Песочные замки Уолл-стрит. История величайшего мошенничества Эйхенвальд Курт
«Сдается мне, друзья, что мы в полном дерьме. — отвечал Граттарола. — Тупее этих ублюдков я еще не встречал. Что мы имеем? Менеджеров, которые ни черта не смыслят и смахивают на шайку каких-то хапуг. И еще брокеров, страшно тупых и дурно обученных».
Ренодин полностью разделял мнение коллег: «Эти кретины тупы как пробки».
Дальше они принялись размышлять о том, все ли брокеры Pru-Bache так невежественны, или то, что они наблюдали во Флориде, всего лишь прискорбное исключение.
«Послушайте-ка, что я вам скажу, — проговорил Граттарола. — Нормальных рекламных материалов эта банда все равно не поймет, так что придется устраивать им образовательную лекцию. Надо попытаться растолковать все прямо с азов и притом так, чтобы даже полному идиоту понятно стало».
Потом стали думать, достаточно ли только образовательных материалов, чтобы подвигнуть брокеров продавать доли в товариществах, связанных с инвестициями в области энергетики. Граттарола утверждал, что достаточно.
«Эти болваны ничего не смыслят в инвестициях, — утверждал он. — Биржевая терминология для них — темный лес, что уж говорить о нефтегазовой промышленности — тут они вообще ни в зуб ногой. Еще нарвемся на проблемы с регуляторными органами».
Его товарищи прекрасно поняли, чего страшится Граттарола. Эти брокеры еще ляпнут клиентам какую-нибудь глупость и, сами того не понимая, нарушат одно из правил, регламентирующих операции с ценными бумагами. А там говорится, что брокер обязан точно и всесторонне информировать клиента о характере предлагаемых инвестиций. О какой «точности» можно говорить, если они даже не соображают, что именно продают?
«В общем, первейшая наша задача, — подытожил Граттарола, — накачать брокеров знаниями, а иначе они с первых же шагов начнут нарушать закон».
«Я расскажу вам сегодня про инвестиционные возможности, сулящие огромные деньги, обладающие превосходной структурой, небывало выгодной формулой разделения прибыли и низким уровнем риска».
Такими словами начинался маркетинговый видеофильм об Energy Income Fund, который в конце лета 1983 г. посмотрели сотни брокеров Prudential-Bache по всей стране. Он был создан силами отдела прямых инвестиций, а вступительные слова произносил Рон Гвоздзь, ведущий специалист подразделения по товариществам в области энергетики. Вот Гвоздзь направился к двери, по дороге надевая на голову защитную каску. Затем он рывком распахнул дверь, и зрителю открылась картина действующего нефтяного промысла. На его фоне Рон Гвоздзь в течение пяти минут рассказывал о работе Prudential Insurance и Graham в нефтяном бизнесе. Далее в кадре появился Джон Грэхем и объяснил, что при нынешних низких ценах на нефть открывается отличная возможность для инвестиций в отрасль.
Затем, обращаясь к Гвоздзю, Грэхем сказал: «Поверишь ли, Рон, никогда еще на моей памяти не было более подходящего момента для закупки нефтяных скважин, чем сейчас, при нынешних бросовых ценах на нефть».
В двух словах Грэхем отмел самую мысль, что спад в нефтегазовой отрасли может растянуться на несколько лет. «Так думать неверно, это невозможно», — важно заявил он.
Посмотрев в первый раз это кино, Граттарола в отчаянии схватился за голову: «Полная катастрофа!» — простонал он. Ни слова не говорится о том, что на самом деле представляют собой товарищества Energy Income Fund и в чем их специфика. Они представлены в недопустимо упрощенном виде; ни словом не упоминаются связанные с ними риски, не отмечено, что, представляя клиентам неполное и недобросовестное описание товариществ, брокеры рискуют нарваться на нарушение законодательства о ценных бумагах. В этом дурацком ролике, считал Граттарола, не содержалось также ничего познавательного для брокеров, хотя в данном случае именно в этом они более всего нуждались. Впрочем, создавалось впечатление, что в отделе прямых инвестиций и в самой Graham это мало кого заботит. Главное, что ролик прост до примитивности, и это, несомненно, поможет брокерам продавать доли в товариществах своим клиентам.
В заключительной фразе, которую Гвоздзь произнес, гуляя по территории нефтедобывающего промысла, превозносились достоинства первого такого товарищества: «Prudential-Bache Energy Income Fund № 1 — товарищество с ограниченной ответственностью, созданное специально ради того, чтобы обеспечить вам высокий уровень дохода, повышение стоимости вложенного вами капитала и низкие риски». Гвоздзь также добавил, что товарищество «планирует рентабельность инвестиций в пределах 16–19 %».
Осенью 1983 г. при помощи этой ложной маркетинговой информации брокерам Pru-Bache удалось уговорить 2328 инвесторов вложить средства в первое энергетическое инвестиционное товарищество, учрежденное Graham, а общая сумма привлеченных средств достигла 26,7 млн долл. Главное, что привлекло инвесторов, — высокий доход и низкие риски.
Так обрело жизнь самое крупное мошенничество, организованное отделом прямых инвестиций.
Глава 8
Дэвид Левайн пересек вестибюль отеля Drake, держа путь к телефонам-автоматам. Только что он отсидел чуть ли не целую вечность на презентации очередной сделки и хотел размять ноги. Презентация проводилась в рамках ежеквартального совещания отдела прямых инвестиций, проходившего в конце 1983 г. в Drake. Возле автоматов он заметил Лорен Макненни — вот уже несколько месяцев как она стала штатным аналитиком отдела после двух лет временных летних подработок. Они с Левайном быстро подружились — их сблизили симпатия друг к другу и отвращение к тому, что творилось в отделе прямых инвестиций.
Сегодня у них был особый повод для радости: только что Левайну удалось похоронить недобросовестную сделку. Обычно в таких случаях не обходилось без изнурительных сражений с Дарром, который любым способом заставлял группу комплексной экспертизы одобрять даже самые скверные сделки. Дарр пускал в ход то лесть, то посулы, а то и принуждение. Однако с данной сделкой, предложенной чикагской компанией недвижимости VMS, все было по-другому. Когда на этой неделе Левайн вынес отрицательное заключение, поставив крест на сделке, Дарр даже не дернулся. Решающим условием ее успеха должна была стать передача доходного жилого дома в Гринвич-Виллидж в кооперативную собственность нынешним арендаторам квартир. Левайн утверждал: при том, что сделка сулит неплохую прибыль, она сопряжена с высокими рисками, ведь все зависело от того, насколько гладко произойдет передача собственности. А кроме того, объем сделки был невелик, и у VMS в запасе имелась другая фирма, готовая перехватить ее в случае отказа Pru-Bache.
Они с Макненни все еще смаковали подробности своей маленькой победы, когда в вестибюле показался Дарр. Он внимательно огляделся и, заметив Левайна, направился в его сторону.
Левайн двинулся ему навстречу. «Слушай, Дэвид, я хочу, чтобы ты связался с VMS насчет того дома в Гринвич-Виллидже, — затараторил Дарр. — Бобу Шерману нужна квартира в городе, поговори с VMS, пускай выделят ему».
Левайн непонимающе уставился на Дарра. Неужели он не ослышался и его босс предлагает склонить спонсора на инсайдерскую сделку с квартирой? А Дарр, как ни в чем не бывало, поинтересовался, каков там уровень арендной платы. Левайн быстро отрапортовал, благо цифры из проекта еще не стерлись из его памяти.
«Угу, более или менее сносно, — заметил Дарр. — Позвони-ка им прямо сегодня».
И Дарр ушел, ни капельки не сомневаясь, что его указание будет выполнено. Левайн же оставшуюся часть дня мучился сомнениями, не зная, на что решиться. Наконец ближе к вечеру он все-таки заставил себя позвонить приятелю из VMS Митчеллу Хохбергу. Услышав, чего хочет от него Левайн, Хохберг недоверчиво хмыкнул: «Дэвид, ты ставишь меня в трудное положение. Сначала вы забраковали наш проект, а теперь хотите, чтобы мы предоставили вам квартиру».
И все же VMS скрепя сердце согласилась выделить одному из топ-менеджеров Prudential-Bache апартаменты площадью 900 кв. футов. Примерно через неделю Левайну с благодарностями позвонил Шерман.
«Мне очень нравится эта квартирка, — добавил он, — но только я хочу, чтобы ты там договорился еще кое о каких вещах». Оказалось, Шерман желает, чтобы VMS переделала под его требования кухонные шкафы, поставила новый холодильник, и если получится, то и душевую кабинку.[12]
«Да, вот еще что, — спохватился Шерман. — Узнай там, нельзя ли что-нибудь придумать с арендной платой».
Покоробленный такой наглостью, Левайн положил трубку. Он считал, что затея Дарра и Шермана вопиюще неуместна с профессиональной точки зрения, если не сказать — неэтична. Он даже не был уверен в законности всего этого. Любой мало-мальски грамотный адвокат истца сможет в суде доказать, что это не что иное, как особая форма вознаграждения, о котором следует поставить в известность инвесторов, привлекаемых к данной сделке с недвижимостью. Увы, он был более чем уверен, что в инвестиционных проспектах VMS ни словом не будет упомянута эта маленькая инсайдерская сделка.
Левайн решил, что больше не желает иметь ничего общего с этим сомнительным предприятием. Он сообщил Хохбергу, что менеджерам VMS следует напрямую связаться с Шерманом. Потом он нашел Макненни, слышавшую тот первый разговор с Дарром о квартире для Шермана, и рассказал о дальнейших событиях. Она изумилась тому, как Дарр с Шерманом в открытую договариваются о том, что представлялось ей чистой воды бесчестной сделкой.
«Если уж они не считают зазорным скрывать от нас эту мерзость, — заметила Макненни, — то, полагаю, они творят еще много всего, о чем нам неизвестно, как думаешь?»
О да, и притом такого, что им и в страшном сне не могло привидеться.
Уильям Петти, исполнительный вице-президент инвестиционной фирмы Watson & Taylor Investments в Далласе, немало удивился, когда секретарь сообщила ему, что на проводе Джим Дарр из Prudential-Bache. Дело было в середине ноября 1983 г. За несколько месяцев до этого отдел прямых инвестиций успешно продал доли в первом учрежденном Watson & Taylor открытом товариществе с ограниченной ответственностью, основанном на инвестировании в недвижимость. И хотя Петти часто общался в тот период с отделом прямых инвестиций, обычно он имел дело с Фредди Котеком из комплексной экспертизы сделок и сотрудниками маркетингового подразделения. Дарр за все это время ни разу не звонил ему.
«Алло, Билл, привет, — услышал Петти голос Дарра, как ему показалось, немного разочарованный. — А я хотел поговорить с Джорджем».
«Ах, вот оно в чем дело», — сразу понял Петти. Еще со времен той сделки Дарр очень сдружился с его компаньоном Джорджем Уотсоном. И эти двое, как помнил Петти, часто перезванивались. Еще тогда Уотсон, субтильный, лысый человечек с вкрадчивыми манерами, изо всех сил обхаживал Дарра, видимо, считая, что в этом залог успеха их сделки. Однако сегодня Уотсона не было в офисе, и Дарр лишь по этой причине попросил соединить его с Петти.
«А Джорджа пока нет, — проговорил Петти вежливо. — Может, я смогу быть вам полезен?»
«О, ерунда, я просто хотел уточнить, куда послать чек на 20 тысяч».
Петти на секунду задумался. «Я очень сожалею, Джим, но, боюсь, совершенно не представляю, о чем вы».
«Ну как же, — стал объяснять Дарр. — Я имею в виду ту сделку с покупкой земли на Стеммонс-Фривей».
Петти выпрямился в своем кресле. «Интересно, — подумал он, — что это за сделка?» Раньше ему не приходилось о ней слышать. «Мне очень жаль, Джим, но это ни о чем мне не говорит, — признался Петти. — Давайте я скажу Уотсону о вашем звонке и попрошу связаться с вами».
Петти повесил трубку. «С какой стати Дарр делает инвестиции в земельную сделку нашей фирмы?» — ломал он голову. Да, Watson & Taylor действительно организовывали частные сделки по купле-продаже земельных участков, причем на свои собственные деньги. Подобные сделки приносили колоссальную прибыль. И потому Петти не мог и вообразить, чтобы Дарра допустили к этим лакомым кускам. Он мысленно зафиксировал в памяти, что надо бы прояснить это дело у Уотсона.
Его босс Уотсон объявился в офисе во второй половине дня, и Петти направился в его роскошный кабинет. «Джордж, — обратился Петти к Уотсону, — тут тебя по телефону добивался Дарр, он спрашивал, куда послать чек по земельной сделке. А мне ничего об этом не известно. Что я должен был ему сказать?»
Уотсон улыбнулся. «Я позабочусь о Дарре, Билл, — произнес он, — не бери в голову».
Пару дней спустя Уотсон зашел к Петти и объявил, что надо бы обсудить кое-что.
«Тут у меня образовалась кое-какая сделка с землей, пальчики оближешь», — начал Уотсон. Петти сейчас же навострил уши, зная по опыту, что Уотсон употребляет это выражение, когда к нему в руки попадает нечто из ряда вон выходящее.
«Что за сделка?» — заинтересованно спросил Петти.
«С участком на Стеммонс Фривей, — пояснил Уотсон, — но сделка уже продана».
Петти в недоумении уставился на Уотсона: «Как так?»
«Ну, земля уже продана, имеются покупатели», — ответил Уотсон.
«Ага, значит, уже продана», — обрадованно подумал Петти, еще не веря в такое счастье. А все было просто: в начале 1980-х гг. в Техасе начался настоящий земельный бум, застройщики и спекулянты наживали миллионы, перепродавая купленные земельные участки примерно так же, как перепродаются акции. Можно было продать земельный участок, пока не состоялся окончательный переход права собственности, например, в ожидании изменений в зонировании участка или из-за каких-нибудь других проволочек. Из сказанного Уотсоном Петти заключил, что сейчас речь идет именно о таком случае — хотя сделка еще не закрыта, у Уотсона уже есть покупатель, и прибыль обеспечена. А теперь он распродает участие в этой гарантированной прибыли. Предложение Уотсона означало, что он приглашает Петти поучаствовать в дележе пирога. «Подарок судьбы», — обрадовался Петти. На каждый вложенный в это дело доллар он получит соответствующую часть заложенной в сделку прибыли. Чем больше денег вложишь, тем больший куш сорвешь.
«Вот это класс! — отреагировал Петти и тут же поинтересовался: — И сколько я могу вложить в дело?»
«Думается мне, что пять тысяч баксов», — ответил Уотсон.
Хм, не так уж и много. «А что, больше нельзя?» — с надеждой уточнил Петти, обуреваемый приступом алчности.
«Нет, только пять тысяч».
«Отлично», — оставалось сказать Петти. Пока он доставал свою чековую книжку, в мозгу забрезжили догадки. Вот уже во второй раз за последние дни он слышит это название, Стеммонс, в связи с земельной сделкой Уотсона. Петти решил проверить свои догадки: «А не та ли это сделка, по поводу которой звонил Дарр?»
«Та самая», — был ответ.[13]
«Ага, значит, Дарру позволено вложить 20 тысяч, а меня ограничивают только пятью», — про себя сокрушался Петти. Вот уж Уотсон не покривил душой — он действительно ох как заботится об интересах Дарра. Позже, когда выдалась возможность ознакомиться со списком инвесторов в сделку с тем земельным участком, называемым Lombardi № 3, Петти вдруг сообразил, что из Watson & Taylor там числятся лишь двое менеджеров, мимо которых документы по сделке пройти никак не могли. Стало быть, самого Петти допустили к кормушке лишь потому, что он случайно узнал об участии в сделке Дарра.
Сделка с Lombardi принесла огромную прибыль. Всего за несколько месяцев вложенные в нее деньги отбились, и Дарр получил чистый выигрыш в 45 тыс. долл. Петти и не догадывался, что Дарр во второй раз участвует в частных инвестиционных сделках Watson & Taylor. В первый раз Джордж Уотсон предоставил Дарру такую возможность еще в феврале, чуть ли не в тот самый день, когда были утверждены подготовленные для Комиссии по ценным бумагам и биржам инвестиционные проспекты по первому публичному товариществу, которое Watson & Taylor пристроила на продажу в отдел прямых инвестиций. Та сделка, не раскрытая ни в одном из официальных документов публичного товарищества, в течение месяца обогатила Дарра на 46 258 долл.
Даже при том, что Петти узнал лишь часть правды, финансовые связи Дарра с Уотсоном заставили его обеспокоиться. Ситуация вырисовывалась неблаговидная: с одной стороны, Дарр участвовал в невиданно прибыльных сделках с недвижимостью, с другой — тому же Дарру по должности предписывалось оценивать качество сделок, предназначенных для частных инвесторов, в которых Уотсон выступал генеральным партнером. Все это слишком смахивало на взяточничество. При этом Петти понимал, почему Уотсон изо всех сил старается умаслить топ-менеджера Prudential-Bache. В тот момент будущее финансовое благополучие Джорджа Уотсона ни от кого так сильно не зависело, как от Джима Дарра.
Техасец в четвертом поколении, Уотсон был выходцем из состоятельного семейства, разбогатевшего на недвижимости. Лет в 16 Джорджа Уотсона обуяла семейная страсть к спекуляциям недвижимостью — как раз после того, как он хорошо заработал на продаже за 1,5 млн долл. земельного участка, принадлежавшего его бабушке. Окончив в 1965 г. Техасский университет, Уотсон снова ринулся в недвижимость и начал было кое-чем заниматься, но дело не пошло, и для него настали трудные времена. Положение его поправилось, когда в 1974 г. он познакомился с Остином Старком Тейлором, которого все звали Трейси. В прошлом страховой агент, Тейлор сделал важный вклад в бизнес Уотсона: благодаря его связям их совместная фирма заручилась поддержкой в местных политических и деловых кругах. Отец Трейси сколотил внушительное состояние на экспорте хлопка и инвестициях в недвижимость и играл ключевую роль в альянсе политической и деловой элиты Далласа, что в 1980-х гг. помогло ему стать мэром города. Через отца Трейси завел полезные знакомства с людьми, в чьей компетенции было решение вопросов по изменению зонирования земельных участков, а также планирование маршрутов автомобильных магистралей. А всем известно, что решения таких людей способны в мгновение ока многократно увеличить стоимость инвестиций в земельные участки.
В те годы Watson & Taylor быстро набирала обороты. Уотсон и Тейлор учредили целый ряд компаний под общей крышей Watson & Taylor Companies и через них приобретали в собственность и управление объекты недвижимости, иногда для собственных целей, а иногда в интересах сторонних инвесторов. Особенно активно они осваивали такую рыночную нишу в недвижимости, как мини-пакгаузы. Конечно, это направление было куда менее престижно, чем строительство офисных комплексов, но зато менее рискованное. В конце 1970-х гг. солидный послужной список Watson & Taylor привлек к ней внимание отдела налоговой защиты Bache, которым в ту пору руководил Стив Бланк. Вскоре Watson & Taylor начала продавать через Bache товарищества с ограниченной ответственностью, созданные на основе объектов недвижимости. Не сказать, чтобы Bache значительно обогащалась на этих сделках, но по крайней мере получала устойчивый доход.
К 1983 г. благодаря ряду успешных сделок Prudential-Bache сочла компанию Watson & Taylor достойной сотрудничества и взялась продавать учрежденное ею крупное открытое товарищество. Брокерам фирмы потребовалось чуть больше месяца, чтобы привлечь 14,4 млн долл. от 1961 инвестора.
К радости отдела прямых инвестиций, Уотсон позволил дочерней компании брокерской фирмы, Prudential-Bache Properties, разделить с ним тяготы генерального партнера товарищества. И тогда помимо солидных комиссионных в размере 8 % дочерняя компания получила право на участие в доходе от товарищества. Стоит ли говорить, что значительная часть этих денег устремилась в карманы избранных из числа руководителей отдела прямых инвестиций и, естественно, Джима Дарра?
Сделки Watson & Taylor приносили миллионы, не в последнюю очередь благодаря огромной армии розничных брокеров Pru-Bache. При этом правила игры в техасской недвижимости стремительно менялись, открывая еще более радужные перспективы. В 1982 г. администрация Рейгана с благословения конгресса дерегулировала многомиллиардную ссудно-сберегательную отрасль, предоставив институциональным инвесторам возможность вкладывать средства напрямую в такие активы, как недвижимость. И колоссальные средства инвестиционных фондов хлынули в индустрию недвижимости, взвинчивая цены до заоблачных высот. По всей стране девелоперы дружно ринулись заключать сделки с инвестиционными фирмами или попросту покупали их, чтобы пустить огромные денежные активы на финансирование строительства.
Следуя общему порыву, Джордж Уотсон и Трейси Тейлор уже через несколько месяцев после того, как Prudential-Bache продала их первое открытое товарищество, обзавелись полезными связями в секторе инвестиций. Начало было положено в 1982 г., когда Тейлор свел знакомство с Говардом Уичерном, председателем правления First South, небольшой инвестиционной компании со штаб-квартирой в городке Пайн-Блафф, штат Арканзас. И вот знойным воскресным днем Тейлор вылетел в Пайн-Блафф, чтобы обсудить с Уичерном проект застройки одного земельного участка. Тейлор подробно рассказал о Watson & Taylor, о ее прошлых успехах и нынешнем состоянии дел в связи с законодательными переменами и перешел к перспективам на будущее.
«Техасский рынок недвижимости сейчас на небывалом подъеме, — заметил Тейлор. — Есть куча возможностей отлично заработать».
Эти слова, по всей видимости, произвели на Уичерна ожидаемое впечатление. Он внимательно слушал Тейлора, предложившего в обмен на финансирование проектов застройки, которые будет осуществлять Watson & Taylor, 25 %-ное участие в прибылях. При последних словах Уичерн отрицательно мотнул головой.
«Нет, так не пойдет. Мы в Арканзасе работаем только из расчета 50/50. Мы вкладываем деньги, а вы делаете работу — находите проекты и реализуете их».
В конце концов эти двое пришли к соглашению. В мае 1983 г. был запущен совместный потрясающе прибыльный бизнес. В тот же месяц First South предоставила Watson & Taylor заем в размере 20 млн долл. И это было только начало. В течение следующих недель First South выделила своему новому партнеру еще несколько миллионов на оплату процентов по уже полученному кредиту. Позже Уичерн на пару с президентом First South Родом Ридом переоформили документы задним числом, чтобы заем выглядел как законная и одобренная ссудным комитетом операция. В дальнейшем заемные доллары валом повалили в Watson & Taylor, и уже в августе 1983 г., всего за три месяца со дня первой такой операции, First South допустила серьезное нарушение федеральных правил, регламентирующих деятельность инвестиционных фондов: средства, предоставленные Watson & Taylor, превысили пороговое ограничение на объем кредита, разрешенный к выдаче одному заемщику. На протяжении ближайших лет First South будет злостным нарушителем регуляторных правил.
Щедрые финансовые потоки от First South и Prudential-Bache не только порядком обогатили Джорджа Уотсона и Трейси Тейлора. Важнее было то, что компаньоны получили в свои руки свободный капитал, который на свой страх и риск вкладывали в покупку пустующей земли. Кое-какие из этих сделок оказались феноменально прибыльными. Так, в один из дней Watson & Taylor с утра оформила покупку 93 акров земли и, воспользовавшись своими связями, мгновенно провернула операцию по резонированию участка, чтобы уже после обеда сбыть его с рук. Доналоговая доходность этой спекуляции составила 4771 %. В другой раз при перепродаже земельного участка площадью 8 акров доналоговая доходность сделки достигла фантастических 12 463 %. А один крупный участок более чем в 130 акров, также купленный и перепроданный в течение суток, принес отдачу в 68 %. То были деньки дикого разгула и анархии на рынке недвижимости штата Техас, и, пока длился бум, прибыль от спекуляций была фактически гарантирована.
На фоне этого бума Уотсон и предложил Дарру участвовать в земельных спекуляциях Watson & Taylor. Первая возможность подвернулась при сделке с участком Trinity Mills площадью 15,6 акра, приобретенным Watson & Taylor 1 февраля 1983 г. Уотсон предложил Дарру вложить в сделку 107 274 долл., обещая взамен 10 %-ное участие в прибылях. Этими деньгами Уотсон частично покрыл банковский заем Watson & Taylor, хотя платежей в счет погашения основной суммы до ноября не предусматривалось. Самой фирме проку от вложенных Дарром денег было мало — это позволило лишь незначительно снизить издержки по уплате процентов по займу — 28 днями позже, т. е. примерно через две недели после того, как чек Дарра должен был быть инкассирован, Watson & Taylor подписала контракт на продажу участка Trinity Mills. В итоге Дарр заработал 46 539 долл. Успех первой совместной спекуляции подвиг Уотсона снова пригласить Дарра в компаньоны. 3 октября 1983 г. он прибыл в офис отдела прямых инвестиций в Нью-Йорке и рассказал Дарру о сделке с участком Lombardi на Стеммонс-Фривей, предлагая более чем 3 %-ную долю прибыли. Дарр без колебаний согласился внести деньги, хотя предложение было устным — в подтверждение Уотсон не предъявил ничего, разве что какие-то статьи в паре-тройке газет, где упоминался участок Lombardi.
О лакомых сделках Watson & Taylor Дарр рассказал Бобу Шерману, своему прямому боссу, а также Лорену Шехтеру, генеральному юрисконсульту Prudential-Bache. Спустя годы Шехтер напрочь «позабудет» о тех выгодных инвестициях. Но в 1983 г. исходя из того, что сообщил ему Дарр, Шехтер счел, что топ-менеджеру фирмы не зазорно поучаствовать в соблазнительных частных сделках, которые предлагает генеральный партнер товарищества, переданного на продажу фирме.
Прошло около месяца со дня закрытия сделки с Lombardi, и Уотсон дал своим дружкам из Prudential-Bache еще один хороший совет: одна арканзасская инвестиционная компания, активно финансировавшая сделки Watson & Taylor, планирует первоначальное размещение акций, и Уотсон готов поклясться, что их покупка — весьма выгодное дельце. Конечно, он имел в виду First South.
«Эти акции немедленно пойдут вверх, стоит им только появиться на бирже, — проникновенно сказал Уотсон, обращаясь к Биллу Петти. — Посмотрим, не удастся ли заполучить кое-какой пакет для тебя».
В итоге Петти не получил ничего, но совсем не потому, что акции были в дефиците. Уотсон с Тейлором как следует нагрузились акциями First South в ноябре 1983 г., едва она вышла на фондовый рынок. Эти двое решили стать самыми крупными акционерами инвестиционной компании, которой задолжали десятки миллионов долларов. На свое имя каждый приобрел чуть менее 5 % акций First South — вполне понятная предосторожность, потому что о 5 %-ном пакете следовало поставить в известность SEC, заполнив Форму 13-D. Вообще этот 5 %-ный порог чрезвычайно важен, поскольку сигнализирует инвесторам о возможно готовящемся поглощении или о том, что один из акционеров настолько усилил свои позиции, что может вмешиваться в управление компанией. И потому SEC непреклонна в требовании подачи Формы 13-D. Конечно, Джордж Уотсон и Трейси Тейлор не собирались останавливаться на достигнутом и продолжали скупать акции в обход правил, оформляя покупки на детей, родственников или деловых партнеров. В какой-то момент государственный регулятор все же установил, что фирма Watson & Taylor тайно контролирует более чем 26 % акционерного капитала First South, при том, что остальные акции раскуплены мелкими порциями.
Теперь у Дарра появился приятель, имеющий свободный доступ почти к миллиарду долларов, причем вся сумма была защищена федеральной гарантией. Вскоре выяснится, что это знакомство оказалось как нельзя более кстати.
Едва раздался стук в дверь, менеджер First South Алан Уоррик, ведавший инвестиционными операциями, поднял голову от бумаг. В тот день в самом начале 1984 г. он занимался просмотром документов. В дверях появилась секретарша его босса Говарда Уичерна.
«Алан, Говард просил, чтобы ты заглянул к нему на минутку», — сообщила она.
Уоррик немедленно отложил бумаги и поднялся. Он знал, что Уичерн не любит ждать. Уоррик привычно поправил галстук и последовал за секретаршей Уичерна в его кабинет. Он негромко постучал в дверь и был приглашен войти.
Кроме хозяина, Уоррик застал в кабинете троих мужчин. Атмосфера царила самая непринужденная; Уичерн, по всей видимости, был искренне рад гостям. Двоих Уоррик сразу узнал — то были Джордж Уотсон и Трейси Тейлор, крупнейшие акционеры и заемщики First South. «Здесь, видимо, решаются какие-то важные дела», — подумал Уоррик, зная, что эти двое приезжают в Пайн-Блафф только ради крупных сделок. Третий мужчина с очень светлыми волосами был ему не знаком. Дорогой костюм явно свидетельствовал о финансовом благополучии его хозяина.
«А-а, Алан, заходи, заходи, — приветливо сказал Уичерн. — С Джорджем и Трейси ты уже знаком, позволь представить тебе топ-менеджера Prudential-Bache Securities Джима Дарра. Джим — близкий друг и деловой партнер Джорджа и Трейси».
Уоррик приветственно кивнул Уотсону и Тейлору и протянул руку Дарру. Раньше он никогда не слышал об этом человеке. Однако Уичерн упомянул, что он из Pru-Bache, стало быть, пришел обсудить перспективы новых инвестиций для First South.
«Присядь-ка на минутку, Алан, — пригласил его между тем Уичерн, — тут, видишь ли, такое дело. First South собирается предоставить Джиму ипотечный кредит. Попроси там кого-нибудь из отдела кредитования помочь с оформлением этого дела для нашего гостя».
Уоррика эта просьба несколько озадачила. Вообще-то он сам никогда не занимался оформлением ипотеки, поскольку по должности стоял намного выше простого клерка, занимающегося оформлением ссуд. Однако все говорило о том, что его босс придает большое значение этому кредиту. Раз уж Уичерн хочет, чтобы он был утвержден, пусть так оно и будет.
Началось обсуждение деталей займа, и тут Уоррик понял причину такой заинтересованности Уичерна. Речь шла не о простом ипотечном кредите: во-первых, Дарр хотел получить 1,8 млн долл. на покупку дома в одном из богатейших кварталов Гринвича, штат Коннектикут. Причем кредит покрывал всю стоимость покупки, так что при закрытии сделки Дарру не надо будет ни цента выложить из своего кармана. Несмотря на огромный риск, который существовал для заимодавца в подобных операциях, босс согласился предоставить заемщику весьма скромный процент — учетная ставка плюс один пункт.
Это было неслыханно. За все годы работы Уоррика в First South она еще ни разу не выдавала единовременного ипотечного кредита на такую гигантскую сумму. Теперь-то стало понятно, с какой стати Дарр забрался в такую даль, как Арканзас, в поисках ипотеки на дом в Коннектикуте.
Обговорив все детали, касающиеся предоставления Дарру кредита, Уоррик поднялся. Дарр тепло пожал ему руку.
«Надеюсь, ребята, мы еще поработаем с First South, — изрек Дарр. — Ничуть не сомневаюсь, что у вас отличная компания».
С тем Уоррик покинул кабинет председателя правления. Да, этот кредит будет чрезвычайно полезен для First South. Лишь слегка отступив от правил, чтобы оформить эту ипотеку, компания заручится в лице Дарра надежным союзником в одном из самых могущественных подразделений одной из самых могущественных брокерских фирм на всей Уолл-стрит. First South и Джим Дарр еще немало поработают вместе, в этом Уоррик нисколько не сомневался.
«Черт побери, Вирдж, а что-то конкретное у тебя есть?» — срываясь на крик, потребовал Джордж Болл.
Он был вне себя от бешенства. Теперь еще и Вирджил Шеррилл начал разносить слухи о Дарре. С начала 1984 г. Болла осаждали слухи о начальнике отдела прямых инвестиций. Ему намекали, что Дарр нечестен, что в отделе неладно и все это может повредить фирме. Но чем больше сплетен он выслушивал, тем больше раздражался. При том, что обвинения в адрес Дарра выдвигались весьма серьезные, ничего конкретного не говорилось — ни одна душа не могла внятно объяснить Боллу, что именно натворил Дарр. Болл знал о нем только то, что Дарр — один из самых высокооплачиваемых сотрудников Prudential-Bache. А все эти наветы, как ему представлялось, — не более чем порождения обычной для Уолл-стрит зависти к высоким заработкам.
Новости, которые принес патриарх фирмы Шеррилл, не сильно отличались от всего уже слышанного Боллом. Несколько минут назад Шеррилл вломился к Боллу, требуя разговора с глазу на глаз. Убедившись, что дверь плотно прикрыта, он заявил Боллу, что услышал кое-что ужасное, просто кошмарные вещи, про начальника отдела прямых инвестиций. И теперь считает своим долгом поставить в известность Болла.
«Судя по тому, что мне рассказывали, Джим Дарр — скверный человек, — сказал Шеррилл. — Нам следует быть с ним очень осторожными».
Но стоило Боллу потребовать подробности, как Шеррилл стушевался. Тогда Болл осведомился об источнике сведений, но Шеррилл в ответ лишь промямлил, что «дал слово чести сохранить имя информатора в тайне».
Болл в отчаянии воздел руки к потолку. Ну и что прикажете со всем этим делать?! Конечно, он глубоко уважает Шеррилла, но даже ему не стоит делать такие скороспелые выводы на такой зыбкой основе. Совсем же отмахнуться от этих обвинений тоже нельзя — некоторое время тому назад энергичный щеголь Питер Бернард, который заведует корпоративными финансами, тоже говорил Боллу о нечестности Дарра. То же самое Болл услышал на днях и от коротышки Алана Хогана, назначенного им главным администратором. Но никто не мог привести ни одного подтверждающего факта.
«Ну хорошо, спасибо тебе, Вирдж, что сказал».
С этим Шеррилл ретировался, а Болл сел за стол и принялся обдумывать ситуацию. Интересно, как, не имея никаких доказательств, уличить человека в нечестности? Разве что играть в вопросы и ответы — но на такие глупости у Болла не было времени. Он все время отдавал делам фирмы — на поверку оказалось, что у нее куда больше проблемных мест, чем он мог представить. Конечно, некоторые сотрудники оказались некомпетентными, и это неудивительно — в любой фирме найдутся такие, но Болла глубоко поразил избыток скользких, подлых личностей, судя по всему, давно окопавшихся в среднем и высшем звене управления. Положим, неумех легко выявить и указать им на дверь, но как быть с этим террариумом, ведь эта публика не расхаживает по коридору с беджиками «Я из гадюшника»? А у Болла и без того дел выше крыши, чтобы еще затевать в фирме охоту на подлецов. И вообще, о каком подразделении Prudential-Bache можно сказать, что оно грамотно управляется? Разве что об отделе прямых инвестиций, он никогда не вызывал у Болла нареканий — один из немногих, что работает на полную мощность. Предоставленный сам себе, отдел прямых инвестиций ежегодно зарабатывал фирме по 40 млн долл. прибыли. И Болл считал, что своими успехами отдел во многом обязан Дарру. Хоть он в свое время и неприятно поразил Болла бесстыдным выпячиванием своих заслуг, Дарр, надо отдать ему должное, демонстрировал похвальную компетентность в деле продажи товариществ.
В то же время, коль скоро о нечестности Дарра в один голос твердят такие люди, как многоуважаемый патриарх фирмы Шеррилл и опытный сотрудник Хоган, то Болл просто не имеет права игнорировать эти сигналы. Он поднял трубку и набрал номер юридической службы. «Мы проведем секретное расследование», — решил Болл, хотя и не представлял, что именно следует искать. В одном он был уверен — сколько-нибудь внимательное изучение деятельности Дарра сразу же все прояснит.
«Неужели человек способен за один уик-энд потратить в отеле 1800 долл.?!» — недоумевал Билл Петти, вновь и вновь пораженно разглядывая лежащий у него на столе счет из элитного далласского отеля Mansion. Он никак не мог понять, что бесит его больше: то, что Джим Дарр с женой потратили такую уйму денег всего за ту пару дней, пока Дарр ожидал выплаты от товарищества, организованного Watson & Taylor, или то, что товарищество из своего кармана должно покрыть расходы топ-менеджера Prudential-Bache, которому вздумалось покутить?
Все началось с того, что позвонил старший менеджер по продукту отдела прямых инвестиций Пол Проскиа и сообщил Петти, что направляет в Watson & Taylor счет мистера Дарра.
«С какой стати?» — удивленно спросил Петти.
«С такой, что Дарр с супругой были приглашены на обед четой Уотсон, — объяснил Проскиа. — И Джим распорядился поступить со счетом именно так».
Петти не собирался спускать такой наглости. Ни под каким видом розничные инвесторы в публичное товарищество Watson & Taylor не обязаны расплачиваться за дорогостоящие прихоти Дарра. Петти снял трубку и позвонил в кабинет Уотсона.
«Джордж, у меня тут счет на 1800 баксов, это Дарр с женой погуляли у нас в Mansion. Так Проскиа говорит, чтобы мы оплатили его».
«Ну и что? Возьми да оплати», — спокойно отвечал Уотсон.
Петти дернулся в кресле, будто его ударили: «Ты, верно, шутишь, Джордж, сам подумай: это тысяча восемьсот баксов за один уик-энд».
«Все в порядке, Билл, оплачивай», — сказал Уотсон.
Петти повесил трубку. Он и предположить не мог, что любовь Уотсона к Дарру простирается столь далеко, что ради него он готов выбросить на ветер такую кучу денег — особенно если учесть, что это не его личные деньги, а доверенные ему инвесторами.
В один из дней в начале 1984 г. Лорен Шехтер вот уже в который раз перечитывал контракт Дарра. И поражался — за свою долгую карьеру он еще не встречал ничего подобного. Если он, Шехтер, в чем-то и разбирается, то контракт, который Джим Дарр заключил с Prudential-Bache, заслуживает звания одного из самых больших курьезов в истории Уолл-стрит.
Из текста следовало, что Дарру причитается огромная часть денег, проходящих через дочерние компании, исполняющие роль генеральных со-партнеров товариществ. Аналогичный пункт содержался и в контрактах других высших руководителей отдела прямых инвестиций, но ни у кого эта доля не была столь велика, как у Дарра. В сущности, выходило, что Дарр, ни гроша из собственного кармана не вложив в сделки, стал самым крупным в мире единичным участником в прибылях товариществ. Даже если одно товарищество распределяло всего несколько тысяч долларов прибыли, то за счет огромного количества проданных фирмой товариществ эта цифра многократно возрастала. Как океан мириадами дождевых капель, банковский счет Дарра подпитывался тысячами мелких сумм, которые складывались в миллионы.
Некоторые другие пункты контракта выглядели и вовсе невероятно. Их суть сводилась к тому, что Дарр сохранял право на участие в прибылях товариществ даже в случае перехода в конкурирующую фирму. Никогда прежде Шехтер не встречал контракта, где бы интересы топ-менеджера так отчетливо отмежевывались от интересов фирмы. Но он ничего не мог поделать с этим. Контракт был подписан и утвержден задолго до того, как Шехтер встал у руля юридической службой Prudential-Bache.
Кроме того, даже если бы Шехтер захотел изменить его, то, вероятнее всего, столкнулся бы с сильным сопротивлением. Дарр приносил фирме огромные деньги, а, как было известно Шехтеру, Болл придавал первоочередное значение итоговому показателю прибыльности. Так что Дарр мог управлять своим подразделением как личной вотчиной и требовать все, что заблагорассудится, уверенный, что немедленно получит желаемое. И пока Шехтер не поймает его на чем-нибудь неприглядном, Дарр останется вне досягаемости.
Инвестиционный проспект Prudential-Bache/Watson & Taylor Ltd.–2 поступил в Комиссию по ценным бумагам и биржам 16 марта 1984 г. Клерк из отдела приема заявок и отчетности поставил на обложку пухлого проспекта штамп «Принято» и отложил в ящик для регистрации. На первый взгляд обычный проспект, ничем не отличающийся от сотен подобных.
На самом же деле он был весьма примечателен, в особенности той информацией, которой в нем не было. Это был первый инвестиционный проспект, зарегистрированный в SEC с тех пор, как Дарр принял участие в первой частной земельной сделке Джорджа Уотсона, получив более чем 100 %-ную отдачу от инвестированных им средств. Однако никого из 3764 розничных инвесторов, вложивших 25,6 млн долл. во второе открытое товарищество Watson & Taylor, продававшееся фирмой Prudential-Bache, не потрудились известить об этих махинациях. Более того, даже в разделе, озаглавленном «Конфликт интересов», не было ни единого слова о побочных инвестиционных сделках Дарра.
Предположим, что воспоминания об участии в сделках с участками Trinity Mills и Lombardi могли выветриться из памяти их участников, хотя бы по той причине, что со дня их закрытия прошло много месяцев. Однако невозможно представить, чтобы Дарр и Уотсон с такой же легкостью впали в забывчивость относительно третьей подобной сделки Watson & Taylor, поскольку обсуждали ее ровно в те же дни, когда готовился к печати инвестиционный проспект. Предполагалось, что Дарр вложит 43 398 долл. в сделку Northwest Highway/California Crossing Joint Venture. Между прочим, «добро» на участие в этом совместном предприятии он получил 1 марта, за день до того, как был составлен проспект. Так что личные средства Дарра поступили на открытый для этой сделки счет в то самое время, когда он решал судьбу нового товарищества Watson & Taylor.
Когда брокеры Prudential-Bache принялись обзванивать клиентов в попытке продать новейший финансовый продукт Watson & Taylor, они и не подозревали, что в этой сделке Дарр имеет личный интерес. Они лишь повторяли то, что было написано в маркетинговых материалах, составленных отделом прямых инвестиций, как всегда упирая на безопасность инвестиций. «Эти проекты наглядно демонстрируют суть нашей философии неприятия рисков», — заученно повторяли брокеры Pru-Bache по всей стране. Предлагаемые инвестиции имели три заявленные цели: получение дохода, рост ценности инвестиций и, возможно, самое важное для инвесторов — защищенность вложенных средств.
Пройдет еще много лет, прежде чем клиенты Prudential-Bache, которые к тому времени лишатся почти 70 % своих денег, доверенных брокерской фирме, узнают о конфликте интересов Дарра. И лишь тогда они зададут вопрос: чем руководствовался отдел прямых инвестиций, одобряя эти сделки, — достоинствами самих товариществ или тем, что их генеральный партнер предложил Дарру инвестиционные возможности, умышленно скрытые от инвесторов?
Этот сакраментальный вопрос в будущем возникнет и в отношении еще целого ряда весьма сомнительных проектов, которые все убыстряющимися темпами будет поставлять на инвестиционный рынок отдел прямых инвестиций. Однако в самой Prudential-Bache ни один человек — в том числе и боссы Джима Дарра, которым он вскоре открыл доступ к этим частным побочным сделкам, — не задавались таким вопросом.
В конце 1983 г. новый руководитель подразделения комплексной экспертизы сделок при отделе прямых инвестиций Джо Куинн, теперь сидевший в нью-йоркском офисе Pru-Bache, бился над трудноразрешимой проблемой, день ото дня разраставшейся в масштабах. Суть ее сводилась к тому, сможет ли Куинн уберечь проданные сделки Клифтона Харрисона и самого Клифтона Харрисона от финансового краха? И можно ли провернуть это так, чтобы инвесторы ничего не заподозрили?
Этим летом обнаружилась очевидная халатность сотрудников отдела комплексной экспертизы сделок с недвижимостью при анализе сделок Харрисона — одна за другой они начали сыпаться как карточные домики. Два самых первых крупных проекта Харрисона, с товариществами Barbizon и Archives, в любую минуту грозили пойти ко дну. Дали о себе знать все изъяны, все недочеты и слабости, какие проглядели эксперты группы комплексной экспертизы сделок — от отсутствия утвержденного строительного бюджета до плохо проработанной схемы банковского финансирования. Отделу прямых инвестиций грозила катастрофа: если окажется, что сделки Харрисона так быстро затрещали по всем швам, это подорвет доверие к отделу со стороны брокеров Pru-Bache. Дарр спихнул на Куинна задачу спасения репутации Харрисона, а самого потенциального банкрота временно отлучил от отдела, чтобы он до тех пор не приносил «в клюве» новых сделок, пока не поправится ситуация с уже проданными.
Просиживая в офисе Prudential-Bache с утра до ночи, Куинн на протяжении многих недель разбирался с проблемами Харрисона. Время от времени он призывал кого-нибудь из своих подчиненных растолковать те или иные детали сделок. Куинн, человек въедливый и обстоятельный, завел у себя в кабинете стенд с пришпиленным к нему ватманом и фиксировал на стенде подробности каждой сделки. Кое-кто жаловался, что эти доклады Куинну у стенда — все равно что пытка. Конечно, сам Куинн был далек от того, чтобы специально мучить подчиненных, просто он считал, что стенд помогает систематизировать данные по каждой сделке. В этом он сильно отличался от некоторых деятелей Уолл-стрит, привыкших решать любой вопрос кавалерийским наскоком, не особо вникая в суть. А Джо Куинн предпочитал действовать наверняка.
Ему очень не понравилось то, что он услышал о сделке с отелем Barbizon. Он уже видел, что здесь потребуется вливание без малого 1,5 млн долл. В противном случае реконструкция отеля вскоре застопорится и банки, чего доброго, отберут сам отель. Для инвесторов это будет катастрофа — в соответствии с федеральным законодательством в таких случаях государство имеет право в полном объеме взыскать налоги с имущества, на которое ранее предоставило налоговые льготы. Но еще ужаснее для Дарра и его подразделения было то, что кое-кто из высшего руководства Pru-Bache, в том числе и сам Дарр, в свое время тоже приобрели доли в товариществе Barbizon. Ее провал не только рассорит отдел прямых инвестиций с брокерской братией, но и нанесет чувствительный финансовый урон Дарру и его боссам наверху.
Составив общее представление о ситуации со сделкой Barbizon, Куинн принялся соображать, где бы добыть требуемые на ее спасение деньги. Ясно, что и речи быть не могло о банковском займе — хотя инвесторов Prudential-Bache удалось убедить в стабильности финансового положения Харрисона, слухи о его некредитоспособности запросто могли просочиться из банков. Сама фирма тоже не могла выдать ему займ без того, чтобы существенно не утяжелить финансовые обязательства товарищества. И тогда Куинну пришла в голову идея уговорить кого-нибудь из составленной Pru-Bache уже внушительной обоймы генеральных партнеров предоставить Харрисону заем. А он, в свою очередь, передал бы их в кредит товариществу, и это спасло бы сделку.
Обсудив идею с Харрисоном, Куинн решил, что на роль заимодавца лучше всего подойдет Барри Бримен, грубоватый ньюйоркец с неизменной сигаретой во рту. Раньше Куинн работал на Бримена, и тот здорово помог ему с устройством в отдел прямых инвестиций. После ухода Джона Д’Элисы Бримен замолвил за Куинна словечко перед Клифтоном Харрисоном, прекрасно зная, что в подразделении Дарра он свой человек. А Харрисон передал рекомендацию Дарру, и тот почти сразу принял Куинна на освободившееся место.
Бримен, за плечами которого были всего лишь средняя школа и один курс колледжа, руководил риелторской компанией Carnegie Realty Capital, которую основал в 1983 г. с тремя компаньонами: Энтони Вильеттой, Фредом Мэнко и Джоном Эдельманом. Насколько Куинн знал, у Carnegie был прямой резон не допустить Харрисона до суда по делу о банкротстве. Незадолго перед тем, как Дарр отлучил Харрисона от права формировать новые сделки, Carnegie просила его пристроить на продажу брокерам Pru-Bache свое товарищество под названием 680 Fifth Avenue. Так что Carnegie, рассудил Куинн, пойдет на что угодно, лишь бы не скомпрометировать Харрисона в глазах тех, кто продавал ее сделку.
Итак, в ноябре Куинн связался с Брименом по телефону и без долгих предисловий изложил свою просьбу. «Клифтону Харрисону требуется 1,5 млн долл. для поддержки товарищества Barbizon. Не могла бы Carnegie ссудить его этой суммой?»
Бримен ответил, что должен посоветоваться с компаньонами. Если они дадут согласие, Харрисон получит деньги. Бримен пообещал, что свяжется с Куинном сразу же, как переговорит с остальными партнерами Carnegie.
В тот же день Бримен созвал совещание, чтобы известить компаньонов о просьбе Prudential-Bache. Они согласились почти сразу, правда, Джон Эдельман настаивал на как можно более солидных гарантиях под заем. Руководствовался он в основном своей антипатией к Харрисону. Совсем недавно при подготовке сделки они несколько раз серьезно повздорили, и однажды Эдельман даже ушел, громко хлопнув дверью. Теперь же, когда тот оказался в безвыходном положении, Эдельман не упустил случая поквитаться с обидчиком. Дабы умиротворить его, остальные партнеры согласились дать заем под жесткие условия, которых выдвинул Эдельман.
Уже на следующий день Бримен, как и обещал, позвонил Куинну. «Все в порядке, Джо, мы готовы предоставить Харрисону требуемый заем. Однако мы вынуждены настаивать на солидном залоге».
«Ну, это понятно, — отвечал Куинн, — вы уже наметили что-то конкретное, что потребуете?»
«А как же, — уверил его Бримен, — на кону будет все имущество Харрисона».
Куинн быстро убедился, что в этих словах Бримена не было и тени шутки. Если Харрисон желает получить от Carnegie денег, пускай отвечает всем, что имеет, — своим домом, своими финансовыми интересами в качестве генерального партнера множества товариществ, своими шикарными авто и даже наручными часами от Cartier. Если Харрисон не сможет отдать деньги, все это приберет к рукам Carnegie.
Узнав о выдвинутых Брименом условиях, Харрисон заскрипел зубами, но… согласился, ведь другого выбора у него не было. В ноябре 1983 г., когда он подписывал то соглашение о займе, его финансы находились в более чем плачевном состоянии; по сути, он уже был несостоятелен. А кто же согласится купить долю в товариществе, спонсором которого выступает едва ли не банкрот? Тут явно было не до шуток — ведь финансовое здоровье генерального партнера числилось среди важнейших сведений, которые закон обязывал раскрывать перед инвесторами. Если Харрисон не сумеет отвести от себя угрозу банкротства, никто и никогда не возьмется больше продавать его товарищества. А между тем Дарр углядел в жестокой дилемме, с которой столкнулся его дружок, отличнейшую возможность погреть руки. Пройдет несколько недель, и ловкий Дарр превратит заем Carnegie в источник поживы не только для себя, но и для кучки топ-менеджеров Prudential-Bache.
Настал 1984 г. 27 февраля Дарр просматривал 14-страничную брошюру, содержащую предложение о покупке очередного товарищества на сумму 1,67 млн долл., которое спонсировал Харрисон. Дарр уже понял, что Харрисон надеется покрыть свои финансовые обязательства перед Carnegie доходами от продажи этой сделки. Однако кое с чем в этой брошюрке он был не согласен. Дарр считал, что Харрисон назначил слишком высокую цену и решил при первой же возможности убедить его умерить свои аппетиты. Это был тот редчайший случай, когда Дарр, настаивая на удешевлении товарищества, действовал в интересах инвесторов. Правда, для порядка следует упомянуть, что инвесторами в этой сделке должны были выступить исключительно топ-менеджеры Prudential-Bache, включая самого Дарра.
Дарр уселся за стол и быстро набросал резкое письмо главе маркетинговой службы Harrison Freedman Assdociates Майклу Уолтерсу. «Дорогой Майк, — говорилось в письме, — если группа руководителей Prudential-Bache и согласится приобрести предлагаемую вами сделку, то не более чем за 1,2 млн долл.». На секунду задумавшись, Дарр подзатянул удавку, приписав: «Я рекомендовал бы вам пересмотреть ваши условия, в противном случае вы вольны продать вашу сделку кому-нибудь другому».
И снова у Харрисона не оказалось выбора, кроме как снизить первоначальную цену. В успехе продажи этого товарищества, закреплявшего его интересы в отеле Barbizon и соседних с ним особняках, он видел самый быстрый способ расплатиться с Carnegie. Продать же это товарищество через брокеров Pru-Bache он не мог, поскольку это сразу же раскроет им глаза на его истинное финансовое положение, и тогда Харрисону придется навсегда распроститься с надеждой продать через них еще хоть одну сделку. А это было нужно ему как воздух — без новых сделок не будет и новых источников вознаграждения, на которые он так рассчитывает. Но вот удивительное дело — даже под угрозой банкротства Харрисон не перестал швыряться деньгами. Не прошло и полутора месяцев после получения кредита от Carnegie, как Харрисон уже приобрел для дома английскую антикварную мебель XIX в., в том числе стол из атласного дерева за 3,8 тыс. долл. и часы красного дерева в стиле короля Георга IV за 5,5 тыс. долл. За один только месяц он «облегчил» свою кредитную карточку на 12 тыс. долл. и в довершение всего купил стереосистему за 11 тыс. долл.
При такой расточительности капризничать Харрисону не приходилось — если он хотел и в дальнейшем не ограничивать себя в тратах, ему следовало как можно быстрее выплатить Carnegie долг. Имея на руках все козыри, Дарр не преминул выговорить неслыханно выгодные условия покупки товарищества: никто из будущих инвесторов, сиречь топ-менеджеров Pru-Bache, не выложит ни гроша из собственного кармана; вместо этого они примут на себя часть финансовых обязательств Харрисона перед Carnegie и будут выплачивать их постепенно, в течение многих лет. Все было просто, как апельсин: ни на секунду не рискуя реальными деньгами, топ-менеджеры Pru-Bache обеспечивали себе немедленный доступ к налоговым льготам. Более того, им открывался прекрасный шанс дополнительно заработать на этой сделке, поскольку, держа Харрисона на крючке, Дарр не позволил ему выставить товариществу счет за управленческие услуги. В сущности, Дарр оградил своих боссов из Prudential-Bache от алчности Харрисона, против которой не возражал, когда она была направлена на карман клиентов Prudential-Bache.
По прошествии нескольких недель Дарр с Харрисоном договорились о новой цене сделки — 1,25 млн долл. Тогда только Дарр известил обитателей высоких кабинетов Pru-Bache, включая и Джорджа Болла, что приготовил им прекрасную инвестиционную возможность. Стоит ли говорить, что никто из осчастливленных не усомнился в том, допустимо ли, чтобы Дарр заключал побочные сделки с теми людьми, чьи товарищества продаются через его подразделение.
Хотя Болл от участия в сделке уклонился, трое других высокопоставленных руководителей не отказались от участия в дележе пирога. То были вице-председатель совета директоров Вирджил Шеррилл, глава управления розничных продаж Боб Шерман и старший вице-президент по розничным продажам Ричард Сиченцо. В самом отделе прямых инвестиций Дарр допустил к сделке лишь Пола Проскиа, Билла Питтмана и Джо Куинна. Последний отказался, а двое других, а также и сам Дарр подписались на участие. В итоге каждый из менеджеров Prudential-Bache принял на себя долг в размере 125 тыс. долл., за исключением Дарра и Шеррилла, чья доля обязательств перед Carnegie составила по 375 тыс. долл.
Бримен и партнеры были весьма удовлетворены таким исходом дела. Мало того что теперь риск по займу распределился между целой группой лиц, так еще и на самом Харрисоне повисла «неразобранная» менеджерами Prudential-Bache часть долга в 250 тыс. долл. А это означало, что, пока сделка с этим товариществом не будет закрыта, Carnegie так и будет держать в залоге все имущество Харрисона.
Несправедливые условия сделки, на которые вынудили Харрисона, не укрылись от глаз его служащих. В письме от 26 марта, направленном юристу Говарду Фейнсэнду, который вел дела Harrison Freedman Associates, вступительная фраза Майка Уолтерса выглядела так: «Представляю Вашему вниманию окончательный вариант условий по сделке Barbizon’84, тщательно выверенных ради того, чтобы доставить полное инвестиционное удовольствие Дарру и его клике».
Несмотря на грабительские для Харрисона условия, эта сделка достигла той цели, к которой стремились они с Дарром: финансовое положение Харрисона выглядело куда лучше. Отдел прямых инвестиций снова привлек Харрисона к спонсорству сделок. Но так случилось, что при закрытии сделки Madison Plaza — а именно об участии в ней пекся Харрисон — сошлись интересы многих: личные — Дарра и Харрисона, и корпоративные — Carnegie, Watson & Taylor и First South. На сей раз все они оказались в состоянии глубокого конфликта не только с инвесторами, но и с банковскими регуляторами.
Увы, ни один инвестор не заинтересовался товариществом Madison Plaza, спонсируемым Carnegie. Предложение о его продаже на общую сумму в 52 млн долл., официально зарегистрированное в 1984 г., явилось самой важной сделкой с недвижимостью из всех, когда-либо проходивших через Prudential-Bache. Открывая невиданные доселе возможности для частных вложений капитала, эта сделка, как ожидалось, должна была принести фирме более 7 млн долл. в виде вознаграждений и возмещения понесенных издержек. Ее основу составляла первоклассная недвижимость — целый квартал в самом центре Манхэттена, на Мэдисон-авеню. Сделку отличала и почти беспрецедентная сложность, так как там предусматривались сложные ипотечные кредиты и формирование двух товариществ, одному принадлежали сами постройки, другому — земельный участок.
Эта сложность и отпугивала брокеров. Сделку не соглашались брать в работу, поскольку ни один брокер толком не смог бы объяснить клиентам ее суть. И потому сделка Madison Plaza чудовищно удручала Дарра — в отличие от других ее нельзя было продать по частям, поскольку в ней закладывался принцип «все или ничего». К тому же поджимали сроки: если к 31 мая 1984 г. не будет собрана вся сумма в 52 млн, сделка будет отменена и Prudential-Bache «останется с носом», не заработав ни цента. Более того, те, кто уже подписался под обязательством и вложил деньги, получат их обратно. Такое требование предусматривалось условиями сделки для того, чтобы гарантировать первым инвесторам, что, если на рынке не найдется достаточно покупателей, они не останутся внакладе. Надо сказать, такое жесткое условие было редкостью для отдела прямых инвестиций, и Дарра оно очень раздражало.
На кону были такие ставки, что Дарр решил лично вмешаться в продажу сделки. Для начала он еще раз внимательно просмотрел рекламный ролик с громким названием «Чудо на Мэдисон-авеню» и велел внести кое-какие правки, чтобы еще сильнее приукрасить сделку. Однако это не помогло сдвинуть продажи с мертвой точки. Тогда Дарр приказал Проскиа и остальным менеджерам на время отложить все прочие дела и сосредоточить усилия исключительно на продаже Madison Plaza. Результат был прежний. 29 февраля 1984 г. Дарр продиктовал серию угрожающих обращений, предназначенных руководителям продаж в регионах и их персоналу, дабы заставить их продавать Madison Plaza.
В одном таком типичном внутреннем меморандуме, адресованном Эду Деверо, отвечающему за продажи в нью-йоркском регионе, говорилось: «Я с полным правом ожидаю, что вы сыграете решающую роль в общенациональных продажах данной сделки. Я также ожидаю, что к концу следующего отчетного месяца вы доведете объем продаж по этой сделке до 10 000 000 долларов».
Далее следовала приписка: «Сделайте это во что бы то ни стало».
Но и эта мера оказалась на удивление бездейственной. В начале мая, когда крайний срок уже был буквально на носу, инвесторам удалось продать всего лишь половину сделки. Рынок упорно отвергал ее. Еще две-три недели, и по условиям официального предложения сделка Madison Plaza потеряет силу, и тогда Prudential-Bache придется возвращать инвесторам их деньги. Но перспектива упустить огромные комиссионные и вернуть клиентам деньги выглядела слишком позорной для Prudential-Bache. И тогда вопреки условиям предложения и без ведома и одобрения инвесторов в отделе прямых инвестиций приняли решение немного отодвинуть срок аннулирования сделки. В общем, было решено продать сделку любым способом, чего бы то ни стоило — буквально этого и требовал Дарр. И тут пригодился Клифтон Харрисон.
Не так давно он обсудил с руководством Prudential-Bache условия окончательного погашения его обязательств по займу Carnegie. А чуть раньше ему удалось отыскать новых деловых партнеров, имевших доступ к миллионам долларов. И потому, когда в мае Харрисон связался с руководством Carnegie, он держался уверенно и энергично.
«Насколько я знаю, у вас трудности с продажей долей в товариществе Madison Plaza, — начал он и сразу озвучил свое предложение: — Я располагаю некоторыми свободными суммами, и у меня есть ряд деловых партнеров, тоже с хорошими деньгами. Как вы смотрите на то, чтобы вместе собраться и обсудить, найдется ли способ закрыть эту сделку?» В Carnegie проявили ответный интерес, но Харрисон поспешил поставить жесткое условие: он должен стать генеральным сопартнером по сделке Madison Plaza, а Carnegie отказывается от требования залога по предоставленному Харрисону займу.
Причина усиления переговорных позиций Харрисона крылась в деловых связях, которые он завязал недавно с Джоном Робертсом, президентом и единственным акционером Summit Savings Association — амбициозной финансовой компании из Плейнвью, штат Техас. Они познакомились несколькими неделями раньше во Флориде, когда присматривались к одному отелю. Обнаружив, что интересуются одним объектом, Харрисон и Робертс заговорили о состоянии дел в недвижимости и тут поняли, что из них могла бы получиться замечательная команда. Робертсон решил, что, имея такие связи в Prudential-Bache — Харрисон не преминул рассказать о них в самых радужных красках, — его новый знакомец представляет собой внушительного инвестора в недвижимость.
Харрисон же со своей стороны выяснил, что в распоряжении Робертса имеются огромные суммы денег, доверенные Summit. До того, как Робертс в 1983 г. стал контролировать эту компанию, его банковский опыт ограничивался лишь займами. Теперь же внезапно открывшиеся возможности вкладывать миллионы долларов в первоклассные операции вскружили ему голову. Заполучив Summit, он предался безудержному расточительству, попутно выискивая прибыльные сделки покрупнее. Робертс уже успел привлечь к себе всеобщее внимание: он вел шикарный образ жизни, беспрестанно летал между Нью-Йорком, Палм-Бич и Плейнвью исключительно частными самолетами. Он привык требовать себе самых изысканных блюд, коллекционного шампанского, самой лучшей икры, самых роскошных отелей. Пока его жена сидела дома в Плейнвью, он раскатывал по стране в компании умопомрачительных красоток. По большому счету они с Харрисоном обнаружили друг в друге родственные души — оба, казалось, родились на свет только для того, чтобы прожигать жизнь в удовольствиях.
Коллеге топ-менеджеру Summit Робертс сообщил, что управленческого вознаграждения не требует — «Просто оплачивай мои расходы, и ладно».
Когда же ему не хватало денег на оплату своих чрезмерно дорогостоящих прихотей, Робертс незаконно запускал руку в денежные активы компании. Когда ему вздумалось приобрести новый реактивный самолет Гольфстрим II, он не задумываясь прибег к жульничеству, оформив кредит на 4,5 млн долл. на имя заемщика, которым выступал сам. А деньги незаконно потратил на покупку самолета лично для себя.
Робертс так лихо распоряжался деньгами клиентов, что его маленькая финансовая компания очень скоро стала известна среди финансистов как бесперебойный источник средств. Примерно тогда же Робертс познакомился с Аднаном Кашогги, тем самым, чье имя вскоре будет у всех на устах в связи с участием в крупном политическом скандале: Кашогги будет одним из тех, кто финансировал поставки оружия в Иран. При этом в глазах Робертса Харрисон был именно тем, кто откроет ему двери в высшую лигу. Для начала Харрисон познакомил его с руководством Pru-Bache. Затем Робертсон встречался с другими VIP-персонами фирмы, в том числе с Джоном Холмсом, которому Дарр был обязан местом в фирме. Общее мнение всех, с кем он познакомился, было единодушным: Робертс достоин того, чтобы причислить его к кругу избранных Prudential-Bache — до тех, естественно, пор, пока он может распоряжаться отданными на его попечение деньгами. Ему намекнули, что за помощь сделке Madison он заслужит признательность очень могущественных персон.
Схема привлечения помощи Харрисона и Робертса по сложности не уступала самой сделке Madison Plaza. На тот момент непроданной оставалась доля стоимостью 15 млн долл. Вместо того чтобы дожидаться, пока брокеры Pru-Bache найдут розничных покупателей, было решено, что Summit одолжит эти 15 млн спонсору сделки Carnegie. Та в свою очередь переведет их на банковский счет, зарегистрированный на Каймановых островах на имя совместно контролируемого Робертсом и Харрисоном трастового фонда ACP/CRC. А Prudential-Bache между тем продолжит поиск инвесторов для сделки с тем, чтобы за счет внесенных ими капиталов оплатить заем Summit. Такая хитроумная схема позволяла обойти условие «все или ничего» и гарантировала Pru-Bache вожделенные вознаграждения.
В окончательном виде предложение это было сформулировано к 25 мая 1984 г. Робертс распорядился выдать кредит, даже не побеспокоившись взять с заемщиков оформленную по правилам заявку на получение ссуды. Единственное жесткое условие, на котором настаивал Робертс, состояло в том, что выплаты, положенные Харрисону и Carnegie как генеральным сопартнерам товарищества, поступят им лишь после погашения кредита, выданного Summit.
Дарр от души радовался такому исходу дела. Он пожелал лично встретиться с тем, кому был обязан спасением сделки, а также и репутации своего подразделения, поскольку провал Madison Plaza лег бы на отдел прямых инвестиций несмываемым пятном. Во время очередного вояжа Робертса в Нью-Йорк, в котором его сопровождал поверенный в делах Summit Джеймс Холбрук, он прибыл на встречу с Дарром.
И вот солнечным летним днем 1 июня, в пятницу, после обеда Робертс в компании со старинным приятелем Дарра Джоном Холмсом вступил в новый офис отдела прямых инвестиций. Как раз за две-три недели до этого Prudential-Bache переехала в шикарный 32-этажный манхэттенский офисный комплекс One Seaport Plaza с видом на Ист-Ривер. Встреча проходила в дружески непринужденной атмосфере; Дарр не скрывал своей признательности.
«Поверьте, я так рад, что вы включились в проект Madison, — начал Дарр, обращаясь к Робертсу. — Уж будьте уверены, я лично буду названивать брокерам Prudential-Bache и поторапливать их с поисками покупателей. Наша задача — как можно быстрее закрыть проект».
Робертс тепло благодарил Дарра, и душа его расцветала. Сам бывший брокер, Робертс чувствовал себя чертовски польщенным, что могущественная Prudential-Bache Securities готова бросить все силы своей внушительной сети брокеров, раскинувшейся по всей стране, только ради того, чтобы соблюсти его выгоду. Робертс начал посвящать Дарра в детали новой сделки, которую намечал провернуть в ближайшее время. Речь шла о том, чтобы перекупить у American Century Corporation страховую компанию First American Financial. Вся соль была в том, что корпорация-владелец находилась под контролем самого Робертса, так что сделка была явно инсайдерской. Робертс заметил, как по ходу рассказа в глазах Дарра загорелся огонек заинтересованности.
«Звучит шикарно, это будет отличная сделка, — сказал Дарр. — И вот что я подумал: если Prudential-Bache не будет привлечена к этой сделке, я хотел бы поучаствовать в ней лично».
Тогда слово взял молчавший до того момента Холмс. У него тоже нашлось что рассказать: вдвоем с одним деловым партнером они формировали нефтегазовое совместное предприятие American Completion. Услышав об этом, Дарр просиял. «А вот и еще одна первоклассная сделка», — сказал он, потирая руки. Затем, обратившись к Робертсу, он призвал его включиться в сделку Холмса.
«Мне кажется, будет правильно, если вы выделите Джону Холмсу порядка миллиона долларов на эту чудную сделку», — прибавил Дарр.
Робертс кивнул, соглашаясь. По возвращении к себе в Техас он немедленно оформит заем для Холмса на миллион. Он оказался хорошим учеником науки Дарра, этот Робертс.
После целой недели переговорного марафона Робертс наконец решил вернуться домой. Своему юристу Холбруку он велел в последний раз встретиться с Харрисоном и Стивеном Дэвисом, занимавшим в компании Harrison Freedman Associates пост старшего вице-президента по поглощениям. Встреча происходила в клубе нью-йоркского аэропорта La Guardia, где троица нагружалась горячительными напитками и вовсю налегала на предлагавшиеся к ним крекеры и глазированные, посыпанные крупной солью сухие крендельки.
В какой-то момент Харрисон, извинившись, отлучился на несколько минут, оставив Дэвиса наедине с Холбруком. Вице-президент Харрисона, судя по всему, уже порядком набрался, и разговор за столом сделался сумбурным и довольно бессвязным.
«А между прочим, нашему Клифтону, знаете ли, эта сделка Madison Plaza кровь из носу как нужна, — вдруг изрек слегка заплетающимся языком Дэвид. — Да-да, финансы-то его поют романсы».
«В самом деле?»
«Угу, Клифтон живет от сделки к сделке, — принялся объяснять Дэвис. — Каждая следующая ему нужна, чтобы покрыть издержки по предыдущей. Поэтому очередная сделка для него все равно что глоток воздуха, без нее он не протянет. Он еле-еле сводит концы с концами, живет одним днем, наш Клифтон».
Холбрук мгновенно подобрался. Услышанное очень ему не понравилось. «Это чертовски опасная затея», — подумал он. В тот день, когда Харрисон не сможет продать очередную сделку — а это будет непременно, — все полетит к чертям. Его карточный домик рухнет, и тогда погорят все его инвесторы, в том числе и те, кто вложил средства в Madison Plaza. «Хотя, с другой стороны, печься об интересах инвесторов — прямая задача Prudential-Bache, а совсем не наша, — успокоил сам себя Холбрук. — Так что, пока есть гарантия, что Summit получит назад свои 15 миллионов, нам не должно быть никакого дела до розничных инвесторов. Именно так».
Джон Робертс снял трубку телефона у себя в офисе Summit Savings Association и набрал прямой номер Дарра в Pru-Bache. Сегодня, в четверг, 30 августа, он уже второй раз пытался связаться с Дарром. Только что Клифтон Харрисон сообщил ему хорошие вести о кое-каких совместных сделках. Звонок от Дарра поступил в тот момент, когда Робертс говорил с Харрисоном и поэтому не мог ответить Дарру. А теперь сам Робертс предпринимал вторую попытку дозвониться до Дарра.
Она удалась, и некоторое время Робертс выслушивал очередные идеи Дарра. В ту пору набирал обороты бизнес слияний и поглощений, и чуткий к конъюнктуре Дарр сыпал названиями компаний, которые могли бы стать объектами нового бизнеса. Среди прочих прозвучало имя Weyerhaeuser Company, концерна по заготовке древесины из Сиэтла. Робертс же переключил разговор на недвижимость, упоминая сделку с кое-какими объектами в Аспене, которую планировал продать через Prudential-Bache.
«Да, если сделка пойдет через нас, тебе следует привлечь Клифтона Харрисона в качестве консультанта, — посоветовал Дарр, как всегда, не упуская возможности удружить своему приятелю Харрисону. — Он дока по этой части и знает у нас в Pru-Bache все ходы-выходы».
Под конец разговора Дарр затронул еще одну тему. «Один из генеральных партнеров товариществ Pru-Bache, компания Watson & Taylor, — пояснил он, — получила ряд займов от арканзасской компании First South. Не желает ли Summit выдать Watson & Taylor ссуду на 50 млн долл. как своп той, что предоставила First South?» На это Робертс с готовностью согласился.
Робертсу было невдомек, что в это самое время First South предпринимает отчаянные усилия, чтобы не попасть под колпак к банковским регуляторам. Двумя неделями ранее, как раз в тот день, когда Дарр покупал новый дом за 1,8 млн долл., которые выдала ему арканзасская финансовая компания, ее независимые аудиторы из фирмы Deloitte, Haskins & Sells завершили составление отчета о проверке, грозившего крупными неприятностями. По заключению аудиторов First South на 55 млн долл. превысила порог допустимого объема кредитования одного заемщика, которым, как можно догадаться, выступала Watson & Taylor. Как того требовал закон, аудиторы направили отчет в Федеральный совет банков жилищного кредита.
Председателя правления First South Говарда Уичерна отчет аудиторов поверг в шок. Он с ужасом ожидал, что федеральные регуляторы налетят на него, словно стая коршунов, и потребуют объяснить, чем это Watson & Taylor заслужила такую благосклонность у First South. И тогда неприятностей не оберешься. И надо же было так случиться, что всего несколькими месяцами ранее Уичерн с Уотсоном и Тейлором вступили в преступный сговор, чтобы сокрыть от аудиторов First South истинные масштабы финансовых отношений, связывающих компанию с Watson & Taylor. Некая компания под названием Watson & Taylor Management, общая стоимость активов которой оценивалась в 25 млн долл., взяла у First South ссуду на 40 млн долл. Тогда аудиторы подняли крик, и Уотсону пришлось подписать документ, гарантирующий возврат ссуды. Однако по тайной договоренности Уичерн письменно заверил партнеров, что не будет настаивать на выполнении гарантийных обязательств. По большому счету это никак не повлияло на проблемные займы, разве что документация First South пополнилась несколькими сфальсифицированными документами. Упаси бог, чиновники из Федерального совета узнают обо всем этом, и тогда кое-кто отправится за тюремную решетку.
В такой критической ситуации Уичерн должен был во что бы то ни стало укрыть от глаз проверяющих факт выдачи ссуд Watson & Taylor, а для этого следовало сделать так, чтобы они не упоминались в отчетных книгах First South. Срочно требовалась какая-нибудь другая ссудно-сберегательная компания, желающая обменять займы First South на свои собственные, что помогло бы Уичерну скрыть от федеральных регуляторов истинный объем кредитования фирмы Уотсона. Понятно, что он бросился за помощью к самому крупному своему ипотечному заемщику Джиму Дарру, действуя как напрямую, так и через приятелей из Watson & Taylor. А Дарр в свою очередь, обратился в Summit к Робертсу.[14]
Довольно длительное время после того августовского разговора Дарр ничего не слышал о судьбе сделанного Робертсу предложения, и, судя по всему, счел дело решенным. Но все было не так, виной чему стали жестокие проблемы, со всех сторон одолевавшие Робертса. У регуляторов накопилось много вопросов к нему по поводу управления Summit. Так случилось, что обе эти компании, Summit и First South, попали в первую волну скандала вокруг ссудно-сберегательных организаций юго-западных штатов, который бушевал до конца 1980-х гг. В какой-то момент проверки докатились до Summit, и регуляторы штата Техас принялись всерьез трясти его. В конце концов они решили, что Робертс с его неуемной страстью к расточительству должен оставить финансовый бизнес. По совпадению именно в тот день федеральные регуляторы сообщили в Арканзас Уичерну, что вскоре прибудут для комплексного аудита деятельности First South, а между тем все займы, незаконно выданные Watson & Taylor, все еще числились в учетных книгах компании.
А вскоре прорезался и Дарр. Он снова позвонил в Summit и потребовал к телефону Робертса. Его переадресовали к юристу компании Холбруку. Тот удивился звонку Дарра — месяцы напролет он сам названивал Дарру, но не заставал его, всякий раз наговаривая на автоответчик один и тот же вопрос: почему в Summit не поступает никаких выплат в счет 15 млн долл., ссуженных под сделку Madison Plaza? Однако Дарр ни разу не откликнулся, и теперь Холбрук решил, что Дарр звонит как раз по этому поводу. С первых же слов Дарра он понял, что ошибается и повод для звонка был иной.
«Послушайте, я тут как-то беседовал с Джоном Робертсом, и он пообещал, что Summit перекупит некоторые из займов, выданные First South, — объяснил Дарр, — так почему же ничего не сделано? Я хочу, чтобы вы как можно быстрее позаботились об этом».
Холбрук слушал и не верил своим ушам. К тому же его раздражал начальственный тон Дарра. «Что это он так со мной разговаривает, будто он президент банка, а я какой-то жалкий клерк, оформляющий ссуды?» — внутренне негодовал Холбрук.
«Мне ничего не известно об этом, — отрезал Холбрук. — Робертс больше не работает с нами, что исключает возможность выполнения им этого обязательства. Мы же определенно не намерены делать ничего подобного».
У Дарра сделался такой голос, будто его сейчас хватит удар. «Но Джон дал слово. И потому я считаю, что вы должны сделать это». Потом Дарр перешел на более угрожающий тон: «Вы не забывайте, что я тут в Нью-Йорке кое-что делал для самого Робертса, его Summit и для вас, кстати, тоже». Дарр говорил со скрытой угрозой. «Кое-что важное было сделано для вас, а долг, как известно, платежом красен, так что вы просто обязаны выполнить обещание Робертса».
Холбрук не имел ни малейшего понятия, чем это Дарр так облагодетельствовал его, да и знать не желал. Кроме того, его разозлило, что кто-то пытается ему угрожать.
«Сожалею, — жестко сказал он Дарру, — но Джон больше не работает здесь и лишен возможности выполнить свое обязательство перед вами. А я уж, простите, в этом деле вам не помощник».
С этим Холбрук положил трубку.
Он даже отдаленно не догадывался, что в эту секунду сдвинул с места крохотный камешек в нагромождении обстоятельств, и в один прекрасный день это спровоцирует лавину событий, а они в свою очередь поставят крест на First South, Watson & Taylor и в конечном итоге на самом Дарре. Но пройдут еще годы, прежде чем кто-нибудь в Prudential-Bache узнает об этом.
Джордж Болл даже немного гордился своей добродетельностью. Он не дал сбить себя с толку гнусными слухами о Дарре. И сейчас, в конце 1984 г., его скептическое отношение к сплетням о Дарре полностью подтвердилось. Внутреннее расследование длилось уже несколько месяцев, и юристы Prudential-Bache сообщили Боллу, что слухи не нашли подтверждения. Они тщательно проверяли все, и каждый раз наталкивались на глухую стену. Никаких доказательств. Какими бы черными красками не рисовали Дарра, никто в Prudential-Bache не сообщил службе безопасности ни единого достоверного факта. В какой-то мере расследование затруднялось из-за указаний Болла соблюдать секретность, чтобы не давать новой пищи для слухов. По этой причине дознаватели не допрашивали самого Дарра. Из всего, что Болл узнал от юристов, он заключил, что хоть Дарр и не был самым приятным человеком в мире, ни о какой его нечестности и речи быть не может.
Самым показательным в этом втором расследовании деятельности Дарра было то, о чем юристы-дознаватели не упомянули в устном докладе президенту Prudential-Bache. Во-первых, они ни словом не обмолвились, что это расследование второе по счету в данной фирме; во-вторых, что пятеро сотрудников, инициировавших первое расследование конкретными обвинениями в адрес Дарра, вскоре были уволены из фирмы или их принудили сделать это. И конечно, они так и не сумели разузнать ни об апартаментах, потребованных Дарром у VMS для Боба Шермана, ни о личных инсайдерских инвестициях Дарра в Watson & Taylor. Как не узнали они о «шоколадном» ипотечном займе на 1,8 млн долл., предоставленном Дарру First South, о его попытках вытащить из беды своего ссудодателя и тем угодить Watson & Taylor. Коротко говоря, юристы так ничего и не узнали о тайных делах, которые творились в одном из крупнейших подразделений Prudential-Bache.
Дослушав до конца отчет службы безопасности, Болл испытал полное удовлетворение. Мало того что он защитил невиновного от злобных наветов завистников. Теперь он может полностью положиться на Дарра. В конце концов, он только что с честью прошел проверку, разве нет? Так что даже если дурные слухи о Дарре будут циркулировать и впредь, не стоит воспринимать их всерьез.
Глава 9
Боб Шерман сошел с трапа самолета и взглянул на залитое ярким южным солнцем здание международного аэропорта мексиканского курорта Канкун на берегах Карибского моря. Его рейс прибыл точно в соответствии с расписанием — 19 февраля 1984 г. Вокруг радостно галдели попутчики Шермана, в основном туристы, не помня себя от радости, что на время избавились от ледяного дыхания североамериканской зимы. Шерман, одетый в рубашку и легкую спортивную куртку, энергичным шагом направился к месту выдачи багажа.
Войдя в здание терминала, он оглянулся. Ему на глаза не попалось ни одного знакомого лица, хотя он ожидал увидеть здесь кого-нибудь из руководства отдела прямых инвестиций. Увы, он быстро убедился, что ни одна душа из Pru-Bache не ждет его. Лицо Шермана перекосило от злости. «Безобразие, неужели руководитель управления продаж не заслуживает такого элементарного уважения, как встреча в аэропорту?» Шерман решительно снял с плеча дорожную сумку и, поставив ее на пол, устроился вблизи выхода из терминала. Он был вне себя от гнева.
Он все еще кипел возмущением, когда к нему подошел крупный лысоватый мужчина. «Мистер Шерман? — спросил он. — Позвольте представиться, я — Пол Граттарола, менеджер по общенациональным продажам в фирме Graham. Мы спонсируем эту поездку. Я приехал, чтобы проводить вас в отель».
Было заметно, что Шерман разочарован. «А где Джим Дарр? — требовательно спросил он у Граттаролы. — И где вообще кто-нибудь из отдела прямых инвестиций? Почему они не встречают меня?»
«О Боже, только не это», — мысленно взмолился Граттарола, сообразив, что перед ним еще одна важная шишка из Pru-Bache. Придется проявить деликатность, чтобы эта «примадонна» еще больше не раскапризничалась.
«О, примите мои извинения, — учтиво сказал он. — Боюсь, что все сейчас заняты на одном мероприятии, которое мы организовали в отеле».
Шерман сердито нахмурился и отвернулся, давая понять, что такое жалкое объяснение не способно умиротворить его.
Граттарола подхватил его сумку и провел Шермана к ожидавшей их машине. Перспектива терпеть общество этого надутого индюка всю дорогу до отеля удручала его. Вообще, с тех пор, как Graham взвалила на него обязанность организатора этой поездки для сотен брокеров и менеджеров Pru-Bache, чуть не каждое общение с ними становилось для Граттаролы головной болью.
По документам все это проходило как поездка с целью комплексной экспертизы энергетического инвестиционного фонда Graham. «Обхохочешься», — думал Граттарола. Если бы эти ребята из Prudential-Bache действительно хотели провести комплексную экспертизу, им следовало бы отправиться на одну из принадлежащих фонду нефтеразработок в Вайоминг или Техас либо в крайнем случае в штаб-квартиру Graham в Луизиане. «А тут на мексиканском побережье Карибского моря, сплошь усеянном шикарными курортами, что-то не видать ни одной нефтяной скважины», — ехидно рассуждал про себя Граттарола. С другой стороны, вряд ли кто-то из этих 183 посланцев Prudential-Bache, многие из которых прихватили с собой жен, искренне желал расширить свои познания в области нефтедобычи.