Все схвачено Дуровъ
Легат рискованную свою игру не бросал.
– А не водит ли он ваших мальчиков? Это ж дураку ясно! Знает, что пасут, и водит в открытую. Поводит-поводит и – в схрон. С концами. Там его нет и здесь не будет…
Директор все смотрел на Генерала. Молчал.
– Ну, возьмем мы его, возьмем, – прямо-таки возопил Генерал. – Не видит он нас, по сто раз в день проверяемся… – подумал о сказанном, счел необходимым добавить, чтобы превратно не поняли: – За нос он ребят наших действительно водит… Умело, но не результативно. Следим мы, в тридцать три глаза следим…
– Это кто ж у вас одноглазый? – счел возможным пошутить Директор.
– У нас все – трехглазые, – мгновенно среагировал на шутку Генерал.
А Легат поделил одно число на другое и в сухом остатке получил одиннадцать трехглазых топтунов. Но это – так, легкая дань арифметике…
Вмешался:
– Кстати, вопросик дозволите?.. Почему ж вы нас троих не тормознули до ворот? Эти хоть коллеги, а мы-то вовсе посторонние… И – на тайных тропах… Хорошо ли?
– А мы никогда никого из посторонних, как вы говорите, людей не тормозили. Хотят в метро протыриться, – жаргон у Генерала объявился, – дай им Бог удачи. Тем более там двери надежные, взрывать надо, если без ключа… Кое-кто, естественно, исчезал пару раз, так там с ними, знаю, не церемонятся… Эти диггеры… – замолчал, но, похоже, про себя выматерился. – Но не выматерился, а просто пояснил: – Тормозим, конечно, иной раз. Там точек слежения – мышь не пробежит. Да и мало кто до дверей добирается…
Тут и Директор решил нарушить молчание:
– Вашу группу мы не тронули, потому что там были вы.
– А я, что, неприкасаемый? – удивился Легат.
– Выходит, так, – подтвердил Директор. И – к Генералу: – Вот что, кончайте ваши игры. Берите Гумбольдта. Быстро! Ходить на ту сторону он больше не будет, успокойте его, но в Конторе он нам нужен.
– Ну, слава Богу, отмучились, – вырвалось у Генерала тайное. – Сегодня и возьмем.
– За что? – всерьез удивился Легат.
Захват Гумбольдта не входил в сценарий игры, которую он сейчас худо-бедно ладил.
– За штаны, – объяснил Директор. – Он нам нужен здесь, чтоб вам лучше работалось там.
Красивый пассаж завернул. Стилист! Но вывод из выше обсужденного – невеселый.
– А я, значит, все-таки обречен? Ходить мне – не переходить… Тогда к месту будет вернуться к цене вопроса… – резко затормозил. Вспомнил: – Да, еще о Гумбольдте. Если вы его сегодня возьмете, я смогу с ним переговорить?
Директор и Генерал переглянулись. Вроде что-то эдакое знали, а говорить не решались.
– Не сможете, – решился Директор. – Вернетесь… – помолчал, – ну, когда вернетесь, тогда и поговорите. Тем более что будет – о чем.
Легат молчал. Не потому, что расстроился, нет. Он бы, скорее, расстроился, если б ему сейчас заявили: «Спасибо вам, уважаемый Легат, но ваши услуги нам не пригодятся, потому что нашелся Гумбольдт, ему, как говорится, и карты в руки». А он, Легат, уже со всеми, по сути, попрощался. Он уже был в игре – новой, не игранной, с не просчитываемыми ходами и непонятным исходом. Но стоило вернуться к тому, с чего начали кофепитие.
– Если не против – к цене вопроса. Речь, конечно, не о деньгах. Я готов сотрудничать как с вами, так и с вашими коллегами из семидесятого, но – не вслепую. Я не умею вслепую, такой у меня недостаток. Теряюсь, теряю интерес, ни хрена, по сути, не делаю. Моя цена – знать суть этого дела, которое тянется, как мне ваш зам сказал, не один год. Подробно знать. Очень подробно. Когда это началось? Кто начал первым? Смысл акции? Какая подбирается информация и куда уходит? Как и кто ею распоряжается? Кому она нужнее – нам или им? Почему Гумбольдт работал один, хотя ежу ясно, что связных должно быть больше? Хотя бы трое. Вон: исчез он, и все встало… Кто первый открыл переход во времени, пардон за термин из science fiction? Кто первый им воспользовался? Кто и каким образом начал работу? В смысле, ваше ведомство или их? Как вы на них – или они на вас – вышли? Через Гумбольдта?.. И так далее, скучно перечислять. Кратко это называется «история и суть вопроса». Или дела, вам это слово ближе… Цена вам понятна?
Когда Легат начал свой монолог, зам, сидящий напротив за столом, оторвался от чая, смотрел на Легата не мигая, ловил текст. Профессия?.. А Директор, наоборот, не перестал пить кофе, улыбался, кивал головой, отмечая в речи Легата точки, восклицательные и вопросительные знаки, паузы и т. д. Излучал приязнь и внимание. Объективно очень обаятельный человек…
Как, кстати, и Очкарик.
И как только Легат умолк, начал отвечать на поставленные вопросы. Но – не прямо, не прямо, а уклончиво и с оговорками.
Начал с банального:
– Что ж, Легат, цену вы выбрали немалую и форма оплаты – вполне современная. Информация! Ничего нынче дороже не ценится… Будет у вас информация. Вся требуемая и даже больше. Мы не идиоты, понимаем прекрасно, что вслепую работать невозможно. Кстати, Гумбольдт обладал информацией в полном объеме. Более того, он и был идеологом проекта. Вы угадали: все началось с него, с его подачи. Не он сам проект разработал, он – не специалист. С фантазией у него – все в порядке, идею принес любопытную, а сделать ее рабочей и работающей – это уж удел спецов. Кстати, как наших, так и коллег из семидесятого…
– Вместе оттачивали? – не утерпел, влез в монолог.
Но Директор ответил:
– Вместе. Кое-кто из наших поначалу там бывал… Их люди здесь не были. Ни разу. Мы об этом вопросов не задавали, хотя приглашали не однажды. Ну, может, то время такое было, все мы его помним. За границу поехать – сто проверок, а уж в период нового капитализма да из старого социализма!.. Сколько невозвращенцев было бы!.. Ладно, короче. Когда все нюансы были отточены, когда суть дела стала абсолютно понятна, и Верховный операцию акцептовал, начали работу. По сути – текучка. Вот тут уже на связи остался один Гумбольдт. Почему один? Ну, во-первых, он сам так хотел. Во-вторых, наши коллеги оттуда тоже так хотели. Это даже было их главным условием. Они почему-то страшились появления чужаков в их времени. Почему – точно не ведаю. Начиналось-то все до меня. Хотя причина скорей всего та же – боязнь невозвращенцев…
– Верховный встречался с Гумбольдтом?
– Нет. Но видел. Сам попросил познакомить. Мы его включили в состав журналистов разных изданий, приглашенных на встречу с Верховным. – Директор улыбнулся, явно что-то вспомнив. – Там Гумбольдт вопрос ему задал: «Как вы относитесь к действиям руководства Страны в конце шестидесятых годов?»
– Актуальный сегодня вопрос! – не смог не съязвить Легат. – И что в ответ?
– Верховный ответил, что к Генеральному секретарю он относится без особого уважения, да и староват он был уже, немощен. А в ближайшем окружении Генсека были и умные, и здравомыслящие люди. Гумбольдт тут же спросил: кого он имеет в виду?
– Кого? – подался вперед Легат, торопясь, перебивая.
– Верховный не ответил точно. Сказал: сами подумайте. И добавил: как же вам не знать, вы жили в то время…
– Остроумно. И все?
– Это ж была встреча со многими, а не с одним Гумбольдтом…
– А какое, кстати, издание он представлял?
– Думаете – кстати? – все же поддел Легата. – Не помню точно. Кажется, «молодежку». Какая разница? Он не был журналистом. Он изображал журналиста. Верховный хотел его увидеть…
– А в семидесятые кого он изображал?
– Никого. Себя… Все сами узнаете.
Легат помолчал, обдумывая не столько услышанное, сколько в виду имеющееся. По всему выходило, что Гумбольдт как полевой игрок свое отыграл. И там, и здесь. Там уверяют, что он им нужен позарез. Вопрос: зачем? Здесь отдают приказ взять его немедленно. Тот же вопрос… Только потому, что Контора никого никогда не отпускает на вольные хлеба? Ну, это так, это даже не обсуждается. Или все же он нужен здесь, как аналитик, практик, знаток и десятых и семидесятых, короче, – как кабинетный работник. Типа – координатор. Но Гумбольдт, судя по всему, – агент в поле. Так это называется на их арго?.. Выходило, что Председатель из семидесятого и его коллега из десятого, не сговариваясь, увидели именно в Легате толковую и, похоже, единственную замену Гумбольдта. И не потому, что Легат такой умный, ловкий и опытный. А потому что он туда сумел пробраться сам – без наводки и приглашений. Это – для обеих сторон плюс. А еще и потому, что мог заменить Гумбольдта, поскольку он знал ход, он сам его прошел, у него есть мощный запасной аэродром – Служба, он приучен держать язык за зубами, когда речь идет о Деле. Именно так, с большой буквы! Ну и нагл, велеречив, способен к переговорам на разные темы, что тоже впечатляет. Что еще?.. И еще плюс – служба в Службе, извините за тавтологию. То есть человек не только рисковый, опытный, физически хорошо подготовленный, но и проверенный теми же самыми органами, которые сейчас ведут… что?.. да вербовку и ведут, что еще!
Подводя итог: агент в поле с навыками аналитика и переговорщика.
Страшно сказать, но Легат был готов к вербовке. Ему было интересно. Как заметила родная жена, когда он мучился дилеммой – идти или не идти в Службу: «Ты в эту игру еще не играл».
И он пошел. И ни на секунду не пожалел.
А тут – вообще что-то не игранное и неосознанное. Плюс фантастическое, что не чуждо, нет. И не соглашаться не хочется, и соглашаться страшно.
Чем ему плохо в Службе? Да ничем. Все нормально, все обжито, включая собственное кресло в кабинете. Есть друзья – их больше. Есть недоброжелатели – их меньше. Есть, наверно, и враги, только Легат не знал, кто они и где – не объявлялись пока наяву.
Впрочем, никакого официального предложения еще не поступало. Просто Генерал и Директор говорили с ним уже как с соработником. Может, это манера у них такая? Но Легат-то не принадлежит сам себе. У него есть Командир, ему решать окончательно. Он, конечно, спросит: «Ты сам-то хочешь?» А Легат ему, конечно, ответит: «Не знаю, Командир! Вот те крест – не знаю. И хочется, и колется». А он скажет: «Они утверждают, что кроме тебя – никто». «Скорей всего это так и есть, – ответит Легат, – но мне не нравится, когда решают за меня. А они со мной говорят, будто я уже у них служу. Шпионом по особым поручениям». «Решай! – скажет Командир. – Я тебе не нянька. Тем более, если ты уйдешь, кого я на твое место поставлю?» И самое страшное, что он, Легат, и подскажет – кого. И сам себя переведет под землю. Точнее – в прошлое, что тоже может считаться подземельем. А лет через пять или раньше ему все это надоест до зла горя. И куда ему податься? Дадут чин полковника или даже генерала и посадят в кабинет с видом на отсутствующего Друга Детей?.. Хилая перспективка…
– Ну и к чему вы мне все это рассказываете? – спросил Легат у Директора.
И получил ответ:
– Да просто так. Для расширения вашего кругозора. Тем более что вы уже и так вляпались в это дело…
– Что значит «вляпался»?
– Извините. Не более чем бытовой термин. Я имею в виду, что вы уже проделали половину работы, на которую у Гумбольдта, как я читал в досье, ушло месяцев семь… – обратился к заму: – Я не ошибаюсь?
– Семь месяцев и девять дней, – казенно ответил зам, внимательно слушающий беседу на двоих и третьим тактично не встревающий: субординация! – На десятый день восьмого месяца он вышел на первого зама Очкарика, и после разговора с ним началась работа. И уж потом он побывал у Очкарика. И не потому, что первый зам его ввел к шефу. А благодаря каким-то своим личным знакомствам или ходам…
– Вот видите, – обрадовался Директор, – а у вас уже все практически на мази.
– На ихтиоловой, – мрачно сказал Легат.
– Да нет, – не согласился Директор, – на лыжной. И снежок блестит, и лыжня, как видите, проложена…
– Стихи такие были: «Не дарите мне беду, словно сдачу, словно сдачу, словно гривенник стертый…»
И Директор неожиданно перебил, подхватив начатое:
– «Я ведь все равно по мертвым не плачу – я ж не знаю, кто живой, а кто мертвый». Хорошие стихи, помню. Но не про вас. Мы не беду вам предлагаем, а дело. А вы, еще даже не поняв, что за дело, уже канючите: «Не дарите мне беду…». Насколько я наслышан, в Службу шли – не раздумывали и не плакали. А здесь… Я вам говорю: сядьте спокойно на сколько нужно…
– В камеру, – не преминул вставить Легат, очень уж просилось.
Но Директор сделал вид, что не услышал. Продолжил:
– Кабинет мы вам выделим и помощника толкового, ознакомьтесь подробно с делом, подумайте, хотите – посоветуйтесь с вашим шефом, с Командиром. Вы же давно друг друга знаете, верно, еще по прежней работе?.. А потом приходите ко мне и скажите: интересно вам предлагаемое или нет.
Легат молчал. И остальные вежливо молчали – в ожидании.
– А если не интересно, то как?
– Печально будет, – пригорюнился Директор. – Но, как говорится, хозяин – барин. Найдем другого. Диггера вашего, например. Информация о нем хорошая. Мужик деловой. Бизнес, правда, придется на кого-то переложить…
– Поинтересовались уже?
– Работа у нас такая. И дело предстоит подхватить – необычное, нестандартное. Других таких дел у нас нет, – голосом слово «таких» выделил.
– А если подробнее?
– Всему свое время.
А так ли уж оно нужно, в который раз сам себя спросил Легат. Безответный пока вопрос. Пока…
Предлагался паллиатив. Оттяжка времени. А значит, и оттяжка решения. Очень хотелось разделить тяготы этого решения с кем-нибудь. Нет, не с женой, она рассуждает по принципу: тебе хочется – иди, не хочется – откажись, а то, что это за страдания молодого Вертера! Но вот разделить с Командиром ответственность за решение – это было бы да…
Хотя Командир никогда не считает себя ответственным за чьи-то чужие решения. Хочется тебе с горы вниз головой – Бог в помощь!..
И все же.
– Сколько у меня займет изучение дела?
Ответил зам:
– Дня два, три – максимум. Лучше – раньше. Время нынче почем, знаете?..
Оттяжка пролетала.
– Тогда прошу вас, господин Директор, лично объяснить моему руководителю необходимость моего участия в этом деле… возможного, я имею в виду, участия. Но по-любому постарайтесь договориться о том, чтобы он для начала освободил меня от моих прямых обязанностей на неделю. Пока всего на неделю, а там будем поглядеть, как говорится. Сегодня у нас что?
– Сегодня у нас среда, – сказал Директор. – Значит, до следующей среды. Я сейчас позвоню Командиру. А если нужно, и Главе Службы. Тем более что Верховный и Премьер в курсе этого дела…
Сказано было так, между прочим. Но веско. Как аргумент – безотказно!
– Тогда я прощаюсь с вами, – сказал Легат и поднялся, отодвинув стул.
Директор и зам тоже встали.
– Пока вы доберетесь до Крепости… – начал Директор, – полагаю, вы не к себе сейчас, вы к Командиру?.. – В точку попал, гад. – Короче, я уже с ним переговорю, и о своем решении он вам сразу сообщит. Очень надеюсь, что он поймет нас и позволит вам… э-э… потратить неделю на, скажем так, рекогносцировку. Как в кабинетных, так и в полевых условиях. А там – как фишка выпадет. Как Бог на душу положит… Жду вас у себя завтра в девять утра. Вас встретят и проводят.
– Я и встречу, – сказал зам. – И провожу. А завтра мы вам временный пропуск выдадим, чтоб в случае чего могли сами отъехать куда-нибудь, например…
– И следить не станете? – усмехнулся Легат.
– Следить – это вы сказали, – усмехнулся зам.
А Легат самое сладкое приберег, как и положено, на десерт.
– Да, забыл… – театрально хлопнул себя по лбу. Жена бы за такой «театр» своих актеров убила бы. – Я там… в семидесятом… кое-какие бумажки краем глаза видел… Там имена называются…
– Какие имена? – не заинтересованно спросил Ди ректор.
Или удачно сыграл незаинтересованность.
– Бегун там сообщает, что Шутник вроде заболел. Выздоровел?
Директор долго, слишком долго смотрел на Легата. А Легат на него. Старая детская игра: кто кого переглядит.
Победила дружба, как принято было говорить в прежние годы.
– Выздоровел, – спокойно сказал Директор. – Вы разве не знали? Он же ваш коллега…
– По работе не пересекаемся, – сказал правду Легат, потому понятия не имел, кто это такой и в каком департаменте работает… – Да и то верно, Служба огромна. Как в песне: эти нивы глазом не обшаришь…
Молчали. Все. Тихий ангел летал туда-сюда, не уставая.
– Ну, я пошел, – вежливо сообщил Легат. – В девять утра – как штык… – И ушел, пока не остановили.
12
А до конца рабочего дня времени было навалом.
Легат нашел свою черненькую машинку, сказал води телю:
– Я пройдусь…
И пошел в Крепость пешком. С юности считал: так лучше думалось. Тем более что идти – рядом.
Шел и думал. Сумбурно, но – в тему: что же, блин, за судьба у меня такая говенная? В том смысле, что обязательно влезу в говно на самом чистом месте… Кой черт меня дернул:
а) согласиться на просьбу Осы;
б) взять ключ у странного человечка со странным именем Раб, он же Гумбольдт, что тоже нестандартно;
в) купиться на дешевый крючок в виде поиска входа в метро или иначе – в виде похода по местам боевой славы пропавшего Гумбольдта;
г) обещать невыполнимое сначала Председателю из прошлого, а после Директору из настоящего;
д) всерьез собираться исполнить обещанное…
А работа, коей немерено? А уже спланированный и по дням продуманный до мелочей отпуск в августе? А то, а се, а пятое-десятое?..
И что ж он почти уже выбрал? Не мотивированные хождения между прошлым и будущим? С того света на этот? Или, может быть, с этого на тот, как посмотреть… Не оглянуться ли на возраст? Уместно ли в почтенные года то и дело ползать по столичной подземке? Проще говоря: а не западло ли?..
И сам с прискорбием ответил: уж точно не западло, потому что не только он в эту игру не играл, но и никто не играл. Исключая разве что Гумбольдта, но он – мифический человек. Оле Лукойе, блин…
А что жена скажет?..
Имели место стихи, написанные не так давно по любимому Легатом поводу. А именно собственный возраст, пусть и невеликий еще, все-таки давил на вполне здоровую психику. Слегка. Но ощутимо. Однако, если забыть о возрасте как изначальной причине появления стихов и подумать о помянутой, нежданно возникшей параллели, то к месту и ко времени стихи пришлись!
Как там: «Не жажду ни славы, ни риска… ни бед не несу, ни побед… И чудится: как оно близко… пространство со смыслом „Тот Свет“… Листаю пустые страницы… Ловлю несознанья поток… Но нет очевидной границы… меж смыслами „этот“ и „тот“…
Не вчера сочинилось. А, оказывается, как в «десятку» попал! Граница есть. Ворота с орлом. Буквально. А фигурально – никакой! Везде и всюду – одна сплошная Контора, которая в любое время существует под пионерским девизом «Хочу все знать»…
А жене он пока ничего не скажет, потому что ей, жене, ни о чем говорить пока и не стоит.
Шел он себе, шел, думал, естественно, и надумал неизбежное: какие, к черту, три дня в кабинете за изучением документов, если он ребятам обещал вернуться как можно скорее. Лучше бы – сегодня уйти в тоннель. Можно позвонить по мобильному Командиру, напомнить ситуацию, сказать: мол, я – мухой, сегодня вечером – туда и сегодня же… в крайнем случае завтра – сюда. С того света на этот. И больше никогда никуда! Пусть профи работают… А Командир, которому Директор уже наверняка отзвонил, скажет:
– Дело государственной важности. Я не хочу портить отношения с Конторой. Ты, полагаю, не забыл, где наш Премьер служил Родине?.. Не забыл. И если бы я стал возражать Директору: мол, без Легата – никак, мол, на нем – все и вся, от бизнеса до религиозных конфессий, – то что, по-твоему, сделал бы Директор?
И Легат бы ответил:
– Позвонил бы Премьеру и нажаловался на тебя.
И Командир сказал бы удовлетворенно:
– То-то и оно. Не помрут там твои друганы за три дня. Кормить-поить их будут, а чего еще надо?
– У них жены, – безнадежно возразил бы Легат.
– Ну, так и позвони женам! Успокой их. Ты же у нас большой специалист по успокаиванию женщин, тебе и карты…
– Звонил я. Вроде успокоил… А что с моими обязанностями? У меня дел – облом просто!
– Твой Усатый пока за тебя попашет. Ты же мне все время твердишь: он – толковый, он – знающий… Пусть доказывает.
– Ага! А я рано или поздно вернусь с «того света» и – бац! – никому на хрен не нужен в Службе. Поскольку – узкий специалист по хождению в прошлое. Сам меня и уволишь. Типа ничего личного, старик, просто фишка такая выпала…
Тут Командир подумает пару секунд – больше ему не надо – и ответит:
– Во-первых, ты будешь у нас числиться в долгосрочной командировке… на сколько там?.. ну, на месяц, на полгода, вряд ли больше. Тебе ж надо, как я понял из разговора с Директором, всего-то, что работу канала возобновить и толковых людей подготовить. Толковые люди, я понимаю, тебе будут дадены Конторой.
– Это Директор тебе сказал? – спросит Легат.
– Ну, вроде того, – неопределенно сообщит Командир.
– Свежо питание, – грустно скажет Легат, – но серится с трудом. Поговорка.
– Короче, – обозлится Командир, потому что заводится он вмиг и мощно, – не грузи меня! Сделаешь дело – вернешься. Не исключено – генерала дадут.
– И в Конторе оставят, – совсем загрустит Легат. – Ладно, Командир, мы, как ты любишь говорить, люди служивые. Что заслужено, то и положено…
– Стихи? – подозрительно спросит Командир.
– Проза, – ответит Легат. И добавит: – Куда как суровая…
И как в воду смотрел!
Проигранный по пути в Крепость разговор почти буквально состоялся в кабинете Командира – сразу по явлению там Легата… Единственным, что не сумел предугадать Легат, был звонок Командиру самого Премьера, которому Директор тоже позвонил и, полагал Командир, попросил поддержки с воздуха. В том смысле, что Премьер – выше Командира: он типа авиация – богиня войны в целом, а Командир – типа пехота, богиня полей. Пусть и до зубов вооруженная.
И какие уж тут возражения со стороны Легата, который в этой пехоте командует… ну, скажем, дивизией? То есть возражения – на здоровье, но приказ есть приказ. Даже и завуалированный под душевную просьбу…
– Что жене скажешь? – полюбопытствовал Командир.
Жену Легата он знал столько же, сколько самого Легата. То есть давно.
– Не знаю пока, – честно сообщил Легат. – Пока я – здесь, на этом свете. Куда я хожу – в Контору или в Службу, – ей это не интересно. Ну а ближе к делу… сыщу слова. В конце концов, это моя профессия – составлять слова во фразы.
– Хорошее какое слово – «сыщу»… – оценил Командир.
Любовь к словам их объединяла. Поэтому Легат тут же выдал возможную строку возможного творения:
– Сыщите слова о том, что любовь жива…
– Только без стихов, – взмолился Командир.
– А что? – спросил Легат. – По-моему, неплохая первая строчка. Подумаю, поиграю…
– Тебе не играть надо, а работу работать. Звони мне завтра с утра – раз, днем – два, а вечером – опять ко мне.
И Легат был отпущен к себе, чтоб готовить временную смену в лице Усатого. Готовить его особо нечего, готов он. Линию фронта удержит. Ну а секретаршу словом утешить надо. Чтоб недреманно бдила у телефонов, пока его нет, записывала всех звонящих…
Вернулся домой около десяти вечера, жены еще не было. Вечерний спектакль заканчивался – в зависимости от того, что игралось, – либо около десяти, либо ближе к одиннадцати. А потом – разговоры с гостями, пришедшими на спектакль, походя – легкие клизмы подчиненным, то-се, пятое-десятое, раньше полуночи жену ждать – дело зряшное.
А утром уходил – жена еще спала. Вот так они и жили…
Утром во втором подъезде его уже ждали. Молодой старлей посмотрел в удостоверение Легата, качнул головой, будто подтверждая качество оного (подпись Главы Службы – это ль не знак качества?), и немедленно выдал ему залитый в пластик документ, в котором Легат был назван консультантом.
– Откуда у вас моя фотография? – удивился Легат, потому что из-под пластика с цветной фотки размера 3х4 неулыбчиво смотрел сам Легат.
– У нас все есть, а чего нет, то сразу будет, – улыбнулся старлей, но его улыбка не означала шутку. Просто старлей точно знал, что в Конторе есть все и это было для него естественно и неоспоримо. А может, он был прав… – Я вас провожу в ваш кабинет. Я назначен вашим помощником. Меня зовут Смайл.
– Рад познакомиться, – сухо сказал Легат.
Нельзя сказать, что он был разочарован, но все-таки капитан более подходил бы к роли его помощника. Но – за неимением гербовой, как говорится…
А кабинет оказался лучше, чем ожидал Легат. Во-первых, имелась приемная, где, в свою очередь, имелись рабочий стол помощника с привычным для Легата набором телефонов, включая первую и вторую АТС. Во-вторых, были диван и одно кресло – для возможных посетителей. Легат плохо представлял себе, кто его здесь может посещать, кроме начальства, но антураж соблюли. Пустячок, а приятно…
Кабинет тоже оказался удобным. Поменьше, чем его – в Службе, но, как говорится, у нас все было. Плюс – непременная фотография Верховного и Премьера, удобно сидящих за столом на какой-то веранде, а вокруг – лето.
На большом рабочем столе лежала нетолстая стопка картонных с тесемочками папок. Навскидку посчитал: ровно три штуки.
– Это все? – спросил он у помощника.
– Вы о папках? Столько принесли… – извиняющимся тоном сказал старлей. – Вас просил позвонить Генерал. Телефонные справочники – в центральном ящике стола.
Легат сел за стол. Кресло было жестковатым для худой задницы Легата, но просить поменять – вздорная прихоть. Он здесь не на всю жизнь, а за три дня мозолей не натрет. Хотя, если папок всего три, на кой черт ему три дня? По дню на папку? Явный перебор…
– Спасибо, – сказал он старлею.
– Не за что, – не по уставу ответил старлей и добавил тоже не по уставу: – Если что, я – в приемной.
Легат полистал справочник АТС-1 и набрал номер Генерала.
Тот откликнулся, будто видел, кто ему звонит. А может, и впрямь видел…
– С началом вас. Как устроились?
– Спасибо. Пока жалоб нет. А что, Генерал, эти три хилые папочки – весь архив по… – поискал какое-нибудь специфическое слово, – по Объекту?
– Эка вы круто выражаетесь! Детективы уважаете?.. Можете попроще, нас не слушают… Нет, это не весь архив. Это, я бы сказал, выжимка из архива, иначе – наиболее важные и последовательно подобранные документы, которые позволят вам понять суть работы Гумбольдта.
– Суть, но не подробности?
– А зачем вам подробности? Их – масса, вы в ней утонете. Если чего-то будет не хватать, скажете – подберем. Мы не очень хотим грузить вас документами. Чем быстрее вы уйдете в поле, тем лучше для дела.
– Судя по объему имеющегося, в поле я могу уйти завтра.
– Не спешите. По мере изучения документов у вас наверняка возникнет куча вопросов. А ответы тоже – в документах. Их доставят немедленно.
– А почему, коли вы уверены в появлении кучи вопросов, не доставить эти ответы сразу?
Генерал на том конце спецпровода засмеялся.
– У нас нет ясновидящих. Мы – и я в первую очередь – не можем предугадать, что вам захочется изучить поподробнее. Не гоните картину, Легат. Как говорится, каждому овощу – свой фрукт. Работайте споро, но внимательно… Кстати, когда вы привыкли обедать?
– Когда захочется.
Генерал опять засмеялся. Смешливым был.
– Тогда я позвоню вам в четырнадцать ноль-ноль, – и повесил трубку.
Этот «ноль-ноль» оказался своего рода оговоркой: и не хотел ведь, а казенный термин выплыл-таки из реки вполне цивилизованной речи. Рисуем дяде палку, злорадно подумал Легат и нарисовал ее в блокноте для заметок, лежащем рядом с папками.
Впрочем, блокнот Легату привычен не был. А вот вполне пристойный ноутбук, лежащий на столе, – это к месту. Он открыл его, ткнул пальцем в клавишу – экран мигнул и засветился: в спящем режиме машинка была. На экране повисли привычные иконки. Подвел курсор к «ворду», вывел чистую страничку, набрал заголовок: «Двуглавый орел». Полюбовался набранным, снял со стопы верхнюю папку, развязал тесемочки, открыл…
Первым документом в папке оказалась стандартная анкета, заполненная от руки человеком по имени Гумбольдт.
Для начала – то, что доктор прописал.
Итак, Гумбольдт.
Родился в 1953 году, в апреле, 10-го, в Столице, в родильном доме № 7 имени знаменитого врача акушера-гинеколога!..
Первая ошеломляющая информация. Легат родился точно в этот день в этот год в этом же роддоме! Так не бывает! Так просто не может быть! Если б Легат был верующим или мистиком, он тут же сообразил бы, что все это – происки дьявола, иных миров, игры подсознания и пр. Но он не был ни верующим, ни мистиком, он был циником и немедленно набрал номер Генерала.
– Есть вопрос? – сказал Генерал.
– Есть! – заорал Легат в трубку. – Это что за хрень? Работа ваших мастеров? Вы его анкету читали?
– Не надо кричать, – сказал Генерал. – Слышимость – экстра-класс, а вы связки надрываете… Читал, конечно. И с вашей сравнивал. И сам дивился: столько совпадений в двух биографиях – факт маловероятный. Однако, дорогой Легат, обратите внимание, что эту анкету заполнял лично Гумбольдт – вы еще не раз увидите его почерк, – а дата на анкете… ну, посмотрите сами на последней страничке.
Легат посмотрел. Там внизу имела место довольно витиеватая, трудно подделываемая подпись и дата: 19.05.2007 года.
– Ну и что? – почему-то успокоившись, спросил он.
– А то, что именно в этот день Гумбольдт начал работать с Конторой.
– Ну и что? – тупо повторил Легат. – Три года назад, да? Сколько ему было лет?
– Пятьдесят четыре. Месяц с небольшим, как исполнилось…
– Как вы думаете, он уже был известным диггером?
– Насколько я знаю, да. И, пожалуй, давно. С середины девяностых. Наши предшественники легко нашли его и предложили сотрудничать.
Читать бесплатно другие книги:
