Дао: Золотые Врата. Беседы о «Классике чистоты» Ко Суана. Часть 2 Раджниш (Ошо) Бхагаван
— Прекратите это самолюбование!
Но он сказал:
— Где бы я ни был, я всегда делюсь с людьми своими знаниями, и они благодарны мне за это!
— Они так же глупы, как и вы! — ответил я. — Но я не такой. Мне не интересны названия птиц, я хочу наслаждаться их красотой. Я хочу наблюдать, как они парят на ветру, как они взмывают к солнцу. Какой неизъяснимый восторг! Какая свобода! Если бы у меня были крылья, я бы улетел вместе с ними. Но я не могу вас сопровождать, вы меня разрушаете.
Ему было очень сложно ничего не говорить, но ему пришлось это выдержать потому, что никто другой не ходил с ним, никто не знал наш город так, как я. Я знал каждый сантиметр, потому что постоянно бродил по улицам, пропуская школу. Я знал каждую кочку, я часто ходил гулять вдоль реки настолько далеко, насколько хватало сил. Я облазил все горы в округе. Я был для него лучшим сопровождающим. Даже ночью я мог пойти в любом направлении, куда только захочу. Но я сказал:
— Вам придется сдержать обещание. Мы будем гулять молча.
Через два дня он сказал:
— Ну это слишком! Мне все время хочется тебе что-то рассказать, ведь ты настолько невежественный!
— Оставьте меня таким, каков я есть, — ответил я. — Вам я могу казаться невежественным, но я не невежда, потому что я не стремлюсь к знаниям. Если бы я стремился к знаниям, тогда можно было бы сказать, что я невежественный человек. Но я не стремлюсь к знаниям, меня они нисколько не заботят. Я вполне счастлив в своей невинности и хочу остаться таким.
Невинность — это позитивное состояние восхищения, благоговения. Никакое общество не позволяет сохранить невинность, потому что обществу нужны знания, оно зависит от знаний. И я понимаю, что люди знающие всегда будут нужны: развитие технологий, наук и всего прочего зависит от них. Поэтому хорошо быть знающим на работе, но, уходя, оставляйте ваши знания там. Не носите их с собой двадцать четыре часа в сутки. Люди постоянно носят с собой то, что им не нужно двадцать четыре часа в сутки.
Если вы врач, будьте врачом. Но, уходя из больницы, забудьте о медицине, забудьте обо всем, что знаете, забудьте о своих диссертациях и степенях — обо всем. Будьте невинными, чтобы вновь оказаться в этом неизъяснимо прекрасном состоянии детскости.
Христос сказал: «Блаженны те, кто как дети, потому что для них Царствие Божие».
Никогда, ни на секунду не смешивайте понятия невинность и невежество. Много раз они будут казаться одним и тем же, но они не похожи, они никогда не станут одним и тем же. Невинность — это состояние медитативности. Когда вы безмолвны, осознанны, открыты, соприкасаетесь с целым, созвучны Дао, тогда вы невинны.
Лао-цзы невинен, Будда невинен, Кришна невинен, Христос невинен. Они не были людьми, обладающими многими знаниями. На самом деле, то, что они говорили из своего знания, мы превратили в сведения. То, что они говорили из своего восхищения, мы свели к философии, теологии. Это наших рук дело: мы разрушили все прекрасное, что было в их словах. Мы придали ему определенную форму, нарисовали схему и структурировали. Мы интерпретировали его, откомментировали и многое выкинули. Так бывает всегда.
Буквально на днях я получил запуску от Аруп о том, что Сарджано переводит мою книгу на итальянский, но он вносит много изменений. Что-то он выкинул, что-то добавил, исходя из своего собственного знания.
Конечно, он пытается сделать книгу как можно лучше, его намерение благородно! Он хочет сделать ее более логичной, более интеллектуальной, более тонкой. А я представляю несколько дикий тип личности! Он хочет причесать меня здесь и там. Посмотрите на мою бороду! Если бы я позволил, то Сарджано подстриг бы ее и сделал, как у Владимира Ленина, но тогда это была бы не моя борода. Он пытается сделать ее более привлекательной. В его намерениях не приходится сомневаться, но именно эти намерения являются разрушительными.
Когда ему передали мою просьбу о том, чтобы он оставил все как есть: «Не пытайся улучшать текст. Оставь все как есть. Сырым, диким, нелогичным, парадоксальным, противоречивым, со множеством повторений, каким бы он ни был, оставь все как есть!» Он не смог смириться с этим и сказал:
— Тогда я не буду переводить. Я лучше пойду подметать улицы.
Видите, как работает ум? Он не готов слушать меня, он лучше пойдет подметать улицы. Иначе мне пришлось бы разрешить ему интерполировать, изменять, окрашивать мои слова в соответствии с его представлениями.
Все, что вы будете делать, все будет неправильно, потому что, когда я говорю, я говорю из тотально иной плоскости, и все, что вы будете делать, будет тотально иным, оно не будет принадлежать моей плоскости, оно не будет принадлежать моему измерению. Оно может выглядеть как учение, но я не ученый. Оно может выглядеть как знание, но я не являюсь знающим человеком.
Знающие люди идут своим путем. Они лишь добавят немного...
Например, я сказал, что Сараха является основателем тибетского буддизма. Ни один ученый не стал бы говорить об этом с такой уверенностью. Только сумасшедший может утверждать подобное, потому что нужно привести доказательства, нужно это обосновать. Придется сделать огромное приложение, в котором привести доказательства. Я никогда ничего не доказываю. Я никогда не даю вам источники, откуда... Я знаю лишь один источник — записи Акаши!
Поэтому, чтобы сделать текст более привлекательным, более легким для понимания, Сарджано чуть-чуть его изменил, совсем немного. Он написал, что «Сараху можно считать основателем тибетской тантры, тибетского буддизма». Можно считать. Это ученый подход, законный, но он уничтожает всю красоту моего высказывания. Он уничтожает уверенность, решительность, чеканность, когда слова бьют, словно молот. Молот, конечно, не слишком приятная штука!
Сарджано, это не спагетти! Он хороший повар и готовит прекрасные спагетти. Я ничего не знаю о спагетти, но я знаю, что Сараха — основатель тибетского буддизма. И я не собираюсь это доказывать, я не верю в доказательства, я просто знаю. Я знаю Сараху, мы давно дружим. Даже если историки докажут обратное, я не стану их слушать. Я не обращу на них никакого внимания, потому что я знаю Сараху.
На днях я прочитал прекрасное донесение, напечатанное протестантской церковью в Германии. Очередное донесение! Кажется, что человек, написавший донесение обо мне и о моей работе, пребывает в совершенном замешательстве. Такое впечатление, что он испытывает ко мне определенную симпатию. И теперь он сомневается. Он не может опровергнуть мои слова — он кажется человеком, обладающим восприимчивостью. Он не может сказать, что я абсолютно неправ, поэтому он выбрал средний путь. Он поддерживает меня во всем кроме того, что я говорю о Христе. О Христе он пишет так: «Все, что Ошо говорит, кажется привлекательным, но взято не из христианских источников».
Кого волнуют христианские источники? Сожгите их все! Мне интересен Христос, а не христианские источники. И я знаю Христа лично. Когда я говорю, что знаю Христа, или Будду, или Сараху лично, я имею в виду, что знаю это состояние существа. Я знаю, что Христос мог сказать только так, потому что, пребывая в состоянии самадхи, невозможно сказать иначе. Это нечто внутреннее, что не требует доказательств, это интуитивно. Моя уверенность возникает внутри меня. Сказал это Христос или нет, дело не в этом. Когда я цитирую Христа... Он говорит, что я цитирую Христа и даю прекрасные толкования его словам, но мои интерпретации совершенно чужды христианской теологии. Естественно, это не может быть иначе. Христос сам чужд христианской теологии, что я могу тут поделать?
Если Христос вернется, он не узнает христианских теологов. Он вообще не поймет, отчего они так суетятся. Он был простым человеком, и говорил он просто, прямо и непосредственно. А эти люди выстраивают вокруг его слов целую философию, целую науку. В течение двух тысяч лет они все ходят и ходят вокруг да около.
Тот человек, который написал статью, обладает ученой степенью и является самым сведущим экспертом в вопросах протестантской теологии во всей Германии, но то, как он написал это донесение... Он точно в меня влюбился! Несмотря на то, что он должен меня опровергать, он, тем не менее, во многом меня поддерживает. Конечно, ему приходится держаться за зарплату и за должность, иначе его немедленно вышвырнут из церкви, поэтому он и говорит, что все хорошо, кроме моих размышлений о Христе. И оправдывает это тем, что, по всей вероятности, они вышли не из христианских источников.
Но Христос никогда не выходил из христианских источников! В то время, когда жил Иисус, не было христианских источников. Он общался со странными людьми; они не были христианами. Он поддерживал связь с эссеями, они были великими мистиками. Он путешествовал по Азии, обошел всю Индию и Тибет, познакомился с восточным подходом.
В воздухе все еще витало присутствие Будды, Будда умер всего за пятьсот лет до этого. А Будда сказал: «Моя религия будет живой в течение пятисот лет». Она все еще была жива; догорали последние искорки. Христос, должно быть, ощутил ее тепло. Он должен был общаться с буддистскими мистиками.
Он отправился в Египет в поисках великих тайн. Именно поэтому в христианских источниках опущены многие годы его жизни. Впервые о нем упоминается, когда ему было двенадцать лет, а потом вдруг он появляется уже в возрасте тридцати. Что случилось с ним за это время? Между двенадцатью и тридцатью — долгий промежуток, а для жизни, которая длилась всего тридцать три года, это почти вся жизнь. Христианские летописи ничего не сообщают об этом времени, но есть еще другие источники.
В Ладакхе есть буддистские писания, которым две тысячи лет, повествующие о визите Иисуса Христа. И изображают они его более тщательно, потому что люди, писавшие эти тексты, сами были мистиками.
Но так всегда бывает. О невинности обычно повествуют знающие люди и разрушают ее — и все это происходит из самых добрых побуждений. Своими добрыми намерениями они наносят непоправимый вред. Они всегда поступают именно так.
Помните, я не призываю вас оставаться невежественными, я призываю вас освободиться и от невежества, и от знаний. Они ничем не отличаются — две стороны одной медали. Выбросите эту медаль и станьте невинными.
Второй вопрос:
Ошо,
Что такое амбиции? Жизнь без амбиций кажется пугающей. Это как начать всю жизнь с самого начала.
Амбиции — это величайший из существующих ядов. Он порождает все остальные яды: жадность, насилие, соперничество, борьбу, состояние непрекращающейся войны со всеми. Амбиции не оставляют любви никакого пространства для роста, а ваше существо цветет только с любовью. Амбиции противостоят любви. А все, что против любви, также и против вас, и против вашей истинной жизни, против вашего настоящего предназначения. Ничто так не убивает любовь, как амбиции.
Амбиции означают, что вы хотите быть выше всех. Амбиции вырастают из вашего комплекса неполноценности. Он порождает плачевное состояние, что и вызывает к жизни амбиции. Если у вас нет комплекса неполноценности, если он не переполняет вас, амбиции не могут владеть вами.
Каждый ребенок настолько уязвлен, что он начинает чувствовать свою глубокую ущербность: все намного выше него, поэтому нужно превзойти остальных, иначе он так и останется никем. Каждого ребенка учат, что в этом мире важно сделать себе имя, завоевать славу. Каждому ребенку внушают: «Ты живешь неправильно. Ты должен проявить себя, ты должен кем-то стать», — словно вы еще никто!
Вы рождаетесь со своим собственным ароматом, уникальными, со своей индивидуальностью. В мире нет никого подобного вам, никогда не было никого подобного вам и никогда не будет никого подобного вам. Это истина, но вам никто никогда ее не говорил. Вам внушали: «Ты должен стать кем-то», — словно вы ничто. Поэтому вам приходится становиться, вам приходится соперничать, чтобы кем-то стать. И, естественно, это порождает борьбу, потому что всех учили становиться кем-то, всех готовили к роли президента или премьер-министра. Но сколько человек может стать президентом или премьер-министром? Естественно, возникает борьба не на жизнь, а на смерть. Все против всех. Жизнь превращается в войну, непрерывную войну. В таком состоянии невозможно ощутить умиротворение, любовь, тишину, радость, празднование. Все пропало.
Джон Леннон, пребывая на творческом подъеме, сидел в одиночестве в своей комнате и перебирал струны гитары. Вдруг он увидел жука, торопливо бегущего по полу.
— Привет, жучок, — сказал Джон, — я назвал группу в твою честь.
Жук остановился, обернулся и спросил:
— Ты назвал группу «Эрик»?
Так его звали. Думаете, только люди соперничают? Даже жуки!
Это соперничество личностей становится соперничеством во многих планах, на многих уровнях. Общества соперничают друг с другом, нации соперничают между собой. Каждый стремится доказать: «Я выше тебя». И, естественно, никто не позволит, чтобы кто-то еще был выше — это задевает.
Отсюда так много войн. За три тысячи лет было пять тысяч войн. Если кто-либо прилетит к нам с другой планеты и посмотрит на нас и нашу историю, он подумает: эта Земля — настоящий сумасшедший дом. Пять тысяч войн за три тысячи лет! Что мы делали, кроме того что дрались? Семьдесят процентов нашей энергии тратится на войну. Мы могли бы превратить Землю в райский сад, а мы сотворили из нее ад.
Дух соперничества присутствует во всем.
Армии НАТО прибыли в Европу на учения. Лагеря стран-участниц расположились в непосредственной близости друг от друга.
Однажды в британский лагерь пришло сообщение из американского лагеря. «Пришлите, пожалуйста, три дюжины презервативов, — говорилось в сообщении, — мы уже все израсходовали. Размер: тридцать сантиметров в длину и восемь в ширину».
Сообщение принял командующий офицер, который не знал, что с ним делать, и поэтому направил его начальнику разведки.
— Вопрос престижа, — сказал командующий, — с этим надо что-то делать!
Начальник разведки вернулся через час.
— Все улажено, сэр. Моторный цех делает презервативы из старых автомобильных камер, а отдел шелкографии добавит последние штрихи.
— Какие последние штрихи? — заинтересовался командующий.
— Ну, на упаковке будет написано: «Презервативы. Сделано в Англии. Размер: средний».
И такая глупость во всем! Но нас так воспитывали, вся система образования построена на этом. И мы думаем, что растим разумных людей! Если такая глупость является основой системы образования, как она может создать разум? Она может лишь разрушить разум, но никак не создать.
Разумный человек — это тот, кто понимает, что нет нужды ни с кем соперничать. «Я есть я, а ты есть ты. Мне не нужно быть тобой, а тебе не нужно становиться мной». Роза есть роза, ей не нужно быть лотосом. А лотосу не нужно беспокоиться о том, чтобы стать розой.
Вся природа пребывает в глубочайшем умиротворении по той простой причине, что она не отравлена ядом соперничества. В ней вообще нет никакой конкуренции. Самый высокий ливанский кедр, не обладая эго, не хвастается: «Я больше всех!» А самый маленький розовый куст не страдает от комплекса неполноценности: «Я так мал!» Никакого превосходства, никакого самоуничижения, каждый уникален по-своему. Подобная глупость проникла лишь в сознание человека — оно обусловлено ею.
Вы спрашиваете меня: «Что такое амбиции?» Это лихорадочное состояние, это сумасшествие. Это нездоровое состояние. Вы говорите: «Жизнь без амбиций кажется пугающей...» Естественно, потому что вы уже очень давно живете с амбициями, они стали вашим образом жизни. Вы отождествились с ними, вы не умеете жить по-другому. Отбросить их для вас все равно что умереть.
И, по сути, именно это и должен сделать саньясин: он должен умереть во многих смыслах, прежде чем сможет возродиться. И это непреложное условие: вы должны умереть как амбициозный человек, вы должны умереть как амбициозное сознание, полностью, тотально. В вас не должно остаться ни следа от амбиций, потому что даже малейший след приведет к их новому росту. Это как корень: он снова будет давать ростки, снова вырастут листья, снова все зазеленеет. Корень должен быть полностью выкорчеван из вашего существа.
Да, это трудно, очень трудно, практически невозможно, потому что мы не знаем другого способа жить.
Люди спрашивают меня: «Если мы отбросим соперничество, если мы отбросим амбиции, как мы сможем расти?» Но деревья растут, животные растут, все существование движется и растет — только вы не можете расти без амбиций...
А с амбициями что случилось? Вы выросли? Внутри вас выросло что-то неправильное, нечто, похожее на злокачественную опухоль, выросло внутри вашего существа. Эта опухоль не будет больше расти, если вы отбросите все амбиции, тогда начнется совершенно новый процесс: начнется ваш естественный рост. Тогда вы перестанете соревноваться с другими, вы сами будете эволюционировать каждое мгновение, ни с кем не сравнивая. Если вы музыкант и ваша музыка прекрасна, то в следующий момент она станет еще прекраснее, потому что следующий момент рождается из настоящего, из чего еще ему рождаться? А в следующее мгновение у вас родится еще более глубокая музыка, и с каждым мгновением все глубже и глубже. Вам не нужно соперничать с другими музыкантами. На самом деле, если вы соперничаете с другими музыкантами, никогда не вырастет ваша внутренняя музыка. Вы можете научиться разным уловкам, хитростям, приемам, стратегиям, как победить их, как опередить их праведными и неправедными путями, ведь соперничество настолько слепо, что его вовсе не заботит, что плохо, а что хорошо.
Соперничество верит: то, что ведет к успеху, правильно, а что способствует поражению, неверно. Это единственный критерий для амбициозного ума: результат оправдывает средства. Не-конкурирующий ум не станет обращать внимание на других, он будет расти само по себе. Ваши корни прорастут в Дао, в природу еще глубже. И не потому, что корни других деревьев погрузились глубже — вы будете погружаться ради заботы о себе, ради собственного обогащения. Вы погружаетесь глубже, чтобы ваши ветви взмывали выше. Чем глубже погружаются корни, тем выше ветви, но это не имеет отношения к другим. Других вы принимаете такими, каковы они есть. Никто не обращает внимания на других.
Это, без сомнения, новая жизнь с самого начала. Именно поэтому Христос и говорит: «Пока вы не возродитесь, вы не сможете войти в Царствие Божие». Возрождение необходимо.
Международный чемпионат: у кого самый большой член в мире. В зале полно народу, гомосексуалисты стонут от восторга. Напротив сцены — жюри.
Первым на сцену выходит русский. Он огромен, ему громко аплодируют. Жюри измеряет его, и зал разражается овациями.
Вторым на сцену выходит негр. Он еще больше, и зал взрывается аплодисментами.
Затем выходят итальянец и японец. Обоих измеряют, зал аплодирует стоя.
Возбуждение толпы достигает апогея, когда на сцене неожиданно появляется гном. Зрители свистят и кричат, чтобы он убирался со сцены. Но гном поднимает руку и просит тишины. Когда все успокаиваются, он расстегивает ширинку и вынимает оттуда черепаху. «Секундочку, — говорит он, — это только паровоз. Сейчас он вывезет вагоны!»
Третий вопрос:
Ошо,
Что ты имеешь в виду, когда говоришь «живите в опасности»? Разве человек не должен беспокоиться о будущем? Пожалуйста, объясни.
Жить в опасности просто значит не цепляться за прошлое потому, что прошлое дает вам определенную безопасность, потому что оно привычно, хорошо знакомо. Может быть, ваше прошлое полно страданий, мучений, но оно знакомо, вы жили с ним так долго, вы изучили его вдоль и поперек. Вы знаете все взлеты и падения, вы к ним привыкли. По сути, вы приспособились к нему, для вас в нем нет больше ничего неожиданного. Это дает вам определенные удобства, ощущение уюта. Ваше прошлое может быть грязным, оно может быть замкнутым, как тюрьма, но все равно вы себя там чувствуете как дома, потому что живете в этом уже так долго. Даже тюремная камера становится для людей домом.
Я бывал в тюрьмах. Один из губернаторов одного индийского штата был моим другом. Он разрешил мне посетить все тюрьмы штата. И я ходил к заключенным. Я удивлялся, когда видел, что люди там практически счастливы. И действительно, они начинали беспокоиться, когда срок заключения подходил к концу, потому что мир за воротами тюрьмы был чужим. Кто-то из них провел в тюрьме пятнадцать лет, и в течение пятнадцати лет ему не нужно было беспокоиться о еде, о крыше над головой; никаких проблем. О нем заботились, а теперь ему нужно искать работу. Найдет ли он ее? Там, за воротами, неизвестность. Выходя за ворота, он попадает в неизвестный мир. Пятнадцать лет — это долгий срок.
Я спрашивал многих заключенных: «Почему вы попадаете в тюрьму снова и снова? Вы так и не усвоили урок, что так делать не следует?»
Они отвечали: «Конечно, усвоили. Но здесь так безопасно, а снаружи так много опасностей: там безработица, бедность, голод, там проблем хватает. Как только ты выходишь из тюрьмы, проблем прибавляется, потому что никто не хочет нанимать вора в качестве слуги». Люди спрашивают: „За что ты сидел?“ Люди просят: „Покажи нам диплом и характеристику“. Откуда у нас характеристика? Мы пятнадцать лет провели в тюрьме! Мы можем принести характеристику от тюремщика, в которой будет сказано: „Этот человек вел себя хорошо, ничего не совершал плохого“. Но это будет бумага из тюрьмы, и это достаточное доказательство, что никто не возьмет нас на работу, никто не будет доверять нам. Огромное количество незнакомых лиц... Нам остается только одно: снова что-то совершить, чтобы попасть обратно в тюрьму».
Вся наша система наказаний глупа, она абсолютно антипсихологична. Любой, кто сидел в тюрьме хотя бы раз, обречен вернуться туда снова, и снова, и снова. Он заводит там друзей. Его друзья там, его комната там, его дом там. Но даже среди заключенных возникает определенная иерархия: есть люди важные, есть люди не очень важные, а есть практически никто. Это мир в миниатюре. Там есть свои герои, о которых говорят: «Он убил семерых, а ты только одного. Только одного? А чего тогда хвастаешься?» или «Он воровал всю жизнь, а ты один раз украл и попался. Что же ты за вор тогда?» Существуют учителя-воры. Люди у них учатся, а когда выходят из тюрьмы, тут же применяют свои познания на практике...
Когда я говорю «живите в опасности2, я имею в виду «будьте всегда готовы двигаться в неизвестное». Это не значит, что вы не должны заботиться о будущем, но самой лучшей заботой о будущем будет избавление от прошлого. Именно прошлое мешает вам заботиться о завтрашнем дне. Именно прошлое механически воспроизводит само себя, и вы не можете улучшить будущее. Если вы полностью отбросите прошлое, ваше будущее будет тотально иным и вы начнете расти. Это первое, что вы должны сделать ради будущего.
Второй шаг, который нужно предпринять, — это жить в настоящем настолько тотально, насколько это возможно, потому что будущее растет из настоящего. А вы никогда не заботитесь о настоящем, вы думаете лишь о будущем. Вы постоянно думаете о будущем. Либо вы думаете о прошлом, либо о будущем, но и то и другое глупо. Живите в настоящем. Вот что я имею в виду, когда говорю «живите опасно».
Недавно я прочитал историю. Ее, должно быть, сочинил кто-то, похожий на вас, потому что о ней нет упоминаний ни в одном источнике — ни в христианских источниках, ни в источниках других религий.
Две женщины плачут у креста, на котором распят Христос. Одна говорит другой:
— Я бы все отдала за то, чтобы вытащить гвоздь из его руки!
Через несколько минут другая отвечает:
— Да, и я! Я бы тоже отдала все, чтобы вытащить гвоздь из его руки!
Христос смотрит на них и думает про себя:
— Черт! Эти две суки хотят, чтобы я упал с креста!
Вы привыкли даже к своему кресту. Вы даже не хотите с него падать. Даже крест становится уютным и комфортным — это ваш крест. Вы начинаете ему поклоняться, начинаете им кичиться.
Только посмотрите на людей, послушайте их истории. Они все кичатся своими страданиями. Они постоянно преувеличивают свои несчастья, приукрашивают их, словно они недовольны тем, что так мало страдают, словно хотят страдать больше. Они приспособились к своему кресту.
Я говорю вам: оставьте крест позади. Христос говорит: «Несите свой крест на своих плечах». Я же говорю вам: «Оставьте его. Зачем нести? Забудьте о нем!» Разве можно танцевать с крестом на плечах? Не удивительно, что христиане говорят, будто Христос никогда не смеялся. Разве можно смеяться с крестом на плечах? Можно только плакать, вы не сможете смеяться.
Когда я говорю «живите опасно», я говорю «не привыкайте к тому, что уже умерло». Потому что, привыкнув к тому, что уже умерло, вы сами умрете. Оставайтесь живыми, двигайтесь, растите, бейте струей, каждое мгновение бросайтесь в неизведанное, встречайте его лицом к лицу, что бы оно вам ни несло. Другого способа расти нет, и даже если иногда больно, а иногда бывает действительно больно, иногда трудно, иногда очень трудно, но из этой боли рождается великий экстаз. Такова цена, которую мы платим за экстаз.
Четвертый вопрос:
Ошо,
После вчерашней беседы ко мне подошли две женщины и спросили, можем ли мы собраться вместе и пошутить. Я вынужден был им отказать, потому что я шучу только с одним человеком, я не шучу со всеми подряд. Что делать?
Прекрасное использование слова шучу. Это напомнило мне одну шутку.
Молодой человек ехал в машине со своей девушкой, и на пустынной дороге у них прокололась шина. Они скакали, скакали и скакали, а потом вышли и заменили колесо.
Ты используешь слово «шутить» в том же значении, что и «они скакали, скакали и скакали»... в машине! Хорошо придумывать новые значения для старых слов, но ты можешь показаться слегка старомодным.
Если ты шутишь только с одним человеком, как долго ты можешь шутить? Тебе станет скучно. И подумай о другом человеке, ему или ей тоже станет скучно. Немного пошутить с кем-то еще совсем неплохо! Это способствует живости течения. Шутки не одностороннее дело. Когда вы с кем-то шутите, он в ответ тоже шутит. Невозможно шутить в одиночестве. Или ты думаешь, что сможешь? Что ты просто ляжешь и «сейчас как пошучу»! Ты будешь выглядеть очень глупо. Другие тоже шутят. И слушать надоевшие шутки одного и того же человека... лучше уж пошутить и тут и там, чтобы выучить новые шутки! Затем возвращайтесь к своей подруге и шутите с ней по-новому, она будет в восторге! А к тому времени она, возможно, пошутит где-то еще и тоже принесет новых шуток. И помните: каждый шутит по-своему.
Не будьте старомодным. Не в моей коммуне!
Было время Пасхи. Петух слышал, как люди то и дело говорили о пасхальных яйцах, и ему стало интересно.
Когда настала Пасха, он вошел в дом, чтобы посмотреть на эти легендарные яйца. К своему огромному удивлению он увидел синие, желтые, зеленые и красные яйца.
Не долго думая, он выбежал во двор и избил павлина!
Не будьте тем консервативным петухом! Хорошо иметь разные яйца, разного цвета, всех цветов. Тогда жизнь будет похожа на радугу. Иначе она станет серой и неинтересной.
Шутки с одним и тем же человеком порождают однообразие. Люди называют это «моногамией». Потом постепенно они перестают шутить. Какой в этом смысл? Одни и те же шутки снова и снова... А женщины очень чувствительны. Как только вы хотите с ними пошутить, они говорят, что у них болит голова, или у ребенка режутся зубки, или они устали за целый день, или кухарка уволилась, или слуга не пришел, или весь день не было электричества. Тысяча и одна причина. А женщина просто говорит: «Пожалуйста, не надо больше этих шуток. С меня хватит!» Она знает вас, она знает, как вы с ней будете шутить.
Незнакомец заходит в местный бар. Бармен приветствует его и спрашивает:
— Добрый день, сэр, немного пива? Или вы предпочитаете виски? Вы мой гость, угощаю за счет заведения.
— Нет, спасибо, — отвечает незнакомец, — я не пью. Я как-то попробовал, так у меня потом голова кружилась.
— Ну тогда, я уверен, вы получите истинное наслаждение от одной из моих лучших сигар! — воскликнул неунывающий бармен, протягивая гостю сигару.
— Нет, спасибо, я не курю. Я как-то попробовал, так меня потом тошнило.
Бармен, все еще улыбаясь, продолжает настаивать:
— Ну тогда давайте перекинемся партию в покер!
— Нет, спасибо, я не играю в покер. Я как-то попробовал и проиграл все деньги, — сухо ответил незнакомец.
В этот момент в бар заходит молодой человек и садится рядом с незнакомцем. Незнакомец поворачивается к бармену и говорит:
— Хочу представить вам моего сына.
— Привет, — говорит бармен, — уверен, что вы его единственный сын, так?
Будь немного более современным. Ты отстал, по меньшей мере, на две тысячи лет. Не думаю, что таким образом ты когда-нибудь попадешь в рай. Рай нынче очень изменился, он стал очень современным. Ты там будешь выглядеть глупо, будешь выглядеть старомодно. Тебе там не место. Если ты не можешь найти место здесь, в моей коммуне, которая представляет собой рай на земле... Мы здесь репетируем перед раем!
Четыре женщины попали в рай. Три из них были англичанками, а четвертая итальянкой. Святой Петр спрашивает первую:
— Ты была честной женщиной?
— О да, сэр, — отвечает она. — Я всю жизнь была честной.
— Проведите эту женщину в розовую комнату, — сказал апостол ангелу.
То же случилось с другими двумя женщинами: их отвели в розовую комнату.
После этого Апостол Петр обращается к итальянке:
— Ну а ты, ты была честной?
— Я никогда не делала никому ничего плохого, Петр! — отвечает она. — Можно сказать, я была честной. Я любила любовь, я любила любовь больше всего на свете!
— Отведи ее в мою комнату, — сказал ангелу Святой Петр.
Достаточно на сегодня.
Глава 5
Настоящий момент есть все
Первый вопрос:
Ошо,
Я так часто хочу поблагодарить тебя, но каким-то образом молчание выражает это лучше, чем слова.
По-настоящему важные вещи в жизни невозможно выразить словами, только тишина способствует общению. Слова утилитарны, они принадлежат рынку. Поэтому, когда вы действительно хотите сказать что-то от всего сердца, вам каждый раз будете находить это трудновыразимым. Любовь невозможно выразить словами, благодарность нельзя высказать, молитва — это глубокое безмолвие внутри вас. Это чрезвычайно важно понимать, потому что мы воспитаны на словах с убеждением, что все можно выразить словами, — и мы пытаемся. И, выражая невыразимое, мы искажаем его.
Лао-цзы говорит: Дао нельзя выразить словами. Уже в тот момент, когда вы делаете это, вы искажаете его. Истину нельзя передать, ни одно слово не соответствует в полной мере. Она настолько безбрежна, больше чем небо, а слова так ничтожны. Они хороши для повседневности, они утилитарны. А когда вы начинаете двигаться к не-утилитарному, вы выходите за пределы слов. Именно в этом суть религии: выход за пределы слов и выход за пределы мира, принадлежащего словам.
Ум состоит из слов, сердце состоит из тишины, из полной тишины, девственной тишины, ненарушаемой тишины. Ничто не шелохнется в самом центре вашего существа.
Чувствовать блаженство от того, что что-то поднимается внутри вас, то, что нельзя выразить словами. Это молитва. Молитвы, которые люди творят в церквях, в храмах, не молитвы, это лишь выражение желаний. И пока люди не прекратят эти свои глупые молитвы, они не отведают нектар настоящей молитвы. Они так и не познают запредельное.
Слова могут быть христианскими, индуистскими, мусульманскими, буддистскими. Тишина — это просто тишина. Тишину нельзя называть христианской, или индуистской, или мусульманской. Ей невозможно дать определение. Никакое прилагательное нельзя отнести к ней.
Тишина религиозна. Ваши так называемые молитвы не что иное, как просьбы исполнить то или иное желание, обращенные к Богу. Это не благодарность за все, что вам уже дано; это жалоба. Это жалоба: почему вам не было дано больше? Желания — это жалобы, желание означает, что вы хотите большего: того, что уже есть, недостаточно, это несправедливо, другие имеют больше. Молитва в истинном смысле слова — это благодарность, благодарение, которое не выскажешь словами. И нет необходимости его высказывать.
Один из величайших философов своего времени, Людвиг Витгенштейн, говорил: «О чем невозможно говорить, о том следует молчать». Потому что сказать об этом — значит осквернить. Сказать — значит произвести насилие. Витгенштейн был не просто философом, он был на грани, где кончается философия и начинается мистицизм. Поэтому он один из самых непонятых философов своего времени — наиболее глубоких и наиболее непонятых. Такова судьба тех, кто воистину глубок в своем преодолении. То, что он говорит, выходит за рамки философии, оно затрагивает религиозность.
Ты говоришь: «Я так часто хочу поблагодарить тебя...» Нет необходимости говорить об этом. Когда благодарность поднимается внутри вас, ее слышно. Произнеся ее, вы разрушите всю ее красоту. Пусть она останется на уровне общности сердец. Нет необходимости делать ее общением голов. Общение — это общение голов, общность —общность сердец. Общность — это любовь, общение — это о любви. Помните: разговоры о Боге никак не связаны с Богом. Разговоры об огне не огонь. Об огне не нужно говорить, его нужно видеть, чувствовать. Благодарность, признательность, благодарение, любовь — все это принадлежит тотально иному плану вашего существа. Они не имеют ничего общего с головой, они напрямую связаны с сердцем. И есть еще более глубокий уровень, чем сердце.
Есть три плана. Первый, самый поверхностный, — это голова. Второй глубже, чем голова, но не самый глубокий внутри вас, — это сердце. Вам хочется сказать, но в то же время вы чувствуете, что это не может быть выражено словами. И третий план — ваше существо. Вам даже не хочется говорить; вы просто становитесь этим. Само ваше существо становится благодарением, и нет сомнений — говорить об этом или не говорить. Ощущение, что вы хотите сказать, но не можете, тоже осталось далеко позади. Вы сами благодарение, и незачем говорить.
Когда розовый куст весь в цвету, ему не нужно говорить миру, ему не нужно объявлять миру: «Я прекрасен». Он прекрасен.
Люди живут из головы. И первый прыжок — это переход от головы к сердцу. Это огромный скачок, это начало великого странствия. Это подготовит вас ко второму, последнему, скачку — от сердца к существу. Сердце находится посередине. Поэтому вы будете одновременно испытывать и желание сказать, и неспособность сделать это. Желание сказать исходит из части сердца, которая связана с головой, а неспособность сделать это — из той части сердца, которая связана с существом. Сердце — мост между двумя этими частями: половина принадлежит голове, половина — существу. Отсюда и дилемма, отсюда и раздвоение. Из сердца двигайтесь к существу, тогда дилемма исчезнет, вы сами станете благодарением. Вы расцветете как благодарность. Она будет везде: в ваших глазах, в вашем лице, в вашей походке, даже в том, как вы дышите; она здесь, в каждом биении вашего сердца. Теперь нет желания говорить и нет ощущения неспособности сделать это.
Путь к Богу — это всего лишь два шага. Два шага — и путешествие завершено. Первый шаг уже сделан, так сделайте и второй.
Второй вопрос:
Ошо,
В мире так много скучных и безумных религий, основателями которых были удивительные, просветленные люди. Скажи, твоя саньяса станет такой же скучной и безумной, как все другие религии? Боюсь в очередной раз стать заложником религиозной структуры.
Это важный вопрос. В нем содержится несколько вопросов, каждый из которых требует глубоких размышлений.
Во-первых, ты когда-нибудь любил женщину? Ты когда-нибудь влюблялся? Если ты когда-нибудь влюблялся, перед тем как влюбиться, ты думал, что эта женщина однажды умрет? Все женщины до этого умирали, и эта умрет. Зачем влюбляться в человека, который рано или поздно умрет? Остановись. Не делай этого. И в целом, ты когда-нибудь думал о том, что тоже умрешь? Тогда зачем жить? Если мы все равно умрем, зачем жить? Умри прямо сейчас. Зачем продолжать жить в трупе? Ведь твое тело однажды станет трупом. Рано или поздно оно будет погребено или сожжено — зачем о нем заботиться? Зачем каждое утро смотреть в зеркало? Зачем мыть свое тело? Зачем кормить? Зачем обслуживать труп? Но ты не задал этих вопросов. На самом деле эти вопросы очень смутят тебя.
Заниматься любовью с женщиной значит заниматься любовью с будущим трупом. Одна мысль об этом отобьет у вас всякое желание. Но прежде чем принять саньясу, вы задаетесь всеми этими великими философскими вопросами. Если вы искренни, такие вопросы будут возникать и в других областях, они будут возникать везде.
Да, каждая религия рано или поздно умирает, такова природа вещей. Таков путь Дао, в этом нет ничего плохого. Когда ваша жена умрет, она умрет не из-за того, что вы делали что-то не так, любя ее, когда она была жива. Вы поступали абсолютно правильно, любя ее при жизни. А теперь будет правильно не хранить ее мертвое тело дома, иначе оно будет вонять. Это вам не даст... даже ваши соседи не смогут жить рядом с вами. Теперь невозможно любить эту женщину. Было очень хорошо заниматься с ней любовью, когда она была жива, но пора перестать цепляться за прошлое. Прошлое в прошлом, в теле больше никого нет, душа оставила его. Лучше похоронить ее или сжечь, и чем скорее, тем лучше. Вы не совершаете предательства. Это единственно правильный путь. Как мы принимаем жизнь, мы должны принять и смерть. Все, что рождается, обречено на смерть.
Мы принимаем это в отношении людей, но не принимаем в отношении религий — это неправильно. Когда Христос ходил по земле, когда он был жив, религия росла вместе с ним подобно дереву: зеленели листья, распускались цветы, зрели плоды. Потому что у дерева есть корни. Христос укоренен в Боге, поэтому дерево живо. Наслаждайтесь красотой этого дерева, вбирайте в себя его аромат. Отдохните в его тени во время зноя. Вкусите его сочных плодов. Пусть вас не волнует, что однажды это дерево умрет и на нем больше не вырастут зеленые листья, не распустятся цветы, что оно больше никогда не встретит весну. Пусть вас это не волнует — это естественно.
Но в отношении религий мы поступаем с точностью до наоборот. Христос ушел, а мы несем его труп — слова, формальности. Кришна ушел, танцующего человека больше нет, человека, играющего на флейте, больше нет, но мы продолжаем поклоняться флейте. Никто не знает, как на ней играть, никто не знает, что с ней делать, потому что, чтобы играть на этой флейте, вы должны стать пустыми, как сама флейта, чтобы Бог мог течь сквозь вас. Эта флейта подарила миру прекрасные песни, потому что Кришна был просто средством. Он исчез как эго, он был полностью в распоряжении Бога, у него не было своей воли. Бог мог течь сквозь него. Это была песня Бога.
Слова Кришны называются Шримад Бхагавадгита. Дословно это означает «песня бога». Кришна — всего лишь певец, а песня Бога. Он лишь посредник. Но Кришна ушел, а вы продолжаете поклоняться мертвым словам. Они мертвы! Они были живы в его устах, они были полны жизни, они были полны вибраций. Тысячи людских сердец отзывались на его слова. Тысячи людей начинали танцевать вместе с ним, и блаженны были те, кто участвовал в его танце.
Но если бы ты был там, ты бы, наверное, стоял в сторонке и думал: «Зачем присоединяться к этому танцу? Рано или поздно этот человек умрет, этот танец умрет. Рано или поздно останутся лишь жалкая структура, шаткая идеология, фанатичная религия. Зачем в этом участвовать?»
И вы будете неправы. Нам нужно научиться проживать религию, пока живы Христос, Будда, Кришна, Заратустра. А еще нам нужно научиться после ухода Заратустры сжигать мертвое тело его религии, хоронить мертвое тело. Конечно, празднуя, конечно, с великой благодарностью. Человек этому еще не научился.
Он продолжает веками носить мертвые тела, именно поэтому все религии воняют. Только когда просветленный мастер жив, что-то живое случается вокруг него. Когда мастер уходит, уходит все — дерево умирает. И появляются два вида дураков. Первый вид — те, кто не участвовал, пока танец был жив. Второй вид — те, кто продолжает веками носить его мертвое тело. Они сами становятся мертвыми под гнетом прошлого. А мертвое тело продолжает набирать вес, потому что веками оно собирает пыль, оно собирает теологии; все больше и больше книг, все больше и больше толкований прирастает к нему.
В наше время Гита собрала уже тысячу комментариев, и это только известных комментариев. Я не считал те комментарии, которые не настолько хорошо известны, только самые известные комментарии. Одна тысяча комментариев. Мертвые слова продолжают обрастать хламом, они становятся все тяжелее и тяжелее. Они убивают людей.
В индийских священных писаниях есть прекрасная история. Шива — один из индийских богов... Он один из индийской троицы. Как у христиан, у индусов тоже есть троица, и индийская троица гораздо более сложная, гораздо более значимая, чем христианская. Христианская троица состоит из Бога-отца, сына Христа и Святого Духа. И никто точно не знает, кто такой Святой Дух. Мужчина это или женщина, гомо он или гетеро, а возможно, и бисексуал. Потому что есть отец, есть сын, а где же мать? Это выглядит очень несерьезно.
Индуистская троица гораздо более продуманная. Индуистская троица представляет собой три Божьих лика. Бог один, но у него есть три лика, поэтому индуистская троица называется тримурти — три лика Бога. Первый — Брахма, создатель; второй — Вишну, сохраняющий; третий — Шива, разрушитель. Это три составляющих существования: создание, сохранение, разрушение. Все эти процессы божественны. Таковы три лика Бога.
В разрушении нет ничего неправильного. Разрушение следует за созиданием по необходимости, как за ночью следует день, как за днем следует ночь. Ни в одной другой религии мира нет теории, что однажды все существование исчезнет, только в индуизме. В индуистском представлении однажды был сотворен мир, а все, что когда-либо было создано, обязательно исчезает. Таковы созидание и разрушение: рано или поздно вся вселенная снова растворится и станет ничем. Как человек рождается и умирает, так и все мироздание однажды исчезнет.
В наши дни физики больше склоняются к индуистскому представлению, чем к христианской троице. Они обнаружили существование черных дыр, а черные дыры — это не что иное, как место, где сущее исчезает, превращается в ничто. И теперь они изучают белые дыры — другую грань черных дыр, где сущее возникает из ничего.
Шива — бог разрушения, бог смерти, но даже бог смерти был создан, спроецирован человеческим умом, А человеческий ум как-никак человеческий. Вы можете создать прекрасную философию, но на нее непременно спроецируется что-то от вас.
Жена Шивы Парвати умерла. И он, бог разрушения, бог смерти, так и не смог смириться со смертью жены. Видите присутствие человека? Он целых двенадцать лет носил ее мертвое тело на руках в поисках врача. Ведь должен быть кто-то, — кто знает? — маг, доктор, чародей, кто смог бы ее оживить. Он так сильно ее любил...
Но нельзя носить мертвое тело двенадцать лет. Тело гниет, начинает разваливаться на куски. Где-то отвалилась рука, где-то нога. Так в Индии появились святые места. Там, где падала часть Парвати, возникало святое место. Так в Индии появилось двенадцать самых священных мест. Эти места — захоронения частей Парвати. Пока все ее мертвое тело не исчезло... Шива носил ее в поисках кого-то, кто мог бы совершить чудо и оживить ее.
Человек не хочет верить в смерть, поэтому и создает разные истории о чудесах. Когда Будда умирает, вместе с ним умирает и его религия. Это неизбежно. Он был ее душой. Теперь вы можете соблюдать ритуал. Но всегда помните: важен сам человек, а не его метод. Не метод, а человек, если дело касается религии.
В науке все тотально иначе. Там важен метод, а не человек. Эдисон может умереть, это не имеет значения, но все, что он открыл, будет продолжать работать. Оно до сих пор работает. Эйнштейн умер, но его методы работают. И пока не найдут лучшие методы, его методы будут пригодны. Более того, лучшие методы могут быть найдены только на основе его методов. Без его методов лучшие методы не найти.
Но в религии все иначе, все с точностью до наоборот. Там важен человек, а не его методы. Жив будда — живы и его методы. Это человеческий фактор, человеческое обаяние, живое прикосновение. Это его непосредственное присутствие. Когда он уходит, вы можете продолжать пользоваться его методами в течение веков — из этого ничего не выйдет. И вы будете пребывать в растерянности и, естественно, захотите найти объяснение, почему же они не работают. И тогда зарождается идея кармы. Если какой-либо метод не работает, вы должны найти этому объяснение. Он не работает из-за вашей кармы: в прошлых жизнях вы совершили какой-то проступок, поэтому он не работает. Все это ерунда. Метод не работает, потому что нет человека, чье присутствие необходимо, чтобы этот метод работал.
Религиозные методы работают, только когда мастер жив. Тогда все получится. Стоя на голове вместе с Патанджали, вы можете стать просветленным. Без Патанджали вы можете стоять на голове хоть всю жизнь, вы не станете просветленным. Даже если вы были до этого просветленным, вы перестанете им быть! С Джелаладдином Руми танцы работают. Именно благодаря его присутствию, его энергетике. В тот момент, когда вы вступаете в его энергетическое поле, вы вступаете в магнетический мир.
Вы можете наблюдать эти проявления и в обычной жизни.
Благодаря хорошему доктору и вода может стать лекарством — присутствие человека, доверие к нему могут сотворить чудо. Но с другим человеком это не произойдет. Можно копировать его до самых мелочей, но подделки не работают.
Мы должны научиться не делать из религий институтов. Когда мастер уходит, пусть религия уходит вместе с ним. Истинно религиозные люди всегда найдут живого мастера. Такое может случиться. Например, Будда сказал: «Моя религия будет жить в течение пятисот лет». Почему он так сказал? Он так сказал, потому что вырастил нескольких живых мастеров и посчитал, скольких живых мастеров смогут вырастить эти мастера. Не слишком научно, скорее, предположение. Он мог бы сказать: «Я могу рассчитывать, что по крайней мере в течение пяти сотен лет цепь не прервется, но после этого останутся лишь ритуалы».
Однако буддисты этого не услышали. Они не слушали мастера. Он сам сказал им: «Через пять сотен лет останутся одни ритуалы. Только в течение пяти сотен лет возможно сохранять религию. Я вырастил несколько живых мастеров, которые будут жить после меня, они придадут магический оттенок моим методам. Они тоже смогут воспитать несколько живых мастеров, и так будет продолжаться, но не более пятисот лет. Затем постепенно количество живых мастеров сойдет на нет».
Но буддизм все еще жив. Несмотря на то, что пятьсот лет давно уже прошли. В течение двух тысяч лет буддизм является ритуалом: вы можете поклоняться; можете повторять одни и те же постулаты, мантры, молитвы, медитации, но ничего не произойдет. Естественно, вы будете искать причины в себе, Будда не мог ошибаться. Разве Будда мог быть неправ? А он и не был неправ. Неправы вы, но вы неправы не потому, что совершили нечто нелицеприятное в прошлом. Вы неправы потому, что до сих пор несете то, что уже умерло.
Папа умер и направляется в рай. У ворот Апостол Петр спрашивает его:
— Ты кто?
— Я Папа.
— Никогда о тебе не слышал, — говорит Петр и закрывает врата.
— Но я же Папа римский, — кричит Папа. — Неужели вы меня не знаете? Спросите у Бога, и он вам скажет. Он меня прекрасно знает.
Апостол Петр идет к Богу и говорит:
— Боже, там у ворот стоит человек. Он хочет войти. Он говорит, что он Папа.
— Папа? Папа... А, да, я вспомнил. Позови моего сына Иисуса.
Святой Петр зовет Иисуса, и, когда тот приходит, Бог ему говорит:
— Слушай, Иисус, помнишь тот клуб, который мы построили в Риме? Ну тот, который мы хотели открыть в Иерусалиме? Так вот, представляешь, он все еще существует! И его директор стоит за воротами.
Все религии становятся просто организациями, и если эти религии вам подходят, значит с вами что-то не так. Ни одному живому человеку не подходят мертвые ритуалы.
Сержант по снабжению выдает новобранцу брюки. Солдат их надевает. Они сидят на нем идеально. Затем сержант протягивает ему рубашку и пилотку. Они тоже сидят на нем идеально.
— Ух ты, да у нас проблема, — говорит сержант, оглядывая новобранца, — у тебя, должно быть, кривое тело.
Вы когда-нибудь слышали, чтобы армейское снаряжение подходило кому-то идеально? Такое невозможно, если только человек не кривой. Военная форма шьется на среднего человека, какого в природе в принципе не существует. Средний человек может быть только математической величиной. Вы когда-нибудь встречали среднего человека? Все люди уникальны.
Первым теорию средних величин вывел Геродот. И, естественно, когда человек открывает что-то новое, он совершенно теряет голову от этого. Ему это настолько вскружило голову — он первый, кто открыл теорию средних величин! — что однажды, когда они всей семьей, он, его жена и шестеро детей, отправились на пикник, его жена сказала:
— Нужно перебраться через реку. Бери детей по одному, переноси их и возвращайся.
— Не волнуйся, дорогая, — ответил он. — Я вычислю средний рост наших детей и среднюю глубину реки.
Жена не поняла... это была совсем новая теория. На прибрежном песке он стал считать: он измерил глубину реки в нескольких местах, измерил рост каждого ребенка и сказал: «Не волнуйся. Средняя величина подходит идеально. Никто из детей не утонет».
Он был настолько уверен в своих вычислениях... Он пошел вперед и повел за собой детей. Жена следовала за ними. Вдруг один ребенок стал тонуть.
— Эй, ребенок тонет! — закричала жена. — Не работает твоя теория средних величин!
Но вместо того, чтобы спасать дитя, Геродот побежал обратно на берег.
— Тут что-то не так, — задумался он, — я, вероятно, ошибся в вычислениях, быть такого не может.
В одних местах река была глубже, в других мельче, а где-то она была совсем мелкой. И дети тоже были разными: один выше, другой ниже, а последний совсем маленький. Не было среднего ребенка, не было среднего роста, и не было средней глубины. Реки и дети ничего не знают о теории средних величин! Но этот человек был сумасшедшим: он сходил с ума от своей теорией средних величин.
Военная форма шьется на среднего человека, которого нет в природе. Действительно, очень трудно найти того, которому военная форма подойдет идеально. Сержант был абсолютно прав, сказав: «У нас проблема: у тебя, должно быть, кривое тело». За всю жизнь он ни разу не встречал такого человека. Брюки подошли, рубашка подошла, даже пилотка. Все подошло идеально, словно на него шито!
И эти мертвые ритуалы вы зовете религией — христианство, индуизм, джайнизм, иудаизм. Они подходят только мертвым, только кривым, только невротикам. Этим людям не подошли бы ни Христос, ни Будда, ни Мухаммед, ни Моисей. Тотально иные люди подходят Христу, Будде и Моисею — живые люди. Вы должны это понять.
Читать бесплатно другие книги:
