Опасное желание Эллиот Кара
– Когда ты целовалась с Камероном Даггетом в Грин-парке. Кстати, что вы решили делать дальше?
– Ничего. Он предложил помочь мне, но я отказалась. А потом Камерон ушел. – Софи натянуто улыбнулась. – На этот раз он, по крайней мере, попрощался со мной.
– Что заставило тебя отказаться от его помощи? Мне показалось, что вы с ним поладили.
– Я не стану отрицать, что нас влечет друг к другу, но он слишком опасный человек для совместной жизни, – прошептала Софи. – Я не могу ясно мыслить, когда он рядом со мной. Камерон, словно магнит, со страшной силой притягивает меня к себе, и мой внутренний компас выходит из строя.
– Может быть, твоему кораблю нужно поменять курс и тогда все встанет на свои места?
Софи стала задумчиво наматывать на палец поясок халата.
– Твой Энтони похож на яркую звезду, сияющую на небосклоне. Эта путеводная звезда помогает тебе преодолевать бурные волны бушующего житейского океана. Камерон – совсем другой, он непостоянный, подвижный, словно ртуть. – Софи судорожно вздохнула. – Он похож на вспышку молнии во время грозы.
– Бури и грозы бывают опасны, но они будоражат кровь, – заметила Джорджиана.
Софи невольно рассмеялась.
– О Господи, неужели я должна и тебе запретить читать романы? Одного ярого романтика в семье нам более чем достаточно.
Джорджиана усмехнулась, но ее лицо тут же снова приняло серьезное выражение.
– Знаешь, Софи, мы с Энтони обсуждали наше совместное будущее и сошлись на том, что ты не должна одна нести на своих плечах бремя заботы о семье. Как только мы с Энтони поженимся, папа и Пен переедут к нам, и ты получишь полную свободу…
– Давай поговорим об этом после твоей свадьбы, – перебила ее Софи и мысленно добавила: «Если эта свадьба вообще состоится». – А пока сосредоточимся на подготовке к торжеству. У нас еще масса дел.
– Хорошо, – согласилась Джорджиана. – Но знай, я хочу, чтобы ты бесстрашно следовала за своим компасом, куда бы он тебя ни вел – в незнакомые моря или в бушующий океан.
– В данный момент все мои мысли только о покупках, которые нам еще предстоит сделать в городе. – Софи обняла сестру. – А теперь иди спать, тебе нужно хорошенько отдохнуть. Завтра у нас много дел, это последний день нашего пребывания в Лондоне.
Джорджиана чмокнула ее в щеку и уже направилась было к двери, но тут ее взгляд упал на туалетный столик.
– Я и не знала, что ты взяла с собой мамины серьги, – сказала она, беря со столика маленькое фарфоровое блюдечко с серьгами. – Почему ты не надела их на званый вечер миссис Гриффин?
– Я… я забыла.
Джорджиана выгнула бровь.
– Ничего страшного. Знаешь, мне кажется, они прекрасно подойдут к твоему новому платью. Светлая кружевная отделка ворота будет гармонировать с их блеском.
Пламя свечи бросало отблески на матовые жемчужины серег.
– Какие они красивые, правда? Я так рада, что ты не стала продавать их. Я бы не рассталась с ними ни за какие деньги.
– Ты права. – Софи встала. – Спокойной ночи, Джорджи. Позади был трудный день, и я валюсь с ног.
Однако когда дверь за сестрой закрылась, Софи не тронулась с места. Она взяла со столика серьги и долго рассматривала их в мерцающем свете горящей свечи, любуясь отблеском золота. Затем, подчиняясь внезапному порыву, она вдела одну сережку в левое ухо, а вторую положила назад на фарфоровое блюдечко.
«Может быть, мне следует тоже распрощаться с осторожностью и стать пиратом? – подумала она, глядя на себя в зеркало. Слова Джорджианы произвели на нее странное действие. – Я поплыву на пиратском корабле к неведомым берегам навстречу увлекательным приключениям».
Серьга покачивалась в ее ухе, то исчезая в тени, то вновь поблескивая на свету.
– Может быть, Джорджи права, – произнесла вслух Софи, – и я превратила свою жизнь в рутину. Раньше я не боялась быть отважной и часто шла на риск.
Ей нравилось, когда волнение горячит кровь. Внезапно Софи почувствовала угрызения совести. Ее собственные прегрешения против общественной морали были куда серьезнее и скандальнее, чем проступок отца, совершенный по недомыслию. Однажды в солнечный летний день на мягком заливном лугу в Хайборн-Хилл она разомлела от зноя и выпитой бутылки пива, которую они украли из подвала лорда Уолкотта, и позволила Камерону больше, чем следовало бы… От его дерзких ласк у нее тогда кружилась голова.
Только чудом она сохранила девственность. Ей повезло, что их никто не видел в тот день, в противном случае репутация ее семьи была бы навеки погублена. В дальнейшем Софи часто вспоминала о том, как близко она подошла к краю пропасти, и клялась себе впредь в любой ситуации сохранять благоразумие.
«Вероятно, я боялась не только Камерона, но и саму себя, своих опасных порывов», – думала Софи.
Подойдя к окну, она прижалась горячим лбом к холодному стеклу, за которым стояла темнота. Туман окутывал палисадник. Тишину нарушало лишь пение соловья, доносившееся откуда-то из глубины кустов.
Закрыв глаза, Софи постаралась ни о чем не думать, и перед ее мысленным взором замелькали смутные видения – вспышки молнии, бушующее море, волны, с грохотом разбивающиеся о прибрежные скалы…
Тук, тук, тук – стучала кровь у нее в висках.
Но тут Софи вдруг поняла, что стук доносился не изнутри, а снаружи. Кто-то барабанил в стекло. Она открыла глаза и увидела прямо перед собой улыбающееся лицо – белоснежные зубы, черную шелковую повязку, по-пиратски закрывавшую лоб, влажные от дождя длинные волосы, поблескивавшую в ухе золотую серьгу.
Тук, тук, тук…
Софи открыла рот, собираясь закричать.
– Софи, открой окно, – благоразумно предупредил ее Камерон, – не то разразится скандал.
Подняв раму, она отступила в сторону и впустила его в комнату.
– Ты промок…
– На тебе почти ничего нет, – совсем не в такт ей ответил Камерон, и от его улыбки Софи бросило в дрожь.
– Именно поэтому тебе не следовало появляться здесь.
Камерон снял шляпу и стряхнул с нее капли дождя.
– Ты же знаешь, что я не следую правилам хорошего тона.
Его смех был похож на рокот далекого грома. В этот момент Софи не думала ни о каких правилах, она не могла отвести взгляд от губ Камерона, от его лица в мелких капельках дождя.
– Ты промок, – повторила она и, словно завороженная волшебной силой демона бури, потянулась к нему, чтобы осушить его лицо поцелуями.
– Ты раздета, – пробормотал Камерон и крепко прижал ее к себе.
Ее тонкий халат пропитался влагой от промокшей одежды Камерона, и по телу Софи забегали мурашки. Камерон был прав – на ней действительно почти ничего не было. Устав после трудного дня, Софи сбросила с себя перед сном всю одежду и накинула лишь тонкий пеньюар. И вот теперь сырая ткань прилипала к ее голому телу.
– Тебе не следовало приходить сюда.
– Ты это уже говорила. – Его глаза смеялись. – Но я же предупреждал тебя: я – не джентльмен. Вот джентльмен никогда не проник бы ночью в твою спальню. – Слегка отстранившись, он взглянул на ее грудь. – И джентльмен не стал бы сейчас разглядывать твои соблазнительные розовые выпуклости, просвечивающиеся сквозь ткань.
Софи поспешно скрестила руки на груди. Ее чувства пришли в смятение. Софи неудержимо влекло к Камерону, но она сопротивлялась своим желаниям. Дочь приходского священника не должна млеть, видя страсть в глазах мужчины.
Потупив взор, она взяла шаль и закуталась в нее.
– Шаль не прикрывает темный треугольничек у тебя между ног, – мягко сказал Камерон. – Но я обещаю не смотреть туда.
Софи бросило в жар, и это вывело ее из себя:
– Ты не будешь смотреть туда потому, что тебе придется сейчас же, цепляясь за плющ, спуститься на землю! Считаю до трех…
Камерон усмехнулся:
– И что будет потом?
– Потом я… я выкину тебя отсюда!
– Интересно, как ты это сделаешь? – Вместо того чтобы подойти к окну, Камерон приблизился к ней. – Одна графиня в Италии как-то пригрозила мне тем же самым. Насколько я помню, мы стали с ней бороться у красивого витого парапета балкона, откуда открывался великолепный вид на Тирренское море. Однако вскоре ее силы начали слабеть, и мы с ней, так сказать, прекратили военные действия.
– Ты неисправим! – бросила Софи.
Ее щеки стали пунцовыми, когда она представила страстную итальянку в объятиях Камерона.
– А ты очень красива.
От его вкрадчивого голоса руки Софи покрылись гусиной кожей.
– Вовсе нет, – смущенно пробормотала она, кутаясь в шаль. Софи запретила себе даже думать о ласках Камерона, который, на ее взгляд, был отъявленным мерзавцем. – Вот Джорджи – действительно настоящая красавица, а я по сравнению с ней простушка.
Камерон промолчал. Он все также пристально смотрел на Софи из-под густых длинных ресниц.
Софи почувствовала, как увлажнилась ложбинка между грудей и эта влажность спустилась ниже, ниже… Она тряхнула головой, чтобы немного прийти в себя.
– Я ничего не понимаю… Еще раз спрашиваю тебя, зачем ты пришел?
– Потому что в прошлый раз, когда ты отвергла меня, я надолго исчез из твоей жизни.
Софи вдруг стало трудно дышать.
– Ты была вправе так поступить, – продолжал Камерон. – Мое предложение бежать в Шотландию было поспешным и опрометчивым. – Камерон горько усмехнулся. – Я был нищим ублюдком, без перспектив, без будущего. С моей стороны было верхом эгоизма ожидать, что ты безропотно вверишь в мои руки свою судьбу.
– Все не так просто, Кэм, – проговорила Софи, избегая смотреть ему в глаза. – Я не могла бросить близких. Мои сестры были еще маленькими. После смерти мамы отец сильно изменился. Он и до этого был замкнут в своем тесном мирке, а когда ее не стало, ушел в себя.
– Да, жизнь – дело непростое.
Прозвучавшая ирония в его голосе задела Софи за живое.
– Ты мог тогда хотя бы попрощаться со мной.
– Нет, не мог. Я должен был спешно уехать, у меня не было другого выхода, иначе я оказался бы на виселице.
– Что?! – ахнула Софи. – Ты можешь наконец все спокойно объяснить?
– Уолкотт решил расправиться со мной. Понимаешь, в конюшне, на заднем дворе «Королевской короны», я наткнулся на одного из его гостей. Тот избивал трактирщицу, которая справедливо требовала от него заплатить за выпивку, а он отказался это делать. Поэтому я отнял у него кошелек и отдал его девушке, после чего этот тип побежал к Уолкотту и нажаловался на меня, сказав, что я его ограбил.
– И лорд Уолкотт, конечно же, поверил своему приятелю?
– Ты еще спрашиваешь! Мой единокровный брат всегда ненавидел меня. То, что его высокородный всесильный отец зачал ребенка с женщиной из простонародья без имени и денег, всегда считалось пятном на репутации семьи лорда Уолкотта. Этого позора он не мог вынести.
– О, Кэм, я не знала об этом…
– Уолкотт умеет хранить грязные секреты своей семейки. Он вызвал меня в усадьбу и заявил, что обвинит меня в грабеже и добьется для меня смертной казни за это преступление. Тогда я одним ударом свалил его с ног и выгреб все деньги из ящика письменного стола. Сумма была довольно крупной. После этого я ушел. Как видишь, я не колеблясь встал на путь порока. – Камерон с беспечным видом пожал плечами. – Этот высокомерный ублюдок не стал поднимать шум в нашей деревне, но пустил по моему следу сыщиков с Боу-стрит.
– Но ты же был тогда еще совсем мальчишкой. Как ты выжил?
– Я быстро научился быть жестче и хитрее своих преследователей, – ответил Камерон, убирая со лба влажные пряди волос. – Но хватит о прошлом, Софи. Я пришел, чтобы поговорить о настоящем.
Софи стояла перед ним, не смея поднять глаз.
– Ты не можешь одна противостоять таким людям, как Дадли и Мортон, – продолжал он. – Тебе нужна моя помощь.
– Нет, я не хочу вовлекать тебя в это дело, – возразила она. – Это слишком опасно. Дадли и Мортон – приятели маркиза, а у него, как ты сам только что признался, зуб на тебя.
Камерон раскатисто рассмеялся.
– Моя дорогая Софи, это дело для меня – детские игрушки по сравнению с теми опасностями, с которыми я сталкивался в жизни. Так, например, пару лет назад мне пришлось противостоять банде фламандцев. Они калечили всех, кто ступал на их территорию. Тем не менее я положил глаз на одно полотно Боттичелли, которое мне не хотелось упускать. И тогда я дождался темной грозовой ночи и пробрался к замку, в котором оно висело. – Камерон взглянул на окно. – Окна в замке были выше, чем эти, а крыши островерхих башенок не приспособлены для лазания по ним. К счастью, я хорошо держу равновесие и прекрасно балансирую. Те, что гнались за мной, не могли похвастаться тем же. – Он протянул руку и стал наматывать на пальцы бахрому ее шали. – Вот видишь, опасность никогда не пугала и не останавливала меня.
Когда он подошел ближе, пульс Софи участился.
– А тебя? – спросил Камерон, и его дыхание обожгло ее щеку. – Признайся, что глубоко в душе ты тоже никогда не боялась опасностей. Вспомни все наши приключения, тот риск, которому мы подвергались.
– Ты переоцениваешь мою отвагу. Наши приключения были юношескими шалостями. Но в жизни я всегда веду себя осторожно и осмотрительно.
– Ты только так говоришь, но на самом деле ты другая.
Он распахнул шаль и положил ладонь на ее грудь. Софи замерла.
– Да, ты старалась быть образцом здравого смысла и, словно голос разума, останавливала меня, не давала моим эмоциям выйти из-под контроля. Но не надо отрицать того, что в тебе живет дерзкий дух, в тебе живут страсти.
Камерон нагнул голову, и Софи судорожно вздохнула, когда его язык коснулся ее соска сквозь тонкую ткань халата.
– В тебе бушуют желания, ты испытываешь физическое влечение, – пробормотал он, не отрываясь от нее.
Судорога пробежала по телу Софи.
– Но это неправильно! Это порочно!
– Это очень даже правильно, – возразил Камерон, продолжая свое нескромное действо.
– Моя тетушка… мой дядя… – пролепетала она.
– Они спят в другом крыле дома.
– Кэм…
– Молчи, дорогая. Ничего не говори, ни о чем не думай, только наслаждайся.
У Софи кружилась голова, и, чтобы удержаться на ногах, она вцепилась в плечи Камерона.
– Ты помнишь тот день в Хайборн-Хилл? – спросил Камерон, подняв голову. – Солнце было похоже на растопленный мед, трава блестела, как чистое золото, и ты воспламенилась от одного моего прикосновения.
Между ног тогда стало горячо и влажно. Всего лишь раз в жизни она подчинилась голосу страсти и пошла на поводу у своих желаний. И тот момент навсегда запечатлелся в ее душе.
– Да, – прошептала Софи, как будто отвечая на его невысказанную просьбу или мольбу. – Да…
– Раздвинь ноги, Софи, – целуя ее, произнес Камерон. – Пожалуйста.
Она подчинилась.
Застонав, Камерон сунул руку в разрез пеньюара, и его рука скользнула вниз, пальцы раздвинули складки кожи и стали ласкать самое потаенное местечко ее тела. Софи прижалась лицом к его груди, стараясь подавить рвущийся из груди крик.
– Софи… – прошептал Камерон, – Солнечный Лучик…
Волны удовольствия накатывали на нее. Она запрокинула голову, видя как сквозь туман мерцающее пламя свечи и смутно слыша дождь, барабанивший в окна.
«Можно ли умереть от экстаза?» – подумала Софи, погружаясь в полузабытье.
Через некоторое время у нее вырвался хриплый крик, и, получив разрядку, ее тело обмякло. Камерон прижал Софи к груди, дожидаясь, когда она придет в себя. Они оба тяжело дышали.
– О боже, еще немного, и я потеряю контроль над собой… Больше всего на свете мне хочется сейчас зарыться в твою теплую плоть. Но впервые в жизни я попытаюсь поступить благородно.
Он отступил от нее, и у Софи возникло чувство разочарования и потери.
– О, Кэм, – тронув его за рукав, пробормотала она, – ты всегда поступаешь благородно, когда речь заходит о серьезных вещах.
– Нет, – возразил он и прижал ее руку к своему паху, – это не так.
Софи чувствовала, как пульсирует его плоть.
– Я не святой и не монах, – продолжал Камерон. – Я вел жизнь вора, крал деньги, драгоценности, предметы искусства, ласки красавиц.
Софи даже бровью не повела, слушая его.
– Не пытайся меня напугать.
– Я пугаю сам себя.
Некоторое время они стояли молча, а потом Камерон выпустил ее руку.
– Прости, я не собирался бесцеремонно лапать тебя, как похотливое животное, – проговорил он. – На меня что-то нашло, я сам не знаю, как это назвать. – Камерон усмехнулся. – Черной магией или происками дьявола.
У Софи было другое объяснение, но она не осмелилась высказать вслух свое мнение.
– Будет лучше, если я уйду, – пробормотал Камерон, пряча лицо в тени, – пока еще пламя страсти не спалило меня изнутри.
Он двинулся к окну. Софи хотелось, чтобы он остался, несмотря ни на что. Камерон поднял раму, и в комнату проник поток сырого ночного воздуха.
– Но это не последняя наша встреча, – полуобернувшись, произнес он. – Так случилось, что наши интересы совпадают, и мы можем объединиться в борьбе с Дадли и его приятелем Мортоном. Я не оставлю тебя одну перед лицом исходящей от них опасности.
Глава 6
– Приготовьте, пожалуйста, кофе, – попросил Камерон лакея, входя утром в столовую элегантного городского дома Гриффа. – И добавьте в него молотой корицы вместо сливок.
– Да, пожалуйста, чувствуй себя как дома, – растягивая слова, проговорил Грифф, поднимая глаза от тарелки, на которой лежали яйца-пашот и ломтики бекона.
– Надеюсь, здесь вкусно кормят, я страшно хочу есть, – сказал Камерон и, взяв с буфета чистую тарелку, стал поднимать крышки с четырех серебряных подносов. – Фу! Я ожидал от тебя большего. Я думал, на завтрак в твоем доме подают омлет по-гречески.
– У тебя всегда были странные вкусы, – проворчал Грифф. – Ну кто, скажите пожалуйста, ест яйца с оливками?
– Я ем.
– Тогда найми себе личного шеф-повара. У меня служит француз, кстати, очень темпераментный человек. – Грифф закончил завтракать и отодвинул тарелку в сторону. – Клянусь, если ты огорчишь его своими странными запросами и он обидится, я поджарю твои яйца на кухонной плите.
Коннор засмеялся, а Грифф, продолжая что-то ворчать себе под нос, взялся за карандаш и начал править рукопись, лежавшую тут же, на столе.
– Попридержи сегодня язык, Кэм, и не давай воли своему обычному сарказму, – предупредил друга Коннор. – Ты видишь, Грифф не в духе. Издатель требует срочно закончить редактуру.
Грифф пробормотал несколько нелестных эпитетов в адрес издателя и типографии.
– Хорошо, – с тяжелым вздохом согласился Камерон. – В таком случае я позавтракаю тостом и скучнейшим блюдом из отварных почек.
Он сел за стол и стал молча поглощать пищу. Ночь была длинной и утомительной, Камерон провел ее на ногах. Покинув спальню Софи, он нанес еще несколько визитов. Последний потребовал от него особой ловкости, так как Камерону пришлось прогуляться по черепичным крышам с крутыми скатами. Вздрогнув от внезапной боли, он положил вилку и потер ушибленную руку.
– Могу я спросить, что произошло? – задал вопрос Коннор, разглядывая ссадины на костяшках пальцев своего друга.
– Я решил не терять времени даром и провел маленькое предварительное расследование. И, как оказалось, не зря. О противнике нужно знать как можно больше. – Камерон налил себе чашку ароматного горячего кофе и с наслаждением сделал несколько больших глотков. – О, великолепно… Этот черный, как сердце дьявола, кофе прекрасно бодрит. Несмотря на все недостатки, у твоего шеф-повара, Грифф, есть одно неоспоримое достоинство – он умеет правильно обжаривать зерна.
Грифф что-то пробурчал себе под нос.
Камерон повернулся к Коннору.
– Я узнал, что Дадли этим вечером будет в «Логове». Причем один. Его друг Мортон занят другими делами. Надеюсь, ты не передумал помочь мне?
– Напротив, я с нетерпением жду встречи с этим Дадли.
– Я тоже.
Камерон выпил еще чашечку кофе и встал.
– Куда ты собрался в такую рань? – удивился Коннор.
– Да так, не беспокойся.
– Надеюсь, ты съездишь к себе и переоденешься, – проворчал Грифф, шурша свежей газетой. – У тебя сзади порваны брюки, а ботинки измазаны зеленой грязью.
Камерон с усмешкой отвесил ему поклон.
– Не волнуйся, к вечеру мой внешний вид приобретет свой обычный блеск.
Коннор взглянул на друга, щурясь от яркого солнечного света.
– Если уж мы заговорили о твоем внешнем виде, то ответь, пожалуйста, у тебя новая серьга?
– Да.
Камерон дотронулся до серьги с жемчужиной, которая была точной копией тех, которые достались Софи в наследство от матери. Ее изготовил нелегальный ювелир, набивший себе руку в подделке драгоценностей.
– У этой серьги интересная история, но не просите меня, чтобы я раскрывал вам все секреты. Скажу только, что сегодня она будет залогом успеха нашего предприятия.
– Залогом успеха? – Коннор нахмурился. – Между прочим, за карточный стол сажусь я. Не хочешь ли ты сказать, что я должен надеть ее? Хоть ты и мой друг, я никогда не соглашусь, чтобы мне прокололи ухо.
– Из-за тебя я схлопотал пулю в ногу, – напомнил Камерон. – Но ты когда-нибудь слышал, чтобы я упрекал тебя за это?
Спасая жену Волкодава, Камерон когда-то получил ранение.
Коннор заерзал на стуле, пробормотав проклятие.
– Не беспокойся, – снова заговорил Камерон, – я знаю, твоей жене не понравилось бы, что ее муж вдел в ухо серьгу. Поэтому я не буду требовать этого. Я рассчитываю на твое мастерство, а не на силу талисманов.
– Если я не сумею взять верх над Дадли за карточным столом, я съем эту серьгу вместе с целой тарелкой сырых яиц и оливок, – пообещал Коннор.
– Я с удовольствием посмотрел бы, как ты будешь поглощать подобное блюдо, но, думаю, до этого дело все же не дойдет.
– Конечно, не дойдет, – согласился Грифф. – Разве мы когда-нибудь оставляли своего друга Бладхаунда в беде? Разве кто-нибудь из нас хоть раз сплоховал, выручая его?
Коннор поморщился:
– Вообще-то по крайней мере один такой случай я могу припомнить…
– Прекрати, Коннор, – махнув рукой, прервал его Грифф. – Ведь я в конце концов исправил то, что произошло из-за моей небрежности.
– Да, это так.
– Я вынужден оставить вас, – вмешался в разговор Камерон. – Надеюсь, вы не перегрызете тут друг другу глотки. Сегодня вечером в «Логове» вам понадобятся острые как бритва клыки.
Камерон вышел на улицу, но направился не к себе, в восточный конец района Мейфэр, а, перейдя площадь, повернул на Дьюк-стрит.
Ему необходимо было поспать и набраться сил, но, прежде чем лечь в постель на пару часов, Камерон решил зайти еще в одно место.
– Проклятие, – пробормотал он. – Если «псы» узнают, что я веду себя как влюбленный щенок, они поднимут меня на смех. Я-то никогда не щадил их, когда уличал в мягкотелости.
Камерон ускорил шаг. Он чувствовал себя сейчас ранимым и уязвимым и ненавидел себя за это. Чтобы выжить, надо быть сильным – он знал это.
«Софи – вот твое слабое место», – нашептывал ему на ухо дьявол. «Нет, Софи – не слабое место, – отвечал ему Камерон. – Она – лучик чистого ясного света в моей пасмурной жизни».
Губы Камерона скривились в усмешке. «Да спасет меня Сатана, я начинаю мыслить образами, как сентиментальный поэт».
Подняв глаза, он увидел, что шедшие ему навстречу женщины – пожилая дама и ее дочь – поспешно перешли на другую сторону улицы, чтобы не встречаться с ним. Ничего удивительного: в мятой рваной одежде, с щетиной на подбородке, он выглядел отвратительно. Камерон был похож на настоящего пирата, бороздящего опасные глубины морей и навлекающего неприятности на любого, кто окажется рядом.
Погруженный в задумчивость, Камерон остановился на углу Беркли-сквер, размышляя: то ли идти дальше, то ли вернуться домой. Однако судьба приняла решение за него.
– Мистер Даггет?
Проклятие! По его расчетам, дамы должны были отправиться по магазинам намного позже.
– Как хорошо, что я с вами столкнулась, – радостно проговорила Джорджиана. – Я должна встретиться с Софи и тетей Гермионой в кондитерской Гантера. – Она улыбнулась, переложив круглую коробку со шляпкой из одной руки в другую. Стоявшая рядом горничная держала еще несколько коробок. – Нам с Горман пришлось остаться в мастерской и подождать, пока швея закончит работу. Завтра на рассвете мы уезжаем домой, поэтому нам нужно получить все заказы сегодня.
– Я уверен, что все шляпки восхитительны, – пробормотал Камерон, разглядывая кисти крохотных искусственных вишенок на той шляпке, которая была сейчас на голове Джорджианы. – Энтони, наверное, обожает фрукты и ягоды?
Джорджиана рассмеялась.
– Вы ужасный человек, и всегда были таким. Не понимаю, что Софи нашла в вас.
«Я сам не понимаю», – подумал Камерон.
– Тем не менее я приглашаю вас пойти со мной, – продолжала она. Ее светло-карие глаза озорно поблескивали. – Мы собирались заказать клубничное мороженое.
– Боюсь, моя репутация сильно пострадает, если кто-нибудь увидит, что я сижу в это время суток в кондитерской и ем мороженое.
– Напротив, я думаю, что это придаст вашему облику еще больше таинственности. – Джорджиана сунула коробку ему в руки. – Кроме того, джентльмен всегда должен предлагать даме свою помощь.
– Но мы оба знаем, что я не претендую на звание джентльмена.
– Я об этом никому не скажу.
Покосившись на Джорджиану, Камерон зашагал с ней рядом. Горничная шла следом за ними.
– Я вижу, что из вредного капризного ребенка выросла интересная молодая леди.
– Спасибо, я тоже так думаю, – согласилась с ним Джорджиана.
Они пересекли сад и подошли к кондитерской Гантера. День выдался жарким, и у входа в кондитерскую толпились люди. Их привлекала возможность отведать многочисленные лакомства и охладиться мороженым.
– О, как здорово! – воскликнула Джорджиана, помахав сестре и тете. – Им удалось занять столик на свежем воздухе!
Подавив тяжелый вздох, Камерон с большой неохотой направился за Джорджианой через толпу посетительниц, одетых в платья пастельных тонов. Вообще-то он хотел издали понаблюдать за Софи, но даже самые хорошо продуманные планы порой срываются.
– По пути сюда я встретила старого друга, и он вызвался помочь мне донести шляпки, – сообщила Джорджиана тете. – Вы наверняка помните Камерона, который в юности дружил с Софи. Он еще часто швырял гнилые яблоки в вашу карету: хотел сбить шляпу с головы кучера.
– Я уже давно не использую фрукты в качестве оружия, – проговорил Камерон, склоняясь над рукой Гермионы.
– О, я рада слышать, что вы больше не представляете опасности, мистер… э-э…
Читать бесплатно другие книги:
