Черные крылья Бога Лекух Дмитрий

Так что превентивный ядерный удар, если задуматься, был, быть может, и жестоким, но отнюдь не самым плохим решением. По крайней мере, с точки зрения воспитания здравого смысла у представителей «левого оппозиционного движения».

В остальных близлежащих к столице регионах, я так предполагаю, – крепко задумались.

А вот сама Тверь превратилась в одну большую братскую могилу и для правых, и для виноватых.

Небольшие издержки, так сказать.

И к тому же, что особенно важно для нас, – в могилу радиоактивную…

…Заночевать мы решили в разрушенном поселке.

По карте, вроде в Ильинском.

А так – черт его знает.

Поселок привлек внимание Чарли несколькими уцелевшими русскими печками.

Дома были разрушены, а печки – нет.

А Чарли в тот раз почему-то жутко не хотелось кашеварить на обычном в таких случаях костре.

Долго это.

И муторно.

А тут…

Раздолье.

Ночью на нас напали какие-то маловразумительные твари. Что-то типа кошек, но с огромными, не втягивающимися в подушечки когтями и клыками на манер кабаньих.

Твари выли жуткими голосами и явно хотели напроситься в гости на ужин. Или на ланч, черт их разберет, как у них там с этикетом и режимом пищеварения.

Хорошо еще, что они напали на лагерь в то время, когда никто не успел толком заснуть.

Иначе очень может быть, их пикник оказался бы удачным.

А так – только одному из Веточкиных «девочек» ногу разодрали.

Правда, прилично.

Рана потом загноилась, и ногу пришлось ампутировать.

Прямо в походных условиях.

Неприятно, конечно, но – не привыкать.

Но это было потом, а пока я велел выставить усиленные караулы и завалился прямо у костра, даже не развернув спальник.

Устал, блин.

Веселый, ничего не скажешь, маршрут в тот денек выдался.

Прямо обхохочешься…

…Утром мы с Иваном и Гурамом долго колдовали над картой.

Решали, как идти.

То ли уходить на Старицу, то ли сразу на Тверь. За Старицу было отсутствие радиации, за Тверь – наличие не одного, а множества мостов через Волгу.

Хоть один-то, но должен был сохраниться.

А вот в Старице – черт его знает.

Решили все-таки через Тверь.

Будет там радиация или нет – еще неизвестно, почти сорок лет уже с того «большого бума» все-таки прошло.

Зато драться совершенно точно вряд ли с кем придется.

Стерильность территории после подобного рода мероприятий почти что гарантирована.

А цел ли мост в Старице, и если цел, то кто его оседлал – вопрос отнюдь не праздный.

В покойники я пока что как-то не торопился.

Приказал на всякий случай раздать мужикам противогазы и переместился в джипак.

Вообще-то я предпочитаю «Харлей», но в данном случае – ну ее на фиг, эту пыль глотать.

Даже если она и мало радиоактивная.

Мне пока что мой мужской, пардон, орган нужен в более или менее функциональном состоянии.

Мало ли что.

Может, и пригодится…

…Получилось так, как мы и задумывали.

Счетчики показывали вполне допустимые дозы, особых неприятностей с местным населением тоже не было.

Были только неприятные ощущения.

От этого самого местного населения, ага.

Те, кто каким-то чудом выжил после «большого бума», смотрелись… м-м-м, как бы это помягче сказать – несколько чужеродно…

До сих пор вспоминать тошно.

Хорошо еще, что в контакт с нами вступать они даже не пытались.

Хотя и не боялись нас абсолютно.

…Один из мостов через Волгу и вправду был в относительно нормальном состоянии.

Похоже, та окраина города, где раньше проходила объездная дорога, вообще пострадала меньше, чем центральные районы.

Конструкцию, естественно, слегка перекрутило, кое-где по ней с трудом мог протиснуться один-единственный «Харлей» или пара идущих плечом к плечу пешеходов.

Однако подручного материала было выше крыши, мусор мы разгребли, и к вечеру вся колонна была уже на том, левом берегу.

Несмотря на то, что было уже довольно темно, оставаться вблизи радиоактивной помойки нам как-то совсем не хотелось.

Мало ли какие твари могли здесь водиться, кроме лупоглазых и частично хвостатых аборигенов.

С клыкастыми «кошечками» мы, как я уже рассказывал, познакомились и явно друг другу не сильно понравились.

А то, что у этих милых созданий могут быть близкие и дальние родственники, сомневаться не приходилось.

Вообще-то, мутанты обычно бывают не очень жизнеспособны и не агрессивны.

Но проверять эти выкладки на своей собственной заднице…

Увольте…

К тому же, «кошечки» эту фигню опровергали уже самим фактом своего существования.

Они были очень даже агрессивны.

И, к сожалению, вполне себе жизнеспособны.

Прыгали на нас даже с полным брюхом свинца, я и сам от такой «нежизнеспособности» хрен бы отказался.

Блин, почему практика постоянно опровергает именно самые симпатичные теории?

Могла бы, для разнообразия, – разок и наоборот…

…Ага.

Щаззз…

…Мы, посовещавшись с Иваном и офицерами отряда, решили продолжать движение до последнего, а уже на следующий день, подыскав подходящее место, устроить полноценную дневку.

Народ, естественно, не возражал, – не было даже обыкновенного для таких ситуаций солдатского бурчания.

Все всё понимали…

…К сожалению, далеко уйти не получилось.

Трасса находилась в ужасающем состоянии: горы мусора, выбоины и вымоины – и все это фактически на ощупь.

Мы подкладывали под колеса джипаков ветки и доски, разгребали завалы, в самых тяжелых местах тащили машины на лебедках.

В лесу время от времени кто-то подвывал таким дурным голосом, что даже мне становилось как-то не по себе.

А я во время астраханских поисков на многое, простите, насмотрелся…

…Веточкины «девочки», которых я отрядил в дозор, до одури вглядывались в темноту через визиры ночных очков, но на нас так никто в ту ночь и не напал.

Видимо, у комитета по встрече нашлись какие-то дела поважнее.

И слава Богу.

В придачу ко всему дождь пошел – мелкий, холодный, занудный.

В общем, жить не хотелось совершенно.

Хорошо еще, что замеры показали отсутствие в этом прохладном душике даже остаточных следов радиации.

А то бы – вообще хана…

…Тверцу переходили уже почти под утро.

Нам повезло.

Мост через нее, по какой-то даже мне не сильно понятной причине, тоже не был разрушен.

Но завален так, что – мама не горюй.

Видимо, мятежные рекруты пытались здесь что-то оборудовать, чтоб на восставший город не обрушились войска со стороны сгинувшей в своих болотах и трижды проклятой северной столицы.

Тогда еще Питер подавал признаки жизни.

Неприятные такие признаки, врать не буду.

Но подавал.

Что там происходит сейчас, не знает никто.

Вернее, я не знаю.

Только слышал, что там такой хаос, что даже наша столичная помойка может показаться несокрушимым и предельно упорядоченным символом культуры и цивилизации.

Правда, поговаривают, что Крылья даже там умудрились поставить пару своих Каэров, но регулярной связи с этим древним болотным городом нет даже у них.

Так, раз в полгода летает туда легкий самолетик, один из немногих уцелевших.

И всё.

Зачем и к кому – орденцы, понятное дело, не докладывают. Даже московским властям.

Ну, а такие «отбросы», как я и мой отряд, никогда не входили в их приоритетный список для обмена взаимно полезной информацией.

Вообще.

Да и Бог с ними со всеми…

…Пока переправлялись, рассвело окончательно.

Я погнал отряд дальше.

Следующие двадцать километров мы прошли за пять часов, на трассе были сплошные завалы.

Когда добрались до речки со славным названием Логовежь, измучилась и отказывала не только техника, но даже и люди, а они, как известно, в этом смысле надежнее любой техники.

Но только в этом.

Техника в спину сама по себе стрелять, к счастью, пока что не обучена.

А судя по тому, как все вокруг стремительно разваливается, не научится уже никогда.

И слава Богу.

А то только этого еще не хватало…

…Я приглядел подходящую полянку.

Гурам провел замеры на радиацию и прочую вредную химию: все оказалось более или менее чисто, что лично меня, врать не буду, очень сильно порадовало.

Я скомандовал разбивать лагерь и объявил трехдневный привал.

Выспавшийся, несмотря на жуткую тряску, в командирском джипаке Пупырь попробовал вякать и требовать «продолжить движение», после чего был немедленно послан на хрен вместе со всеми государственными интересами вместе взятыми.

Своих ребят я знал значительно лучше него.

Иван недобро улыбался, но в наши с Пупырем разборы уже привычно не вмешивался, справедливо полагая, что эти проблемы я пока еще вполне в состоянии решать и собственными силами.

Ну, и зачем тогда, простите, жопу от бревнышка отрывать?

Тем временем парни поставили командирскую палатку и сообразили чего-то пожрать.

Я разобрался с графиком дежурств и немедленно завалился в люлю.

Давно, кстати, я так хорошо не спал.

Очень спокойно.

Даже комары не мешали.

Ближе к вечеру к моему костерку пришел Иван.

Молча достал из сумки фляжку водки и два небольших металлических стаканчика.

Пижон, конечно.

Ну, да кто из нас без греха…

Тем не менее, я развернул тряпицу, в которую был завернут небольшой шмат тонко порезанного слабосоленого сала с тонкими мясными прожилками, помидор, два малосольных огурца, пучок зеленого лука, пара яиц, две чищеные луковицы и полбуханки настоящего пшеничного хлеба.

По столичным меркам – роскошь необыкновенная.

Но отряд вполне мог себе такое позволить.

Иначе не было смысла и рисковать.

…Выпили.

Я еще никогда от дармовой выпивки не отказывался.

Да и водка была хороша, не то что эта нефтяная помойка, которую продавали в Москве.

Лучше уж самогон пить.

Хлебный, как у Федорыча.

Но это – большая редкость…

…Несмотря на весь декларируемый внешний аскетизм, фаши себя довольно нежно любили.

Кормили в Каэрах, конечно, просто, но сытно.

А уж верхушка…

Я слабо разбираюсь в их иерархии, но в чинах Иван, видимо, был немалых.

Абы кому летучий отряд не доверят.

Выпили по второй.

Все так же молча.

Иван вообще разговорчивостью не отличался. А я просто ждал. Не я к нему пришел, он ко мне.

Ему и начинать.

Что он, в общем-то, через некоторое время и сделал.

Для начала налив по третьей и закурив тонкую легкую сигаретку.

Я принюхался.

Нет, марихуаной не пахло.

Пахло табаком. Причем, очень и очень неплохим.

Почти как у меня.

Так.

Разговор, видимо, предстоял серьезный…

Он снова молча кивнул упрямой бритой головой в сторону опустевших стаканчиков.

Ну что ж.

Как говорится, – не вижу повода не выпить.

Махнули.

Иван осторожно взял пальцами тонкий лепесток сала, положил сверху колечко лука. И, осторожно водрузив все это хозяйство на ломтик хлеба, все так же задумчиво отправил в рот.

Пожевал.

Хмыкнул довольно:

– Неплохо живешь, однако, капитан.

Я достал кисет, вынул оттуда листок тонкой папиросной бумаги и сознательно неторопливо стал скручивать папироску из душистого абхазского табака.

За килограмм такого знающие люди могли легко предложить слегка подержанный джипачок.

Не такой, как наши зверюги, разумеется, но тоже ничего.

Бегающий.

Ага.

Гурам выменивал его мне у каких-то таинственных земляков по весу: килограмм табака на килограмм астраханской черной икры.

С моей точки зрения – более чем удачная сделка.

А то, что земляки шифровались, неудивительно.

Черных в Москве… м-м-м, как бы это помягче сказать – недолюбливали…

– Стараюсь…

– Вижу… Что стараешься…

Мы еще некоторое время покурили.

Молча.

Наконец он не выдержал:

– Слушай, Егор. Никак не могу тебя понять. Ты откуда такой отмороженный взялся-то?

Я невольно хмыкнул:

– А откуда все берутся? Всё оттуда же. Рожать по-другому бабы вроде бы еще не научились…

Он неожиданно встал, отщелкнул окурок и засунул большие пальцы рук за ремень портупеи:

– Все шуточки шутишь. Шутник. Я про твоих волков еще на Кавказе слышал. За ваши головы золота давали – по весу. А ты тут мелкого жулика из себя строишь. Хорош. Достало. Можно подумать, не в одной стране живем. И только не делай вид, что тебе все по барабану…

И ушел.

Нормальный, вообще, метод ведения дискуссий.

Ага.

Вполне себе возбуждающий искреннее, блин, доверие к собеседнику.

Идиоты…

Я поудобней скатал кожанку и уложил ее под голову.

Скрутил еще одну папироску, прикурил от уголька и стал смотреть на ленивый, неспешный огонь.

Вечерело.

Воздух казался стеклянным и едва не звенел.

По углам поляны быстро скапливалась тьма. Наверное, там тоже кто-то жил.

В отдалении пели свою бесконечную песнь комары.

Еще один день заканчивался так же, как заканчивались все предыдущие.

Ничего, в принципе, нового.

И начинался следующий, такой же пустой.

И мне действительно все было абсолютно по барабану…

Наутро я объявил построение.