Песочные замки Уолл-стрит. История величайшего мошенничества Эйхенвальд Курт

Глава 15

3 февраля 1989 года в Миннеаполисе федеральный судья Брюс Ван Сикл официально объявил решение по делу Макналти против Prudential-Bache. Это была полная победа Макналти и его адвоката Чарльза Кокса. Секреты товариществ Харрисона наконец-то были раскрыты.

Ван Сикл постановил: Pru-Bache виновна в сокрытии от инвесторов важной информации о созданном Харрисоном товариществе Archives. Отчасти эта информация касалась финансового положения Archives. Помимо этого, судья обвинил фирму в том, что она не раскрыла сведения об уголовном прошлом Харрисона, и это нарушение допускалось при работе с каждым товариществом, которое он учреждал.

«Несомненно, — писал Ван Сикл, — любой разумный инвестор считает информацию такого рода значимой для принятия решения о вложении капитала».

Кроме того, Ван Сикл не счел весомым аргумент Prudential-Bache, которая утверждала, что амнистия, дарованная Харрисону президентом Фордом, дает первому право замалчивать информацию о судимости.

«По амнистии Харрисон освобождается от наказания по суду, но это не дает ему права переписывать историю собственной жизни, — писал он. — Факт его судимости остается фактом, и его замалчивание являет собой существенное упущение».

Для Pru-Bache такое решение было разорительным. Постановление суда стало прецедентом. Пока это решение остается в силе, фирма не сможет заявить в суде, что прошлое Харрисона не следовало предавать огласке. Установление данного факта судьей требовало раскрыть его любому, кто инвестирует средства в товарищества Харрисона. Еще хуже для фирмы было то, что этот факт будет известен любому адвокату и доступен в любой библиотеке по праву, где есть компьютерные базы данных. Пройдет немного времени, и Prudential-Bache столкнется с исками на сотни миллионов долларов, практически не имея возможности защищаться.

Поэтому юристы в Prudential-Bache разработали план действий. Нужно сделать так, чтобы постановление Ван Сикла исчезло.

Через несколько дней после принятия решения юристы фирмы связались с Коксом и сделали ему предложение. Pru-Bache не будет подавать апелляционную жалобу на решение судьи, а постарается уладить дело. Хотя по суду Макналти и без того причитается полное возмещение убытков — инвестиции в полном объеме, плюс проценты, плюс судебные издержки, — фирма готова заплатить больше. Но при одном условии: Макналти вместе с Prudential-Bache подпишет ходатайство об аннулировании судебного решения.

Если решение отменено, его не существует. Оно не обретает силу прецедента. Оно не появится в юридических базах данных. И оно не попадет в федеральные судебные протоколы. Единственный способ узнать о том, что оно было вынесено, — просмотреть материалы суда Миннеаполиса, где останется один-единственный экземпляр дела.

Инвесторам и адвокатам будет очень нелегко это выяснить. В качестве второго условия от Макналти потребовали подписать соглашение о конфиденциальности. Секретную информацию, которая хранится в Миннеаполисе, не должен знать никто. Несмотря на то что Ван Сикл дал понять, что сведения о прошлом Харрисона весьма важны, Prudential-Bache по-прежнему не сообщала эту информацию инвесторам. Она не сообщала даже того, что Харрисон и сама фирма только что были привлечены к суду за продажу ценных бумаг с нарушением правил.

Утаивать убытки в отделе прямых инвестиций, которые росли более десятка лет, уже не было возможности. Поэтому теперь Prudential-Bache решила прибегнуть к помощи своего юридического отдела. При поддержке гигантской Prudential Insurance фирма приготовилась использовать свою финансовую мощь, чтобы сохранить разгорающийся скандал в тайне.

Но вскоре проблемы начали всплывать на поверхность быстрее, чем юристы Prudential-Bache успевали скрывать их.

Брокеры по всей Prudential-Bache были ошеломлены результатами первого дня торговли на бирже акциями фонда ипотечного инвестирования VMS. После почти года продаж в апреле 1989 года эти акции были допущены к торгам на Американской фондовой бирже. С открытием торгов фирму ждало потрясение. Акции фонда, которые рекламировались как надежное, гарантированное вложение капитала, упали в цене на первых же торгах. Инвесторы покупали их по 10 долл. за акцию. В первый же день их цена на торгах упала до 7,5 долл.

Билл Кридон, брокер из лос-анджелесского офиса Prudential-Bache, который продавал акции фонда наиболее осмотрительным своим клиентам, с растущей тревогой наблюдал за изменением цены на акции фонда. В течение дня они несколько раз начинали вяло подниматься, но так и не поднялись — и, видимо, уже не могли подняться — до первоначальной цены.

Кридону не нравилось то, что он видел, но он не собирался сдаваться. Он по-прежнему был уверен, что все обязательства будут соблюдены, и растут акции или падают, его клиенты получат обещанные 12 % прибыли. Но он понимал, что кое-кто из них будет вне себя, когда получит в следующем месяце выписку со счета. Падение цены приведет к падению стоимости основного капитала, указанного на первой странице выписки. Он уже готовил себя к шквалу звонков от разъяренных клиентов.

В середине операционного дня появился Джон Айсл, руководитель лос-анджелесского подразделения, чтобы заверить своих брокеров, что с фондом ипотечного инвестирования все в порядке.

«Не беспокойтесь насчет VMS, — сказал он. — Я говорил с Нью-Йорком. Это просто рынок. Все восстановится».

Точно так же менеджеры по всей стране успокаивали встревоженных брокеров. Однако паника нарастала. Когда цена упала ниже 7,40 долл. за акцию, один из брокеров решил, что пора выручать своих клиентов, и начал продавать пакеты акций VMS. Он сообщил Айслу, что, поскольку его клиенты хотели надежности, на вырученные средства он приобрел ценные бумаги одного из новых товариществ по инвестициям в энергетические компании.

Айсл кивнул: «Что ж, полагаю, это вполне разумный выбор».

Как только Джон Хатчисон повесил трубку, телефон зазвонил вновь. Это был брокер, который кричал, что его клиенты несут убытки на акциях VMS и из-за падения прибыли в товариществах Graham. Брокер хотел знать, что намерен предпринять отдел прямых инвестиций. Хатчисон, который занимался маркетингом VMS и товариществ Graham, ответил ему в соответствии с инструкциями начальства. Закончив разговор, он уронил голову на руки. Жалобы сыпались как из рога изобилия, в неделю их поступало около сотни. И брокеры были рассержены как никогда.

Все, к чему когда-либо имел отношение отдел прямых инвестиций, рушилось на глазах. Сделки с компанией Polaris разваливались, то же самое происходило со сделками по недвижимости с Fogelman Properties. Проблемы возникали в сделках с Lorimar, сделках с Almahurst. Хатчисон слышал, как брокеры сетуют на то, что стоимость активов очередного продукта Riser упала на 80 %. Список был бесконечен. Никто не понимал, что происходит.

Хатчисон поднялся и направился по коридору, чтобы зайти к своей приятельнице Кэти Иствик, которая тоже была менеджером по продукту. Иствик работала в подразделении с незапамятных времен, сначала администратором в отделе рекламаций под началом Питтмана, а последние несколько лет как менеджер по маркетингу. Прямая и открытая, она была лучшим другом Хатчисона в подразделении. Они были родственными душами, точно два матроса, прикрученных ремнями к мачте во время шторма.

Когда вошел Хатчисон, Иствик разговаривала по телефону. Она беседовала с брокером, который жаловался на результативность одного из продуктов, с которым она работала. Хатчисон молча опустился в кресло и слушал. Наконец Иствик повесила трубку и устало взглянула на него.

«Кэти, это ужасно, — вырвалось у Хатчисона. — Не знаю, сколько я еще выдержу. Все трещит по швам».

Иствик бросила ручку на стол.

«Я знаю, — она вздохнула. — Никто не звонит, чтобы оформить ордер. Целый день я выслушиваю жалобы брокеров. Все спрашивают меня, что происходит и почему мы ничего не предпринимаем».

Некоторое время они сидели молча. Затем телефон на столе Иствик вновь зазвонил.

«Хотел бы я знать ответы на эти вопросы», — сказал Хатчисон.

Тем временем ответы на эти вопросы постепенно начали проясняться на другом конце страны.

Бойд Пейдж, адвокат из Атланты, который вел дела, связанные с ценными бумагами, откинулся на спинку мягкого кресла у себя в офисе. Он изо всех сил пытался скрыть недоверие.

«Отлично, — сказал Пейдж, растягивая слова на южный манер, — расскажите мне все еще раз».

Перед ним сидел Рик Бласс, брокер Prudential-Bache из Атланты. Весной 1989 года Бласс попросил Пейджа о встрече, намереваясь воспользоваться его услугами. Бласс уже изложил свою историю, но по просьбе Пейджа повторил ее еще раз.

«Мои клиенты и я вложили средства в сделку, которую спонсировала Prudential-Bache, — сказал он. — В фирме мне сказали, что она так же надежна, как депозитный сертификат, практически никакого риска. Но все, что они говорили, было ложью. Я потерял свои деньги, клиенты тоже. Я хочу, чтобы вы представляли нас в суде и помогли вернуть наши деньги».

Пейдж взял сигарету.

«Не возражаете?» — спросил он. Бласс покачал головой.

Пейдж затянулся. Он знал этого брокера давно. Почти десять лет назад он был его представителем в суде по другому делу. И все же до сих пор он не верил ему до конца.

«Хорошо, докажите это, — сказал Пейдж. — Я принял к сведению то, что вы сказали, но, если я отправлюсь в арбитраж и повторю вашу историю, надо мной будут смеяться. Для того, кто продавал подобные бумаги, обвинить фирму — слишком удобный ход».

«Но речь идет не только об этой сделке, — сказал Бласс. — Не только о Riser. Так происходит со всем, что нас заставляют продавать. Каждый раз они твердят, что это отличный продукт, что его надежность не вызывает сомнений и клиенты ничем не рискуют. Потом же все оборачивается по-другому. Практически без исключений».

Пейдж затянулся снова.

«Послушайте, иногда в субботу и воскресенье днем я смотрю телевизор, — сказал он. — Я слышу все эти рекламные объявления, которые превозносят надежность Prudential. Мне трудно поверить, что в этой компании дело приняло такие масштабы, как вы говорите».

Бласс вздохнул. Он сказал, что вернется в офис и просмотрит кое-какие дела, где содержатся маркетинговые материалы, которые доказывают, что он говорит правду. Встреча подошла к концу, и они пожали друг другу руки.

Пейдж не слишком надеялся, что этому брокеру удастся убедить его. Пейдж был из тех, кому нужны веские основания, чтобы поверить в невероятное. Но брокер сделал правильный выбор, обратившись именно к нему. В 1989 году Пейдж знал о внутренних делах Prudential-Bache больше, чем какой-либо юрист в стране.

Его фирма, Page & Bacek, начала вести крупные дела, связанные с деятельностью Prudential-Bache, в 1986 году. Первое же из них позволило Пейджу сделать себе имя. Тогда он представлял Билла Кейна, бывшего руководителя подразделения фирмы в Атланте. Кейна уволили с руководящей должности. Это произошло после того, как фирма обнаружила, что один из брокеров подразделения более года осуществлял сделки с нарушением правил. Кейн, который успел проработать всего несколько недель, был единственным руководителем, который понес наказание. Насколько понял Пейдж, из него попросту сделали козла отпущения.

Это дело позволило Пейджу познакомиться с тем, что происходило внутри Prudential-Bache. Он узнал о небрежном отношении к соблюдению законодательства, что привело к появлению соглашения об урегулировании так называемого дела Capt. Crab[23], он слышал о давлении, которое оказывают на брокеров, чтобы те продавали продукты Pru-Bache. Он выиграл дело Кейна, но нельзя сказать, что это была крупная финансовая победа. Кейн получил около 40 000 долл.

Однако это дело имело свои преимущества. Пейдж заработал себе репутацию среди брокеров и менеджеров Prudential-Bache как решительный человек. Теперь в его офисе то и дело появлялись сотрудники Pru-Bache, которые считали, что с ними обошлись несправедливо. За годы работы Пейдж выслушал массу историй о дурном обращении со служащими и воровстве денег со счетов клиентов. Но, несмотря на все, что ему приходилось слышать, он не поверил рассказам последнего посетителя, который говорил о широкомасштабном мошенничестве и повальном обмане клиентов.

Верный своему слову, Бласс вернулся несколько недель спустя с кипой документов. Пейдж встретил его в конференц-зале у входа в офис юридической фирмы. Более часа он изучал информацию. Ошибки быть не могло. Материалы по маркетингу недвусмысленно свидетельствовали о том, что сделки Riser мало похожи на надежные и безопасные инвестиции.

Наконец после изучения бумаг Пейдж взглянул на Бласса с улыбкой.

«Что ж, сэр, поздравляю, — сказал он. — У нас есть все основания для подачи иска».

Шел 1989 год. Лорен Шехтер быстрым шагом вошел в зал заседаний совета директоров Prudential-Bache, где заседал исполнительный комитет фирмы. Он пришел сюда, чтобы сделать одно из самых неприятных сообщений за все время своей работы. Против фирмы уже был возбужден иск в связи со сделками VMS. Это был небольшой судебный процесс, и обычно уладить дела такого рода было совсем несложно. Но Шехтер считал, что фирма дискредитирована. Инвестиции пожилых клиентов, стремящихся избежать риска, в сделки VMS составляли сотни миллионов долларов. Стоимость этих ценных бумаг падала на глазах. Это было чревато крупными неприятностями.

Подняв глаза, Болл, который только закончил сообщение о событиях текущего дня, увидел Шехтера.

«Лорен, возможно, вы расскажете нам об этом судебном процессе?» — сказал Болл.

Шехтер быстро изложил суть дела, перечислив претензии, которые предъявлялись к фирме, и предложил желающим задавать вопросы.

Первым заговорил Тед Фаулер, глава инвестиционно-банковского подразделения: «Послушай, Лорен, мы говорим о единичном случае, когда клиент потерял свои деньги, или о распространенной тенденции?»

«Это нешуточное дело, — сказал Шехтер. — Оно может превратиться в серьезную проблему. Очень серьезную».

В июне 1989 года лучшие продавцы долей в товариществах по инвестициям в энергетические компании отправились в призовую поездку в Испанию, на побережье Коста дель Соль, недалеко от мыса Гибралтар, который красовался на логотипе Prudential. Все самые успешные брокеры Prudential-Bache получили право отправиться в эту поездку. И теперь почти все они были вне себя.

Как всегда, Graham Resources и отдел прямых инвестиций запланировали церемонию награждения, в ходе которой чествуют лучших брокеров. Но теперь их победы имели горький привкус. К этому времени все, кто отправился в путешествие, понимали, что тот, кто вышел на самые большие объемы продаж товариществ Graham в 1988 году, скорее всего, столкнется с максимальным количеством жалоб клиентов в 1989-м.

Церемонию должны были вести Джо Дефур из отдела прямых инвестиций и Эл Демпси из Graham Resources. Готовясь к открытию церемонии, Дефур заметил, что к нему приближается Билл Уэбб, брокер Pru-Bache из Форт-Майерса, Флорида. Мало кто мог сравниться с Уэббом в умении продавать. Он был одним из самых известных и самых уважаемых продавцов продуктов Graham. Несколько лет назад Graham Resources даже опубликовала интервью с Уэббом в бюллетене, который энергетическая компания распространяла в Prudential-Bache. Коллеги неизменно прислушивались к мнению этого брокера.

«Привет, Джо», — сказал Уэбб. Дефур поздоровался.

«Послушай, не хочу ставить тебя в неловкое положение, — сказал Уэбб, — но имей в виду, во время церемонии я намерен встать и высказать все, что я думаю по поводу фонда роста. Отдел маркетинга переворачивает все с ног на голову. Инвестиции в этот фонд не имеют ничего общего с тем, о чем нам говорили. Я не могу и дальше молчать об этом».

Дефур посмотрел Уэббу в глаза.

«Браво», — сказал он.

Обычно подобные церемонии проходили весело и беззаботно. На сей раз атмосфера была исключительно деловой. Наконец с места поднялся Уэбб.

«Эл, Джо, я хотел бы сказать несколько слов, — произнес он. — Думаю, все мы знаем, что фонд роста столкнулся с серьезными проблемами. Мы видим, что результаты его деятельности плачевны. При формировании фонда нам говорили о планируемых инвестициях, однако эти планы не осуществились. Информация об этой программе ввела в заблуждение и нас, и наших клиентов. Поэтому теперь я хочу знать, что вы намерены предпринять в сложившихся обстоятельствах. Каков ответ на эту проблему?»

По реакции собравшихся было видно, что Уэбб высказал общее мнение. Все смотрели на Дефура и Демпси. Зал замер в ожидании.

«Мы понимаем, Билл, — сказал Дефур. — Мы непременно вернемся к этому разговору».

Уэбб сел, чувствуя гордость за то, что не промолчал. Но при этом он прекрасно понимал, что никто в отделе прямых инвестиций не даст ему ответа.

Боб Джексон, менеджер по маркетингу Graham Resources во Флориде, посмотрел на монитор компьютера и вздохнул. Джексон был семейным человеком и не привык поступать безответственно. Поэтому в теплый день 23 августа 1989 года, прежде чем написать письмо своему начальству, он сел и обдумал свои действия. Он не сомневался, что, как только в Graham Resources получат его письмо, он будет уволен. Нечасто наемный работник обвиняет вышестоящих руководителей в мошенничестве.

В течение года Джексон, преодолевая себя, наблюдал за тем, как Graham обманывает всех и каждого, занимаясь маркетингом фонда роста. До прошлого лета Джексону удавалось как-то объяснять происходящее. Но после того, как руководители в Новом Орлеане решили оповестить менеджеров по маркетингу об истинном положении дел с инвестициями в это товарищество, Джексон был больше не в силах мириться с этим. Он не мог говорить ни о чем другом.

Неделю назад Джексон разговаривал с Биллом Уэббом из подразделения в Форт-Майерсе. Уэбб до сих пор был зол из-за ситуации с фондом роста, инвестирующим в энергетические компании. Ему было очевидно, что в проспекте эмиссии было достаточно предостережений, чтобы обеспечить надежное прикрытие Graham Resources и Prudential-Bache, но клиентам преподносили массу лживых утверждений.

«Такой проспект эмиссии освобождает Pru-Bache и Graham от какой бы то ни было ответственности перед законом, — сказал тогда Уэбб, — но есть и моральная ответственность».

Для Джексона это подводило итог ситуации в целом. Его и других менеджеров по маркетингу использовали для циничного обмана, и он понимал это. Как бы это ни отразилось на его будущем, он не может больше молчать о том, что происходит.

Джексон адресовал свое письмо Питу Тео, президенту Graham Securities, дочерней компании Graham Resources, которая занималась маркетингом. Сначала он написал, что каждый раз, когда у менеджеров по маркетингу возникали вопросы по поводу результативности, руководители Graham занимали оборонительную позицию или начинали искать причины проблем, демонстрируя цифры и графики. Так было всегда, когда поднимались вопросы, связанные с первым фондом роста, который Джексон назвал ФРЭ-1. Он давал понять, что пришло время поговорить начистоту.

«До сих пор, глядя на инвестиции в ФРЭ-1, я не могу взять в толк, почему кто-то соглашается покупать его ценные бумаги, — писал он. — Все мы слишком хорошо понимаем, что эта программа в конечном итоге окажется совершенно иной, нежели то, что нам обещали до и в процессе ее продвижения и продаж».

«Обесценившихся надежно обеспеченных ссуд не было, — продолжал он. — Лично мне не верится, что прискорбные результаты, которые мы наблюдаем, имели бы место, если бы данные инвестиции осуществлялись так, как предполагалось и преподносилось вначале».

Не упоминая имен, Джексон рассказал о своем недавнем разговоре с Биллом Уэббом, давая понять, что согласен с мнением этого брокера.

«Подразумевается, что в том, что брокеры в системе Pru-Bache не знали об изменении характера инвестиций, виноват Джим Дарр. Но был он сторонником такой политики или нет, похоже, она нашла поддержку на уровне высшего руководства Graham Resources, и именно поэтому наши оптовики были не в курсе происходящего».

Джексон писал, что эта проблема не дает ему покоя уже год и мешает выполнять свою работу. Ситуацию осложняет и тот факт, что все остальные товарищества показывают результаты, весьма далекие от радужных перспектив, обрисованных в рекламных проспектах.

«Создается впечатление, что лишь немногие из 35 программ Pru-Bache, сформированных на сегодняшний день, имеют шансы дать такие же результаты, как депозитные сертификаты, если они будут переведены в наличные сегодня, несмотря на тот факт, что цена на нефть поднялась. Изучив имеющиеся данные, я очень встревожился тем, что уровень прибыли не растет, несмотря на повышение цен».

Джексон писал, что Graham Resources непременно должна заняться решением этих проблем и что его коллеги разделяют его тревогу. Если фирма не справится с ситуацией, остается лишь одно. «Тогда я хотел бы сделать заявление для печати, высказавшись в пользу свертывания или объединения товариществ Pru-Bache по инвестициям в энергетические компании, чтобы попытаться возместить инвесторам максимум вложенных средств, а затем уйти с розничного рынка».

Джексон напечатал внизу свое имя и перечитал письмо. Ему стало страшно. Не каждый день наемный работник заявляет о том, что его компании пора отказаться от самого доходного бизнеса.

Во время ланча из-за наплыва посетителей в ресторане Houston’s в Форт-Лодердейле было шумно. Джексон пробирался сквозь толпу, высматривая Джима Паркера, менеджера по маркетингу во Флориде из отдела прямых инвестиций. Обычно они встречались в офисе Паркера в Prudential-Bache. Но на этот раз, написав письмо в Graham, Джексон попросил Паркера встретиться с ним в Houston’s.

Наконец Джексон увидел за столиком Паркера. Тот улыбался, и они принялись болтать о разных пустяках как хорошие друзья. Через несколько секунд Паркер почувствовал, что что-то не так. Было видно, что Джексон взволнован, почти напуган. Он всегда держался спокойно и отличался рассудительностью и хладнокровием. Паркер не хотел давить на него, и ждал, пока тот сам расскажет, в чем дело.

Джексон откашлялся.

«Мне нужно поговорить с тобой, Джимми», — сдержанно сказал он.

«Я понял. Что стряслось?»

«Об одном письме, которое я собираюсь отправить».

«Что за письмо?»

Джексон немного помолчал.

«Джимми, помнишь, как появился первый фонд роста? И я сказал тебе, что он либо позволит заработать кучу денег, либо принесет массу неприятностей».

Паркер кивнул. Когда он услышал это замечание впервые, оно показалось ему забавным.

«Похоже, оба предсказания сбываются, — сказал Джексон. — Он принес много денег — брокерам, Graham и Pru-Bache. Но теперь он доставит массу неприятностей тем, кто вложил в него деньги».

Паркер не понимал. Он знал, что фонд роста испытывает трудности, но не имел понятия о подробностях.

«Боб, о каком письме ты говорил?»

Тогда Джексон рассказал ему о том, что он написал. Он сказал, что фактически обвиняет высшее руководство Graham Resources в тайном сговоре с целью обмана инвесторов и предлагает фирме отказаться от работы с товариществами.

Паркер слушал его молча, лишь изредка делая замечания. Как бы ни обстояли дела на самом деле, он понимал, что этот поступок дался Джексону нелегко. Будучи менеджером по маркетингу в Graham Resources, его друг зарабатывал очень неплохие деньги. Если он был готов рискнуть своим благополучием, проблема была действительно серьезной.

«Поэтому я просто хочу предупредить тебя о том, что я намерен делать, — сказал Джексон. — Пока ситуация не разрешилась тем или иным образом, я не стану работать с подразделениями Prudential-Bache. Я больше не собираюсь представлять эти продукты. Я не могу работать с тем, во что не верю. И я надеюсь, что ты как друг поддержишь меня в этом».

Паркер кивнул: «Боб, разумеется, поддержу. Принимая во внимание то, что ты сказал, я тоже кое в чем засомневался. Но я не хочу рисковать своей работой. Я не собираюсь ехать в Нью-Йорк и увольняться. Я просто перестану продавать эти товарищества и поддержу тебя, как могу.

Джексон вздохнул.

«Спасибо, Джимми.

Паркер и Джексон обсудили, что им делать дальше. Паркер предложил вместе отправиться в Гейнсвилл, чтобы поговорить с Эрни Хигби, крупнейшим продавцом фондов роста во Флориде. Идея фонда роста так захватила Хигби, что он провел несколько семинаров, посвященных этой теме. Он пел дифирамбы фонду и на региональном совещании в Вирджинии. Там он предложил брокерам выбросить проспект эмиссии после прочтения.

Когда Паркер и Джексон прибыли в Гейнсвилл, Хигби не было на месте, он уехал в клуб играть в теннис. Они поехали туда и некоторое время бродили вокруг кортов. Наконец они обнаружили Хигби, который играл со своей женой. Они дождались, пока игра закончилась. Хигби подошел к ним, вытирая лицо полотенцем. Втроем они уселись за столик рядом с кортом.

«Эрни, мы здесь, потому что узнали кое-что, что вы заслуживаете знать, — сказал Джексон. — С фондом роста происходят очень неприятные вещи».

Хигби слушал, как Джексон рассказывает о своих опасениях и о том, что руководители Graham Resources оказались неспособны ответить на его вопросы. И он, и Паркер сказали, что собираются прекратить заниматься маркетингом продуктов Graham. Они не хотят, чтобы пострадал кто-то еще из клиентов.

Хигби взял стакан и отхлебнул холодного лимонада.

«Спасибо, что поделились со мной, — сказал он. — Я очень признателен вам обоим».

«Нет проблем, Эрни», — сказал Паркер.

Хигби вновь сделал глоток и вздохнул.

«Знаете, а ведь я вовлек в фонд роста всех своих лучших клиентов. Я сумел убедить каждого из них. Каждого, — он потер лоб пальцами. — А теперь, похоже, я потеряю их всех. А потом все они подадут на меня в суд».

Хигби медленно покачал головой и сделал еще глоток.

«Это просто несправедливо. Где были все?»

Уцелевшие представители высшего руководства отдела прямых инвестиций собрались в конференц-зале на тридцать третьем этаже. Здесь они когда-то планировали свои будущие свершения. Теперь им нужно было решить, как справиться с катастрофой.

После ухода Дарра его сменил Проскиа, но империя товариществ разваливалась, и изменить ситуацию было не в его власти. В числе прочих в зале были Фрэнк Джордано, юрист, который работал в подразделении уже несколько лет, и Марк Харпер, менеджер по маркетингу на юго-западе.

Руководители проанализировали убытки. Каждую неделю очередная группа товариществ, которые продавала Prudential-Bache (а всего их было почти семьсот), сталкивалась с серьезными проблемами. Они перестали приносить какую бы то ни было прибыль. Единственным вопросом, который стоял на повестке дня, была минимизация ущерба. В тот день в 1989 году они обсуждали последние из возникших проблем.

Харпер потер глаза и посмотрел на собравшихся.

«Ребята, то, что мы пытаемся делать, не работает».

Он нетерпеливо подался вперед.

«Помните, грехи прощаются, если грешник признает свою вину и обещает исправиться. Нам надо подумать об этом».

Присутствующие смотрели на него пустыми глазами.

«Речь не идет о мошенничестве, но мы допустили несколько серьезных ошибок, которые следует устранить», — не сдавался Харпер.

Развивая эту мысль, Харпер признал, что в случае с товариществами Graham и VMS все шло не так. Нельзя уйти от ответственности.

«Если мы возместим убытки сейчас, мы сэкономим сотни миллионов долларов в будущем, — продолжал Харпер. — Мы должны попросить Prudential Insurance выделить миллиард долларов и вернуть инвесторам их деньги с учетом рентабельности. Это выгодная сделка, поскольку она позволит нам спасти свою деловую репутацию».

Харпер умолк. На какой-то момент в зале воцарилась тишина.

«Должно быть, ты спятил, — наконец сказал Джордано. — Ты хочешь, чтобы мы обратились к Prudential с просьбой выделить нам миллиард долларов? Просто так? — он фыркнул. — Давайте будем серьезнее».

От предложения Харпера отмахнулись. Представители высшего руководства больше не возвращались к его рассмотрению.

Прежде чем начать вводить пароль, Джон Хатчисон оглянулся. У него были все необходимые данные, чтобы проверять состояние брокерских счетов, и сегодня он решил удовлетворить свое любопытство. Он хотел посмотреть, что делается на счету Дарра. Его не интересовало, что было на нем раньше. Он хотел знать, что появилось там за последние дни.

Хатчисон знал все о выплатах за счет товариществ, которые Дарр организовывал для представителей высшего руководства подразделения. Они назывались «остатки». Каждый квартал руководителям рассылались чеки. Это была не зарплата и не премия. Эти деньги были частью денежных средств генеральных партнеров, в частности Prudential-Bache Energy Production. Деньги товариществ текли прямиком в карманы тех, кто формировал продукты и продавал их. В то же время клиенты, которые вложили свои сбережения в товарищества, не видели ничего, кроме убытков.

Было хорошо известно, кто получает эти деньги. В первую очередь это были Проскиа и Питтман. Далее — несколько менеджеров по маркетингу. Хатчинсон хотел проверить, соответствует ли действительности слух о том, что Дарр осуществляет эти выплаты в договорном порядке и сам продолжает получать их, даже уйдя из фирмы.

Чеки были отправлены недавно, а значит, на брокерском счету Дарра должны были появиться деньги.

Наконец Хатчисон нашел нужный счет и ввел необходимые пароли. По экрану побежали цифры.

От изумления он разинул рот.

381 000 долл.

Уставившись на цифры, мерцающие на экране, Хатчисон откинулся на спинку кресла. За один квартал Дарр получил более четверти миллиона долларов от товариществ, в которые не вложил ни цента.

Хатчисону живо вспомнились разгневанные голоса брокеров. Сколько людей пострадало из-за того, что вложили свои средства в товарищества Дарра.

А он получил 381 000 долл.

Хатчисон вышел из программы и некоторое время сидел, глядя на потемневший экран.

Если эти выплаты не были преступлением, он был убежден, что нужно срочно принять новый закон.

«Нью-Йорк проводит должную проверку, — сказал Ричард Сикенцио толпе брокеров. — Нью-Йорк отбирает эти продукты. Ваше дело — продавать их. Вы не должны изучать их или подвергать сомнению. Просто продавайте их».

Брокеры, собравшиеся на национальную конференцию по продажам в отеле Waldorf-Astoria в Манхэттене, беспокойно ерзали на своих местах. Сикенцио, заняв место Шермана, чаще всего придерживался позиции «есть два мнения — мое и неправильное». И все же брокеры, которые присутствовали на открытии конференции в октябре 1989 года, были ошеломлены, когда представитель высшего руководства стал так откровенно давить на них. А ведь многие продукты, которые им приказывали продавать вслепую, уже оттолкнули клиентов.

Это мероприятие было непохоже ни на одно другое в истории отдела прямых инвестиций. Конференция была посвящена одному-единственному товариществу, фонду Silver Screen Entertainment. За годы работы товарищества компании Silver Screen Partners, главного партнера этой сделки, завоевали прочную репутацию — их ценные бумаги продавались в основном через Hutton, а позднее — через Shearson. Эти товарищества финансировали съемки множества фильмов, в том числе «Трое мужчин и младенец» и «Коктейль». На сей раз право вести бизнес с Silver Screen, создав очередное товарищество, завоевала Prudential-Bache. Это товарищество собиралось инвестировать деньги в компанию Viacom Inc., гиганта индустрии развлечений, финансируя показы по кабельным каналам Nicklodeon и MTV. Кроме того, планировалось предоставлять ссуды для покупки произведений искусства на аукционах Sotheby’s и даже приобрести долю в бейсбольной команде Texas Rangers.

Совещание было обставлено с шиком. На нем присутствовали руководители Viacom и Silver Screen. Джордж Буш, сын президента и совладелец Texas Rangers, тоже явился на конференцию, чтобы произнести зажигательную речь перед брокерами, которые будут продавать ценные бумаги товарищества. Собрание вел Сикенцио. Он заявил, что товарищество Silver Screen стоимостью 50 млн долл. будет распродано за несколько месяцев.

Выступление Сикенцио было встречено вежливыми, но вялыми аплодисментами и вызвало бурную полемику. Но речь шла не столько о Silver Screen, сколько о жестких требованиях Сикенцио, который заявил, что никто из брокеров не вправе сомневаться в решениях, принятых в Нью-Йорке. Именно эти слова стали основной темой разговора.

Стол Джозефа Хаика, первого заместителя Сикенцио, окружили руководители, которые занимались розничными продажами. В их числе были Роджер Парсонс, менеджер офиса в Балтиморе, Билл Митчелл, менеджер из Вашингтона, Марвин Кобл, региональный исполнительный директор по юго-востоку и еще несколько менеджеров из Флориды и Джорджии. Все они обсуждали выступление Сикенцио.

Парсонс, известный своей прямотой, спросил: «В свете того, что мы только что слышали, я не понимаю, есть ли в Prudential-Bache место для менеджера, который хочет заниматься честным бизнесом, избегать неприятностей и повышать прибыли? Именно этим я хотел бы заниматься, даже если при этом я не буду продавать комплексные продукты Prudential-Bache. Есть ли здесь место для меня?»

Было видно, что Хаик вне себя.

«Что ты имеешь в виду, спрашивая, есть ли здесь место для тебя?» — прорычал он, с трудом сдерживая ярость.

Парсонс приподнял руки.

«Сбавь обороты, — сказал он. — Давай поговорим о чем-нибудь другом».

Но Хаик, подавшись в сторону Парсонса, не унимался.

«Нет уж! — отрезал он. — Что ты имеешь в виду? Объясни, что ты хочешь сказать».

Парсонс начал говорить, бурно жестикулируя.

«Все, что я пытаюсь понять, — это есть ли здесь место для того, у кого своя голова на плечах. Если человек поступает, как считает нужным, сможет ли он остаться в должности менеджера?»

Все за столом заговорили одновременно. Было видно, что Хаик взбешен. Парсонс сформулировал свой вопрос иначе.

«Мы продавали множество комплексных продуктов, которые не оправдали себя, — сказал он. — Дело не только в том, что это дурно, это еще и невыгодно. Это наносит ущерб клиентам. Это наносит ущерб офису. Это наносит ущерб менеджеру. Но Сикенцио говорит, что наше дело продавать то, что производит Нью-Йорк, не задавая вопросов. Можно ли исправить то, что происходило в прошлом, если мы не будем задавать вопросов, как не задавали их раньше?»

Хаик гневно всплеснул руками.

«То, что было в прошлом, не имеет никакого отношения к происходящему, — воскликнул он. — Какое это имеет отношение к честному бизнесу?»

«Приведу конкретный пример, — ответил Парсонс. — На то, чтобы уладить судебные споры всего по одному из продуктов Riser, уйдут все прибыли моего подразделения. Сикенцио говорит, что мы должны продавать эти продукты, не задавая вопросов. Но кто будет платить за урегулирование судебных разбирательств, когда все развалится? Нью-Йорк? Если нет, значит, покрывать убытки придется за счет прибылей подразделения. Именно из этих средств я получаю премии. Значит, расплачиваться за запрет задавать вопросы придется мне».

Хаик сердито затряс головой.

«Но какого черта? Почему мы должны заниматься улаживанием судебных разбирательств?»

«Может быть, потому, что якобы надежные акции, которые мы продавали по 10 долларов, спустя несколько месяцев упали до двух долларов», — подумал Парсонс.

«Я говорил кое с кем из юристов фирмы, — сказал он. — Они считают, что у нас нет реальных возможностей для защиты. Они говорят, что нам просто придется улаживать эти дела, выплачивая то, что причитается».

Хаик посмотрел на него злыми глазами.

«Я не желаю говорить об этом, — сказал он. — Может быть, тебе просто выйти из-за стола, и мы поговорим об этом в другой раз?»

Было видно, что Парсонс испытывает облегчение.

«Мне как раз нужно в туалет», — с этими словами он поднялся и направился к выходу. Он понял намек и не вернулся назад.

На следующее утро Парсонс проснулся рано, чтобы не опоздать на совещание по продажам. Он спустился в вестибюль отеля, откуда менеджеров доставляли в штаб-квартиру Prudential-Bache. Спустя несколько минут в вестибюле показался Марвин Кобл, региональный исполнительный директор по юго-востоку. Улыбаясь, Кобл подошел к Парсонсу.

«Вчера вечером ты разошелся», — сказал Кобл, посмеиваясь.

Парсонс не считал это забавным.

«Думаешь, мне нужно было уехать первым поездом назад в Балтимор?»

«Нет, — сказал Кобл. — То, что ты сказал, кажется мне любопытным. Не думаю, что из-за этого у тебя будут неприятности».

Позднее в тот же день, когда Парсонс ждал в конференц-зале фирмы начала совещания по продажам, он вновь увидел Марвина Кобла.

«Роджер, тебе придется пойти со мной», — сказал Кобл.

Парсонс встал, чтобы следовать за Коблом.

Кобл остановился. «Нет, Роджер, — сказал он. — Возьми свои вещи».

Парсонс собрал свои пожитки и следом за Коблом вышел из конференц-зала. Кобл отвел Парсонса в другое помещение и сказал, что с ним хочет поговорить Майкл Макклейн, региональный руководитель по юго-востоку.

«Похоже, ты ошибся насчет вчерашнего вечера», — сказал Парсонс.

Кобл покачал головой: «Я не понимаю, что происходит».

Через несколько минут Парсонс сидел напротив Макклейна.

«Джон Хаик очень огорчен тем, что произошло вчера вечером, — сказал Макклейн. — Он не хочет, чтобы ты присутствовал на совещании. Он хочет, чтобы ты уехал домой и больше не являлся в офис».

Парсонс почувствовал спазмы в желудке.

«Майк, — тихо спросил он, — я уволен?»

«Не знаю, Роджер, — сказал Макклейн. — Джо сказал тебе отправляться домой и поразмыслить о случившемся».

Парсонс уехал домой. Несколько недель он не появлялся в офисе. В конце концов он позвонил Макклейну и услышал плохую новость: Хаик хочет снять его с должности менеджера.

Потрясенный, Парсонс повесил трубку. Он потерял работу всего лишь из-за того, что спросил, есть ли в Prudential-Bache место для порядочного менеджера. Только из-за того, что предположил, что экспертиза сделок, которую проводит Нью-Йорк, нуждается в проверке. Только из-за того, что позволил себе сказать, что у фирмы серьезные проблемы. Молва о том, что случилось, распространилась по подразделениям, занимающимся розничными продажами, со скоростью лесного пожара. Для многих менеджеров судьба Парсонса звучала еще одним напоминанием о знакомом корпоративном подходе: «есть два мнения — мое и неправильное». Либо они позаботятся о том, чтобы их брокеры продавали внутренние инвестиционные продукты, либо им придется уйти из фирмы.

Несколько недель спустя, 14 ноября 1989 года, небрежность экспертизы сделок со стороны Prudential-Bache наконец стала очевидной.

В этот день компания VMS, учредитель фонда ипотечного инвестирования, объявила, что она «испытывает проблемы с ликвидностью» при осуществлении операций. Чтобы получить средства для финансирования сделок, ей придется начать продавать недвижимость. Хотя представители высшего руководства компании клятвенно заверяли, что в ближайшее время не станут объявлять о банкротстве, было понятно, что вероятность этого весьма высока.