Манящая тайна Маклейн Сара

А он уже стоял перед ней — высокий, широкоплечий, красивый. Поднял здоровую руку к ее лицу и погладил пальцами щеку.

— Войди в дом, — прошептал он.

От такого искушения она отказаться не смогла.

Когда дверь за ними закрылась и Мара уже подошла к подножию лестницы, Темпл проговорил:

— В последний свой визит сюда ты меня опоила.

То было целую жизнь назад. Тогда она думала, что сможет заключить это нелепое соглашение без каких-либо последствий. Думала, что сможет провести рядом с ним какое-то время и не узнать его по-настоящему. Не думала, что полюбит его.

— В последний мой визит сюда вы меня напугали.

Он начал подниматься по лестнице в библиотеку, где она когда-то оставила его без сознания.

— Сейчас ты тоже напугана?

— Да.

— Поскольку настойки опия у меня с собой нет, не думаю, что это имеет значение.

Темпл остановился. Повернулся и посмотрел на нее сверху вниз.

— Имеет.

— Вы хотите, чтобы я была напугана?

— Нет.

Это «нет» прозвучало так искренне, что она не смогла удержаться и стала подниматься вслед за ним, словно он тянул ее на веревке. Но Темпл не остановился у библиотеки и пошел еще выше, в темноту. Мара колебалась, внезапно остро осознав, что если последует за ним… О, тогда могло случиться все, что угодно.

А затем она не менее остро осознала, что ей все равно. Более того, ей даже хотелось, чтобы случилось это «что угодно».

Но как этому человеку удалось так быстро овладеть всеми ее помыслами? Когда она перестала считать его врагом и начала считать… кем-то еще более опасным?

Когда она успела полюбить его?

Она не смогла остановиться и пошла за ним в темноту. К неизведанному. Наверху он зажег свечу и направился к массивной двери красного дерева.

Но ей все-таки нужно хоть что-то сказать…

— Думаю, мне стоит поговорить с вашим газетчиком, — начала Мара. — Надо рассказать ему эту историю с начала и до конца, как мы договаривались. А потом, когда все ваши надуманные грехи будут отпущены, пусть оставит вас в покое. Собственно говоря, — продолжала лепетать она, — на самом деле я должна уйти прямо сейчас. Мне тут не место и…

Герцог взялся за ручку двери и обернулся к ней. Золотистый отблеск свечи осветил его лицо.

— Ты никуда не уйдешь, пока мы не поговорим.

Он отворил дверь и пропустил Мару вперед. Она вошла в комнату — и замерла, ошеломленная.

— Это же спальня…

Темпл поставил свечу на столик.

— Да, верно.

И какая потрясающая комната — чисто мужская, с тяжелой дубовой мебелью, с темной обшивкой стен, с книгами повсюду — они валялись на столах, а также в кресле у камина. И стопками лежали возле столбиков кровати…

Массивной кровати.

— Это ваша спальня. — Мара констатировала очевидное.

— Да.

Разумеется, у него и должна быть такая массивная кровать, чтобы он на ней умещался. Но эта могла посоперничать с «Большой кроватью из Уэйра»[3]. Мара не могла отвести от нее глаз, от ее огромных деревянных столбиков, и паутины планок, превращавших чисто мужское дубовое изголовье в прекрасное произведение искусства, и от роскошного покрывала, сулившего райское наслаждение, хотя наверняка было соткано в аду.

— Мы будем разговаривать здесь? — пискнула Мара.

— Да.

Что ж, она справится. Она ведь жила сама по себе целых двенадцать лет. И сталкивалась с куда более пугающими ситуациями, чем эта. Но Мара сомневалась, что ей когда-либо приходилось сталкиваться с таким искушением…

Она повернулась к Темплу.

— Но почему здесь?

Он уже подходил к ней, но лицо его оставалось в тени. Сердце Мары лихорадочно колотилось. Возможно, ей все-таки стоило бояться… Но нет, она не испугалась! В его движениях не было угрозы. Только обещание.

— Почему?.. Все очень просто. Когда мы закончим разговор, я займусь с тобой любовью.

Столь откровенные слова выбили у нее почву из-под ног. Сердце же загрохотало в груди так громко, что она не сомневалась: Темпл тоже слышал этот грохот.

— Да?.. — пискнула Мара.

Он кивнул с серьезнейшим видом:

— Да.

Боже милостивый! И как прикажете женщине соображать, после того как она услышала такое?

А герцог между тем продолжал:

— А потом я намерен на тебе жениться.

Нет, она определенно не ослышалась.

— Но вы не можете…

Это невозможно! Она обесчещена, а он герцог! Герцоги не женятся на героинях скандальных историй.

— Могу.

Мара шумно выдохнула.

— Но почему?..

— Потому что хочу — Он подошел к камину, чтобы разжечь огонь. — И потому что знаю: ты тоже этого хочешь.

Он сошел с ума!

Тут Темпл присел на корточки около камина, и оранжевое пламя высветило его силуэт. Прометей, прокравшийся на Олимп, чтобы украсть у богов огонь. Он был сейчас великолепен!

Выпрямившись, герцог высвободил больную руку из перевязи, сел в огромное кресло и протянул Маре здоровую руку:

— Иди сюда.

Эти слова вроде бы обозначали приказание, но прозвучали как просьба.

Она могла и отказаться, но поняла, что отказываться не хочет.

Мара подошла к креслу, заваленному книгами, собираясь убрать их и освободить место для себя. Но Темпл перехватил ее руку.

— Не туда. Сюда.

Он имеет в виду — сесть в его кресло? Сесть к нему на колени?

— Я не могу… — пробормотала Мара.

В отсветах пламени ослепительно блеснули его зубы.

— Я никому не расскажу.

Ей отчаянно хотелось присоединиться к нему, но Мара не смела, потому что понимала: оказавшись у него на коленях, прикоснувшись к нему, она уже не сможет устоять.

Она замерла в растерянности.

— Я думала, вы на меня рассердились…

— О да. Весьма. Даже очень.

— Но почему? Я сделала то, чего вы хотели. Возвратила вам ваше доброе имя.

Он долго смотрел на нее. И казалось, его черные глаза видели ее насквозь.

— Послушай-ка, Мара… — Он повернул ее руку ладонью кверху, провел пальцами по шелку перчатки, и Мару обдало жаром; ей показалось, что на ней вообще нет одежды и что оба они — обнаженные. — Мара, а что, если бы на нас не падали тени прошлого? Что, если бы мы не были герцогом-убийцей и Марой Лоув?

— Не называйте себя так! — вспылила она.

Он привлек ее поближе к себе.

— Полагаю, теперь у меня нет на это права. Ты уничтожила мою репутацию.

Мара замерла.

— Я думала, вы хотите ее уничтожить. Репутацию герцога-убийцы…

Темпл раздвинул колени, поставив Мару между ними. И посмотрел на нее снизу вверх серьезными черными глазами, обещавшими, казалось, все, о чем она когда-либо мечтала.

— Я раньше тоже так думал.

Ее охватило замешательство.

— Так чего же вы хотите?

Он обнял ее здоровой рукой и уткнулся лицом в ее юбки. Затем провел ладонями по ее ногам, сразу запылавшим от его прикосновений. Мара не удержалась и запустила пальцы ему в волосы, злясь на перчатки, мешавшие ей прикоснуться к нему по-настоящему. А он обнял ее за бедра и прошептал:

— Ты отказалась от многого. Слишком многого лишилась.

Мара покачала головой:

— Нет, я просто восстановила справедливость. На вас не было вины.

Он засмеялся в шелк ее платья. И от его теплого дыхания вверх побежали искорки наслаждения.

— Мара, меня нельзя назвать невиновным. То, что я вытворял…

— Вы все это вытворяли из-за того, что я сделала с вами, — перебила она, наслаждаясь его прикосновениями.

— Ошибаешься, — заявил Темпл. — И вообще хватит врать. Я все это время врал за нас обоих. Но теперь — довольно! Однако ты должна знать, что на моей совести множество грехов.

Она решительно покачала головой:

— Нет-нет, просто вы были…

— Я был титулованным самонадеянным ослом. Той ночью, когда мы встретились в первый раз.

Мара вспомнила его в ту ночь. Свежее юное лицо, лукавая улыбка…

— Но почему?..

— Потому что я пошел за тобой в твою спальню. Уверяю тебя, мне даже в голову не приходило, что это может закончиться любовью.

Мара улыбнулась:

— Уверяю вас, ваша светлость, что я тоже ни о чем таком не думала.

— Я был с тобой груб?

Она покачала головой:

— Нет.

Не глядя ей в глаза, он спросил:

— А ты сказала бы мне, поведи я себя грубо?

Она провела ладонями по его щекам и приподняла его лицо к себе.

— Мне кажется, мало кто из мужчин обеспокоился бы такими вещами. — Мара тихо вздохнула. — Да, мало кого это заботило бы. К тому же в ту ночь вы не только потеряли сознание, но вас еще и обвинили в убийстве, которого вы не совершали. В убийстве, которого не было.

Герцог какое-то время молчал, словно обдумывая сказанное Марой. Наконец произнес:

— Я счастлив, что убийства не было.

Он снова потянул ее на себя, и она плюхнулась к нему на колени, прямо в его объятия. Ей следовало бы запротестовать, но, кажется, они оба потеряли голову, и Мара внезапно поняла, что ей все равно. Его руки обнимали ее, и у нее невольно вырвалось:

— Я все же не понимаю… Почему вы отказались от мести?

Одна его рука скользнула к ее волосам. Пальцы начали неторопливо вытаскивать шпильки из прически; густейшая масса волос словно стремилась вырваться из оков.

— А я не понимаю, почему ты все-таки пошла на этот шаг.

Его рука так восхитительно скользила в ее волосах… А от его пальцев во все стороны расходились волны наслаждения. Распущенные волосы наконец упали ей на плечи.

Возможно, именно эти его ласки подтолкнули Мару сказать правду:

— Вы освободили меня, но это не было настоящей свободой.

Его рука замерла. Темпл обдумывал ее слова. Затем возобновил поглаживания.

— Настоящая свобода? Что это значит?

Мара закрыла глаза, полностью отдаваясь ласкам. И на сей раз сказала полуправду:

— Я оставалась скованной своими поступками. Тем, что сделала с вами. — Она замолчала, но он продолжал ее ласкать, словно выманивая продолжение. — И не только двенадцать лет назад, но еще и в ту ночь, когда Кит напал на вас на ринге. И сегодня… — Она выдохнула, внутренне съежившись от чувства вины за то, что натворила сегодня вечером. — Ведь сегодня вечером я вас предала, а вы… вы меня отпустили.

«И я люблю тебя. Я могла дать тебе то единственное, чего ты по-настоящему хотел».

Этого Мара вслух не сказала. Не смогла. Боялась того, что за этим последует.

Испугалась, что он засмеется.

Испугалась, что не засмеется.

Она открыла глаза и увидела, что Темпл смотрит на нее пылающим взглядом.

— Вы слишком много обо мне думаете, — вырвалось у нее.

— А когда в последний раз о тебе кто-то думал? — Он скользнул пальцами по ее шее, затем по плечам. — Когда в последний раз о тебе кто-то заботился? Ты это кому-нибудь разрешала? — Темпл словно убаюкивал ее едва ощутимыми прикосновениями, едва слышным голосом, теплым дыханием…

Мара отрицательно покачала головой:

— Нет, никогда и никому.

— Ты вообще хоть кому-нибудь доверяла?

«Я бы никогда не позволил ему тебя обидеть».

Она вспомнила эти его слова, едва не уничтожившие ее на балу. Выходит, даже тогда, двенадцать лет назад, не зная о ней вообще ничего, он бы все-таки защищал ее. Эта мысль оказалась особенно приятной.

Мара покачала головой:

— Не могу вспомнить.

Он вздохнул и поцеловал в лоб. Затем в щеку, в шею и в уголок рта. Мара склонилась к нему, желая поцеловать его по-настоящему. Желая укрыться от переполнявших ее мыслей. Желая укрыться от него.

В нем.

А он вдруг проговорил:

— Как-то ты спросила меня, почему я выбрал имя Темпл. Хочешь это узнать?

Мара замерла, не зная точно, хочет ли она что-либо об этом услышать. Наконец кивнула:

— Да.

— Я там спал в ту ночь, когда приехал в Лондон. То есть после того, как меня изгнали…

Она наморщила лоб.

— Не понимаю… Вы что, спали в церкви?

Герцог покачал головой:

— Нет, я спал под Темпл-баром[4].

Мара знала этот памятник, находившийся в нескольких кварталах отсюда, на восточной границе города. И она живо представила там юношу с ясным лицом, того, кто отнесся к ней с такой добротой. Одинокого и несчастного.

— А вы тогда… — Она пыталась найти слова, которыми можно было бы закончить фразу, не оскорбляя его.

Его губы дернулись в безрадостной улыбке.

— О чем бы ты ни подумала, ответ будет скорее всего «да».

Просто чудо, что он может на нее смотреть.

Просто чудо, что он может находиться рядом с ней.

Она его не заслуживает.

— А что случилось после той первой ночи? — спросила она.

— Настала вторая, а за ней — третья, — ответил он, здоровой рукой старательно расстегивая пуговки на ее перчатке, снимая ее так же искусно, как надевал. — А потом я научился сам пробивать себе путь.

Он стянул шелк с ее пальцев, и она тотчас же положила ладонь ему на руку, чувствуя, как бугрятся его мышцы.

— Вы научились драться?

Он кивнул и занялся второй перчаткой.

— Я был крупным. И сильным. Все, что мне требовалось, — это забыть о правилах бокса, которым меня научили в школе.

Мара невольно вздохнула. Чтобы выжить, ей тоже пришлось забыть обо всех правилах, выученных когда-то.

— Со мной произошло примерно то же самое, — пробормотала она.

Вторая перчатка соскользнула с руки, и Темпл вновь заговорил:

— Я тогда был ужасно зол, и правила джентльменов меня больше не устраивали. Я два года дрался на улицах, соглашаясь на любой бой за деньги. — Он помолчал и с улыбкой добавил: — А также на множество других драк — бесплатных.

— А как вы попали в «Ангел»?

Он наморщил лоб.

— Ну… мы с Борном дружили еще со школы. И он, проиграв все, что тогда имел, понял, что исчерпал свою удачу. Поэтому мы с ним решили создать альянс. Он играл в кости, а я следил за тем, чтобы проигравшие платили. — Мара удивилась такому повороту событий, Темпл с усмешкой сказал: — Вот видишь? В конечном итоге — никакого благородства.

— А что было потом? — спросила она, стремясь узнать до конца.

— Как-то ночью мы зашли слишком далеко. Вели себя слишком уж нагло. И оказались зажатыми в весьма неприятный угол недовольной компанией.

Мара вполне это представляла.

— Сколько их было?

Он пожал здоровым плечом, и его рука скользнула по ее бедру.

— Дюжина. Может, больше.

— И все против вас?! — изумилась Мара.

— Да, против нас с Борном.

Она покачала головой:

— Но это… невозможно.

Он улыбнулся:

— Так мало веры в меня?

Она улыбнулась ему в ответ:

— Что, я ошибаюсь?

— Нет, ты не ошиблась.

— Так кто же вас спас?

— Чейз.

Таинственный Чейз!

— Он был там?

— Да, в определенном смысле. В общем, мы дрались целую вечность, а к ним все подходили и подходили новые, и я тогда решил, что нам конец. — Темпл показал на шрам в углу глаза. — Я уже почти ничего не видел, кровь заливала глаз. — Мара вздрогнула, и он тут же пробормотал: — Прости, мне не следовало…

— Нет, продолжайте. — Она поднесла руку к тонкому белому рубцу и погладила его пальцами. А что будет, если она его поцелует? — Мне просто не нравится мысль о том, что вам причиняли боль.

Он с улыбкой перехватил ее руку, поднес к губам и поцеловал кончики пальцев.

— А опоить меня, значит, можно?

Она снова ответила ему улыбкой.

— Ну, если из моих рук — это совсем другое дело.

— Понятно, — кивнул Темпл. И Маре очень понравился смех, прозвучавший в его голосе. — В общем, достаточно сказать, что я подумал: нам конец. И тут подъехала карета, и из нее вывалилась еще группа мужчин. Вот тогда я решил, что нам точно конец. Но эти люди стали драться на нашей стороне. А мне было плевать, на кого они работали, раз уж мы с Борном остались живы.

— Они работали на Чейза?

Темпл кивнул:

— Именно так.

— И тогда вы тоже стали работать на него?

Он покачал головой:

— Не «на него», а «с ним». С самого начала предложение было вполне определенным. У Чейза возникла идея создать казино, которое навсегда изменит игорный мир аристократов. Но для осуществления этой идеи ему требовался боксер. А также игрок. Мы же с Борном как раз и представляли необходимое сочетание.

— Значит, он спас вас.

— Вне всякого сомнения. И он никогда не считал меня убийцей.

— Потому что вы никого не убивали! — воскликнула Мара и поцеловала его в висок.

Темпл прижал ее к себе и крепко обнял. Какое-то время они сидели молча. Наконец Мара чуть отодвинулась и проговорила:

— Я хочу дослушать до конца. Как вы стали непобедимым.