Профессионалы Незнанский Фридрих

Распечатал солидный чёрный пакет с новым комплектом служебной одежды. Оделся и прогулялся к киоску «Вавилон-печати» за свежей прессой. Вернулся домой, неторопливо разоблачился и решил сегодня на работу не ехать: два пожара подряд – он заслужил отдых, а Спитфайр подождёт, из-за отсрочки в сутки ничего не случится: подумаешь, доклад…

Акира выдернул из розетки штекер стационарного телефона и вытащил аккумулятор из мобильника. А вот так! – никого нет дома! хозяева ещё с работы не вернулись, не воскресли, понимаешь, к положенному сроку!..

Феникс отправился на кухню, наполнил водой электрочайник, насыпал в фарфоровую чашку три ложки растворимого кофе «Блэк Планинум» – и через минуту залил порошок кипятком.

Закурил, развернул газету.

А где же… Ага, как всегда на последней странице. Некролог: «На двадцать четвёртом году жизни при исполнении служебных обязанностей в пожаре погиб великолепный специалист, феникс пятой категории Акира Ода. Профсоюз и администрация пожарного депо N9/21, коллеги и друзья скорбят об утрате и, надеясь на очередное воскрешение, выражают соболезнование родственникам». И портрет, понятно, рядом – как всегда ужасный: в гроб краше кладут.

Акира аккуратно вырезал лазерными маникюрными ножницами статейку о собственной смерти и спрятал в специальной папке для документов, украшенной серебряной фольгой и позолочённой защёлкой. Этот пожар для Акиры был юбилейным, двухсотым – а такие даты принято обмывать в кругу друзей, да-да, обмывать – и непременно чтоб вокруг, сверху и снизу куча народа присутствовала, чтоб пели и танцевали, веселились и даже морды били, и блевали тихонечко по углам, и занимались любовью с пьяными гейшами!..

Просматривать по утрам прессу… сразу после воскрешения… – смерти подобно! Но что поделаешь? – привычка.

Раздел объявлений симбун «Вечерний Вавилон»: «Мария Кончитта, потомственная курандерас тотемного столба Волка Lax Gibuu, чистокровная чикос, с помощью эль нагваль и эль тональ снимет порчу, сглаз, излечит бесплодие, подкорректирует карму. Целительница также выполняет полный комплекс услуг по принесению требы Велесу – ритуал традиционный, 100%-ое качество, оплата по факту». И фото рядом – чёрно-белое: женщина лет тридцати, брюнетка, оригинальная шляпка из медвежьей шкуры, сушёная тыква-трещотка, куча-мала амулетов. И взгляд – наигранно-пронзительный.

Дешёвка.

Однажды Акире довелось пить пиво с одним из шаманов знаменитой конторы «Белый Ульген». Шаман был обычным, внешне ничем не примечательным мужичонкой в костюмчике и оленьих мокасинах. А ещё от «ульгена» безбожно пахло «мухоморной мочой» – в общем, типичный гражданин Вавилона, один из миллионов обывателей, глазу не за что зацепиться. Меланхолично закинув в рот один за другим десяток листьев Psychotria viridis, мужичонка заказал бокал «Мэджика чёрного». Акира тогда ещё немного удивился: слишком много бета-карболинов. Серотонин и норадреналин медленнее окисляются. А значит, продолжительнее действие моноаминов и, хе-хе… – короче, глюки обеспечены, конкретнейшие трансовые глюки с намёком на общение с духами… Слишком много дряни, а ещё и пиво…

Пиво явно не в тему. Так вот, о чём это мы?..

О том, что для настоящего шамана с дипломом и стажем работы по специальности внешний антураж есть исключительно декоративное творчество коренных народов Сибири и Севера, хотя… Если публика требует, если народу нравится, то… Может, имеет смысл предложением потакать спросу? – ведь далеко не каждому волхву везёт устроиться на работу в солидное агентство с высоким месячным окладом и регулярными премиями.

Снимает сглаз и порчу… Интересно, бытовое колдовство действует только на любителей? или профи тоже подвержены потусторонним штучках? И второй вопрос: можно ли квалифицировать последний пожар Акиры в качестве сглаза?

Или порчи?..

Феникс швырнул газету на диван, глотнул парующего напитка, приторного от синтетических витаминов и антидепрессантов, и потянулся за любимыми «Firestarter Light». Капиллярное табло счётчика-фиксатора на пачке высветило сообщение о вреде никотина и о том, что выдача сигарет временно заблокирована: мол, товарищ, вы слишком много курите – количество извлекаемых сигарет в стандартную единицу времени (тридцать минут) просто аховое!

Пунцовыми буквами:

«КУРЕНИЕ ВЫЗЫВАЕТ ЗАБОЛЕВАНИЕ РАКОМ, СПИДОМ И ВЕТРЯНКОЙ!!!»

Извлечь сигарету из намертво закупоренной пачки так и не удалось. Ох, уж этот прогресс! И Минздрав туда же!

Юрико…

Надо позвонить Юрико: ведь обещал, да и хочется ещё хотя бы разок взглянуть на девичью красоту.

Заправить в мобильник аккумулятор, ввести пин-код, поймать сеть и найти в менюшке номер – вызов. И почти сразу:

– Алло?

– Юрико, я… Я очень перед вами виноват. Встретимся?

– Когда?

– Сейчас. Знаете оружейку «Добрая пуля», ту, что рядом с аптекой искусственных органов?

Истинно ямайская помесь креоля и русского могучего – и ничего уразуметь нельзя: парнишка, наглухо урезанный легалайза драгсом, что-то лепечет, покачивая жгутами дрэдов, – наверное, «траву» на продажу предлагает. Самое интересное, что он-то Акиру понимает без малейших проблем: буркнешь недовольно в ответ, мол, парень, отвали – обидится и обязательно проклянёт: из парафина быстренько сообразит куклу в ближайшей подворотне – а потом честному фениксу из-за этих вербальных недоразумений и магии вуду целый день поносом маяться.

Акира вежливо улыбается и от плеча к плечу шевелит черепом, мол, пардон, не сегодня: настроения нет и, вообще, кое-кто склонен искажать реальность исключительно пивом. Или текилой. Или водкой. Или вермутом. Или…

– Извините, молодой человек, очень спешу, очень. Пардон.

Растамана слюняво смеётся, ковыряя грязным пальцем в огромном африканском носу, и невнятно призывает в свидетели Барона Самеди, Джа и Святого Боба Марли – похоже, хлопчик обиделся. Да ну и хрен с ним – подумаешь, расстройство желудка.

– Пардон-пардон, – Акира отодвигает ямайца (надо руки помыть! срочно помыть руки!) – Извините-извините…

Просто феникс не любит опаздывать на встречи. Мама всегда говорила: не опаздывай, сынок, выйди раньше – за час, за два – но не опаздывай: девушки не любят медлительных парней.

Уже пять минут в минус -!! – Юрико обидится. Акира ведь сам позвонил, «забил стрелку», предупредил, чтоб не задерживалась – и?!..

Ай-я-яй! – ведь не дождётся красавица, и будет права!

Феникс выскочил на проспект, в самую гущу движения – и с сожалением мазнул зрачками по неспешно парящим дирижаблям и скорострельно шмыгающим в поднебесье небоскребов дельтапланам, вот так вот безжалостно выплюнутым в воздух стационарными катапультами. Нет смысла бежать к стоянке дельт, о дирижаблях и думать глупо.

Служебное авто, такси?.. – пробки на дорогах, час пик!

Рикша? – здесь уже упоминали пробки?

И?.. – в срок Акира никак не укладывается, как пить не дать, не успевает!

Поймать барражирующего в поисках клиента извозчика – задача не из лёгких. Извозчики, они такие, быстро увлекаются – причём все до единого, такой генный глюк: выпучив буркала, забывать обо всём на свете и бежать, бежать, бежать…

Обычный извозчик за день умудряется накрутить до четырёхсот километров, и это при средней скорости около сорока километров в час.

Представьте себе неопрятного мужика ростом два метра пятьдесят сантиметров. Мужика, роняющего на бегу хлопья вспененного пота. Мужика с густой промокшей шевелюрой, спадающей грязно-светлыми кудрями до ягодиц…

Представили?

А теперь добавьте к портрету облегающие лосины до колен, рунную вязь зеленоватых татуировок, изуродовавших опухолями и шрамами поджарый мускулистый торс. Добавили?

Замечательно!

И борода. Как же без бороды? Где вы видели извозчика без густой поросли на лице? Поросль эта имеет существенное значение: завитая в косички борода служит надёжной упряжью, с помощью которой можно регулировать направление и скорость движения.

В общем, поймать барражирующего в поисках клиента извозчика – тот ещё труд. Но деваться некуда – обстоятельства-с!

Акира вертится по сторонам.

Толпа: дела, суета, прогулки с фиксацией под локоток.

Ну, что имеем?

Ланао, филиппинские мусульмане-сунниты, почитающие мистический эпос «Даранган» – мужчина и женщина? Он в простеньких штанишках, широкой рубахе, жакете, на голове несуразно торчит тюрбан. Она в узкой кофте и соронге, ещё и завёрнута в джабул, то есть в длинный шарф. У обоих ланао длинные волосы. Правоверные улыбаются друг дружке чернёными подпиленными зубами. Мужчина, похоже, жуёт бетель. Свернули в чайхану – отдыхают, бездельники: кумыс, кальян, гашиш, лёгкий секс. Ланао на извозчиков не похожи…

Толпа сплошняком: разноцветные лица, палитра причёсок, ассортимент разрезов глаз.

Шоссе? – авто, ДВС-авто, пневмоавто, рикши, рикши, авто. А ещё – мотоциклы, моноциклы, мотороллеры и опять авто. А посреди асфальтового островка безопасности – принаряженные в набедренные повязки и бамбуковые узкие «платки» любители танцуют «заклание буйвола». Это выдёргиваются кту дриу, горные кхмеры. Да, тела и лица их покрыты своеобразными рисунками, но передние зубы – веяния моды! – как и у ланао подпилены, и вообще кхмеры искомой комплекция не соответствует – не извозчики, как ни жаль. У ребят, наверное, сегодня праздник какой-то. Симпатично, в общем-то, они коленцами дрыгают, но пляска Орла тебе больше нравится – таки шошоны-ивитем, из фратрии Койота, гопака круче закладывают, однозначно, круче. Или, к примеру, очень Акиру впечатляют васукума, иммигранты из Танзании – танцы на ходулях это нечто!

Нечто-нечто… Это лирика. Где извозчики? Когда не надо, стадами вокруг скачут…

Толпа раздвигается волнами, обнажая асфальтовое дно – народ освобождает лыжню-разметку: под копыта попадать дураков нет – уж лучше посторониться, предохраниться, быть целее.

Из-за угла – метров двести юго-восточнее – показалась мощная фигура. Мачта над горизонтом черепов и передвижных лотков.

Извозчик.

Ну, наконец-то!

Встать на пути, не убоятся, не отпрыгнуть в сплочённую локтями биомассу граждан – и таки остановить силу. Смять характером инерцию. Выдержкой пригвоздить к тротуару массу. Необходимостью припечатать к канализационному люку чужую волю.

Повезло, извозчик Акиру заметил: извернулся, в последний момент скорректировав направление. Заваливаясь на бок, кувыркнулся, поймав горизонталь ладонями, и плюхнулся на спину – удар смягчила густая шевелюра-амортизатор. Благодаря особой смазке волос перевозчик скользнул по асфальту – метров пять проехал и упёрся затылком в столб рекламного щита.

Поднялся. На колени. И в полный рост.

И двинул к фениксу.

– Имя? – дрожь в голосе: Акира слегка переволновался – а если бы два с половиной метра живого веса вовремя не затормозили?!..

– Слейпнир. Пётр. – Ни намёка на одышку. Голубые чистые глаза, интерес и капелька любопытства.

– Профессиональный статус? Категория? – Адреналин выплёскивается наглостью: ну какое Акире дело? Бежал себе человек по своему, может, важному интересу, остановился вежливо, а тут допрос учиняют: нехорошо, непорядочно. – Статус?! Категория?! Не слышу?!

– Извозчик-иноходец, третья.

– А почему не пятая? – Фу, совсем неприличный вопрос: за такое любопытство и по ушам не грех получить.

Но, похоже, иноходец так не считает:

– Правила нарушаю. Часто. Гаишники, звери форменные, тормозят, штрафуют.

– Лихач, значит?

– Так точно.

– Прекрасно! Люблю бодрых молодцев, да и опаздываю очень. За срочность доплачу – если не черепахой доползёшь. Лады?

– Обижаешь, начальник. Считай, мы уже на месте. Готов?

– Готов.

– Кинь монетку в рот.

– Зачем это?

– Да так. Заплати авансом за проезд: мало ли…

Это «мало ли» Акире не понравилось, но… – он схватил Петра за удила-косички и резво вскочил на спину, обняв грудную клетку извозчика ногами. Чужие, волосатые тиски-руки надёжно, без люфтов зафиксировали лодыжки феникса.

Поехали!

«Транспортные услуги, предоставляемые курьерами Общества Извозчиков есть комфортабельное и незабываемое ощущение первозданности олимпийского спринтерского бега, преисполненное удовольствия от осознания…» -?!.. – рекламные буклеты безбожно врут. Осознание?! – о, да, Акира отлично осознал меру и степень мучения! Комфорт?! первозданность?! – испытание нервам и выдержке!! И запах пота, шибающий в ноздри, как от испуганного скунса!!..

Судороги в мышцах – до боли сжатые кулаки: не отпускать!! Не отпускать удила при высоких, о-очень высоких прыжках! – когда тело извозчика взмывает недорезанным кроманьонцами археоптериксом – да над зазевавшимся «пассажиром сонной травы», которому хватило ума выбрести на лыжню-разметку в не самое удачное время…

ЫЫЫ-ы-ыыыкх!!! – воздух из легких – встречный поток отбрасывает в лицо Акире мелкие брызги слюны извозчика. Асфальт – внизу; задранные головы прохожих – зрачки расширены: равнение на тандем. И насмерть перепуганный бедняга, спрятавший в ладони мгновенно побелевшую мордаху – коленки поджались, асфальт самое мягкое кресло.

ЫЫЫ-ы-ыыыкх!!! – руки Петра Слейпнира отпускают щиколотки феникса: и тело Акиры отрывается от спины и летит параллельно асфальту.

До боли сжатые кулаки: не отпускать!! – не хотелось бы шмякнуться метров с пяти на группу китайских рабочих, размахивающих красными флажками и штампованными иконами с изображением Будды Мао. Падать на китайских рабочих, у которых в руках иконы – по меньшей мере, святотатство.

ЫЫЫ-ы-ыыыкх!!! – предплечья Слейпнира выдвигаются перпендикулярно торсу, волосатая кожа лопается точечными язвами, сквозь язвы проклёвываются полоски-жгуты сухожилий – кожа растягивается, сползая с предплечий, цепляется за жгуты – готово: крылья летучей мыши!

Зачем?!

А затем, что прыгал извозчик через одного малохольного придурка, подвернувшегося под копыта, а в результате пришлось уворачиваться от колонны ханьцев, внезапно изменивших маршрут.

Подрезают, подонки!

…китайцы позади.

…перекрёсток.

…мамаша с коляской.

…две пьяных школьницы, обнявшихся посреди «лыжни».

…стая кынсы, терзающая труп наркомана-зооморфа – куда смотрит санитарная служба?!

…грузчик с поддоном лавашей, только что выгруженным из грузовика-"хлебницы".

…пожилой мужчина, взасос целующий молоденького транссексуала.

Бег.

Прыжки.

ЫЫЫ-ы-ыыыкх!!!

Знакомый, тот самый пейзаж – оружейный магазин напротив аптеки. Стоп! Мучения феникса близки к завершению?!.. – ох, как мало нужно для счастья!

– Тпру, Моренго! Я сказал: Моренго, тпру!! Тпру, Моренго!

– Кто?! – Извозчик стряхнул Акиру на тротуар. – А ну повтори?! Как ты меня назвал?!

– О Наполеоне Бонапарте слыхал?

– Нет…

– А чего тогда всякую ерунду спрашиваешь? Спасибо за доставку. Свободен.

Акира щедро расплатился с извозчиком и шагнул к Юрико, изучающей ассортимент овощной палатки – цены на кокосы и бананы, таро и ямс, батат и маис. Феникс прокашлялся – обратил, значит, на себя внимание – и развёл руками: мол, виноват, опоздал, каюсь – больше такого не повторится, простите, сударыня, не со зла.

– Здравствуйте, Юрико.

– Здравствуйте, Акира-сан.

– Вы уж не судите меня строго. Обещал позвонить – не получилось, работа, пожары, знаете ли.

– Знаю.

– Да? – Акира вдруг понял, что девушка действительно в курсе того, что с ним произошло.

…бледно-розовые нити, оплетают, тянут…

И не хочется прогонять наваждение, совсем не хочется – будет, что будет.

Хуже не будет.

– Да. Знаю. Ничего страшного, Акира-сан, я прощаю вам опоздание. Прогуляемся? Сегодня отличная погода…

"Встану сталью – красно-оргазмной

Пальмой встану – цельно-печальной

А ты в платьице звёздно-венечном

Расцелуешь мою оконечность"

И Юрико, и Акира одновременно обратили внимание на незамысловатое граффити, испачкавшее рифмованной текстовкой торец старинной панельной девятиэтажки. Чуть ниже узора – бронзовая табличка «Памятник архитектуры. Охраняется законом». Граффити, ага, да ещё на охраняемом объекте?! – непростительный вандализм!!

– Однако, стихотворение о любви. Искренней и чистой. – Хмыкнув, прокомментировал Акира: не смолчал.

– Да уж! – Возмутилась Юрико, прикусив улыбку. – Развлекаются инкубы: даже меня пробрало – захотелось объятий и нежности. А ведь ничего такого в стихоплётстве этом и нет… Странно, да?

– А что тут странного? Все инкубы, граффитчики в том числе, профессионалы экстракласса. Заряженный афродизиаками искуситель на многое способен. Слабенькие стишки, никакие? – согласен. Но! – возможно, эффект «любви» достигнут особым расположением букв, сочетанием фона стены и подбора палитры… Не знаю, точно утверждать не могу. Я не инкуб.

– Да уж, Акира-сан, вы не дон жуан.

Разговор почему-то не клеился. Темы «о погоде, о новинках киноиндустрии» не впечатляли и тратить на них редкие часы свободного от работы времени просто глупо. Что-то нужно было предпринять – срочно! Развеять обстановку ничего не значащим пустячком? – Акира брякнул первое, что попало в голосовые связки:

– Юрико, представляете, а я ребёнка спас – из огня вытащил. Там всё так горело, а он – маленький, плачет, я… и… э-э…

– Да что вы говорите, Акира-сан?! Вы же настоящий герой!

– Да уж… герой… – брови выше, морщинки чётче: вот как выглядит смущённый феникс. – Э-э… Юрико, а смотрели последний блокбастер… этого… как его… ну, известного режиссёра?..

А потом молодые гуляли в роще чёрных берёз, среди мрачных стволов, изуродованных памятными царапинами складных виброножей: «Хасим любит Ольгу», «Здесь был Сэм», «Кто хочет бесплатного омонку, звоните по телефону…»

Разговаривали мало, больше молчали.

Случайно выбрели на колонну, направляющуюся к центральной агоре района для проведения образцово-показательной казни. Да, лишать жизни сограждан, пусть даже и преступников, негуманно, но… – «Зажигальщику животе не дать, казнить его смертной казни». А казнить, судя по всему, собирались именно поджигателя.

Барабанная дробь – за пешим ударником шагает совмещённая рота спецназа: взвод ярунов-галдовников и два отделения дэвов-жиджретов. Командует парадом подполковник аэромобильных войск, принаряженный в составленный из двух костяных пластин головной убор. Подполковник явно из следопытов-арикара. За военизированной процессией чересчур медленно двигается парочка рослых извозчиков, запряжённых в измазанную дёгтем телегу. На телеге сидит африканец лет сорока с небольшим, в сером арестантском халате; на груди – фанерная табличка, ярко-алые буквы: «За поджог». Рядом с телегой пританцовывает от радости принаряжённый в красную рубаху профессиональный палач…

– Акира-сан…

– Да, Юрико?

– Я…

– Юрико, извините, но… Вы не обидитесь, если я приглашу вас к себе? В гости?

– Вкусный вермут.

– Мартини.

– Вкусный мартини.

– Согласен, но…

– Да?

– Юрико, Вы…

– Акира, мне надоел официоз.

– Мне тоже, я…

– Может, всё-таки выпьем на брудершафт? и перейдём на ты?

Свечи – пижонство, конечно – Акира зажёг пальцем. Хотел произвести впечатление на гостью. И, похоже, своего добился: голограммы-глазища ещё больше расширились – хотя, казалось, больше некуда: и так пол-лица не видно за радужками-зрачками.

Настоянное на травах вино вкушали из фарфоровых пиал, разрисованных драконами-тацу – другой питьевой посуды в квартире феникса не водилось – не из кастрюльки же, в самом деле, сербать?! или, хе-хе, из чайника…

Дрожащей рукой Акира наполнил «фужеры». Он чувствовал, как жар расползается от живота к пунцовым от волнения ушам и отвердевшему паху. Профсоюзные татуировки зудели и чесались – романтика ещё та.

– Кампай! – и вкусный, сладкий поцелуй смазанных спермацетовой помадой губ закрыл фениксу рот: мол, разговоры это пустое, есть иной способ общения между мальчиками и девочками.

Нежный остренький язычок скользнул по зубам Акиры и обиженно остановился – ну же, милый, пусти! что ты?! И Акира пустил – прикосновение к нёбу и «встреча на Эльбе»: вкусовые рецепторы, грибовидные сосочки – неистовая битва, война за территории: занять вражеские траншеи – и наслаждаться…

Юрико выпорхнула из объятий Акиры:

– Ну?! Теперь мы на ты?!

– Да. Мы… я…

Смех – звонкий, игривый – искусительница! Акира поймал вёрткое тело и прижал к груди, ладонь – на шею, в завитки пышных волос, растрепать сложную причёску, рассыпать локоны… Шаловливые – огнеопасные! – пальцы двинули вдоль позвонков, задержались на пояснице, бесстыдно задрали лёгкое платьице и нырнули под резинку трусиков: упругая плоть – сжимать, давить, ниже, сзади – к пушистому лону, к Вратам Мира…

Феромоны. Влага на фалангах. Неудобно – сзади. Лучше спереди…

Пушистая…

Целовать глаза – окунаться в голограммы…

Чуть хрипло, тихо:

– Хочешь, я стану блондинкой, это нетрудно?.. Хочешь, сейчас?.. С большой грудью?..

– Глаза… я хочу увидеть твои глаза… настоящие… хочу… Хорошо?..

– Да. – Юрико почесала носик, и аниме-голограмма исчезла.

Ресницы – обычные нормальные ресницы, длинные…

Брови – чёрные, красивые…

И…

Расстегнуть пуговички платья, руки вверх – снять, стащить, сгорая от нетерпения. Касаться ладонями сосков – осторожно, несмело, опасаясь случайно сконцентрировать жар и сделать больно.

Целовать, мять, целовать…

На колени – упасть – мокрая полоса на животе, языком…

Прижать девочку к стене и локтём активировать кровать-раскладушку, взлетая чуть ли ни к потолку вместе с постелью, выпрыгнувшей из распахнувшегося паласа. Акира очень любит сюрпризы, он смеётся, вглядываясь в удивлённое личико Юрико: видать, детке, ещё ни разу не приходилось кувыркаться на матрасе пятиспального наносексодрома.

Матрас выдавил из себя простыню – цветочки, кружочки на розовом шёлке. Тёплое одеяло валится из-под потолка на плечи – сбросить, мешает любоваться стройным девичьим телом, сковывает движения.

Акира напрягся – и направленным тепловым потоком погасил половину свечей – полумрак, интим.

Маникюр цепляет ткань, впивается в рубашку – ноготки царапают мужскую грудь, путаясь в густой поросли. И зубками по кадыку, и щека к щеке, и ножки обвивают поясницу, тянут, просят, заставляют плотней прижаться…

Кое-как Акира стянул кожаные брюки, теперь черёд нижнего белья. Акира почувствовал, как в трусах перезарядилась обойма с презервативами, миниконвейером выдвинув на подачу очередной боеприпас. Стянуть с ягодиц ткань – значит, загнать «патрон» в «ствол». Точнее на «ствол».

Есть!

Готов к труду и обороне!

Всё, нет сил терпеть – атака! Удар по дружеским позициям, клином, «свиньёй» ворваться в расположение противника, и не останавливаться, двигаться, дышать, хрипеть, шептать ласковые слова и слушать стоны и просьбы, нон-стоп, вечно…

Ритм.

Ритм.

Маятник.

Колебания.

Резче, жёстче… мягче…

Целовать лицо, трогать губами ушки, приподнять Юрико и уложить на подушку, чуть выше, чуть глубже…

Ритм.

Пожар.

Огнетушитель. Загасить пламя. Рано. Рано. Всё! – пена…

…плещет!

Упасть – осторожно, не раздавить. Горячая. Дышит – всхлипывает…

– Готисосама дэсита… А, может, ещё вермута? – Юрико слизывает пот с верхней губы. – На брудершафт? Очень хочется…