Комендантский час Иванова Вероника

— Хм.

Лицо у Васи подвижное, способное изобразить все что угодно. Вот как сейчас, к примеру: недоверие и сомнение.

— Лучше бы экскурсию провел, чем рожи корчить.

— Все б тебе развлекаться! А дела когда делать будем?

Под делами, конечно, подразумевается поход в местное отделение связи, из которого можно отправить сообщение. Не то чтобы меня эта идея пугала, но…

— Работа не волк, в лес не убежит.

На меня посмотрели почти осуждающе и глубоко вздохнули.

— Да ладно, один день погоды не сделает!

— Трусишка зайка серенький… — пропел Вася тоненьким голоском.

Ну трушу, и что? А еще — не хочу навязываться.

Меня искали? Нет, насколько это понятно. Может, уже и забыли благополучно, а тут вдруг — здрасьте! Дедушка, забери меня отсюда? Да еще не забудь оплатить транспортные и прочие расходы вот этому милому человеку?

Правда, выбора у меня все равно нет. Придется просить. Прощения и вообще.

— Если передумал, в самом деле лотом тебя поставлю. Вдруг кто купит?

А потом сильно пожалеет, потому что не будет знать, как от меня избавиться? Проходили уже, много раз.

— Да шучу я, шучу! Хватит дуться! Это мне обижаться впору на то, что ты молчал про позывной. И кстати, чего вдруг решил признаться? Я бы тебя не кинул, не думай. На крайний случай — нашел бы к чему приспособить.

Добрый он все-таки. Дурашливый, насмешливый, временами непонятный, но добрый. Такого обманывать совсем не хочется. Даже если бы я умел это делать.

— Экскурсию, говоришь? Будет тебе экскурсия, но позже. Не знаю, как ты, а я бы сейчас быка сожрал. Целиком. С рогами, хвостом и копытами.

Да, было бы неплохо. Чтобы вывести изо рта привкус галет.

— Ты как насчет фастфуда? Не против?

Вася метнулся к рыночному ряду по правую руку от нас, нырнул в копошащийся у прилавков народ, бултыхался там несколько минут, а когда вынырнул, торжественно вручил мне нечто, свернутое кульком.

— Вот, попросил перца много не класть, но на всякий случай осторожнее кусай. Так, чтобы успеть выплюнуть.

Его самого острота, похоже, не заботила: впился зубами в похожий кулек, отхватывая за один присест почти половину.

— Эх, хорошо!

То, что оказалось у меня во рту, могло быть мясом, рыбой, овощным рагу и даже ватрушкой: на вкус все равно не ощущалось ничего, кроме специй. Перца и впрямь было немного, но всего остального…

Укроп, петрушка, лук, тимьян, розмарин и кинза, припорошенные мятой. Наверное, последняя как раз и спасала положение, насильно освежая слизистую.

— Нравится?

— Да ничего так.

— Ничего — это пустое место!

Любит же он декламировать прописные истины… просто спасу нет.

— Вообще, конечно, на улице есть не стоит. Червячка заморить, и только. Настоящую пищу надо вкушать! Где-то тут вроде были недорогие номера с обслуживанием…

Двигался Вася с одинаковой скоростью и через плотную толпу, и по свободному пространству, ухитряясь тащить меня за собой так, что я почти никого и ничего не задевал. В указатели и названия улиц мой лохматый друг не вчитывался — в лучшем случае скользил по табличкам взглядом, но нужных поворотов, похоже, не пропускал, следуя одному ему известным курсом. Мне не удавалось разобрать почти ни слова: вывески сливались в единое целое, переливающееся всеми цветами радуги, мерцающее и, кажется, даже шевелящееся.

Гостиница возникла словно из ниоткуда: еще секунду назад впереди толпились прохожие, а теперь разъезжались в сторону дверные створки.

— Комната свободная найдется?

Наверное, свой вопрос Вася задал даже не с порога, а до него, но местный портье оказался еще расторопнее, и когда мы были еще на полпути к стойке, уже жонглировал жетонами ключей, тараторя:

— С видом? Без вида? С удобствами? С соседями? Телевизор-холодильник-кипятильник предложить?

— Можно даже без кровати. Только чтобы было тихо и спокойно. И — да! Обед. Комплексный. Время — деньги.

Портье бросил ключ в Васину раскрытую ладонь, черканул пальцем, словно что-то рисуя, и перед нами повис рукотворный светлячок.

— Приятного отдыха, господа!

Технологии — великая штука. Не надо коридорных и прочих бездельников: огненный узелок летит, прижимаясь к стене и услужливо притормаживая перед поворотами. А у двери вашего номера рассыпается фейерверком, словно для пущей торжественности.

Вопреки моим ожиданиям в комнате обнаружилось окно, правда, выходящее не на рыночную площадь, а на задворки, где все выглядело привычно замызганным и захламленным. Зато сюда не долетал шум, создаваемый сотнями, если не тысячами голосов.

— Вот это называется — сервис! — довольно заключил Вася, устраиваясь на ковре: как и было обговорено, мебель в номере отсутствовала. — Просишь тишину — и получаешь. Благодать!

Не знаю, зачем ему так обязательно требовалось отсутствие лишних звуков. Наверное, чтобы в очередной раз помедитировать. А надо заметить, сеансы выхода в астрал лохматый устраивал с завидной регулярностью, выключаясь из реальности каждый раз не меньше чем на три минуты.

Вот и сейчас Вася, похоже, собирался проделать то же самое, благо обстановка способствовала. Или просто думал о чем-то хорошем, потому что, едва успел закрыть глаза, губы начали расплываться в улыбке. Мне, наоборот, радоваться было нечему. И причина примитивно проста: заминка на причале, быстро разрешившаяся к всеобщему удовлетворению, звенела, что называется, тревожным звоночком.

Раньше осечек с переводом не случалось. Да даже задержек, и тех не возникало, если только с печатным текстом: произнесенные слова я воспринимал в режиме реального времени, без отрыва от артикуляции. Так что же оказалось не в порядке с человеком-лягушкой? Или, что еще хуже, со мной?

У всего на свете есть свой предел, это несомненно. Но когда привыкаешь к хорошему, как-то упускаешь из виду, что оно тоже конечно.

— Почему я не понял, чего от меня хотел тот парень, на причале?

— Ась?

— Его слова звучали почти знакомо, но никак не складывались…

Вася приоткрыл один глаз:

— Тебя это так сильно напрягает?

— Заставляет задуматься.

Он вздохнул, стряхивая с себя умиротворение.

— Ты же не подключен к общей базе? Вот и ответ.

Как всегда ничего не объясняющий. Спасибо.

— Тебя же я понимаю? И понимал с самого начала.

— Да-а?

Опять издевается. Наверное, имеет право. Но у меня образовалась слишком серьезная проблема, чтобы поддаваться на глупую провокацию.

— Это были слова. Не отдельные звуки. И они имели определенный смысл. Я чувствовал, что вот-вот и…

— У тебя такая дурная привычка всегда была или только теперь появилась?

— Какая еще привычка?

Вася округлил спину, упершись локтями в колени:

— Забивать голову всякой ерундой.

— Это не ерунда.

— Да ну?

Ему легко говорить. А у меня единственное окно в мир — медузы, которые, как выясняется, далеко не универсальные переводчики.

— Опять дуться начинаешь… Не парься. С квакшами всегда сложно. Они же от тебя ушли всего на ступеньку вверх. Самое большее на пару. Базы данных еще не полностью сопрягаются.

— Можешь объяснить подробнее?

— Ну ты нашел у кого спрашивать! — Он взъерошил и без того растрепанные волосы. — Я в этом не спец, знаю только то, что знают все.

А мне и такой малости не рассказали. Вернее, блондин что-то упоминал, но уж слишком расплывчато. Может, потому, что мне и не нужно ничего знать? Не имеет смысла просвещать неандертальца?

— Ладно, попробую, — смилостивился вдруг Вася. — Только смотри, могу и наврать.

— Нестрашно. Поделю на десять, как и все остальное.

— Остальное?

— Все, что ты вообще говоришь.

Его глаза нехорошо сузились. На мгновение. Потом вернулись к обычному виду, под аккомпанемент условно-искреннего смешка:

— Слышал уже что-нибудь про инфополе?

— Совсем немного.

— Так вот, оно как бы двойное. И единое, и словно собранное из кучи таких же, но мелких. Тех, что генерирует каждый мозг в отдельности. Это первичные поля. Когда они друг с другом пересекаются, образуется общность большего размера, и так далее. В конце концов получается одно — на всех.

Занятно. Но пока не объясняет возникших трудностей.

— К которому я не подключен?

— Ага.

— Но пересмешники-то подключены?

Вася улыбнулся, не разжимая губ:

— Я недоговорил. Инфополе — двойное. Одна половина — это базы данных, вторая — связи между ними.

— Что за связи? Поля же и так пересекаются?

— Сами по себе они делают это беспорядочно. По принципу: вот и встретились два одиночества. Но напрямую выудить друг из друга нужное слово невозможно, пока не заработает второй уровень инфополя. Он как раз и приводит все в порядок.

— А откуда берется?

— Генерируется. Извне.

— Хочешь сказать…

Наверное, это как вышки мобильной связи, покрывающие территорию. И сигнал можно поймать далеко не повсюду.

— Ну да. Каждый участник кидает свои знания в общий котел. А черпает оттуда и раздает порции единственный обученный повар. Но все это существует и вместе, и одновременно порознь, понимаешь?

Любопытная система. В чем-то явно порочная.

— А пересмешники, с которыми ты… сожительствуешь, скажем так, они — только половина всего. Те самые, кто черпает.

— И где тогда находится котел?

— В головах. Например, прямо сейчас голов всего две, твоя и моя.

— Но…

— И я знаю побольше разных слов, чем квакша.

— Все равно не понимаю.

— Не надо было тебя уводить сразу, — вздохнул Вася, — тогда было бы проще объяснять.

— А ты постарайся.

— Мы что, на допросе? Не играй в следователя, тебе не идет.

А что мне вообще идет? Чем ни пытался заниматься, все пошло прахом. Нигде не удержался.

Я просто хочу понять. Не успею это сделать сегодня — потом запал пройдет, все станет неинтересным и будет отложено в сторону: знаю за собой такое свойство. Нельзя упускать момент.

А за окном то дождь, то снег… За каким-нибудь, далеко-далеко. У меня-то перед глазами — кружево из стали и проводов. Изнанка чужого мира.

— Если бы рядом стоял в тот момент еще кто-то, с большим словарным запасом, ты, наверное, понял бы лепет квакши. Может, не весь вообще, но хотя бы частично.

Потому что вместо одного поля в моем распоряжении… то есть в распоряжении медуз было бы два, три и так далее? Ну хоть что-то прояснилось. Но, с другой стороны, значит, есть шанс…

— Получается, однажды даже ты мне что-то скажешь, а я не смогу понять?

Он не ответил. Почему — стало понятно, когда я обернулся.

Вася больше не сидел по-турецки. Стоял на коленях, упираясь ладонями в ковер, и качался из стороны в сторону.

— Эй, ты чего?

А амплитуда все шире и шире. Так ведь недолго и…

Что и требовалось доказать: упал на бок.

— Варс, мне не смешно. Правда-правда.

— Аптечка…

Он прохрипел это так тихо, что я нагнулся и переспросил:

— Что?

— Аптечка… справа… на ноге…

В кармане брюк то есть. Да, она нашлась там, шкатулка для рукоделия с ленточками и булавками.

— Ты тогда видел… что я делал…

Это был ни в коем случае не вопрос, но мне показалось, что лучше все же подтвердить:

— Да, конечно.

Его пальцы шарили по ковру. Пытаясь найти что-то конкретное? Нет, скорее точку опоры. Или просто сориентироваться на местности, потому что Васины глаза явно сейчас не видели ни зги.

— Сделай… то же… самое…

— На ноге?

— Где сможешь… только быстрее…

Штаны снимать будет долго: одних ремней от сумок расстегнуть придется несколько дюжин. Надеюсь, предплечье подойдет не хуже, тем более нужно только закатать рукав.

Так, что дальше? Два жгута. Скажем, на запястье и над локтем. Сильно вроде затягивать не нужно, не кровь же я должен остановить, в самом деле?

— Что… там?

Видимо, не то, что должно быть. Никакого разноцветья: один мутно-белый рисунок, еле различимый под побледневшей кожей.

— Плохо видно. Все белое.

— Надо составить… фигуру…

В смысле, наколоть булавками, как он сам тогда делал? Ну допустим.

— Какую фигуру?

— Треугольник…

Это несложно. Наверное. Но вот куда именно тыкать?

— Первый укол — в линию… любую…

Хорошо. Попробую.

Нет, не так: сделаю.

Булавка лишь казалась обычной: пальцам удалось обхватить бусинку-навершие, а самого острия, как выяснилось, попросту не существовало. Одна видимость, качественная, но совершенно бесплотная. Как же я воткну в руку то, чего нет?

— Скорее…

А, была не была!

Надо же, держится на месте. А линия, в которую вошла, вроде стала почетче выглядеть? Нет, точно, налилась светом. И не только она: зайчики солнечные вокруг запрыгали, мелкие, но шустрые.

— Получилось?

— Похоже на то.

— Видишь… узлы?

— Те, которые снуют из стороны в сторону?

— Да…

— Вижу.

— Ты должен поймать… два…

Ничего себе задачка.

— Скорее…

Как говорят — спешка нужна только при ловле блох? Хотя именно это от меня ведь и требуется сейчас?

— Пожалуйста…

Наугад лучше не тыкать? Ага, так и есть: в чистое место булавка просто не входит. Отскакивает и все. Нет, нужно попадать. В точку, которая мельтешит… По заданному маршруту? Точно. Все они двигаются вроде одинаково быстро, но совсем не беспорядочно. И если выяснить траекторию, хотя бы приблизительно, можно будет прикинуть…

Есть!

От первой булавочной головки до второй протянулась линия. Новая. Раньше на нее даже намека не было.

Треугольник, значит? Подозреваю, что должен быть равносторонний. И чисто эстетически, и практически — фигура особая. Тогда последнюю блоху нужно ловить примерно…

Да, здесь!

Все-таки прицел у меня пока не сбился: ровненько получилось. Не идеально, но очень даже симпатично. Ладно, контур замкнулся. А дальше-то куда двигаться?

— Я сделал. Еще что-то нужно?

Тишина.

— Эй?

Вот сейчас он точно ничего не видит. И не слышит. А вообще, дышит ли?

Я наклонился, пытаясь ухом поймать хоть какой-нибудь шум, исходящий от неподвижного тела, и, кажется, что-то почти уловил, когда…

Треугольник вспыхнул. Не буквально, конечно: клочок кожи, очерченный линиями, засиял солнышком, слепя глаза, а потом брызнул этим самым светом в стороны. Не снаружи — под кожей. Растекся тысячами ручейков.

До лохматой головы они добрались в мгновение ока. Расчертили сеткой каждый клочок плоти, не спрятанный под одеждой, сверкнули нестерпимо ярко, так, что пришлось моргнуть, а потом…

За молнией обычно приходит гром, так получилось и здесь: Васино тело встряхнуло, как от разряда дефибриллятора, а в следующее мгновение мне показалось, что наступила ночь, потому что все линии погасли.

Одновременно.

Я испугался не сразу. Не в первый момент, а примерно парой минут спустя.

Отсутствие света представлялось естественным и правильным: почти все то время, которое мы с Васей вынужденно проводили вместе, мой лохматый друг выглядел вполне обычно. Следовательно, и теперешний его облик явно ближе к норме, чем к чему-то критическому и опасному. Беспокоило совсем другое.

Вася не шевелился.

Дышать — дышал. И пульс вполне себе прощупывался. Мелкий, редкий, но стабильный. То есть признаки жизни присутствовали. Не было только признаков того, что ситуация сдвинулась с мертвой…

Тьфу. Нехорошее слово.

Одна минута. Ноль реакции. Две минуты. Три. Время точно ведь идет, не останавливается, а кажется, что все вокруг замерло, прямо как в сказке о Спящей красавице. Правда, мне, в отличие от первоисточника, пришлось колоть трижды.

Может, в этом все и дело? Кто поручится за достоверность перевода? Только не я. Вася мог говорить одно, медузы слышали другое, а мне в ухо шептали вообще что-то третье. Испорченный телефон во всей своей красе. Но раньше дело хоть не касалось вопросов жизни и…

Глупо так думать. Трусливо и легкомысленно.

Каждое слово, мной услышанное и произнесенное, что-то решало, куда-то двигало события. Просто до нынешнего дня серьезность происходящего не чувствовалась в должной мере. А причина банальна: даже там, у друидов, я отвечал только за себя. Никто больше не мог пострадать от моей тупости или самонадеянности. Никто не вручал мне свою собственную…

Нужно сделать что-то еще. Наверняка.

Искусственное дыхание, массаж сердца и прочая реанимационная белиберда отпадают, потому что пациент жив. И вполне возможно, его просто не нужно трогать, позволяя организму справляться самостоятельно. А с другой стороны, в любое мгновение может случиться черт знает что.

Нужен врач. Хоть какой-нибудь. У них же всех здесь эти клятые контуры есть, верно? Значит, разберется любой местный эскулап, осталось только набрать «03» и…

Ну да, как же. Есть в номере аппаратура мобильной связи или нет — значения не имеет: не про меня она, вот и все. Мой метод — ноги в руки. Всего-то ведь и надо, что добраться до портье и попросить о помощи, чего проще? Выйду на минутку — и сразу же назад, присматривать за моим коматозником.

Как тут дверные замки работают? Приложить жетон? Провести мимо? Да, кажется, именно так: створка вздрогнула.

И это все, что ли? Нет, так дело не пойдет. Даже если придется махать ключом, как веером, ты у меня открое…

Шурх.

Щель, шириной в ладонь, это издевательство. Что там может заедать? Когда пришли, все работало как часы. А ну, давай, милая, поднатужься!

Вот только кричать не надо. Тебе больно быть не может, ты — дверь.

Еще ладошка. И еще один вскрик, как будто кому-то наступили на…

Это же из коридора доносится, вместе с топотом ног, хрустом и треском. Справа, со стороны лестницы.

Что тут за чертовщина творится? И как долго еще мне будет трепать нервы непослушная створка?

Шурх. Кррак.

Смогу просочиться? Другого выхода нет: окно закрыто, а на нем или рядом нет подобия замка, чтобы попробовать тот же фокус.

Уфф, пролез. Все горит, и на груди, и на спине, но главное, голова цела. А вот у прочих постояльцев гостиницы с этим, похоже, явные проблемы: криков слышится все больше. И что-то в них явно неправильно. Не так они должны звучать. Не настолько нечленораз…

Не может быть.

Они разные. Голоса, интонации, последовательности звуков. Они — осмысленные. Ну если не считать того, что общее настроение ощущается паническим. Гул и гомон, совсем как на той торговой площади, но теперь я…

Не понимаю ни слова.

Бред. Наваждение. Сплю, наверное.

Ай-й-й! Ну вот, даже щипать себя не пришлось: кто-то пробегал мимо и отбросил меня на стену. Не особо больно, но теперь хотя бы понятно, что бодрствую. И ничего мне не приснилось, особенно Вася, бревном лежащий посреди комнаты.

Вниз, быстрее. К стойке регистрации.

Которая совершенно пуста и одинока, как и вообще весь холл.

Куда они все вдруг подевались? Куча народа же толклась, по делу и без дела, еще четверть часа назад. Вымерли?

Нет, судя по тому, что эпицентр криков переместился на улицу, жизнь продолжается. Но мне-то что делать?