Средневековая история. Изнанка королевского дворца Гончарова Галина

— Да как угодно. Ты — графиня Иртон. Твой супруг — племянник Его величества.

— Но я — дочь корабела.

— Да. Ты этого стыдишься?

— Нет. Но придворные могут на меня смотреть сверху вниз из-за этого.

— И ты им позволишь?

Лиля только усмехнулась. Вот уж чего-чего… С одной стороны в средние века искусство сплетни и оттачивания язычка на людях было более развито. За отсутствием СМИ.

С другой — человек двадцать первого века быстрее обрабатывает информацию. А уж какими ядовитыми бывают медики… Между прочим, по институту ходила шутка, что гадюка на эмблеме — это медик, который сцеживает яд. И в ней была доля правды…

Так что Лиля не боялась. Но предстоящее времяпрепровождение навевало на нее тоску заранее.

А куда деваться?

Надо, Лиля…

И Лиля приказала слугам лишний раз вычистить весь дом. А заодно — указывать всем благородным господам и дамам дорогу к туалету прямо с порога. Вырыли его в саду, поставили будочку — вот туда и валите. А если кто под кустом нагадит — она его (ее) вместе с продуктом жизнедеятельности и прикопает. На удобрения!

Пусть дворец засирают. И свои дома. А в доме графини Иртон такого не будет.

Точка.

Лиля угадала.

В последующие несколько дней дверь дома графини просто не закрывалась. Прибывали дамы.

В товарных количествах.

Одни и с родственниками. Группами от трех до пяти человек. И всех их объединяло одно и то же. Невероятное любопытство.

Лилиан Иртон входила в моду.

Ее наряды, кружево, стекло… Так получилось — это было то, чем могли пользоваться и мужчины и женщины. Любых возрастов, любых категорий, но достаточно высокого достатка.

Но надо же знать людей!

У Тани есть, а у Мани нет?

Да Маня мужу мозг вынесет. Но свое получит. Не хуже, чем у Тани. А в идеале — лучше!

Лиля улыбалась.

Она просиживала в гостиной по шесть-восемь часов напролет. Улыбалась. Рассказывала о своих изделиях. Демонстрировала.

Кружево — на себе. Иногда — на Миранде. Но часто малявку в гостиную она не пускала. Как и собак, как и ханганов. Нечего. Еще блох от великосветских дам подцепят…

Да-да.

Блохи и вши были в ассортименте.

Поэтому Лиля старалась держаться подальше от всех. Волосы заплетала потуже. Повсюду раскладывала и развешивала полынь. И подвешивала пару пучков даже себе под юбку. Плевать на неудобство! Блохи — хуже!

И все приезжающие, как один, удивлялись и чистоте, царившей в доме Алисии. И коврику у порога (у каждого порога) на котором предлагалось вытереть ноги, чтобы не тащить грязь в гостиные. И веничку из душистых трав, который для тех же целей предлагали слуги. А уж как удивлялись отсутствию ночных ваз и маленькому домику во дворе с буквами «эМ» и «Жо» на дверцах. Лиля первым делом распорядилась, выкопать и построить — на десять дырок. Чтобы в очереди никто не стоял и на улице не гадил.

Придворные вскидывали брови. Мол, зачем так утруждаться?

На что Лиля отвечала, что неприличнее, когда от знатного господина — или того хуже, дамы, дерьмом воняет. А вонять будет, если туфелькой вляпаешься. А та — дорогая. Или платьем. И ведь отстирать сложно…

Этот аргумент принимался. Духами тут обливались в диком количестве. И благовониями окуривались. А Лиля с удовольствием разъясняла, как туалет устроен. Несложно ведь? Почти разборный, почти щитовой домик?

Нагадили, зарыли, перешли в другое место. Разве неудобно? А на том месте хоть бы и посадить что? Неплохо расти будет, кстати…

Придворные удивлялись, но принимали как список чудачеств графини Иртон. Нравится ей чистота? Нравится, когда в доме пахнет цветами… а громадные букеты стоят в стеклянных (дикая роскошь!) разноцветных вазах повсюду. Так может и попробовать? Ведь может в моду войти… а я от моды отстану?

Не бывать такому!

Лиля никого не убеждала, ничего не рекламировала, она вообще нагло ссылалась во всем на старые свитки, ханганов, мастеров, которые все придумывают, а она?

А она просто попала! Вот и крутимся, как можем.

А еще…

Спирт она получила давно.

Но кто забудет, сколько приятных вещей можно делать на спиртовой основе?

На спирту можно настаивать многие вещи. Масла здесь были еще не в моде. Но всегда можно настоять на спирту что-то сильно душистое.

Мята, сирень, роза, ландыш, кстати — та же полынь… связываться с эфирными маслами Лиля не собиралась — слишком мал выход. Но вот такие вещи сделать могла. Запахи пока получались больше спиртовые. Но и не самые плохие.

Поэтому Лиля завела обычай — предлагать при входе в гостиную салфетки, смоченные одеколоном, чтобы вытирать руки и лицо. Слава богам, косметика здесь была пока не сильно в моде. Белила на свинцовой основе тут не изобрели, а мел, которым пробовали штукатуриться некоторые модницы, легко отваливался и осыпался. Свекла размазывалась. Сажа была не самым стойким красителем для бровей и ресниц.

Поэтому здесь было не принято краситься, ложиться спать в том же макияже, а с утра просто подновлять его. Приходилось либо соскребать косметику, либо стирать ее полотенцем, смоченным в ароматической воде (те же лепестки цветов и травы, добавленные в тазик) а затем накладывать новую.

Одеколон дамы оценили практически сразу.

Он снимал всю косметику практически без разводов, а когда Лиля еще добавляла, что такие притирания могут улучшить кожу — дамы покупались мгновенно.

Самогонный аппарат работал без перерыва. И Лиля собиралась сделать еще штук шесть. А лучше — десять.

Графиня строго предупреждала, что принимать внутрь эту настойку не надо. Можно отравиться.

Но наружу — в любых количествах.

Откуда?

Из Ханганата. Благо — далеко. Не верите?

Съездите, проверьте. Приедете — расскажете.

Где его достать?

Пока — негде. А можно будет…

Вы знаете, мой отец, Август Брокленд, собирается открыть в столице нечто вроде модного дома.

Что это такое?

Это место, в которое могут прийти знатные дамы, посидеть, выпить чашечку травяного отвара с медом или бокал вина, скушать пирожное (с ума сойти, тут еще не додумались до безе!), купить себе какие-либо изделия из стекла или кружева, им продемонстрируют все новинки… одним словом — престижное местечко.

Где?

Здание в столице подыскивается.

Август действительно проникся идеей. Но сам он общался с главами гильдий и за дело взялся племянник Хельке — Торес Герейн, которого Лиля приловчилась называть по фамилии.

Герейн быстро выкупил несколько небольших зданий в центре города и принялся за перестройку.

Требовалось объединить их в одно. Сделать большой салон. Несколько примерочных. Склад. Второй этаж для слуг и мастеров, которые будут там жить.

По итогам и решим — годится парень для серьезной работы — или нет. Но молодой эввир проникся радужными перспективами, и работал не за страх, а за совесть.

Лиля стискивала зубы, раскланивалась, рассказывала, показывала и мечтала об автомате Калашникова.

Да, это необходимо делать. Но как же это достает!

Развлечением оказался визит баронессы Ормт.

Про нее Лиля поговорила с Алисией. И выходило так, что дергаться сильно смысла нет. После смерти Джессимин таких баронесс перебывало у Эдоарда порядка двух десятков. Каждая — месяца на три, чтобы не зазналась. А потом — лишнее колечко в зубы и вали.

А будешь возмущаться или права качать — со двора сгоню. На фиг.

Поэтому что бы из себя баронесса не строила, цена ей медяк. И тот — ломаный.

К тому же по утверждениям Алисии, баронесса отличалась недалекостью, скандальностью, стервозностью и неумением не тявкать на слонов.

А то ж?

Басни Крылова Лиля тоже рассказывала Миранде, как помнила, конечно. Но оценила их Алисия. И Эдоард, который посмеялся, послушав «гадюку» и попросил рассказать что-нибудь еще.

Баронесса-таки не удержалась. Любопытство взяло верх над гордостью, и она явилась к Лиле в сопровождении двух подруг.

Обе были страшны, как атомная война и в подметки не годились баронессе. А сама фаворитка жалко смотрелась рядом с Лилиан. Понимала это — и бесилась. И шипела. Лиле было откровенно смешно наблюдать, как баронесса разрывается между желанием укусить побольнее — и узнать побольше. Одновременно и то и другое сделать не получалось. А Лиля не собиралась спускать баронессе наглость даже в мелочах.

— Такая жалость, графиня, что вам приходится носить этот траурный зеленый цвет, — лицемерно вздыхала баронесса.

— Ничего, достопочтенная, — усмехалась Лиля. — Я ношу этот зеленый, как траур по своим врагам.

— Неужели у вас так много врагов, Ваше сиятельство?

— Разумеется, нет, баронесса. Я ведь не зря ношу по ним траур.

Хороший враг — мертвый враг. Не будешь хорошей — будешь мертвой.

Разговор переходил на новинки, на кружево, на фероньерки… А потом — опять!

— У вас такой милый деревенский румянец, графиня… наверное, жизнь в захолустье очень увлекательна…

— Если женщина умна — ей везде интересно. И с ней всегда интересно. А если нет… значит — нет.

— Все равно, я бы не смогла жить в такой глуши… Но мой муж никогда со мной так не поступил бы. Он меня ценит.

— Разумеется, такую жену как вы, надо высоко ценить, — парировала Лиля. — Не сомневаюсь, что ваши… таланты оценил по достоинству весь двор.

Баронесса сверкнула глазами. Но кусаться пыталась.

— А почему ваш супруг не взял вас с собой в посольство, графиня?

Лиля вскинула брови. Было желание сказать про беременность. Но — зачем? Этот слух она запустит через Алисию. А не через трех кошелок, которые пробиваются интимными местами.

— Баронесса, состав посольства утверждался Его величеством. А воля короля — закон для его поданных. Который не обсуждают, а исполняют. Может быть, вас не затруднит поинтересоваться у Его величества?

Намек был вполне толстым. Но баронесса восприняла его по-другому.

— О да, Его величество доверяет мне…

— Разумеется, он ведь доверяет вам самое ценное, — съязвила Лиля.

Баронесса вспыхнула. Ее подруги захихикали и тут же осеклись.

— На что вы намекаете, графиня?

— Разумеется, на государственные дела. А о чем вы подумали?

Но улыбка на губах графини явно намекала на нечто другое.

Как любая женщина, добивающаяся всего умом и трудом, Лиля не любила дам, которые пытаются добиться того же через постель.

Несправедливо как-то!

Она пашет как лошадь, учит, сдает зачеты… а однокурсница имеет тот же красный диплом за игру на флейте любви ректора.

Ее подруга претендовала на место в аспирантуре, но каков поп — таков и приход. И взяли другую. Которая гордилась своим умением исполнять почти все позы из «Кама сутры».

Увы…

Баронесса отбыла через пару часов, злая, как Мальдоная. А Лиля без сил упала на кровать в своей комнате.

Лучше мешки таскать, чем светскую жизнь вести.

А ведь придется.

Как ни странно, отдушиной в череде визитов стало явление маркиза Фалиона.

Александр прибыл один и верхом. Раскланялся с Алисией, которая ненароком оказалась дома. Вытер руки и лицо наодеколоненной салфеткой.

Восхитился царящей в доме чистотой.

Подарил Лиле громадный букет цветов.

Передал игрушечную лошадку для Миранды. И завел светскую беседу. Чтобы на шестой минуте поинтересоваться Лидархом. После чего разговор плавно переместился в конюшню. И Лиля простила Фалиону все его занудство и чопорность.

При виде Лидарха маркиз просто растаял. И ходил вокруг аварца, как кот возле сливок. Глаза горели, с лица не сходила восторженная улыбка, а несколько яблок от Лили были приняты почти как королевские регалии и с благоговением скормлены лошади.

Лидарх тоже оценил человека — и ткнулся ему в плечо плюшевым носом. Лиля потрепала его густую гриву.

— Подхалим. Заласканный, залюбленный, балованный, очаровательный нахал.

Фалион улыбнулся.

— Графиня, он великолепен!

Лиля кивнула.

— Он чудо. Сами понимаете, маркиз, разве можно расстаться с таким красавцем.

По лицу Фалиона читалось, что он бы точно не расстался. Даже под угрозой расстрела.

— Графиня, но вы же не будете против, если… У меня есть несколько симпатичных кобылок…

Лиля вздохнула — и кивнула.

— Не буду. Но поставлю и свои условия. Чистота и только чистота. И осторожность.

— Ваше сиятельство!

Маркиз возмущался совершенно искренне. Лиля улыбнулась.

— Я понимаю. Но и вы меня поймите. Вы бы не доверили такое чудо просто так, верно?

— Верно…

Маркиз машинально поглаживал Лидарха. Подхалим млел.

И Лиля не удержалась.

— Если очень хотите — можете прокатиться верхом. Я разрешаю.

Судя по глазам маркиза — он оценил. Но не бросился сразу пользоваться приглашением.

— Ваше сиятельство, я ценю вашу щедрость. И у меня есть еще одна просьба.

Лиля смотрела испытующе.

— Тахир Джиаман.

— На нем я вам прокатиться не предлагаю, — не удержалась Лиля.

Маркиз взглянул на нее ошалелыми глазами — а потом шутка дошла до адресата.

Лиля и не ожидала, что вяленая щука может так громко и весело смеяться. И так заразительно. Лидарх недовольно фыркнул, оглушенный взрывом смеха. Но прошло минут пять, прежде чем высокородные господа смогли успокоиться.

— Ваше сиятельство, — наконец успокоился Фалион. — А господин дин Дашшар может прокатиться ко мне в имение?

Лиля вздохнула.

— Он свободный человек, а не мой слуга или раб. Что именно вам нужно? Кто-то болеет?

Фалион опустил ресницы более чем красноречивым жестом.

Лиля вздохнула.

Ладно. Съездить — от нее не убудет. Посмотрит, как там коней содержат, да и Тахиру лишняя практика, и ей — развеяться… не графиня она!

И не производственник! Не менеджер. Она изначально медик. И ее работа — людей лечить. А не пытаться скрестить ужа и ежа, чтобы получить десять метров колючей проволоки.

— Ваша светлость, вы с ним поговорите, если он согласится — я рада буду.

— Ваше сиятельство, вы очень добры.

На каких условиях согласился Тахир? Только если с ним поедет его любимая ученица. И ученик. Никакого ущерба чести, одна — графиня, второй — барон, просто пока непризнанный. Фалион почему-то был недоволен этим обстоятельством. Но Тахир уперся рогом — и маркиз уступил.

На следующий день трое лекарей под охраной вирман отправились в гости к маркизу. В этот раз Лиля уже подставляться не собиралась. И по дороге разъяснила Тахиру, что, как, когда, какие вопросы… она поможет, если что. Но лучше не доводить до помощи.

Маркиз встретил их на подъезде к дому. Раскланялся, умудрился поцеловать Лиле ручку, не слезая с седла, получил в ответ веселую улыбку — и помрачнел. И заговорил о деле уже в доме.

— Господа… Ваше сиятельство… я вынужден просить вас сохранить все увиденное и услышанное здесь в тайне. Я понимаю, что сомнения, но…

Тахир взмахом руки отмел все его слова.

— Ваша светлость, я — лекарь. И все, что произойдет между мной и пациентом — останется между нами и Звездной Кобылицей… ну, у вас — Альдонаем. И больше никто об этом знать не должен.

Фалион кивнул. Кажется, он все еще сомневался. Но потом-таки…

Дверь этой комнаты отличалась от остальных. Даже здесь и сейчас. Темный дуб, железные полосы, засов и замок, охранник рядом…

— Как сегодня? — спросил Фалион.

— Сегодня тихо.

— Посмотрите сначала так, господин дин Дашшар, — Александр отворил окошко в дверце. Тахир бросил взгляд и кивнул Лиле.

— Ваше сиятельство…

Диагноз Лиля поставила практически сразу. А как его не поставить, если увидишь полуголую тетку в драной рубашке, грязную, нечёсаную тридцать лет, со слюной, текущей изо рта и пустыми глазами? Есть варианты?

Варианты есть. Шизофрения, психоз, маниакальные состояния — вот в психиатрии девушка была не слишком сильна. Да и не все ли равно, чем страдает человек? Важно другое. Помочь ему (ей) не получится. Никак.

Простите, но транквилизаторы она тут не получит. И даже галоперидол остается мечтой.

Тахир смотрел на грустные глаза женщины — и понимал, тут поможет только Звездная кобылица. Но от нее дождись… все-таки в Ханганате обычаи более правильные. И мужчина имеет право взять нескольких жен — мало ли что случится с одной. А тут…

— Это у нее давно?

— После выкидыша. Постепенно становилось все хуже и хуже, она начала кидаться на людей, пытаться убить…

Лиля кивнула. МДП[7]. А какой?

А важно ли?

— У нее в роду кто-то этим же страдал?

Фалион мрачно кивнул.

— Ее мать покончила с собой. Я узнал уже после свадьбы… — И понял по лицам Лилиан и Тахира, что помощи не будет. — Это…

— Неизлечимо, — Тахир был грустен и спокоен. — Медицина бессильна помочь. Мы еще не так много знаем, чтобы лечить недуги души, а не тела.

— Души?

— Да.

— А молитва…

Лиля не решилась вслух сказать, что тут можно хоть обмолиться. Не поможет.

— У вас есть дети?

— Дочь.

Тахир кивнул. Все было еще хуже. Во-первых, ребенок мог унаследовать проблемы матери.

Во-вторых, Фалион не мог избавиться от жены. Вот если бы ни одного ребенка не было — тогда, путем долгих заездов к альдону и крупных сумм… А так… условия-то соблюдены. Дети есть, жена не изменяет, а что у нее крыша едет — молись, дитя мое, Альдонаю. Он смилостивится.

Все-таки в Ханганате люди мудрее.

Фалион вздохнул, попросил о соблюдении полнейшей секретности — получил слово и пригласил гостей на чай с плюшками. То есть вино и легкую закусь. Пообещал подумать насчет случки — либо кобылу привезти, либо жеребца… ну, там видно будет как лучше, получил принципиальное Лилино согласие — и попросил Тахира посмотреть еще и на дочь.

Разумеется, когда та вернется из деревни.

Сейчас девочка (хотя пятнадцать лет по местным меркам уже как бы и взрослая дама, замуж пора) жила в Фалионе — на границе с Уэльстером. И туда же Фалион-младший собирался отправить свою супругу. Давно пора. Раз уж вылечить ее не удастся, что все и подтверждают…

Вечером лекари ехали домой.

Лиля была грустна. Тахир вовсю пытал ее на тему психических расстройств. Джейми размышлял, что смотреть надо на ком женишься. А дома ее ждал Ганц Тримейн.

— Ваше сиятельство, нам надо поговорить.

Выражение лица Ганца было таким, что Лиля проглотила все возражения.

— Что-то случилось?

— Да, Ваше сиятельство.

— И?

В кабинете Ганц уселся в кресло и серьезно посмотрел на Лилиан.

— Ваше сиятельство, вы просили меня узнать, кто стоял за Каристом Трелони.

— И вы?

— Я расспросил семейство Дарси. Потом нашел те корабли, о которых говорил Карист.

— «Розовая чайка» и «Золотая леди».

— Они принадлежат купеческой компании «Рокрест и сыновья». Я потихоньку начал копать. И не скажу, что результаты меня порадовали.

— Ганц, не тяните кота за хвост!

Лиля сверкнула глазами.

— Рокрест Анвар, сорока пяти лет от роду. Компанию свою основал не так давно, лет около десяти назад.

— На какие шиши?

— А вот тут интересно. Ваше сиятельство, он женат. Прочным браком. На дочери милого человека, Жульетте Феймо.

— Кто такой этот Феймо?!

— А вот тут, Ваше сиятельство, начинается самое интересное. Дуг Феймо работает дворецким у Ивельенов.

— У кого?!

— Да. Лоран Ивельен, герцог Ивельен…