Оружие Леса Левицкий Андрей

Он приближался медленно, но неуклонно катил за нами через луг, по полосе примятой травы, остающейся за грузовиком. Болтался там, будто привязанный к машине невидимой леской, и с каждой минутой становился немного ближе.

– Дорога скоро! – прокричал из кабины Калуга. – Грунтовка, вижу ее впереди, мы наискось к ней… Как доедем, предупрежу, потом резко поверну, чтоб не тормозить. После этого немного ровнее станет.

– Ладно, – сквозь зубы процедил я, пытаясь поймать в прицел силуэт на байке.

Катя с Зорей сидели на том же месте под бортом, обнявшись. Младшая сестра положила голову на плечо старшей, глаза закрыты, не поймешь, спит или нет. Зато видно, что плечи дрожат. Не приближается ли один из тех приступов, про которые говорила старшая? Только этого не хватало ко всем прочим проблемам – бьющейся в падучей слепой девчонки.

Стоящий надо мной Лютик сказал:

– Командир, я тоже по нему шмальну. В перекрестный попробуем взять.

– В какой, к мутантам, перекрестный, мы ж почти в одной точке, – ответил я. – У тебя сколько патронов?

– Полтора рожка.

– А у меня один. А у Калуги почти ничего… Нужно экономить.

– Так он нас догонит.

– И чего? Запрыгнет сюда, как кенгуру? Так, ладно… Лови, борода!

С этими словами я дал одиночный. И попал! Байк вильнул, седок на нем качнулся, я решил – сейчас перевернется с ревом двигателя и грохотом костей… Но нет, каким-то чудом Палач сумел выровнять машину, хотя теперь сидел скособочившись, выставив дальше правую ногу и навалившись на руль.

– Есть, – меланхолично заметил Лютик. – В бочину зарядил. Я добью его.

И, не спрашивая разрешения, дал короткую очередь, пустив пули веером над дорогой.

Байк снова качнулся, сильно вильнул – и улетел вбок, в густую траву. Пробив ее, выскочил на земляную проплешину, где растительности по непонятной причине не было.

Впрочем, причина стала ясна спустя мгновение. Заметив, что в центре проплешины курится зеленоватый дымок, я вскочил.

– Кислотная яма! Сейчас он в нее… А, сволочь!

Палач тоже увидел аномалию на пути – и сумел повернуть, хотя на подобной скорости это было сложно. Тут же выяснилось, что он не полностью отвернул от ямы, скорее подкорректировал траекторию, вовремя разглядев впереди земляной бугор. Если бы тот был мягким, колеса байка просто продавили бы его, но бугор, на счастье седока, оказался твердым и сработал как трамплин.

А ведь я уже решил, что Палачу конец! Из кабины донесся возглас Калуги, наблюдавшего за происходящим в боковое окно:

– Тринадцать гребаных аномалий! Везунчик!

Байк подскочил на горбе, взвился в воздух. Аномалия плеснулась зеленым, струи дымки взлетели над ней, будто призрачные щупальца, лизнули колеса и растаяли. А мотоцикл, перелетев через смертельно опасный участок, упал по другую сторону, взрыл землю, взметнув черный фонтан из-под заднего ската. Взревел мотор, выхлопная труба поперхнулась дымом. Байк забуксовал – и вынесся из проделанной им же неглубокой ямы в рыхлой земле. Как бешеный, покатил дальше через луг.

Отступив от проема, я крикнул:

– Калуга, далеко до дороги?

– Минута еще!

Катя встала, заняв мое место у проема, выглянула наружу. Зоря по-прежнему сидела под бортом и раскачивалась на трясущемся полу с закрытыми глазами.

– Смотрите! – позвала Катя. – Там еще кто-то!

Я не стал опять соваться в проем – забрался на стол, откинул крышку люка и выставил голову в него.

Кузов сверху был погнут и весь в темных пятнах. Впереди виднелась серая полоса дороги, мы приближались к ней. В лицо ударил ветер, я повернулся, прикрыл глаза ладонью. Байк быстро удалялся от нас; через поле к нему бежал человек, размахивал руками. Знакомый какой-то, что это у него за меховая шапка с хвостом… Это ж Выдра! Ну да, я ведь выбросил его из грузовика неподалеку отсюда. Получается, он потом увидел, как из Чума в Край выехал большой отряд сильно злых и хорошо вооруженных чумаков, и решил от греха подальше пока что не соваться в Городище, чтоб не попасть там в самую карусель. Стал выжидать – и вот, увидел старого знакомого на байке…

Мотоцикл начал тормозить, Палач повернул голову к Выдре. Тот бегом приближался.

– Разворот! – донесся через люк вопль Калуги, и я пошире расставил ноги на шатком столе.

Грузовик вынесло на дорогу, заскрипела подвеска, он накренился, что-то мелко задребезжало, и машина с ходу повернула почти на девяносто градусов. Теперь байк оказался почти точно позади нас.

– Дальше дорога сворачивает к востоку, так что едем по ней! – весело крикнул наш водитель. – Эй, малой, у тебя запас остался? Не подкинешь жвачки своей еще маленько, у меня от скорости аппетит разыгрался, а яблочки закончились!

Далеко позади байк остановился, Палач упер ноги в землю, выпрямился. Подбежавший Выдра заговорил с ним, но Палач вроде и не слушал – смотрел на нас. Выдра стоял рядом и размахивал руками. Палач слез, стащил с головы и повесил на рулевую вилку шлем, потом стал стягивать куртку. Я догадался: рану хочет перевязать. Все-таки зацепил я его, хотя, наверное, не сильно – вскользь пуля прошла.

Я закрыл люк, спрыгнул со стола и поделился своими сомнениями:

– Непонятно, что теперь будет. Палач перебинтуется… и что? Если он не совсем тупой, то должен понять: из грузовика мы начнем его обстреливать, как только он опять приблизится, и рано или поздно пристрелим. То есть ему надо держаться вдалеке, но не терять из виду, следить за нами, я не вижу других вариантов.

– Он не умный, – сказала Катя. – Но хитрый как зверь. Как хищник. Коварный. И упорный, может идти по следу… Он однажды загнал шатуна.

– Да ну! – не поверил Калуга.

– Это правда. Много лет назад, еще до того, как мы покинули Край из-за Шамана. Мутант был больной и безумный, разорял поселения, убивал людей, скот. Старейшины сказали: он уже не часть Леса, его надо убить. Они имели в виду, что шатун стал как раковая опухоль в лесном организме. Палач пошел за ним с тремя охотниками. Вернулся через неделю, одного охотника притащил на плече, остальные не пришли. И принес голову шатуна. Охотник рассказал, как Палач гнал мутанта и заставлял их идти за собой, как сначала один попал в аномалию, потом другого растерзали волки и как потом, уже войдя в Лес, они схватились с шатуном, который остановился, будто поджидал их… Палач убил его своим тесаком. Отрубил голову, взвалил раненого охотника на плечо и пошел назад. Раны от шатуна остались серьезные, охотник так и не оправился от них, умер. А Палач с тех пор таскает голову шатуна на спине. Пришил ее к своей куртке, как капюшон.

– Да откуда он вообще такой взялся, Палач этот? – удивился Калуга.

– Вроде бы до Пандемии он, еще ребенком, жил со старшим братом и дедом. Тот был лесником. И его вместе с братом Палача убили какие-то заезжие браконьеры. Охотились не в сезон или в неположенном месте, а те их выследили, хотели остановить… Что там произошло, неизвестно, но Палач остался один.

– То есть из-за этого теперь Палач ненавидит людей и почитает Лес за святыню? – спросил Калуга с любопытством. – Интересный психологический заворот… Брат, эй, я с ночи рулю, устал. Смени меня.

– Тормози тогда, – я направился к кабине. – Дальше поедем уже без остановок.

– Это если движок сдюжит, – возразил он, останавливая машину, – что далеко не факт, тринадцать гребаных тачек. Хотя до Чума не очень-то далеко, да и дорога нам знакома, в третий раз по ней мотаемся. Но то, что Палач сзади, да теперь еще и Выдра с ним… Как-то это тревожит, а, брат?

* * *

Впереди на фоне неба виднелась знакомая загогулина, венчающая большой конический холм, у основания опоясанный стеной с воротами. До него было еще далеко, и я не тормозил, ехал на максимальной, рискуя, что грузовик просто рассыплется.

В кабине появилась Катя, постояла над моим плечом, откинула сидушку, закрепленную на дверце обычными дверными петлями, села и сказала:

– Зоре плохо. Может случиться припадок.

– Плохо, – сказал я.

– Плохо. Она поэтому спит так много.

– Так сильно не любит ездить?

– Вообще не любит механизмы. Все искусственное.

– Дитя природы, – хмыкнул я. – Но мы уже близко. Палача там не видно? Здесь зеркалец нет…

– Пока не видно, хотя Калуга уверен, что он едет сзади. Может, уже не один, а с Выдрой.

– Ладно, разберемся. У тебя не появилось никаких мыслей, где в Чуме может прятаться Травник?

Она немного помолчала и сказала:

– Он приносил редкие артефакты не только ко мне в госпиталь, но и к цыганам. У них свой анклав, который называют Норавейником. Хозяйничает в нем Нора, она вроде атамана. Цыгане – единственные, с кем не могут управиться люди Чумака.

– Почему?

– Под норами, где обосновался анклав, есть газовые карманы. Цыгане могут взорвать их, а такой взрыв развалит весь холм. И потом, у них оружие, связи… Это целая мафия.

– А ты уверена, что не хочешь возвращаться в Чум?

Она вздохнула.

– Мне не хочется попадаться на глаза Чумаку, не хочется, чтобы он насильно увез нас с Зорей к себе. Я бы вернулась в госпиталь и просто работала дальше. Но теперь это невозможно.

– Ну, тогда вариант такой: вы остаетесь ждать нас снаружи, может, на том же месте, где мы в прошлый раз оставляли машину. Мы с Калугой и Лютиком заходим в Чум, находим Травника, возвращаемся с ним. И тогда вы решаете, куда вам деваться дальше. Может, тебе захочется вместе с отцом уйти… не знаю, какие у него планы.

– А если Палач действительно едет за нами? – спросила она. – Где-то далеко, но если он увидит в бинокль, где мы встали? Нет, нам нельзя оставаться снаружи. Но и в Чум нельзя.

– Так куда ты пойдешь? Я могу дать тебе денег, но что будешь делать?

– Ты слышал про такое поселение – Хутор? Там живут родственники нашей матери. Она была жительницей Края, когда-то давно ушла в Лес и не вернулась. Зоря немного похожа на нее, хотя мама была зрячая. И не такая странная, но тоже… Лесная дева, так иногда называл ее отец. В Хуторе живет ее двоюродная сестра с мужем и детьми. Они звали нас к себе. Говорили, в Хуторе можно открыть госпиталь, они помогут, тамошний староста – их хороший друг.

– Тогда я дам тебе денег и оставлю машину. Или ты не умеешь водить?

– Немного умею. Доеду.

– Значит, мы с Лютиком и Калугой просто сойдем, а вы с сестрой двинете дальше в этот Хутор. А как ты врачевать научилась, Катя?

Она поерзала на сидушке, взялась за ручку дверцы, чтобы не съезжать. Опоясанный стеной холм постепенно рос впереди.

– В нашем доме в Городище было много старых книг по медицине, – сказала Катя. – Попали туда из какой-то библиотеки. Как-то я сильно заболела, долго лежала пластом, чуть не умерла. Когда выздоравливала, стала читать одну книгу. Лежала целыми днями, голова уже работала, но в теле слабость, было скучно… Почитала ее – и поняла, что могла вылечиться от болезни гораздо быстрее, если бы прочла эту книгу раньше. Выздоровев, взялась за другие, стала изучать, запоминать. Потом попробовала лечить людей, соседей. Наверное, у меня к этому талант. О чем ты хочешь поговорить с моим отцом, Стас?

– О своем отце. Они были знакомы.

– Твой отец… – она нахмурилась и вдруг воскликнула: – Твой отец – Шаман!

Я покосился на нее:

– Почему так решила?

– Догадалась по чертам лица. У тебя лоб, как у него. И нос похож, и подбородок, если смотреть в профиль.

Мы замолчали. Гудел мотор, дребезжало под днищем. Сидящие в кузове молчали.

– Ты говорила, что не любишь Шамана, – припомнил я. – Чуть ли не ненавидишь, из-за него вы покинули Край. Так что, не хочешь больше помогать мне?

– Я уже помогла. Уже сказала, где может прятаться Травник, что же еще? И на самом деле я не ненавижу Шамана. Он не хотел нам зла, никому не хотел. Наверное.

– Тогда расскажи. Что еще ты про него знаешь?

– Шаман собирался исследовать Лес и надеялся, что краевцы помогут ему. Старейшины считали, что своими рассказами он смущает людей. Вселяет в них… отступнические мысли.

– Говори дальше. Все, что можешь вспомнить.

– Он был умный. Хорошо разбирался в лесных аномалиях, много знал и интересно рассказывал. В том числе о том, что где-то в глубине Леса скрыта его главная тайна, что туда обязательно нужно дойти и что можно создать особые вещества, которые позволят человеку сделать это. Углубиться в Лес на сотни километров, а не ходить по нему так, как умеют некоторые из краевцев – у границы и не очень долго.

– То есть он считал, что где-то в Лесу есть ключ ко всему происходящему?

– Да, наверное, так. Было такое впечатление, что он не просто надеется на это, а уверен. Будто твой отец знал нечто, чего не знал больше никто. Старейшины спорили с ним, поначалу мирно. Они ведь считают, что Лес непознаваем, он – душа Бога, которая окутала Землю. Наши старейшины – люди веры, а твой отец – человек науки. Они никогда не смогли бы договориться. Но простые краевцы относились к нему хорошо. Он интересно рассказывал. Умел увлечь. Тогда старейшины попытались его выпроводить, сначала мягко, потом все настойчивее. Но Шаман стал уже популярен среди поселян, им надо было действовать хитро, и они договорились с Палачом, чтобы тот ночью убил Шамана. Это была идея Птахи, кажется, он убедил остальных, что другого выхода нет. Но в последний момент Шамана о покушении предупредил Травник, единственный из старейшин, принявший его идеологию.

– И потом… Что это там? – я подался вперед, вглядываясь.

Теперь было видно, что ворота Чума раскрыты и на земляной насыпи перед ними стоит несколько машин. Причем не самых обычных для наших мест машин. Среди них была большая черная тачка – вся какая-то квадратная, угловатая, я таких раньше не видел, и еще пара тягачей с цистернами, и несколько байков, кажется, с колясками. В цистернах возят горючий газ из Чума? Но черный военный джип – это еще что за удивительная махина…

– Сворачивай! – вдруг сказала Катя. – Сворачивай, иначе нас увидят!

Я резко повернул, и грузовик, покинув дорогу, затрясся на ухабах. Из кузова донеслись стук, ругань. В кабину сунулся Калуга:

– Брателло, ты… А, тринадцать гребаных мутантов, это кто такие?

– Это машина Чумака! – Катя повернулась, встав коленями на сидушку, выглянула в боковое окно. Теперь холм был с ее стороны от грузовика. – Он часто приезжает сюда вместе с газовым караваном. У него на кабине стоит большая труба, такой оптический прибор вроде телескопа, только слабее… Все, заметили! Стас!

– Я гоню, гоню, – ответил я. – Кто ж знал, что они там…

И тут мотор загорелся. Или не мотор, а какой-то другой узел в капоте. Пламя плеснулось из щелей, потом повалил дым. Гудение перешло в частый лязг, в капоте захрустел металл. Дым закрыл обзор, и я вдавил тормоз. Дернул рукоять передач, распахнул дверцу, подхватив стоящую под ней винтовку, боком вывалился из кабины и крикнул:

– Наружу все! Быстро!

Катя с Калугой выпрыгнули с другой стороны, она закричала: «Зоря! Зоря, вставай!» и побежала к задней части машины. Навстречу ей шел Лютик.

– Капец тачке? – осведомился он невозмутимо. – Че теперь, командир?

– Где девчонка… – начал я, но меня прервал крик Кати:

– У нее приступ! Помогите!

Мы с Калугой подскочили к проему в задней части, и я на вытянутые руки принял у Кати ее сестру. Голова Зори откинулась назад, зрачки закатились, рот приоткрыт. Попятившись от грузовика, продолжавшего извергать клубы дыма, я положил девочку на траву, и спрыгнувшая Катя присела рядом с ней. Зоря дергалась, руки то взлетали в воздух, то падали, потом она скрюченными пальцами попыталась вцепиться себе в лицо, и сестра обхватила ее, прижимая локти к бокам.

– Она один раз чуть не выцарапала себе глаза!

– Что нужно делать? – спросил я.

– Ничего нельзя сделать. Просто ждать.

– Э, подруга, а может, ей деревяшку в зубы сунуть? – спросил Калуга, растерянно топчущийся рядом. – Чтоб язык себе не…

– Не надо.

– Ты уверена?

– Сюда едут, командир, – буднично поведал Лютик, возвращаясь к нам после осмотра капота. – Черный джип. Щас будет тут.

– Это машина Чумака, – повторила Катя. – Его охрана просто расстреляет вас. Там два пулемета.

– Тут вроде небольшого болота слева, – заметил Калуга. – Недалеко, я осоку вижу… Или озерцо – может, попробуем там укрыться?

– Ее нужно поднять… – присев, я попытался взять Зорю за плечи, но старшая сестра оттолкнула мои руки.

– Не трогай ее, охотник!

– Командир, они быстро едут. – Лютик по-прежнему был сама невозмутимость. – И там, в натуре, пулеметы. Эти… «MG-4», на вертлюгах. Звери, а не стволы, и где только такие раскопали.

– Когда тут будут?

– Да через пару-тройку минут. Завалят на хрен. Или тикаем, или прощаемся.

– Катя, надо уходить, – сказал я, выпрямляясь.

– Уходи! – выкрикнула она, поднимая к нам лицо. В глазах ее были слезы. – Все уходите! Ее нельзя трогать сейчас… А вы – прячьтесь!

Мы с Калугой переглянулись, он пожал плечами и виновато отвел взгляд. Сделав пару шагов в сторону, я выглянул из-за грузовика. Черный джип утюжил траву огромными скатами, двигаясь прямиком к нам. Он был такой широкий, массивный, что в крыше салона поместилось аж два люка. Оба раскрыты, из обоих торчат высокие стойки с пулеметами. Один, кажется, зачехлен, а позади второго стоит человек в сером камуфляже digital urban и такой же раскраски шлеме с черным забралом и торчащей сбоку короткой антенной. Проезжая по ухабам, джип просто давил их, длинный ствол пулемета не качался, смотрел точно в нашу сторону, хотя за дымовой завесой разглядеть нас сидящие в машине пока не могли.

– Ты уверена, что они вам ничего не сделают? – спросил я, поворачиваясь к сестрам.

– Это машина Чумака, – повторила Катя сквозь зубы и, склонившись над извивающейся Зорей, добавила: – Чумак нас ценит. Я скажу, что сама вела машину.

– Командир… – в голосе Лютика прорезалось легкое беспокойство. – Нам конкретный трындец, вот прямо щас, если мы не…

– Брат – ходу отсюда! – воскликнул Калуга.

– Ладно, уходим к осоке, – решил я. – Держаться за тачкой, чтобы дым прикрывал. Бегом!

Мы успели прыгнуть в осоку, когда джип показался в поле зрения. Звук мотора был очень низкий, рокочущий, чувствовалось, что под капотом черного монстра спрятано нехилое количество лошадей. Дым мешал разглядеть подробности, но основное мы увидели. Машина обогнула грузовик и резко встала возле дочерей Травника. Катя обняла сестру, приподняв, прижала голову к груди. Пулеметчик развернул ствол в нашу сторону. Нас он не мог разглядеть – это была просто предосторожность. Дверцы раскрылись, наружу выпрыгнули трое в сером камуфляже, разбежались, упали на одно колено, подняв винтовки. За ними вышел человек… Кажется, у него были длинные усы, но это единственное, что я разглядел толком. Ветер переменился, и всю сцену так заволокло дымом, так что я едва сумел разглядеть его. Человек встал возле сестер, глядя на них сверху вниз.

– Чумак это, – пробормотал Калуга рядом. – Я его не видел никогда, но зуб даю: он. Мудрость мне это моя подсказывает, молодость моя.

В серой пелене казалось, что силуэты людей вокруг машины извиваются. Мотор грузовика почти перестал дымить, но к тому времени, когда видимость улучшилась, Чумак уже вернулся в свою машину, и Катя с Зорей тоже исчезли. За ними, двигаясь четко и быстро, забралась пара бойцов. Остававшийся внутри водитель не глушил двигатель – джип сорвался с места, как только захлопнулись дверцы. Круто развернувшись, покатил назад к холму и стоящим перед воротами машинам. Только сейчас я разглядел, что три цистерны развернуты кабинами от Чума, то есть когда мы приблизились к поселению, они как раз выехали оттуда, а не заезжали внутрь.

Джип укатил. Дым рассеивался, на поле перед Чумом стояла тишина, лишь слабо шуршала осока на легком ветру. Было видно, что крышка на капоте нашего грузовика почернела по краям и слегка выгнулась наружу, будто ее расперло от жара.

– Что там могло так уж гореть? – пробормотал Калуга. – Черт, жалко девчонок! Попали ни за что ни про что в лапы к Чумаку.

– Баб и детей завсегда жалко, – философски заметил Лютик.

– Мы их вытащим, – сказал я. – Позже. Сейчас отходим назад. Надо узнать, что там, болото или озеро. Времени у нас мало, имейте в виду, сюда катит Палач.

* * *

Привстав, я выглянул над осокой и сказал:

– Так, теперь спокойно. Не дергаемся, но действуем быстро. Калуга – отползаем еще дальше. Лютик, джип вроде далеко… Иди на разведку.

– Че разведать? – спросил он.

– Подходы к холму. Что делается возле ворот, много ли часовых на стене. Перемещаются или торчат на одном месте. Еще, там вокруг стены ров, в нем всякий хлам. Левее ворот, метрах, может, в двухстах, во рву земляной горб. Длинный. В том месте ко рву снаружи как раз подходит расселина, так что увидишь. Прикинь, можно ли сейчас незаметно подойти к горбу. Все понял? Давай, работай, только не тормози, мы не можем тут рассиживаться, опасно. Будем дожидаться вот там, на бережку.

Он ни слова не сказал в ответ, просто скользнул в заросли и пропал из виду. А мы с Калугой, отойдя еще немного, оказались на узкой полоске свободной от осоки земли, за которой начиналась вода. Не болото, но и не озеро – так, большая мелкая лужа. В центре из нее торчал здоровенный разлапистый цветок с ярко-желтыми, в фиолетовых пятнах, листьями, и между ними дрожал на ветерке большой радужный пузырь.

– Мать моя, природа аномальная! – пробормотал Калуга, приглядываясь. – Что там внутри, смотри… вроде зародыш какой-то?

– Лягуха? – предположил я, отстегивая от ремня сумку.

– Типа того, только мне кажется, что у нее на спине крылья. Такие перепончатые, как у летучей мыши, но зеленые. И слизистые. Хотя они прижаты к спине, не разберешь… Блин, я не видел раньше такого мутанта! И не пойму я, этот цветок его заглотнул, или он его как бы, э… порождает?

– Не знаю, – я раскрыл сумку. – Так, давай-ка спиной к этой хреновине не поворачиваться, но и не отвлекаться на нее. Я хочу примерно подсчитать, сколько хабара в сумке. Поможешь?

– Я спец по бухгалтерии! – осклабился он. – Давай сюда свой хабар и не мешай, сейчас дядя Калуга даст урок полевой математики.

Он быстро разложил содержимое по четырем кучкам: монеты, золотые слитки, серебряные и, самая маленькая, платиновые. Потом стал перекладывать их, шевеля губами. Я часто поглядывал на цветок с мутантом внутри радужного шара. Сначала казалось, что он совсем как мыльный пузырь, тонкий и легкий, но потом стало ясно, что все же потолще, да и мутнее – пузырь будто состоял из клейкой слюды, которую цветок сначала выдул у себя изнутри, а потом это вещество застыло. Тварь внутри слабо раздувалась и опадала, то есть дышала, но больше никаких движений видно не было. А ведь я тоже не слышал раньше про таких гадов… выходит, эволюционирует аномальная природа, развивается?

Последний брусок золота полетел обратно в сумку, и Калуга, зажмурившись, стал сосредоточенно загибать пальцы. Пока он считал, я подумал о том, что место это хоть и расположено недалеко от Чума, но вполне уединенное, раз до сих пор никто не увидел цветка и не скосил его выстрелами. К тому же лужа-то неглубокая, можно просто дойти до центра, если в сапогах, даже не замочив ног, и порубать растение ножом вместе с тварью в пузыре. Но раз она целая, значит, тут давно никто не бывал. Хотя сейчас неподалеку торчит видный издалека грузовик, и подъехавшие Палач с Выдрой запросто могут сунуться к этому озерцу, чтобы проверить, не прячемся ли мы здесь. А если Калуга прав в своих предположениях и Палач действительно как-то чует меня… Мне вспомнился рассказ из одной книги, про рыбу под названием акула, которая в воде чует кровь жертвы чуть ли не за несколько километров. Катя говорила, что Палач имеет привычку долго бродить по Лесу – кто знает, как тот изменил рыжего краевца? Может, он теперь действительно может меня унюхать, будто волк убегающего оленя или охотничий пес – затравленную дичь?

Только я не затравленный. И не дичь. Но схватиться тут с Палачом в мои планы не входит, а особенно когда Травник так близко.

Глаза Калуги раскрылись, и он вынес свой вердикт:

– Тридцать семь тысяч, брат. Просто немереная горища. Хотя цену платины я на глазок прикинул, это ж редкая штука, правда, ее у тебя и немного. В разных местах цены разные, да и курс рублей к голде, бывает, колеблется… В общем, от тридцати пяти до сорока – так будет точнее. А Лютику, говоришь, тысяченку подкинул?

Мы посмотрели в сторону холма, чья увенчанная Башней вершина маячила вдалеке.

– Он получил тысячу, – подтвердил я. – Но тебе дам больше.

– Хочешь, так сказать, убедить меня практически, что не в деньгах счастье?

– Вроде того. Без тебя я бы эту сумку, набитую счастьем, вряд ли заполучил. Сколько тебе надо? Так, чтоб не чувствовать себя несчастливым?

– Не знаю я, – развел он руками. – Дай мне на расходы пару косарей, чтобы в кармане что-то было, чтобы я чувствовал себя высокодуховным, наполненным смыслом чуваком. А так… да стоит ли их вообще сейчас делить, эти деньги? Мы пока вместе движемся, пусть они будут у тебя, дальше посмотрим. Я, понимаешь, решил, что мне твой Травник тоже нужен.

Покосившись на пышущее здоровьем щекастое лицо, я спросил:

– Тебе он зачем?

– Да вот, – Калуга смущенно почесал нос, – я ж все не оставляю идеи найти Главный Артефакт. Вот уверен: есть он. Только называл я его неправильно, слишком как бы примитивно, поэтому все время казалось, что это какие-то выдумки. Детские игрушки. На самом же деле его нужно назвать так: универсальный артефакт. Я даже слово придумал – универсал. Объединяющий в себе свойства различных артов… И вот я теперь думаю, что Травник может что-то на этот счет знать. А, как думаешь? Он же именно по таким делам спец?

– Травник больше по травам, как ты понимаешь, – заметил я, протягивая ему несколько золотых брусков и монеты. – По аномальным растениям. Но и в артах он тоже хорошо сечет. Причем в редких, в которые больше почти никто не врубается.

– Ну вот, как думаешь, может он знать про универсал?

– Без понятия, Калуга. Но думаю, что если кто про такое и знает – так это Травник.

– Во-от, – удовлетворенно протянул он. – Значит, нам точно по пути. Ну и потом, я как с тобой сталкиваюсь, так в такие заварухи попадаю, в такие приключения… По душе мне это.

– По душе? – удивился я, застегивая сумку. – Калуга, в наше время люди все больше о тишине мечтают, о спокойствии, безопасности, а ты за приключениями охотишься.

– Ну а чего, а вот такой я! – Он стал рассовывать хабар по карманам. – Тишина – это для покойников, в могиле тихо, а я пока живой. Люблю, когда шумно, опасно и весело.

– Когда опасно – редко бывает весело. Чаще грустно… Так, сюда идут.

Мы вскочили, услышав шелест, подняли оружие.

– Спокойно. Я это, – донеслось из зарослей, и вскоре на берег вышел наемник. Сплюнул в воду жвачку и вытаращился в сторону цветка с крылатой лягушкой, заключенной в пузыре.

– Мля, это чего?

– Мутант, вестимо, – пояснил Калуга. – Ну, что у тебя?

– Плохо, – буркнул Лютик и поковырялся ногтем в зубах. – Очень.

– Что такое? Говори, не тяни нерв из души!

– У меня смола закончилась. Че жевать?

– Тьфу! – сказал я. – Лютик, говори по делу. Что возле Чума?

– Так это ж проблема, – возразил тот сумрачно. – Мне без смолы хреново.

Калуга покивал:

– Это, малой, значит, что у тебя наркоманская зависимость. А ты в ответ скажи наркотикам: «Иногда!» Повремени, то есть чуток потерпи. В Чуме для тебя раздобудем сладенького, а сейчас сюда Палач жмет на всех своих выхлопных парах. Так что быстро рассказывай.

– Цистерны укатили, – сказал наемник. – Перед воротами пусто. А к тому горбу во рву, про который вы говорили, сейчас не подступиться.

– Со стены заметят? – уточнил я.

– Сто процентов, командир. Там патрули так и шастают.

– Это из-за потасовки с краевцами, – заметил Калуга. – Выходит, чтобы пробраться в Чум, нужно ждать темноты.

Я возразил:

– Нет, так не годится. Палач с Выдрой вот-вот подъедут, я уверен. Еще несколько минут – и услышим их байк.

– Их двое, брат. Что ж мы, трое тертых чувачелл, не справимся с двумя?

– Скорее всего – справимся. А потом с нами справятся набежавшие с холма чумовые.

Калуга выкатил глаза, тряхнул щеками, будто пес брылами, и сказал:

– А, Лес в душу! Точно. Стрельбу услышат в Чуме и вышлют сюда боевую группу. У них наверняка за воротами на подхвате сидят люди – на случай каких-то эксцессов снаружи, краевцев опасаются.

– И поэтому нам надо попасть в Чум до того, как Палач с Выдрой попадут сюда, – заключил я. – Палач-то тихариться не станет, как мы, не такой он человек. Полезет на нас с шумом, с грохотом.

– Если он вообще человек. И, кстати, он и в Чум за нами может полезть, нет?

– Может. Но вообще-то он приметный мужик, и чумовые наверняка давно срисовали, что на стороне Края есть такая персона. Кто его через ворота пустит?

– Понятно, что через ворота ему ходу нет, но они с Выдрой могут дождаться темноты и попробовать через стену.

– Могут, они все могут. Только Палач – не стеллс-разведчик. Ты его видел, он скорее танк. И с учетом того, что сейчас чумовые пустили на стену больше патрулей, у него вряд ли получится забраться в город таким способом. Хотя все возможно.

– Ну, тогда вывод понятен, – Калуга бодро вскочил, забросил автомат на плечо. – Прячемся в городе, ищем Травника, а Палач пусть снаружи рыскает. Малой, говоришь, цистерны укатили… А внутрь как, пускают теперь?

– Телега туда заехала, когда смотрел, – наемник тоже выпрямился. – Потом еще двое вышли, а трое зашли. Бродяги какие-то, с рюкзаками.

– Значит, и нас пустят, – сказал я. – Имейте в виду: мы – обычные бродяги, старатели, собираем арты, в Чум пришли отдохнуть от долгой дороги, переночевать, напиться. Все поняли? На воротах, если возникнут вопросы, играем такую роль. У меня есть одно подозрение, где может быть Травник… Любопытное такое место. Вот в него и наведаемся первым делом.

– Так пошли быстрее, – заключил Калуга. – Вечереть начало.

Глава 18

Город на холме

На стену Чума ушла, наверное, целая роща: бревна в два человеческих роста, заостренные вверху, стояли сплошным частоколом. Их обили железом и досками. Когда мы подходили к воротам, на стене зажглись синие фонари, в свете которых заблестело стекло и острое железо, наполнявшее ров.

Перед воротами я сказал Калуге:

– Заболтай их, как ты умеешь. Они сейчас будут на все новые рожи смотреть с подозрением. Лютик, а ты молчи.

– Да я и так молчу, – буркнул он несколько напряженно – сказывалось отсутствие жвачки.

В этот момент со стороны поля, где было заросшее осокой озерцо, донесся далекий рокот мотоцикла, и Калуга ахнул:

– Тринадцать гребаных байков – он! Звук узнаю, рыкливый такой… Это Палач. Не знаю, с Выдрой или нет, но байк точно тот, мехом обтянутый. Подъезжает.

– Так пошли быстрее внутрь, – заключил я.

Дверь в воротах нам после стука открыл хмурый человек в сером камуфляже и с автоматом «Вепрь». За воротами был неширокий проход между двумя рядами «ежей», по сторонам от них стояла пара будок с окошками, откуда торчали стволы пулеметов. В конце образованного «ежами» коридора дорогу преграждала толстая цепь, которую ради нас никто не снял, пришлось перебираться через нее под дулами вышедших навстречу бойцов.

Потом мы с Калугой минут десять объясняли, кто такие и зачем пришли, то есть объяснял в основном Калуга, я же поддакивал и кивал, а Лютик мрачно молчал. Настроение у него из-за отсутствия жевательной смолы испортилось окончательно. В конце концов, расставшись с шестьюдесятью рублями – пошлиной за вход, – мы получили по куску кожи на шнурках. На коже виднелись расплывчатые печати. Это были «мандаты», дающие право свободного передвижения по Чуму, их следовало носить на груди и предъявлять по первому требованию уличных патрулей.

Я внимательно глядел по сторонам, по привычке, привитой еще покойным Мишей, стараясь оценить возможные пути отхода, плотность построек и прочее, что необходимо знать про место, где, возможно, вскоре придется вести боевые действия. Уже начало вечереть, но пока видно было хорошо, и я мог оценить обстановку.

– Пахнет, – заметил Калуга, принюхиваясь. Лютик тоже потянул носом воздух.

Над холмом витал едва уловимый дух сероводорода, будто слабое подобие того запаха, который накрыл магазин с «газовой камерой» в подвале.

Страницы: «« ... 89101112131415 »»

Читать бесплатно другие книги:

Он был очень молод, мало чего пока видел в жизни и ничуть не отличался от миллионов других парней в ...
«Габриэль» – первый роман из серии «Зеркало Пророка». Действие разворачивается в Шотландии 18–19 век...
Принципы Дейла Карнеги, изменившие жизнь множества людей, не утратили своей актуальности и в наши дн...
Вторая книга об Истребителе – о, казалось бы, простом сибирском парне, ставшем матёрым киллером, жив...
Книга содержит исчерпывающую информацию о содержании и разведении голубей. Советы и рекомендации пом...
«Алгоритм успеха. Десять заповедей» – это книга, которая заставит вас ступить на путь успеха прямо с...