Опасное желание Эллиот Кара
Он сделал глубокий вдох и ощутил исходивший от Софи пьянящий цветочный аромат. Огонь вспыхнул в его крови. «О, только не это…» – пронеслось в голове Камерона. Но было уже поздно. Ток забурлившей в жилах крови заглушил голос разума, а в душе проснулась тоска, которую, как ему казалось, он давно вытравил.
– Но вместе с тем ты умела быть чувственной и грешной, Софи, – прошептал Камерон, заключив ее в объятия. – Или ты забыла те солнечные волшебные моменты, которые мы пережили в юности?
– Как я могла забыть их? – Она провела рукой по линии его подбородка, а потом жадно коснулась губами щеки. – Но сейчас греху нет места в моей жизни.
– Неужели?
Камерон провел языком по ее губам, и Софи едва сдержала стон.
– Это так, Камерон. От меня зависит будущее моих близких, моей семьи. – Она тяжело вздохнула. – Я нужна им. Нужна сейчас больше, чем прежде.
– А как же твои потребности и желания, Софи? – спросил Камерон, обхватив ладонями ее лицо.
– Я… – от волнения голос Софи пресекся.
– Не говори только, что у тебя нет желаний, – прошептал Камерон, касаясь языком пульсирующей на ее шее жилки.
И эта ласка лишила Софи самообладания. Утратив самоконтроль, она громко всхлипнула и засунула руки под рубашку Камерона. Ее ладони коснулись его обнаженной груди.
– Я не могу отрицать, что у меня есть желания. – Ее пальцы дотронулись до соска Камерона. – Но…
Желание счастья проснулось в душе Камерона, вытесняя из нее свойственный ему цинизм, который он так долго и тщательно взращивал. О, как ему не хватало теплоты Софи, ее смеха, ее дыхания, ласкающего кожу!
С отчаянным стоном Камерон положил ладони на ее упругую грудь, стянутую корсетом.
– О боже, как бы мне хотелось разорвать эту проклятую ткань… – Он стал судорожно расстегивать ее корсаж. Шаль соскользнула с плеч Софи и упала на поросшую мхом землю. – К черту эти кружева!
– Кэм… Кэм… – простонала Софи. – Я не могу следовать своим желаниям, не могу отдаваться на волю бурных чувств и необузданных порывов. Это слишком опасно.
Она отстранилась, стараясь сдержать выступившие на глазах слезы.
– Ах да, конечно, это опасно, – пробормотал Камерон, пытаясь взять себя в руки. – Кстати об опасности. Именно она снова свела нас. Понятия не имею, что за дела у тебя с лордом Дадли, но прими к сведению: это очень опасный человек.
– Я знаю, – прошептала Софи, – знаю…
Он коснулся ее подбородка.
– Надеюсь, ты не по доброй воле искала с ним встречи?
– О Господи, нет! Конечно, нет! Но как ты узнал об этом? И каким образом у тебя оказались серьги моей матери?
– Я часто бываю в «Волчьем логове», но не ради того, о чем ты могла подумать. Бывший владелец заведения – мой друг. Как и Сара, которой «Логово» принадлежит теперь. Я случайно стал свидетелем вашей с Дадли встречи и увидел, как небольшой сверток перекочевал из твоих рук в его карман. Скажем так, любопытство – один из моих многочисленных пороков. Я залез к нему в карман и…
Софи ахнула:
– И ты еще говоришь об опасности! Разве можно было подвергать себя такому риску?
– Поверь, Софи, я с опасностью давно уже на короткой ноге. Мы, можно сказать, неразлучны. Ты и представить себе не можешь, как часто я рисковал и какими ужасными вещами занимался с тех пор, как мы расстались.
Кровь отхлынула от лица Софи, оно стало белым как мел.
– Но сейчас речь идет о Дадли, – продолжал Камерон. – И поскольку он беспечен, а я умен, у тебя нет причин для беспокойства. Но самой тебе эту гадюку не переиграть. Поэтому расскажи, что тебя связывает с Дадли. Теперь твоя очередь объясняться.
Софи тяжело вздохнула, и от ее дыхания листочки на ближней ветке затрепетали.
– Месяцев шесть назад лорд Дадли и его друг, мистер Мортон, приезжали в гости к… – она на секунду запнулась, – … маркизу Уолкотту.
При упоминании этого имени Камерон насторожился. Уолкотт был самым непримиримым его врагом.
– Он подошел ко мне на одном из местных праздников, отвел в сторонку и стал угрожать, что уничтожит нашу семью, если мы не откупимся.
Камерон нахмурился:
– Полнейшая чушь. Какой смысл шантажировать приходского священника? Дадли наверняка хорошо известно, что у твоего отца нет ничего, кроме скромного дохода.
– К сожалению, он утратил чувство реальности. – Софи закусила нижнюю губу. – Папа плохо понимает, что творится вокруг, он не смог бы ответить на вопросы лорда Дадли, даже если бы захотел.
– А чем именно угрожает Дадли?
Софи потупила взор.
– Речь идет о каких-то старых церковных документах.
Софи так и не научилась лгать. По ее тону Камерон понял: она о чем-то умалчивает. Но решил не настаивать пока на том, чтобы Софи рассказала ему все без утайки.
– Неужели в этих документах кроется настолько ужасная тайна, что Дадли и Мортон могут использовать ее против семьи Лоуренс? Я не могу себе представить, что вы стали объектом серьезного шантажа.
Софи натянуто улыбнулась.
– Я тоже не могла себе этого представить. Насколько мне известно, лет шесть назад отец подписал какие-то церковные документы, подтверждающие, что он присвоил деньги из частного благотворительного фонда епископа. Уверю тебя, мы в нашем доме не истратили ни одного незаработанного пенни.
– Но секретарь епископа мог бы свидетельствовать в пользу твоего отца и защитить его честное имя.
– К несчастью, мистер Перкинс умер год назад, а его место занял настоящий буквоед, который педантично следует всем инструкциям. Я не могу рассчитывать на его помощь.
– А ты уверена, что эти компрометирующие документы действительно находятся у Дадли?
– Да. Он мне их показывал. Их содержание можно толковать по-разному, но даже тень общественного скандала способна расстроить помолвку Джорджианы. – Выражение лица Софи выдавало ее сильное беспокойство. – Если жених ее бросит, она скорее всего до конца своих дней проживет в Террингтоне, превратившись в одинокую старую деву. Да и Пенелопа вряд ли обретет свое счастье. Я не могу позволить, чтобы мои сестры потеряли надежду на светлое будущее.
– Значит, ты платила Дадли и его приятелю за молчание?
Софи с удрученным видом кивнула:
– Да, я пыталась выиграть время.
– Для чего?
– Не знаю. Я надеялась, что придумаю, как выйти из положения. – Софи вскинула голову, не желая поддаваться отчаянию. Слезы блестели на ее глазах. – Дадли требовал от меня все больше и больше. Боюсь, что теперь, потеряв серьги, он потребует невозможного, предложит мне то, на что я не смогу пойти… А если учесть, что свадьба уже на носу… – Софи едва сдерживала слезы. – Впрочем, я найду способ уладить все проблемы.
Несмотря на всю серьезность ситуации, Камерону захотелось улыбнуться. Как бы громко Софи ни заявляла о своей осторожности, она всегда была готова очертя голову ринуться в любую схватку, если того потребуют обстоятельства. В юности они вместе пережили много опасных приключений.
– Я хорошо знаю твой характер, но… – начал было Камерон, но осекся, заслышав приближающиеся шаги.
– Черт подери, – пробормотала Софи, заметив мелькавшую среди деревьев знакомую фигуру.
Глаза Джорджианы были круглыми от изумления.
– Это не то, о чем ты подумала, – пролепетала Софи.
Высвободившись из объятий Камерона, она стала поспешно поправлять одежду.
– О… – вырвалось у Джорджианы.
– Я тебе все объясню.
– Да уж, пожалуйста, объясни, – сказала Джорджиана, разглядывая измятый корсаж сестры. – Мне было бы крайне интересно знать, что здесь происходит.
Камерон спокойно отошел в сторонку и застегнул сюртук.
– Природа творит чудеса, – проговорил он. – Никогда не подумал бы, что неуклюжий гадкий утенок по имени Джорджи-Порджи когда-нибудь превратится в прекрасного лебедя. – Камерон улыбнулся, увидев, что Джорджиана открыла рот от изумления. – Позвольте поздравить вас с грядущей свадьбой, мисс Джорджиана.
– Камерон? Это Камерон Фэннинг?
– Собственной персоной, – подмигнув, сказал Камерон. – Хотя в силу определенных причин теперь я ношу фамилию Даггет.
– Но мы все думали, что вас уже нет на этом свете! – выпалила Джорджиана и тут же покраснела от смущения. – О, простите, я выразилась довольно грубо…
– Вовсе нет. Любой разумный человек пришел бы к подобному заключению. В вашем возрасте я нарушал все возможные правила и запреты, хотя понимал, что такое поведение ведет к саморазрушению.
Джорджиана смотрела на него с неприкрытым любопытством. Ее взгляд скользил по его широким плечам, узкой талии, длинным мускулистым ногам.
– Вы хорошо сохранились, несмотря на выходки бунтарской юности.
– Образ жизни всегда накладывает свой отпечаток на человека, хотя порой окружающие не замечают этого, – пояснил Камерон и, видя, что Джорджиана удивленно подняла бровь, добавил: – Когда-нибудь вы поймете, что я имею в виду.
Джорджиана нахмурилась:
– Ваша снисходительность вызывает отвращение, мистер Даггет.
– Пусть так, но это не свидетельствует о том, что я не прав.
– Ну, если уж мы заговорили о том, кто прав и кто виноват, то не объясните ли вы мне оба, как вы додумались устроить тайное свидание средь бела дня?
Софи поежилась под пристальным взглядом сестры, которая с укором смотрела на нее.
– Это не свидание, – поспешила с объяснением Софи, – а…
– Деловая встреча, – подсказал Камерон. – Вашей сестре понадобился человек, который тайно провел бы кое-какое расследование и навел бы справки о людях, занимающихся темными делишками. Я вызвался помочь ей.
– Ха! Я так и знала, что у Софи серьезные проблемы!
– Да, это правда, но пока я не могу рассказать тебе о них более подробно.
Камерон испытующе посмотрел на нее:
– Ты считаешь, что поступаешь правильно, Софи? Я на собственном опыте знаю, что молчание порой больше наносит вреда, чем приносит пользы. Человек, которого держат в неведении, иногда совершает опрометчивые поступки, пытаясь узнать правду.
– Возможно, со временем я пересмотрю свое мнение. Но пока это все, что я могу обещать.
Софи полагала, что Камерон не знал, до какой степени порочны Дадли и Мортон, и ей не хотелось посвящать его в подробности этой истории.
– Ну что ж, это справедливо, – согласился с ней Камерон.
Джорджиана бросила на него обиженный взгляд.
– Я думала, вы на моей стороне. Когда я была маленькой, вы всегда вступались за меня.
– Давайте раз и навсегда договоримся, милые леди, – с сардонической улыбкой произнес Камерон. – Не надо искать во мне благородного идеалиста, иначе вам придется сильно разочароваться. Я всегда преследую только собственные интересы. Можете считать меня черствым и бездушным, но это так.
Джорджиана закусила губу.
– Но вы только что сказали, что готовы помочь Софи.
– Это не совсем так, дорогая, – вмешалась сестра. – Мистер Даггет готов выполнить для меня кое-какую работу. Оказание помощи и оказание платной услуги – это не одно и то же.
Джорджиана сердито фыркнула.
– Значит, я прервала обсуждение условий контракта, так выходит? – насмешливо спросила она.
– Довольно, Джорджи, – одернула ее Софи. – Ты ведешь себя, как ребенок. Возвращайся, пожалуйста, в книжный магазин, я приду, как только мы с мистером Даггетом закончим переговоры.
На глазах Джорджианы навернулись слезы.
– Хорошо, – сказала она и, подобрав юбки, повернулась, чтобы уйти. Но неожиданно остановилась и взглянула на Камерона: – Я тоже хочу, чтобы вы кое-что приняли к сведению, мистер Даггет. Зарубите себе на носу: если вы еще раз обидите мою сестру, Энтони сделает из вас фарш.
С этими словами Джорджиана удалилась.
– Кто такой Энтони? – спросил Камерон, когда она скрылась за деревьями.
– Ее жених, – ответила Софи. – Он лихо обращается с кавалерийской саблей.
– А… – протянул Камерон и коснулся золотой серьги, висевшей в его ухе. – К счастью, я тоже.
– Значит, ты служил в армии?
– В своей жизни я брался за множество дел, был и военным, и дураком.
– А кто ты теперь? На тебе одежда, сшитая модным портным. – Она взглянула на его серьгу. – Дорогие побрякушки. Похоже, у тебя водятся деньги. – Внезапно в голову Софи пришла ужасная мысль. – Может быть, ты женился на богатой наследнице?
Выражение лица Камерона оставалось непроницаемым.
– Нет, я сам зарабатываю себе на жизнь, – сказал он. – Хотя, думаю, ты будешь шокирована, если узнаешь, каким способом я это делаю. – Камерон прошелся между деревьев, и под его сапогами зашуршала опавшая листва. – Я пробираюсь в городские особняки и сельские поместья аристократов и похищаю их ценности. В основном это драгоценности, но попадаются также живописные полотна и другие предметы искусства.
– Ты… вор? – тихо спросила Софи, глядя ему в глаза.
– О, у меня тоже есть совесть. Я обворовываю только тех, для кого потеря побрякушек не слишком накладна. Но в общем и целом ты права: то, чем я занимаюсь, – ужасно. Я заслуживаю звания жестокого ублюдка.
Софи вздрогнула при слове «ублюдок».
– Да, ублюдка, – повторил Камерон. – Мы оба знаем позорную тайну моего происхождения.
– Не надо называть себя так. Правда состоит в том…
– Правда не имеет никакого значения, – перебил ее Камерон. – Я ничего не могу доказать. Как ты думаешь, кому поверит общество – мне или моему знаменитому единокровному брату?
Софи отвела глаза в сторону. Она знала, что Камерон не ждет ответа на свой вопрос.
– Неужели именно это заставило тебя вести столь постыдный образ жизни? Ты решил таким образом отомстить обществу за несправедливое отношение к тебе?
Камерон издал смешок.
– Я давно уже убедился, что понятие чести существует только в книгах. Впрочем, как и пираты. Я живу по своим собственным правилам. И как оказалось, подобный образ жизни чертовски подходит для таких парней, как я.
– Я тебе не верю.
– Прости, что лишаю тебя иллюзий, но все, что я сказал, правда. Я отпетый негодяй. – Теперь в улыбке Камерона не было теплоты. – Но невзирая на свои представления о морали, я помогу тебе.
Софи нужно было время, чтобы справиться с противоречивыми эмоциями. Она медленно наклонилась и подняла с земли шаль.
– То, что ты наговорил Джорджиане, было ловким враньем, – наконец произнесла она. – Но даже если бы я хотела нанять тебя, у меня нечем было бы тебе заплатить. – Софи вдруг стало холодно, несмотря на солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь кроны деревьев, и она накинула на плечи шаль. – Спасибо, что ты вернул мне мамины серьги. Я действительно благодарна тебе, но…
Софи замолчала. Она убеждала себя в том, что была права, отвергнув этого человека много лет назад. По его собственному признанию, он превратился в человека, который недостоин любви и восхищения.
– Но будет лучше, – собравшись с силами, продолжала Софи, – если мы на этом прекратим общение. Послезавтра я возвращаюсь домой, и наши пути вряд ли еще когда-нибудь пересекутся. Я была рада узнать, что ты жив и здоров.
– Софи, я советую тебе принять мое предложение, – сказал Камерон и поспешно добавил: – Я сделал его не из альтруизма. По некоторым причинам мне самому хочется повнимательнее приглядеться к Дадли и его приятелям.
Софи тряхнула головой. Дело было даже не в постыдном образе жизни Камерона, а в том, что ей не хотелось подвергать его опасности.
– Ты и так уже не раз рисковал жизнью ради меня. Я никогда не прощу себе, если с тобой по моей вине что-нибудь случится.
Камерон загадочно улыбнулся.
– Уверяю тебя, я сумею позаботиться о себе. Мои друзья подтвердили бы это.
– О, Камерон, боюсь, у нас ничего не получится. Мы оба сильно изменились, – сказала Софи, коснувшись своих припухших от поцелуев губ.
– Прошу тебя, доверься своим инстинктам.
У Софи перехватило горло. Искушение отдаться на волю чувств было так велико. Рядом с сильным широкоплечим Камероном Софи казалась себе маленькой и слабой.
– Нет, – прошептала Софи, – я не могу позволить себе это.
Камерон отвернулся и сделал вид, что наблюдает за кружением пылинок в столбе солнечного света. Ветерок играл его длинными волосами.
– В таком случае, прощай, – сказал он и зашагал прочь.
Вскоре его тень исчезла за деревьями.
– Прощай, – прошептала ему вслед Софи и смахнула катившуюся по щеке слезу.
Только глупцы пытаются вернуть прошлое. Того Камерона, которого она знала когда-то, больше не существовало, он превратился в фантом, смутное воспоминание. А человек, возникший из небытия, оказался брутальным незнакомцем.
– Прощай… – повторила Софи.
Глава 5
Камерон на пару секунд остановился в дверном проеме библиотеки и вдохнул запах воска, пергамента и старой кожи. Лампа отбрасывала мягкий свет на резные книжные шкафы, которыми было заставлено все помещение, на корешки книг в переплетах с позолоченным тиснением. Несмотря на свою беспечную наружность и кажущееся легкомыслие, Грифф был страстным коллекционером книг. Его лирические эссе о пейзажном дизайне пользовались большой популярностью и снискали восторженные похвалы экспертов в этой области.
Вздохнув, Камерон вошел в библиотеку.
Его друзья сидели за письменным столом, склонившись над альбомом с акварелями, на которых были изображены цветы. Услышав шаги Камерона, слегка заглушаемые лежавшим на полу пушистым восточным ковром, они подняли головы.
– Неужели кроме разведения коз ты, Коннор, увлекся еще и выращиванием розочек? – растягивая слова, проговорил вошедший. – Мне и в кошмарном сне не могло привидеться, что Волкодав когда-нибудь станет таким… нежным.
– Это акварели Элизы, – пояснил Грифф, гордившийся тем, что талант его молодой жены получил признание в художественном мире. – Их приняли на выставку, которая состоится в Королевской академии. Это не Коннор, а я выращиваю розы. На акварелях изображен розарий, который я разбил рядом с мастерской жены. – Грифф улыбнулся. – На языке цветов розы означают любовь.
– Недаром от их запаха у меня болит голова, – заметил Камерон и, подойдя к буфету, налил себе бренди.
– Похоже, в заднице Бладхаунда все еще торчит эта проклятая заноза, – заметил Коннор.
Грифф пожал плечами.
– Ничего удивительного. Он вечно таскается по каким-то помойкам, поэтому то лапу занозит, то задницу, – произнес он, а потом обратился к Камерону: – Может быть, хватит ощериваться и рычать на нас? Если тебе нужно сорвать на ком-нибудь зло, то пойди в другое место и возвращайся к нам, когда тебе полегчает.
Прежде чем ответить, Камерон сделал большой глоток бренди.
– Вообще-то я пришел, чтобы попросить вас об одолжении.
Эти слова нелегко дались ему. Камерон давно уже научился не поддаваться эмоциям – это помогало ему выжить. Даже в обществе друзей, «адских псов», он упорно скрывал свои истинные чувства за завесой цинизма.
– Мы слушаем тебя, продолжай, – сказал Грифф, небрежно присев на краешек стола.
Камерон был благодарен ему за то, что он произнес эти слова просто, без патетики.
Снова наполнив свой стакан, Камерон взглянул на Коннора.
– Ты еще не растерял навыков игры в карты?
– Хоть ты и считаешь меня комнатной собачкой, мои зубы не утратили своей остроты, – ответил Волкодав. В прошлом, когда Коннор был владельцем «Волчьего логова», ему баснословно везло и он не раз срывал большой куш за карточным столом. – Я вижу, ты хочешь срубить денег по-быстрому? Или, может быть, наказать кого-то?
– Пока я хотел бы только одного, – ответил Камерон, вертя стакан в руке. – Я очень надеюсь, что ты согласишься сыграть с одним или, может быть, с двумя завсегдатаями «Логова».
– С кем именно? – спросил Коннор.
На этот вопрос нельзя было ответить уклончиво.
– Прежде всего – с Дадли. А если его не будет, то с Мортоном.
– С Дадли? С тем парнем, с которым встречалась таинственная мисс Лоуренс?
Как и опасался Камерон, Грифф вцепился в его слова, словно голодный пес в аппетитную мясную кость.
– Ха, ха, ха! Похоже, несмотря на все возражения и уверения в обратном, наш циничный Бладхаунд наконец-то пал жертвой любви.
– Любовь не имеет к этому делу никакого отношения, – пробормотал Камерон. – Мне самому по ряду причин нужно разобраться в том, что затевают эти двое.
Грифф еще громче рассмеялся, но выражение лица Коннора оставалось серьезным.
– Чего ты хочешь от меня? – спросил он.
– Я хочу, чтобы ты выиграл – выиграл по-крупному. Судя по информации, полученной от моих осведомителей, эти типы ведут себя безрассудно, их карточные долги постоянно растут.
Коннор сложил пальцы рук.
– Это будет непросто устроить. У меня сложилась определенная репутация, и завсегдатаи «Логова» не рискуют играть со мной.
– Я позабочусь о том, чтобы Дадли и Мортон сели играть с тобой, – сказал Камерон.
– А что мне делать с долговой распиской Дадли после того, как я у него выиграю? Скормить ее козам?
Камерон едва заметно улыбнулся.
– Ты передашь ее мне.
– И что потом? – поинтересовался Грифф.
– Потом я заставлю Дадли за все заплатить.
– Что он сделал тебе, Кэм? Неужели ты ополчился на него только из-за того, что он запугал мисс Лоуренс? – продолжал допытываться Грифф.
– Я бы не хотел говорить об этом сейчас, – ответил Камерон и повернулся к Коннору: – А ты что скажешь, Волкодав?
– Ладно. – Коннор поднял свой стакан. – Жизнь на лоне природы, конечно, прекрасна, но я не могу противостоять искушению порезвиться в городе со своими товарищами, «адскими псами».
Тихий стук в дверь спальни не был для Софи неожиданным. Отложив щетку для волос в сторону, она взглянула в зеркало. После инцидента в Грин-парке Джорджиана погрузилась в мрачную задумчивость. На обратном пути домой она молчала и была неразговорчива вечером, когда в доме собрались друзья тетушки, чтобы сыграть в карты.
Зная сестру, Софи не питала никаких иллюзий и не надеялась на то, что Джорджиана оставит ее в покое.
– Входи, – отозвалась она, хотя в этот момент ей больше всего на свете хотелось лечь в постель и накрыться с головой одеялом.
Хотя, конечно, одеяло не спасло бы ее от тревожных мыслей о Пирате.
Переступив порог, Джорджиана прошла к окну, шлепая босыми ногами, и уселась на мягкую кушетку.
– Ты все еще любишь его? – спросила она, смущенно кашлянув.
– Нет, вовсе нет, – ответила Софи, хотя знала, что это неправда.
Джорджиана залезла на кушетку с ногами и, подтянув колени к груди, обхватила их руками.
– Камерон Фэннинг – или Даггет, как его сейчас зовут – был для меня всего лишь юношеским увлечением, – продолжала Софи. – Но со временем я поняла, что он слишком необуздан, слишком непредсказуем. Такой жених не устраивал нашу семью.
«Теперь я убедилась, что была права, – подумала она. – Но почему мое сердце не прислушивается к голосу разума?»
– Именно поэтому он уехал?
Прежде чем ответить, Софи долго смотрела на свое отражение в зеркале. Ей хотелось, чтобы его заволокло туманом. Тогда она не видела бы выражения тоски в своих глазах. Стараясь сдержать слезы, Софи снова взяла щетку и стала расчесывать волосы.
– Этот вопрос нужно задавать ему, а не мне, – наконец сказала она. – Мы с ним поссорились, наговорили друг другу резких слов, и после этого он исчез.
Джорджиана зашевелилась, и рассохшаяся кушетка заскрипела под ней.
– Все, что ни делается, к лучшему, – заявила Софи, повторяя слова Камерона. Возможно, если она будет часто произносить их, они окажутся правдой. – Если бы мы не расстались, то всю жизнь ссорились и делали бы друг другу больно. Камерон был слишком страстным, а я слишком практичной.
В комнате воцарилась тишина, а потом вдруг Джорджиана бросилась к сестре и порывисто обняла ее.
– Ты ужасная лгунья, Софи, и к тому же похожа на курицу-наседку, квохчущую над своими птенцами. Но я очень люблю тебя.
– О, Джорджи, – только и сумела выговорить Софи.
К ее горлу подступил ком.
– Тебе не нужно скрывать от нас свои чувства, – продолжала Джорджиана. – Мы с Пен тайком наблюдали за тобой в Хайборн-Хилл. Мы обе можем отличить настоящую любовь от простого увлечения.
Софи улыбнулась сквозь слезы.
– Боже правый, Пенелопе всего лишь тринадцать лет. Что она знает о настоящей любви?
– Больше, чем ты думаешь. Она тайком читает романы из твоей библиотеки, даже не совсем приличные, такие как «История Тома Джонса, найденыша», например.
– О боже. – Софи поморщилась. – Напомни мне, чтобы я всыпала ей розог, когда мы вернемся.
Джорджиана засмеялась.
– Новые, только что купленные книги мы запрем на замок. Я с нетерпением жду, когда смогу приступить к чтению «Страшной тайны леди Эвери».
– Когда ты успела купить это роман?
Читать бесплатно другие книги:
