Чертова Мельница Бушков Александр

– Чего вы хотите? – без малейшего удивления спросил посол.

– Хороший вопрос, – сказал Сварог. – Резонный, деловой… Ничего невыполнимого я от вас не потребую. Мои условия состоят всего-навсего из двух пунктов. Первое. В последнее время произошли весьма загадочные и крайне неприятные… необъяснимые явления. Мой замок в Клойне был уничтожен обрушившейся с неба водой. На мою армию рушились неведомо как обретшие способность летать и падать каменные глыбы…

– Я слышал об этих загадочных природных феноменах, – сказал посол с абсолютно бесстрастным лицом. – Но не понимаю, какое мы можем иметь к этому отношение. Или вы располагаете…

– Не располагаю, – сказал Сварог.

– При чем же здесь тогда?..

– Я вас ни в чем не обвиняю, – сказал Сварог. – Я просто хотел бы, чтобы в будущем подобных… феноменов не происходило. Никогда и никаких. Я не к вам обращаюсь, я просто высказываю вслух свои желания… Второе. Ваши войска должны уйти из крепости Батшева.

– Вот на это мой повелитель вряд ли пойдет, – едва дождавшись паузы, сказал посол. – Ваш второй пункт, думается мне, бесполезно и рассматривать. Могу сказать это со всей уверенностью даже без консультаций с моим королем. Мы ведь даже не воевали против вас. Мы просто-напросто заняли пустующее укрепление, где не осталось никого живого. Почему так случилось, нам и самим решительно непонятно. Однако эта ситуация не нарушает никаких законов, ни земных, ни имперских, и не может быть поставлена нам в вину. В конце концов, вы вправе отвоевать крепость назад… разумеется, традиционными, законными способами…

– И вы нисколечко не опасаетесь, что там, – Сварог небрежно показал пальцем на потолок, – будет проведено расследование?

– Со мной департамент Канцелярии земных дел уже проводил расследование загадочного феномена, в результате коего погиб весь гарнизон крепости, – сказал посол. – Мне доподлинно известно, что нас никто не обвиняет в причастности к этой таинственной трагедии. Загадка, конечно… но мы здесь ни при чем. К нам нет ни малейших претензий со стороны каких бы то ни было имперских инстанций.

– Это вы так полагаете, – с благожелательной улыбкой сообщил Сварог. – Должен вас огорчить – все обстоит совершенно иначе.

– Вот как? Не соизволите ли пояснить?

– Охотно, – сказал Сварог, испытывая нешуточное злорадство.

Он имел дело с опытным игроком – но ни один игрок не в состоянии выиграть, если у противника обнаружилась пригоршня лишних козырей, которые можно выбросить на стол совершенно законно.

Он держал паузу. Посол напряженно ждал, несомненно, чутьем угадывая наличие в рукаве у противника каких-то козырей.

– В силу вашего положения вы, несомненно, регулярно читаете из Кабинетов императрицы и канцлера некоторые официальные бюллетени… (посол настороженно кивнул). Прекрасно. Тогда вы, быть может, обратили внимание, что некий граф Гэйр недавно назначен начальником девятого стола Кабинета императрицы?

– Мне доводилось это читать…

– А известно ли вам, какие функции выполняет означенное учреждение?

– Нет, – сознался посол. – В бюллетенях об этом ни словечка.

– Ох уж эта секретность… – вздохнул Сварог. – Ничего, вы человек высокопоставленный, ответственный и лояльный, вас можно ознакомить с некоторыми подробностями… Прошу.

Он выдвинул ящик стола и положил перед послом два листочка гербовой бумаги с печатным текстом. Отставив их на вытянутой руке (как свойственно страдающим дальнозоркостью) посол, судя по движению его глаз, сначала бегло пробежал текст, потом прочитал медленно, вдумчиво, не упуская ни единой строчки.

– Надеюсь, никаких неясностей? – вежливейшим тоном, любезно улыбаясь, поинтересовался Сварог.

Лицо посла неуловимым образом изменилось. Сохранило прежнюю индейскую бесстрастность – но в глазах все же явственно полыхнула нешуточная тревога. Сварог продолжал столь же дружелюбно:

– Вы, любезный посол, не можете не знать, что Кабинет императрицы – и, соответственно, все его столы – безусловно, стоят выше на иерархической лестнице, нежели Канцелярия земных дел со всеми своими департаментами…

– Мне это известно, – сухо сказал посол.

– Прекрасно, – сказал Сварог. – В таком случае ситуация не содержит для вас каких-либо загадок или неясностей. Никто не вправе вам запретить подавать в Канцелярию земных дел любые жалобы… И никто не вправе мне запретить начать собственное расследование разнообразных… природных феноменов и прочих загадочных событий. Более того. Я не исключал бы, что следствие по поводу случившихся в Горроте загадочных взрывов будет передано не восьмому департаменту, а подчиненному мне столу. Разумеется, это вовсе не означает, что я непременно начну расследование… Быть может, мы все-таки вернемся к тем двум пунктам, на которых я настаиваю? Я готов заключить соглашение, но непременно при соблюдении вами обоих пунктов. Итак?

– Я… Мне нужно изложить все королю.

– Ну разумеется, – сказал Сварог без всякого недовольства. – Именно так вам и надлежит поступить. Я готов подождать… но не особенно долго.

…Горротцы стали покидать Батшеву уже через три дня. Пилот посланного на разведку истребителя (по которому на сей раз не сделали ни единого выстрела, хотя он под конец долго кружил на бреющем полете, едва ли не касаясь колесами верхушек мачт), доложил, что солдатня грузится на корабли в страшной спешке, подгоняемая суетящимися офицерами, а горротский флаг уже спущен с флагштока на вершине самой высокой крепостной башни.

К вечеру из разведки вернулся второй самолет. Пилот доложил, что горротская эскадра уходит на всех парусах, а в крепости, насколько он рассмотрел, не осталось ни единой живой души. Можно было посылать в Батшеву корабли адмирала Амонда с новым гарнизоном.

В ответ на восхищенно-изумленный крик Амонда: «Как вам это удалось, ваше величество?!» Сварог скромно ответил:

– Всего-навсего не особенно и хитрый дипломатический маневр, дорогой адмирал, только и всего. Великая все же вещь – дипломатия. Отличных результатов можно добиться добрым словом…

И постарался не думать, насколько теперь возросла к нему ненависть горротцев.

Глава II

Иные небеса

Увы, иные победы недолговечны – точнее, не победы сами по себе, а радость от таковых.

Уже на другой день Сварог, вернувши Батшеву под хозяйскую руку, не испытывал ни триумфа, ни даже особенной радости. Вспомнил очень быстро, что победа эта, рассуждая нелицеприятно, выглядит мелко по сравнению с главной заботой, колючим багряным огоньком, пылавшим над горизонтом. К тому же обнаружилась вдруг очередная загадка, опять-таки мелкая, но маленькие неприятности порой досаднее больших. О токеретах речь на сей раз не идет, так что никаких каламбуров.

Неприятностью это, в общем, не назовешь. Но в любом случае дурное настроение обеспечено…

Загадка пришла из прошлого, в тот момент, когда Сварог ее и не ожидал вовсе, он-то полагал, что вдова Гуродье и ее скромный домик на улице Зеркальщиков никогда уже не напомнят о себе.

Вдова в свое время оказалась не пожилой грымзой, а весьма даже симпатичной особой слегка за тридцать, так что осталось подозрение: покойный барон в домик наведывался не только по служебным надобностям – но кого это сейчас интересует…

Агентура барона Гинкера, личная агентура, которую Сварог с удовольствием бы прибрал под свою руку для собственных надобностей (барон не держал у себя нерасторопных дураков) после его безвременной кончины, как и следовало ожидать, дружно канула в небытие, несомненно (Интагар соглашался) выполняя заранее данные инструкции. С личной агентурой обычно так и случается. Вдовушка была не только хранительницей баронских бумаг, но еще и «почтовым ящиком», на ее адрес, как она сама призналась, приходило немало писем от орудовавших за пределами столицы агентов. «Почтовый ящик», и не более того. С агентами Гинкер никогда у нее не встречался. Для этого, конечно же, у него были свои явки. И, надо полагать, не одна. Понять, как разворачивались события после смерти барона, было нетрудно: те, кто работал в столице, сначала убеждались в отсутствии условного сигнала – как часто бывает, задернутая либо откинутая портьера, горшок с цветами на подоконнике либо, наоборот, пустой подоконник – и прочие нехитрые, но эффективные уловки. Ну, а потом, узнав о гибели принципала, агенты вмиг оборачивались самыми обычными обывателями, найти их нечего и пытаться, не дашь же в газеты объявление – а если и пойдешь на такую глупость, все равно ни один не явится…

С теми, кто пребывал где-то далеко, обстояло, конечно, чуточку иначе. Смерть людей, подобных Гинкеру, никакой огласки не получает, разве что в официальных бюллетенях, рассылаемых губернским гражданским властям и полицейскому начальству, появляется новое имя на должности протектора столицы – но эти новости остаются в узком кругу, да и не служат предметом обсуждения в провинции, которой, в общем, все равно, кто там нынче возглавляет столичные учреждения…

За полгода, прошедшие после смерти барона, на улицу Зеркальщиков пришло шесть писем, от четырех агентов (двое посылали донесения дважды). Всякий раз они представляли собой несколько совершенно бессмысленных строчек – хаотичный набор букв, не складывавшийся в нечто осмысленное.

Поначалу подчиненные Сварога полагали, что здесь необходима «сетка» – квадрат с вырезами. Сначала он накладывается на бумагу, в вырезах пишется донесение, потом промежутки заполняются набором букв – ну, а адресат, как легко догадаться, накладывает свой квадрат и читает.

Однако строчки содержали неравное количество букв – и вскоре Интагар предположил, что они имеют дело с хитрушкой, именуемой «прыг-скок». Пишется донесение. Потом внизу, под буквами, ставится заранее условленное число – и, отсчитав в алфавите столько букв, сколько требует та или иная цифра, составляется этот кажущийся бессмыслицей текст. Если под буквой «б» стоит, к примеру, тройка, то либо отсчитываются три буквы и ставится «е», либо буква берется третья по счету, и тогда появляется «д». Число желательно выбирать длинное – тогда земные дешифровальщики, не располагающие соответствующей техникой, окажутся совершенно бессильными. Даже если они будут точно знать, каким способом депеша зашифрована, жизни не хватит, чтобы произвести вычисления пером на бумаге. А потому этот шифр заслуженно считается самым надежным.

Но у Сварога имелись и мощные компьютеры, и, что важнее, заведовавший ими Элкон… Которому понадобилось всего-то четыре часа. Оказалось, донесение и в самом деле зашифровано «прыг-скоком», по системе «через столько-то букв», а ключ представляет собой восьмизначное число. Как только стало ясно, в чем тут хитрость, последующие шифровки компьютер уже щелкал, как орехи, тратя не более пяти минут. Элкон считал, что эти восьмизначные ключи представляют собой даты жизни каких-то известных людей – гораздо проще держать в памяти какое-то известное имя, нежели длинное число. Тем более что один из ключей совпадал с датой жизни Асверуса, если написать оную без черточки: 35533581.

Загвоздка в том, что сплошь и рядом верно расшифрованное донесение оказывается совершенно бесполезным…

Они попросту не понимали, о чем идет речь. Полдюжины шифровок оказались одинакового содержания: агенты доносили, что и на этот раз не достигли цели, ссылались на имена, географические названия и встречи, ничего не говорившие тем, кто не посвящен в суть дела. А примерно через полгода письма перестали приходить вовсе – определенно, агенты, добравшись до столицы, узнав, что барона больше нет, последовали примеру своих столичных собратьев. Единственное, что удалось установить, изучая почтовые штемпеля – вся четверка орудовала в провинциях Полуденного Ронеро. Прошел год с лишним, новых писем больше не приходило, и Сварог, распорядившись сдать бесполезные донесения в архив (пока что невеликий), начал помаленьку о вдове забывать.

И нате вам, внезапно в ничем не примечательный полдень возле дома вдовушки остановилась повозка, и почтарь вручил ей упакованную со всем тщанием посылку: обшитый холстиной и украшенный парой сургучных печатей лубяной ящичек, кроме надлежащих штемпелей, украшенный еще знаком, означавшим, что внутри находятся стеклянные предметы, а потому с посылкой следует обращаться особенно бережно – что по соответствующим тарифам оплачено. Недешевое удовольствие, между прочим.

Вдовушка, женщина неглупая и ответственная, помчалась к Интагару, а тот моментально связался со Сварогом. Сварог объявился в Латеране уже через полчаса.

Спешка оказалась ни к чему. Очередная головоломка, к которой и подступаться бесполезно, не зная заранее, в чем, собственно, дело…

Внутри ничего стеклянного не оказалось. Там, самым тщательным образом обложенный изрядным количеством утрамбованной пакли и ваты, пребывал самый обыкновенный глиняный горшок, внутри коего напихана та же пакля – а еще там сыскалось свернутое в трубочку донесение, подписанное «Шестой» (предшественники Шестого тоже значились под номерами, Гинкер, наверное, не любил кличек, предпочитая обходиться именно номерами).

Донесение Элкон щелкнул буквально за пару минут – никаких сюрпризов, снова «прыг-скок» с некоей датой, непонятно к какому известному в истории персонажу относящейся – но такие подробности никого и не интересовали.

Ну вот, изволите ли видеть… Неведомый Шестой то ли оказался пронырливее своих нумерованных коллег, то ли ему попросту свезло, что в разведке тоже случается. Он докладывал, что после долгих трудов и многочисленных подходов, потратив уйму денег и времени, все же «вышел на нужных», «долго входил в доверие» и, наконец, «побывал». Он очень извинялся за то, что трофей оказался столь зауряден и прост – но уверял, что ничего поинтереснее попросту не видел и не мог заполучить. Впрочем, по его глубокому убеждению, сам факт того, что удалось наконец «найти и побывать», невероятно ценен, «с чем господин барон, питаю надежду, быть может, согласится».

Вот такие дела. Самый обыкновенный на вид глиняный горшок – такие в большом ходу у крестьян, небогатых градских обывателей и даже не особенно зажиточных дворян. Низкий и пузатый, с широким горлышком. В таких держат разнообразнейшие съестные припасы – молоко, сметану, варенье, смалец, масло… да много чего.

Сразу можно сказать, что предназначалась эта посудина для человека с определенными средствами: если крестьянин, то, безусловно, зажиточный, если гильдейский мастеровой или градский обыватель – то не знающий нужды. Да и для дворянина средней руки ничуть не унизительно держать такой горшок в кладовой: ничуть не похож на дешевейшую посуду для бедняков, необожженную порой, кособокую. Изготовлен очень старательно, формы ласкают глаз, горшок покрыт светлокоричневой глазурью, широкое горло украшено орнаментом в три краски, а на боку, опять-таки тремя красками, изображены цветущие яблоневые ветви. Очень качественная подглазурная роспись – как это назвал один из консультантов (у Интагара их было немало, на все случаи жизни). В лавке или на ярмарке такой, как заверил тот же консультант, стоит не меньше семивосьми медных сестерциев, беднота такие деньги на утварь тратить не будет – ей сойдет и товар ценой в пару грошей… Вот только где его сделали, установить так и не удалось – на донышке обнаружилось выдавленное клеймо мастера, но безусловно, как заверил, пожимая плечами консультант, не столичное – а провинциальных мастеров слишком много, чтобы вот так, с ходу назвать имя или хотя бы местность. Если начальство желает копать глубоко, он должен предупредить, что понадобится не одна неделя – пока изображение клейма получат начальники полиции провинций, пока они станут перебирать многие десятки зарегистрированных на доверенной им территории клейм…

Не особенно и раздумывая, Сварог все же приказал копать глубоко. Завернув горшок в ту же, снятую с посылки холстинку, взял его под мышку и полетел за облака, где его подчиненные могли продолжить изучение, пользуясь недоступными Интагару методами. Благо подчиненных у него прибавилось: с недавних пор образовался и самый натуральный научнотехнический отдел, и магический. Он переманил на службу в девятый стол трех молодых инженеров из Магистериума и двух их ровесников, магов из Мистериора. Люди были толковые, к тому же честолюбивые, нацелившиеся не только на благородное познание, но и на карьеру – на чем Сварог их, собственно, и подцепил. В силу заоблачной специфики, то есть нешуточного долголетия ларов, продвижение по карьерной лестнице шло неспешно и туговато, что, конечно же, раздражало массу молодых честолюбцев, не имевших никакой возможности из этой системы выломиться. Ну, а у Сварога с его престижным и страдавшим от жуткого кадрового голода учреждением любой новобранец моментально прыгал на пару ступенек вверх – и быстро соображал, что здесь гораздо скорее продвигаются в чинах и должностях, вдобавок работа интересная, лишенная рутины. Так что он не сомневался: пройдет не так уж много времени, и примеру этих рекрутов последуют другие, главное, вовремя определять среди кандидатов стукачей, работающих на иных облеченных властью персон. Пока что таковых не выявлено, но они, конечно же, будут…

Первыми на горшок накинулись инженеры – и очень быстро развели руками, скучнея на глазах. Как они заверяли, это самый обыкновенный горшок, изготовленный на самом обыкновенном гончарном круге, расписанный самыми обычными красками и обожженный в самой обыкновенной печи. Химический состав глины и красок ничем практически не отличается от контрольных образцов, по распоряжению Сварога моментально купленных в латеранских лавках. Возраст – около года. Все. Больше сказать нечего. Скучнейшая вещь.

Потом за дело принялись маги – и очень быстро так же поскучнели, не обнаружив ни следа магии, чар, заклинаний и прочего, входившего в круг их профессиональных обязанностей. Скучнейшая вещь.

Из Латераны незамедлительно доставили старуху Грельфи – в самом дурном расположении духа, так как ее, оказалось, оторвали от чего-то важного. Поворчав вдоволь, ядовито фыркая: «Вы бы мне еще урыльник подсунули!», бабка, получив от Сварога необходимый в таких случаях ворох комплиментов и уверения в том, что она – последняя надежда, помягчела и с гордым видом, исполнившись приятного сознания собственной значимости, взялась за дело.

Через четверть часика заметно погрустнела, заявив, что ее все же оторвали от настоящего дела ради каких-то пустяков. Ничего она не обнаружила. Правда, по ее словам, горшок содержал в себе некую странность – но вроде бы неопасную и ничем не угрожающую. Легонькая странность, и все тут, а точнее она сказать не может, потому что описать свои впечатления и ощущения правильнее нет способа, случается так иногда, светлый король, сами должны знать, что я не всезнающая и не всевидящая…

Чуть поругавшись с магами (которые никакой такой «странности» не усматривали), бабка отбыла в Латерану завершать начатое. Сварог остался у разбитого корыта. Он и без Грельфи знал, что тут скрыта некая странность – касавшаяся не самого горшка, а обстоятельств его появления. Что-то это должно было означать – и серьезное, потому что глупостями покойный барон никогда не маялся. Чтобы заполучить эту «скучнейшую вещь», неведомый Шестой, без сомнений, та еще проныра, не менее полутора лет торчал в Полуденном Ронеро, старательно выполняя полученное задание, представления не имея, что барона уже нет на свете… И добился своего… чего? Поди догадайся…

В данную минуту клятый горшок стоял у пилотского кресла, на обитом роскошной ковровой тканью полу. Понурив голову, не глядя на приборную доску (автопилот браганта работал исправно), Сварог долго на него смотрел, прокручивая в памяти отчеты, пытаясь усмотреть хоть какую-то зацепку. Не усмотрел, о чем догадывался заранее.

Лежавший за его креслом Акбар пошевелился, опустил громадную голову к локтю Сварога, толкнул носом.

– Вот кстати, – сказал Сварог уныло. – Что скажешь?

Наклонился, взял левой рукой горшок и подсунул его под нос псу. Тот шумно втянул воздух носом, лениво фыркнул и отодвинулся с видом полнейшего равнодушия.

– Ну что же, – сказал Сварог. – Толковое экспертное заключение, если подумать, мало чем уступающее предшествующим…

Акбар пару раз стукнул по полу тяжелым хвостом. С некоторых пор он стал откровенно назойливо тереться возле Сварога, сопровождая его где только возможно и не всегда подчиняясь командам отвязаться. Чем это вызвано и что означает, Сварог и представления не имел – но он о многом не имел представления. Вот почему, например, небосклон сегодня, как он только что отметил, вынырнув из тягостной задумчивости, не вполне обычный, и безмятежная лазурь словно бы отливает багрянцем? Весь небесный купол напоминает полусферу из синего прозрачного стекла, то и дело озаряющуюся снаружи багряным свечением. Это никак не может иметь отношения к той самой багряной летучей дряни, находящейся еще довольно далеко – но прежде такого что-то не наблюдалось…

Переливчато закурлыкал сигнал. Увидев на пульте косую зеленую стрелочку, Сварог посмотрел в ту сторону, заметил совсем не далеко, слева, почти прямо по курсу, но уардов на сто пониже трассы полета – очередной летающий остров, на сей раз нешуточных размеров. И тут же заговорил автопилот, не женским, как на «Рагнароке», а самым что ни на есть мужским голосом, тоном предупредительного лакея:

– Слева по курсу – замок Келл Инир.

Рехнулся он, что ли? Императорскому замку здесь попросту неоткуда взяться – потому что он остался за кормой, в десятке лиг позади, Сварог его давно миновал, о чем совсем недавно прилежно сообщал тот же автопилот…

Вопросы задавать бесполезно: стандартный автопилот браганта в сто раз тупее Глаина и двустороннее общение с ним невозможно, он всего-навсего способен при необходимости какой-либо из пары десятков фраз продублировать показания приборов да выполнить опять-таки строго определенное, не такое уж большое число звуковых команд. Глаин по сравнению с этим безмозглым ящиком – сущий Сократ…

Сварог никуда не спешил, и потому, не колеблясь, быстрым движением руки отключил автопилот, потом резко сбросил скорость. Заложил вираж, по дуге пошел влево, к неведомо откуда здесь объявившемуся Келл Иниру, на довольно малой скорости, чтобы рассмотреть все хорошенько.

Очень быстро он пришел к выводу: как ни удивительно, но он и в самом деле неспешно приближается к главной императорской резиденции: длинное пятиугольное здание с башнями, обширный парк донельзя знакомых очертаний, сбившиеся в три группы домики поменьше, озеро…

Вот только издали можно было понять, что Келл Инир выглядит как-то неправильно, необычно…

Повсюду почему-то лежал снег – на крышах и кронах деревьев. Толстый слой снега покрывал весь летающий остров, полностью скрыв от глаза паутины парковых дорожек и мощеных тропинок. Озеро, сплошь затянутое льдом, представало округлым белым пятном. Равнина меж замком и закатным краем острова покрыта многочисленными разноцветными пятнами, да и замок, теперь можно с уверенностью сказать, выглядит как-то иначе: неведомо куда подевалась Жемчужная башня, вовсе не обрушилась, не рассыпалась, на ее месте ровный слой снега, нигде ни единого кирпичика, никаких развалин. Башня попросту пропала, как не было… Да и Коронная башня выглядит как-то непривычно, словно стала гораздо тоньше в диаметре, а крыша – гораздо выше, острее, да и крыта не знакомой темноянтарного цвета черепицей, а зеленой, напоминающей чешую… Что же это творится-то? Это не тот Келл Инир, вдобавок совершенно заметенный снегом, что само по себе удивительно: Келл Инир, как и любой замок, плывет в небесах выше, чем идет дождь или падает небывалый для Талара снег. Да и среди летающих островов снег имеется только на двух. Один – это тот, на котором с исполинской елкой празднуют Новый год. Второй принадлежит известному чудаку графу Кайстелу, большому любителю сильванских снежных зим, пожелавшему, чтобы каждый год его манор[2], в полном соответствии со сменой времен года на Сильване, укутывался снегами точно так, как это в природе происходит…

За его спиной Акбар шумно приподнялся и сел, его горячее дыхание ерошило Сварогу волосы на затылке. Акбар вдруг заворчал грозно и недобро.

– Бог ты мой! – вырвалось у Сварога.

Он рассмотрел с небольшой высоты, что это за разноцветные пятна по всей равнине.

И повел брагант на посадку, мимолетно зачем-то коснувшись открытой кобуры, прохладной рубчатой рукояти бластера. Никакого шевеления, ничего живого – но рука сама хваталась за оружие. И неудивительно…

Брагант опустился в снег, на секунду окутался до половины взметнувшимся белым вихрем. Не дожидаясь, когда он уляжется, Сварог ударил по клавише и, едва прозрачный верх, разделившись надвое, исчез в фюзеляже, распахнул дверцу и выскочил наружу, моментально оказавшись в снегу. Ноги тут же словно бы облило нешуточным холодом.

Рядом, слева, у самого локтя метнулась широкая темная полоса – это Акбар со своим всегдашним проворством перемахнул через борт, широко расставив передние лапы, встал в снегу, заслоняя Сварога неведомо от чего, низко опустил голову, на загривке встопорщилась шерсть высотой в добрый локоть, из глотки рванулось злобное рычание. Он готов был рвать на куски… но ведь некого! Колючий холод, тягостная тишина, ни шевеления вокруг. И тела, лежащие в самых разных позах, припорошены снегом…

Сварог и сам не заметил, когда у него в руке оказался бластер. Временами налетал порывами леденящий ветер, мелкая снежная крупка противно стегала по лицу. Шагнув вправо, он обошел недобро рычавшего пса, проваливаясь в слежавшийся снег, кое-где поднимавшийся косыми застругами.

Не было ни удивления, ни страха, все обычные человеческие чувства куда-то пропали. Сделав всего несколько шагов, он опустился на колени, в снег, не чувствуя холода. Кажется, он сейчас и меча в спине не почувствовал бы.

Где-то в глубинах сознания разгорался самый настоящий ужас. Показалось, волосы встают дыбом.

Наполовину занесенная снегом Яна, в незнакомом ему зеленом платье с белой вышивкой, лежала на спине, нелепо разбросав руки, широко раскрытыми глазами смотря в небо. Лицо с застывшей на нем судорогой страха казалось восковым, глаза заволокла тонюсенькая пленка льда, быть может, замерзшие слезы. Золотистые пряди волос застыли скопищем нелепых сосулек, припорошенные снегом. Не в силах верить тому, что видит, Сварог осторожно протянул руку, коснулся одной из прядей – и она сломалась у него под пальцами, как сухая веточка. Сделав над собой нешуточное усилие, он приложил ладонь к щеке девушки – казалось, касался куска гладкого, промерзшего насквозь дерева.

Мысли мельтешили в столь паническом хаосе, что ни одну из них не удавалось осознать. Ужас помаленьку охватывал его, словно подступающая к горлу ледяная вода. Совсем близко раздался тягучий, протяжный вой, жалобный и словно бы растерянный. Акбар, задрав голову, закрыв глаза выл так, что все внутри переворачивалось, хотелось опрометью бежать куда-то прочь, спасаться неведомо от чего, забиться куда-нибудь как мышь под метлу…

Невероятным усилием воли кое-как взяв себя в руки, он закричал что было сил:

– Да замолчи ты!

Акбар умолк, уставился на него, жалобно, совершенно по-щенячьи повизгивая. Пса била крупная дрожь.

В три шага преодолев разделявшее их расстояние, Сварог опустился на колени над лежащим вниз лицом, неизвестно когда замерзшим насмерть человеком в мундире Бриллиантовых Пикинеров. Именно его только что трогал лапой Акбар, слава богу, переставший выть. Ледяной ветер неприятно посвистывал над усеянной промерзшими трупами равниной.

Собрав все силы, понатужившись, Сварог взял покойника за холодные твердые плечи, с усилием перевернул.

И увидел собственное лицо, искаженное навечно застывшей гримасой, восковое, оскаленное.

Все, что с ним случалось прежде, оказалось все же не настоящим ужасом. Только теперь он ощутил настоящий.

Пошатываясь, всеми силами удерживая себя от того, чтобы сорваться в панику, в безумие, выпрямился во весь рост. Огляделся, унимая молотящее сердце. Акбар визжал и скулил. Ветер посвистывал как-то злорадно.

Растерянно вертя головой, Сварог, наконец, увидел.

Повсюду, куда ни глянь, небо приобрело багряный отлив, кое-где одолевший лазурь… только в той стороне, откуда он прилетел, виднелось обширное пятно безмятежной синевы, круглой формы, с неровными краями… и оно на глазах съеживалось, становилось меньше, поглощаемое багрянцем.

Справа, над заснеженными крышами и кронами, появилось неторопливо ползущее по странному небу овальное пятно тускловатого багряного свечения, казавшееся плотным, твердым, материальным. Лазурное пятнышко уменьшалось, уменьшалось…

Движимый не человеческими чувствами и догадками, а скорее уж инстинктом насмерть перепуганного зверя, он кинулся к браганту, вопя во всю глотку:

– Ко мне! Ко мне!

Его обогнала темная полоса, достигнув кабины браганта, вновь обернулась хелльстадским псом – в страхе прижавшимся к земле, стиснувшим морду лапами. Точно так же перемахнув через борт, Сварог рухнул в кресло, обеими руками ударил по клавишам, кнопкам и блестящим рычажкам. Брагант взвился над царством ледяной смерти, разворачиваясь на девяносто градусов, холодный ветер бил в лицо, Сварог наконец-то сообразил нажать нужную клавишу, поднимая верх. На предельной скорости, обогнав бы любой снаряд, несся в центр спасительного лазурного пятна, уменьшавшегося быстрее, быстрее…

Проскочил словно бы в дыру в багряной стене. И, заполошно оглянувшись, ее уже не увидел сзади – до горизонта простиралось безмятежное синее небо, нигде не видно иного Келл Инира. Только руки и лицо все еще сводило от холода. Понемногу возвращалась способность мыслить и рассуждать – покуда еще вяло, заторможенно, словно он боролся с кем-то нешуточно могучим.

Значит, вот так… Вероятнее всего, это Соседняя Страница, некий параллельный мир из множества невидимых неощутимо пребывающих и рядом, и в неизмеримой загадочной дали. И Яна там в точности такая, и он там есть, и чуточку иной Келл Инир, вот только там никто не спасся, все погибли… и он тоже. Глупо гадать, что их погубило, и так ясно, а почему, вряд ли узнаешь и уж никак не догадаешься.

Он скорчился в кресле, обхватив себя за плечи – трясло так, что зубы порой постукивали, мороз, царивший в мертвом дворце, словно бы успел проникнуть внутрь, выстудить тело под кожей…

Глава III

Милые детские забавы

По свойственной ему (точнее, иногда обуревавшей) скромности Сварог устроился в уголке огромной приемной главы Канцелярии земных дел, украшенной с той чрезмерной, пошлой, дурной роскошью, что из всех имперских учреждений свойственна лишь означенной Канцелярии – для должного воздействия на земных королей. Все эти золотые чеканные пластины, россыпи самоцветов по стенам, яшмовые колонны в три человеческих роста, фонтан посередине, бьющий в малахитовой чаше тончайшей работы… Пошлость невероятная, но, поскольку заведена из практических соображений, пусть себе красуется…

Он представления не имел, почему его маринуют здесь вот уже добрых четверть часа – то ли его императорское высочество Диамер-Сонирил и в самом деле занят неотложными делами, то ли попросту хочет показать, что всегда главнее Сварога, в каком бы качестве оный Сварог сюда ни являлся. Сейчас Сварог, о чем свидетельствовал мундир Бриллиантовых Пикинеров, пребывал в облике графа Гэйра, однако согласно этикету принц короны вправе мариновать в приемной любого лара, сколько душе угодно. Субординация-с.

Думать над этим не хотелось – хватало более насущных и более неприятных дел. Вместо того чтобы лететь сюда, получив просьбу о встрече от Костяной Жопы, следовало бы поспешить в Магеру, в Балонг… или его личное присутствие там совершенно ни к чему? Пожалуй что. Пусть своим делом занимаются профессионалы, не стоит пока что путаться у них под ногами. Профессионалы, впрочем, ошарашены еще больше, чем он сам: Интагар сказал, что последний раз, уж он-то точно знает, главу секретной службы государства убивали прямо в кабинете лет сорок назад – когда к начальнику морской разведки Лорана заявилась в кабинет взбешенная отставкой последняя (точнее, теперь уже предпоследняя) любовница, и, разыгрывая ангелочка, украдкой сыпанула в бокал адмиралу надежный яд из перстня. А если не считать этого случая, не имеющего ничего общего с хитросплетениями тайной войны, то он, Интагар, второго и припомнить не может, тут уж нужно старинные архивы поднимать…

Ну вот не убивают в своих кабинетах руководителей секретных служб! Как-то это не принято, что ли. И тем не менее патриция Альдората, возглавлявшего вторую канцелярию Провизориума (то есть, специально для несведущих, тайную полицию Балонга), вчера посреди дня обнаружили в собственном кабинете бездыханным, и из груди у него торчала рукоять всаженного в сердце по самое перекрестье стилета. Судя по безмятежному лицу покойника, он даже удивиться не успел – и, вполне вероятно, хорошо знал убийцу, никак от него подобного не ожидал. Разъяренные женщины, конечно, способны на многое – но все же удар определенно мужской. Женщина, схватившись порой за кинжал, все же действует иначе, истерически пыряет железкой куда ни попадя – разумеется, если ее зовут не Мара. Здесь же, говорили профессионалы, чувствуется мужской почерк – кто-то, обладавший немалой наглостью, сноровкой, крови ничуть не боявшийся, вошел в кабинет, молниеносно нанес удар и исчез. И никто его даже не видел. Когда обнаружили труп, подняли тревогу, приказали охране перекрыть все выходы из здания и сгоряча изрядно пометались по этажам во все растущем количестве, но никакого постороннего злоумышленника так и не обнаружили. То ли он успел благополучно покинуть канцелярию, то ли, нельзя исключать, никуда и не уходил и даже старательно помогал искать и ловить самого себя, поскольку числился своими подозрений не вызывал ни малейших…

Второе никак нельзя исключать: убийца должен прекрасно ориентироваться в здании, мало того, знать, как функционирует приемная покойного патриция. Вероятнее всего, он отирался на полукруглом балкончике по другую сторону коридора и улучил момент, когда секретарь Альдората приемную покинул и отправился в архив. Пробыл он там минут десять, и этого убийце хватило с лихвой.

Секретаря, естественно, тут же на всякий случай арестовали и водворили в одну из имевшихся здесь же камер. Он мог, конечно, оказаться и сообщником – но это еще не факт. Функций телохранителя он никогда не исполнял – чисто секретарские обязанности. И за бумагами, которые вдруг потребовались начальству, порой ходил по десять раз на дню. Ни уличить его, ни оправдать не получится до тех пор, пока не появится Сварог и не спросит в лоб, знает ли тот что-то об убийце. А пока что, как доложили Сварогу, секретарь дал интересные показания. Он был типичнейшей канцелярской крысой – высокого полета, в хорошем смысле. И упорно твердил: войдя в кабинет и обнаружив начальника убитым, он по многолетней въевшейся привычке окинул взглядом бумаги на столе. Так вот, одной недоставало, той, что лежала перед патрицием, когда секретарь уходил. Содержания он не знал, лично он ничего подобного начальнику не передавал – однако настаивал, что более всего эта бумага походила на постороннюю: она не была гербовой, лишена как синего квадратного штампа канцелярии в левом верхнем углу, так и тех писарских отметок, какие непременно появляются на всякой казенной бумаге, прежде чем она официальным путем попадает к начальнику в кабинет. Эта, секретарь клялся, была совершенно чистая. Но теперь она исчезла. Ни в кабинете, ни в карманах мертвеца и впрямь не нашли исписанного листа, отвечавшего бы описанию секретаря. Может быть, уловка, а может, и чистейшая правда – к чему выдумывать эту историю, если она никоим образом секретаря не реабилитирует, и в его пользу нипочем не говорит…

Неприятная была история. Заграничной разведкой в Балонге занимались другие, а тайная полиция, как ей и положено, ведала чисто внутренними делами. Если сходу выдвигать версии (пусть и не настаивая пока что особо на их истинности), то картина могла изобразиться классическая: скажем, Альдорату поступил донос об очередном заговоре, и замешанные в нем люди оказались настолько влиятельны, что успели принять надлежащие меры. Не такая уж и фантазия, если учесть, что за последний год Альдорат вскрыл два заговора, в которых замешаны были весьма высокопоставленные фигуры, в том числе и патриции из тех, кто не мог примириться с нешуточным кровопусканием, учиненным Сварогом главной сокровищнице Балонга – что поделать, если освоение Трех Королевств требовало немалых денег. Сварог, честно пытаясь как-то компенсировать ущерб, дал банкирским домам кое-какие привилегии в своих королевствах и даже помог протиснуться на Сильвану, что было давней несбыточной мечтой господ банкиров – но иные все равно простить не могли, что нынешний Первый Патриций (к тому же получивший власть над Балонгом не вполне джентльменскими методами) вычерпывает золото из Круглой Башни прямо-таки ведрами, кадушками и ушатами. Главы первого заговора собирались вернуть отчизне прежнюю независимость путем классического мятежа – что было с их стороны довольно неумно, поскольку в Балонге давно уже расквартированы два снольдерских пехотных легиона, полк ронерских драгун и ронерская же морская пехота (деньги требуют надлежащей охраны, не правда ли?) Главари второго оказались поопаснее, эти всерьез прикидывали, как бы избавиться от наглого расхитителя посредством стали, свинца или яда…

Что бы за этим ни таилось, а утрата серьезная. Покойный Альдорат, человек умный и хваткий, своей должности как нельзя лучше соответствующий, был верен по-настоящему. Ему, как и многим другим и на земле, и за облаками, именно Сварог устроил нешуточный карьерный взлет, какого при других обстоятельствах ни за что не дождаться так быстро. Две категории людей бывают самыми преданными: исключительно благородные и те, кто всецело зависит только от тебя, причем точно знает, что с твоей смертью теряет все. Без Сварога Альдорат стал бы начальником тайной полиции и патрицием в лучшем случае лет через двадцать – и слишком много у него появилось врагов, чтобы он мог себе позволить черную неблагодарность, так что…

Заслышав, как отворяется дверь, он поднял голову – но это открылась другая дверь, из комнаты ожидания, и оттуда степенно выходили осанистые господа в годах: раззолоченные камергеры, два генерала в парадной форме, усыпанная бриллиантами дебелая пожилая дама со знаком главной фрейлины на пышной груди. Земные сановники, ага, причем мундиры, что характерно, лоранские. Похоже, его высочество вовсе и не выдерживал Сварога в приемной чванства ради, а был по-настоящему занят…

Завидев его, лоранские высокие господа отвесили довольно низкие поклоны, как и полагалось при встрече с его небесным великолепием, к тому же состоявшем в самом привилегированном императорском гвардейском полку. Дама церемонно присела. Судя по любопытным взглядам искоса, кое-кто из них его определенно узнал – ну-ну, любуйтесь, островитяне, мы за погляд денег не берем…

Как и подобало благородному лару, он ответил сухим кивком, не вставая, разумеется, небрежно отвернулся. Они ему и в самом деле были совершенно неинтересны: препустой народец, надо полагать, вульгарные дворцовые прихлебатели… По-настоящему интересных людей, вроде начальника разведки или талантливого вояки генерала Кадульфа, заочно знакомых ему по снимкам, среди этой братии что-то не усматривалось.

Золоченые двустворчатые двери кабинета принца распахнули изнутри два давно знакомых Сварогу великана-лакея в усыпанных самоцветами зеленых ливреях. На сей раз он, не мешкая, встал и поклонился – с одной стороны, этикет его нисколечко не обязывал, можно было и дальше сидеть, развалясь, с другой же, всякий галантный кавалер считает своим долгом приветствовать благородную даму стоя, тем более что она не просто земная дворянка, а целая королева. Ее величество Лавиния Лоранская, ага… Очаровательная стерва тридцати с небольшим годочков – прекрасная фигура, невероятно горделивая осанка, темные волосы, уложенные в затейливую прическу, холодные синие глаза, бриллиантовое сияние на уард вокруг. Спеси преисполнена несказанной – хотя, как многим известно, по происхождению всего-то дочка убогого королька из Вольных Маноров, древнего родом, но убогого владениями. Как сплетничают, в детские годы чуть ли не босиком бегала, чуть ли не в домотканом, быть бы ей супружницей столь же убогого персонажа в тех же Манорах, да случилось так, что Гастольд Лоранский, к тому времени вдовец, охотясь в Каталауне и проезжая через убогое королевство без всяких намерений нанести визит вежливости тамошнему венценосцу, увидел семнадцатилетнюю принцессу и воспылал – хороша, чертовка, этого у нее не отнимешь. Ну, честным пирком да за свадебку, коронованный папаша чуть от радости не помер… А самое интересное, господа мои, в том, что, когда Гастольд лет через пять скончался совершенно естественной смертью в давней и ожесточеннейшей борьбе с зеленым змием, молодая порфироносная вдова проявила нешуточный ум и хватку, каких от нее, в общем, и не ожидали, привыкнувши считать «замарашкой из Маноров». Сумела быстро отыскать надежных сподвижников, очень быстро оттерла от престола раскатавшую было губы родню покойного (к сегодняшнему дню поголовно вымершую в результате череды несчастных случаев) – и давно уже сидела на троне прочно, опираясь на тех, кто всем обязан был лично ей. Регентша, конечно – но, зная ее нрав, начинаешь всерьез сомневаться, что лет через десять ее сынок, родная кровиночка, ставши совершеннолетним, сумеет стать полновластным монархом. Не та баба…

Она чуть присела перед Сварогом, на миг склонив голову. Когда выпрямилась, где-то в глубине сапфировых глаз по-прежнему светилась холодная, рассудочная ненависть – не к благородному лару, понятно, к удачливому земному королю. Сварог церемоннейшим образом раскланялся. Четыре раза убийц подсылала, чертовка неукротимая, и вряд ли на этом остановится, краса ненаглядная… Ладно, переживем…

Сварог не смотрел ей вслед, когда она неторопливо удалялась в сопровождении свиты. Нетерпеливо повернулся к золоченой двери. Одна ее половинка захлопнулась, вторую лакей держал открытой. Бесшумно вынырнул кабинет-секретарь, поклонился:

– Граф Гэйр, его высочество вас просят…

Хорошо все же иногда побыть простым графом Гэйром, а не королем королей. Никакой дурацкой помпезности: и запропал куда-то великан-глашатай, так что обойдется без истошных церемониальных воплей, и кабинет-секретари исчезли, никто под руки не поддерживает, будто столетнего деда…

– Ваше высочество… – сказал он, остановившись перед огромным столом с позолоченными углами.

Принц-директор кивнул:

– Рад вас видеть, граф. Простите, что продержал в приемной, но вы сами, должно быть, видели посетительницу…

– Конечно, – сказал Сварог.

– Садитесь.

Сварог уселся. Справа из-за прозрачнейшего невидимого стекла исполинского аквариума тупо пялились на него огромные белоснежные карпы.

– Согласно этикету, следует предложить вам вино, фрукты, закуски. Быть может, мы обойдемся без скрупулезного соблюдения этикета? Конечно, если вы голодны или хотите вина…

– Ни то, ни другое, ваше высочество, – сказал Сварог не без настороженности.

– Прекрасно. У меня к вам срочное и серьезное дело. Можно бы сказать, не к вам, а к королю королей…

Черт его знает, что он там задумал, но на всякий случай следовало поостеречься. Сварог произнес твердо:

– Тысяча извинений, ваше высочество, но у меня столько дел, что в ближайшее время я никак не могу выступать в качестве короля королей…

– Ваше право, – сказал принц, недовольно морщась.

– Что-нибудь случилось? – спросил Сварог вежливо. – Быть может, на меня… то есть на короля королей снова поступили жалобы?

Очаровательная Лавиния уже дважды катала на него телеги – вульгарное определение, но очень точно отражающее суть дела. Оба раза требовала повлиять на короля королей, дабы вернул земли, некогда входившие в состав Лорана. И оба раза получала вежливые отписки: принц не питал ни малейшей симпатии к помянутому королю королей, но так уж карта легла: согласно незыблемым параграфам, Лоран, в свое время спустивший королевский штандарт над помянутыми землями, убравший оттуда всю администрацию и эвакуировавший население, добровольно отказался от своих прав, и земли перешли в разряд бесхозных…

– Да нет, с чего вы взяли?

– Я разминулся в приемной с очаровательной королевой Лорана…

– Да, очаровательная женщина, – кивнул принц. – И к вам, в самом деле, отчего-то не питает симпатий… Но разговор не об этом. Никаких жалоб пока что нет. Мне бы о другом хотелось поговорить. Вы сейчас, разумеется, остаетесь начальником девятого стола – и в этом качестве все же вынуждены поддерживать разговор о земных делах… Не так ли?

– Да, конечно, – сказал Сварог, пытаясь угадать, что за неприятный сюрприз ему на сей раз подготовили.

– Я слышал, вы крайне серьезно относитесь к Багряной Звезде?

– Да, – сказал Сварог.

– Могу вас заверить, я тоже, – сказал принц, поглядывая на него с непонятным выражением лица. – Милорд Гаудин по молодости лет может себе позволить откровенный скептицизм… но у меня есть кое-какие основания относиться к Багряной Звезде со всей серьезностью. Я всерьез опасаюсь, что она, как иные предсказывают, способна вызвать на Таларе катаклизм, не уступающий Шторму и Вьюге. Я пока что не знаю, как этому воспрепятствовать, но считаю, что мы обязаны приложить все силы…

Сварог выругал себя последними словами. Об этой стороне дела следовало подумать заранее – и сообразить, что у него сейчас нет более надежного и решительного союзника, нежели его императорское высочество Диамер-Сонирил…

Причины, конечно, лежат на поверхности. Сварог изрядно урезал полномочия господина директора, добившись, чтобы из его земель выставили имперских наместников, но здесь другое, похуже. Если грянет катаклизм и отбросит Талар в первобытное состояние, принц в одночасье станет никем и ничем. Пост свой, свою контору он, разумеется, сохранит, но не одна сотня лет пройдет, прежде чем на земле возродятся прежние государства. Слишком многое будет развалено по кирпичикам, в прямом и переносном смысле. Невелика честь управлять насмерть перепуганными, оборванными, голодными толпами, скитающимися по превращенному в груду развалин Харуму… Мотивы у принца, конечно же, насквозь шкурные – но какая разница? В политике никто не обращает внимания на этакую вот лирику. Главное, у принца есть причины встать плечом к плечу со Сварогом, когтями и зубами драться за спасение нынешнего своего положения…

Принц подался вперед, прямо-таки буравя Сварога взглядом, он вроде бы оставался вялым, расслабленным, но уже немного изучивши его Сварог с уверенностью мог сказать: для принца это означает примерно то же самое, что для человека более темпераментного – маханье руками, бурная жестикуляция…

– Вы нашли какой-нибудь способ повлиять на ситуацию? Какое-нибудь средство?

– Пока нет, – сказал Сварог со вздохом. – Как ни стараются мои люди…

На лице принца появилось откровенное разочарование.

– Ну что же вы так… – произнес он печально. – У вас репутация человека, способного горы свернуть…

Сварог молча пожал плечами. Нечего тут сказать.

– Ну, хорошо, будем надеяться на лучшее… – сказал принц. – А пока что я хотел бы с вами посоветоваться. Мои люди раздобыли интересную и крайне загадочную информацию…

Ну разумеется. Имперских наместников, называя вещи своими именами, выставили – но созданные ими агентурные сети остались. Да и мощные средства наблюдения за земной поверхностью никто у Канцелярии земных дел не отбирал. Из агентов этих, кстати, в дружеские объятия тайных полиций Сварога пока что попали считанные экземпляры, рядовые шпики, ни одного серьезного резидента пока что заполевать не удалось…

– Вам известно, что на земле кое-кто знает о существовании Багряной Звезды? О том, что она приближается? О том, какие последствия это может вызвать? О том, что знающие сплошь и рядом не держат язык за зубами?

– Ну, разумеется, – сказал Сварог. – Кто-то что-то такое прочитал в древних книгах, а кто-то обладает способностями. Пока что идут шепотки, не получившие большого распространения. Тех, кто попытался выступать в классической роли бродячих пророков, вещающих массам, мои люди отловили вовремя. Надеюсь, будут отлавливать и впредь… Конечно же, мои службы запускают в оборот другие слухи – противодействующие, дискредитирующие. Они это умеют.

– Вот в этой связи у меня есть вопрос… Что вы можете сказать о ронерской провинции Гартвейн?

– Да ничего особенного, – произнес Сварог после короткого раздумья. – Провинция как провинция, ничем особенным не выделяется. Средней величины, граничит со Снольдером, Гланом и Горротом. Патриархальная глубинка, фабрик и мануфактур практически нет, деревни в основном фригольдерские, хватает охотников и речников… Очень спокойная провинция, прямо-таки сонная глушь, мне, как королю, она ни малейших хлопот пока что не доставляла… Даже не знаю, что еще и добавить…

Он старался, чтобы выглядело так, будто он отвечает, не задумываясь – но тщательнейшим образом подбирал слова.

Даже если принц решит его прощупать с помощью той, во многом неизвестной магии, которой располагают члены императорской фамилии, он ни за что не сможет уличить Сварога во лжи. Сварог ему нисколечко не лгал – он только лишь не сказал всей правды…

Что-то там, в означенной провинции, таилось. Именно из Гартвейна поступили четыре донесения из шести, отправленных Третьим и Одиннадцатым, именно оттуда Шестой прислал загадочный горшок. Покойный Гинкер крайне интересовался Гартвейном, а сие неспроста…

– Вы, случаем, не составили карту распространения по Харуму разговоров о Багряной Звезде?

– Вот чего нет, того нет, – сказал Сварог опять-таки чистую правду. – Девятый стол – учреждение новорожденное, у меня чертовски мало людей и совсем нет аналитиков. На земле же… Никто об этом как-то не задумывался. У меня есть более серьезные дела. В конце концов, я не представляю, чем мне помогла бы такая карта…

– Я, признаться, тоже, – кивнул принц. – И тем не менее мои аналитики карту таковую составили. Она заставляет задуматься и поломать голову… Не угодно ли?

Он сделал небрежное движение, и слева от Сварога вспыхнул огромный экран с картой Харума. Очертания континента изображены черным цветом, реки синим, государственные границы изумрудно-зелеными пунктирами. Еще через пару секунд территорию Ронеро покрыла тусклая паутинка бледнооранжевых пунктирных линий – ага, границы провинций… Повсюду на карте – алые, пронзительно-колюче вспыхивающие огоньки.

– Острова я не стал принимать в расчет, – пояснил принц. – Вся информация туда поступает с континента. За исключением разве что Стагара, там аномально большое количество выявленных случаев. Но это и не удивительно – как-никак Стагар с его магами… Не о том речь. Присмотритесь хорошенько и постарайтесь вывести закономерности, которые здесь, конечно же, есть…

Сварог смотрел внимательно, с нешуточным интересом. Закономерности, конечно же, имелись. Возможно, к ним следовало применить какое-то иное название…

Если не считать Ронеро, повсюду алые точки мерцали хаотичной россыпью, в которой никаких закономерностей, пожалуй что, и не усматривалось, как не усматривается их в расположении звезд на ночном небосклоне.

Что до Ронеро – там обстояло гораздо интереснее…

Провинция Гартвейн представляла собою сплошное алое зарево, распространявшееся на часть как двух примыкающих провинций, так и приграничные районы трех смежных держав. Именно из Гартвейна тянулись во все стороны густые полосы алых точек, напоминающие уже не звездную россыпь, а Млечный Путь, с расстоянием они понемногу исчезали, превращались в скопище редких огоньков – но сам Гартвейн пылал, словно груда углей не прогоревшего костра.

– Что скажете? – спросил принц напряженно. – Есть основания утверждать, что все разговоры, все знания о Багряной Звезде распространяются из Гартвейна, или это моя стариковская фантазия разгулялась?

– Да нет, никаких фантазий, никаких случайностей… – медленно произнес Сварог. – Оттуда главным образом все и распространяется. Я ни о чем подобном и представления не имел…

– Вот я и говорю – молодо-зелено, – тоном строгого, но справедливого папаши сказал принц. – Одно дело – наподобие героев древнего эпоса и рыцарских баллад носиться на коне со сверкающим мечом наголо, что-то там захватывать, присоединять… И совсем другое – кропотливая аналитическая работа, учитывающая все аспекты и подробности. Здесь мы, старшее поколение, дадим сто очков вперед романтичной молодежи…

Его взгляд не оставлял сомнений, кого он в данный момент подразумевает под романтичной молодежью. Сварог уныло молчал. Следовало признать, что его, выражаясь высоким штилем, чувствительно приложили мордой об стол. Не станешь же вновь вспоминать о жуткой кадровой нехватке и недостатке техники – это, конечно, чистейшая правда, но выглядит очень уж жалко…

Избегая встречаться взглядом с принцем, он спросил:

– Я смогу получить эти материалы?

– Ну разумеется! – воскликнул принц. – Какие угодно. Все, что поможет. Вы уж постарайтесь, граф, иначе дело может кончиться ох как скверно…

… Элкон спросил с нескрываемым любопытством:

– Что там, в Балонге?

– Ничего, что позволило бы продвинуться хотя бы на шажок, – рассеянно ответил Сварог. – Советника пришлось с извинениями выпустить. Он совершенно ни при чем, абсолютно непричастен. Что же, ищут…

Он с превеликим облегчением снял патрицианскую накидку, синюю, с пышными рукавами, расшитую золотыми пчелами, символом банкирской бережливости и неустанных трудов. Движением пальца отправил ее в полет, она пролетела через всю комнату и повисла на вешалке. За ней последовала корона с зубцами в виде Круглой Башни. Сунув в рот сигарету, Сварог расположился в кресле недалеко от рабочего стола Элко-на, сплошь заставленного самыми современными образчиками здешней электроники – одних компьютерных экранов горело три штуки, да вдобавок мигала куча разноцветных лампочек, что-то посвистывало, что-то курлыкало, что-то создавало полупрозрачные цветные фигуры, то исчезавшие сразу, то надолго повисшие над столом. Не без уважения поглядывая на всю эту во многом до сих пор загадочную премудрость, вакханалию передовых технологий, Сварог спросил:

– Ну, а у вас что стряслось, Элкон? Не вызвали же вы меня просто так? С дисциплиной вы дружите… хотя и нарушаете ее порой, откровенно говоря…

Юноша смотрел на него с каким-то непонятным выражением, словно бы колеблясь. Потом, побуждаемый властным взглядом Сварога, все же решился:

– Командир, я это изучал четыре дня… Пожалуй, пора и докладывать. Хотя я по-прежнему ничегошеньки не понимаю… Какая-то компьютерная загадка…

– Интересно, – сказал Сварог. – Весьма. Компьютерная загадка, в которой вы ничего не понимаете… Что-то я такого прежде не помню.

– Я тоже…

– Тогда выкладывайте.

– Я чисто случайно все это обнаружил, – сказал Элкон, развернувшись на вращающемся стуле лицом к Сварогу и уже не обращая внимания на свою сверкающую огнями беспокойную машинерию. – Вовсе и не собирался заходить в Детскую, что мне там делать…

– Детская – это что? Побольше конкретики, ладно?

– Детская – это специальная компьютерная сеть, – сказал Элкон. – Связывающая нашу детвору – именно что малышню не старше шести-семи лет. Те, кто постарше, уходят в другие сети, считают уже выше своего достоинства общаться с «младенчиками». Сетей таких несколько: Детская, Лужайка, Горная Беседка… В Беседке уже подростки, там и легкий флирт, и более-менее серьезные темы… Ну, а Детская… Малышня болтает на своем уровне развития, загадки друг другу загадывает, головоломки выкладывает… Словом, резвится незатейливо, как умеет. Я бы туда и не заходил, да недавно показал младшей сестренке пару полезных при компьютерном общении вещей, хотел посмотреть, усвоила она их, или урок был впустую. Оказалось, усвоила. Я от нечего делать задержался… и наткнулся на эту Бетту…

– Я вас умоляю, поконкретнее, – сказал Сварог нетерпеливо.

– Есть, командир, как раз и пошла конкретика… Понимаете ли, никак нельзя сказать, что в Детской многолюдно, там их всего-то человек сорок. Далеко не все у нас интересуются компьютерной сетью общения, увы… Всякий новый пользователь вызывает живейший интерес, как это всегда у детишек бывает. Они как раз, фигурально выражаясь, столпились вокруг новенькой, вокруг Бетты, засыпали ее вопросами, именно этот момент я и застал. И долго не уходил, пробило меня хорошенько… – Элкон покрутил головой. – Естественно, первое, что в таких случаях мелкие спрашивают – из какого ты манора, какой у тебя титул? Бетта – это имя или ник? Она очень общительная, судя по всему, отвечала быстро, ничего не скрывая… со свойственным малышне простодушием. Что такое ник, она не понимает вовсе, ее попросту так зовут – Эль-Бетта, Бетта… Живет она не в маноре, а «в доме». Титула у нее нет. Взрослый моментально удивился бы не на шутку – сеть предназначена исключительно для детей благородных ларов, все просто обязаны носить какой-то титул. Но малыши – народ бесхитростный и нелогичный, они как-то даже и не удивились вовсе, без титула, так без титула, они ж еще не уяснили накрепко, что титул непременно должен быть… Как-то эту тему проскочили, болтай дальше. У них там куча дежурных вопросов, один такой вскоре и прозвучал: над какими местами сейчас летит твой замок? Бетта с тем же простодушием отвечает: она живет не в замке, а в доме, и он нигде не летает, а крепко стоит на земле, как дому и положено, вот уже лет сто стоит, еще прадедушка строил…

– Что? – Сварог едва не выронил сигарету. – На земле стоит?

– Так и отвечала, – пожал плечами Элкон. – Я рассказываю все, как было. Малышня и этому не успела удивиться – как у них частенько бывает, вмиг переключились на другую тему, кто-то предложил поиграть в «трех гусят и лису», они и кинулись взапуски. Бетту, правда, пришлось учить, она об этой игре и представления не имела, что опять-таки предельно странно: это самая любимая игра малышни, в жизни в нее играть начинают, едва научившись ходить и говорить, я по себе и по друзьям прекрасно помню… Ну, а когда кончили играть, Бетту уже ни о чем особенно и не расспрашивали, приняли в компанию. Одним словом, я там проторчал четыре дня, как только выдавалась свободная минутка. Можно делать выводы, материала накопилось достаточно. Бетта там вполне освоилась, ее приняли, как свою, но она безусловно не отсюда. Порой обнаруживается, что она не знает самых очевидных вещей, которые у нас знает любой малыш. Она единственная, кто не выставила на аватарку ни собственного изображения, ни какой-нибудь картинки. Единственная, кто ни разу не выкладывала снимков, картинок, игр, требующих собственного графического оформления. Когда кто-то это подметил и спросил, Бетта ответила, что не может. Ее тут же попытались учить, но она твердила: дело не в том, что она не умеет или не знает, как, она просто не может… И в некоторые игры она не может играть опять-таки в те, что требуют от игрока посылать картинки… Полное впечатление, что ее компьютер гораздо примитивнее наших. Но, несмотря на это, она, я уже говорил, прижилась. Она веселая, общительная тараторка, с ней охотно общаются, и она общается без малейшей неловкости. Очень непосредственное создание… и я голову могу прозакладывать, что это именно что обыкновенная шестилетняя соплюшка. Но она – с земли. Командир, что вы так смотрите?

– Будь на вашем месте человек постарше и поопытнее, ох, я б сказал… – протянул Сварог. – И вы это носили при себе четыре дня?!

– Нужно же было разобраться в этой странности…

– Это не странность, – сказал Сварог, с величайшим трудом поборов желание высказаться простыми моряцкими или драгунскими словечками. – Это, любезный мой Элкон, Белая Тревога, и никак иначе. Я серьезно. На земле вдруг обнаруживается компьютер, способный входить в нашу сеть… Черт, у меня слов нет… У вас же на столе, вон там, справа, крохотная такая черная панелька с тремя разноцветными клавишами, вы давным-давно обязаны были нажать белую… или, в крайнем случае, попытаться засечь самостоятельно, откуда эта Бетта вещает…

– Командир… – произнес Экон с ноткой укора. – Почему вы считаете, что мне это не пришло в голову? Даже если бы я не служил здесь, из чистого любопытства постарался бы отследить… но я прекрасно помню, где служу. В первый же день, когда они еще не успели наболтаться и разойтись, я врубил поиск… Бесполезно.

– То есть?

– Я просто-напросто не могу определить, откуда она выходит, – уныло сообщил Элкон. – Адрес не фиксируется, хотя любой наш адрес я бы определил довольно скоро. Я врубил автопоиск и обшарил все без исключения диапазоны. Ничего.

– А может она как-то… маскироваться? – спросил Сварог. – Я все же не силен в этой технике, честно признаюсь… Но вы понимаете, что я имею в виду?

– Понимаю, командир. «Замаскироваться» тут невозможно, ручаюсь. Как ни маскируйся, сам радиосигнал не спрячешь. Любую передачу, конечно, можно зашифровать… но наличие сигнала не спрячешь. А его нет. Я задействовал нашу наблюдательную станцию – безрезультатно.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Автор книги Элен Дуган – широко известный экстрасенс, ясновидящая, знаток природной магии. Также она...
Пока молодая правительница Империи Четырех Миров Яна-Алевтина готовится пойти под венец, лорд Сварог...
Сегодня уже мало кого нужно убеждать в пользе, которую приносят физические упражнения. Однако, по мн...
Обман всегда был, есть и будет. Его не остановить. Но перестать быть жертвой обмана можно!Как понять...
История бесследного исчезновения на дорогах бывшей Югославии двух советских телекорреспондентов Викт...
С незапамятных времен женщины творили заклинания, используя благовония, щетки для волос, зеркала, ло...