Тропа мертвых (сборник) Роллинс Джеймс
Сколько таких рассказов ему уже доводилось слышать от индейских юношей и девушек! И какой ни возьми, в каждом или разбитая семья, или домашнее насилие, или алкоголизм. В замкнутом мирке резерваций все это цвело пышным цветом. Неудивительно, что юноши и девушки отказывались с этим мириться и искали выход своему гневу. Многие становились на скользкий путь преступлений, у других это выливалось в ненависть к правительству. Были и такие, как Джон Хокс, основатель «Волков», что охотились за этими потерянными душами, играя на юношеском гневе и максимализме в своих сомнительных целях.
Как хорошо знаком был ему этот путь! Он сам, будучи подростком, начал приторговывать наркотиками, сначала в школе, а потом и за ее стенами. Он водил дружбу с темными личностями. Лишь после того, как один из его друзей погиб от рук наркомана, он пришел к вере, мормонской вере, некогда принятой его соплеменниками. В глазах многих это был странный путь к спасению, тем более для индейца. Хэнк знал, какое презрение питают коренные американцы к тем своим соплеменникам, что приняли веру мормонов. Зато теперь его жизнь была исполнена смысла, и он ни разу не пожалел об этом шаге.
С тех пор он ни разу не прошел мимо ни одной заблудшей души, которая только попадалась на его пути. Именно по этой причине он с такой яростью защищал племенные права. Не столько ради самих племен, сколько для того, чтобы сделать жизнь в резервациях богаче, чтобы вселить в сердца молодежи уверенность в завтрашнем дне.
Его собственный отец — пусть он давно в могиле — как-то раз сказал ему: «Лучший урожай там, где лучше обрабатывают землю». Именно этой философией он руководствовался каждый день своей жизни. Когда девушка закончила свой рассказ, она расстегнула куртку, чем снова привлекла к себе его внимание. Из-под куртки Каи вытащила две металлические пластины размером с небольшую книжку.
— Вот почему я не привела в действие зарядные устройства. Я нашла вот это. Как доказательство для Джона Хокса. Хотела показать ему, что золото там не только на том черепе.
Глаза Хэнка удивленно округлились. Она украла две золотые пластины! Он думал, что они все потеряны, погребены под толщей горы.
— Я могу взглянуть?
Каи протянула ему пластину. Хэнк рассмотрел ее в лучах солнца. На почерневшей от грязи поверхности различались странные буквы. Это был единственный ключ к загадке исчезнувшей пещеры с ее массовым самоубийством, с тем, что было спрятано там, с кровью, которую требовалось пролить ради того, чтобы в нее никто не вошел.
Впрочем, интерес Хэнка нельзя было назвать чисто академическим. Его руки слегка дрожали, когда он взял в них золотые пластины. Да, он коренной американец, но он еще и мормон, и историк. Прошлое своей религии Хэнк изучил столь же тщательно, что и историю собственного народа. Согласно его вере, Книга Мормона ведет свое начало от перевода, сделанного с некоего утраченного ныне языка, записанного на золотых табличках. Таблички эти якобы обнаружил Джозеф Смит, основатель Церкви Иисуса Христа Святых Последних Дней. С тех пор время от времени по Америке прокатывался слух о том, что якобы найдены новые клады с такими табличками. Большая часть этих «открытий» на поверку оказывалась в одних случаях чистой воды мошенничеством, в других — голословными утверждениями, не подкрепленными никакими материальными доказательствами.
Хэнк смотрел на загадочные письмена, и умом, и сердцем желая поскорее взяться за их изучение. Увы, в данный момент у него были иные заботы.
— И что нам теперь делать? — спросила Каи. Тот же самый вопрос мучил и его самого.
Он вернул ей золотую пластину и велел спрятать обе находки под курткой. Затем вновь протянул ей руку и повторил ритуал знакомства.
— Хэнк Канош.
На сей раз девушка приняла его руку.
— Каи. Каи Куочетс.
Хэнк задумчиво насупил брови.
— Если не ошибаюсь, на языке навахо слово «каи» означало иву. Но, судя по твоему акценту и внешности, я бы сказал, что ты родом с северо-востока.
Девушка кивнула.
— Я из племени пеко. А имя дала мне мать. Она была на одну четверть навахо и, по словам отца, хотела, чтобы я сохранила хотя бы частичку культурного наследия ее предков.
Хэнк указал на склон горы.
— В таком случае, юная леди, предлагаю проверить, насколько хорошо ты соответствуешь своему имени. Ива известна своей гибкостью и упругостью, способностью противостоять сильным ветрам. А в том, что вокруг тебя назревает ураган, нет никаких сомнений.
Ответом ему стала застенчивая улыбка.
Хэнк направился к лошади. Хотя кобыле и стукнуло уже два десятка лет, она была вынослива и неприхотлива. Слегка поморщившись — это напомнило о себе бедро, Хэнк сел в седло и велел псу идти вперед. Горы сейчас прочесывает целая армия, и ему не хотелось новых сюрпризов. Верный пес наверняка предупредит их, если вдруг обнаружит поблизости других людей.
Повернувшись в седле, Хэнк предложил руку девушке. Та с опаской посмотрела на лошадь.
— Ты никогда не ездила верхом? — удивился он.
— Я выросла в Бостоне.
— Понятно, тогда хватай мою руку. Я подтяну тебя вверх, и ты сядешь позади меня. Мария не даст тебе упасть.
Девушка ухватилась за его запястье.
— И куда мы?
— Сдавать тебя в полицию.
Ее улыбки как не бывало. В карих глазах с новой силой вспыхнул страх. Не успела она возразить, как Хэнк рывком поднял ее на круп лошади. Резкое движение тотчас же отозвалось болью в плече.
— Извини, но за свои поступки нужно отвечать.
Каи уселась в седло за его спиной.
— Но ведь я никого не взрывала.
— Верно, не взрывала, — обернулся к ней Хэнк. — Но независимо от того, удалось тебе задуманное или нет, ты явилась в пещеру, чтобы совершить акт насилия. Так что последствий не избежать. Однако не волнуйся. Я на твоей стороне. А также целая армия адвокатов из числа коренных американцев.
Увы, его слова были бессильны истребить страх в этих карих глазах.
Но что поделаешь? Чем раньше он сдаст ее в руки полиции, тем лучше будет для нее самой. Как будто услышав ее мысли, у них над головами прострекотал вертолет. Хэнк посмотрел на небо. Тем временем две исцарапанные руки обхватили его за талию. У Хэнка никогда не было собственных детей. И этот простой жест наполнил его теплом, разбудил в нем отцовское чувство. Нет, он просто обязан защитить эту несчастную девушку.
Чуть севернее, из-за хребта, из соседней долины вынырнул небольшой военный вертолет и медленно пролетел над этой долиной. При этом он старался лететь как можно ниже, явно что-то высматривая. Хэнку он напомнил разозленного овода. Даже без военной зеленой раскраски, в нем было нетрудно узнать вертолет Национальной гвардии Юты. Более того, Хэнк тотчас опознал модель — «Апач Лонгбоу».
Название вертолета показалось ему добрым знаком[4], хотя ни он, ни его спутница апачами не были. Хэнк направил лошадь к опушке соснового леса, за которой начинался открытый луг.
Может, оно даже к лучшему…
Девичьи руки еще крепче обхватили его сзади.
— Не высовывайся, — сказал Хэнк ей. — Говорить буду я.
Он пустил кобылу медленным шагом, и та не спеша двинулась к залитому солнцем пространству. Хэнк не хотел никаких сюрпризов. Еще до того, как они достигли опушки леса, вертолет на мгновение завис в воздухе, затем полетел в их сторону.
Не иначе как на борту инфракрасные датчики, которые улавливают тепло человеческих тел.
Хэнк вывел кобылу из леса на открытое пространство.
Вертолет тотчас нырнул им навстречу. Лопасти пропеллера с шумом разрезали воздух. От его шума закладывало уши, а в следующий миг на глазах у Хэнка трава и почва взлетела в воздух зелено-коричневыми фонтанами. Причем фонтаны эти двигались им навстречу.
Затем до него донесся стрекот автомата.
Какого черта?!
Хэнк застыл на месте, отказываясь верить собственным глазам. В них стреляли. Он дернул за поводья и, развернув кобылу назад, крикнул:
— Держись крепче!
Глава 5
30 мая, 17 часов 14 минут
Вашингтон, округ Колумбия
— До сих пор ни единого сигнала с мобильника твоей племянницы, — объявила Кэт, входя в кабинет Пейнтера. — Но мы не оставляем попыток.
Начальник «Сигмы» сидел за столом, проверяя содержимое «дипломата». Самолет должен взлететь с аэродрома имени Рейгана через тридцать минут. Через четыре часа он уже будет в Солт-Лейк-Сити.
Пейнтер посмотрел на Кэт. Единственным признаком ее озабоченности была лишь складочка на лбу. Озабоченности, которую он разделял.
С момента того внезапно прерванного звонка прошло полчаса. Дозвониться до Каи он так и не смог. Что случилось? Неужели она вне зоны действия сети? Или же отключила телефон? Кэт попыталась вычислить, откуда был сделан звонок, но, судя по всему, без особого успеха.
— И пока никаких сообщений о том, что она поймана в Юте? — на всякий случай уточнил он.
Кэт отрицательно покачала головой.
— Чем раньше ты туда прилетишь, тем лучше. Если будут какие-то новости, я свяжусь с тобой. Ковальски и Чин уже ждут тебя.
Пейнтер захлопнул «дипломат». Еще до того полного отчаяния звонка он планировал отправить в Юту свою команду, чтобы кто-то из «Сигмы» на месте попытался определить, что явилось причиной столь странного взрыва. И первыми кандидатурами на эту роль был Рональд Чин, его нынешний эксперт-геолог, и Ковальски, которому явно не помешает опыт оперативной работы на месте происшествия.
Увы, после того звонка дело приобрело для него личную окраску.
Пейнтер взял «дипломат» и направился к двери. На данный момент про телефонный звонок его племянницы знала лишь горстка людей — те, кому это положено было знать. Каи и без того уже превратилась в мишень.
В качестве дополнительной меры безопасности Пейнтер решил не ставить в известность своего непосредственного начальника, генерала Меткалфа. Такое нарушение субординации имело своей целью лишь одно: избежать неприятных объяснений, зачем Пейнтеру понадобилось лично вылетать на место происшествия. Меткалф привык действовать строго по уставу, и это его железное следование правилам не раз связывало Кроу руки. Если же учесть личный характер этой поездки, то Пейнтеру будет легче потом извиниться перед начальником, нежели просить у него разрешения.
К тому же в последнее время они с ним были не в самых лучших отношениях, главным образом из-за одного частного расследования, которое Пейнтер начал полгода назад — а именно расследование деятельности одной тайной организации, которая ставила «Сигме» палки в колеса начиная с первых дней их деятельности. Лишь пять человек во всем мире знали об этом тайном расследовании. Но Меткалф был не дурак. Он явно что-то заподозрил и в последнее время начал задавать вопросы, на которые Пейнтер предпочел бы не отвечать.
Так что оно даже к лучшему, что он на какое-то время уедет из Вашингтона.
Кэт двинулась за ним следом.
Стоило им выйти в коридор, как со стула поднялся какой-то мужчина. Пейнтер с удивлением узнал в нем мужа Кэт, Монка Коккалиса.
При взгляде на грубые черты его лица и телосложение боксера редко кто подозревал в нем особый ум. В прошлом «зеленый берет», Монк получил в «Сигме» подготовку судмедэксперта с дополнительной специальностью в области биотехнологий.
Последнее проистекало из его жизненного опыта. Во время одной из боевых операций Монк потерял кисть руки, которую теперь ему заменило чудо протезного искусства, сотворенное с помощью самых последних технологий. Снабженная разного рода устройствами, искусственная кисть выполняла также роль оружия.
— Монк, что ты здесь делаешь? Я думал, ты сейчас проходишь тесты на крепость твоего нового протеза.
— Уже прошел, причем на «отлично». — С этими словами Монк поднял руку и в качестве доказательства согнул пальцы. — Затем мне позвонила Кэт. Вот я и подумал, что вам пригодится лишняя пара рук. Ну, или по крайней мере одна рука и один новый навороченный протез.
Пейнтер посмотрел на Кэт. Ее лицо осталось невозмутимым.
— Я решила, что тебе пригодится еще человек с богатым опытом полевых операций.
Пейнтер был благодарен Кэт за ее предложение. Он прекрасно знал, что ей не хотелось бы отпускать от себя мужа, тем более что она едва ли не со дня на день должна была произвести на свет их второго ребенка. Впрочем, на этот раз Пейнтер отказался по более прозаическим соображениям.
— Спасибо, но, учитывая напряженную обстановку на месте, я думаю, чем меньше будет наша команда, тем лучше.
Заметив, как разгладился лоб Кэт, он понял, что поступил правильно. В его отсутствие роль временного начальника «Сигмы» возьмет на себя Кэт, и будет лучше, если рядом с ней останется Монк, так сказать, в качестве моральной поддержки. Муж был для нее одновременно и якорем, и водной стихией. Монк обхватил жену за талию и положил руку на ее огромный живот. Кэт ласково прильнула к мужу.
Вопрос был решен, и Пейнтер зашагал дальше по коридору.
— Ты там смотри осторожнее, директор! — крикнул ему вслед Монк.
Пейнтер услышал в его голосе легкую зависть. Похоже, что предложение составить ему компанию исходило не от одной только Кэт. Равным образом решение оставить Монка в Вашингтоне было продиктовано не только заботой о его жене. Хотя Монк и служит Кэт якорем, ту же роль он исполнял и по отношению к одному своему коллеге, которому в прошедшие несколько месяцев приходилось ох как нелегко.
Причем Пейнтер подозревал, что дальше будет еще хуже.
17 часов 22 минуты
Коммандер Грейсон Пирс не знал, что ему делать с матерью. Она нервно мерила шагами медицинский кабинет.
— Не понимаю, почему я не могу там находиться, когда невролог допрашивает твоего отца! — раздраженно бросила она.
— Ты прекрасно знаешь, почему, — спокойно ответил Грей. — Социальный работник тебе все объяснил. Тесты на умственные способности дают гораздо более точные результаты, когда рядом нет никаких родственников.
Но мать лишь отмахнулась от его слов и принялась расхаживать по кабинету и дальше. Пирс заметил, что в какой-то момент она споткнулась. Левая нога едва ее не подвела. Он приподнялся со стула, чтобы не дать ей упасть, но мать уже вернула себе равновесие.
Откинувшись на спинку пластикового стула, Грей продолжал следить за ней глазами. За последнюю пару месяцев мать заметно похудела — сказывались постоянные напряжение и тревога. Шелковая блузка болталась на ней, как на вешалке. Более того, горловина съехала с одного плеча, от чего стала видна бретелька лифчика — чего раньше мать никогда бы не допустила. Прежней оставалась лишь ее прическа — аккуратно зачесанные назад и собранные в узел седые волосы. Грей представил себе, как она ее делает. Наверно, это было последнее в ее жизни, что зависело лишь от нее самой.
Казалось, будто, расхаживая туда-сюда, мать пытается убежать от тревоги. Грей тем временем прислушивался к приглушенным звукам разговора, доносившимся из соседней комнаты. Слов разобрать он не мог, однако легко узнавал нотки раздражения в отцовском голосе. Казалось, еще миг, и отец взорвется. И Грей, затаив дыхание, ждал этого момента, чтобы вовремя ворваться в кабинет. Его отец, бывший техасский нефтедобытчик, и без того был человеком вспыльчивым. В детстве и юности Грей не раз становился свидетелем отцовского гнева даже по мелочам. Его вспыльчивый нрав сделался еще хуже после того, как отец, человек гордый и независимый, довольно рано в результате несчастного случая лишился ноги. Теперь же, когда болезнь Альцгеймера почти лишила его памяти, вместе с ней он утратил и остатки самообладания.
— Нет, я должна быть с ним, — повторила мать.
Грей не стал с ней спорить. Он уже бессчетное количество раз разговаривал с ними обоими, пытаясь убедить отца переехать в специальный дом престарелых, где за ним будет надлежащий уход. Увы, подобные попытки всякий раз натыкались на каменную стену гнева и подозрительности. Отец наотрез отказался уезжать из дома в Такома-Парке, в котором они прожили несколько десятков лет, предпочитая поддержку семьи сомнительному уходу в доме престарелых.
Увы, Грей не знал, сколько это еще будет продолжаться. Рано или поздно, но решение придется принять, причем не только ради отца, но и ради матери.
Та вновь споткнулась, и Пирс вовремя подхватил ее под локоть.
— Почему бы тебе не присесть? — сказал он. — Ты только выматываешь себя. Тем более что все скоро закончится.
Ощущая под пальцами хрупкие старческие кости, он подвел ее к стулу.
У него уже был разговор с социальным работником, и та выразила озабоченность здоровьем его матери — как физическим, так и эмоциональным. Более того, предупредила, что нередко тот, на кого ложится уход за тяжелобольным, не выдерживает первым и умирает раньше.
Грей не знал, что ему делать. Он уже нанял сиделку на полный рабочий день, чтобы снять с матери заботы хотя бы в дневное время. Этот его шаг был встречен ею не столько с благодарностью, сколько с легким раздражением. Она расценила это как покушение на ее личное пространство. Но даже сиделки уже было недостаточно. Остро стоял вопрос приема лекарств, вопрос обеспечения безопасности больного в не приспособленном для этого доме. Даже такие мелочи, как приготовление пищи, и те превратились в проблему. Не раз ночной телефонный звонок вырывал его из сна, и он с колотящимся сердцем вскакивал с постели в ожидании худшего.
Он предложил родителям переехать к ним, чтобы присутствовать в доме по ночам, но этот Рубикон его мать еще не была готова перейти. Впрочем, Грей был уверен в том, что ее отказ, скорее, объясняется гордостью, нежели чувством вины за то, что она навязывает сыну свои проблемы. Учитывая сложные отношения отца и сына, наверное, оно даже к лучшему. Так что пока любые трения, которые возникали, были трениями между мужем и женой.
Дверь кабинета открылась, чем вывела его из задумчивости. В коридор шагнул врач, и Грей машинально расправил плечи. Судя по хмурому лицу врача, Пирс ожидал, что вердикт окажется неутешителен. Увы, в течение следующих двадцати минут Грей узнал, насколько тот неутешителен. Синдром Альцгеймера средней тяжести медленно, но верно смещался в куда более тяжелую сторону. Вскоре у его отца возникнут проблемы с самыми простыми вещами: самостоятельно одеться или посетить туалет. Он будет все чаще бродить по дому, не в состоянии вспомнить, где он и что ему нужно. Социальный работник предложила установить специальные двери, снабженные сигналом тревоги.
Пока обсуждались технические вопросы, Грей наблюдал за отцом. Тот сидел в углу рядом с матерью. От некогда властного человека осталась ходячая тень. Отец сидел со злым выражением лица и слушал, что говорит врач. Время от времени с его губ срывалось слово «чушь», правда, срывалось настолько тихо, что только Грей его слышал.
Впрочем, заметил он и то, как отец буквально вцепился в руку матери. Они прижались друг к другу, стойко выслушивая медицинский прогноз, как будто силой своей объединенной воли могли противостоять неизбежному и навсегда остаться вместе.
Затем врач зашуршал бумагами: нужно было заполнить страховку, выписать рецепты, после чего они вновь были свободны. Грей отвез родителей на машине домой, проследил, чтобы они поужинали, после чего на велосипеде поехал к себе. Он жал на педали со всех сил, как будто физические усилия могли прояснить его мысли.
Вернувшись к себе, Пирс долго стоял под душем, пока не закончилась горячая вода. Как только полилась холодная, он вышел из душевой кабины, растер себя полотенцем, надел трусы и направился в кухню. Он уже почти дошел до холодильника, чтобы взять одинокую банку пива, оставшуюся от упаковки из шести штук, которая была куплена накануне, когда заметил в шезлонге знакомую фигуру.
Грей резко развернулся. Обычно он бывал куда наблюдательнее, как, впрочем, и полагается агенту «Сигмы», если ему дорога жизнь. С другой стороны, затянутая в черную кожу женщина сидела, не шелохнувшись, как статуя. Мотоциклетный шлем лежал на подлокотнике кресла.
Грей узнал ее, но это не замедлило его пульса, а волоски на руках упорно продолжали топорщиться. Что неудивительно. Это было сродни тому, как обнаружить у себя в гостиной пантеру.
— Сейхан, — прошептал он.
Вместо ответа она лишь сняла с колена вторую ногу. Сделано это было с удивительной грацией. Впрочем, в этом тонком, стройном теле помимо грации таилась и редкая сила. На Грея пристально смотрели ярко-зеленые глаза. Она как будто оценивала его, хотя выражение ее лица оставалось непроницаемым. В полутемной комнате ее полуазиатские черты казались высеченными из мрамора. Единственное, что не было в ней резким, это волосы. Некогда коротко стриженные, теперь они были длиннее и падали ей на воротник. Левый уголок рта был слегка приподнят, как будто его растерянность позабавила ее. Впрочем, возможно, это был лишь обман зрения.
Пирс не стал спрашивать у нее, как она проникла в запертую квартиру и почему явилась к нему без всякого предупреждения. Ведь Сейхан была профессиональной убийцей и раньше работала на так называемую Гильдию, международную преступную организацию. Но даже это название не было настоящим. Скорее это был удобный псевдоним, которым пользовались секретные службы в своей отчетности. Подлинное название и цели Гильдии оставались неизвестны даже для ее членов. Организация действовала по принципу самостоятельных ячеек, разбросанных по всему миру и потому не имевших полной картины ее деятельности.
Предав своих бывших хозяев, Сейхан осталась без работы и без крыши над головой. Разведслужбы — в том числе американские — вели на нее охоту. «Моссад» имел приказ уничтожить ее на месте, даже не пытаясь арестовать. Но вот уже примерно год она работала на «Сигму». Ее — впрочем, не афишируя этого — взял к себе директор Кроу для выполнения секретной задачи, которая не фигурировала ни в каких бумагах. Задача заключалась в том, чтобы выяснить, кто же, собственно, стоит у руля Гильдии.
Впрочем, никто не тешил себя иллюзиями относительно мотивов ее сотрудничества. Бывшей террористкой двигало желание выжить, а отнюдь не верность «Сигме». Ей надо было уничтожить Гильдию, прежде чем та уничтожит ее. Лишь горстка людей в правительстве знали об этой тайной сделке с бывшей убийцей. Чтобы обеспечить должный уровень секретности, Грей был назначен ее единственным контактом внутри «Сигмы».
С момента ее последнего доклада прошло пять недель, да и тот был сделан по телефону. Сейхан была где-то во Франции. И похоже, пока что все изыскания заводили ее в тупик.
Что же привело ее к нему?
Она сама ответила на его немой вопрос.
— У нас возникла проблема.
Грей не сводил с нее глаз. Хотя, по идее, ее слова должны были насторожить его, он почувствовал облегчение. Пирс представил себе банку пива в холодильнике и даже вспомнил, зачем она ему понадобилась. Внезапно он обрадовался ночной гостье — лучше она, чем все эти социальные работники, неврологи, лекарства и рецепты на них.
— Эта твоя проблема, она имеет какое-то отношение к ситуации в Юте? — спросил он.
— К ситуации в Юте? — переспросила Сейхан, прищурившись.
Он пристально посмотрел на нее, стараясь обнаружить на ее лице малейшие признаки обмана. Взрыв в Юте переполошил «Сигму», и внезапное появление Сейхан в его доме не могло не наводить на подозрения.
— Я пришла, чтобы показать тебе вот это, — сказала она наконец и пожала плечами.
Встав с кресла, Сейхан протянула ему какие-то бумаги, после чего направилась к двери, как будто приглашая его последовать за ней. Грей посмотрел на символ наверху страницы. Сказать по правде, тот ничего ему не говорил.
Он посмотрел на Сейхан. Та уже дошла до двери.
— Нечто всполошило осиное гнездо, — сказала она. — Причем на вашем же заднем дворе. Нечто огромное. Возможно, это тот самый момент, которого мы так давно ждали.
— Это как понимать?
— Двенадцать дней назад все мои антенны по всему миру внезапно зазвенели. Настоящее землетрясение. Затем все контакты, которые я так тщательно пестовала, внезапно смолкли.
Двенадцать дней назад.
До Грея дошло: это тот самый день, когда в Юте был убит индейский юноша. Интересно, есть между этими событиями какая-то связь?
Сейхан тем временем продолжала:
— Что-то явно привлекло к себе внимание Гильдии. А это землетрясение, которое я только что упомянула… Его эпицентр был здесь, в округе Колумбия. — Она выразительно посмотрела на Грея. — И вот теперь я ощущаю, как некие невидимые силы мобилизуют свои ряды. Именно во время подобного хаоса двери, что раньше стояли плотно закрытыми, приоткрываются, и из них наружу вылетают обрывки секретной информации.
От Пирса не скрылся блеск в ее глазах, ее волнение, ее учащенное дыхание.
— Ты что-то нашла.
Сейхан вновь указала на бумаги в его руке.
— Все берет свое начало здесь.
Грей снова уставился на символ на первой странице.
Это была Государственная печать Соединенных Штатов Америки.
Ничего не поняв, он быстро пролистал остальные страницы. Пестрая смесь машинописи, рисунков и даже фотокопия старого, написанного от руки письма. Хотя чернила выцвели, почерк был четкий, а само письмо написано по-французски. Грей прочел имя получателя послания — Аршар Фортескью. Имя явно звучало по-французски. Но нет, его внимание привлекло не оно, а другое, стоявшее в самом низу страницы. Имя, которое было известно каждому американскому школьнику. А также подпись человека, которому это имя принадлежало.
Бенджамин Франклин.
Грей, нахмурив брови, посмотрел на имя, затем на Сейхан.
— И какое отношение эти бумаги имеют к Гильдии?
— Вы с Кроу велели найти мне истинных ублюдков, — сказала Сейхан и взялась за дверную ручку. Прежде чем она успела отвернуться, Грей заметил, как на ее лице мелькнула тень страха. — Вам не понравится то, что я нашла.
Он шагнул к ней ближе, привлеченный не столько ее тревогой, сколько собственным любопытством.
— И что же ты нашла?
Сейхан ответила, уже переступив порог и выйдя в ночь:
— Гильдия… ее корни уходят к основателю Америки.
Джеймс Роллинс
Ночная охота
4 марта, 5:32 вечера
Будапешт, Венгрия
Он тотчас понял, что за ней ведется охота.
Сидя за столиком уличного кафе, Такер Уэйн наблюдал за женщиной, торопливо переходившей продуваемую холодным ветром средневековую площадь Шентаромсаг Тёр, или площадь Троицы. Блондинка двадцати с небольшим лет оглядывалась через плечо слишком часто. Она была в темных очках, хотя уже почти вся площадь была накрыта тенью угасавшего дня. Розовый шелковый шарфик натянут почти до самого подбородка явно не потому, что ей холодно. Столь тонкая ткань едва ли защищала от ледяных порывов ветра, гулявшего на площади. Кроме того, она шла слишком быстро по сравнению с другими людьми, находившимися в сердце Королевского замка, главной туристической достопримечательности Будапешта.
Армия научила Такера подмечать подобные мелочи, выделять необычное из массы привычных вещей. Когда он был капитаном армейской разведки, то вместе со своим четвероногим партнером служил следопытом во время двух командировок в Афганистан, занимаясь поисково-спасательными операциями, «извлечением», выслеживанием целей для последующего захвата. В удаленных районах и деревнях Афганистана грань между жизнью и смертью зависела не столько от оружия, кевларовых жилетов и новейших оценок риска, сколько от того, как тонко ты умеешь чувствовать ритмы окружающего пространства, привычного течения жизни, чтобы вовремя подметить все то, что в это течение не вписывалось.
Как, например, сейчас.
Женщина была здесь явно чужой. Даже расцветка ее одежды была неуместной. Светло-бежевое пальто, довольно длинное, до колен. Красные туфельки в тон шарфику и шляпке. Незнакомка ярким пятном выделялась среди одетой по-зимнему толпы — на фоне оттенков коричневого, черного, серого.
Не очень разумно, когда за тобой охотятся.
Наблюдая за тем, как она нервно идет через площадь, Такер грел руки о чашку кофе. Сам он был в теплой куртке, на руках — перчатки с обрезанными пальцами. Другие посетители кондитерской забрались в помещение, в тепло, где в этот час было многолюдно. Они стояли, прижатые к стойке, или сидели за крошечными столиками возле окна. Такер был единственным, кто сидел снаружи, во внешнем дворике на краю холодной городской площади.
Он и его напарник.
Пес породы, известной как бельгийская овчарка малинуа, лежал у ног Такера, уткнувшись носом в его ботинки, готовый выполнить любую команду. Пса звали Кейн. Они вместе отслужили два срока в Афганистане. Они работали вместе, ели вместе, даже спали вместе. Кейн стал такой же частью его тела, как, допустим, рука или нога.
Уйдя со службы, Такер забрал пса с собой. С тех пор он много скитался по свету, стараясь держаться подальше от людей. Иногда брался за разовую работу, чтобы хватало на кусок хлеба. Выполнив задание, сразу же перебирался на новое место. Ему нравилась такая жизнь. После того, что Такер видел в Афганистане, ему нужны были новые горизонты, новые просторы. Но главным образом им двигала охота к перемене мест.
Родных в Штатах у него не было, и он больше не нуждался в доме. Его это устраивало.
Такер нагнулся и погладил густую шерсть на загривке пса. Кейн поднял голову. В глаза Уэйну заглянули темно-карие с золотистыми крапинками, собачьи глаза. В этом вся неповторимость собак. Они изучают нас так же пристально, как и мы их.
Такер ответил на этот взгляд коротким кивком и посмотрел на площадь. Женщина торопливо шагала в сторону кафе и вот-вот пройдет мимо выставленных на улицу столиков. Такер взглядом велел псу приготовиться.
Он внимательно изучил толпу на площади, обтекавшую высокую колонну в самом ее центре. Ее барочный фасад украшали мраморные фигуры. Казалось, они карабкались по ней вверх, к небу, к сверкающей золотой звезде. Колонна символизировала жителей города, сумевших спастись в восемнадцатом веке от Черной Чумы.
Когда женщина подошла ближе, Такер внимательно изучил всех, кто в эти мгновения смотрел в ее сторону. Таких было несколько. Незнакомка относилась к числу женщин, на которых всегда оборачиваются: стройная, с отличными формами, длинные светлые волосы до середины спины.
Наконец Уэйн вычислил на площади ее охотника. Точнее, охотников.
Высокий, похожий на глыбу мужчина, сопровождаемый по бокам двумя рослыми спутниками, вышел с улицы на северной стороне площади. Все трое одеты в плащи. Старший был черноволос, ростом более шести футов. Мускулистый и накачанный и, судя по оспинам на лице, хронический потребитель стероидов-анаболиков.
Под плащами у всех троих что-то бугрилось — явно спрятанное оружие.
Женщина их не заметила. Ее взгляд был устремлен вперед, поверх их голов. Похоже, она знала, что ее могут выслеживать, однако не умела вычислить преследователя. И все же она инстинктивно держалась ближе к людям.
Женщина торопливо прошла мимо Такера, оставив после себя легкий шлейф ароматов жасмина. Кейн повел носом вслед запаху ее духов.
Незнакомка направилась к входу в церковь Святого Матиаша. Это было великолепное сооружение с готическим шпилем, словно сделанным из каменного кружева, и рельефом четырнадцатого века, изображающим смерть Богоматери. Двери были все еще открыты для последних посетителей. Незнакомка шагнула к входу и, незаметно посмотрев по сторонам, вошла внутрь.
Такер допил кофе, оставил на столике чаевые и, поднявшись с места, взялся за поводок Кейна. Он вышел на площадь в тот самый миг, когда трое «охотников» прошагали мимо него. Двинувшись вслед за ними, Уэйн услышал, как самый высокий отдал по-венгерски какой-то приказ.
Местные громилы.
Такер пошел следом за ними прямо к церкви. Один из этой троицы обернулся на него. Уэйн знал, что тот увидит.
Мужчина лет тридцати, выше среднего роста, со светлыми, слегка взлохмаченными волосами, ведет на поводке собаку в коричневом жилете. Свою мускулистую атлетическую фигуру Такер попытался скрыть, опустив плечи и немного ссутулившись. Одежда на нем была крайне неброской и непритязательной: поношенные джинсы, слегка потрепанная куртка цвета хаки, низко надвинутая на лоб вязаная шапочка. Он знал, что избегать визуального контакта не стоит, это скорее вызовет подозрения. Поэтому он доброжелательно кивнул и тут же изобразил полное безразличие.
Как только второй «охотник» отвернулся, Такер потрогал нос и указал пальцем на громилу посредине.
Запомни его запах!
Кейн понимал около тысячи слов и примерно сотню жестов. Он тотчас затрусил вперед и, догнав троицу в плащах, понюхал ноги шагавшего посередине громилы.
Такер же нарочно отвернулся в сторону, сделав вид, будто рассматривает площадь и не обращает внимания на пса.
Выполнив приказание, Кейн вернулся к хозяину и принялся ждать следующую команду: уши по-прежнему стоят торчком, хвост приподнят, выражая готовность к действию.
Трое подошли к церкви, и средний отдал несколько коротких приказов на венгерском. Группа разделилась, каждый из «охотников» должен был прикрывать отдельный выход.
Такер подошел к скамейке, опустился на корточки перед псом и обмотал конец поводка вокруг чугунной ножки. Второй конец он отцепил и просто засунул за ошейник Кейна. Со стороны могло показаться, что собака привязана к скамье.
После этого он сунул руку под коричневый вязаный комбинезон пса, под которым скрывался водонепроницаемый кевларовый жилет, и щелчком привел в действие встроенную миниатюрную видеокамеру. Вытащив проводок с оптико-волоконной линзой, размером меньше карандашной стирашки, Такер спрятал ее в густой шерсти между стоящими торчком ушами.
— Стой! — приказал он.
Кейн уселся в тени, отбрасываемой церковью: обычная собака, дожидается своего хозяина.
Почесав пса за ухом и удостоверившись, что гарнитура «блютус» на месте, Такер нагнулся и приблизил лицо к морде Кейна. Это был их традиционный ритуал.
— Кто у нас хороший мальчик?
Кейн потянулся вперед и коснулся лица человека холодным носом.
— Правильно. Ты.
Пес махнул на прощание хвостом. Такер выпрямился, и Кейн проследил взглядом за громилой — тот направлялся к главному входу церкви с уверенностью охотника, чья жертва попала в ловушку.
Вынимая на ходу мобильник, Такер двинулся следом за венгром. Кстати, телефон — так же как и тактический жилет — он «оставил» себе, когда уходил со службы. Впрочем, и Кейна тоже. Но после того, что произошло в деревне неподалеку от Кабула…
Такер попытался отогнать мучительное воспоминание.
Больше никогда…
Все его отделение помогло ему бежать вместе с собакой.
Но это уже другая история.
Он включил телефон и нажал несколько клавиш. На экранчике возникла картинка: его спина, его удаляющаяся фигура. Изображение поступало с видеокамеры Кейна.
Значит, все в порядке.
Сунув телефон в карман, Такер последовал за верзилой внутрь церкви. Внутри, к похожему на огромную пещеру своду, ввысь уходили витые колонны. Стены украшали прекрасные золотые фрески, изображавшие смерть венгерских святых. Картины слегка подрагивали в мерцании свечей, которыми был уставлен весь неф. Дальше по бокам располагалась часовня с гробницами и музей средневековой резьбы. В церкви стоял густой запах ладана и плесени.
Такер легко вычислил цель, которая и здесь выделялась своим светлым пальто. Опустив голову, девушка сидела на скамье примерно в середине нефа.
Высокий громила занял пост у входа: стоял, привалившись к стене, в ожидании того момента, когда девушка поднимется, чтобы уйти. Было ясно, что «охотники» побоятся похищать ее на глазах у многочисленных свидетелей. Впрочем, в этот час, когда солнце уже практически зашло, а церковь пустеет, ждать им осталось недолго.
Теперь все зависит от него.
Проскользнув мимо громилы — взгляд тотчас выхватил в его левом ухе наушник радиотелефона, — Такер прошел в глубь церкви к скамье, на которой сидела женщина, и опустился рядом. Она тотчас отодвинулась от него на несколько дюймов. Впрочем, она даже не посмотрела в его сторону, хотя и сняла, в знак уважения к храму, солнечные очки. Такер поспешил снять с головы вязаную шапку.
В мерцании свечей ее волосы отливали золотом. Она бросила на него быстрый взгляд. Глаза ее были голубыми. В руках незнакомка сжимала сотовый телефон, как будто не знала, кому следует позвонить, или же сама надеялась получить звонок.
— Вы говорите по-английски? — тихо спросил Такер.
Читать бесплатно другие книги:
