Великий Дракон Т-34 Клюев Константин

Неринг отошел поближе к свету и сел на стул. Перед собой он поставил другой.

– Девушки, сейчас мы должны убедиться, что каждая из вас достойна встретиться с Драконом и его верными слугами. Прошу подойти ко мне по очереди. Пока я разговариваю с одной, остальные могут продолжать трапезу.

Первой подошла одна из девочек, предназначенных самому Дракону. Неринг усадил ее на стул, мягко оттянул нижние веки и быстро осмотрел. Затем заставил высунуть язык, заглянул в горло, улыбнулся и отправил за стол. Через пять минут все девушки получили по улыбке от майора Неринга.

– Все в порядке, – шепнул Виктор Александру. – Можете отдыхать, ни в чем себе не отказывая.

– Вот как, можете отдыхать! А сам чего же, знахарь? – Капитан язвительно ухмылялся. – Боишься подцепить?

– Нет, – Неринг посмотрел на Ковалева с улыбкой, но серьезно. – Дело совсем не в этом.

Неринг достал из нагрудного кармана пачку бумаг и из нее вытащил желтоватый кусочек картона.

– Это фрау Неринг. Мать Зигфрида Неринга, моя жена. Вот поэтому мне и неинтересно. Оценить девчонок я могу, не более того. Душа не лежит, понимаешь?

Капитан растерянно уставился в переносицу майора. Потом снова взглянул на картонку. Беленькая, красивая девушка на фоне красивой католической церкви стояла с букетом скромных цветов и смотрела на фотографа взглядом, от которого Ковалеву стало жарко.

– Да, это конечно, – выдавил он. – А принцесса тебе тоже никак?

Неринг рассмеялся, закинув голову.

– Принцесса хороша чертовски, но ни от нее, ни от других девочек не пахнет яблоками и медом, Александр. Вот какая штука.

Не то завтрак, не то обед был в разгаре, когда дверь смежной комнаты распахнулась и на пороге возникла принцесса Энни. Ее разбудил шум, и она тотчас поднялась и вышла, наскоро приведя себя в порядок. Глаза ее сверкнули гневом, когда она увидела слуг Дракона в обществе симпатичных девиц. Однако ей пришлось сдержать свой невольный порыв – она вспомнила, как вчера взглядом отказала главному слуге. Хороша собака на сене, нечего сказать! Вот не нужны ей эти чужие мужчины в черных одинаковых костюмах, а все равно чувствует греховную ненависть к деревенским девчонкам. Принцесса Энни рассердилась еще больше, когда увидела, что господин Александр понял все ее мысли до единой, но своего раздражения не показала и приняла приглашение к столу.

Ковалев тем временем продолжил рассказывать Ване, Марису и Виктору свой утренний сон. Он уже подошел к кульминации рассказа и не умерял голос: «…И только „фердинанд“ повернулся правым бортом, Неринга убило!»

Принцесса, сидевшая рядом с Ковалевым, вскочила, словно пронзенная острым клинком, выгнулась дугой и с криком «Неринг!» упала без чувств.

Ковалев подхватил ее на руки и ринулся во двор. У колодца он положил принцессу Энни на землю, расстегнул ворот ее камзола и смочил холодной водой виски девушки и шею. Энни открыла глаза, посмотрела на Александра, Виктора и всех остальных, столпившихся полукругом, и горько заплакала.

– Неринг, мой милый Неринг!

Эмсис и Суворин в изумлении смотрели на Неринга, а Неринг, бледный и растерянный, в ужасе внимал причитаниям принцессы. Ковалев всегда соображал очень быстро, и разгадка пришла в его голову молниеносно.

Ковалев хлопнул себя по лбу, схватил принцессу за плечи и начал трясти ее, но – тщетно. Она билась в судорогах, ничего не видя и не слыша. Ковалев зачерпнул воды из ведра, набрал полный рот и изо всех сил прыснул на принцессу, как это делал обычно в институте, отглаживая брюки. Девушка задохнулась, закашлялась и перестала биться и кричать. Ковалев схватил за руку Неринга, притянул его к принцессе и громко крикнул, показывая на него:

– Виктор! Виктор Неринг! Не Эрл! Эрл жив! Виктор тоже! Это был сон!

Принцесса Энни смотрела на Ковалева безумным взглядом. На дне ее глаз потихоньку вспыхивали искорки разума. Она села, отстранив Ковалева, и протянула руки к ошеломленному Виктору, обняла его и заплакала, тоненько всхлипывая, подвывая, кривя губы и пряча лицо на груди майора. Истерика кончилась. Это были слезы облегчения, совсем-совсем детские, вроде ливня, после которого все становится чище и лучше.

Александр накормил Вихрона и вороненка и отправил их во двор, где они немедленно затеяли свою привычную игру в догонялки. Марис и Ваня согрели воды. Девушки, смеясь, показали на один из сарайчиков и объяснили, что именно там местные жители моются. Горячую воду перетащили туда и первыми отправили в баню женщин, поручив им принцессу. После женщин туда отправились слуги Дракона. Капитан Ковалев объявил тихий час до вечера. Отдельно он заявил девушкам, что Дракон велел не беспокоить его, девушки Дракону понравились, и он, Дракон, велит им отдыхать так, как они пожелают.

Неринг попросил у Александра чешуйку и предложил принцессе прогуляться в саду или поохотиться на местных кроликов. Александр отдал чешуйку, хорошо понимая, что она до вечера не понадобится, и ушел в комнату с вожделенной кроватью. За ним проследовали две самые быстрые и симпатичные девицы, поспешно захлопнув за собой дверь.

Эмсис поднялся на чердак в сопровождении тех же трех красоток, помогавших ему разобраться в погребе, а Иван отправился в тихую спаленку, расположенную справа от входа, с парой смуглых прелестниц.

Дом стал наполняться тихим смехом, вздохами и скрипом. Неринг поспешно взял за руку принцессу Энни и увел ее на свежий воздух, пока увертюра не перешла в более откровенную и громкую фазу. Она проследовала за статным кавалером, улыбаясь своим мыслям.

На открытом воздухе было ветрено и солнечно. От такой погоды у Неринга обычно начинала болеть кожа и ломило виски. Ему хотелось в тень, но деревца в молодом саду пока не давали ни плодов, ни укрытия от солнца. Виктор направился к роще, придерживая принцессу под локоть. Уже через сотню шагов, в благостной тени, Неринг почувствовал себя гораздо лучше.

– Скажите, Энни, что вы искали в этой глуши?

– Я? – лукаво улыбнулась девушка. – Я просто ошиблась домом. На меня напали, оглушили, и дальше я ничего не помню.

– Понимаю. Но кого вы хотели застать в том доме? Эрла Неринга? Кто он вам?

Принцесса нахмурилась и выпятила нижнюю губу. Она думала долго, затем сломала прутик и стала сбивать им, как шпагой, желтые цветки.

– Виктор, скажите, почему вы там не остались? – Она махнула прутиком за спину, имея в виду дом с девчонками. – Там ведь хорошо и весело.

– Просто мне не нужно.

– Правильно ли я понимаю, что у вас кто-то есть?

– Правильно, Энни.

– Вот и у меня есть.

– Эрл Неринг, – скорее утвердил, чем спросил Виктор. – Вы можете о нем рассказать?

– Совсем немного, – согласилась Энни. – Это молодой рыцарь, наследник огромного владения в восточной части Глиона. Мы полюбили друг друга три года назад, а через год, после неудачного сватовства, Эрл примкнул к учению самоверов. Эрл, если начинает чем-нибудь заниматься, достигает высот. Вот и среди самоверов он стал первым.

– Неудачное сватовство? Это как?

Тень пробежала по лицу Энни, только что светившемуся гордостью за своего рыцаря.

– Мой отец очень тверд в делах дружбы и чести. Он давно мечтал породниться со своим старым другом, графом Алистаром. У графа был племянник Леас, друг моего брата, и все хором прочили его мне в мужья. Именно Леас был причиной, по которой мой отец отказал Эрлу Нерингу в жесткой и недопустимой форме. А мне было сказано, что либо я выйду за Леаса, либо отправлюсь в монастырь. Несколько дней назад Леас был убит.

– Так вы, стало быть, теперь свободны?

Принцесса покачала головой:

– Либо за Леаса, либо в монастырь. Отец никогда не меняет данного слова. Вот я и выбрала нечто третье.

– Побег?

– Конечно. Мой брат, епископ Глионский, возглавил поход против еретиков и раскольников, чтобы восстановить мир и спокойствие в королевстве. Я слышала его разговор с отцом, так, мельком. – Принцесса потупила взгляд, и Неринг понял, что она подслушивала разговор родственников настолько подробно, насколько позволяли обстоятельства. – Раскольником объявили моего Эрла. Братец Рэнкс и граф Алистар выступили во главе огромного войска и со дня на день будут здесь. Рыцари передвигаются медленно, – пояснила принцесса в ответ на удивленный взгляд Виктора. – Это Дракон появляется там, где захочет, и в любой момент.

– Да, с этим у нас проблем нет, – подтвердил Неринг. – У нас вообще нет проблем.

Принцесса остановилась и обернулась. Деревня еще была видна в просвете деревьев.

Виктор машинально достал из нагрудного кармана чешуйку. На медно-рыжей поверхности отчетливо проступал ярко-зеленый треугольник. Он указывал своей тупой вершиной вдоль дороги, чуть западнее севера. Когда Неринг менял положение чешуйки, зеленый треугольник поворачивался на ее поверхности, указывая все туда же. Майор убрал чешуйку и вздохнул. Еще одна загадка, и ни одного ответа.

Девушек отправили по домам. Они сияли, безмерно довольные обедом и послеобеденным отдыхом.

Экипаж Великого Дракона выглядел отдохнувшим и свежим. Неринг – после прогулки, остальные – после марафона с красавицами. Принцесса Энни тоже порозовела и окончательно восстановилась после длительного путешествия и ночного нападения.

Компания сидела за столом и неторопливо беседовала. Виктор пересказал Александру историю бегства принцессы.

– Странно, я слышал про Эрла Неринга то же самое, что говорил ваш отец, – промолвил Ковалев. В руках он вертел чешуйку, возвращенную Нерингом с соответствующими короткими комментариями.

Энни дернулась, как от удара плетью:

– От кого?!

– От здешнего старосты староверов, Шестопера.

– От кого?! Шестопер – разбойник и убийца, в Феррасе его трижды приговаривали к медленному отрыванию головы от тела! Но когда поймали, почему-то выслали вместе с таким же сбродом, как он, сюда, на полуостров! Из него самовер такой же, как… как из ваших сегодняшних подружек – монахини!

Мужчины рассмеялись. Иван, слегка робея в присутствии принцессы, тихо сказал:

– Значит, на принцессу Энни напали бандиты, а не самоверы. А как она получила адрес?

– Что получила?

– Ну, как вам сказали, где искать самоверов, Эрла?

Принцесса озадаченно молчала. Затем наклонилась и изящным движением достала из-за отворота кавалерийского сапога свиток грубой бумаги.

На стол легла карта – грубо и наивно нарисованная, но довольно подробная. На ней была изображена часть материка и полуостров, похожий на узкую зубастую челюсть крокодила. Небольшой пролив отделял полуостров от круглого острова.

Принцесса двигала пальчиком по карте, начиная от рисунка, изображавшего холм.

– Холм Праведников, Святая роща, – пальчик принцессы задержался у нарисованного кабана и маленьких, высотой с кабана, деревьев. – Хранитель, потом начинается Челюсть Дракона. Вот первая деревня, вот вторая, вот третья, вот четвертая. Здесь – первая улица налево, третий дом по левую сторону.

Действительно, на карте была изображена дорога и четыре домика, отстоящих друг от друга вполне прилично. Танкисты переглянулись. Четвертый домик стоял почти на берегу моря. Он был помечен крестиком.

– Принцесса, мы в третьей деревне.

Энни смутилась и вспыхнула, как маков цвет:

– О нет! От этой скачки у меня все смешалось в голове!

– Не переживайте, принцесса, с вами ничего худого не произошло и, надеюсь, не произойдет. – Александр поднялся из-за стола и прошелся по комнате. – Шестопер – разбойник. То-то я гляжу – деревня, пожар, а детворы нет. Когда у нас в стани… Ну, не важно, короче, детей от пожара за уши не оттащишь, только лови! А вчера – два дома горят, зарево, искры, и ни одного сорванца!

– Во-первых, таким дети не нужны. Во-вторых, у нас с этим просто. Девушки, если не хотят рожать, пьют отвар пустоплода, каждый день. Вот и все. А если хотят родить – перестают пить, – принцесса засмеялась. – Хотя к чему это вам, мужчинам? Это женские дела.

– И вы пьете? – брякнул молчавший до сей поры Марис, потом вдруг понял, что его вопрос можно истолковать весьма и весьма обидно, и совершенно смутился.

Но принцесса улыбнулась и сказала совсем просто, без жеманства:

– Мне пока не нужно.

Марис чуть не провалился на месте и начал бормотать, что он, дескать, не в том смысле, что ничего такого он не думал и не хотел сказать.

Ковалев помолчал немного, дав Марису помучиться, а затем вмешался:

– Принцесса, Дракон в его нынешнем воплощении не может и не будет общаться с людьми. Он наблюдает за всем молча, чтобы речь не отвлекала от мысли. От имени Дракона я, его главный слуга Александр, предлагаю вам защиту и покровительство по пути в соседнюю деревню.

Энни радостно взвизгнула и захлопала в ладоши, но тотчас опомнилась и церемонно склонила голову:

– Благодарю вас, господа слуги Великого Дракона, и прошу передать мою признательность Владыке земли, неба и всего сущего!

В распахнутую дверь с криком влетел вороненок, а следом за ним с дробным топотом ворвался Вихрон. Принцесса взвизгнула от неожиданности. Неринг молниеносно схватил вороненка левой рукой, правой открыл клетку, и через миг пернатый хулиган уже сидел на жердочке. Он взъерошил перья, отряхнулся и сердито каркнул.

– Себас! Смотрите – Себас! – Принцесса рассмеялась и взяла в руки клетку. – У отца есть придворный звездочет и прорицатель. Никто не знает, сколько ему лет, но он выглядит точно так же. Вылитый Себас!

Принцесса просунула в клетку кусочек вкусной лепешки. Подношение было принято. Перья вороненка потихоньку улеглись, и только на затылке еще торчал небольшой хохолок.

– А это – маленький Хранитель! – принцесса присела на корточки и погладила Вихрона, тершегося мягкой щетинкой о ее сапог.

– Себас! Себас! – пропищал Вихрон, радостно переминаясь с копытца на копытце.

Принцесса снова вскрикнула и испытующе заглянула в лицо каждому из слуг Великого Наместника.

– Ну, Себас, так Себас, – не моргнул глазом главный слуга Дракона Александр Ковалев. – Иван, поди, приготовь Дракона к дороге.

– Так точно! – отчеканил механик-водитель и исчез с глаз командира.

– Со старостой будем прощаться? – спросил Неринг.

– Сдался он нам, рожу его подлую видеть не хочется. Давайте собираться. Принцесса Энни, у вас есть немного времени, чтобы привести себя в порядок, – Ковалев чуть было не сказал по прямой армейской привычке, на что именно есть время у принцессы, но спохватился. Принцесса поняла и выскользнула из дома.

Тем временем Иван снял и скатал брезент, предварительно удостоверившись, что Марис держит Вихрона на руках. Танк почти не нагрелся под брезентом, и предстоящая поездка обещала быть приятной.

Сытых и отдохнувших лошадей было решено не бросать.

– Двинемся рысью, – захохотал Марис.

Иван связал несколько длинных веревок в одну – предлинную, и привязал к задней скобе. К другому концу привязал лошадей так, чтобы они не сталкивались друг с другом при беге.

Когда все было готово к отъезду, Ковалев передал Марису клетку с вороненком Себасом, затем отправил в люк Вихрона. Принцесса Энни стояла у порога, не смея шагнуть вперед. Дракон под брезентом был таинственно пугающим, а без брезента он был просто ужасен.

Александр раздумывал недолго.

– Принцесса, Дракон велит вам закрыть глаза и открыть только с его разрешения.

Девушка закрыла глаза. Ковалев взял ее на руки и легко запрыгнул на броню. Капитан бережно опустил Энни в люк, на руки Эмсиса, затем заглянул внутрь и покачал головой.

– Иван! Покажись!

Суворин вынырнул из люка.

– Я прокачусь на броне. Заодно и за лошадьми присмотрю. Ты давай помедленнее. Пока не заводи, у нас не все привыкли к реву Дракона, – Ковалев подмигнул Ивану и заглянул в свой люк. – Энни! Принцесса, откройте глаза.

Девушка посмотрела ему в лицо из полумрака башни.

– Энни, поднимитесь ко мне. Марис, помоги!

Марис завозился и помог девушке высунуться из люка по пояс. Она со страхом и с любопытством осматривалась, боясь дотронуться руками до тела Великого Дракона.

– Возьмите меня за руку, принцесса. Когда Дракон движется, он издает громкие звуки. Прошу вас, не пугайтесь. Можете зажать уши – будет не так громко.

– А как же мне держать вас за руку и одновременно зажимать уши? – Принцесса недоумевала.

– Выберите то, что покажется вам важнее, Ваше Высочество! Ваня, запускай!

Мотор взревел, и Ковалев почувствовал, как принцесса вцепилась в его руку изо всех сил.

Лошади рванулись назад, но прочная веревка выдержала.

– Ваня, вперед!

Танк тронулся с места настолько деликатно, насколько понятие «деликатность» вообще применимо к тридцатитонному полубогу. Медленно и непреклонно он увлекал за собой лошадей, прижавших уши и выкативших глаза из орбит. Тридцатьчетверка плавно описала размашистую дугу, чтобы веревка не зацепилась за угол последнего дома в проулке. Впереди была чистая дорога. Ковалев оглянулся. Лошади устали от бесполезного сопротивления и покорно бежали сзади на расстоянии вытянутого каната, не приближаясь к источнику грохота и рева ни на шаг.

«Интересно, вот у Вихрона не было таких проблем – танка он не боялся, – размышлял про себя Ковалев, поглаживая плечо принцессы, оставившей его руку и зажимавшей уши. – Хотя да, папа у него был вряд ли менее внушительным. Хранитель! Интересно, что он хранил? Сплошные загадки. Так, примерно пятьдесят километров делим на пятнадцать. Итого три часа. Сейчас – шесть пятнадцать. Значит, будем еще засветло».

Ковалеву хотелось курить, но и папиросы, и табак кончились минувшей ночью.

– Ну и ладно. Здоровее буду. Хотя куда его девать-то, здоровье? Разве что иногда… – Ковалев начал ухмыляться, вспоминая умелых девчонок, присланных хитрым Шестопером «помогать по хозяйству» драконовой рати.

Тем временем дорога разматывала свою бесконечную ленту между острых сиреневых скал. Деревенька исчезла из виду, и пейзаж сзади был неотличим от пейзажа впереди. Зеленая стрелка на чешуйке показывала строго по курсу.

– Да, дела. А кровать знатная. Мастер делал. – Александр бережно спрятал дедову реликвию, посмотрел вперед, назад, еще раз на часы. – Если бы не кони, через полчаса были бы на месте…

Благодать была разлита в вечернем воздухе. Ее принесла стремительная гроза, прилетевшая со стороны океана в желто-фиолетовой туче. Туча прошла над деревней, оставляя на земле мокрые следы, а потом свернула к северной скалистой гряде. Там она зацепилась за одну из вершин на освещенном закатом склоне и долго сверкала беззвучными белыми молниями. Сильный аромат свежескошенной травы прибило к земле торопливым дождем; мелкие крылатые насекомые не торопились выбираться из-под листьев и подниматься в сырой воздух – в такую погоду прозрачные крылышки быстро намокали и тяжелели, и можно было не увернуться от прожорливых птиц, порхающих почти у земли в неистребимой охотничьей жажде добычи.

– Славя Господа, человек воздает дань создателю всей красоты земной и небесной. Молясь, мы поддерживаем и питаем божественное в наших сердцах. Сердце человека способно быстро очерстветь от ежедневной борьбы за жизнь, от телесной скорби, от злых наваждений: жадности, гнева, глупости. Молитва возвращает нас к светлому и чистому источнику радости – к Господу. Сегодня мы продолжим изучать молитвы. Пока мы делаем это вместе, но скоро вы запомните наизусть слова и напевное звучание псалмов и гимнов. Впоследствии вы станете молиться самостоятельно, исключительно по велению ваших душ. И когда вам хорошо, и когда вам плохо – вспоминайте Господа, и он вас не забудет. Вам понятно?

Маленькие дети сидели возле учителя на ладных, прочных скамейках. Дети постарше сидели позади, на высоких стульях. Все они слушали речь наставника с обожанием, боясь пропустить хотя бы одно слово, и дружно закивали в ответ.

Учитель был высок и могуч, как кузнец-молотобоец, но руки его были ухожены и белы. Неподъемная книга Великого Закона казалась в его руках невесомой, почти игрушечной. Он бережно переворачивал страницы, отыскивая нужное место.

В отдалении заворчал гром. Было похоже, что гроза возвращалась. Обыкновенно грозовое облако отрывалось от острова Дракона, пересекало пролив и отправлялось к прибрежным скалам, поливая мыс и прибрежные поля и рощи. Гроза никогда еще не приходила с полуострова, и учитель с любопытством повернулся в сторону приближающегося грома. С той стороны со всех ног бежали люди, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь. Они что-то кричали, причем бежали не к дороге и не по ней, а по полю, врассыпную.

По красноватой дороге, срывая сырой песок и вздымая за собой рыжую пыль и синеватый дым, летела огромная темно-зеленая туша, издавая на подъемах сплошной раскатистый звук, вначале так похожий на гром. Учитель схватил в охапку малышей и бросился во двор. Он подтолкнул их к двери дома, велев старшим детям взять младших и запереться внутри.

Гул рос и надвигался. Что-то подсказывало учителю, что страшные звуки и зеленая туша движутся именно к нему. Он заученным движением проверил правой рукой меч. Так и есть, меча на боку не было. Мирным самоверам оружие не полагалось. Учитель повернулся лицом к переулку и стал спокойно ждать.

– Если это посланец Великого Дракона – бояться нечего, это все равно, что бояться милосердного Господа. Вот если король окончательно продался дьяволу и наслал одно из чудищ подземного мира, тогда, конечно, да. Жаль, жаль, что нет меча. Господи, прости, не дай нарушить обета, данного Тебе во славу Твою…

Чудовище безошибочно свернуло с прямой дороги и неслось по проулку. Со страшным лязгом оно повернулось длинным дырявым хоботом к воротам. Из пасти чудища по пояс торчал черный идол с ребристой круглой головой. Чудовище замерло как вкопанное. Лошади – широкогрудые тонконогие крийонцы – остановились возле соседнего дома и принялись, фыркая, щипать сочную траву.

Зеленая приплюснутая сверху и с боков голова с торчащим хоботом извергла тем временем из своего темени второго идола, высокого и сильного. Он ловко спрыгнул с округлой макушки, огляделся, задержав на мгновение взгляд на одинокой фигуре учителя у ворот, и погрузил руки обратно, в породившую его голову.

Продолжая стоять столбом, наставник вспомнил, как в одной древней книге кто-то из многочисленных богов произвел потомство из собственной головы. Неужто старые боги вернулись? Вот дела! Господи, прости!

– Покажи руки! – крикнул идол, не вынимая рук из зеленой макушки. – Так, теперь повернись кругом. Оружие есть?

Учитель помотал головой, не желая выдать крайнее волнение голосом: вдруг дрогнет?

Идол извлек из зеленой головы клетку с темной мечущейся птицей, затем маленькую фигурку Хранителя. Фигурку он поставил рядом с собою, и фигурка вдруг ожила: заводила мордочкой с пятачком, замахала шипастым хвостиком и спрыгнула наземь.

В следующий миг торчащий из пасти черный идол выскочил полностью, вскарабкался к голове и тоже опустил руки внутрь. Оттуда толчками, неровно и криво, явно не по своей воле показался человек в придворном камзоле. Голова человека безжизненно болталась. Когда черные пряди волос открыли бледное, усталое лицо, учитель, сраженный видением, крикнул во весь голос:

– Энни!

Энни открыла глаза. Александр спрыгнул на землю и поставил ее на ноги. Принцесса вцепилась в рукав Ковалева, пожирая глазами Эрла Неринга. Молодой человек не смел двинуться – его принцесса была во власти идолов, и он боялся сделать что-нибудь не так.

У высокого идола оказалась удивительно человеческая улыбка, причем такая открытая и веселая, какой Эрлу не приходилось видеть ни разу. Длинная рука медленно отпустила руку принцессы. Энни бросилась к Эрлу и повисла на нем, визжа и болтая ногами, как взбалмошная девчонка. Рыцарь Неринг, наследник провинции Сарагон, учитель и староста самоверов, стоял ни жив ни мертв, сжимая в руках талию принцессы Энни и вдыхая ее ни на что не похожий свежий запах, смешанный с чем-то. Ах да, идолы и зеленое громыхающее чудище: Эрл немедленно оторвал от себя принцессу и спрятал ее за свою широкую спину. Энни немедленно выскочила с другой стороны и потянула Эрла за руку:

– Пойдем, я тебя представлю! Это Великий Дракон и его слуги! Вот Александр, вот Иван, – изо рта Дракона вылез еще один черный человек, схватил себя за голову руками и дернул. Круглая ребристая голова осталась у него в руке, а на ее месте оказалась другая, с необычайными золотистыми волосами и удивительно правильным лицом. – Вот Виктор, он тоже Неринг, а вот и Марис.

Высокий Марис спустился с башни последним и стоял в нерешительности, держа в руке клетку.

– А вот и Себас! – звонко захохотала принцесса. – Господин Марис, откройте клетку!

Себас выпрыгнул из клетки, взлетел на ворота и начал чистить клюв о сырое после дождя дерево. Затем спрыгнул вниз и напился из лужи, любуясь своим отражением.

– А там – Великий Дракон. Он сейчас в таком воплощении, что только мчится по земле или размышляет, – шепнула Эрлу принцесса. – Он не говорит, а только думает.

Эрл в замешательстве поклонился всем одновременно и никому в отдельности, затем вдруг хлопнул себя по лбу, пробормотал слова извинения и скрылся во дворе. Обратно он вернулся, ведя за собой полтора десятка детей.

– Это мои воспитанники. После трудового дня я учу их молитвам. Я могу попросить об одолжении у Великого Дракона и его почтенной свиты?

– Говорите, рыцарь Эрл, – промолвил Неринг, частью перенявший некоторые манеры от принцессы, частью припомнив учтивые обороты речи из старинных книг в родительской библиотеке. – Слушаем вас.

– Не позволит ли Великий Дракон прикоснуться к нему? Они очень боятся, – дети действительно беззвучно плакали от страха, не смея издать ни звука, кроме редких всхлипываний.

– Капитан? – Виктор, сдержанно улыбаясь, повернулся к Александру. – Вы разрешаете? Великий Дракон позволит детям получить благословение через его священную броню?

– Разрешаю, разрешаю, только осторожно! Иди сюда! – Александр взял на руки маленького синеглазого мальчика, замершего от ужаса, смешанного с восторгом, и дважды подкинул на вытянутых вверх руках. Мальчик радостно рассмеялся: так его обычно подбрасывал отец, но отец не был так высок. Ковалев подошел к танку и положил ладонь на теплую броню. Мальчик протянул палец и осторожно коснулся металла. Он тотчас отдернул ручонку, но потянулся пальчиком опять. Ковалев посадил его на броню. Малыш, серьезно сопя, погладил шероховатый металл и улыбнулся широко и доверчиво. В следующий миг ребятишки визжащей толпой облепили танк. Иван осторожно прикрыл все люки, чтобы никто не свалился внутрь, и отправился отвязывать лошадей.

Эрл отправил детей по домам, а заодно успокоил немногих взрослых, осмелившихся приблизиться к его дому. На ночлег танкисты решили отправиться в знакомый дом на последней улице. Добрый Эрл приглашал их к себе, но они решительно отказались, не желая стеснять рыцаря и принцессу Энни. Тогда Эрл лично навестил хозяина дома, местного плотника Адрена, и предупредил, что у него в доме будет ночевать сам Великий Дракон со свитой.

Быстрая летняя ночь почти уже началась, когда перед подрагивающим на пригорке танком распахнулись ворота. Двор был обустроен в точности, как три предыдущих. Ворота открывал сам хозяин, коренастый, жилистый, немного похожий на Ваню Суворина. Ему было сильно не по себе, он был подавлен величием рычащего Дракона, осваивающего лужайку во дворе. Даже потом, когда чудище смолкло, а проворные слуги укрыли его на ночь и оставили почивать, Адрен чувствовал его мрачное присутствие и косился на двери и слюдяные окна.

Ковалев быстро представил Адрену всю свиту, и они вошли. Пыльного запустения не было и в помине. Стол-близнец тех, предыдущих столов, был уставлен едой и едва не прогибался под тяжестью бочонков с йолем и жареной дичи. Отдельно стояли корзинки с вымытыми и вытертыми насухо фруктами. Александр с нетерпением оглядывался, желая увидеть хозяйку дома, имея в виду узреть не столько источник изобилия на столе, сколько даму, ради которой были построены такие удивительные кровати, засевшие занозами в сознании любвеобильного капитана.

Адрен предложил гостям поужинать перед сном. Иван-да-Марис, Виктор и Александр уселись на привычные для себя места. Хозяин почтительно остался стоять. Он осмелился сесть только после того, как Иван положил ему тяжелую руку на плечо и буквально силой усадил с собой рядом.

– Ну что, Адрен, показывай хозяйку, – не выдержал Александр, подняв деревянный стакан с йолем. – Где она у тебя прячется?

– Кто? – не понял Адрен.

– Ну, хозяйка, жена, – Александр показал рукой на роскошно накрытый стол.

– А, это. Они быстро накрыли да по домам разбежались, – лицо Адрена прояснилось. – Дракона робеют, впервые у нас такие гости.

– Нет, погоди, – Ковалев залпом осушил стакан. – Твоя женщина, жена?

– Я не женат, господин Александр. А женщины – сегодня одна, завтра другая. Взрослые дочери соседей ко мне приходят, это да. Самые красивые!

Ковалев захлопал глазами. Майор Неринг откинулся на спинку стула, предчувствуя интересный поворот разговора.

– Жениться, – продолжал простодушный плотник, – жениться можно тогда, когда ты уже понял, что без нее жизнь – не жизнь. И она тоже должна это понимать. Тогда это навсегда, тогда уже перед богом клянутся и верны друг другу до самой смерти.

– Погоди, а если у вас уже есть дети, от соседей ваших да соседок?

– И что? Все мы – божьи дети. Да и травка есть, у нас ее все взрослые девицы пьют, да жены, которым пока не хочется родить…

– А, отвар пустоплода. – Ковалев растерянно смотрел на свой экипаж. Экипаж безмолвствовал и активно жевал.

Неринг отпивал понемногу терпкий рябиновый йоль и откровенно наслаждался тем, что слышит. Виктор заметил, что Адрен предпочитает малиновый напиток, и потихоньку подливал ему в полупустой стакан. Плотник понемногу освоился и начал отвечать на вопросы подробно и уверенно.

Лошадей у самоверов было крайне мало. Можно сказать, почти и не было: во время перегона к месту, где устроили вторую деревню, на лошадей напал мор, и нескольких уцелевших лошадей берегли и пытались увеличить поголовье. С коровами было проще, они были здоровы и плодовиты, исправно снабжая самоверов молоком, из которого делали сметану, творог и вкуснейшие сыры. Других домашних животных не держали, за исключением кур и гусей. Все остальное выращивали, собирали либо добывали, расставляя силки в рощах и сети в чистых мелководных ручьях и реках.

Работы по строительству и ремонту жилья в общине вели два цеха – цех каменщиков и цех плотников. Адрен возглавлял местных плотников. Это они, два десятка каменщиков и три десятка плотников, выстроили все деревни на полуострове. Существовали еще цеха кузнецов, кожевников, ткачей, виноделов, земледельцев и охотников. В дни, когда все силы общины нужно было отдать строительству или уборке урожая, все отправлялись на помощь основному цеху – заготавливать древесину или впрягаться в плуги. Кстати, пахали, сеяли и перевозили тяжести преимущественно на себе: лошадей берегли, а коровы от работы теряли молоко. Может быть, именно поэтому мужчины самоверов обладали невероятной физической силой и выносливостью. При этом они были от души беззлобными и не только не поднимали руки на своих жен и детей, но и считали грехом разговаривать на повышенных тонах. С детства в жизнь молодых самоверов входили стихи и псалмы, которые они распевали в печали и радости. С детства зная наизусть все священные книги, самоверы веровали искренне и от души. Что до попов и священников, самоверы не признавали их совершенно, предпочитая прямые отношения с Богом посредничеству безграмотных и часто неправедных служителей церкви. Это и послужило официальной причиной, по которой самоверов изгоняли отовсюду. Самоверов считало нехорошим примером любое начальство. Всякий, кто имел возможность наблюдать их жизнь – а жили самоверы открыто, не таясь, – приходил к одному непреложному выводу: люди могут жить мирно и счастливо, руководствуясь одними лишь божьими заповедями, и им не нужны ни короли, ни машущие мечами разбойники всех мастей, составляющие стражу и войско, ни рой трутней-священников, обирающих народ и внушающий народу же мысль о вечной и неискоренимой греховности всех вместе и каждого в отдельности.

Такой пример у себя под боком не желал терпеть ни один земной властитель, ни один поп, ни один стражник. Только Хранитель, огромный звероподобный властитель Святой рощи и полуострова Челюсть Дракона, согласился принять на своей земле гонимых самоверов. Никто не знал, что хранит Хранитель, было лишь известно, что с мнением Хранителя вынужденно считались все короли и даже сам Дракон. Так самоверы появились на полуострове, где отстроили первую деревню, дав ей имя «Радостная». В отличие от прочего населения королевства Глион, безропотно и бездумно жившего в деревнях с красноречивыми именами «Гнилое», «Грязное», «Пустое» или «Горелое», самоверы давали своим поселениям красивые и светлые названия.

Несколько лет спокойной жизни окончательно утвердили самоверов в мысли, что счастье возможно уже на земле, еще при жизни, и вовсе не нужно платить церкви дань, чтобы, погрязнув в грехах и преступлениях, проскользнуть после смерти в безмятежную загробную жизнь.

Покой продолжался недолго – многие странники, посещавшие самоверов, отправлялись домой за своими семьями, разнося по пути слухи о процветании и радости, царивших в колонии. Такие паломники быстро попадали в лапы королевской стражи или Единой церкви, что было еще страшнее, поскольку для очищения души заблудшего от ереси полагалась медленная, мучительная и страшная смерть. Стражники же просто убивали болтунов и сбрасывали ограбленные трупы в ближайшую канаву. В конце концов, под видом очередной партии самоверов на полуостров загнали шайку совсем не праведных людей – воров, убийц и грабителей обоего пола. Те поселились в домах доверчивых самоверов – ибо не в обычае верующих селян было отказывать странникам в пище и ночлеге – и немедленно предались своим привычным занятиям: пьянству, разврату и безделью. Их глава, Шестопер, был подонком не простым, а высочайшего, можно сказать, полета. Он сделал жизнь самоверов невыносимой и страшной. Вера и обычаи добрых селян не позволяли отвечать на оскорбления и поношения силой. Самоверы утверждали, что вести себя плохо могут только душевно незрелые, неразвитые, несчастные люди, и их надлежит воспитывать терпеливо, как несмышленых младенцев, а не кричать на них и тем более не применять насилие. Поднять оружие на себе подобных было для самоверов уже чем-то запредельным.

Всем случайным путникам Шестопер представлялся главой гонимой секты самоверов, терпящей не лучшие дни: внутри общины – раскол, дебош, глумление над верой. Шестопер предавался натуральной скорби, провожая растерянных гостей обратно. Дурные слухи распространяются гораздо быстрее хороших – так уж устроено человеческое общество, – и к самоверам стало приходить все меньше паломников.

Взрослые самоверы тайком собрались, все обсудили и решили оставить деревню заблудшим овцам Шестоперова стада, отправиться дальше и обосновать там новое поселение. Оставшиеся без опеки общины новички, дескать, начнут молиться, трудиться, и все у них пойдет на лад. Так и сделали. Проснувшись после очередного загула, Шестопер и его воинство обнаружили, что деревня Радостная, полная припасов и добра, осталась в их распоряжении. Шестопер остался полноправным хозяином деревни, и теперь ни один гость не мог проскользнуть к настоящим самоверам. Связь настоящих верующих с окружающим миром прервалась полностью. Редкие паломники, которым посчастливилось унести ноги от «самоверов» Шестопера, рассказывали страшные вещи. Короли и попы могли потирать руки и праздновать победу.

Запасы в погребах деревни Радостной подошли к концу. Шестопер был не способен организовать свою команду ни на что, кроме разбоя, разврата и пьянства. Путь в Глион был заказан – каждого там ждала виселица либо топор. Голод, как известно, не тетка, и в один ничем более не примечательный день у околицы деревни Цветущая появился ухмыляющийся Эддар Бруд во главе успевшего отощать отряда нахлебников. Кошмар вернулся в жизнь самоверов, и Господь продолжал испытывать их терпение.

Еще дважды оставляли самоверы свои деревни, отступая по Челюсти Дракона все ближе и ближе к океану. Это он темнел зеленоватой пухлой полосой у горизонта, за теплым синим проливом. Радостная, затем Цветущая, а напоследок и Счастливая были оставлены на разграбление. Самоверы оставляли свои дома, уже не надеясь исправить заблудших висельников, а спасая свои души от гнева, который было все труднее и труднее подавить. Молодой самовер, отлупивший пьяных мерзавцев, глумившихся над его незрячим отцом, был жестоко наказан общиной: его отлучили от работы на двадцать дней! Старейшины отметили, что молодежь уже невозможно удержать от немедленного возмездия наглецам.

Танкисты некоторое время молчали, пытаясь осознать услышанное. Далеко не все умещалось в сознании, против многих вещей рассудок восставал так решительно, что не помогал даже обильный прием разнообразного и вкусного йоля.

– Погоди, командир, так у них что, коммунизм в отдельно взятой? Во вражеском, так сказать, окружении? Религия – опиум для народа, – крестился Иван. – Получается, что для коммунизма не только попы, но и комиссары не нужны? – Иван понижал голос до трагического шепота. – Оказывается, нужна вера в Господа – и ты при коммунизме? И человек человеку этот, как его?..

Командир отмалчивался, соображая, что тезисы вождя об усилении классовой борьбы по мере приближения к коммунизму находят в судьбе самоверов неожиданное и неопровержимое подтверждение.

Еще было тяжело представить, что Великий Дракон был для местного населения реальностью, а не шуткой находчивого экипажа, действовавшего по обстановке. По словам плотника Адрена, Дракон раз в год, в канун самого длинного летнего дня, совершал облет своих владений. Он взлетал над своим островом, перелетал пролив, обнажая при этом дно океана, летел вдоль полуострова, оглашая небо воем и освещая землю огнем, и исчезал в заоблачных мирах где-то над холмом Праведников. Это для него крыши домов самоверы красили в цвета долины – зеленый и красновато-бурый: они подчеркивали свою малость и ничтожество перед Всевышним и его наместником на земле. Еще ни разу самоверам не доводилось видеть Дракона так близко, и вот теперь Великий Дракон гостит у самоверов! Дракон не оставит своей милостью общину, не так ли?

Ночной ветерок доносил сырое дыхание океана. Пахло водорослями, йодом и еще чем-то неуловимо знакомым. Спать легли на сеновале, на чердаке. Если старое сено пахло приятно, то свежее, только что заготовленное, благоухало и кружило голову. Кружил голову и йоль. Танкисты заснули сразу. Глубоко в толще сена возился Вихрон: он играл с мышами, пробивая рыльцем сложные ходы. Под скатом крыши ворчали и шуршали жестким оперением хозяйские голуби. Вороненок Себас в клетке засунул клюв глубоко под крыло и спал.

Утром все проснулись легко. Убираться никто не приходил: все-таки страх перед Драконом был велик. После завтрака Адрена отправили за Эрлом Нерингом: нужно было что-то объяснить людям, и Эрл подходил для этого лучше всего.

– Вы все слышали, – обратился к танкистам Ковалев. – У нас с вами одна задача – пробиться к своим. Или даже так – вернуться к себе. Предлагаю высказываться.

– Лично я не услышал ни одного знакомого названия, ни одного! Ни одной страны, о которой я бы слышал, ни одного города! Язык тоже знакомых слов не содержит. Разве что «Неринг», – засмеялся Виктор. – Но это положения не облегчает. Как это ни странно, единственное объяснение всей этой истории – это Дракон…

Неринг кратко рассказал для Ивана и Мариса историю о каменоломне под Майнцем, уже известную Ковалеву.

– Таким образом, от общения с Великим Драконом или его родственником у меня осталось несколько сломанных костей, включая череп, риск потери зрения и искреннее желание держаться подальше от огнедышащих ящеров, – закончил Неринг под общий смех.

– Про моего прапрапрадеда вы тоже знаете. Вот чешуйка, она помогает нам понимать здешних людей, а с некоторых пор показывает нам какое-то направление, – Ковалев разжал кулак, и танкисты подались вперед, чуть не столкнувшись лбами: на поверхности чешуйки светились уже два треугольника, расположенные «елочкой» один за другим, и указывали они в сторону острова.

– Кроме того, у меня есть ощущение, что именно чешуйка нас сюда переправила, – продолжил Ковалев. – Какой отсюда следует вывод?

– А вывод такой: надо двигаться туда, куда показывает чешуйка. Она нас сюда – того, она должна и обратно – этого, – нетерпеливый Иван даже вскочил на ноги.

Неринг молча протянул Ивану руку. Иван скорчил гримасу отвращения и пожал фрицу руку снисходительно, якобы через силу. От смеха экипажа Себас начал метаться в клетке, и его пришлось выпустить, чтобы он не повредил себе что-нибудь ненароком. Вороненок сделал круг над двором и вдруг взмыл на сильных крыльях вверх, высоко-высоко, так, что превратился в маленькое черное пятнышко с крошечными крылышками.

Эрл Неринг об руку с принцессой Энни степенно вошли во двор и поклонились сначала дремлющему под брезентом Дракону, а затем его слугам, сидящим на скамеечке у входа в дом плотника.

Адрен отправился помогать рыбакам и охотникам, пообещав вернуться к обеду, и ушел, радостно напевая гимн Господу.

– Как спалось на новом месте? – спросил Эрл Ковалева.

– Ну, не так хорошо, как на старом, – прищурился Ковалев, и принцесса хихикнула. – Надеюсь, вам спалось лучше нашего?

– Так же хорошо, как вам на старом, – ответила принцесса.

– Принцесса Энни, как вы жестоки к слугам Великого Дракона! – парировал Ковалев под дружный смех. Эрл Неринг тоже смеялся, поняв, наконец, смысл шуток Александра и Энни.

Предложив рыцарю-учителю и его очаровательной возлюбленной йоль из только что откупоренного бочонка, Виктор Неринг приступил к самой главной части переговоров.

– Эрл, скажите, как часто вы бывали на острове?

– На каком острове? – уточнил Эрл, отпивая из деревянного стакана.

– На острове Дракона, конечно, – Виктор небрежно махнул рукой за спину. Эрл закашлялся от неожиданности и начал смущенно стряхивать капли йоля со своей одежды.

– Туда простым смертным путь заказан, – вмешалась принцесса. Эрл согласно закивал, продолжая кашлять.

– Конечно, конечно, – махнул рукой Виктор Неринг. – Мы давно позабыли о той грани, которая отделяет простых смертных от недоступных сфер.

Ковалев восхищенно зажмурился. Нет, немец определенно хорош, с ним только в разведку ходить. Вот ведь враг!

– А вы, Ваше Высочество, не желаете осмотреть свои владения? – Неринг зашел с другой стороны. – Дракон позволит вам осмотреть остров. Вам и вашему жениху. Можете считать это приглашением.

Эрл и принцесса побледнели и взялись за руки.

– Что ж, мы готовы, – промолвил Эрл, – мы вместе, и нам с Энни уже ничего не страшно. Когда пробьет наш час?

После долгих расспросов Виктор понял: по твердому убеждению обитателей Глиона, путь на остров Великого Дракона лежит через страну бессмертия, и приглашение Великого Дракона означает смерть и загробное путешествие.

– Как вы считаете, для Великого Дракона есть ли что-нибудь невозможное? Так вот, вы отправитесь на остров живыми и здоровыми. Просто нужно приложить к этому некоторые усилия.