, и он внес мальчика в теплый дом. Через час Ваня открыл глаза. Женщины, хлопотавшие тут же, все время повторяли:

— Да ведь это Ванюша-сиротка. Бедный. Под Рождество-то, Бог спас.

Барин узнал, где живет Филиппыч, и сам повез туда мальчика. Пока Ваню везли на другой конец деревни, он все время смотрел вверх. Там ему виделась чудесная женщина, и на руках у нее был прекрасный ребенок.

«Как это он, такой маленький, не замерз, — думал Ваня, — я вот большой, а чуть было не замерз».

Барин посадил Ваню на теплую печь и ужаснулся бедности Филиппыча.

— Завтра Рождество Христово, прими же Христа ради, милый, вот это, — и барин протянул ему сторублевую бумажку.

Филиппыч повалился было ему в ноги, а тот уже вылетел из избы и мчался на лихих конях к празднику, к своим милым детям, которым он завтра, в день Рождества Христова, расскажет, как спас от смерти бедного сиротку. «Сегодня, — думал барин, — для меня самый радостный день в моей жизни. Бог дал мне спасти человеческую жизнь».

В день Рождества Христова Ваня рассказывал, как хороши были барыня и ее прекрасный ребенок.

— Да ведь барин был один, — говорили ему.

— Нет, — уверял Ваня, — я видел барыню и ребенка.

Потом он задумался и сказал:

— А как барыня с ребенком похожи на Божью Матерь с Христом, что у нас в церкви.

Тогда все поняли, Кого видел Ваня.

Филиппыч благодаря помощи барина живет теперь хорошо. Его детки и сиротки подросли и стали ему помогать. Филиппыч, откладывая понемногу, отложил сто рублей.

«Это сиротские деньги, — говорил он жене. — Это им Бог послал, а через них и мне, грешному. Как станут на ноги, так и отдам им эти сто рублей».

— А ты еще вздумал было роптать на свою судьбу. — говорила ему жена.

— Да, грешен я в этом. И кто знает, что было бы с нами, если бы не сиротка Ваня.

Каждый год в день Рождества Христова семья Филиппыча служит молебен о здравии своего благодетеля.

Отец и дети

У одного вдовца было три сына. Трудно ему было растить детей, дать им образование. Но вот сыновья выросли, окончи ли учение, поступили на службу, женились. И не мог нарадоваться отец, глядя на счастье детей. Какие они бравые молодцы, как добры их жены, как прекрасны их малютки.

Радостно было отцу отдыхать в кругу семейства, приятно видеть сыновей, их добрых жен и внуков. Как шум ручейка, как щебетание птиц, забавлял его детский смех и говор. Глядя на эту семью, все понимали, что есть еще счастье на земле. Так же думал и сам счастливый отец, и все чаще и чаще подолгу засиживался у того или другого сына. Ему уже не хотелось ехать к себе, не тянуло в свой большой дом. Там было пусто и одиноко. Как тяжело было оставаться одному. Наконец он не выдержал. Однажды, держа на коленях маленьких внуков, которые цеплялись за его седую бороду, он сказал сыновьям:

— Дети, вы видите, как я подолгу бываю с вами, среди моих дорогих внуков. Плохо мне одному, меня невольно тянет сюда, где радость жизни, где голоса деток будят мое сердце. Мне уж немного осталось.

— Что вы, что вы, отец.

— Так, дорогие детки. На закате своих дней я хочу жить рядом с вами. Все имущество яразделю поровну между вами, а сам поживу, сколько мне осталось, у моего старшего сына. Думаю, что он не откажет мне в последнем приюте.

— Помилуйте, отец, что вы говорите?!

И каждый из сыновей стал звать доброго отца к себе. Их просьбу подхватили и молодые жены. Но отец решил поселиться у старшего сына.

Хорошо жилось отцу у него, хорошо ему было и у других сыновей, когда он навещал их. Все его любили и почитали. Его встречали и провожали с большим уважением, каждый спешил помочь ему раздеться, как-нибудь услужить. И на семейном обеде убеленный сединами старик занимал первое место. Они вели тихую беседу, давали друг другу советы, и слово отца было для всех законом.

Наконец отец объявил о разделе имущества и дал каждому сыну по равной части. Все были довольны, и жизнь пошла своим чередом. Приближалось лето. Стали думать о дачах и летних поездках. Всем хотелось весело провести лето. Слышал эти восторженные речи и старик отец. Ему это не понравилось.

И вот однажды, сидя за чаем, он сказал своему старшему сыну:

— Зачем вам сорить деньгами, нанимать такую дорогую дачу? Воздух там плохой, народа много, погулять на свежем воздухе негде. Лучше бы нанять дачу поскромнее, но в сосновом лесу, недалеко от реки.

— Да, и я так думаю, — сказал сын, — но что поделать с нашими женами? Они стоят на своем, да и только.

Старик на скамейке. 1880 г. Худ. Василий Перов

Сын посмотрел на свою Соню, но она ничего не сказала. Что было после этого между супругами, неизвестно, только утром старик отец невольно услышал слова:

— Скажите, пожалуйста. Живет столько времени у нас, дал нам одинаковую с другими часть и еще вмешивается в наши дела.

Умолк старик, больше от него не слышали ни слова. И все как будто стали забывать об отце. Пришла осень, все вернулись в город. Старик осунулся, пожелтел и все чаще и чаще уходил в свою комнату. Но изредка его все же навещали. Так тянулось время.

Однажды к Соне заехала Наташа, жена младшего брата. Спросила, дома ли Соня. В это время к ней вышел старик отец и попросил ее посидеть у него, пока вернется Соня.

«О чем мне с ним говорить? — подумала Наташа. — Ведь это скучно. Лучше уж я сама буду болтать, что придет в голову. Так будет веселее, а тем временем и Соня приедет».

Наташа говорила и говорила, точно боялась, что ее остановят. Старик понял и, опустив голову, слушал ее болтовню. Мельком Наташа посмотрела на стол и увидела шкатулку.

— А что это у вас за шкатулочка?

Наташа захотела приподнять ее, но та оказалась довольно тяжелой. Наташа с удивлением посмотрела на отца.

— Дитя мое, — ответил старик, — в этой шкатулке я собрал все, что мог, на черный день. Кто знает, что будет со мной. Я стар, а молодым тяжело переносить капризы стариков. Зачем стеснять молодую жизнь? Придется, видно, мне на старости лет жить одному. А если нет, то эти крохи останутся тому, у кого я окончу свои дни.

— Ах, что вы, — затараторила Наташа. — Переезжайте к нам. У нас и комната есть как раз для вас.

Старик улыбнулся.

— Переезжайте. Я мужу скажу.

И, не дождавшись Сони, Наташа быстро уехала.

Когда Наташа приехала домой, там ее давно уже ждала Соня.

— А я была у тебя. Ты знаешь, ведь отец хочет переехать к нам. А сказать, что я у тебя видела? — спросила Наташа.

— Что? — спросила Соня.

— Я была у тебя и говорила с отцом. Какой он добрый, так много интересного рассказывал.

— Да говори же.

— И показывал, знаешь, шкатулку. Ах, посмотри — вот та самая комната, которую мы отдаем отцу.

— Остановись! Ты о шкатулке-то скажи.

— Ах, да, прости. Ну, душечка, он возьми и открой мне эту шкатулочку. Я так и ахнула — у меня в глазах зарябило. Все золото и брильянты. Уж я и не помню, как очнулась, как села в экипаж и поехала домой. Так что же, хорошо будет жить отцу у нас, как ты думаешь?

— Да, прекрасно, — промямлила Соня а сама подумала, что ни за что не выпустит шкатулку из рук.

Приехав домой, Соня окружила отца заботой и вниманием. Хотя было уже поздно, но Соня успела распорядиться, чтобы к обеду было готово его любимое блюдо. Старик сначала изумился, потом стал догадываться. Соня успела пробраться к нему в комнату и увидела шкатулку. Этого было достаточно, чтобы она удвоила внимание к отцу.

Вечером собрались невестки со своими мужьями. Приехала и жена среднего сына, Вера, которой Наташа уже успела сообщить обо всем. Они были подчеркнуто внимательны к старику.

«Откуда же у него может быть много денег, ведь он разделил между нами все имущество? — рассуждали сыновья. — А впрочем, кто его знает. Вероятно, оставил и для себя что-нибудь».

С этого момента они стали дружно опекать отца. Наташа все время упрашивала его переехать к ним жить, Вера не отставала от нее. Соня должна была отчаянно отражать их нападения. Все понимали — у кого умрет отец, тому достанется заветная шкатулка. Старик догадывался об этом.

Наконец все заставили Соню дать торжественное обещание, что в случае смерти отца она поделится со всеми содержимым шкатулки. На этом они успокоились.

А время шло, годы летели. Жизнь старика была окружена вниманием. Вернулись прежние радостные дни. Он воспрял духом и благодарил Бога. Но час его смерти был недалек. Отец умер на руках своих нежно любимых сыновей.

После похорон они вернулись в дом старшего сына, где жил отец, и Наташа первая задала вопрос о шкатулочке. Они сразу решили ее открыть. Звякнул ключ в замке — и глазам присутствующих предстали медные пятаки. Сколько ни протирали глаза Наташа и Соня, а пятаки так и остались пятаками. Пересчитали, всего двадцать шесть рублей.

Делить было нечего, и деньги достались Соне.

«Ах ты болтунья, Наташа — думала с досадой Соня. — И где это она видела золото и брильянты?»

Серёжа

Наступает весна, начало пригревать солнышко, весело чирикают птички. Протяжно и грустно звучит великопостный колокол. Каждый день приходят в небольшую приходскую церковь старушка и ее единственный любимый внучок, высокий одиннадцатилетний мальчик с серьезным лицом и глубоким взглядом.

Заканчивается служба. Тихонько идет старушка, поддерживаемая внуком. Бережно ведет ее мальчик. Когда они приходят в свою маленькую квартирку, он помогает бабушке раздеться и усаживает ее в большое кресло. Мальчик с любовью укутывает ее в теплую шаль. Старушка ослепла. Она ласково ощупывает голову и лицо внука и нежно целует его.

Старушка эта когда-то была очень богата. Она была дочерью купца и не знала ни в чем отказа. Ее мать рано умерла. Купец сосватал дочери в мужья богатого старого князя. Молодая, полная жизни, красивая девушка стала женой и сиделкой капризного больного. С ангельским терпением она ухаживала за мужем, воспитывала дочь. Через десять лет князь умер. Княгиня посвятила свою жизнь больной, слабой дочери. Она жила только ею. Когда через год после замужества дочь умерла и оставила маленького сына, пожилая княгиня перенесла всю свою любовь на мальчика. Ее зять уехал за границу. Она поселилась с внуком в небольшой квартире, раздала свое большое состояние приютам и школам. Старушка воспитывала мальчика в любви к Богу и ближним. Маленький Сережа горячо любил свою бабушку, свой тихий уголок. Шли годы. Но неожиданно на княгиню обрушилась болезнь — она ослепла. Маленький Сережа долго не мог примириться с этим и часто плакал. Потом он привык и не отходил от бабушки. Слепая и слабая, она не оставляла дел любви и милосердия. Вместе с Сережей, опираясь на его детскую ручку, она продолжала быть ангелом-хранителем бедных и несчастных. Каждый день они ходили в приходскую церковь. Сережа очень любил свою маленькую светлую комнату с окошком в густой тенистый сад и бабушкину спальню с целым киотом старинных икон. Он любил сидеть в сумерки в этой темной комнате. Жарко топится печка, у образов тихо мерцают лампадки. Тени ползут по стенам, за окном воет вьюга. Недетские, серьезные думы бродят в голове мальчика. Он дает себе слово быть похожим на свою добрую дорогую бабушку.

Слепая не мигая смотрит куда-то вдаль. Она думает о своем Сереже. Останется ли он таким же чистым и добрым? Что с ним будет, когда ее похоронят? Больно сжимается ее сердце при этой мысли.

С начала Великого поста старушка стала заметно слабеть. Каждый день она с внуком становилась перед иконами на колени и горячо молилась.

Старушка. 1874 г. Худ. Василий Перов

По вечерам в маленькой спальне зажигалась лампочка. Сережа читал Святое Евангелие, читал внимательно и усердно. Свет от лампы падал на седую голову старушки, на ее доброе милое лицо, освещал тонкие черты мальчика, его серьезное, строгое личико. Рука старушки покоилась на голове мальчика. Слезы текли по щекам мальчика. Слепая прижимала его к себе и успокаивала, рассказывала ему о милосердии Божием, о Его правде и долготерпении.

Через какое-то время Сережа стал замечать, как слабела его бабушка, как изменилось ее милое лицо. Она едва могла дойти до храма. После исповеди Сережа поехал с бабушкой навестить больных. Стоял солнечный день, старушка улыбалась.

В тот вечер они долго сидели в маленькой спальне.

— Помни, Сережа, — говорила бабушка, — что у каждого человека можно найти что-то доброе и святое в душе. Не осуждай и не вини других ни в чем, тогда и тебя никто не осудит. Чаще вспоминай Нагорную проповедь Спасителя. Я стара, Сережа, я не знаю, долго ли я проживу. У тебя есть отец, он на днях вернется, я писала ему. Люби отца, не забывай, что Бог дал тебе жизнь для того, чтобы ты помогал бедным и страдающим. Вспомни, как Спаситель и во время Своих страданий думал только о грешных людях. Вот мы исповедовались с тобой сегодня. Я грешила в своей жизни, может быть, сделала много зла. А у тебя пока чистое сердечко. Береги его, Сережа, береги от людей и от зла. Эго лучшее сокровище, твое богатство. Если ты будешь честным, хорошим человеком, то моя душа будет радоваться. Не забывай Бога и ближних, Сережа.

Тихо и слабо звучал голос старушки. Столько в нем было любви, доброты и горячей веры! В душе мальчика просыпались теплые чувства.

— Живи, бабушка, со мной, — произнес мальчик, — я без тебя не могу, я умру.

И Сережа горько заплакал, прижавшись к любимой бабушке.

На следующий день они причастились. Целый день старушка говорила с внуком, толковала ему Святое Евангелие. Дрожащей рукой она перекрестила Сережу перед сном. Слезинка упала на чистый детский лоб. Бабушка в последний раз целовала своего ненаглядного мальчика.

Через несколько дней добрую старушку похоронили. Отец Сережи устроил богатые поминки, но лучшей наградой ей были слезы бедняков, шедших за гробом.

Сколько ласки, доброты, сколько самоотверженной любви потерял Сережа. Тихо покоится в сырой земле навеки уснувшее честное сердце.

Юноша Роман Сладкопевец

Сириец Роман посвятил свою жизнь Богу. Не получивший никакого образования, он удалялся от всяких пустых бесед и не любил никаких игр и развлечений. Когда он стоял в церкви, можно было подумать, что ему открываются таинственные видения, так как он не сводил взора с икон и чутким слухом прислушивался к доносившимся откуда-то священным звукам.

Для Романа ничего не казалось столь желанным, как служить при храме. Не умея читать, а также не имея голоса и слуха, он, казалось, не был пригоден к службе в церкви. Ему следовало бы искать себе какого-нибудь другого дела. Но он не отходил от храма. Посещать его, как все, только по праздникам ему казалось лишением. Он устраивался служителем при разных церквах — сперва в одном большом городе, потом при великолепном храме Богоматери во Влахерне в окрестностях Царьграда и, наконец, при знаменитом храме святой Софии — Премудрости Божьей.

Набожный, Роман обратил на себя внимание патриарха Евфимия. Видя, как он усердно наблюдает за чистотой храма, и ценя его добрую жизнь, патриарх дал ему равную часть доходов с клириками.

Роман Сладкопевец и Богородица.

Миниатюра из Минология Василия II. X в.

Это возбудило неудовольствие их, так как Роман не мог ни читать на клиросе, ни воспевать священных песен.

Клирики возненавидели Романа и старались подчас ему вредить. Как-то случилось, что на праздник Рождества Христова император пришел в церковь. Роман в это время зажигал по храму светильники. Вдруг клирики выволокли его на амвон:

— Ты получаешь с нами равную часть, так пой же теперь с нами наравне на амвоне рождественские гимны.

Тяжело пришлось Роману это оскорбление при царе и при всем народе, да еще в такой праздник. И он горько заплакал.

Когда служба кончилась, и народ вышел из церкви, он упал ниц перед образом Пресвятой Богородицы и стал горько рыдать и молиться. Ничего не просил Роман от Пречистой Девы. Он только рассказывал Ей, как ему тяжело, как он не виноват в том, что его не научили грамоте, что у него нет голоса и слуха, что он, полный веры и усердия, не мог, наравне с другими, голосом своим восхвалять Бога. После долгой молитвы он, печальный, ушел к себе, от внутренней боли ничего не стал есть и прилег. И когда он забылся, посетило его чудное видение.

Перед ним стояла во плоти Пресвятая Владычица Богородица, утешительница всех скорбящих. Она держала в руках небольшой свиток и сказала Роману тихим голосом:

— Открой уста твои.

Когда он открыл, Пресвятая Владычица вложила этот свиток ему в рот, говоря:

— Съешь его.

Роман съел хартию и сейчас же проснулся. Возле него не было никого.

На сердце была сладость, и что-то рвалось из сердца наружу и искало выражения. Роман понял, что знает Писание. Пресвятая Богородица открыла его ум. Сердце Романа исполнилось великой премудрости, и он со слезами стал благодарить Учительницу.

Он пошел в церковь на всенощную. Пришло время пения рождественского кондака, и Роман неожиданно вышел на амвон. Кондак на амвоне пел один из клириков.

В душе Романа клокотало святое вдохновение. С уст рвались неведомые миру слова, и удивленный народ услышал песню, которая до сих сладко ударяет по струнам верующих. Это был кондак:

«Дева днесь Пресущественнаго раждает».

От простых слов, рисующих день Вифлеема, от окрепшего и очень красивого после благодатного посещения Пречистой Девы голоса Романа лилась благодатная сила.

Народ, клир, царь — слушали, видели, удивлялись и чувствовали, как сладость приходила в их сердца.

Когда кондак был спет, Патриарх немедленно потребовал к себе Романа и стал расспрашивать у него, откуда получил он такую премудрость. И Роман не утаил от него чуда. И прославлял свою небесную Учительницу.

Весь город узнал об этом событии, умудрившем Романа. Клирики раскаялись и, припав к ногам его, просили у него прощения.

Вскоре патриарх поставил Романа диаконом. Из уст его текли словно многоводные реки вольных священных песен. И те, которые издевались над ним за его простоту и невежество, теперь у него учились.

Святой Роман Сладкопевец написал множество кондаков на Господни и Богородичные праздники, а также хвалебные песни святым — свыше тысячи. Он был почитаем и любим. Жил богоугодно, праведно.

Юность Юродивого Андрея

В царствование греческого императора Льва Премудрого жил в Константинополе человек по имени Фогност. Однажды он купил юного мальчика Андрея, славянина.

Андрей был красив и воспитан. Господин приставил его служить при себе, и вскоре отдал учиться Священному Писанию. Мальчик занимался прилежно, легко усвоил грамоту, привязался к чтению священных книг и постоянно ходил в церковь и читал святые книги.

Читая, он как наяву видел страдания святых мучеников. Он жалел, что нет уже возможности стать мучеником и доказать Христу свою верность. Ему мечталось, что вот какой-нибудь злой игемон велит схватить его. А он на площади всенародно бесстрашно повторит:

— Я верую, я христианин.

Его подвергают страшным пыткам. Он же, не издавая ни одного стона, страдая все глубже и глубже, повторяет:

— Я верую, я христианин.

Игемон бросает его на растерзание диким зверям. И он стоит, озаряемый ярким солнцем, среди народа, сидящего полукругом по поднимающемуся кверху кольцу цирка, и радостно, спокойно ждет, как на него будут выпущены дикие звери. Какое счастье!

Св. Андрей Константинопольский на иконе Покров Пресвятой Богородицы. XIX в.

Однажды ночью Андрей увидел видение. Ему показалось, что кто-то черный, смрадный, ужасный, вызывает на бой его, Андрея. А прекрасный, сияющий Юноша, с тремя драгоценными венцами в руках ободряет его на брань. И Андрей победил темнуюсилу. После победы прекрасный Юноша сказал:

— Будь отныне нашим другом и братом, стремись на добрые подвиги. Будь ради Меня юродивым и войдешь в царство Мое, и получишь великую награду.

Понял Андрей, что Христос призывает его к тяжкому подвигу, и стал юродивым.

Вечером он пошел к колодцу и, сняв с себя одежду, стал резать ее ножом. Вышел повар зачерпнуть воды и увидел Андрея, он донес об этом своему господину.

Господин, полагая, что в юношу вселился бес, велел заковать его в цепи и отвести к церкви великомученицы Анастасии, которая, по народному поверью, имела дар изгонять бесов. Андрей продолжал днем проявлять всякие странности, а ночью усердно молился Богу и великомученице Анастасии.