Осколок Тунгусского метеорита Александрова Наталья

– Подождите меня пару минут, я посмотрю, кто это пришел, и закрою магазин.

Аллигатор вернулся в торговый зал.

Майор задержался в дверях. Он увидел, что в магазин вошли трое рослых подростков лет четырнадцати-пятнадцати, с наглым и вызывающим видом.

– Что вам угодно, молодые люди? – вежливо осведомился хозяин магазинчика, остановившись за прилавком. – Модели боевой техники? Компьютерные игры?

– Сам играй в свои стрелялки, дед! – проговорил, растягивая слова, один из подростков, судя по самым широким плечам и самой наглой физиономии, наверняка лидер троицы. – А нам гони кассу!

– Что? – переспросил Аллигатор, приложив руку к уху.

– Да ты еще и глухой? – прошипел малолетний бандит, приблизившись к прилавку с другой стороны. – Что слышал! Открывай кассу! И смотри, держи руки на виду! Если нажмешь какую-нибудь кнопку – отрежу уши! – с этими словами он вытащил из-за пазухи складной нож, выбросил лезвие и махнул им перед лицом старика.

Майор Патрикеев рванулся было на помощь Аллигатору, но его схватила за плечо сильная рука. Он удивленно обернулся и увидел Юрия Филипповича. Нелидов поднес палец к губам и прошептал:

– Не нужно вмешиваться! Лучше посмотри, что сейчас будет!

Майор снова повернулся к торговому залу.

– Ах, тебе кассу! – проговорил Аллигатор с детским удивлением на лице. – Это которая с деньгами?

– С деньгами, с деньгами! – огрызнулся подросток. – И смотри, не тяни, а то порежу!

– Зачем вам деньги, мальчики? – произнес Аллигатор и вдруг перегнулся через стойку, резким ударом выбил из руки малолетнего грабителя нож, а самого его прижал лицом к прилавку.

– Ты что творишь, дед? – заверещал посрамленный грабитель. – Пацаны, бейте его!

Один из его спутников прыгнул вперед, в руке его оказалась полуметровая деревянная дубинка, он замахнулся на старика – но Аллигатор молниеносно выбросил свободную руку вперед, перехватил запястье подростка и резко сжал. Тот вскрикнул от боли, выронил дубинку и отскочил назад, тряся рукой. Третий участник неудачного ограбления незаметно исчез.

– Отпусти, дед! – верещал посрамленный налетчик, пытаясь вырваться. – Отпусти!

– А то что? – задумчиво спросил Аллигатор. – А то ты у меня здесь от страха описаешься? Ничего, сам же и уберешь!

– Лучше отпусти!.. – визжал подросток. – Мы несовершеннолетние! Если ты сдашь нас в полицию – нас все равно тут же отпустят! Отец мой знаешь какая большая шишка? У тебя же еще неприятности будут!

– Догадываюсь, – спокойно проговорил Аллигатор. – Поэтому полицию и не вызываю, сам с вами разберусь.

Он с неожиданной ловкостью перепрыгнул через прилавок, поднял с пола нож незадачливого грабителя и одним движением распорол на нем джинсы. Сдернув разрезанные штаны на пол, подтолкнул мальчишку к дверям и повернулся к его приятелю, который трясся от страха, наблюдая за этой экзекуцией. С ним он повторил ту же процедуру, после чего вышвырнул обоих «гангстеров» на улицу.

– Погуляйте без штанов! – крикнул он им вслед. – Ничего, погода хорошая, задницы не отморозите!

Затем Аллигатор запер дверь магазина и присоединился к своим гостям, которые поджидали его в кабинете.

– Стареешь, – проговорил Юрий Филиппович. – Дыхание сбил! Раньше у тебя пульс выше шестидесяти никогда не поднимался!

– Да это больше от злости, – поморщился Аллигатор, – до чего противные дети пошли! Откуда в них это?

– Стареешь! – повторил Нелидов. – Ворчать на детей – первый признак старости!

Затем он повернулся к майору и улыбнулся:

– Вот, теперь вы с ним познакомились. Так он выглядит в деле. Поэтому его и прозвали Аллигатором – спокойный, как бревно, но лучше его не злить…

– Ну, это, конечно, не настоящее дело, – смущенно протянул Аллигатор. – Подумаешь, детишек отшлепал…

– Ну, так ты и не развернулся в полную силу.

– А вы не боитесь, что они вернутся со своими старшими братьями? – сочувственно спросил Патрикеев.

– Во-первых, не боюсь, – спокойно, как всегда, ответил Аллигатор. – Нет у меня такой привычки – бояться. Во-вторых, я сюда не вернусь. Это место засвечено, придется создавать новую легенду. Раз Юра пришел ко мне – значит, дело того стоит…

– Стоит, стоит! – заверил его Нелидов. – Еще как стоит!

– Что – та старая сибирская история? – с интересом переспросил Аллигатор.

– Очень может быть. Но сейчас разговаривать некогда, нужно собираться. Что у тебя есть из оборудования?

– Все, что хочешь!

Аллигатор подошел к непритязательному стеллажу, на полках которого были сложены коробки с играми и моделями. Он сдвинул стеллаж в сторону. За ним в стене оказалась круглая ручка, вроде тех, которыми открывают банковские сейфы.

Аллигатор повернул ручку несколько раз направо, потом налево, снова направо, и часть стены отъехала в сторону.

За ней оказалась просторная ниша, в которой лежали на металлических полках и висели на специальных креплениях самые разные образцы оружия.

Патрикеев такое видел только в кино.

Нет, конечно, у него был табельный пистолет, и он раз в месяц ходил в тир тренироваться. И даже показывал вполне приличные результаты. Но такое обилие и разнообразие оружия он видел впервые.

Здесь были и снайперские винтовки, и автоматы – десантная модификация отечественного «АКМ», израильский «узи», английский «Стен», американская штурмовая винтовка «М-16», были револьверы и пистолеты, от легкого полимерного «Глока» до классической «беретты», и гранатометы, и ручные гранаты самых разных типов, и пропасть сопутствующего оборудования.

– Это ведь все нелегально? – с опаской спросил майор.

Нелидов с Аллигатором переглянулись.

– Где ты такого откопал? – пробормотал Аллигатор. – В детском саду или в музыкальной школе?

– Не обращай внимания, он вообще-то нормальный парень, – успокоил его Юрий Филиппович. – Итак, что мы возьмем… ну, приборы ночного видения – это само собой… пластиковой взрывчатки побольше… хорошие сильные фонари…

Через полчаса в большой металлический чемодан сложили настоящий арсенал и массу вспомогательного оборудования. Снаружи чемодан был отделан кожей и снабжен колесиками, поэтому, когда Аллигатор вышел из своего магазина, катя этот чемодан за собой, он выглядел вполне невинно – как и должен выглядеть солидный пожилой господин, отправляющийся на курорт.

Чемодан положили в багажник машины Нелидова (поднимать его пришлось втроем), Аллигатор запер магазин на все замки и с грустью проговорил:

– Жаль покидать это место! Мне здесь было неплохо…

Все трое сели в машину и отправились в путь.

– Через сто метров поворот направо! – произнес навигатор приятным женским голосом.

Справа появилась табличка, на которой было написано крупными буквами:

«Садоводство «Двигатель».

– Нам сюда! – оживился майор Патрикеев.

– Через двести метров – конец маршрута! – проворковал навигатор.

– Сам знаю! – отозвался Юрий Филиппович.

По сторонам дороги показались симпатичные садовые домики. Они были веселые и нарядные, обшитые разноцветным сайдингом, под черепичными крышами. За заборами виднелись клумбы с ирисами, садовыми маками и другими цветами, среди которых пестрели согнутые в три погибели фигуры хозяек участков.

На дороге появился мускулистый мужчина с тачкой.

Юрий Филиппович притормозил и спросил:

– Земляк, а где тут у вас правление?

– Если вы к председателю, то его нет, – сообщил мужчина.

– Знаю, он на Мальдивах… – машинально ответил Нелидов.

– Так вы знаете? – незнакомец оживился. – На Мальдивах он, а вопрос с помойкой так и не решается!

– Но ведь, наверное, есть кто-то вместо него?

– А это Анна Вальтеровна. Она как раз сегодня принимает. По вопросу взносов, и вообще…

– И где же нам ее найти?

– А это вы поезжайте прямо до угла, там свернете направо, потом до пожарного водоема, потом мимо охраны, там как раз оно и будет, наше правление!

Юрий Филиппович воспользовался подсказкой садовода, и через несколько минут машина остановилась возле небольшого щитового домика, над дверью которого была приколочена самодельная табличка:

«Правление садоводства «Двигатель»».

Чуть ниже была приколота записка:

«Буду через пять минут».

На крыльце сидела полная женщина в розовом тренировочном костюме и бейсболке с названием команды «Red socks». Чуть в стороне неприметный гастарбайтер копал канаву.

Юрий Филиппович и Патрикеев вышли из машины, Аллигатор остался внутри, чтобы не пугать местных жителей своим колоритным видом и чересчур многочисленной компанией.

– Нет ее, – раздраженно проговорила женщина. – Написала, что будет через пять минут, а я ее уже полчаса жду! Вы ведь тоже взносы пришли заплатить?

– Вообще-то нет, – возразил Юрий Филиппович. – Мы пока еще не члены вашего садоводства.

– А тогда чего же вы хотите?

– Вообще-то мы хотели узнать, не продается ли в вашем садоводстве участок. Я, понимаете, на пенсию выхожу, так хотел заняться разведением цветов. Особенно люблю георгины… – и Юрий Филиппович смущенно улыбнулся, как будто выдал свою интимную тайну.

– Да, я георгины тоже уважаю, – кивнула его собеседница. – Только уж больно с ними возни много… выкапывать осенью, хранить где-то… а насчет участка – это вам лучше с ней поговорить, с Анной Вальтеровной. Вообще-то это председатель решает, но он почти всегда в отъезде, а она здесь за него распоряжается.

Женщина понизила голос и продолжила:

– Вообще-то у нас был один свободный участок, так она, Анна Вальтеровна, его продала. Вот этим, – она кивнула на невозмутимо работающего гастарбайтера. – Как уж там они договорились, не знаю, только на этот участок Сергей Иванович претендовал, уважаемый человек, прежде главным бухгалтером был на нашем заводе. У него свой-то участок, конечно, есть, и дом очень хороший, и баня, и беседка даже специальная, для шашлыков, все как положено, а тут у него дочка замуж вышла, ну, он и захотел молодым отдельный участок сделать. Пришел к Анне Вальтеровне, так и так – а она хвостом вертит, в глаза не смотрит – никак, говорит, не могу, нет на этот счет указания. А на следующий день эти приехали, – она снова кивнула на гастарбайтера. – Расположились, как хозяева, устроили там свинарник…

– Что, свиней стали разводить? – удивленно переспросил Нелидов. – Мусульманам же нельзя…

– Да каких свиней? – фыркнула разговорчивая особа. – Это только так говорится, что свинарник, а так – натуральная свалка на участке. Машины старые пригоняют и разбирают, металл сваливают… рядом с ними жить прямо страшно – того и гляди, пожар устроят или еще что! Лучше бы Сергею Ивановичу участок дали или хоть вам – сразу видно, что приличный человек, – женщина кокетливо поправила бейсболку. – А то дали черт знает кому, – она снова кивнула на гастарбайтера. – А теперь все соседи недовольны…

Гастарбайтер воткнул лопату в землю, повернулся к болтливой особе и произнес:

– Женщина, зачем вы такая неправда говорите? Зачем зря обижаете? Которые на том участке поселились, это не наши люди, не таджики и даже не узбеки, и вообще не мусульмане. Я на них смотрел – они на нас вовсе не похожи, и намаз никогда не делают, и пост не соблюдают. Мы за них не отвечаем…

– А кто вас разберет! – отмахнулась от него женщина. – Вы все на одно лицо!

– Женщина, – не сдавался гастарбайтер, – зачем вы опять неправда говорите? Мы не на одно лицо! Кого хочешь спроси – таджички самые красивые!

Юрий Филиппович решил пресечь назревающий межнациональный конфликт и как ни в чем не бывало спросил:

– А вот еще у меня один друг интересуется, тут в этих местах вроде бы финские доты были. Вы ничего такого не знаете?

– Не знаю, – отмахнулась женщина в бейсболке. – Это ж когда было! Все уж, наверное, давно развалилось…

– И опять вы, женщина, неправда говорите! – снова вклинился в разговор гастарбайтер. – Не все развалилось, мало-мало осталось. Там, где эти нехорошие люди железо разбирают, подвалы остались старые, я сам видел, как оттуда человек вылезал. Потом они на это место сарай ставили, гараж или еще что…

– Вот как? – оживился Юрий Филиппович. – А где же этот участок находится?

– А вам вообще зачем? – насторожилась женщина.

– Ну, так, посмотреть, ради любопытства… – замялся Нелидов. – А может, смогу с теми людьми договориться, может, продадут они мне этот участок. Тогда всем только лучше будет, и соседям спокойнее…

– Не продадут, ни за что не продадут! Сергей Иванович уж как их уговаривал – ни в какую!

– Ну, я все-таки попробую. Так все же как мне найти этот подозрительный участок?

– А это как раз рядом с Сергеем Ивановичем, – зачастила женщина. – Напротив Веры Васильевны, которая раньше в завкоме была… ну, да вы ее не знаете…

– Постой, мужчина! – снова заговорил гастарбайтер. – Так ты не найдешь, я тебе покажу…

Он с важным видом сел в машину Юрия Филипповича и стал показывать дорогу.

Между делом добровольный проводник активно предлагал Нелидову свои услуги.

– Слушай, хозяин, – говорил он убедительным голосом, – ты, если дом здесь купишь, меня не забудь. Я всякую работу делать могу: и канава копать, и бетон заливать, и даже проводку. Я все могу!

– Хорошо, хорошо, – отмахнулся от него Юрий Филиппович. – Если куплю, поговорим… а куда сейчас ехать?

– Налево!

Та часть садоводства, куда они ехали, была более старая, дома здесь были попроще, попадались и вовсе развалюхи – видно, хозяева умерли или потеряли интерес к садовым работам. Дороги в этой части садоводства были весьма запутанные, они то и дело исчезали в траве или упирались в тупик, так что без провожатого найти нужный участок было бы весьма непросто. Но гастарбайтер выполнил обещание и через пятнадцать минут показал на очередной участок:

– Вот оно!

Впереди был еще один участок, но назвать его садовым ни у кого в здравом уме не повернулся бы язык. Теперь друзьям сделалось совершенно ясно, что вызывало недовольство болтливой женщины в бейсболке – и не только ее.

Для начала, у этого участка вообще не было забора. Впрочем, огораживать этим забором было нечего – вместо клумб с цветами и плодовых деревьев весь участок был загроможден разбитыми, поломанными и полуразобранными машинами.

Кроме этих обломков, на территории имелся неказистый сарай и еще одна будка – должно быть, примитивный дачный туалет популярной некогда конструкции «дырдоска».

В глубине участка копошились два человека в потертых и выцветших комбинезонах, они отвинчивали глушитель от ржавого полуразобранного пикапа.

– Я же говорил – это не наши люди! – оживился гастарбайтер. – Совсем на таджиков не похожи! И даже на узбеков не похожи! Да ты сам посмотри – они даже на киргизов не похожи! Нет, совсем не наши люди!

Майор Патрикеев взглянул на этих работяг и подумал, что гастарбайтер прав: эти два человека больше всего напоминали коренных жителей Сибири, с которыми майору часто приходилось сталкиваться последнее время.

Маша вынырнула из темноты и беспамятства, как выныривает пловец из синей бездны моря.

Она открыла глаза, удивленно огляделась.

Серые бетонные стены, голая лампочка под потолком, несколько металлических стульев…

Она была в какой-то странной, почти пустой и удивительно безжизненной комнате. В этой комнате не имелось окон. Скорее всего, это подвал, но подвал на удивление сухой и даже теплый. Дверей Маша тоже не видела – но хотя бы одна дверь здесь, несомненно, была, ведь как-то девушка сюда попала. Наверное, эта дверь позади…

Чтобы проверить свою мысль, Маша попробовала повернуться… но не смогла, и по резкой боли от впившихся в тело веревок поняла, что связана по рукам и ногам, привязана к тяжелому железному стулу – такому же, как те, что стояли перед ней.

– Она, кажется, пришла в себя, – раздался где-то рядом странно знакомый голос.

Где она слышала этот голос? Где и когда?

В поле ее зрения появился худощавый человек среднего роста с широким смуглым лицом и узкими загадочными глазами – и Маша вспомнила полутемный гараж, мертвое лицо Виктора, кровь на его виске, кровь на его комбинезоне и этого человека… Кажется, он уколол ее шприцем…

– Кто вы? – спросила она непослушным голосом. – Что вам от меня нужно?

– Действительно пришла в себя! – удовлетворенно проговорил узкоглазый. – Ну что ж, это хорошо!

Маша застонала и прикрыла глаза – не от боли, от отчаяния.

Она-то думала, что со смертью Рустама все ее страдания кончатся, она хотела начать новую жизнь, купить новую мебель, обновки присматривала… Все оказалось не так. Теперь ее преследуют эти узкоглазые страшные люди. Они убили Рустама, они убили Виктора, они способны на все.

– Что вам от меня нужно? – повторила она.

На этот раз ее голос прозвучал твердо и уверенно.

Она поняла, что не сдастся, не позволит никому распоряжаться своей судьбой, своей жизнью. Черт с ним, с Рустамом, Виктора жалко – ни за что человек пострадал, но с ней они так просто не справятся.

– Да, она действительно пришла в себя, – раздался в комнате еще один голос – жесткий и скрежещущий, как металл на морозе. – Настолько пришла в себя, что вообразила, будто у нее есть своя воля!

Обладатель морозного голоса появился в поле зрения Маши.

Это был мужчина с такими же узкими и загадочными глазами, как у того гибкого убийцы, который привез ее сюда – но Маша при всем желании не смогла бы сказать, сколько ему лет. Сначала он показался ей глубоким стариком, но потом неуловимо помолодел, так что ему вполне можно было дать лет тридцать. И снова постарел…

И вся его внешность была такой же неуловимой, как возраст. Если бы Маша отвернулась или закрыла глаза – она не смогла бы описать этого человека. Ну, разве что его загадочные узкие глаза… все остальное было неуловимо – только черное пятно на сетчатке, черный силуэт…

Загадочный человек тоже разглядывал Машу. Не только ее лицо, не только ее внешний облик – девушке показалось, что он заглянул прямо в ее душу, увидел все ее сокровенные мысли, все мечты и надежды…

– Ты хочешь, чтобы все кончилось, – проскрежетал холодный голос. – Что ж, это возможно. Может быть, все действительно кончится – для тебя, и ты сможешь жить обычной жизнью. Только для этого ты должна мне кое-что отдать.

– Что? – спросила Маша слабым, тусклым голосом.

– Ты знаешь, что! – проскрежетал страшный человек.

И Маша поняла, о чем он говорит.

Она вспомнила старинный сундук в потайной комнате и спрятанный там загадочный предмет. Металлическое яйцо, внутри которого сокрыта невиданная, безграничная сила, живая молния. Эту вещь тщательно спрятала и долго хранила прежняя хозяйка квартиры Ксения Павловна. А Маша ее нашла. С помощью кота Тунгуса. Или просто судьбе было так угодно.

Вот о чем он говорит.

Вот что нужно этому человеку.

И тут же в Машиной душе вспыхнул протест.

Она не отдаст этому человеку чудесный артефакт! Он не имеет права обладать этой живой молнией! Ишь чего захотел, шаман недоделанный!

Черный человек мгновенно почувствовал ее внутренний протест, ее сопротивление.

– Ты вообразила, что обладаешь своей собственной волей… – повторил он своим скрежещущим голосом, склонившись над Машей. – Это не так. У тебя нет своей воли. Ты будешь говорить и делать только то, что я тебе прикажу, только то, чего я захочу!..

И в самом деле, девушка почувствовала, как его власть, его воля проникают в ее сознание, в ее душу, сжимают ее, как железные клещи сжимают податливую заготовку…

И на какой-то миг ей показалось, что это хорошо, что это прекрасно – не иметь собственной воли, не иметь собственных мыслей, собственных желаний. Этот человек умнее, сильнее ее… пусть же он все за нее решает… пусть он за нее думает… самой решать, самой выбирать путь – это так мучительно, так тяжело… гораздо легче переложить эту заботу, эту ответственность на кого-то другого…

Маша почти утратила свою личность, свою душу, почти растворилась в чужой воле, в чужом сознании.

Где-то в дальнем уголке ее души остался последний слабый уголок сопротивления, последний тусклый уголек затухающего костра – но вдруг этот уголек вспыхнул ярче, разгорелся, и его пламя распространилось, как лесной пожар.

Она поняла, где таится источник этого пламени, источник этого сопротивления.

В тот миг, когда она открыла загадочное металлическое яйцо, в тот миг, когда она выпустила из него живую молнию, выпустила на свободу спрятанный внутри артефакта сгусток энергии – она вступила с ней в контакт.

Да, поняла она внезапно, эта шаровая молния была не просто сгустком энергии – она была сгустком мыслящей энергии, энергии, наделенной собственной волей. Волей, куда более мощной, чем та, которой наделен загадочный человек с узкими восточными глазами и скрежещущим голосом…

Тогда Маша испугалась и закрыла металлический контейнер, спрятала внутрь живую молнию – но тот контакт, который возник между ними, не пропал, он остался, тонкой, едва ощутимой ниточкой связывая ее с могучим чуждым разумом, с могучей чуждой волей.

И сейчас эта воля понемногу переливалась в нее, давая ей силы, чтобы противостоять узкоглазому человеку.

И он почувствовал это, отшатнулся, как от удара, его лицо перекосилось.

– Что?! – проскрипел он с ненавистью и удивлением. – Ты смеешь сопротивляться? Откуда… откуда в тебе взялась эта сила?.. Да нет, не может быть… где тебе противостоять моей воле!

Он снова шагнул вперед, склонился над Машей и запел какую-то странную, дикую, первобытную песню. Точнее, не песню – ведь в песне должны быть слова, а здесь была только мелодия, унылая, как тоскливый волчий вой…

Маша увидела бескрайнюю равнину, занесенную снегом. Тут и там из-под снега виднелись чахлые деревца. И по этой равнине след в след бежала стая волков.

Черной цепочкой двигались звери по белой равнине, и время от времени один из них запрокидывал голову к тусклому зимнему небу и издавал тоскливый, безрадостный вой…

И такая тоска, такая безысходность была в этой древней песне, что Маша постепенно начала исчезать, растворяться в ней, сливаться с этой бескрайней снежной равниной…

Вдруг она почувствовала на себе чей-то недобрый, пристальный, неотступный взгляд. Она напрягла остатки воли, прислушалась, пригляделась – и увидела на холме посреди равнины еще одно существо, еще одного зверя – большого, некрасивого, неуклюжего и непобедимого зверя с толстыми сильными лапами и страшными когтями, зверя, покрытого густой белой шерстью.

В этом звере словно воплотилась тоска и безысходность бескрайней зимней равнины, ее тысячелетняя непобедимая сущность – голод, страх, бесконечные просторы…

Маша знала, как зовется этот зверь, словно какой-то голос проговорил внутри ее души:

– Белая росомаха!

И этот зверь пристально наблюдал за ней, ждал того мига, когда она окончательно сдастся, растворится в чужой воле, чтобы наброситься на нее, растерзать, вырвать из груди сердце…

Нет, она не сдастся, не станет безвольной жертвой, бессильной добычей этого зверя!

И снова в Машиной душе вспыхнул огонек, озарил бесконечную снежную равнину далеким отсветом, стал ярче, ярче…

Эта живая молния снова влила в нее свою силу, свой жар, свою поддержку.

Унылая песня загадочного человека резко оборвалась: он понял, что бессилен совладать с хрупкой девушкой, привязанной к стулу…

– Что же это такое… – проскрежетал холодный голос. – Ей кто-то помогает… Неужели? Неужели это она, та вещь? Отвечай! – загремел он и встряхнул Машу за плечи. – Ты видела ее, прикасалась к ней? Что, что ты видела?

Маша молчала, сжав зубы. Тогда ее мучитель успокоился.

– Что ж, – сказал он по-прежнему скрежещущим голосом, – это даже к лучшему. Ты, посторонний человек, едва прикоснулась к ней – и уже обрела силу. Так что же будет, если я, слышишь, я, сильный и могущественный, обрету ее! А с тобой я разберусь, ты не представляешь, что я еще умею!

Он схватил Машу за плечи и приблизил к ней свое лицо. И уставился ей прямо в душу узкими черными бездонными глазами.

Маша словно вырвалась из собственного тела, поднялась над ним.

Теперь она видела всю подвальную комнату сверху – саму себя, хрупкую, беззащитную, привязанную к железному креслу, беспомощно откинувшую голову.

А рядом стоял черный человек с неуловимым лицом.

Он стоял, склонившись над безжизненным телом Маши, пристально разглядывая ее. Он больше не пел свою волчью песню – должно быть, считал, что она уже сделала свое дело, подчинила девушку его воле.

Рядом с ним стоял второй человек – тот гибкий и опасный убийца, который расправился с Виктором и привез девушку в этот подвал. Он смотрел на черного человека преданным, зачарованным взглядом и слушал его слова.

– Она подчинится моей воле и отдаст нам ту вещь, – говорил Первый. – И тогда справедливость будет наконец восстановлена. В наших руках окажется могучее, непобедимое оружие, по сравнению с которым ядерная бомба – не опаснее, чем детская рогатка. Ты ведь знаешь, сын мой, что в тот раз, сто лет назад, эта вещь выдохнула всего лишь небольшую часть своей энергии, она всего лишь коснулась земли, как самолет во время жесткой посадки – и земля содрогнулась, весь мир услышал ее голос, тайга была повалена на десятки километров! Представляешь, что будет, если высвободить большую часть ее энергии?

– Да, Учитель!

– Мы сможем разговаривать на равных с правителями самых могущественных стран, да что там – на равных! Они будут слушать нас, как дети слушают строгого отца, и сделают все, чего мы потребуем! Мы восстановим справедливость, вернем нашему древнему народу бескрайние земли, которые принадлежат нам по праву, земли, которыми мы владели тысячи лет! Мы вернем нашему народу земли Сибири вместе с их сказочными богатствами. Золото и нефть, алмазы и редкие металлы – все это есть в нашей земле! Мы создадим великую империю Севера, и кто будет во главе этой империи?

– Ты, Учитель!

– Нет, – черный человек чуть заметно усмехнулся. – Не я! Мы! Люди Белой росомахи! Мы построим тысячи святилищ нашей свирепой владычицы! Мы будем приносить ей кровавые жертвы! Весь мир будет покорно лежать у ее ног! Мир обветшал и прогнил, он должен погибнуть – погибнуть или измениться! Люди городов, люди теплых стран изнежены, как тепличные растения, они утратили древнюю силу, они не могут и часа прожить без тепла, без своих удобных жилищ. Они должны переродиться, они должны снова стать сильными и бесстрашными – или умереть, освободив землю для более достойных! Белая росомаха, страшный, неуловимый призрак ночи, призрак заснеженных равнин, станет верховным божеством нового, преображенного мира!

«Сумасшедший! – подумала Маша. – Опасный безумец! И ведь он на самом деле может натворить массу злых дел, может наломать дров, если его не остановить!»

Что-то случилось – и она снова оказалась в своем теле, пошевелилась, открыла глаза.

Черный человек склонился над ней, пристально и подозрительно вглядываясь в ее лицо, отыскивая в нем перемены. И Маша подыграла ему, она встретила его взгляд выражением полной покорности, покорности и смирения.

– Ты поняла наконец, что не имеешь собственной воли? – проговорил черный человек удовлетворенно.

– Да, Учитель! – ответила она покорно.

– Ты сделаешь все, что я тебе прикажу?

– Да, Учитель!

– Очень хорошо! – он повернулся к своему преданному ученику и проговорил: – Развяжи ее.

– Ты уверен, Первый? – спросил тот с сомнением в голосе.

– Что?! – проскрежетал черный человек прежним голосом, напоминающим замерзший металл. – Ты смеешь сомневаться в моих словах? Ты смеешь оспаривать мои приказы?

– Нет, Учитель! – ученик опустил глаза, подошел к Маше и разрезал веревки на ее руках и ногах. Девушка с облегчением вздохнула, потерла затекшие руки, потянулась, восстанавливая кровообращение в онемевших конечностях.

– А теперь, дочь моя, скажи, где находится та вещь, – проговорил черный человек почти ласково.

– Да, я все скажу… – пролепетала Маша. – Только… только это довольно трудно объяснить… я могу нарисовать, если вы, Учитель, дадите мне бумагу и карандаш.

– Конечно, дочь моя! – черный человек мигнул своему ученику, и тот ушел. Маша проследила за ним – он вышел в низкую дверь в дальнем конце комнаты и вернулся через несколько минут, неся остро заточенный карандаш и блокнот.

– И еще… еще, если можно, воды, а то мне трудно говорить, у меня пересохло горло.

Черный человек снова мигнул ученику. Тот вышел.

– Значит, вот где это находится, – начала Маша, делая вид, что раздумывает, – вот мой подъезд… извините, я плохо рисую…

– Ничего, ничего! – поощрительно произнес черный человек. – Я пойму, главное, продолжай…

– Вот здесь – ворота…

Черный человек склонился к самому блокноту. Это был тот миг, которого Маша ждала, миг, к которому она готовилась.

Она сжала карандаш в кулаке и изо всех сил ударила его заточенным концом в глаз черного человека.

Тот дико закричал, закрыл лицо ладонями, а Маша вскочила, оттолкнула его и бросилась к двери. По дороге она схватила один из металлических стульев.