Слэм Хорнби Ник
— Привет, — ответил я. Я хотел сказать: «Привет, миссис Бёрнс», но не знал, обращаюсь ли и сейчас к ней таким же образом, и мне не хотелось начинать день с разговоров о болезни Альцгеймера.
— Ты так странно вел себя ночью, что я дала тебе отоспаться, — сказала Алисия. — Тебе уже лучше?
— Не знаю, — ответил я, — а который час?
— Почти восемь, — ответила Алисия, как будто восемь утра — это обеденное время. — Но Руф ведет себя хорошо.
Я понятия не имел, что это значит.
— Вот как?
«Вот как» — самое безопасное, что можно сказать.
— Да. Семь пятнадцать. Ты хороший мальчик, Руф, правда? Да, хороший.
И она приподняла младенца и сдула крошку, прилипшую к его животику.
Этого ребенка — моего ребенка, ребенка Алисии, нашего ребенка — звали Руф. Чья это была идея? Что это значило? Может, я плохо расслышал? Может, мальчика звали Рут? Я скорее мог представить себе, что его зовут Рут, чем Руф. Рут, по крайней мере, имя. Правда, женское.
— Что у нас сегодня? — спросил папа Алисии.
— Днем я иду в колледж, а Сэм присмотрит за Ру-том, — сказала Алисия.
Честно говоря, она опять сказала «Руф», но я решил до поры до времени держаться за Рута. Это имя не доставит ему неудобств, пока он не пойдет в школу. А там уж он отбросит это дерьмо к черту.
— Ты идешь в колледж сегодня утром, Сэм?
— Думаю, да, — сказал я.
Впрочем, я не был уверен, потому что вообще не знал, что хожу в колледж, и где этот колледж, и что я там изучаю.
— Твоя мама поможет нам сегодня днем, да?
— Она... Сегодня...
— Да. Ты говорил, что она сегодня днем свободна.
— А, да... Значит, я ухожу, а она приходит.
— Это ты уж сам с ней договорись. Лучше позвони ей.
— Да-да, сейчас.
Мама Алисии взяла в руки чашку чая.
— Завтракай, если хочешь успеть в колледж, — сказала она.
На столе стояла миска молока и хлопья, я взял того и другого, и никто не сказал ни слова. По крайней мере, что-то я сделал как надо. Выглядело все так, будто я играю в какую-то игру, правила которой знают все, кроме меня. В любой момент я могу сказать или сделать что-то не то — и проиграю. Я пытался все обдумать. Занятия в колледже начинаются, должно быть, в девять, и мне, вероятно, нужно полчаса, чтобы добраться туда. В Лондоне до большинства мест полчаса езды. Я решил выйти в полдевятого. А до тех пор попытаюсь узнать, где это.
Хоть мне и не нужно было туда, я спустился в туалет под лестницей, заперся и оставался там больше, чем обычно люди сидят в туалете.
— У тебя все в порядке? — спросила мама Алисии, когда я вышел.
— Чуть-чуть с кишечником не в порядке.
— В колледж-то пойти сможешь?
— Да-да.
— Так идти нельзя. Пойди и надень пальто!
Моя куртка висела в прихожей среди других пальто. Я сделал так, как мне сказали, взяв куртку с собой. Потом я прошел на кухню, надеясь, что кто-то скажет мне что-то вроде: «Поторопись, Сэм, а то опоздаешь на автобус номер 8, идущий до такого-то и такого-то колледжа, и не успеешь в аудиторию 19 на лекцию по живописи и дизайну». Но никто ничего такого не сказал, и потому я сказал всем «до свидания» и просто ушел.
Я не знал, куда идти, и потому пошел домой. Там никого не было, и у меня не было ключа, так что это была пустая трата времени, но моя задача в том и заключалась, чтобы как-то провести время, так что я не имел ничего против. Я немного походил вокруг да около. Ничего не изменилось. Никто на летящем мотороллере не просигналил на всю округу. Это было просто будущее, а не такое, знаете ли, Будущее с большой буквы.
Слоняясь туда-сюда, я размышлял. В основном я повторял, снова и снова, одну простую мысль: у меня есть ребенок, у меня есть ребенок, у меня есть ребенок. Или: у меня будет ребенок, у меня будет ребенок, у меня будет ребенок (видите ли, я даже не мог точно сказать, есть уже у меня ребенок или только будет — закончилась моя прежняя жизнь навсегда, или ТХ как-нибудь вернет меня назад). И я думал о том, как поселился в доме Алисии и сплю с ней в одной постели, и я мечтал узнать результаты последних скачек, чтобы поставить на этих лошадей, если я когда-нибудь вернусь в свое время.
И еще я размышлял над тем, как ТХ сделал это, если это он. Я это видел так: если бы он сделал это раньше, до того, как у меня был секс с Алисией, в этом был бы смысл. Он мог таким макаром преподать мне урок. Если бы меня волшебным образом перенесли в будущее тогда, я мог бы прикинуть, ну, знаете: «Ага! Я пока что не хочу ребенка. Лучше вообще обойтись без секса». Но сейчас для урока поздновато. Если вернуть меня в мое время, там у меня будет на мобильнике сообщение о том, что моя бывшая девушка беременна, — ну и чему я могу в такой ситуации научиться? Это примерно то же самое, как если бы ТХ сказал: «Ты, сосунок! Не надо было тебе сексом заниматься!» (Это подразумевает только меня, а не таких, как сам он. К нему это не относится.)
Я вновь отправился домой и увидел Кроля, сидящего на ступеньках перед дверью в свою квартиру. В ногах у него лежала его доска, и он курил, похоже, не простую сигарету.
— Эй, Сэмми! Ты куда подевался?
Сначала я не хотел с ним говорить, потому что не мог ни с кем общаться без того, чтобы не выглядеть идиотом. Но потом я понял, что Кроль — идеальный собеседник для такого случая. Нельзя выглядеть как идиот, если разговариваешь с Кролем, если только рядом нет кого-то еще. Кроль не заметит. Я скажу ему все равно что, и он: а) не заметит этого и б) все равно об этом забудет.
Например:
— Сэм, — сказал он, когда я к нему подошел, — я хотел тебя спросить. Сколько лет твоей маме?
— Мы уже это обсуждали, Кроль, — ответил я.
— Че, серьезно?
— Да.
Он пожал плечами. Он все еще не вспомнил, но был готов принять на веру мои слова.
— Когда ты меня в последний раз видел? — спросил я.
— Не знаю. Как будто целая вечность прошла.
— Я был с ребенком?
— Ой, Сэмми, Сэмми, — забормотал он. — Такое уж ты мог бы запомнить. Даже я бы и то этого не забыл.
Я не так был в этом уверен.
— Я не то что забыл, — пояснил я. — Но я не помню, говорил ли тебе или нет.
— А и говорить не надо было. Я же тебя сто раз с ним видел. Ты приносил его показать своей маме, да? Малыш... как бишь его?
— Рут, — ответил я.
— А! Рут... Нет. Не так...
— Руф?
— Да, вот оно! Руф. Забавное имя. Что оно значит?
— Не знаю. Это идея Алисии.
— Я вот думаю, это не оттуда ли, знаешь, где... Как это называется?
— Не понимаю.
— А бруклинского Бэкхема знаешь?
— Да.
— Было написано, что, где он был, там...
— Запутал ты меня, Кроль.
— Дэвид Бэкхем со своей бабой, которая «Спайс», занимались сексом в Бруклине. И через девять месяцев у них родился ребенок. Такое слово... Мальчика Бэкхема... это самое... в Бруклине.
— Зачали?
— Точно. Я и думаю, вы его на крыше[2] зачали?
— Вот ты о чем! Нет.
— Это так, в голову пришло, — извинился Кроль.
— Так ты меня здесь видел много раз? — спросил я.
— Ага.
— Но я здесь больше не живу?
— Нет. Ты к девушке своей переехал и к ребенку вашему, говорят.
— Кто говорит?
— Ты и говорил. Что это ты выспрашиваешь? Сам про свою жизнь ничего не знаешь?
— Честно, Кроль? Что-то со мной случилось. Год жизни забыл — как корова языком слизнула.
— Ух ты!
— Да. Прямо сегодня. В голове моей сведения годичной давности. И я знать не знаю, что со мной случилось. Что у меня есть ребенок — и то не знаю. Хожу как чокнутый. Мне помощь нужна. Можешь кое-что рассказать? Кое-какую информацию...
— Хорошо. Ладно. Информация.
— Ага. Все, что может быть полезно, на твой взгляд.
— Кто победил в шоу «Большой Брат», перед тем как ты отрубился?
— Это не то, что я ищу, честно говоря, Кроль. Я пытаюсь выяснить, что со мной случилось, а не с целым миром.
— Это я знаю. У тебя родился ребенок, и ты переехал к своей девушке. А потом ты исчез.
И он издал звук, который должен был изобразить исчезновение: «Пффить!»
У меня холодок прошел по коже, будто я в самом деле перестал существовать.
— Приятно видеть, что это не так, — сказал Кроль, — потому что ты не первый человек в моей жизни, которого как корова языком слизала. Был парень по имени Мэтью, и я как-то ищу его, а он как раз...
— Спасибо, Кроль. До встречи!
Я был не в настроении выслушивать его истории.
— Ага. Ну да...
По дороге обратно к дому Алисии я нашел в кармане двухфунтовую монету и остановился у «Макдоналдса», чтобы купить чего-нибудь поесть. Я не помнил, сколько стоил чизбургер с картошкой фри, когда я в последний раз ел здесь, но не похоже было, что он сильно подорожал. Он не стоил тысячу фунтов или что-то в этом роде. Я еще колы смог купить, и осталась сдача. Усевшись за угловой столик в одиночестве, я начал есть свой бургер, но прежде чем откусил кусочек, меня громко стала приветствовать какая-то девчонка.
— О! Сэм, Сэм!
Я напрягся. Я никогда не видел эту девушку прежде. Она была негритянкой, лет семнадцати или около того, и с ней был ребенок. Она вынула ребенка из коляски, посадила к себе на колени и начала есть.
— Иди сюда! — позвала она меня за свой столик.
Мне не хотелось туда идти. Но откуда я знал, может, мы с ней лучшие друзья? Я снова сложил все на поднос и пошел к ней через весь зал.
— Как дела? — спросил я.
— Ну, ничего. Только полночи спать не могла.
— Ужас, правда?
Кажется, это то, что надо сказать. Молодые родители часто так жалуются друг другу.
— Как Руф? — спросила она.
Его определенно зовут Руф. Все его так называют.
— Спасибо, нормально.
— Видел кого-нибудь? — спросила она.
— Нет, — ответил я. И добавил: — Кого именно?
Я рассчитывал, что, узнав имена, пойму, что это за девушка и откуда я ее знаю.
— Ну, знаешь, Холли, например. Или Николь...
— Нет. — Я узнал целых два новых женских имени разом. — Целую вечность их не видел.
Внезапно она подняла ребенка и понюхала его попку. Если у тебя ребенок, ты, видимо, проводишь за этим занятием половину жизни.
— Фф-у. Пойдем-ка, юная леди...
— Можно с вами? — спросил я.
— Зачем? Сменить ей подгузник?
— Хочу посмотреть, как ты это делаешь.
— Зачем? У тебя же это хорошо получается.
Откуда она знает? С какой стати я сменял подгузники Руфу у нее на глазах?
— Да, но... Мне не нравится... Хочу попробовать немного иначе.
— Не так много способов снимать и надевать подгузники, — улыбнулась она.
Я решил держать язык за зубами, чтобы не сморозить новую чушь. Мы спустились по лестнице.
— Нам придется пойти в женский туалет, ты в курсе? — спросила она.
— Нормально, — ответил я.
Это не выглядело нормально, но меня реально беспокоило, как я буду менять подгузники. Судя по тому, что я видел ночью и утром, существовало не так много вещей, которым я не мог бы научиться сам. В основном все сводилось к тому, чтобы поднять ребенка и правильно взять его — это я могу. Правда, я даже не знаю, как раздевать ребенка. Я боюсь переломать при этом ему руки и ноги.
Слава богу, в женском туалете никого не было. Она открыла пристенный складной стол и положила на него ребенка.
— Я делаю это вот так... — сказала она.
Она как будто разорвала надвое то подобие комбинезончика, в котором находился ребенок (и когда она сделала это, я увидел множество кнопочек на штанишках и вокруг попки), потом потянула ножки ребенка на себя и ослабила тесемки по краям подгузника. Затем одной рукой задрала ножки, а другой взяла влажную салфетку и ею промокнула попку. Испражнения сами по себе были не так уж и ужасны. Их было немного, и они пахли скорее как молоко, чем как собачье дерьмо. Потому я и не хотел делать этого ночью. Я боялся, что это пахнет собачьим дерьмом, или человечьим, все равно, и меня вырвет. Моя новая знакомая сложила грязный подгузник, бросила его в синий мусорный мешок для влажных отбросов и за десять секунд натянула новый подгузник.
— Ну как? — спросила она.
— Восхитительно! — ответил я.
— Что? — спросила она.
— Просто блеск, как ты это проделываешь, — сказал я, и я в самом деле так думал. Это была самая невероятная вещь, какую я видел в жизни. Во всяком случае, это была самая невероятная вещь, какую я видел в женском туалете.
— Но ты умеешь это делать сам, — сказала она.
— Умею?
Я не мог этому поверить. Если я научился такому за считанные недели, значит, я умнее, чем сам о себе думал.
В кармане моей куртки оказалась связка ключей, так что я смог сам войти в дом Алисии, после того как минут двадцать тыкался не тем ключом не в то отверстие. Моя мама была уже здесь; она сидела за кухонным столом и держала на руках Руфа. Она выглядела старше, моя мама, и не на год старше, а больше, если понимаете, что я имею в виду, и я надеюсь, что морщины на ее лбу появились не из-за меня. И все-таки я был так рад увидеть ее! Я почти побежал к маме, но скорее всего я виделся с ней вчера, так что, если бы я бросился в ее объятия, это выглядело бы странно.
— Это папка, — сказала она, и я, разумеется, начал озираться, ища того, к кому относились эти слова, а потом рассмеялся, как будто это была шутка.
— Алисия впустила меня, но она решила пройтись, — сказала мама. — Вернее, я заставила ее выйти подышать воздухом. Мне показалось, она выглядит неважно. А больше никого нет дома.
— Ну и посидим втроем, — ответил я. — Это славно.
Я решил, что слов достаточно. Я, моя мама и ребенок — это мило, правда? Но я чувствовал себя по-прежнему неуютно, потому что не знал, о чем говорить. Может, я в этой жизни ненавижу маму, или она меня, или мама с Руфом терпеть не могут друг друга... Откуда я знаю?
— Как твой колледж?
— Все в порядке, — ответил я.
— Алисия говорила мне, что у тебя неприятности.
Это было что-то вроде компьютерной игры — пробираться по миру будущего. Надо было смотреть себе под ноги и не медлить. Ты идешь по прямой дороге, и вдруг что-то появляется прямо перед тобой, и надо сворачивать. Почему у меня должны быть неприятности. Я решил, что их не будет.
— А... — сказал я, — это. Это ничего.
Она посмотрела на меня.
— Точно?
— Да. Честно.
И я говорил честно, как ни посмотри.
— Как дела? — спросила она.
— Более или менее. А у тебя как?
Я не хотел разговоров о себе, потому что о себе я на самом деле ничего не знал.
— Да все нормально, — ответила она. — Очень устала.
— Ох, ну...
— Ну и парочка, да?
И она засмеялась. Или издала звук, который чем-то напоминал смех. Почему мы — парочка? Что она имела в виду? Я миллион раз слышал, как люди, похожие на мою маму, говорят: «Ну и парочка», но никогда не думал о том, что это может значить. Теперь я пытался вспомнить, когда и почему люди такое говорят. Внезапно мне удалось расслышать эти слова. В прошлом году или в позапрошлом, это зависит от того, какой сейчас год, мы оба получили пищевое отравление — нам подсунули какую-то гадость навынос. Мне было плохо, и ей было плохо, и мы по очереди бегали в ванную блевать. «Ну и парочка», — сказала она тогда. И другой раз... Мы с Кролем вернулись из Грайнд-Сити, оба все в синяках, у Кроля кровь из носу, у меня щека исцарапана. «Ну и парочка», — сказала она, когда увидела нас. Значит, это говорят, когда что-то идет не так, когда двое страдают или с ними не все в порядке и когда есть основания считать, что с ними это произошло по одной и той же причине.
— Мы пойдем погуляем с ним? — спросила мама.
— Да, хорошо бы, — ответил я.
— Тогда я схожу в туалет. В сотый раз сегодня.
Она подняла Руфа и передала его мне через стол. Мама сидела у окна, на кухонном стуле, и я не мог разглядеть ее как следует. Но когда она отодвинула стул и встала, я обнаружил, что у нее под джемпером — футбольный мяч.
— Мама! — воскликнул я. — Что это ты?..
И запнулся. Это был не футбольный мяч. Никакого мяча у мамы под джемпером не было. Моя мама была беременна.
Я издал звук:
— Упс!
— Знаю, — сказала она. — Я сегодня толстовато выгляжу.
Не помню, как я прожил остаток дня. Я, должно быть, выглядел рассеянным и странноватым, но мяч под маминым джемпером был для меня последней каплей. Если бы это будущее буквально наступило... Я имею в виду, что не так страшно, если бы это просто происходило день за днем. Но пропустить такой здоровый кусок времени... Это было скверно. У меня от этого голова шла кругом.
Мы положили ребенка в такой особый рюкзачок, который носишь спереди, а не сзади. Нес его я, потому что мама не могла, и, думаю, еще и потому, что это был мой ребенок, а не ее, и у меня от него вся грудь вспотела, а он спал себе. Мы пошли в парк и там ходили кругами вокруг маленького озерца, и я не пытался ничего сказать, так что по большей части мы молчали, но мама время от времени задавала мне вопрос. Например: «Как у вас сейчас с Алисией, ладите?», или «Нетрудно это — жить в чужом доме?», или «Ты уже думаешь о том, чем заниматься на следующем курсе?», а я отвечал на все «Нормально», «Не так уж и страшно» или «Не знаю». Мне представлялось, что это те слова, которые я могу сказать, зная ответ или нет. Мы зашли выпить по чашке чая, а потом я — извините, мы, если считать Руфа за отдельную личность, — провожал маму домой. Я не зашел с ней. А то бы захотел там остаться.
Назад я возвращался по берегу Нью-Ривер, а парень сидел на скамейке, в одной руке держа сигарету, а другой катая взад-вперед коляску.
— Привет, — сказал он.
— Привет.
— Я Жилль, — напомнил он. — Виделись на курсах по уходу за...
Никогда в жизни я его не встречал. Он был довольно крутого вида, в клевом прикиде, немного меня постарше.
— Ты больше туда не вернулся, правда?
— Думаю, нет.
Дурацкий ответ. Я понял это, как только произнес его. Уж я-то должен знать, вернулся я или не вернулся куда-то! Даже если я там еще ни разу не бывал...
— Кто у вас? — спросил он, кивнув в сторону Руфа.
— Мальчик.
— Как зовут?
— Ох, — сказал я. — Это сложно.
Этот ответ мне самому нравился не слишком, но вдаваться в весь этот кошмар с Руфом мне тоже не хотелось.
Он с удивлением посмотрел на меня, но решил не повторять вопроса.
— А у вас? — спросил я.
— Да, мальчик, Йошу. Ну и как?
— Сам знаешь.
— Да, — ответил он. — А можно спросить кое-что? Твоя-то... ну, подруга твоя — она счастлива?
— Да, — сказал я. — Выглядит отлично.
— Везет людям.
— Да.
— А моя — ужасно, — сказал он.
— Ох...
— Кричит все время. Пальцем к ней не притронься.
— Ох...
— Я не о сексе, — пояснил он. — Знаешь, я вообще не... После кое-чего.
— Нет?
— Она как будто не хочет, чтобы я ее обнимал. Как ледышка. Я даже не знаю, хочет ли она ребенка брать на руки, между нами говоря.
— Вот как, — ответил я.
— Сил моих нет, честно скажу. Сам не знаю, что делать.
— Ух ты!
Я не думал, что мог бы что-то ему по-настоящему посоветовать, даже если бы я не был так растерян. Вот если бы мне было лет пятьдесят, тогда я мог бы что-то дельное сказать этому парню о его проблемах.
— Напиши письмо в журнал, — предложил я.
— Чего-чего?
— Ну, знаешь, в женский журнал какой-нибудь.
Я иногда заглядывал на страницу писем читателей в женском журнале, который выписывала моя мама. Это было все равно что подсматривать за чужим сексом.
На него это не произвело впечатления.
— Мне нужно срочно...
— Такие журналы выходят раз в месяц. Сейчас середина месяца, и, если напишешь быстро, получишь ответ уже в следующем номере.
— Да. Спасибо.
— Все пучком. Нам пора, — сказал я. — До свидания.