Англичанка Силва Дэниел

44

Копенгаген, Дания

Второй день форума напоминал утомительную копию первого. Михаил всюду преданно сопровождал Виктора Орлова, улыбаясь от уха до уха, словно супруг, намеренный совершить адюльтер. На вечернем приеме он вновь примкнул к компании веселых бразильцев, которые заметно упали духом, стоило ему отклонить приглашение гульнуть в одном из самых веселых ночных клубов Копенгагена. Уходя, он вырвал Виктора из клешней казахского министра нефтяной промышленности и утащил за собой к лимузину. Выждав, пока до отеля останется несколько кварталов, Михаил признался, что устал и на ужин не пойдет. Сказал он это нарочито громко, чтобы уловили русские «жучки» (если таковые имелись на нем или в машине).

— Как ее зовут? — спросил Орлов, который уже знал о планах Михаила на вечер.

— Все не так, Виктор.

— А как тогда?

— У меня голова просто раскалывается.

— Надеюсь, ничего серьезного?

— Уверен, это просто опухоль мозга.

В гостиничном номере Михаил сделал несколько звонков в Лондон — обеспечить себе прикрытие — и написал пошлое письмецо секретарше, чтобы киберищейки из Московского центра знали: Николас Эйвдон — тоже человек. Приняв душ, он разложил на кровати наряд для вечера. Выбрать оказалось куда труднее, чем Михаил себе представлял. Как одеться тому, кто намерен предать мнимого руководителя, встретившись с боссами кэгэбэшной нефтяной компании? Остановился он на простом костюме — серого, как у советского шпика, цвета и белой сорочке на запонках. Галстук Михаил решил не надевать, чтобы не показаться излишне нетерпеливым. И потом, если тебя хотят укокошить, не стоит приносить с собой потенциальное орудие убийства.

По приказу Габриеля, Михаил оставил свет во всех комнатах номера и повесил на ручку двери табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ». Потом спустился на лифте в наводненный делегатами вестибюль. Направляясь к выходу, заметил, как Йосси — новоиспеченный репортер из несуществующего «Энерджи таймс» — берет интервью у одного из иранцев. На улице ветер кидал в лицо колючим снегом, как будто на Новой Королевской площади разразилась песчаная буря. У тротуара Михаила дожидался черный седан «мерседес» S-класса. У приоткрытой задней дверцы стоял восьмифутовый детина. (Этот просто обязан был зваться Игорем.)

— Куда мы едем? — спросил Михаил, когда машина, накренившись при повороте, рванула вперед.

— На ужин, — буркнул водитель Игорь.

— Ну что ж, — тихо произнес Михаил, — я рад, что мы разобрались.

Водитель не слышал колкости Михаила, зато ее слышал Габриель. Он сидел за рулем припаркованного на боковой улочке, за углом от входа в отель седана «ауди». На пассажирском месте устроился Келлер с планшетом на коленях: на экране компьютера он открыл карту Копенгагена. Синим мигающим огоньком на ней отмечалось местонахождение Михаила. Прямо сейчас этот огонек быстро удалялся от гостиницы в сторону части города, совсем не славящейся ресторанами. Габриель не спеша повернул ключ в замке зажигания и осторожно поехал следом за Михаилом.

Довольно скоро стало ясно, что ужинать этим вечером в Копенгагене Михаил и Геннадий Лазарев не будут: черный «мерседес» направлялся прочь из города с большой скоростью, а значит, водитель Игорь был привычен к вождению в метель. Габриель, впрочем, не думал спешить за ним. Синий огонек на экране планшета показывал все, что нужно.

Выйдя за южные границы Копенгагена, огонек оказался на автостраде Е20 и направился дальше, в Зеландию. Когда же дорога свернула в глубь материка, к рыночному городку Рингштед, огонек отделился от нее и поплыл в сторону побережья. Следя за ним, Габриель и Келлер вскоре оказались на двухполосной дороге: слева темнели воды бухты Кёге, а справа белели снежные поля. Через несколько миль показался дачный поселок на каменистом, открытом ветру берегу. Там наконец синий огонек остановился. Габриель свернул на обочину и прибавил громкости в наушнике: хлопнула дверь, послышались шаги по заснеженным булыжникам мостовой. Сердце Михаила оглушительно грохотало.

Они направились к самому лучшему коттеджу в поселке: с изогнутой буквой U подъездной дорожкой, открытой стоянкой под красным черепичным козырьком и террасой, выходящей в обрамленный живой изгородью и приземистой кирпичной стеной сад. Крыльцо из двенадцати ступеней вело на веранду с белой балюстрадой; по бокам от застекленной двери, словно часовые, стояли два дерева в кадках. Стоило Михаилу приблизиться, как дверь распахнулась и навстречу гостю вышел сам Геннадий Лазарев. Он был одет в пуловер с высоким горлом и плотный кардиган со скандинавским орнаментом.

— Николас! — воскликнул он, будто тугой на ухо. — Входите скорее, не то замерзнете насмерть. Простите, что пришлось тащить вас в такую глухомань, но мне не с руки обсуждать важные дела в отелях и ресторанах.

Протянув Михаилу руку, он втащил его через порог, словно утопающего — на борт лодки. Поспешно закрыв дверь, Лазарев избавил Михаила от верхней одежды и пристально оглядел трофей. Даже обретя власть и богатство, Лазарев по-прежнему выглядел как советский ученый. В круглых очках, хмуря брови, он напоминал бьющегося над очередным уравнением математика.

— С Виктором проблем не возникло?

— Нет, — ответил Михаил. — Мне даже показалось, что он рад избавиться от меня на пару часиков.

— Смотрю, вы с ним хорошо ладите.

— Даже очень.

— И все же вы приехали, — заметил Лазарев.

— Не смог отказаться.

— Почему?

— Когда некто вроде Геннадия Лазарева приглашает на встречу, отказываться глупо.

Слова Михаила польстили Лазареву. Видно, русский и сам любил, когда ему лижут зад.

— Вы не сказали шефу, куда направляетесь?

— Разумеется, нет.

— Вот и славно. — Лазарев положил холеную руку на плечо Михаилу. — Идемте, выпьем. Познакомитесь с остальными.

Лазарев отвел Михаила в невероятно просторную комнату с видом на море. Там двое мужчин застыли в неловком молчании, какое обычно следует за ссорой. Один из них налил себе выпить из бутылки с тележки; второй отошел к камину. Тот, что наливал себе выпить, имел густую бороду и тщательно прилизанные темные редеющие волосы. Лица другого Михаил не разглядел — незнакомец стоял ко всем спиной.

— Дмитрий Бершов, — представил Лазарев человека у тележки. — Уверен, это имя вы слышали. Дмитрий — мой первый помощник.

— Разумеется, слышал, — ответил Михаил, пожимая протянутую руку. — Очень рад познакомиться.

— Взаимно, — произнес Бершов.

— А вон там, — сказал Лазарев, указав на мужчину подле камина, — Павел Жиров. Он занимается вопросами безопасности и прочими грязными делами. Я прав, Павел?

Человек у камина медленно обернулся и посмотрел прямо в лицо Михаилу. На нем были черный шерстяной свитер и темно-серые брюки. Блондин, волосы короткие; лицо угловатое, рот маленький и злой… Михаил уже видел это лицо прежде. Да, точно, на фотографии из кафе на Корсике, где этот человек обедал с Мадлен Хэрт за несколько часов до того, как похитить ее. И вот, освещенный пламенем камина, Павел Жиров растянул узкие губы в подобии улыбки.

— Мы прежде не встречались? — спросил он, стиснув Михаилу руку.

— Нет, не думаю.

— Ваше лицо кажется мне знакомым.

— То же я слышу от многих.

Улыбка на лице Жирова погасла, глаза сощурились.

— У вас есть телефон? — спросил безопасник.

— Я с ним даже в ванной не расстаюсь.

— Не могли бы вы его выключить?

— Это так важно?

— Очень, — сказал Жиров. — Аккумулятор тоже выньте. В наши дни предосторожности лишними не бывают.

Полминуты спустя синий огонек на экране погас. Габриель снял наушник и нахмурился.

— Что случилось? — спросил Келлер.

— Михаил на темной стороне луны.

— Что это значит?

Габриель пояснил. Затем связался по сотовому с Эли Лавоном и переговорил с ним на шифрованном иврите.

— Что происходит? — спросил Келлер, когда Габриель нажал «отбой».

— В номере у Михаила роется парочка кэгэбэшных братков из копенгагенской резидентуры.

— Это хорошо?

— Просто замечательно.

— Уверены?

— Нет.

Габриель спрятал сотовый в карман и уставился на то, как подгоняемые ветром волны бьются о замерзший берег. И снова он в засаде, ждет. Ждать он привык.

45

Зеландия, Дания

Накрыли роскошный стол с блюдами русской кухни. Кто готовил, было неясно, ибо, кроме трех волгатековцев, в доме вроде никто не присутствовал. Интересно, как они зачистили дом и прилегающую территорию так быстро? А может, и не зачищали? Коттедж — это скорей всего действующая явка «Волгатека». Или даже СВР? Впрочем, разницы между ними, похоже, и нет.

До сих пор угощение служило предметом интерьера. Михаилу в руку сунули рюмку — водки, чего же еще! — и усадили на почетное место, у окна с отличным видом на черное море. Дмитрий Бершов, настоящий атлет, расхаживал по периметру комнаты, медленно и уверенно, как готовый выйти на ринг боец. Павел Жиров — страж тайн «Волгатека» и похититель Мадлен Хэрт — смотрел в потолок, будто прикидывая, сколько потребуется веревки, чтобы повесить Михаила. Наконец он перевел тяжелый взгляд на Геннадия Лазарева, который устроился у камина. Лазарев смотрел на огонь, обдумывая заданный чуть ранее Михаилом вопрос: «Что я здесь делаю?»

— Что вы здесь делаете? — ответил наконец русский.

— Вы сами меня пригласили.

— И часто вы принимаете приглашения врагов того, кто платит вам зарплату? — Лазарев медленно обернулся, готовый выслушать ответ.

— Так вот в чем дело? — произнес Михаил. — Вы вербуете меня шпионить за Виктором?

— Смотрю, вам знакомы шпионские термины, Николас.

— Я мальчик начитанный.

— Что же вы читаете?

Михаил нарочито медленно отставил рюмку в сторону.

— Наш разговор начинает напоминать допрос, — спокойно проговорил он. — Если не возражаете, я бы хотел вернуться к себе в номер.

— Уехав, вы совершите ошибку.

— Почему?

— Я ведь еще не сделал вам предложения.

Улыбнувшись, Лазарев забрал у Михаила рюмку и отошел к тележке с напитками. Михаил посмотрел на Павла Жирова безжизненным взглядом, а мысленно снял с него черный свитер и надел летний костюм, в котором Жиров обедал в «Ле Пальмье». Когда вернулся Лазарев, Михаил стер этот мысленный образ, как рисунок мелом с доски, и посмотрел на главного волгатековца. Тот хмурился так, словно бился с заведомо нерешаемым уравнением.

— Вы не против, если разговор мы продолжим на русском? — предложил он.

— Боюсь, моего словарного запаса хватает лишь на заказы в ресторанах и поездку в такси.

— Один авторитетный источник сообщил, что по-русски вы говорите довольно хорошо. Даже бегло.

— Кто вам это сообщил?

— Один мой друг из «Газпрома», — честно ответил Лазарев. — Он беседовал с вами в Праге, когда вы ездили туда с Виктором.

— Быстро же работает цыганская почта.

— Боюсь, в Москве секретов нет, Николас.

— Да, я слышал.

— Учили русский в школе?

— Нет.

— Значит, дома?

— Значит, да.

— У вас родители — русские?

— И бабушка с дедушкой тоже.

— Каким ветром их занесло в Англию?

— Самым обыкновенным.

— То есть?

— После свержения царя они бежали в Париж, а после перебрались в Лондон.

— Так ваши предки — буржуа?

— Они не были большевиками, если вы об этом.

— Да, я об этом.

Сделав вид, что тщательно подбирает слова, Михаил сказал:

— Мой прадед был довольно успешным предпринимателем и не хотел жить под гнетом коммунизма.

— Как его звали?

— Вообще, мы Авдонины. Со временем наша фамилия изменилась, стала Эйвдон.

— Значит, на самом деле вы Никита Авдонин?

— Николай.

— Могу я вас так называть, Николай?

— Да ради бога.

Дальше Лазарев перешел на русский.

— В Москве бывали? — спросил он.

— Нет, — тоже по-русски ответил Михаил.

— Что так?

— Повода не представилось.

— На историческую родину не тянет?

— Англия — вот моя родина. Из России мы бежали.

— Вы были против Советского Союза?

— Тогда я был слишком молод.

— Как вам наше нынешнее правительство?

— А что с ним?

— Вы разделяете мнение Виктора Орлова о том, что наш президент — авторитарный клептоман?

— Вы, наверное, удивитесь, но мы с Виктором политику не обсуждаем.

— И правда, я удивлен.

Михаил не ответил, и Лазарев решил не развивать тему дальше. Он взглянул на Бершова, на Жирова, потом снова на Михаила.

— Полагаю, — продолжил Лазарев по-английски, — вы слышали, как недавно мы добились от британского правительства разрешения разрабатывать месторождения в Северном море?

— У берегов Гебридов, — будто с листа прочел Михаил. — Сто тысяч баррелей нефти в день в перспективе.

— Впечатляет.

— Это моя работа, господин Лазарев.