Таблетка Садулаев Герман

А тут прямо стали расти, кочевряжиться.

До непотребства порой.

Бредёт Саат по Хазарии, и свербит у него между ушей.

И за ради какой залупы конской мы пёрлись в эти чечмецкие ебеня? Сдались нам

в сраку их нищие скалы, когда у нас своей земли пустой, жирной, хлебистой – как у Бога пряников? Выйди за Итиль, прошагай версту по тракту, и вот тебе, сплошь безлюдье по стране Хазарии! Плуг поднять, коня объездить, бабу выебать – некому, не хватает племени мужицкого. А пришли и легли костями в чужих камнях. Кровью полили, мясом удобрили. То ли черти нас на погибель водят, то ли светлый Боже к престолу вселенскому ведёт?! Скажи, мать-трава ковыльная, что будет с моей Хазарией через тысячу вёсен?..

Часть II

Семендер

Голландские гости

В половине седьмого утра в полупустой, почти без мебели, однокомнатной квартире-клетушке на седьмом этаже панельного дома по улице Дыбенко, что в Весёлом посёлке, – так зовётся этот спальный район северной Пальмиры, северной Венеции, Северных Афин, Вавилона и Итиля, – с окнами на такой же точно панельный дом с выцветшими и облупившимися, а когда-то небесно-голубыми, как кабриолет из фильма «Достучаться до небес», стенами, в половине седьмого утра, когда только вороны каркают громко, а люди особенно, по-утреннему озабочены и хмуры, внезапно заиграла музыка. Комплект из шести колонок, аудиосистема с сабвуфером и полным сёрраундом взвыла, заскрипела, распорола тишину утра, как перочинный нож квартирного вора вспарывает зассаный старушечий матрас в поисках фамильных драгоценностей и отложенных с пенсии гробовых денег, изверглась лавой голосов, могучим хором:

  • Вставай, проклятьем заклеймённый,
  • Весь мир голодных и рабов!
  • Кипит наш разум возмущённый
  • И в смертный бой вести готов![34]

В углу квартиры, у самой северной, холодной стены, спавший как какой-нибудь парижский клошар на брошенных прямо на пол, покрытый вздувшимся от времени и неевклидовой геометрии построек времён развитого социализма линолеуме, одеялах, человек закопошился, заворочался и вдруг вскочил.

Вскочил и тут же скособочился, прихватил одной рукой ноющую поясницу, другой стал тереть расплывшееся ото сна, невнятное чертами, физиогномически неубедительное лицо. Раскоряченный, двинулся разновекторными шажками из единственной комнаты через мини-прихожую, всю занятую двумя парами обуви, в ванную комнату, где встал перед мутным зеркалом и относительно распрямился.

И вот он, Максимус Семипятницкий, ведущий специалист по импорту, микрочип в системном блоке экономической глобализации, безответственный квартиросъемщик, заёмщик по кредитному договору № 17593876/ЛД-8367, а также по кредитному договору № 84989874-XXVI, равно как и по кредитному договору № GHM02057585485433498, впрочем, по последнему уже определённый как злостный неплательщик. Он же вкладчик по договору банковского вклада № б/н, на котором сиротливая тысяча рублей, в безнадёжном ожидании перечисления роялти из Португалии, авторского гонорара из журнала «Евразийская литература» и премии имени Дениса Давыдова, перманентно начинающий и вечно молодой писатель, о чьей молодости, к великому сожалению, не известно его собственным костям и суставам, равно как и изношенным внутренним органам, начиная с печени, et cetera[35]. «Айна ме, – подумал Семипятницкий. – Айна ме тулм былат шейкел растан. Каран ду халим човичи дуон сахыз паталакон гыды, чеватаро мукхам хын дез лаол, кемам ду кан терекат. Фаран кулгуз ету, фаран бумолчи кхотамор. Серкел. Бувахи постуранжи пайтели, вонгаа ду каран серкел».

Повернув синюю ручку смесителя, Семипятницкий набрал в сложенные лодочкой ладони воды и, фыркая, как конь, умыл плоское лицо. Холодная вода смыла остатки сна, и Семипятницкий в мгновение ока забыл язык, на котором только что думал.

– Чёрт те что! – вслух выругался Семипятницкий.

Абракадабра ещё сидела в голове набором звуков, но смысл её ускользнул. Максимус помнил только или знал откуда-то, что «серкел» значит «белый дом». О каком доме вспомнил он поутру, почему дом тот был именно белым, и какое вообще отношение ко всему этому имеет Максимус Семипятницкий, ведущий специалист, и далее по тексту, смотрите выше, осталось загадкой.

Луна прибывала. В дни убывающей Луны волоски на лице Максимуса росли медленно, неохотно. Можно было бриться через день. Но Луна прибывала, и щетина за ночь проросла и корябала умывающие лицо ладони. В другое утро из лености можно было всё равно не бриться, соскоблить только длинный волос, растущий из папилломы на левой щеке, и оставить подчёркнутую небритость, на манер Брюса Уиллиса. В корпорации «Холод Плюс» к внешнему виду сотрудников отдела импорта относились не то чтобы лояльно, скорее безразлично. Но сегодня Максимус должен был встречать гостей из Голландии, и полагалось выглядеть аккуратным.

Максимус повернул красную ручку смесителя, добавил горячей воды, нанёс на лицо пену из баллончика и стал снимать растительность вместе с пеной пластмассовым одноразовым станком. После бритья он старательно почистил зубы, переключил смеситель на душ, стянул с себя трусы, которые кинул тут же в тазик под раковиной, и забрался в ванну, задернув целлофановую занавеску, чтобы брызги не попадали на пол.

В комнате продолжал греметь краснознамённый хор, поставленный будильником на утро, к звукам песни добавился аккомпанемент соседей, ожесточённо стучавших по трубам батарей центрального отопления. Приняв душ и обмотавшись полотенцем, Максимус вернулся в комнату и выключил музыку. Весь дом уже проснулся.

Максимус встал пораньше, чтобы успеть забрать голландцев и приехать с ними вовремя, к началу рабочего дня. Вчера ему сообщили, что гостей целых трое, они остановились в отеле «Коринтия – Невский Палас». Максимус сразу запротестовал: трое пассажиров могут уместиться в его автомобиле, но куда девать их вещи? В багажник поместится только один чемодан. Однако выбора не было, больше голландцев забирать некому, значит, придётся выкручиваться на месте.

Одевшись, Максимус вскипятил электрический чайник, наболтал себе кофе с сахаром в металлическую кружку с крышкой, проверил содержимое портфеля, запихнул в него кружку. Наконец, влез в ботинки и, поставив квартиру на сигнализацию, вышел и запер обе двери.

Лифт пришёл быстро. Максимус спустился, вышел из подъезда. Свежий воздух бодрил, настроение было лёгким, даже праздничным. Так иногда действует начало дня: кажется, что всё прошлое осталось там, за тёмным Стиксом ночи, в миллионе световых лет отсюда, через галактику сна. Пришёл новый день, и всё в нём будет по-новому. То, что не получалось, – обязательно получится, то, что печалило, – больше не встретится на пути, напротив, то, чего долго ждал, доберётся уже до тебя на скоростном электропоезде из губернии счастья и ввалится в твою жизнь с охапкой красных цветов и зелёных денег.

Да, так иногда действует начало дня.

А может, так подействовала розовая таблетка, принятая Максимусом сразу после чистки зубов?

В приподнятом настроении Максимус выехал со стоянки к отелю, где остановились голландцы, слушая радио и попивая кофе из кружки, которая нашла своё место в специальной подставке справа от водительского кресла.

Если вы, приезжая в Петербург, останавливаетесь в «Невском Паласе», то знаете, что он расположен на самом Невском проспекте, неподалёку от его пересечения с Литейным. Было ещё рано для пробок, и Максимус добрался до отеля меньше чем за полчаса. Но припарковать машину на Невском было уже практически негде. Проезжая по противоположной стороне проспекта, Максимум приметил место перед самым входом в отель, но, когда, развернувшись на светофоре, подъехал, оно было уже занято длинным белым лимузином.

«А, чёрт!» – второй раз за утро помянул нечистого Максимус и втиснул свой автомобильчик между лимузином и автобусной остановкой. Подождав минут десять до времени, когда голландцы должны были, по договорённости, спуститься в фойе, Максимус включил аварийку, вышел, закрыл машину и двинулся в отель.

Голландцев в фойе ещё не было. Максимус беспокоился, то и дело подходил к дверям и выглядывал, всё ли в порядке с его машинкой? Неуклюжий автобус мог помять крошку, заходя на остановку. Злой демон ГИБДД мог вызвать адскую машину, кошмар каждого автомобилиста – эвакуатор, который увезёт любимую на штрафстоянку, и вернуть её будет, пожалуй, не проще, чем душу из царства Аида.

Наконец к стойке администратора подошли трое моложавого вида худых мужчин, в которых Максимус сразу признал голландских коллег, и стали выписываться из гостиницы.

Максимус встретился глазами с одним из них, приветливо улыбнулся и придвинулся ближе, протягивая руку для приветствия.

– Good morning! My name is Maximus, I'm picking you up from here to our office.[36]

– Oh, great! Hello. I'm Peter. You wrote me several e-mails.[37]

– Yeah, nice to meet you, Peter.[38]

– Nice to meet you too, Maximus. Here are my two colleagues, Nick and Joseph.[39]

– Hello, Nick! Nice to meet you, Joseph.[40]

Максимус поздоровался с двумя другими голландцами, которые улыбались ему во всю ширь своих белозубых металлокерамических ртов и молчали.

– My car is right here, near the entrance. The only problem is your luggage. I'm afraid my car is too small for three big suitcases, if you have such.[41]

– Ah, don't bother. See, these bags are the only luggage we have.[42]

– Oh, fantastic! You are traveling light![43]

– It's true.[44]

Голландцы приехали действительно налегке, с тремя небольшими дорожными сумками. Максимус без труда разместил вещи в небольшом багажнике, усадил гостей в автомобиль и тронулся. Всю дорогу до офиса голландцы громко и бесцеремонно трепались на своём языке, которого Максимус не понимал, лишь изредка обращаясь к водителю со стандартными вопросами:

– Do you always have traffic like this?[45]

– What you see now we call free road. Real traffic will start in couple of hours.[46]

– Oh, horrible! Nick and Joseph have to take the plane back to Europe this evening.[47]

– They'd better leave for airport having some extra time before departure. And you?[48]

– Me? I'm going to Moscow. I have a ticket for the train tonight.[49]

Так, значит, те два придурка возвращаются в Европу, а Петя ночью отправляется в Москву. Кто из них повезёт таблетки? Как и куда? Ладно, подумал Максимус, всё выяснится после переговоров в офисе.

Переговоры с голландцами проводили директор по импорту, уже знакомая нам Диана Анатольевна, коммерческий директор и кто-то из отдела маркетинга. Максимуса участвовать в переговорах не пригласили. Начальство само решает чего, как и сколько возить, отделу импорта остаётся только кровь из носа выполнять руководящие указания.

Позвали Максимуса только после окончания деловой беседы в переговорной комнате, по вполне предсказуемому поводу.

Диана Анатольевна набрала номер Максимуса по внутренней связи и спросила:

– Семипятницкий, а где та злосчастная коробка с крысиным ядом?

– Я сейчас её принесу, Диана Анатольевна.

– Это вовсе не обязательно. Скажите где она, секретари принесут.

– Нет, что вы, Диана Анатольевна, мне ничуть не трудно.

Максимус отказался от идеи украсть таблетки и стать наркоторговцем. Но ему было всё же интересно узнать, что это в самом деле за таблетки и как собираются поступить с коробкой голландцы. Занося коробку, Максимус надеялся заметить, кто из визитёров возьмет товар.

Голландцы не обманули его ожиданий. Петер сразу, при нём, достал из сумки большой непрозрачный пакет с ручками на шнуровке и уложил в него коробку, счастливо улыбаясь.

Максимус решил проявить ещё большее служебное рвение и спросил у директора по импорту:

– Диана Анатольевна, а наших гостей доставят в аэропорт?

– Да, Максимус, мы уже заказали такси. Только Петер уезжает в Москву на поезде, позже.

– Правда? Чем же он займётся до ночи, один?

Максимус сделал вид, что не знал о том, что Петер не улетает со своими товарищами. Выглядело так, что он напрашивается свалить из офиса под предлогом служебной командировки, развлекать Петера. Да, может, ещё и попросить денег на представительские расходы.

Директор по импорту эти поползновения пресекла:

– Не беспокойтесь, сейчас Петер с ребятами из коммерческого отдела поедут по супермаркетам проверять, как проходят мерчендайзинговые акции. Я уверена, что у вас много более важной работы, чем путешествовать с ними по городу.

– Да, Диана Анатольевна, Вы правы. Дел по самое горло. Ну, я пойду?

– Конечно, большое спасибо.

– Да… ну, а если нашему уважаемому партнёру всё же что-то понадобится…

Максимус обратился к Петеру:

– Do you have my mobile number?[50]

– Yeah.[51]

– After you finish with inspections of retail, please, call me. This evening I'll be at your disposal.[52]

– Oh, how nice! Sure, I'll call you.[53]

Диана Анатольевна удивлённо переглянулась с коммерческим директором. Семипятницкий по собственной инициативе собирается своё личное время уделить партнёру корпорации. Это не было на него похоже. Максимус никогда не отличался особенным энтузиазмом, работал от звонка до звонка и уходил, как только стрелка часов вставала на заветную цифру «6», а на выходных отключал мобильный телефон или просто не отвечал на звонки со службы.

«Не дай себя замочить»

Так называется компьютерная игра. Её придумал Максимус, составил описание, а парень из ГГ-департамента воплотил идею в реальность. Хотя, правильнее сказать, в виртуальность.

Суть её очень проста; технически это то же самое, что все эти элементарные игры на компьютерах и в мобильных телефонах, где полагается собирать фрукты или, наоборот, уклоняться от шариков.

Оригинальность в сюжете. Согласно замыслу Максимуса, интерфейс игры состоит из восьми сортиров в нижней части экрана, на земле, и падающих сверху бомб. Герой игры передвигается влево-вправо соответствующими курсорами, при нажатии Enter входит в сортир, дальше Shift – снимает штаны и садится на очко, Page Down – справляет свою большую естественную необходимость.

Интрига в том, что в верхней части экрана хаотически появляются падающие бомбы, следующие по одной из восьми полос на один из восьми сортиров. Если бомба падает на сортир, когда в нём находится герой игры – Game Over, на экране появляется надпись: «Тебя замочили, лузер!» Если же, напротив, герой успевает сделать своё коричневое дело и выбежать из сортира (Page Up – встать и поднять штаны, Escape – выйти) до того, как его разнесёт в щепки авиабомба, то он зарабатывает очко, которое загорается в левой нижней части экрана в виде очка же. Появляется надпись: «Поздравляю, засранец! У тебя очко!»

Что сказать по поводу графики? Это обычная компьютерная мультяшка. Герой игры нарисован бородатым и в маскировочном костюме. Сортиры выполнены в деревенском стиле. Звуковое сопровождение – миди-файл с мелодией песни про батяню комбата. Во время попадания бомбы в сортир шипит взрыв, при удачном калоиспускании скрипит трудно определимый звук.

У игры несколько уровней. На самом первом бомбы падают по одной, и при минимальной внимательности легко успеть просраться, заработав очко, и перебежать в другой сортир. На каждом следующем уровне бомбы падают всё чаще, и от играющего требуется умение мгновенно просчитывать варианты и быстро принимать решение, куда забежать посрать.

Для перехода на более высокий уровень нужно набрать восемь очков, по числу сортиров. Через час после окончания рабочего дня, когда недовольная уборщица вытряхивала мусор из корзины Максимуса, тот был уже на третьем уровне. Однажды ему удалось подняться до четвёртого. В игре было предусмотрено шесть уровней, но чтобы достичь высот мастерства, нужно было ещё много и упорно тренироваться.

Упражнения Максимуса прервал звонок мобильного, мелодия гимна России (СССР) в полифонии. Петер сообщил, что освободился и ждёт Максимуса в своём отеле. Семипятницкий тут же собрался, спустился к стоянке, завёл автомобиль и поехал по набережной к Невскому проспекту.

Вечерняя пробка уже рассосалась, на дороге было относительно свободно. Максимус ехал по любимой средней полосе, не торопясь. Злые джипы и гордые седаны обгоняли его со всех сторон. Гоните, думал Семипятницкий, мчитесь, превышая скорость, за поворотом вас уже ждут голодные гибдэдэшники с волосатыми палками. Мысль про волосатые палки ему понравилась, и он тихо улыбался.

Когда Максимус подъехал, Петер ждал его на проспекте, у входа в отель. В его руках была только небольшая дорожная сумка: таблетки голландец, видимо, оставил в номере. По пути Максимус подумал, что можно было бы попробовать залезть в мозг Петера, как он уже проделывал это с Ни Гуанем. Но вскоре склонился к тому, чтобы использовать традиционный и проверенный русский метод: напоить гостя водкой. Пьяный голландец сам раскроет содержимое своей головы. У Максимуса созрел план, к осуществлению которого он приступил немедленно. Времени до поезда оставалось немного, и нельзя было терять ни часа.

Семипятницкий предложил Петеру посмотреть на главную достопримечательность Санкт-Петербурга – памятник царю Петру Первому, который прорубил окно в Европу. Сам Максимус всегда считал, что лучше бы царь-плотник поставил двери, чтобы не приходилось всё время лазать в Европу через окно, но озвучивать своё мнение гостю не стал.

Они доехали до Медного всадника, Петер, конечно, попросил сделать несколько фотографий себя на фоне скульптуры, а потом Максимус как бы спонтанно предложил посидеть немного в баре, который как раз рядом, напротив Всадника. И голландец как бы спонтанно согласился.

Если вы знаете Петербург, то поймёте, что это мог быть только бар «Трибунал». Да, тот самый, в котором на высоких вертящихся стульчаках сидят и призывно смотрят на гостей-иностранцев полные и невзрачные или нескладные и костлявые девушки. Где-то рядом всегда ошивается их «мамка», тётя лет сорока пяти, make up которой не менялся с той поры, когда ей было двадцать и она сама сидела на таком же табурете в баре гостиницы «Интурист».

В конце концов каждый имеет право на карьеру. Сегодня ты простой менеджер, но пройдёт каких-нибудь двадцать пять лет, и ты тоже станешь уважаемым супервайзером, под чутким руководством которого будет трудиться молодая поросль сэйлзов. И в память о своей юности, а также как напоминание о своём тернистом пути к вершине, ты будешь носить тот же ярко-жёлтый галстук и говорить, показывая на него заскорузлым пальцем: я ведь не родился супервайзером, ребята, я был таким же, как вы, и вы тоже, по крайней мере, некоторые, лучшие из вас, достигните такого положения, если будете упорно и с энтузиазмом трудиться.

Тот самый бар «Трибунал», где пьяные финны и случайные парочки слушают живую музыку в маленьком зале налево, или танцуют диско на танцполе справа, или молча втыкают в стрип-шоу девочек из агентства «Белый ветер», ошеломительно красивых, как будто спустившихся с райских планет, утончённых и недоступных.

Впрочем, всё относительно, и недоступность небесных танцовщиц тоже.

Максимус и Петер облюбовали столик неподалеку от небольшого подиума с шестом, где блондинка нервно-паралитического действия играла с тоненькой полоской на бёдрах, которая, по-видимому, должна была изображать трусики, но едва ли годилась на эту роль.

Максимус наблюдал шоу достаточно рассеяно. После давнего визита в город Омск, сексуальную столицу России, где в местном стриптизе он перетаскал в приват всех семерых танцовщиц, а двух ещё вызывал на бис, никакие стриптизёрши не могли его впечатлить. Московские, питерские, минские и все остальные красотки сильно проигрывали в сравнении с искренними и непосредственными омичками.

В омском стриптизе Максимус кончил прямо в штаны, не выдержал на третьей танцовщице, елозившей на его вздыбленном приаповом выросте голым межножным треугольником и испугался, что девушка поднимет крик и вызовет охрану, чтобы вытолкать его взашей как извращенца. Но девушка только улыбнулась, словно ей поставили пятёрку на экзамене. «Какого же чёрта я сдерживал себя?» – подумал тогда Максимус. В ту ночь он кончил ещё раз пять.

Холодные артистки столиц после уже не могли так завести Максимуса.

Зато Петер прилип взглядом к ногам стриптизерши и возбуждённо облизывал пересыхающие губы.

Максимус заказал водку «Абсолют». Говорили мало. Семипятницкий подливал водку из графина в стакан Петера с кубиками льда, не успевающими растаять. Петер пил, морщась и не отрывая глаз от сменяющихся каждую песню девушек на подиуме.

– Do you like Russian girls?[54] – Максимус задал дежурный вопрос.

Но Петер, вместо того, чтобы также дежурно пуститься в рассуждения о том, что русские девушки – самые красивые et cetera, неожиданно резко перешёл к делу:

– Yeah. Could you arrange for her visit to my hotel? If you know what I mean…[55]

– Nothing is impossible, dear Peter. Nothing is impossible in this fucking world. But some things are costly. Very costly. That is the truth.[56]

– How much?[57] – нетерпеливо спросил голландец.

Максимус пожал плечами и встал из-за стола. Неподалёку от подиума он заприметил строгого вида мужчину, который явно сопровождал девушек, и подошёл к нему. Девочки из «Белого ветра» – не проститутки. Получая за выход на подиум по двести-триста долларов, они могут позволить себе не ложиться под каждого клиента. Им и так хватает на оплату учёбы и взятого в рассрочку спортивного автомобиля. Но за хорошие деньги…

Через пару минут Максимус вернулся и сообщил голландцу:

– Six hundred.[58]

– What?..[59]

– Euros. Per hour.[60]

– This is., ridiculous![61]

– Whatever.[62]

Озадаченный Петер даже отвел глаза от подиума и посмотрел вокруг. Максимус понимал его удивление: по логике бизнесмена, товар должен быть дешевле в стране его происхождения. Русские девушки экспортируются в бордели Европы и стоят там от ста-ста пятидесяти евро. Минус таможня, транспорт и операционные расходы, в России цена должна быть на порядок ниже. А оказывается, что русские девушки в России дороже, чем в Европе. Во всяком случае, те из них, кто имеет хороший товарный вид.

Максимус поспешил утешить своего заморского коллегу:

– See, they are not professionals. Just dancers. It's like a side business for them. They are getting into it rarely and taking advantage.[63]

– Really…[64]

– Of course. But you can take another girl for fifty Euros or something. Look over there.[65]

– You mean…[66]

– Yeah, here they are.[67]

– No, they are ugly.[68]

– You think so?[69]

– I do! In Thailand I can get a fashion star for fifty Euros! Not an animal like here… Maybe we can negotiate? I'm ready to pay fifty Euros but for a dance-girl.[70]

Максимус не смог удержаться, чтобы не посмотреть на Петера как на полного идиота, и ничего не сказал, только покачал головой.

Графин водки был уже наполовину пуст, и Максимус решил, что пора переводить разговор на интересующую его тему, а заодно отвлечь голландца от его озабоченности.

– Peter, I hope we are good friends now.[71]

– Sure we are![72]

– In Russia we use to ask each other after a bottle of vodka, do you respect me?[73]

– Yes I do! But why are you asking this strange question?[74]

– It's a kind of ritual. Say in Russian: «Ты меня уважаешь?»[75]

– Ты… менья…

– Уважаешь?

– Ты менья увадьжаешь?

– Great![76] Я тебя уважаю.

– Я… тебья… увадьжаю…

– That means you are respecting me and I'm respecting you. We are respecting each other. Therefore we are drinking together. Let's drink![77]

– Cheers![78]

Максимус и Петер выпили ещё по стакану водки.

– I'm sure, you will not fuck your friend, whom you respect, Peter.[79]

– Never, I'll never do that, Maximus![80]

– So, please, tell me about pills.[81]

– What pills?[82]

– Those pills, Peter, pink pills in a carton box I brought you today, fucking pink pills.[83]

– Fucking pills?[84]

– Yes, fucking pills![85]

– Fucking pills?!![86]

– So, come on, tell to your friend about pills![87]

– Fucking pills! Fuck these pills! It's a fucking business![88]

– Oh, yeah! Drugs?..[89]

– What?..[90]

Петер даже слегка протрезвел, огляделся по сторонам и приложил палец к губам в интернациональном жесте конфиденциальности.

– No, Maximus. No drugs. Drugs are not our business. Our business is potatoes.[91]

– But why pills?![92]

– Pills are potatoes.[93]

– What do you mean?[94]

– Fucking potato pills. Our business. Have you seen the marking? PTH-PI. Positive Thinking – Potatoes Illusion. That is what our pills are. First you have to think positively. To be a happy consumer. Then you can dream of particular goods.[95]

Теперь уже Максимус смотрел ошарашенно, а голландец начал говорить увлечённо и громко:

– Can you believe that we are really growing these millions of tons of potatoes for feeding the entire world in our little country? Imagine how it could be possible?

Have you ever been in Holland? We have no space for farms. But we are great in chemistry.[96]

– You mean, we are swallowing these pills and hallucinating of potatoes?[97]

– Hallucinating, yes. But you don't have to swallow… it's a kind of complicated process… sometimes it is enough to smell… or here commercial… radio waves… pills are almighty. I'm not much in details. I'm just a salesman. Our engineers know better… you think of eating potatoes… and you even become fat because of this… then you buy another pill to lose your weight… and again… full circle… that is our business… and everyone is engaged in it in Europe.[98]

– Everyone?!![99]

– Yeah, some are selling illusion of cars, others are selling illusion of designer clothes, or beverages. You drink but become more thirsty. Everything is like this. We are producing ideas, thoughts, illusions. Ever since Marx and Freud. And now we can concentrate ideas in pills. For easier transportation and consumption.[100]

Голландец замолчал и уронил голову на стол. Максимус смотрел застывшим взглядом поверх голов пьющих и танцующих посетителей бара. Он всегда подозревал нечто подобное. И, тем не менее, услышанное от Петера наполнило его душу тоской и злобой.

Семипятницкий растолкал Петера, сказав, что пора ехать на вокзал. Голландец послушно согласился, вытащил кредитку. Максимуса не пришлось уламывать, он оплатил водку карточкой Петера, даже поставил за него подпись на чеке – официант понимающе отвёл глаза, за что был вознаграждён купюрой в сто рублей уже от самого Максимуса.

Садиться за руль пьяным Семипятницкий не стал, взял такси и погрузил Петера. Впрочем, тот быстро пришёл в себя, опустив стекло в автомобиле и вдохнув свежий воздух. Максимус спросил, нужно ли заехать в отель за оставшимися вещами?

– No, – ответил голландец, – I've already checked out.[101]

Уже у самого вокзала Максимус с плохо скрываемой злостью сказал своему новоиспеченному другу:

– You know what, Peter? Next time you take a girl for fifty Euros and don't regret about the six-hundred girl. I'll tell you a secret. There is no difference.[102]

– Why?[103]

– I'll explain. Have you heard anything about «mysterious Russian soul»?[104]

– I think I heard something..[105]

– I'll tell you about this mystery. In fact, you can never fuck Russian girl. This is our mystery.[106]

– No, I've fucked them, many times![107]

– You didn't. It was a dream. Every Russian girl is learning this art from her mother. She is taking your money and you are fucking yourself dreaming about Russian girl. So what is the difference and why you have to pay a lot of money for it?[108]

– Ah…

– I'll tell you more. You can save your money and fuck yourself in your hotel for free, there is no need to invite a girl and pay even five Euros. Anyway you'll be masturbating only. Don't let Russians cheat you.[109]

– This is… shocking to me…[110]

– Yes, my friend. You can never fuck Russia. Only in your dreams…[111]

Гибель Хазарии

Волочилась рать победная, текла по хазарской степи к Итилю-городу.

Да по пути расходилась малыми ручейками:

кто останется в деревеньке с чужой вдовой, а кто посредь степи землянку выроет, дальше не идёт. Оно ведь устает человек воевать.

Генералы-мурлы вперёд ускакали, на конях резвых, переменных, в стольном городе от кагана урдена получать да вотчины в разграбление. А войско волочилось следом, куда солдатам спешить? Вот и шли долго, дольше, чем воевали. Почитай четыре весны шли. Сказать правду, так с остановками, с передышками: где на сусликов поохотиться, где яблони обтрясти, а у реки – рыбу штанами ловили. Провианту другого не было.

Ну и разбредались ещё.

Малая часть до Итиля добрела.

И Саат с ними. Ни вдовушки ему, ни суслики не интересны были. Чаял, может, хоть одну кобылицу вернут, как вся война уже кончилась.

Подошли к городищу, и ни тебе оркестров дудочных, ни лавровых веников, ни сладких речей славящих. Поначалу и ворота не захотели им отворять, кричали: что за сброд, цыгане нешто? Экие оборванцы!

Износились в пути, обтрепались, чего уж тут.

А пустили потом люди добрые, видать, подумали: чем помрут у стен, может, кому сточных канав почистить или выложить камнем двор пригодятся.

Зашли вой в Итиль и – мать твою в поперечнике! Не узнать, другой город стал.

И хазар, почитай, не осталось.

Люд диковинный, чёрный да жёлтый кругом.

Лавка на лавке, торговля днём. Ночью танцы дурные. Говорят так – язык сломаешь.

Вроде оно по-хазарски, да чудно, коверкано.

А кто ж нарядок хранит? Вот тут прямо громом в темечко: по улицам Итиля чечмецкие сотни гарцуют! Они и закон следят, и суд чинят. Главный их, тот, что каганов перстень целовал, на каждом углу стоит, с каганом обнимается – статуи.

Самого кагана не видел никто, давно уже.

Через чечмека волю свою гласит. Шепчут, что нет кагана. Одно слово осталось – каганат! А кагана нету.

Может, и не было никогда.

А мурлы? Мурлы где же?

А в заморских землях мурлы, там, куда хлеба возили, да в свои же хоромы ссыпали:

при многом хлебе и человек. Бросили землю хазарскую.

Сталось, что не хазары и были, а другого народца, страннего.

Дошёл до шатра своего Саат, а там уже люди какие-то, детишек у них, как у кошки котят, бегают все, орут. Кобылу не вернут, значится. И само жилище пришлыми заселили. Кому теперь нужен, да где?

Сел Саат на пригорке, пригорюнился.

А звезда падучая?

А что звезда! Мимо пролетела.

Страницы: «« 12345678 »»