Орхидея в мотоциклетном шлеме (сборник) Лекух Дмитрий

Живет в свое удовольствие, а то, что в этом самом удовольствии себя заживо похоронила, — так это, извините, не считается. Это — ЕЁ большая и светлая личная жизнь. У меня у самого забот полон рот, чтобы других судить.

И тараканов своих хватает по полной программе.

Так что — квиты.

Она мне даже в какой-то степени нравится.

Но вот ее «адъютанты»…

И, прости Господи, «адъютантши»…

Это уже — за гранью добра и зла.

Особенно вот эта красотка.

Впрочем, «красоткой» ее может назвать только человек с очень хорошим чувством юмора.

Которого, кстати, она сама — начисто лишена.

Худая, плоская, с близко посаженными пронзительно светлыми глазами и постоянно выкрашенными в самый неимоверный и неестественный цвет длинными ломкими волосами.

С татушкой чуть выше попы, которой она почему-то неимоверно гордится и которую всем постоянно демонстрирует.

И — с совершенно нереальными амбициями. Знаете, есть такие люди, которые по какой-то, только им ведомой, причине считают, что им весь мир должен. Неважно — за что, неважно — почему.

Просто — должен.

И все тут.

Знаете?

Вот тут как раз тот самый случай.

Зовут этот самый случай, кстати, Ирочкой. Но любимая фраза: «Кому Ирочка, а тебе — Ирина Геннадьевна».

Причем она каждый раз искренне удивляется и расстраивается, когда ее по какой-то причине посылают. Да так, что и посылать-то становится как-то неудобно. Поэтому мы с Русланычем просто тихо стараемся держаться от этой дамочки в стороне.

Увы, не всегда выходит.

Вот и в тот раз…

Русланычу что-то понадобилось от Нельки. По автомобильной части. Надо отдать ей должное — в машинах она понимает. Ну, взяли по пинте «Гиннесса», подсели. Русланыч сразу вопросами сыпать начал, Нелька — отвечать.

А мне с этим чудом пришлось беседовать, которое с Нелькой за столиком сидело. Ничего не попишешь.

В автоделах я все одно смыслю, как свинья в апельсинах.

Сижу, думаю, с чего бы разговор начать.

К счастью, она сама тему запустила. Выяснилось, что они с мужем Нельку на какой-то концерт тянут.

Более того — не просто на концерт.

На Пи Джей Харви.

Ну, ни фига себе…

Я-то думал, что на эту девушку только мы с Русланычем и идем. Ну, и еще пара-тройка золотых ребят, включая мою жену Машку и наших рок-н-рольщиков. Дело в том, что такую музыку слушать может только тот, кто ее любит и понимает. Никакого тебе сладкоголосия, никакой гармонии.

Только «грязная» гитара и чистый драйв.

Полтора часа обнаженного нерва.

Я Ирочку — даже зауважал.

Ненадолго.

Пока она мужу не позвонила.

Он какой-то ее заказ должен был из бутика забрать. Я тоже так часто делаю — или сам Машкино забираю, или ее прошу мое забрать после подгонки. Нормальная практика, ничего особенного. Вещи требуют подгонки по фигуре, поэтому каждый уважающий себя бутик имеет кого-то вроде портного. Тот замеряет, смотрит, где ушить, где укоротить, ты оплачиваешь счет, а потом через пару-тройку дней заезжаешь, показываешь чек и забираешь заказ.

Или — не ты, а человек, которого ты попросил.

Например, жена, если ей по дороге.

Или, в данном случае, — муж.

Нормальное явление.

Если не рассматривать данную конкретную ситуацию.

Сидели рядом, так что диалог пришлось выслушать, несмотря на то, что не очень-то и хотелось.

— Привет, — говорит, — дорогой. Ты помнишь, что обещал юбку мою из «Подиума» забрать?

— Извини, — слышу из трубки, — золотко. Не получается.

— Почему? — встревоженно. — У тебя что-то случилось?

— Да ничего особенного, — доносится искаженный микрофоном голос. — Сердце прихватило. Домой еду, с работы отпросился. Вернее, даже отпрашиваться не пришлось. Шеф как увидел, какой я зеленый, — сам пинками домой погнал…

— А-а-а… Это хорошо. Я сама часов в двенадцать буду, ты не волнуйся, мы с Нелей договорились с ее друзьями чаю попить. Ну, может, в час. И все-таки постарайся заскочить в «Подиум», тебе же по пути…

Я поперхнулся своим любимым «Гиннессом» и свалил, сделав вид, что мне что-то срочно понадобилось от Лысого, который как раз входил в паб.

Ну ее на фиг…

Кстати — хотелось бы посмотреть на ее мужа.

Вот уж, думаю, — чудо чудесное…

Через некоторое время мне такая возможность представилась.

И не мне одному.

Напилась девушка.

А что тут такого?

Нелька проставлялась по поводу своей очередной победы, весь паб гулял. Даже мы с Русланычем подтянулись.

А почему бы и нет?

Халява…

Ну, в общем, Ирина Геннадьевна не рассчитала слегонца.

Бывает.

Черт его знает, чем бы дело закончилось, если б Нелька не взяла решительно ее мобильный телефон, не пощелкала кнопками и не сказала строгим голосом:

— Илья? Привет. Это — Нелли. Тут твоя перебрала немного, так что — давай, забирай. Пиши адрес. Я пока послежу, чтоб не обижали…

Мы с Русом тут же переглянулись.

Любопытно-любопытно на этого кадра глянуть…

Угу.

Глянули.

Жизнь неожиданно преподносит та-а-акие сюрпризы, что после и не знаешь, что с ними делать. Я, к примеру, чуть со стула не сполз, когда в наш паб вместо являвшегося нам в воображении эдакого задроченного мужичонки решительным шагом зашел Илюха Куценко, краса и гордость нашей институтской группы, впоследствии — известный политтехнолог, а сейчас — вице-президент одной очень хорошо известной в народе нефтяной компании.

Сильный, решительный и очень жесткий мужик.

Мы с ним, помнится, в институтские годы та-а-акое вытворяли…

Поздоровался с Нелькой, удивился и обрадовался, увидев меня, расцеловал, быстро записал номер моего мобильного телефона, подхватил подмышку бесчувственное тело своей нажравшейся половины и — исчез.

Оставив лично меня в состоянии, мягко говоря… гкхм… полного офигения.

Ну, да ладно…

Всякое бывает.

Проехали…

Через некоторое время он мне позвонил.

Сам.

— Привет, — говорит, — Дим. Пообщаться не хочешь?

— Привет, — отвечаю. — А почему бы и нет?

— Только, — говорит, — давай не в этом вашем гадюшнике, а где-нибудь поприличней, не возражаешь?

— Не возражаю, — говорю. — Только ты уж, пожалуйста, наш паб гадюшником больше не называй, окей? А то — обижусь…

— Ладно-ладно, — смеется, — не обижайся. Дело не в заведении, оно-то как раз нормальное. В людях…

— А вот тут, — говорю, — согласен. Люди у нас там — разные…

Договорились — в «Хайяте», на крыше.

Удобное местечко. И панорама московского центра очень красивая, особенно летом.

Да и сейчас, ранней осенью, — тоже очень ничего.

Встретились, обнялись.

Он сразу же заказал бутылку отличного армянского коньяка, и мы ударились в воспоминания.

Знаете, наверное, как такие встречи обычно проходят?

Ну тогда — не буду пересказывать.

И ваше время сэкономлю, да и свое тоже.

Часа два так просидели, потом он закурил сигару и бросил на меня испытующий взгляд.

— Вижу, — говорит, — не удивился ты моему приглашению?

Я только плечами пожал.

— А чему тут удивляться-то?

Он пожевал сигару.

— Странный, — говорит, — ты человек, Дим. Я тут справки навел — ты в порядке, бизнес у тебя нормальный, а общаешься — хрен пойми с кем. Одни маргиналы…

Тут я сам закурил.

Не сигару, хотя и хотелось.

Обычную сигарету.

И — даже протрезвел слегка.

— Ты это, — говорю, — к чему? К тому, что «на вершины» на ваши не рвусь? Так мне здесь удобней. И дерьмом поменьше воняет. А денег всех в этой жизни — не заработаешь. Да и стремиться к этому, старичок, даже не глупо. Пошло…

— Ты это давно, — спрашивает, — для себя решил?

— Давно, — киваю.

— А почему, интересно?

Я задумался.

— Да хрен его знает, — наконец отвечаю. — Наверное, потому, что всю жизнь отличался повышенной брезгливостью. Да и неприхотлив я, сам знаешь. До сих пор самое любимое блюдо — пельмени с черным хлебом. И со сметанкой. Жалко — нечасто себе позволить могу, живот расти начинает. Вот и жру суши всеразличные…

— И только поэтому?

— Да нет, — решаюсь, — не только. Я же тоже… карабкался. Пока не понял, что в процессе этого, прости Господи, «подъема» — теряю все подряд. Книги, друзей, жену. Себя, в конце концов…

— И — решил остановиться? — прищуривается.

— Да нет, — фыркаю, — решил идти в другом направлении.

Он голову к левому плечу наклонил, глянул исподлобья.

— И в каком, интересно?

Я хмыкнул.

— А вот это, — говорю, — Илюх, тебя — ну совершенно не касается. Этот путь — только мой. А тебе, если решишься, — придется свой искать. Собственный…

Он погрустнел, плеснул нам обоим коньяка, раскурил потухшую сигару.

— Вот как, значит, — вздыхает.

— Именно так, — хмыкаю.

Помолчали.

Потом — чокнулись.

— А о жене моей что думаешь? — спрашивает.

— Ничего не думаю, — отвечаю. — Что мне о ней думать? Это — твоя головная боль. Не моя. Хотя и удивляюсь слегка.

— Чему?

— Да всему, — жму плечами. — Выбору твоему, в частности. Мы, честно говоря, когда Нелька тебе позвонила, думали — сейчас та-а-акой задрот приедет. Ботаник. В очках и шарфике…

— А приехал я? — смеется.

— Приехал ты, — соглашаюсь.

Он хлебнул еще коньяка и неожиданно — посерьезнел.

— Просто я ее люблю, понимаешь? — говорит.

— Понимаю, — вздыхаю, — очень хорошо понимаю…

— Почему? — удивляется. — Меня обычно уж в этом-то — точно никто не понимает…

Я помолчал.

Разлил остатки коньяка по бокалам.

Закурил.

— Пошел ты, — говорю, — в жопу, Илья Владимирович. Очень я даже неплохо тебя понимаю. Даже чересчур хорошо. Потому что в зеркало каждый Божий день смотрюсь. Вот и понимаю…

Хмыкнули.

Помолчали.

А потом он снова вздохнул — эдак протяжно — и к моим сигаретам потянулся.

— Слушай, Димыч, — говорит, — а давай нажремся. Как в студенческие времена. В хлабудень. И будем за жизнь разговаривать. Всю ночь. Помнишь, умели же?

Я губами пожевал, на часы глянул. А фигли, думаю…

— Предложение, — говорю, — принимается. Есть у меня тут на примете одно местечко, где до сих пор чебуреки правильные готовят. На вынос. Как при Союзе. Ты уж и вкус такой забыл, наверное. Тут недалеко, на Маросейке. Сейчас водки в «Седьмом континенте» возьмем, да и поедем. Главное — пластиковые стаканчики не забыть купить.

— Замётано, — радуется. — А потом куда?

— А потом, — отвечаю, — уж как-нибудь, да определимся…

Целлулоид

Я уже собирался уходить с работы, когда она позвонила мне на мобильный.

— Дмитрий? — спрашивает.

— Он самый, — отвечаю.

— Мне очень нужно с вами поговорить.

Замечательно, думаю.

Вот так все просто.

— А вы, собственно, кто?! — интересуюсь. — И в чем предмет разговора?

Молчание.

Долгое.

Я уже собирался трубку положить.

— Меня зовут Лика, — говорит.

И — снова тишина.

Тоже молчу, потом не выдерживаю:

— Это, — говорю, — замечательно, что у вас такое красивое имя. Но я-то здесь при чем?

— Я же уже, кажется, объяснила, что мне очень нужно с вами поговорить, — удивляется.

— Хорошо, — говорю. — Просто чудесно. Чудесно то, что вам нужно со мной поговорить. А мне это нужно, как вы думаете?

Задумалась.

Потом честно выдавила:

— Не знаю…

Совсем хорошо.

Просто — зашибись.

— Спасибо, — говорю, — за откровенность, Лика. И — всего доброго…

— Подождите! — кричит.

Жду.

Чувствую — с мыслями собирается.

Может, правда, что-то серьезное?

— Мне, правда, очень нужно с вами поговорить. Вы кафе «Готти» на Тверской знаете?

— Знаю, — говорю. — Как же не знать. Это рядом с «Жак де Санж»? Я там, простите, стригусь…

— Да-да-да! — радуется. — Давайте там встретимся? В любое удобное для вас время.

— Тогда — через полчаса, — говорю. — Успеете? И у меня будет очень немного времени…

— Успею!

Ни фига себе, думаю.

Делать нечего, поехал в «Готти».

Не нравятся мне, если честно, такие кафе.

Какие-то они — искусственные, что ли.

Даже самые вкусные пирожные выглядят так, будто сделаны из целлулоида.

И публика соответствующая.

Я б его и вовсе не знал, как и большинство так называемых «модных мест». Просто стригусь рядом. В том самом «Жак де Санж».

У меня волосы сложные, «своего» мастера заводить — лень, а эти ребята ниже определенной планки никогда не опускаются.

Захожу.

Гляжу — машет мне из стеклянной ниши витрины нечто смутно знакомое.

Светлые, скорее всего, крашеные волосы.

Умные карие глаза за стеклами модных очков в тонкой оправе.

Ухоженная девушка.

Подошел, присел за столик, тут же официантка подлетела.

— Кофе, — говорю, — двойной эспрессо. И стакан минеральной воды без газа.

Записала, кивнула, убежала.

— Ну, — говорю, — здравствуйте, Лика.

— Привет, — отвечает.

— Во-первых, — говорю, — давайте сразу определимся. Откуда у вас номер моего мобильного? Или вы — секретный агент на службе Ее Величества и такую информацию не выдаете?

— Отчего же, — пожимает плечами, — не выдаю. Выдаю. Мне его Саша дал.

И называет фамилию известного в определенных кругах продюсера. Между прочим — моего довольно близкого товарища.

Вот, думаю, сволочь.

А заодно понимаю, что у Сашки-то я ее, скорее всего, и видел.

В какой-то из тусовок.

— И что? — спрашиваю.

Молчит.

Только улыбается краешками губ и глаз одновременно.

Эдак рассеянно.