Тридевятое царство. Война за трон Новожилов Денис

Глава 20

Маленькая княгиня

За большим столом было тихо. Аленушка в уголке тихо всхлипывала, Колыван стоял мрачнее тучи, единственная оставшаяся у него рука покоилась на эфесе меча, боярин Полкан угрюмо смотрел в пол, шут Растеряха сжимал руками свою балалайку.

– Беда одна не приходит, – наконец вздохнул шут тяжело.

Беда и правда пришла не одна. Не успели похоронить князя Владимира, как пришли новые дурные вести: примчался запыхавшийся гонец из войска, сообщивший, что Кощей войско разбил и вместо Ивана-царевича свою куклу нечистую поставил – Ивана-подменыша. Мол, заворожил все войско, и теперь Иван-подменыш этот войско ведет на Киев обратно.

Среди бояр и князей царило смятение. Никто не знал, что делать, даже кто теперь главный, было непонятно. Был бы Владимир жив, он-то бы разобрался, а как теперь без него?

Больше всех горевал Колыван – никак не мог себе простить, что не уберег государя. Хотя как он мог защититься от меча-кладенца? Закрыл щитом – да без руки и остался. Грудью бы закрыл – пробил бы меч и грудь: кольчугой кладенец не удержишь.

Надо было решать, что делать дальше, и понять, что за враг такой объявился. Кроме вышеназванных в палатах находились еще Изяслав Туровский да Ярослав из Переяславля, остальные князья либо в поход ушли вместе с войском, либо, как Даниил Галицкий, находились у себя в княжествах.

– Давайте вначале попробуем разобраться, кто стоит за смертью великого князя, – предложил боярин Полкан, – это дело попроще, хотя и в нем странностей хватает.

Растеряха по привычке тренькнул на балалайке, но быстро смешался. Некому теперь ловить его намеки, некому понимать его с полуслова, не вернется Владимир. Да как умер-то – не в бою, а в палатах своих. Да не ядом сражен или кинжалом – мечом-кладенцом пронзен. Слыханное ли дело, чтобы столь русское оружие – да русского же князя и разило?

– Опознать убийцу пока не удалось – никто его до того не видел, откуда взялся – неизвестно. Одежда самая простая, без приметных вышивок или знаков, вещей никаких вовсе нет, внешность самая обычная.

Полкан посмотрел на собравшихся:

– Одна зацепка – меч-кладенец.

– Кладенцов всего два осталось, – медленно, с расстановкой, произнес князь Ярослав, – один мы в луки и стрелы переплавили…

– А второй – у Святогора, – закончил за него боярин Полкан.

Растеряха посмотрел на собравшихся, но никто к его треньканьям особо не прислушивался. Эх, где ты, князюшка, что все понимал с полуслова…

– Вы помните хоть, как Святогор выглядит? – раздраженно бросил шут, не привыкший выражаться прямым текстом.

– Правду шут глаголет, – спохватился Изяслав, – Святогор – огромный богатырь, меч у него тоже огромный, такой и не поднимет обычный человек. А этот меч не для его руки сделан.

– Верно, – согласно кивнул боярин Полкан, – меч этот не Святогору принадлежит.

– Остальные кладенцы пропали во времена набега Тугарина, – Изяслав крепко задумался, – что нас к распознанию убийц не приближает.

– Пропасть-то они пропали, это верно, – снова согласился боярин, – да вот только где они пропали – это нам известно.

– Не хочешь же ты сказать… – Ярослав даже привстал от удивления.

– Именно; все оставшиеся кладенцы в Китеж-град перевезли, когда Тугарин на Киев направился.

– Китеж – это слишком неправдоподобно, – Изяслав с недоверием смотрел на Полкана, – а не может это быть новый, доселе неизвестный нам кладенец?

– Это возможно, – крайне неохотно признал боярин Полкан. – Мечи-кладенцы, по преданию, самим Сварогом были кованы из звездного металла. Плавить звездный металл можно только в жару умирающей Жар-птицы, обычным огнем ничего не добьешься. Да и ковать его непросто: лучшие кузнецы Тридевятого царства только наконечники для стрел выковать сумели, да и те с большим трудом, а тут – целый меч…

– Кузнец нужен, да не рядовой, – согласился Ярослав, – и Жар-птица…

– А Жар-птицы есть только у Василисы Премудрой, – закончил за него Изяслав.

Повисла тягостная тишина.

– Можете что хотите думать, – снова взял слово Полкан, – а я убежден, что проявился наконец Китеж-град. Мы и деньги стали в последнее время тамошние встречать – не случайно это.

– Почему тогда мы про них не знаем? – удивился Изяслав. – Китеж от Тугарина прятался… если прятался, конечно. Я-то считаю, что сожгли его тогда, как и многие другие города, но сейчас-то Тугарина нет, чего им прятаться?

– И зачем им князя Владимира убивать? – подхватил Ярослав. – Вот у Василисы Премудрой повод есть, мне понятен, а Китеж – это слишком на сказки похоже.

– Загадок пока и правда больше, чем отгадок, – признал хозяин тайного двора.

– Пока Китеж не нашли, с Василисы подозрение снимать не будем, – подытожил князь Изяслав, остальные вынуждены были согласиться.

Второй вопрос был еще сложней и еще безрадостней – что делать с угрозой Ивана-подменыша.

– Что же это за Кощей такой? – первым взял слово Ярослав. – В прошлый раз змеем все войско сжег, теперь какую-то волшбу черную в ход пустил – как с таким бороться?

– Кощей всегда побеждает, – согласился Изяслав.

– Нельзя допустить, чтобы подменыш в Киеве стольном сел!

Растеряха снова тренькнул на своей балалайке, и в этот раз нашлись те, кто смог его понять.

– И в самом деле, – заметил Ярослав, – пока про подмену эту Кощееву нам только слухи доносят.

– Это правда, – впервые подала голос Аленушка, и все удивленно посмотрели на нее. Аленушка вытерла рукавом слезы и, подняв свои ясные глаза на князя Ярослава, снова произнесла: – Братца Кощей подменил, пушистик это своими глазами видел.

– Какой пушистик? – не понял Ярослав.

– Самый лучший пушистик, – Аленка улыбнулась, – он только прячется, потому что Колывана боится.

Колыван напрягся и внимательно начал оглядываться по сторонам.

– А ну вылазь! – рявкнул он, глядя на лестницу в дальнем углу.

– Нет тут никого, Колыван, – озабоченно произнес стражник, чей пост был возле лестницы.

– Вылазь, я сказал! – снова грозно рыкнул в пустой угол богатырь.

– Хорошо-хорошо, – раздался голос из-за лестницы, – только не руби сгоряча.

В том углу, куда смотрел Колыван, появился огромный серый кот.

– Это же Баюн! – охнул Полкан, отстраняясь с опаской.

– Где Баюн? Уберите от меня это чудовище! – взвизгнул кот от страха и шарахнулся в сторону, но вдруг замер на месте и произнес: – А, стоп… погодите, это же я – Баюн, такой милый и очаровательный кот!

Огромный кот начал вылизывать свою лапу, выглядел он на редкость безмятежно.

– Он же людоед! – Полкан спрятался за спину Колывана.

– Это было давно, – сокрушенно вздохнул кот, – и к тому же неправда. Разве может такой обаятельный зверек кушать людей?

– Конечно нет, – заступилась за кота Аленка, – киса – пушистик хороший!

– Уже давно мы не едим людей, – горестно вздохнул кот, – и кто только эти слухи про нас распространяет?

– Ест он людей или нет – мы разберем позже, – подал голос Ярослав. – Что он тут вообще делает?

– Сердце мое большое, как у теленка, – начал кот издалека, – это у меня от мамы, а, надо сказать, мамочка моя была…

– Короче, – оборвал его Колыван.

– Вот видишь, Аленушка, какой грубиян этот Колыван, – кот с грустью посмотрел на Аленку, – а ты говорила, он хороший…

– Колыван – хороший, – не согласилась Аленка и обратилась к богатырю: – Не обижай, пожалуйста, пушистика.

– НЕ. ОБИЖАЙ. ПОЖАЛУЙСТА. ПУШИСТИКА, – произнес кот, особо выделяя каждое слово. Закончив, он прослезился: – Воистину это самое лучшее, что я слышал в своей трудной и печальной жизни.

– Излагай, зачем пришел, – буркнул Колыван уже не так враждебно.

– Как я уже говорил, сердце у меня большое, как у теленка. – Кот выжидающе посмотрел на Колывана, но тот лишь скрипнул зубами; кот довольно сощурился и продолжил рассказ.

Вкратце история, рассказанная котом, выглядела следующим образом. Благородное, гордое и очаровательно пушистое животное всей своей душой устремилось помочь славному войску русскому извести зловредного Кощея. Благодаря помощи вышеозначенного пушистого зверя удалось отколоть и разбить степную орду. Когда же воины ринулись штурмовать лагерь Кощеева войска, запустилась какая-то черная волшба, и вместо Ивана-царевича, бывшего старым боевым товарищем Кота Баюна, появился ужасный Иван-подменыш. На Ивана-царевича он даже не похож, но черная магия Кощеева внушает всем, что это именно царевич.

– Я как только представил себе, насколько может пострадать малышка Аленушка от этого чудовища, тут же устремился в Киев, чтобы самому предупредить и уберечь от опасности всех, кого возможно, – закончил кот свой рассказ.

– Не верю ни единому слову. – Полкан угрюмо смотрел на кота.

– Как можно не верить такому обаятельному зверю, – искренне изумился Баюн, – я же награды не прошу, предостерегаю вас исключительно по доброте своей душевной…

– И в доброту твою душевную не верю, – добавил Полкан.

– Ну хорошо, – кот грустно опустил уши, – вас всех скушает проклятый Кощеев подменыш. В конце концов, мне не жалко – я вас предупреждал, вы не поверили.

Кот направился к выходу, понуро стеля хвост по земле, но вдруг он обернулся и посмотрел на всех полным жалости и тоски взором:

– Главное, Аленушку спасите: она такая славная девочка; только она поверила бедному коту…

– Алену Владимировну в обиду не дадим. – Колыван положил руку на эфес меча: теперь кладенец, тот самый, что оборвал жизнь князя, был у него.

– Это хорошо, – кот снова тяжело вздохнул, – и главное, помните: кот всегда помогает бескорыстно, золота мне вашего не надо, славы и власти тоже – что мне с ними делать, я же кот… Душа у меня болит за Аленушку.

Аленушка ласково посмотрела на Кота Баюна, тот поймал ее взгляд и мурлыкнул, сощурив глазки.

– Вообще-то гонец из войска изложил то же самое, – задумчиво произнес Изяслав.

– Могу подсказать, как увидеть истинную сущность подменыша, – добавил кот, потягиваясь. – Позовите жреца Перуна, только сильного, он и развеет всю магию черную.

Теперь все задумались крепко. Культ Перуна, конечно, почитаем был в Тридевятом царстве, а все же Владимир жрецов немного в стороне держал всегда, не давая им реальной власти набрать. Да только Владимира нет больше, а ситуация и впрямь необычная. Боярин Полкан высказался, что лишняя осторожность никогда не помешает, остальные осторожно согласились.

Явившийся жрец Перуна был одет во все черное с ног до головы, черная борода до пояса и черные глаза только дополняли общую картину.

– Здоровья всем и процветания, – поздоровался он степенно.

– И тебе здоровья, божий человек, – Растеряха поздоровался со жрецом первым, – как тебя зовут-величают?

– Зовут меня жрец Перуна, других имен у нас нет.

– А что бог нам говорит о подменышах? – поинтересовался Ярослав.

– Злая волшба саму сущность меняет человеческую, – жрец понурился, – а только есть от нее защита верная, амулеты заветные.

– То есть, надев этот амулет, ты увидишь истинную сущность подменыша? – уточнил Ярослав.

– Да, – коротко ответил жрец.

Ярослав кивнул и задумчиво откинулся назад. Но тут вдруг шут решил тоже задать свой вопрос:

– А скажи, божий человек, что ты можешь нам поведать про Кота Баюна?

Кот осуждающе посмотрел на Растеряху, но тот спокойно выдержал взгляд.

– Кот Баюн сутью своей есть тварь волшебная, – солидно ответил жрец, – к нечести сия тварь не относится, а к человеку может быть как добра, так и зла.

– Простим же божьего человека за обидное слово «тварь», – сокрушенно вздохнул кот, – ибо не могу я гневаться на людей, когда смотрю на чудную девочку Аленку, что принадлежит к человечьему роду.

Аленушка улыбнулась и погладила кота по голове, тот зажмурился от удовольствия.

Ситуация сложилась непонятная: князь Владимир умер, и новый князь должен быть объявлен, однако Иван-царевич далеко, и подозрения насчет него есть серьезные.

– Выждать никак? – без особой надежды спросил Полкан.

– Нельзя державе без князя быть, – ответил грустно Ярослав. – С подменышем сколько князей и войск ушло, мой брат там же. Смута без князя начнется: хоть какой-то князь, но быть должен.

– И снова вам готов помочь благородный кот, – раздался голос Баюна, – и абсолютно бескорыстно.

– Излагай, чего уж там… – махнул рукой Изяслав.

– Алену надо в княгини, – пояснил кот и, выждав, пока шум уляжется, добавил: – А если Иван-царевич настоящий, так неужели она не отречется в пользу брата?

– Если только братец жив, да не подменыш, пусть, конечно, он правит, – тут же ответила Аленушка, – я только рада буду ему уступить. А подменыша Кощеева пускать в дом нельзя, пушистик прав.

– Пушистик – он вообще зверек полезный, – мурлыкнул Баюн.

– Если только хоть один человек у нас случайно пропадет, – пригрозил Полкан, уже мысленно смирившись с присутствием кота, – убью!

– Порази меня Перун, если хоть кого обижу в вашем княжестве! – Кот смотрел на всех огромными зелеными глазами, Аленушка обнимала его и гладила.

– Колыван, ты приглядывай за этой кисой, – Растеряха выглядел озабоченным, – на всякий случай.

– Мне он глаза не отведет, – успокоил его Колыван, – а случись что, я успею. Кот, он кот и есть, пусть даже и большой.

Утром Киев, и с ним все Тридевятое царство, встретили свою новую княгиню, Алену Владимировну.

Глава 21

Удалой купец

Афанасий ходил по своей ладье взад и вперед. Что делать – было непонятно. Садко уже третий раз приходил, да Афанасий все больным сказывался. Не шли у него из головы слова Фета. Ну не Садко же, право слово, Глеба зарезал – глупости это. Садко купец успешный, удачливый. Глеб тоже купцом был. Даже если и не поделили что – торговые люди не режут друг друга, в худшем случае княгине пожалуются, а обычно так промеж собой решали все. А вот только идти куда-то с Садко Афанасию окончательно расхотелось. Команда его, получив щедрое жалованье за этот рейс, довольно кутила в городе – Афанасий специально отправил практически всех на берег, чтобы не видели, как их капитан в сомнениях себя изводит.

– Слыхали, Афанасий Никифорович? Фет-то купца Глеба порешил! – поделился новостями рулевой Ерема, который сегодня вахту нес.

– Откуда знаешь? – спросил сразу Афанасий.

– Так то стража объявила, – охотно поведал Ерема. – Как есть, хотел ладью захватить.

– Фет с Глебом лет тридцать под одним парусом ходили, в одном шатре спали, – раздраженно ответил Афанасий. В виновность Фета он не верил.

– Люди порой презлым платят за предоброе… – Рулевой сокрушенно покачал головой.

Афанасий задумался: может, и правда случилось что промеж команды Глеба. Может, то и не Фет вовсе был – мало ли кто мог злобу затаить на купца, а Садко и вовсе ни при чем.

Для такого, как Садко, все имущество Глеба – просто мелочишка, недостойная внимания. Нет, наверное, надо иди к Садко, самому посмотреть, что да как. «Не вечно же больным сказываться. Завтра же и пойду», – решил Афанасий и заснул спокойно, в первый раз за последние два дня.

Утром купец проснулся от криков в порту. Что именно кричали – было не разобрать.

– Что там такое? – Афанасий высунулся из шатра и, на ходу одеваясь, попытался прислушаться к голосам.

– Точно сам не разберу… – неуверенно ответил вахтенный. – А, кажись, орут «Кощей!»

– Какой Кощей, что ты несешь? – Афанасий растерял последние остатки сна. – Кощей на юге, в Тривосьмом царстве.

Купец перемахнул через борт и направился к выходу с причала.

– Здравствуй, Афанасий, – весело встретил его Садко. – Смотрю, ты поправился, рад видеть тебя в добром здравии.

– Что происходит-то? – Афанасий пропустил приветствия и решил сразу перейти к делу.

– Как что? – удивился Садко. – Ты разве не слышишь – Кощей пришел под стены Новгорода, и Змей Горыныч с ним.

– Он же возле Рязани был… – Удивлению Афанасия не было предела.

– Поднимись на стену да сам посмотри. Горыныч, он здоровенный, не ошибешься.

– Надо уходить на ладьях. – Афанасий озабоченно посмотрел на выход из порта, там качались на волнах корабли Садко, сам выход перекрывала его «Морская царевна».

– Ты уж прости меня, Афанасий, но сегодня город покинуть без моего согласия не получится. – Садко грустно взглянул на купца. – Жаль, не успели мы поговорить, ну да теперь уж не мешай.

– Чему не мешать, ты с Кощеем заодно, что ли? – Афанасий подозрительно посмотрел на Садко, но тот его подозрений не подтвердил.

– Конечно нет, – Садко был, похоже, искренне возмущен подобными подозрениями, – для меня самого появление Кощея – полная неожиданность. Только дело мы уже начали и останавливаться нам теперь никак нельзя. Пойдем, по пути к терему княжескому что успею – расскажу.

Купцы быстро шагали по направлению к княжескому терему. Афанасий заметил, что улицы заполнены отнюдь не только праздными людьми, высунувшимися из дому, чтобы узнать новости. Там и тут попадались сбившиеся в кучки небольшие отряды из купцов, их команд да дружин. Афанасий знал многих – такие же купцы, как и он сам, но сейчас они не гуляли в кабаках да тавернах, не торговались за товар. Ве они были при оружии, стояли и чего-то ждали. Старшие деловито кивали Садко, тот кивал в ответ. Что-то явно происходило, но что – понять было пока невозможно. Наконец они с Садко миновали этих людей, и Садко начал разговор.

– Жаль, не поговорили раньше, – снова сокрушался он, – было бы время объяснить все обстоятельно, не спеша, а теперь уж не обессудь.

Афанасий слушал, храня молчание, пытаясь понять, что происходит.

– Княгиня наша, Василиса Прекрасная, подлость большую задумала, – начал Садко. – Нам доподлинно стало известно, что она собралась отречься от княжества в пользу брата своего, Владимира.

Афанасий сразу понял, что это означало: братство купцов да ремесленников Великого Новгорода издавна славилось своим вольным нравом, доходы от торговли с варягами и греками оседали в кошельках купцов. Василиса деньгами да доходами не сильно интересовалась – свою небольшую мзду снимала, и купцов это устраивало. Договориться с ней было просто, она купеческим замыслам никогда не мешала. Владимир же – совсем другое дело, против него не забалуешь: сдерет с купца три шкуры, да еще и спасибо потребует сказать, что живым оставил. И ведь скажешь, никуда не денешься. Аппетиты у Владимира были отнюдь не Василисины: огромное войско содержать да рубежи державы расширять – тут уж, брат-купец, давай отворяй кошель.

– Сам понимаешь, что это значит: Владимир – это не Василиса. – Садко внимательно посмотрел на Афанасия, выжидая его ответ.

– Да, Владимир – не Василиса… – вынужден был согласиться Афанасий.

– Вот мы и решили княгиню прогнать, пока поздно не стало. – Садко заметно приободрился после слов Афанасия. – Почитай, весь купеческий Новгород с нами, всех верных людей стянули, я и на тебя рассчитываю, с твоей командой.

Афанасий крепко задумался. Все, что говорил Садко, было правдой, и ему, как купцу, конечно, не хотелось идти под власть Владимира. Но ведь это измена, за такое и головы лишиться можно…

– Решайся, – Садко посмотрел на Афанасия, – весь город с нами, стража куплена, только личная охрана у Василисы осталась, да там всего тридцать человек, а у меня многие тысячи за спиной.

– А Кощей?

– Кощей – как снег на голову, – признал Садко сокрушенно. – Мы уже выступили, как он объявился, но теперь уже все равно назад ходу нет.

– А кто князем вместо Василисы, не ты ли, случаем?

– Плохо ты обо мне думаешь, Афанасий, – расстроился Садко. – Я в князья не рвусь, мне за сообщество наше купеческое обидно. А порешили мы, что князя у нас вовсе не будет, будем вече собирать, где каждый, кто дело ведет, будет свой голос иметь, и не будет среди нас первых да особенных, все равны будем. Как большинство решит, так тому и быть.

Афанасий снова крепко задумался и все же решил высказать то, что его все это время беспокоило.

– Нравится мне твой замысел, что уж скрывать – и Владимир мне не мил, и идея с вече нравится, только вот скажи мне: Глеба ты убил?

Афанасий резко остановился и пристально взглянул на Садко. Тот погрустнел.

– Не я, но… кто-то из наших, я думаю. Глеб болтал слишком громко, грозил выдать… – Садко выглядел расстроенным. – Мне нравился Глеб, я бы не стал его убивать, но тех, кто это сделал, понимаю – у каждого семья, дело, собственность, рисковать тут нельзя.

Купцы почти дошли до терема Василисы, и времени на разговоры совсем не осталось.

– Так ты, Афанасий, за или против нас? – Садко вопросительно взглянул на Афанасия. – Решай.

– Я не против вас, – ответил Афанасий, это он уже продумал, – а вот за вас ли, пока сам не знаю. Мешать не буду, не в моих интересах, вот только с Глебом мы дружны были сильно.

– Понимаю, – кивнул Садко. – Ну не против – и то хорошо, сил и так хватит с лихвой, главное – не мешай.

У ворот терема стояла ватага дружинников, все они были купеческими людьми, обычной стражи нигде было не видать.

– Афанасий тоже с нами, – обрадовался один из знакомых купцов, Вакула.

Вперед вышел рослый мясник Прохор.

– Все в порядке, Садко, – голос у Прохора был гулкий, – стражу разогнали, о Василисе позаботились; все, как ты и распорядился.

– Хорошо, – кивнул Садко, – ведите ее сюда.

– То есть как – ведите? – непонимающе улыбнулся Прохор. – Ты же сам сказал – позаботиться о Василисе еще до твоего прихода.

Садко застыл на месте, его лицо стремительно теряло благодушное выражение.

– Слово «позаботиться» проистекает от русского слова «забота», – медленно начал Садко, но тут же оборвал сам себя: – Боги, она жива?!

Прохор виновато переминался с ноги на ногу, избегая смотреть в глаза Садко. Остальные отводили глаза.

– Проклятье! – в сердцах крикнул Садко. – Я же отбежал всего ненадолго, распорядиться, чтобы выход из порта был надежно перекрыт. Все, чего я просил, – позаботиться на это время о Василисе, пока я не вернусь!

– Ты сказал – позаботиться о Василисе… – опять начал Прохор.

– Мы ее и того, – виновато закончил купец Василий и махнул рукой в воздухе, обозначая удар саблей.

Садко закрыл голову руками и присел на камень.

– Так ведь это, – осторожно произнес Прохор, – Василиса-то нам не нужна вовсе на самом-то деле.

– Так, сделанного не воротишь. – Садко вскочил с камня, он снова был собран и готов к действиям. – Чего хочет Кощей, мы пока не знаем?

– Известно что, – буркнул Василий себе в усы, – грабить да жечь. Чем мы змея его остановим, мне вот непонятно.

– То, что змея нам остановить нечем, – не наша вина, – не согласился с ним Прохор.

– Верно, – Садко угрюмо смотрел на него исподлобья, – вот только Василиса могла позвать на помощь Владимира с его богатырями. Где же наша Василисушка, где защита от змея проклятого? – Садко медленно обходил толпу, заглядывая каждому в глаза. – А нету Василисушки, Василисушку нашу – «того».

Садко изобразил в воздухе жест рукой, который только что показывал Василий, толпа виновато сопела.

– Ладно, – немного оттаял Садко, – Владимир все войско под Рязань отправил вместе с богатырями. Говорят, там змей с Кощеем, – пошутил Садко невесело.

В толпе раздались неуверенные смешки.

Неожиданно на крыльце появилась птица Гамаюн, была она без всякой клетки или пут – вышагивала своими птичьими ногами, пристально глядя на толпу, собравшуюся во дворе.

– Кот сбежал, – бросила она Садко без всяких стихов и туманных фраз.

– Еще и кот сбежал… – расстроился Садко. – Вы что, и кота поймать не смогли?

– Так он шустрый, зараза, – еще более виновато ответил Прохор, не зная, куда деть свои огромные ручищи. – Это же просто кот… ну разговаривает, да кто его поймет?

– Просто кот, – совсем расстроенно всплеснул руками Садко, – ну почему вокруг меня…

– Не простой это кот. – Гамаюн оборвала купца на полуслове и пристально посмотрела на Прохора, который съежился под этим взглядом. – Кот этот – ученый, они с Василисой над главной тайной бились, и кто теперь знает, – разгадали ли и как были близки?

– Объявить о награде за кота, – распорядился Садко, – пусть весь город его ловит, особенно детишки. Любое желание исполним, если его купить возможно.

Афанасий хотел спросить, что за тайна такая, которую Гамаюн главной называет, но не спросил. Сегодняшний день рядовым явно не был: Гамаюн-то с Садко вон как запросто разговаривает: видать, давние знакомцы; а он, Афанасий, совсем недавно ее в клетке вез – так молчала всю дорогу…

– Не поймаете, – отрезала Гамаюн, – уйдет кот, а вот с Кощеем удастся договориться.

– Пророчество? – поинтересовался Садко.

– Пророчества всегда туманны, – ответила Гамаюн, махнув крыльями, – а это ближайшее будущее, его я твердо вижу.

– А чего же ты молчала все это время, пока я тебя вез? – спросил Афанасий. – Поболтали бы.

Гамаюн даже не посмотрела в его сторону. Казалось, она видела только Садко.

– Распорядись к Кощею переговорщиков послать и дай ему то, что попросит, а попросит он Жар-птицу.

– К чему ему Жар-птица, неужели задумал кладенцы ковать? – удивился Садко. – Для того ведь такой кузнец нужен, что во всем царстве не сыщешь, не то что у Кощея.

– Жар-птица у Кощея нам еще послужит, – пояснила Гамаюн, – а только объявить нужно будет, что это Василиса ему ее отдала, потому вы и взбунтовались. Вот у него, – Гамаюн ткнула крылом в Прохора, – сердце не выдержало, что княгиня врагам такую ценную вещь отдала.

– Голова!.. – восхищенно отозвался Прохор, глядя на птицу.

– Как не стыдно мертвую позорить! – возмутился Афанасий. – Василиса нам, купцам, много доброго сделала, а вы ее не только смерти лютой предали, так еще и память ее опорочить собрались!

Гамаюн наконец повернула свою голову к Афанасию:

– Я с тобой не говорила по одной простой причине, – начала вдруг она, – жить тебе осталось меньше минуты – какой смысл разговаривать с покойником?

Гамаюн мотнула головой Садко, указывая на Афанасия. Тот, виновато глядя в сторону, поднялся и вытащил саблю.