Одна на две жизни Романова Галина

ГЛАВА 3

Всю ночь Агния не могла сомкнуть глаз. Ей чудился скрип половиц в соседней комнате, приглушенные мужские голоса, скрежет отодвигаемых ящиков комода, лязг оружия. Каждый стук колес на улице она принимала за дребезжание коляски грабителей.

Заветный пузырек лежал под подушкой, и Агния то и дело запускала туда руку, чтобы поверить, на месте ли он. Открыть его она так и не сумела и, если быть честной, вообще мечтала от него избавиться. Но просто так его не выбросить! Если за ним в ее дом залезали грабители, значит, он представляет определенную ценность. А не связано ли это со смертью Марека?

Ответ на этот вопрос мог бы дать сам Марек, но — увы! — именно в эту ночь призрак не посетил терзавшуюся бессонницей вдову.

Утром Агния встала с больной головой — задремать удалось только перед рассветом и она не выспалась. Но решение было принято. Наскоро позавтракав, молодая женщина положила пузырек в ридикюль и выскользнула из дома, предупредив Лиманию, чтобы не смела никому открывать и ни с кем не разговаривала даже через дверь.

Крепко прижимая ридикюль к груди, Агния быстро шла по улице. Можно было взять ландо и доехать, но рисковать не хотелось. Мало ли кто окажется возницей? А вдруг он завезет ее прямиком в руки вчерашних грабителей? Нет уж! На людной улице хотя бы можно привлечь внимание прохожих или стражей порядка, тем более в толпе то и дело мелькали солдаты дневной стражи в ярко-зеленой с черной и желтой отделкой форме. Кто-нибудь да придет на помощь.

Следственное управление помещалось недалеко от здания большой городской тюрьмы. Здесь, насколько знала Агния, содержались только те преступники, кого задержали временно, пока не добудут доказательств их вины, или те, кому через несколько дней предстояло взойти на эшафот. Тех, кого приговорили к длительному тюремному заключению, отвозили куда-то к озеру Ласточек. Там из его глубоких вод поднимался остров, на котором высилась мрачная крепость.

Само следственное управление представляло собой трехэтажную башню с закругленными углами и массивным крыльцом. С трех сторон ее окружали стены и надворные постройки — конюшня, склады, дровяной сарай, — так что место это напоминало средневековый замок. Колодец двора, вытоптанный тысячами ног, всегда был в тени. Свет падал внутрь только в полдень, да и то если были распахнуты ворота.

Сейчас был как раз день. Ворота только-только отворились. Когда Агния подошла к ним, в арку въезжала карета начальника управления. Внезапно решившись, Агния бросилась к карете.

— Господин следователь!

Стоявшие на часах констебли, до этого застывшие навытяжку с выпученными от служебного рвения глазами, мигом ожили и схватили ее за локти, оттаскивая в сторону. Понимая, что шансов мало, Агния закричала:

— Господин следователь, я пришла, чтобы сделать заявление!

Карета проехала было дальше, но изнутри послышался окрик, и экипаж остановился. Шторка приоткрылась, явив бледное от недостатка света недовольное лицо пожилого мужчины.

— Что еще?

Державшие Агнию руки разжались, и она бросилась к дверце кареты.

— Заявление!

— Убийство? Ограбление? Нападение?

— Убийство! Моего мужа убили, а на меня саму напали!

— Вот как? — Выражение лица стало чуть более оживленным. — А где труп?

— Чей? — не поняла Агния.

— Труп вашего мужа? Нужно предъявить доказательство его убийства!

— Но, — молодая женщина огляделась, — он на кладбище!

— Что?

— Мой муж, господин следователь…

— Господин главный следователь, — скривившись, как от зубной боли, промолвил собеседник. — Главный следователь, прошу запомнить!

— Хорошо… Какая я глупая! Простите! Я так волнуюсь! — Агния тихо улыбнулась. — Понимаете, мой муж умер три месяца назад и…

— Три месяца? Что вы мне голову морочите? — Бледное лицо главного следователя постепенно стало краснеть. — У меня и так работы полно, а вы еще глупости болтаете! Проезжай!

Карета тронулась, спеша вкатиться во двор. Агния, опасаясь, что сейчас ее прогонят, ухватилась за ручку двери, побежала рядом, задыхаясь от волнения.

— Это не глупости, господин главный следователь! — закричала она. — Я убеждена, что моего мужа убили, потому что у меня есть доказательства!

Споткнувшись обо что-то, она чуть не упала и, чтобы не попасть под колеса, выпустила ручку двери. Проехав еще немного, карета остановилась, и сразу несколько человек и нелюдей бросились к вышедшему из нее рыхлому мужчине, страдающему одышкой. Темно-коричневый камзол его, черные штаны и башмаки с простыми пряжками, а также темно-фиолетовая шляпа и такого же цвета плащ контрастировали с цветом его лица, отчего оно казалось еще бледнее. Он не глядя вынул из протянутых рук разносчиков-сатиров запечатанные депеши, кивнул двум-трем людям и ступил на крыльцо. Агния поспешила присоединиться к сопровождающей мужчину толпе.

— Господин главный следователь, а как же…

— Ждите, — не оборачиваясь, бросил он.

Карета укатила к сараю, где возница выпряг из нее лошадей. Большая часть встречавших разошлась по своим делам. Осталось всего несколько человек, в том числе и Агния. «Такие же просители, как и я», — догадалась молодая женщина.

Здесь было мрачно, сыро, неуютно. На ожидавших не обращали никакого внимания, служащие, стражники, констебли сновали по своим делам. Агния озиралась по сторонам, прикидывая, что она скажет главному следователю.

— Проходите!

Просители толпой поспешили на крыльцо.

Внутри полутемной передней Агния растерялась, не зная, куда идти. Наверх, на второй этаж, вела широкая лестница, куда уверенно, как к себе домой, устремилась большая часть народа. Двое скрылись за боковыми дверями, предварительно назвав чьи-то имена. А куда идти ей? Наверное, наверх?

— Сюда, сударыня! — Дежуривший внизу констебль указал ей на еще одну дверь. Расположенная за лестницей, в полутьме, она не была заметна при беглом осмотре.

Внутри было словно еще мрачнее, хотя два зарешеченных окна давали достаточно света. Широкий стол, две лавки вдоль стен поближе к входу, вешалка для плаща, шкаф, больше похожий на поставленный на попа сундук. Проводивший ее констебль остался стоять у порога, жестом указав на следователя-рогача, перебиравшего за столом какие-то бумаги.

Агния впервые видела рогача так близко и растерялась уже окончательно. Она-то думала, что ей придется разговаривать с человеком — пусть не с самим главным следователем, но с кем-то из его помощников! — а к общению с представителями этого вида ее не готовили. Нет, сами по себе рогачи не были такими уж диковинными существами — из-за своей недюжинной физической силы они часто подрабатывали грузчиками, носильщиками, строителями. Многие люди считали рогачей подвидом троллей, отличавшимися от родичей тем, что спокойно выносили дневной свет и могли разговаривать. Но чтобы рогач стал следователем? Нет, это какая-то ошибка! Не может представитель нечеловеческой расы, внешне похожий на вставшего на задние ноги оленя, заниматься расследованием преступлений! Наверное, он просто подсобный рабочий, который шутки ради присел за чужой стол, и сейчас сюда придет настоящий хозяин кабинета. А констебль не уходит как раз потому, что должен охранять человека от нелюдя.

Подумав об этом, Агния успокоилась и уже с любопытством принялась рассматривать чуть вытянутое лицо рогача с длинным горбатым носом и раскосыми лиловыми глазами, его широкие плечи и торс, покрытые рыжевато-бурой волнистой шерстью, благодаря чему нелюдь не нуждался в рубашке. Мощные мускулистые руки с четырьмя пальцами, оканчивающимися небольшими копытцами. Задние ноги и хвост под столом не были видны, и Агнии вдруг стало интересно — а носит ли он штаны или так и ходит, не стесняясь? Хотя последнее маловероятно, ведь одним из условий проживания нелюдей в человеческих городах является обязательное ношение ими одежды.

Рога у него были шикарные. Ветвистые, словно у оленя, с пятью кончиками каждый. Агния задалась вопросом, не сбрасывают ли рогачи свои рога каждый год, как олени? Наверное, тяжело постоянно носить на голове такую громадину?

— Ну? И что вы хотели?

Агния вздрогнула. Голос у рогача оказался низкий, гулкий, одновременно звучный и хриплый. Словно бык проревел. Она растерянно заморгала:

— Я… хотела сделать заявление…

— Так делайте. Мне сообщили, что речь идет об убийстве вашего мужа?

— Да, но… А вы разве следователь?

Лиловые глаза сузились еще больше, превратившись в две щелки-прорези, и стали наливаться кровью.

— А вы считаете, что представитель моего народа не имеет права занимать этот пост? Что мы можем только камни на стройке таскать да уголь в вагоны грузить? И больше ни на что не способны?

Констебль за ее спиной издал странный звук — нечто среднее между смешком и предостерегающим покашливанием — и Агния торопливо помотала головой:

— Нет-нет, я просто… Я разговаривала с господином главным следователем, и он… Я думала, что…

— У господина главного следователя и без того много дел, чтобы заниматься еще и вашей проблемой. Он вызвал меня и распорядился выслушать вас и, если надо, принять необходимые меры. Так что там у вас?

— Мой муж… — Агния покосилась на констебля. — Марек Боуди. Он — подмастерье в университете… Был подмастерьем.

— Да? — Рогач подцепил перо, осторожно вывел на чистом листе бумаги крупными буквами имя ее покойного супруга и два слова — «университет» и «подмастерье». — И чем же он занимается в университете?

— Занимался… — Агния прикусила губу. Прошло три месяца, но она все еще чувствовала боль. — Он занимался алфизикой…

— Ал-фи-зи-ка, — по слогам произнес рогач, записывая слово. — На кафедре у кого-то из профессоров? Вы знаете у кого?

Агния подумала и назвала несколько имен — те, которые слышала от мужа.

— А вообще-то я не слишком вникала в его дела, — добавила она. — Алфизика и алхимия — это ведь так сложно!

— О да! Превращение одних веществ в другие и изучение свойств предметов для того, чтобы придавать одним вещам свойства других! — покивал рогач. — Не каждый справится!.. А чем конкретно занимался ваш муж? Вы знаете?

Молодая женщина вздохнула:

— Ну… Чем-то связанным с механикой и… переселением душ. Вернее, одушевлением механизмов… ну или как-то так. Я не вникала.

— То есть вы не в курсе дел вашего мужа?

— Нет. Понимаете, мы были женаты не так давно. А сначала, когда только начали встречаться, мы…

— Понимаю… — Рогач испустил шумный вздох. — Вы больше смотрели друг на друга, чем по сторонам.

— Да. Марек, правда, говорил, что у них на кафедре готовится какой-то эксперимент, который может совершить переворот в науке и технике. И если он окончится удачей, то мы сказочно разбогатеем. Они хотели изобрести способ… Но я не понимаю, какое отношение это имеет к убийству моего мужа?

— А его убили?

— Разве я не сказала? — Агния почувствовала раздражение. В конце концов, рогач и есть рогач. Существо, недалеко ушедшее от тупых троллей и отличающееся от них только тем, что научился говорить… Ах да! Еще и писать! — Три месяца назад его убили! Он отправился в экспедицию и… не вернулся.

— Пропал без вести?

— Не вернулся живым. Там, в походе, он умер. Вернее, это мне так сказали, что он умер. Но я теперь точно убеждена, что его убили. Там он что-то нашел или… Я не знаю!

— Понятно. — Рогач скрупулезно выводил на листе букву за буквой. — А с чего вы взяли, что его убили? Кстати, где это произошло, вы не знаете?

— Ну, Марек говорил, что они собирались отправиться к подземелью Духов…

— Подземелье Духов? — эхом повторил ее собеседник, вскинув рогатую голову. — Вы уверены?

Агния кивнула, прикусив губу, чтобы не расплакаться.

— Это он вам так сказал? — Следователь посмотрел на написанные им самим крупные буквы.

— Нет, но… — она вздохнула, — я слышала разговоры… Тогда я не придавала им значения, ведь женщинам не пристало вникать в мужские дела… Понимаете, на похороны собрались… ну… его коллеги. Профессора из университета, в том числе и его руководитель, мастер… э-э-э… не помню… Кажется, алфизики. Они говорили между собой, обсуждали, какой он молодой, перспективный и как рано… ну и все в том же духе. И тогда кто-то сказал про подземелье Духов, что ему не следовало так поступать. Я не знаю, что он имел в виду — мне было не до того. Просто потом, оставшись одна, я постоянно вспоминала этот день, людей, речи, образы… Понимаете, мне больше нечем было заняться…

— Понимаю. — Следователь качнул ветвистыми рогами. — И вы считаете, что его там и убили? А кто? У вас есть подозрения?

Ответ на этот вопрос у Агнии был давно готов.

— Конечно да! Его убил Ариэл!

— Кто это? — Зажатое в клешнявых уродливых пальцах перо угрожающе нависло над бумагой.

— Его родственник. Дальний. Сводный брат. Он… странный человек. Домогался меня. Это Ариэл убил моего мужа!

— А почему?

Или следователь был очень тупой, что подтверждало теорию о том, что нелюди в принципе обделены умом, или хотел, чтобы она произнесла это вслух. О Первопредок, как ты допускаешь подобное унижение?

— Он… был в меня влюблен. И хотел, чтобы я стала его женой. А когда я все-таки вышла замуж за Марека, улучил момент и убил его.

Рогач опять покачал головой. Откровенно говоря, он не видел во всей этой истории такого криминала, какой наверняка воображали себе человеки. Среди рогачей, козлоногов, троллей, ликантропов — хотя последние намного ближе стоят к людям, чем им самим того хочется, — в порядке вещей, когда на одну самку претендует двое соперников. От самой самки мало что зависит. Спорщики устраивают поединки, проходящие в присутствии родственников всех заинтересованных сторон, вождя или старейшины и всех желающих. Соперники сражаются либо до смерти, либо до сигнала прекратить бой — обычно его дает сам вожак. Самка достается победителю. Иногда так разбиваются и уже существующие пары — при условии, что у них нет детей. Ибо в противном случае многие победители начинали семейную жизнь с того, что убивали детей, рожденных от своего соперника. Но потом этот обычай запретили и положили запрет отбивать самок, у которых уже есть дети. Кстати, иной раз можно было обойтись и без ритуально организованного поединка — если победитель представлял доказательства, что соперника умертвил именно он. Чаще всего достаточно было принести отрубленные рога. Тролли притаскивали в качестве трофея хвост, ликантропы — уши.

Все это промелькнуло в мозгу следователя в несколько секунд. Когда человеки подмяли под себя остальные расы, они в приказном порядке потребовали запретить многие старинные обычаи, а другие — существенно смягчить или вовсе переделать, сохранив только форму, но не содержание. Теперь цивилизованные рогачи должны были устраивать что-то вроде ритуальных танцев, а самки — ужас и позор! — выбирать того, чья пляска показалась им наиболее сексуальной. То ли дело старый добрый поединок! Испытание силы, смелости, ловкости, отваги, крепости рогов и духа! В молодости следователю приходилось присутствовать на таких турнирах, и он до смертного часа не забудет испытанные им чувства. Тогда его рога только-только пробивались на лбу. А теперь у него ветвистая корона, но удастся ли хоть раз использовать ее по назначению — то есть сразиться за самку?

Эта человеческая самка — ох нет, он опять думает по-своему! — эта человеческая женщина, стоящая перед ним, добивается соблюдения своего человеческого закона. Не понимая, что все по закону как раз и совершилось. Но, может быть, можно найти какую-то зацепку?

— Еще несколько вопросов, милостивая государыня. Как давно вы были замужем?

— Два с половиной месяца. Мы поженились в один из первых дней весны. В первый же выходной после начала календарной весны.

— И прожили вместе…

— Те же два с половиной месяца! Что непонятно?

— Прошу меня извинить… Просто некоторые представители вашего вида начинают вести семейную жизнь задолго до того, как проведут соответствующие ритуалы…

— А, понимаю. Не жили ли мы в гражданском браке? Нет. Мои родственники бы этого не допустили. Моя мать очень строгих правил.

— Понятно. И у вас нет детей?

Агния опять прикусила губу:

— Нет. Мы хотели сначала пожить для себя.

Рогач покивал, делая пометки на бумаге. На сей раз он пользовался своим родным алфавитом, который для человеков выглядел как набор палочек, перечеркнутых косыми линиями. Человеки считают такое письмо примитивным, а, по мнению следователя, именно их закорючки только усложняют жизнь. Письмо же должно ее облегчать, не так ли?

— Хорошо. А сколько времени вы знаете этого… Ариэла? Он, кстати, кто? Вы сказали, сводный брат?

— Да. Мы… познакомились через несколько месяцев после того, как я начала встречаться с Мареком. И где-то за полгода до нашей свадьбы.

— И он сразу дал вам понять, что хочет забрать вас себе?

Сказано было, пожалуй, слишком прямолинейно, но что возьмешь с нелюдя? Агния посмотрела на следователя с неприязнью. Сидит перед нею, развалившись, огромное волосатое животное, бормочет что-то басом, таращит лиловые глазищи… Нет, молодая женщина в целом лояльно относилась к нелюдям — трудно быть ксенофобом, если у тебя горничная — сатирра, в загородном домике родителей живет семейство лепрехунов и о существовании боггартов[5] знаешь не понаслышке! Да и рогачей она встречала раньше на улицах — они работали грузчиками и строителями. Однако этот, видимо, возомнил о себе боги знают что! Агния еле-еле взяла себя в руки.

— Ну, наверное… — Она вспомнила тот первый вечер, как Ариэл вскинул ее на руки, пытаясь нести до дома, как смеялся, что она сама напугает любого, как шагал по пятам… — Да. Думаю, что сразу.

— То есть вы это знали? Знали, что у вашего жениха есть соперник? А знал ли ваш жених?

Агния даже опешила. Марек…

Ариэл вел двойную жизнь — это она поняла скоро. Сам Марек рассказывал, что его сводный брат частенько пропадает где-то. Именно из-за этих странных прогулов он не мог нормально учиться в университете, и, хотя голова у него была светлая и многое он схватывал на лету, все же прогулы мешали учебе. И злополучная дуэль послужила лишь формальным поводом для отчисления. Ариэл часто участвовал в драках, и Марек все время ждал, что однажды он попадет в участок за убийство или вооруженное нападение. Его тревога за сводного брата была неподдельной, и Агния переживала, видя, как он терзается. Ей самой Ариэл не нравился. Нет, внешне он, может быть, и был привлекателен, но как подумаешь о том, что за романтической внешностью скрывается обыкновенный убийца…

В тот день они заявились оба — Ариэл накануне опять свалился к Мареку в общежитие как снег на голову и потащился за ним на свидание. Агния изо всех сил старалась быть с ним любезной — хотя бы потому, что ее возлюбленный так за него переживал, и потому, что лично ей этот сводный брат пока не сделал ничего плохого. Не оскорбил, не ударил, не наговорил дерзостей, ничего не сломал и не разбил. Они довольно мило беседовали какое-то время, прогуливаясь втроем по улицам города. Стоял чудесный зимний денек. Слегка подморозило, но не настолько, чтобы бояться высунуть на улицу нос. Недавний снегопад укрыл дома, тротуары, крыши домов пушистым белым покрывалом. Снег искрился и переливался на солнце так, что больно было глазам. Ярко-синее небо, ослепительно-белый снег, темно-серый, бурый, рыжеватый камень домов. Агнии нравились краски зимы.

Сначала братья беседовали с нею, но потом как-то увлеклись и о чем-то горячо заспорили, оставив девушку молча шагать по заснеженному тротуару, слушая скрип снега под каблучками и думая о своем.

— Ты не замерзла? — в какой-то момент обратился к ней Марек.

— Нет-нет! Все хорошо, — ответила Агния. — Я люблю зиму!

— А по-моему, замерзла, — тут же заявил Ариэл. — Нос совершенно красный, а щеки побелели. А еще устала. Давайте зайдем в кофейню. Ты хочешь горячий шоколад?

Горячий шоколад Агния любила и проглотила слюну.

— Решено! — Ариэл, которого она держала под руку точно так же, как и Марека, шагая между двумя мужчинами, потянул ее вбок. — За углом есть отличное заведение…

— Ты уверен, что оно подходит для Агнии? — тут же заспорил Марек. — Все отличные заведения, которые ты знаешь, — обычные трактиры.

— А что? Ты откажешься от стаканчика горячего вина?

— Я — нет. Но вот Агния…

— Ты не пьешь вино? — Ариэл посмотрел на девушку в упор.

— Я…

— Моя невеста не пьет! — категорично заявил тогда Марек.

— С чего ты взял? Она не твоя собственность, чтобы ты все решал за нее. Если захочет, она может пить все что угодно…

— Может, но не хочет. Правда, Агния?

— Ты свободная женщина, Агни. Решать тебе!

Две пары глаз — светло-серые и темно-серые — с двух сторон смотрели на нее. Девушка неожиданно растерялась. С одной стороны, мама внушила ей, что порядочные женщины не пьют вино, тем более в трактирах. Разве что по праздникам пунш и игристые вина. Но с другой стороны, она действительно пока не собственность Марека. «Собственность» — как про неодушевленный предмет. А она — человек. Разве может человек быть чьей-то вещью?

— Я… я бы хотела шоколада, — промолвила она.

Марек просиял:

— Ты — умница, и я тебя обожаю. Идем! Отличная кофейня в двух кварталах отсюда!

Трактир, куда ее хотел затащить Ариэл, находился намного ближе — примерно на полпути. И все же они отправились в кофейню. Немного уставшие и замерзшие, они втроем спустились в полуподвальное помещение, отделанное деревом и потемневшей от времени бронзой. Небольшие столики стояли в неглубоких нишах вдоль стен. Еще несколько столиков были расположены в центре. Над каждым на цепи покачивался светильник. Официантка-сатирра быстренько принесла им меню, которым тут же завладел Ариэл.

— Ого! — воскликнул он. — Тут и карта вин есть! Тебе чего заказать, Мар? «Смерть монаха» или «Водопад любви»? Впрочем, забудь! Тут есть «Черная дама»! Это вещь! — и быстро добавил, обращаясь к официантке: — Нам бутылку «Черной дамы», а для девушки — горячий шоколад.

Качнув головкой, сатирра удалилась.

Когда принесли заказ, Ариэл сам разлил вино по стаканам:

— Предлагаю выпить за Агни, самую лучшую женщину в мире!

— Спасибо, — смутилась девушка, грея ладони о кружку с шоколадом. К нему полагался один маленький пирожок за счет заведения.

Мужчины выпили. Девушка после первых глотков вдруг поняла, что еще и проголодалась и недолго думая надкусила пирожок. Но вместо начинки на язык попалась какая-то бумажка…

— О боже!

Скривившись, она вытащила длинную полоску, скрученную трубочкой.

— Пирожок с предсказанием! — воскликнул Ариэл. — Что там?

Агния развернула бумажку, и он тут же сунул в нее нос.

— «Тот, кто предан тебе всей душой, сейчас рядом с тобой!» — прочитала девушка вслух.

Одним краем столик был придвинут к стене, и они сидели по трем его сторонам. Но едва прозвучали слова предсказания, как Ариэл проворно передвинул свой стул так, что оказался рядом с Агнией, чем смутил девушку.

— Ты что делаешь? — спросил Марек.

— А что тут такого? — Ариэл придвинул к себе свой стакан, дотянулся за бутылкой и налил по второй порции. — Давай выпьем за судьбу, которая дает такие предсказания!

— Ты в это веришь? Я — нет. Человек сам творец своей судьбы. Только от него зависит, какой шаг сделать…

— Но иной раз неплохо бы получить подсказку, куда стоит шагать! Мы же читаем дорожные указатели на перекрестках!

— И ты считаешь…

— Что судьба довольно ясно дала понять, какое будущее нас ждет!

Агния почувствовала, как рука Ариэла протянулась, поползла по спинке стула и легла ей на плечи. Девушка вздрогнула, едва не расплескав шоколад, и Марек вскочил:

— Ариэл, если ты не возражаешь, мне надо сказать тебе пару слов наедине.

Судя по ухмылке, которая исказила его лицо, Ариэл прекрасно понял, что это за слова. Как раз накануне они обсуждали его отчисление и возможность восстановления в университете, но уже не в качестве студиозуса, а так называемого вольного слушателя, который оплачивает свое обучение тем, что помогает в лаборатории мастерам. Поскольку самому Мареку в скором будущем предстояло возглавить собственную лабораторию и получить мастерскую шапочку,[6] он мог бы взять Ариэла вольным слушателем-подмастерьем к себе. Пока же пусть побудет под крылышком мастера алфизики Димера Молоса. Димер Молос оказался единственным, кто согласился иметь дело с дуэлянтом, прогульщиком и темной личностью, и братья много спорили по этому поводу. Ариэл клялся, что бурное прошлое теперь уже позабыто, но сейчас Агния подумала, что все возвращается.

— Может быть, не надо? — испуганно пролепетала она.

— Надо, малышка! — Ариэл вскочил одним движением, напомнив ей хищника. — Мы ненадолго.

Они ушли, старательно обходя столы и стулья. Агния осталась одна, глядя на недоеденный пирожок и чашку остывающего шоколада. Официантка робко приблизилась, похлопала глазами:

— Господа ушли совсе-э-эм?

— Нет. Они… вышли поговорить.

— Буде-э-эт дуэль?

Это слово напугало Агнию, и она вскочила, со всех ног кинувшись по пятам.

Мужчины не ушли далеко. Они только завернули за угол. Агния прижалась к стене дома, боясь выглянуть и обнаружить свое присутствие.

— То, как ты себя ведешь, — недопустимо! — Голос Марека звучал ясно и четко.

— Что тебе не нравится? Я не нарушаю общественный порядок…

— Ты пристаешь к моей невесте!