47 ронинов Виндж Джоан

Глава 22

Колдунья склонилась к великану в черных доспехах, кивнула в сторону Кая и, охваченная внезапным предчувствием, поглядела на сцену, проникнув колдовским взором под маски актеров.

Демон-самурай посмотрел на сторожевые башни, увидел, что стражники исчезли, и обнажил свой меч. Зрители встревоженно зашептались, а великан направился к занавесу. Кай замер.

Тикара не видел, что происходит на сцене, но ясно заметил, как демон-самурай решительно двинулся туда, где прятался Кай. Юноша, не пряча лука, подбежал к месту у стены, откуда была видна сцена. Оиси отбросил шлем и бутафорский меч, а Хорибэ протянул самураю клинок тэнгу.

Тикара поспешно натянул тетиву лука и прицелился в стражника на башне напротив сцены. Оиси подошел к самому краю сцены и занес волшебный меч. Тикара выстрелил…

Стрела прошла мимо цели.

Охранник выстрелил вниз со сторожевой башни и ранил Оиси в руку, держащую клинок. Самурай пошатнулся, опустил меч и зажал рану свободной рукой. Острие катаны оцарапало дощатый настил сцены. Великан-охранник бросился вперед, закрыв Киру своим телом.

Оиси вырвал стрелу из раны. На сцену побежали стражники. Кай метнулся на помощь соратникам, на ходу обнажая свой клинок. На сцене воцарился хаос.

Зрители в страхе вскочили и с криками заметались по двору: сценический поединок внезапно превратился в настоящий бой.

Самурай в черных доспехах и десяток охранников окружили Киру и Мику, увлекая их под защиту стен замка. Колдунья спешила за ними. Хорибэ и лучники, занявшие крепостную стену, не стали стрелять ни в Киру, ни в охранников, боясь случайно задеть Мику.

Отовсюду раздавались крики, грохот и треск ломающихся досок: самураи, запертые в казармах, услышали шум и пытались вырваться наружу.

Кай и Оиси пробрались сквозь обезумевшую толпу гостей и столкнулись с отрядом охранников. Ронинам пришлось с боем пробиваться к коридору, ведущему в замок. Хорибэ и его воины осыпали стрелами стражников, расчищая дорогу к верхнему внутреннему двору.

Отряд Ясуно бросился к баракам, где были заперты самураи Киры.

– Поджигай! – крикнул Хорибэ.

Ясуно с горсткой своих людей помчался к арсеналу, отбиваясь от наседающей стражи.

Самурай в черных доспехах проводил Киру и Мику к выходу в замок и вместе с охранниками повернул назад, чтобы задержать нападающих. Кира недоуменно смотрел на бой, идущий в верхнем дворе замка, и неожиданно заметил ронина, притаившегося у двери в арсенал.

– Остановите его! – крикнул он.

Великан бросился к арсеналу.

Оиси и Кай бежали узким извилистым коридором в верхний двор замка. Навстречу им метнулись охранники Киры. Оиси полоснул первого воина, Кай вспорол живот второму, но третий выскочил из-за угла и занес над головой клинок для смертельного удара.

Внезапно ему в глаз вонзилась стрела, и охранник упал, выпустив из рук меч.

Оиси обернулся и у входа в коридор заметил сына. Тикара опустил лук, мельком встретился взглядом с отцом и присоединился к ронинам.

Когда они с боем пробились к верхнему двору, самурай в черном добрался до арсенала. Тут же раздался ужасающий грохот, в ночное небо взметнулись алые языки пламени, и здание взлетело на воздух вместе с казармами.

Зажав руками уши, Кай, Оиси и Тикара бросились в укрытие. Обломки дерева и камня дождем посыпались во двор. На месте арсенала чернела огромная дымящаяся воронка. От великана-самурая не осталось и следа. Тикара победно рассмеялся, по лицу Оиси скользнула довольная улыбка, но Кай оставался невозмутим.

Часть стены в переходе обвалилась, преградив путь стражникам. Бой во дворе разгорелся с новой силой, ронины сражались против самураев, уцелевших после взрыва казарм.

– Кира! – воскликнул Кай и бросился к замку.

Кира стоял у входа, вцепившись в руку Мики, и с ужасом смотрел на последствия взрыва. Внезапно он заметил ронинов, побледнел и метнулся в замок, таща за собой девушку. Колдунья побежала за ними. Оиси переглянулся с Тикарой, и юноша отправился на помощь соратникам, которые отчаянно отбивались от замковой стражи.

Оиси бросился догонять Киру.

У входа в зал Кай и Оиси столкнулись с шестью охранниками и, стоя спиной к спине, мужественно отразили нападение. Клинки тэнгу беспощадно разили противников.

Кира с Микой стояли у дальней стены зала. Мужчина смотрел на битву, разразившуюся у входа, с тем же жадным упоением, с которым совсем недавно глядел на сцену. Однако сейчас внимание Мики было полностью сосредоточено на своем женихе. Девушка вытащила кинжал из-за пояса оби и всадила его в руку Киры. Он выругался и схватился за окровавленный рукав. Мика бросилась бежать в один из коридоров. Кира боязливо оглянулся, отодвинул створку двери и исчез.

Кай и Оиси переглянулись, зная, что предстоит сделать каждому из них.

– Иди за Микой, – кивнул самурай, направляясь вслед за Кирой.

Кай стряхнул кровь с клинка и побежал к коридору, в котором скрылась Мика. Навстречу ему бросились стражники, но остановить Кая было невозможно…

В замке царил хаос. Перепуганные слуги с ужасом смотрели на Оиси, который ворвался в замок, будто карающий Бисямон – бог войны и возмездия. С клинка самурая стекала кровь, глаза пылали жаждой мести. Оиси пробежал мимо слуг, пронзил мечом стражника, который попытался преградить ему путь, и понесся дальше по коридору.

Вдали самурай заметил Киру, спешившего прочь. Оиси погнался за ним, но беглец скрылся за раздвижной дверью-сёдзи. Самурай ворвался в пустую комнату. Все стены представляли собой раздвижные двери. Оиси отодвинул одну из них: за ней оказалась помещение с такими же дверями. Он сообразил, что попал в лабиринт пустых комнат – еще одна мера предосторожности в замке. Самурай разразился проклятиями и наугад сдвинул одну из дверей.

Мика выбежала во дворик между замковыми постройками, к высокой крепостной стене. Широкая дорожка вела к колоннам в центре дворика. Девушка раньше здесь никогда не бывала, но поняла, что место предназначалось для ритуальных церемоний: масляные светильники на вершине колонн горели, хотя сейчас Кира вряд ли собирался совершать какой-то обряд. Каменные плиты дворика, запорошенные свежевыпавшим снегом, отливали золотом в сиянии светильников. Мика осторожно подошла к колоннам и огляделась, благодаря богов за кратковременную передышку. Во дворе никого не было.

Внезапно за спиной девушки послышались шаги. Мика обернулась, всем сердцем надеясь увидеть любимого.

У входа во двор стоял Кай, зачарованно глядя на нее. Она подбежала к нему, и он стиснул ее в объятьях.

– Я знала, что ты придешь, – шепнула она.

В его глазах сияла любовь, которую он так долго и безуспешно пытался скрыть и от Мики, и от самого себя. Кай нежно коснулся щеки возлюбленной.

– Мика… – Он притянул ее к себе и поцеловал – крепко, с не свойственной ему животной страстью.

Его губы обжигали ледяным холодом. Мика вырвалась из объятий и оттолкнула его, охваченная внезапным страхом. Что-то было не так…

Кай снова притянул ее к себе и впился поцелуем в рот. Прикосновение лишило Мику воли, заморозило душу. Она затрепетала и попыталась высвободить руки…

Внезапно Кай отпрянул и недоуменно посмотрел на торчащий в груди кинжал-танто – клинок, оставленный колдуньей в покоях Мики, которым девушка ранила Киру. Кай сжал рукоять кинжала в пальцах, ошеломленно глядя на Мику.

Девушка гневно смотрела на него. Ненависть, горящая в ее глазах, растопила маску обмана, черты Кая задрожали и, исказившись, превратились в лицо кицунэ. Колдунья отчаянно пыталась выдернуть кинжал из груди.

Мика бросилась на Мидзуки и всадила клинок глубже, по самую рукоять. Возмездие наконец-то настигло вероломного и коварного врага: колдунья была повинна в смерти господина Асано, покушалась на жизнь Кая и Мики.

– Теперь ты знаешь цену моей любви, – безжалостно промолвила девушка.

Мидзуки взвыла и повалилась наземь. Ее тело растаяло, как снег, и кинжал слабо звякнул о каменные плиты двора.

На белоснежном одеянии Мики расплывались алые пятна крови, однако колдунья исчезла… По запорошенным снегом камням протянулась цепочка лисьих следов: кицунэ вернулась в невидимый мир ёкай.

Девушка с облегчением вздохнула и повернулась к замку. У входа обессиленно стоял Кай. В его взгляде горело чувство, знакомое Мике с первого днях их встречи.

Сжимая окровавленный меч, Кай неуверенно направился к любимой. Он неловко улыбнулся и посмотрел на Мику с уважением, гордясь ее расправой с кицунэ. Девушка бросилась ему навстречу, и он ускорил шаг… Неожиданно заметив что-то в воздухе над головой Мики, он метнулся к возлюбленной, оттолкнул ее в сторону и занес клинок для удара.

Девушка прислонилась к колонне и проследила за взглядом Кая. В воздухе над плитами двора свернулся кольцами гигантский белый змей, готовый броситься на Мику. С острых клыков, сверкающих в разинутой пасти, капала ядовитая слюна. Кай полоснул чудовище мечом, но демон увернулся, и клинок отсек часть спутанной гривы. Длинные серебристые пряди превратились в радужные нити и, попав в пламя светильников, сгорели в клубах дыма.

Змей стремительно ринулся к Мике, блестя разноцветными – голубым и карим – глазами.

Мика упала на колени, закрыв голову руками. Горячее дыхание демона обожгло девушке пальцы, тяжелый хвост ударил ее в бок и повалил на землю. Змей развернулся в воздухе и нацелился на Кая.

Полукровка, оттолкнувшись от подножья колонны, высоко подпрыгнул и, кувыркаясь, налетел на чудовище. Змей пытался ухватить его клыками или раздавить о камни, но Кай вонзил клинок в голубой глаз демона. Змей завыл от боли и ярости и заметался, круша все на своем пути. Колонна со светильником раскололась, Кай упал на землю, сбитый осколками. Светильник, ударив о голову демона, залил маслом гриву и тело чудовища. Длинные серебристые пряди вспыхнули ярким пламенем, посыпались радужные искры.

Жутко завывая, полуослепший демон метался между колонн, из последних сил стараясь добраться до Мики. Горящее масло из разбитых светильников разлилось по каменным плитам. Упавшая девушка, оглушенная ударом хвоста чудовища, завернулась в тяжелый шелк свадебного наряда, словно пытаясь защититься от нападения. Демон пылающей кометой кружил по двору и упорно стремился к своей жертве.

Внезапно взметнулся слепящий вихрь. Мика вскрикнула, словно ощутив невидимый удар, и широко раскрыла глаза. Змей исчез, оставив после себя легкую мглистую дымку, которую унес порыв ветра. Девушка ошеломленно обвела взглядом двор: Кай тоже пропал.

Неожиданный шорох заставил ее обернуться. Кай, опустившись на одно колено и опираясь на меч, глядел в небо глазами, в которых горело колдовское пламя. Вязкая слизь обволокла клинок от кончика до самой рукояти.

– Кай… – изумленно заморгала девушка, не понимая, как он оказался рядом с ней, совсем не там, где напал на демона. Она приподнялась, стараясь поймать взгляд любимого.

Кай отвел глаза, стряхнул с клинка мерзкую слизь, вложил его в ножны и неуверенно потянулся к девушке.

– Мика, я… – Он смущенно потупился и, отвесив почтительный поклон, с опасением спросил: – Госпожа, вы… вы не ранены?

– Нет-нет, все хорошо… сейчас, – ответила она и нежно коснулась его лица, заставив Кая распрямить спину. В глазах Мики светилась решимость. – Мне сказали, что… что ты умер! – воскликнула она дрожащим голосом, вспомнив, как во время представления решила, что видит призрак.

Кай облегченно вздохнул, и влюбленные радостно улыбнулись друг другу. Мика боялась задать вопрос, не могла даже подобрать слов. Наверное, воздушный поединок Кая с демоном ей почудился.

– Как ты убил чудовище? – наконец решилась она, обводя взглядом разрушенные колонны и разбитые светильники.

Кай с улыбкой посмотрел на катану.

– Хороший клинок, – сказал он, будто отдавая должное истинному победителю.

Только сейчас Мика заметила, что волосы Кая собраны в узел ронина, а меч торчит за поясом, как у самурая. Внезапно она вспомнила о поверженных демонах и о том, как Кай сражался в замке Ако. Впервые она задумалась, где и как он научился сражаться с демонами, словно герой древних легенд… будто тэннин.

– Это… Мидзуки? – снова спросила девушка, глядя на цепочку следов, оставленных невидимой лисицей. – Разве я ее не убила?

– Убила, – кивнул Кай, посмотрев на кинжал, лежащий на плитах двора. – Ты уничтожила ее аватар в мире смертных. Эта древняя могущественная колдунья больше не сможет жить среди людей.

– А кто же тогда на меня напал?

Кай сокрушенно покачал головой.

– Это… понимаешь, демоны-ёкай обычно не трогают смертных. Оборотни принимают человеческий облик для того, чтобы добиться какой-то своей цели. Есть такие, которые черпают силы из человеческих чувств. Этот демон вселился в Мидзуки, чтобы питаться ее ревностью.

– У него были ее глаза… – прошептала Мика. – Но как демон мог черпать силы из ее ревности? Ведь кицунэ – не человек!

– Вот потому он и обрел такую мощь… – поморщился Кай.

Мика задумалась, откуда ему столько известно о демонах и их привычках, однако дальше не стала расспрашивать, уверенная, что он способен прочитать безмолвный вопрос в ее глазах.

– Мидзуки никогда бы полностью не превратилась в человека, – пояснил Кай, – но она любила Киру. Говорят, если смертный по-настоящему влюбится в кицунэ и добровольно отдаст ей сердце, то колдунья в ответ способна испытать истинное человеческое чувство… – Он помолчал и добавил: – Наверное, Кира когда-то любил ее.

Мика прикусила губу.

– Раньше я думала, что добровольно отдать сердце – значит вырвать его из груди… – всхлипнула она и прижала руку к своему сердцу, вспомнив жуткий поцелуй колдуньи, притворившейся Каем… – Не понимаю, почему демоны стремятся испытать человеческие чувства?

Кай пожал плечами и устало поднялся с колен.

– Кто знает, – сказал он, отводя взгляд.

Мика задумалась: должно быть, душу колдуньи изувечила скверна, разрушившая невозможное, редкостное чувство – любовь между смертным и демоном. Воистину, Кира уничтожал все, к чему прикасался.

Внезапно она вспомнила, с какой затаенной страстью глядел на нее Кай – а ведь его все тоже называли демоном…

Он склонился к ней и протянул ей руку, помогая подняться. Мика решительно вложила пальцы в его ладонь.

Глава 23

Оиси обошел пустые покои, открывая одну дверь за другой. В череде пустых комнат с одинаковыми раздвижными дверьми невозможно было понять, куда скрылся Кира. Самурай сообразил, что отыскать беглеца и спастись от приближающихся стражников будет невозможно.

Он сомкнул ладонь на рукояти меча. Руку пронзила резкая боль. По лезвию катаны стекала кровь, струящаяся из раны на предплечье. Оиси настолько сосредоточился на преследовании Киры, что забыл о стреле, пронзившей руку во время представления, и прежде не ощущал боли. Он распутал завязки сценических доспехов, туго обвязал рану, вытер кровь с клинка и вложил его в ножны. «Что ж, капли моей крови помогут мне выбраться из лабиринта…» – подумал самурай и вспомнил, что Кира тоже ранен кинжалом Мики. Значит, беглеца можно отыскать по оставленному им кровавому следу.

По каплям крови Оиси вернулся к самой первой двери в лабиринт и присел на корточки, вглядываясь в циновки. На татами у самого входа самурай заметил крошечное алое пятно и коснулся его пальцем – свежая кровь Киры.

Он внимательно осмотрел пол и, переходя от одной капли к другой, двинулся по следу к очередной двери и снова попал в пустую комнату. Здесь кровавый след прервался – наверное, Кира решил, что находится в относительной безопасности, и остановился перевязать рану. Похоже, он спрятался где-то неподалеку. Оиси обнажил меч и бесшумно двинулся вдоль стен комнаты, прислушиваясь к звукам, доносившимся из-за раздвижных панелей.

Самурай прошел половину комнаты, толкнул одну из дверей – и ему в плечо вонзился клинок Киры.

Кай помог Мике подняться и вздрогнул: их накрыла громадная тень.

Исполинский кулак в кожаной перчатке, покрытой стальными пластинами, отбросил Кая на каменные плиты двора.

Великан-самурай не обратил внимания на Мику и направился к Каю, обнажив длинный черный меч-одати, чтобы закончить поединок, начатый год назад в замке Ако.

Кай, оскальзываясь в снегу, вскочил на ноги. Он не верил своим глазам – и в то же время не испытывал особого удивления, зная, что сейчас ему понадобятся все силы, чтобы спасти жизнь. Он обнажил меч.

Воин-демон уцелел после взрыва арсенала. Теперь не осталось ни малейших сомнений в том, что это демон: оружие смертных было бессильно против исчадия зла, защищенного колдовскими силами. Его жуткая маска призрачно светилась: заклятья, наложенные кицунэ, все еще оберегали демона-самурая. Кай отвел глаза.

Черные доспехи скрывали ужасное создание, движимое неведомой силой. Демон явился за Каем по своей воле, не подвластный Мидзуки. Чудовище, зная только смерть и разрушения, намеревалось уничтожить всех и вся. Если Кай погибнет, демона будет некому остановить.

Ода Нобунага, первый из трех великих Объединителей, положивших конец эпохе войн, некогда властвовал над всей Японией, однако отличался такой жестокостью, что его военачальники восстали и убили его. Его называли повелителем-демоном. Считалось, что однажды он вернется и отомстит за свое убийство. Ода был жестоким правителем, с несгибаемой волей и пустой душой.

Япония наверняка переживет правление «собачьего сёгуна», но что, если во главе страны встанет неистребимый сёгун-демон?

На острове Дэдзима Каю пришлось сражаться, чтобы выжить; он не помнил, как долго это продолжалось, не знал, в скольких смертях повинен, забыл, кто он такой… Однако он никогда не жаждал убивать ради убийства, не стремился насладиться клинком, несущим смерть, а молил богов лишь о том, чтобы вернуться в мир, где меч служил орудием защиты, а не нападения.

Боги услышали его молитвы, и теперь ему надлежало отдать кармический долг. Смертоносный клинок, выкованный тэнгу, должен был в руках Кая превратиться в оружие, несущее жизнь: меч демонов против воина-демона.

Но Кай был простым смертным…

«Усвоенное с колыбели помнят до могилы», – вспомнил он наставление владыки демонов. Тэнгу обучили его сражаться, а год, проведенный на острове Дэдзима, отточил воинские навыки. В поединке с исполинским демоном Кай должен победить, иначе будущее станет немыслимым.

Кай, освеженный некой очищающей силой, занес катану, чтобы отразить нападение великана. В замке все еще раздавались звуки сражения между ронинами и стражниками Киры. Кай отогнал тревожные мысли об Оиси и Мике и сосредоточился на предстоящей схватке.

Он погрузился в молчание в центре своего существа, остро ощущая каждое свое движение – и каждое движение противника. Соперники осторожно переступали по обледенелым плитам двора, заваленного осколками светильников. Продолжал валить снег, скрывая предательские полосы льда. Кай потратил силы, ступив на Путь демонов в схватке со змеем-ёкай. Раны, царапины и ссадины на теле кровоточили и болели. Человеческим силам есть предел…

Кай вспомнил воинское искусство исполина, рассчитал, как защититься от превосходящей мощи противника, но совершенно не представлял, насколько тому хватит сил.

Соперники молча кружили по двору. Внезапно демон-самурай полоснул мечом. Кай отразил удар и скользнул под руку великана. Черный одати со звоном ударил о камень.

Кай крутанулся на льду и рубанул своей катаной, но клинок демона, высекая искры из стали, проскрежетал по лезвию и едва не снес голову полукровке. Похоже, великан не забыл боевых приемов Кая.

Полукровка забыл о сознательных действиях: его телом теперь двигала почти инстинктивная мышечная память, позволяя ненамного опережать противника. Огромная фигура с длинным черным мечом превратилась в размытое пятно посреди обломков колонн и осколков светильников.

Кай наносил и отражал удары, подпрыгивал, скользил и уворачивался от нападения, отвлекая внимание противника и прикрываясь обломками, усеивающими двор. Соперники двигались, словно в хаосе урагана, слившись воедино. Сыпались искры, звенели клинки, отражая могучие удары, способные сокрушить кости. Впрочем, ни один из соперников не поразил свою цель.

Полукровка задыхался – легким не хватало воздуха, мышцы горели от напряжения. Он ушел от удара и отступил. Желтые глаза за маской исполинского воина пылали нечеловеческим огнем.

Противник теснил Кая, не давая тому передышки. Полукровка отпрыгнул от очередного удара, кувыркнулся в воздухе и с трудом увернулся от длинного тяжелого клинка, что грозил рассечь его надвое. Оттолкнувшись от колонны, нырнул под руку соперника и, полоснув катаной по черным доспехам, возбужденно вскрикнул: клинок тэнгу не сломался и с легкостью пробил металлические щитки. Из раны хлынула вязкая слизь.

Великан недоуменно посмотрел на рану и перевел взгляд на меч Кая. В глазах демона молнией сверкнуло раздраженное удивление, и он неумолимо двинулся на полукровку, высоко занеся черный одати над головой.

Оиси, вскрикнув от боли и неожиданности, рассек мечом раздвижную панель в стене и ринулся в соседние покои. Киры там не было. Лабиринт дверей и пустых комнат казался бесконечным. Самурай вложил клинок в ножны и зажал плечо рукой: из раны потоком хлестала кровь. Оиси внезапно сообразил, что в пылу погони не обращал внимания на изображения, украшавшие стены, и не понимал, был он уже в этих покоях или нет.

Пытаясь приглушить боль в плече, он задышал размеренно, оторвал от актерского одеяния рукав и перевязал глубокую, но не смертельную рану, чтобы от потери крови не упасть в обморок. Потом замер и сосредоточенно прислушался: где-то поблизости скрипнула половица.

Оиси огляделся и заметил, что замысловатый узор бумажных панелей маскировал их полупрозрачность, но не скрывал тени и света. Самурай внимательно осмотрел каждую стену и за одной из раздвижных дверей увидел смутную тень.

Он осторожно обнажил меч, направился к этой двери и нарочно прошел мимо. Сзади раздался легкий скрип. Оиси рубанул клинком наискось, обратным ударом.

Смертоносный меч тэнгу вонзился в плечо Киры. Беглец с криком отшатнулся. Оиси ворвался в соседние покои и оказался лицом к лицу с ненавистным врагом.

Кира, обнажив катану и короткий меч-вакидзаси, приготовился к сражению. Похоже, он внезапно вспомнил, что владеет искусством боя, – теперь, когда его дважды раненный противник терял силы.

Оиси неумолимо двинулся на Киру, вспоминая унижения и боль утрат, жестокость и бессмысленную смерть, разбитые жизни и череду предательств. Забыв о чести, о доблести и о благородных требованиях самурайского кодекса бусидо, он горел желанием уничтожить врага. Сражение в замке продолжалось, ронины бились не на жизнь, а на смерть, и Оиси наконец понял, что все люди – в глубине души демоны, лишенные наносного лоска цивилизации.

Внезапно Кира бросился вперед, мастерски разя мечами, но ярость Оиси не знала предела. Самурай блокировал выпад, вышиб вакидзаси из рук Киры и обрушил на противника град ударов. Тот беспомощно оборонялся из последних сил.

Оиси погнал противника к дальней стене комнаты, так же как Кай однажды теснил самурая в поединке на острове Дэдзима, и обрушился на Киру с яростным безумием, против которого не было спасения.

Последним ударом Оиси обезоружил противника и отбросил свой меч. Схватив Киру за ворот кимоно, самурай швырнул его на пол – и измолотил кулаками, излив на поверженного врага свой гнев. Потом вздернул Киру на колени и обнажил танто господина Асано. Вспомнив наконец о чести, он протянул врагу рукоять кинжала.

Великан в черных доспехах неумолимо надвигался на Кая, словно присутствие клинка тэнгу убедило демона в слабости смертного противника. Демон знал, что его соперник – человек и силы его на исходе.

Кай осторожно отступил. Запорошенные снегом обледенелые плиты скользили под ногой, повсюду валялись обломки колонн, о которые легко было споткнуться. Напряжение схватки мешало сосредоточиться. Он почти случайно поразил великана и рассек его доспехи, но…

Кай вспомнил, как разлетелся на куски стальной клинок Ясуно, однако в этот раз заклинания колдуньи не выдержали удара меча тэнгу, а значит, доспехи исполинского самурая не устоят перед клинком, сотворенным демонами.

Неожиданно великан пошел в яростное наступление. Кай отбил удар. Столкнувшись, клинки заскрежетали. Полукровка, увернувшись от тяжелого одати, отскочил в сторону, поскользнулся – и противник располосовал ему спину от плеча до пояса.

Боль, словно удар плети, пронзила Кая. Обливаясь кровью, он зашатался, споткнулся и заскользил по каменным плитам, не выпуская меча из рук. Полуразрушенная колонна остановила его движение. Он лежал на мерзлой земле, не в силах пошевелиться. На мгновение ему почудилось, что демон перебил ему позвоночник.

Мика бросилась к Каю. Он хотел крикнуть ей: «Беги!», но не мог вымолвить не звука, охваченный странной неподвижностью. Дрожащими руками он подтянул к себе меч, с усилием набрал воздух в легкие и сообразил, что удар оглушил, но не обездвижил его. Кай поднялся на ноги и оперся на обломки колонны, из последних сил сжимая рукоять клинка. Он отстранил Мику, стараясь доказать себе – и своему противнику, – что полученный удар не лишил его способности сражаться.

Рана была не смертельна, но сильно кровоточила, а поединки на мечах часто оканчивались смертью именно из-за потери крови, а не из-за тяжести нанесенных увечий. Сейчас Каю нужно было нанести своему врагу последний, решающий удар… и он знал, как это сделать, но у него не оставалось сил ступить на Путь демонов.

Кай покрепче сжал меч тэнгу. Самураи считали, что клинок – часть души воина. Говорили, что у мечей есть своя душа: добрая или злая, в зависимости от того, сколько крови врагов – или невинных жертв – пролил клинок. А еще говорили, что душа такого меча способна покорить душу его хозяина.

Сможет ли клинок бессмертного тэнгу даровать простому смертному силу демона – для одного, решающего удара – и не овладеть навсегда душой человека?

Кай сосредоточился на своем мече и почувствовал тупую боль в шрамах на лбу. Клинок засиял странным, колдовским светом. Не беспокоясь больше, ждет ли его чудо или вечное проклятие, Кай открылся сияющей энергии ки, струящейся из меча.

Невероятная, чарующая сила овладела его разумом. Все вокруг лишилось смысла, и Кай внезапно осознал, как легко разрушить любое его желание – любовь, надежду, уважение… И как просто уничтожить демона.

Мерцающее сияние ёкай окружало врага. Там, где клинок рассек доспехи, зияла глубокая прореха, нарушая совершенство колдовских заклинаний, оберегавших противника. Желтые глаза исполинского самурая пристально следили за Каем. Из-под маски лучился призрачный свет: демон признал в сопернике демона. Кай занес меч и двинулся вперед, отказываясь стать беспомощной жертвой.

Оиси презрительно смотрел на избитое лицо Киры, не отводя от врага руки с кинжалом-танто.

– Признай глубину мужества господина Асано… – начал он.

Кровь струилась из ран самурая, омывая клинок. Оиси хотел выяснить, хватит ли у Киры силы воли признать, что он совершил преступление против Асано, и с честью уйти из жизни, наложив на себя руки.

Господин Асано не заслужил смерти – ни от своей руки, ни от руки противника. Кира предал его, и князь Асано, движимый бескорыстным мужеством и честью, принес в жертву свою жизнь ради других. Он пытался защитить своих родных и близких, спасти клан Асано от грозящей ему участи.

Кира в ужасе отпрянул, глядя на окровавленный кинжал. Он считал, что его руки не запятнаны кровью: ведь он всегда действовал исподтишка, стараниями других – и людей, и демонов.

– Твой господин пытался убить меня, когда я спал! – завопил он. – Он нарушил законы сёгуната…

– А ты нарушил законы природы, – заметил Оиси, разглядывая Киру, словно безжалостный Бисямон, самурайский бог справедливости.

Кира не собирался касаться протянутого клинка. Оиси опустился на колени и, молниеносно перевернув кинжал рукоятью к себе, вонзил его в живот Киры, вздернув лезвие наискось и вверх. Такую же рану нанес себе господин Асано… Оиси вспомнил, как ждал сигнала положить конец его мукам и как отсек голову своему господину…

Кира в ужасе завыл и недоуменно посмотрел на кровь и внутренности, вывалившиеся из страшной раны на роскошный свадебный наряд.

Оиси выпустил рукоять кинжала из пальцев, поднялся с колен и направился к своему мечу, лежащему неподалеку.

– Во имя господина Асано из Ако… – прошептал он, занося клинок над головой.

Кира широко раскрыл глаза и покорно подставил шею под удар.

Самурай размахнулся и снес голову Кире.

Обезглавленное тело повалилось к ногам Оиси, заливая пол кровью.

«Как много ее в человеке…» – подумал самурай и замер, глядя на свое отражение в луже крови, не видя ни трупа, ни отсеченной головы.

Снег падал на воинов-демонов, безмолвно кружащих в поединке. Мир смертных исчез, все окрасилось в два цвета: черный и белый. «Зло и добро, смерть и жизнь… но как их различить?» – мелькнула мысль.

Кай старался не попасть под удар, но и его противник опасливо держался подальше. Наконец они оба замерли, занеся мечи, словно зачарованные. С намеренной медлительностью Кай закрыл глаза.

Воин в черных доспехах бросился в атаку.

Два силуэта исчезли, растворились в слепящем золотом сиянии, будто превратившись в одно целое, и взорвались алыми сполохами.

Кай, вернувшись в мир смертных, упал на колени. Демон скользнул мимо по мерзлым плитам двора. Полукровка с усилием поднялся на ноги, опираясь на меч, и повернулся лицом к врагу. Великан занес тяжелый одати для очередного удара.

Кай не отводил от соперника бездонных глаз. На черных доспехах внезапно появилась тонкая алая черта: клинок тэнгу попал в цель. Колдовское заклятие ослепительно вспыхнуло, разрушаясь, и сила ки молниеносно покинула оболочку демона. Из раны брызнула кровь, окрасив снег алым. Мика с ужасом вскрикнула, но Кай не отрывал взгляда от погибающего врага.

Дыхание демона прервалось, он удивленно взглянул на рану. Меч выпал у него из рук. Колени исполина подкосились, и он упал на колени, сжимая рассеченные пластины доспехов, словно стараясь удержать животворящую силу. Потом повалился ничком и замер.

Кай долго смотрел на тело великана, не чувствуя ни гордости, ни удовлетворения, ни даже благодарности силам зла, которые превратили человека в убийцу демонов. Он ощутил прилив облегчения – единственного человеческого чувства, оставшегося в душе. Меч со звоном ударился о камни.

С болезненным усилием Кай повернулся к Мике. Девушка глядела на него бесстрастно, словно Юкихимэ, богиня зимы – нет, не бесстрастно, а ошеломленно и испуганно, боясь шелохнуться.

Он хотел окликнуть ее, но имя, будто молитва или мольба, замерло на губах. Кай беспомощно поглядел на Мику и вспомнил тоску, отчаяние, скорбь…

– Кай… – дрожащим голосом произнесла девушка, и взгляд ее наполнился радостью.

Кай понял, что она боялась не его самого, а страшилась за его жизнь. Лицо Мики озарила лучезарная улыбка, предназначенная только ему, исполненная любви и доверия – никакое колдовство не могло уничтожить эти чувства.

Охваченный любовью и благодарностью, Кай не отрывал взгляда от Мики. Он отвернулся от демона смерти и зачарованного меча и направился к возлюбленной, не чуя под собой ног, будто шагая по облакам. Голова кружилась – то ли от изнеможения, то ли от счастья. Мика бросилась к нему, прижала лицо к груди, словно проверяя, бьется ли в ней сердце.

– Мой тэннин! – сбивчиво зашептала она.

Кай сжал Мику в объятьях, и на него снизошло умиротворение.

Ясуно, Тикара, Хорибэ и ронины, уцелевшие в битве, стойко сражались у входа в замок. Стражники Киры оттеснили их к стене, пути для отступления не было. Зачарованные мечи тэнгу помогли ронинам выжить, но воины бились на пределе человеческих сил и возможностей.

Самураи Киры окружили их, готовясь нанести последний, решающий удар.

Внезапно атака прекратилась. Стражники опустили мечи и в ужасе попятились.

Ронины недоуменно переглянулись, не сразу сообразив, что отвлекло внимание воинов Киры.

За спинами ронинов стоял Оиси.

Оиси вышел из замка и остановился на ступенях, глядя на толпу стражников. В одной руке самурай сжимал отрубленную голову Киры, в другой – окровавленный кинжал-танто.

Тишина снежным покровом накрыла двор, только негромко хлопали стяги под ветром. Оиси возвышался над окруженными ронинами и грозно смотрел на воинов Киры, держа в вытянутой руке голову их повелителя. Казалось, сейчас в него полетит град стрел, копий и мечей, круг возмездия завершится, а круговорот времени возобновит свой мерный ход.

Однако бойцы, замерев, ошарашенно уставились на самурая в актерских доспехах, протягивающего к ним отрубленную голову их даймё. На лице Оиси не было страха, только праведный гнев и божественная справедливость Бисямона.

Ужас воинов постепенно сменился покорностью. Стражники один за другим роняли оружие и опускались на колени.

Из замка, встревоженные неожиданной тишиной, вышли Мика и Кай. Полукровка тяжело опирался на плечо девушки. Они изумленно глядели на ронинов, окруживших Оиси у входа в замок, на голову Киры, которую самурай все еще держал в руке, – и на стражников, покорно склонившихся перед победителями.

– За господина Асано! – выкрикнул Оиси, и ронины подхватили торжествующий клич.

Глава 24

На рассвете лучи солнца окрасили мрачные стены замка Киры яркими золотисто-алыми тонами, под цвет знамен Ако. Ронины и госпожа Асано приготовились к долгому пути домой.

Серые и синие стяги Киры скрылись в сумрачных закоулках. Воины упаковывали поклажу и укладывали раненых на носилки. Под присмотром Оиси стражники Киры помогали ронинам – перевязанная рука самурая не позволяла ему принять деятельное участие в сборах.

Впрочем, Оиси, изнуренный сражением, был благодарен за любую помощь. Как ни странно, ронины уцелели в неравной битве, хотя и получили тяжелые ранения.

Еще недавно бывшие вассалы князя Асано готовы были с радостью встретить смерть, но отмщение полностью свершится, когда они вернутся к могиле своего повелителя с доказательством, что справедливое возмездие настигло злоумышленника. Похоже, Бисямон благоволил им, предоставив возможность сдержать клятву. Теперь ронинам предстояло испытать на себе всю строгость людских законов.

Воины Киры беспрекословно сдались на милость победителей – наверное, они сочли Оиси подлинным воплощением Бисямона, а может быть, просто обрадовались, что ронины из Ако ограничились убийством коварного даймё и освободили его вассалов из-под гнета злодея, колдуньи и демона.

Гости, приглашенные на свадьбу, бежали при первой возможности, едва началась битва. Оиси догадывался, что вести о нападении на Киру достигнут сёгуна прежде, чем ронины вернутся в Ако. Надо было поскорее выбираться из замка Кираяма.

– Все готово, – доложил Ясуно, почтительно кланяясь Оиси. – Можно отправляться в путь.