Год, когда мы встретились Ахерн Сесилия

– Ее нету, пап! – Голос детский, это, наверно, Кайли. А может, Крис, их трудно различить.

– Она там. Позвони еще! – кричишь ты через дорогу.

Со стоном разлепляю глаза, мне тяжело смотреть на белый свет. Язык, как наждачная бумага, шарю на тумбочке в поисках воды, а вместо нее нахожу бутылку водки. Пустую. Желудок мучительно сжимается. Это становится дурной привычкой, но я знаю, я точно знаю – это в последний раз. Я больше не могу. Попытка избавиться от дурных привычек становится дурной привычкой. Пора возвращаться к нормальной жизни. Будильник показывает, что сейчас полдень, и я ему верю, солнце уже высоко.

Совершаю путешествие вниз по лестнице, держась за перила. Сердце колотится, коленки дрожат, один раз чуть не падаю. Зато окончательно просыпаюсь. Открываю дверь и вижу двух мелких блондинов и Санди. Мелкие смотрят на меня с неодобрением, Санди с юмором. Тут же закрываю дверь обратно и слышу, как он смеется.

– Ладно, дети, дадим ей минутку привести себя в порядок.

Чуть-чуть приоткрываю дверь, чтобы он мог войти, а сама бегу наверх – принять душ и облагообразиться. Спускаюсь, освеженная, но трепетная. Все болит – башка, руки, ноги…

– Бурная ночь? – спрашивает Санди с легкой усмешкой. – Или вы еще нездоровы? – В голосе прорезается гнев, и я испуганно поеживаюсь.

От страха не решаюсь на него посмотреть, мне ужасно стыдно, что я не пришла на собеседование, а главное, не предупредила его об этом. Он варит кофе, закатав рукава рубашки. Сегодня он в джинсах, а не в костюме, и без этой строгой униформы кажется беззащитным: ему уже не спрятаться под личиной делового человека. Меня вдруг охватывает болезненное чувство вины из-за Лоуренса, как будто я предала Санди, хотя между нами ничего и не было. Он хедхантер, я безработная, ничего, кроме этого, нас не связывает, но ощущение, что я его обманула, с этим не стыкуется. Что-то, тайное и невысказанное, все-таки было. И конечно, понадобилось переспать с другим, чтобы это осознать.

– Санди. – Беру его за руку, и он вздрагивает от неожиданности. – Мне очень стыдно, что я не пришла на той неделе. Пожалуйста, не думайте, будто это от легкомыслия, поверьте, все не так. Я хочу прямо сейчас все вам объяснить и надеюсь, вы меня поймете.

– Значит, вы не были больны, – мрачно отмечает он.

– Нет, – признаю я.

– Не думаю, что у нас есть время на разговоры. – Он смотрит на часы, и у меня падает сердце.

– Пожалуйста, прошу вас, останьтесь, я все объясню…

– Да я не ухожу. – Он облокачивается на кухонную стойку, скрещивает руки на груди и смотрит на меня.

Несмотря на свое смущение, с трудом удерживаюсь от того, чтобы улыбнуться. Глядя на него, я млею, становлюсь мягкой как воск. Наконец он не выдерживает и улыбается, качает головой, как будто улыбка возникла сама, помимо его желания.

– Ты бестолочь, понимаешь? – нежно говорит он, как будто это комплимент.

– Я знаю. Прости меня.

Он неотрывно смотрит на мои губы, а я жду, когда же это наконец случится, а оно неизбежно должно случиться, или, может быть, мне нужно что-то сказать, или самой поцеловать его, но тут раздается звонок в дверь, и он подскакивает, точно нас застигли на месте преступления.

Подавив стон, иду открывать. Вы входите всей оравой: ты, малыши, папа, Зара, Лейла с крайне извиняющимся лицом, за ней Кевин, Хизер и ее помощница Джейми. У Хизер исключительно гордый вид. Ты, судя по всему, забавляешься от души. Санди встревожен.

– Эй, ты в порядке?

Меня начинает трясти с ног до головы. Не знаю, может, это алкогольная интоксикация, но на меня вдруг накатывает ужас. Ну да, похмелье, конечно, тоже в этом замешано. Мозг судорожно командует измученному организму: спасайся! Немедленно. Хоть бегом, хоть ползком, и второе, конечно, предпочтительнее. Я знаю, зачем они пришли, я понимаю это по горделивому выражению Хизер. Она, разумеется, уверена, что поступает мне во благо, что я буду чрезвычайно рада.

Кевин заключает меня в теплые объятия, я холодею, руки бессильно свисают по бокам.

Ты хмыкаешь, активно развлекаясь за мой счет.

Наконец Кевин отступает.

– Хизер просила меня позвать Дженнифер, но ее не было дома, и я решил прийти сам.

Открываю рот, но не нахожу, что сказать.

– Вы ведь садовник? – спрашивает у тебя Кевин, вспомнив свой прошлый визит.

Ты с насмешливым любопытством смотришь на меня.

– Мэтт мой сосед. Его сын пару раз помогал мне кое-что сделать в саду.

Кевин старается пригвоздить тебя взглядом к позорному столбу.

Ты улыбаешься, как Чеширский Кот:

– Да ладно вам. Мы пошутили – вы купились. С кем не бывает.

Все идут в гостиную, по дороге захватив с собой стулья, потому что там не хватит мест для такого количества народу. Ты оглядываешься, широко улыбаясь, исполненный радостного энтузиазма. Дети все вместе садятся за кухонный стол, раскладывают книжки-раскраски и пластилин. Я ускользаю на кухню, якобы приготовить чай и кофе, но на самом деле я вынашиваю план бегства, ищу подходящую причину, повод смыться.

Санди идет за мной, но я настолько не в себе, что почти не замечаю его.

– Ты как? – спрашивает он.

Я временно перестаю метаться и твердо заявляю:

– Я хочу сдохнуть. К чертям собачьим прямо сейчас.

Он кладет руку мне на плечо и, прикусив губу, оглядывает все сборище, как будто тоже ищет, как бы мне отсюда выбраться. У меня вспыхивает слабая надежда, что он что-нибудь придумает.

На кухню пришлепывает Джейми. Я слышу, как босые пятки с чмоканьем отлипают от подошв ее сабо и прилипают обратно. Шаг – и чмок… чмок. Лучше бы она ходила в своих толстых шерстяных носках.

– Я принесла печенье. – Она кладет пачку на стойку. – «Джаффа кейкс».

Ненавижу «Джаффа кейкс».

– Джейми, какого черта здесь творится? Что это такое?

– Хизер решила устроить тебе встречу поддержки.

– О, е-мое, – вылетает у меня. Слышу из гостиной твое гнусное хмыканье.

– Дорогая, мне кофе. Две ложки сахара и молочка плесни, пожалуйста.

Входит Каролина в черных очках, закрывающих пол-лица.

– Боже, у меня жу-уткое похмелье. Эти крестины меня убивают. Ой, слушай. – Она шутливо хлопает меня по руке и громко шепчет: – А ты правда переспала с Лоуренсом прошлой ночью?

Меня передергивает. Знаю, Санди прекрасно все слышал, он стоит прямо у меня за спиной. Чувствую, как он впивается взглядом мне в затылок. Оборачиваюсь к нему, но он отводит глаза и делает вид, что занят. Берет поднос с чашками и уходит в гостиную.

– Ой! – До нее доходит, что ляпнула что-то не то. – Прости-прости. Я же не знала, что вы, это…

– Забей. – Устало тру глаза. – А ты, значит, тоже была в курсе насчет сегодняшней встречи?

Она кивает, достает две таблетки от головной боли и одним махом запивает их водой.

– Велели тебе ничего не говорить. Хизер хотела устроить сюрприз.

Внутри нарастает паника. Мне реально хочется бежать отсюда куда глаза глядят, но я смотрю на Хизер – она сидит во главе стола в своей лучшей блузке, сияющая, гордая до невозможности, что ей удалось все так замечательно устроить, глаза сверкают – нет, не могу я послать все это к черту. Придется терпеть.

Сажусь в кресло, которое оставили свободным для меня. Все взгляды устремлены мне в лицо. В твоих глазах пляшут смешливые чертики, ты, разумеется, наслаждаешься моими мучениями. Санди уперся взглядом в ножку стола, от его недавнего сочувствия не осталось и следа, он хмур и холоден. У Каролины глаза красные, как у бладхаунда, и, когда Джейми протягивает ей тарелку с печеньем, она отшатывается, словно это лисий яд.

Кевин безотрывно пялится мне в лицо, он слегка подался вперед, сложив руки на коленях, и явно пытается влить в меня позитивный настрой. Это меня раздражает. Его волосатые большие пальцы, вытарчивающие из сандалий, меня раздражают. Он весь меня раздражает, и точка. Лейла боится на меня смотреть, я это чувствую. Она покусывает нижнюю губу и озирается по сторонам, как будто спрашивает себя, почему не вышла замуж за человека с нормальными родственниками. По одну руку от нее сидит папа и сосредоточенно набивает неуклюжими пальцами эсэмэску. По другую с трудом втиснулся Санди.

– Вы знакомы? – спрашиваю я, и они одновременно кивают. Санди при этом на меня не смотрит.

Слово берет Джейми.

– Спасибо всем, что пришли сюда сегодня. Хизер нашла время, чтобы пообщаться с каждым из вас, она вложила очень много сил, а также организаторского таланта, чтобы наша встреча состоялась. Мы рады вас приветствовать. Прошу, Хизер.

Я сижу, поджав ноги и обвив коленки руками, это защитная поза, я знаю. Уговариваю себя, что делаю это все ради Хизер, для нее это полезный опыт. Она молодец, держится уверенно, даже слегка покровительственно. Я так ею горжусь, что едва не плачу.

– Спасибо вам, что пришли. Уже больше пятнадцати лет моя сестра Джесмин ходит на встречи моей группы поддержки и так мне помогает, что теперь я решила сделать то же самое для нее. Вы – группа поддержки Джесмин, ее друзья. – Она слегка смущена, очень собой довольна.

Я смотрю на своих гостей и чувствую, что у меня комок к горлу подкатывает. В этот момент ты подмигиваешь мне и отправляешь в рот целое печенье. Как же мне хочется тебя пнуть! То есть я непременно это потом сделаю, даже не сомневайся.

– Мы хотим, чтобы ты знала – мы все тебя любим и поддерживаем, и мы с тобой, – говорит Хизер и начинает хлопать.

Остальные присоединяются, некоторые с искренним энтузиазмом, Каролина тихонько, с похмелья ей мучительны громкие звуки. Ты залихватски свистишь. Папа смотрит так, точно готов тебя треснуть. Санди ведет себя отстраненно, будто его здесь нет, но я всем своим существом чувствую его присутствие, мне хочется все время на него смотреть, хочется оказаться как можно ближе, мое тело жаждет прикоснуться к нему.

– Моя младшая сестра Джесмин всегда была очень занятым человеком. Занятым-презанятым. У нее куча дел, а когда она свободна, то заботится обо мне. Но сейчас она не занята, а обо мне можно не заботиться. И ей нужно позаботиться о себе.

Слезы уже на подступе, я прячу лицо в ладонях, зарываюсь в колени и тихо говорю: «Хватит».

Все смотрят на меня. Я. Хочу. Умереть. Прямо сейчас.

Откашливаюсь, поднимаю голову и опускаю ноги на пол. Кладу ногу на ногу.

– Спасибо, что пришли. Вы все знаете, для меня это явилось сюрпризом, так что я не успела подготовиться, но я очень тебе благодарна, Хизер. Я знаю, ты искренне хотела мне помочь, спасибо тебе.

Буду придерживаться этой линии. Наболтаю всякой позитивной чуши, всех поблагодарю за конструктивную критику, всем поулыбаюсь, и – спасибо, до свидания.

– Мне было на самом деле тяжело потерять свою работу. Я ее любила, и последние полгода дались мне нелегко, я с трудом привыкала к тому, что, просыпаясь утром, чувствовала себя… невостребованной. Но сейчас я понимаю, точнее, я уже поняла, что на самом деле все не так плохо, как я думала.

Рассказать им про неожиданные аспекты, которые принесла мне безработица? Или это лишнее? Ты с интересом меня слушаешь, Кевин воодушевлен сверх меры, Санди сверлит взглядом ножку стола. Нет, не буду я говорить про свою садовую терапию. Это бы означало, что я признаю – мне нужна помощь, а я не хочу затрагивать эту тему.

– Итак, план следующий. – Я обращаюсь к Хизер, поскольку именно она была инициатором встречи, так что, если мне удастся успокоить ее, проблема будет исчерпана и мы можем расходиться. – Спокойно дождаться окончания отпуска и потом найти себе работу. Спасибо огромное, что пришли и поддержали меня, спасибо, что помогали мне раньше и помогаете сейчас.

Очень мило, весело и позитивно, никаких признаков беспокойства. У Джесмин все лучше всех.

– Вот это да, – нарушаешь ты воцарившееся молчание. – Как трогательно, Джесмин. И так проникновенно. Я реально ощутил, что ты испытываешь, разобрался в твоих переживаниях. – Голос переполнен сарказма. Ты запихиваешь в рот горстку чипсов, и я буквально ощущаю вкус сметаны с жареным луком. Сейчас меня вырвет.

– А ты что собираешься делать, когда закончится твой принудительный отпуск, а, Мэтт? Поделись с нами.

– Это не моя группа поддержки, – с приторной улыбочкой отвечаешь ты.

– И не моя, похоже, – выпаливаю я.

– Давайте сохранять позитивный настрой, – елейным голосом призывает Кевин, поднимая обе руки вверх. Он замирает в этой позе, а потом медленно опускает их, как будто гипнотизирует нас или работает на подтанцовке бойзбэнда где-то в девяностые годы.

– Я спокоен. – Ты отправляешь в рот очередную порцию чипсов.

Сколько же ты жрешь всякой дряни да еще курить бросил, по идее должен был растолстеть как бочка, но ты, наоборот, подтянулся, посвежел. А потому что не пьешь, зараза.

– Я думаю, никто не станет спорить, что, не считая, конечно, Хизер и Питера, я знаю Джесмин дольше всех присутствующих. – Кевин с улыбкой взирает на меня, и я передергиваюсь. – Я бы сказал, не только дольше, но и лучше всех.

– Вот как? – Ты оборачиваешься к нему. – Ну тогда поведайте нам, какая из трех работ ей лучше всего подходит.

Отлично ты приложил нас с Кевином, прямо мордой в грязь.

– Трех работ? – недовольно спрашивает Каролина.

Санди наконец оторвался от созерцания ножки стола и хмуро на меня смотрит, явно вычисляя, какие еще лживые идеи скрывает моя голова. Но какой мне был смысл обсуждать с ним другие работы, если я всерьез обдумывала только его предложение? Однако с твоей любезной подачи я теперь выгляжу как завзятая многостаночница.

По иронии судьбы из всех собравшихся лучше всего знаешь меня именно ты. И кому же как не тебе, о мастер вести дискуссии, понадобилось задать этот провокационный вопрос? Смешно, что все три человека, предложившие мне работу, находятся в этой комнате, но ничего толком не знают о двух других предложениях.

Все смотрят на меня и ждут ответа. Ты скучаешь без прямых эфиров и используешь мою жизнь для собственного развлечения.

Понимаю, что с ненавистью тебя разглядываю, меж тем как все молчат.

– И что это за три предложения? – спрашивает Кевин, глядя на меня с нежной, понимающей улыбкой, которая, видимо, призвана меня подбодрить. – Мм?

Мне не нравится, как он на меня смотрит. И, чтобы разрядить обстановку, я вдруг спрашиваю:

– Санди, а вы знакомы с моим кузеном?

Санди недоволен тем, что я привлекла к нему всеобщее внимание, да и все остальные несколько растеряны, и не последнюю роль здесь играет, конечно, его имя. Все же звучит странно: «Воскресенье, вы знакомы с моим двоюродным братом»?

– Ну, на самом деле… – вклинивается Кевин.

– Да, это мой кузен, – продолжаю я. – Кевин, это Санди.

Они пожимают друг другу руки, перегнувшись над журнальным столиком, и ты идиотически ухмыляешься, поскольку отлично понимаешь, что к чему.

Молчание.

– Итак, я не случайно заговорила о Санди. Он представляет DSI, международное агентство по подбору персонала, и предложил мне работать на David Gordon White.

Папа наклоняется вперед, впервые с интересом глядя на Санди.

– Но с работой не складывается, поэтому, Санди, если вы торопитесь, то идите, мы не обидимся. – Я нервозно улыбаюсь.

Хочу, чтобы он ушел, мне невыносимо, что человек, которого я обожаю, слушает, как я тут изворачиваюсь на этой встрече террора. К тому же я чувствую: в нем все кипит после того, что брякнула Каролина. Пусть идет.

– А почему эта работа отпадает? – интересуется папа.

Я смотрю на Санди. Вот ему и представилась возможность отплатить мне сполна, но он молчит.

– Ну, я не пошла на собеседование, – вместо него отвечаю я.

– Твою ж налево! – Это папа.

– Питер! – Лейла пихает его локтем в бок. А Хизер делает круглые глаза и удивленно на меня таращится.

– Так, и почему же ты на него не пошла? – яростно спрашивает папа.

– Она заболела, – говорит Санди довольно странным голосом, во всяком случае, мне не кажется, что он меня защищает. Голос по-прежнему чужой и далекий… от Санди. – Я думаю, имеет смысл послушать о других вариантах. Не знал, что они у вас есть.

Он так это произносит – «о других вариантах», что мне кажется, речь не столько о работе, сколько о Лоуренсе. Мне так много всего надо ему объяснить, когда мы наконец закончим, – но только ему одному. Мне без разницы, что думают остальные. Ну а что до тебя, ты единственный, кто и так полностью в курсе.

– Обоссаться. Заболела она! – бормочет папа и получает еще один тычок в бок.

– Ты болела, Джесмин? – в тревоге спрашивает Хизер. – Ты заболела в Корке?

– Погодите, ты что, была в Корке? – подается вперед Джейми. – Я думала, мы договорились, что Хизер поедет туда сама. Разве нет? – Она смотрит на Лейлу, которая присутствовала на том обсуждении.

Лейла бросает на меня встревоженный взгляд, ей неуютно и не хочется никого обижать. Я вижу, что в ней происходит внутренняя борьба.

– Ну? – спрашивает ее папа.

– Да, – наконец выдыхает Лейла, как будто ее хлопнули по спине. – Но я уверена, что у Джесмин были на то причины.

Джейми поясняет для всех:

– Хизер впервые в жизни сама поехала отдыхать. Со своим бойфрендом Джонатаном. На ее встрече поддержки мы решили, что она прекрасно может с этим справиться, и потому любые поступки, этому противоречащие, должны рассматриваться как неполезные для Хизер…

– Ладно, Джейми, спасибо, – обрываю я и устало тру лицо рукой.

– Ну так чего ты поехала? – уже не так резко спрашивает она.

– Она волновалась за нее, – вступается Кевин. – Это же очевидно.

– А сколько вы там были, Хизер? – мягко спрашивает Санди.

– С пятницы по понедельник, – улыбается ему Хизер.

Он кивает, обдумывая ее ответ.

– Хорошо съездили?

– Супер! – ухмыляется она.

Санди смотрит на меня с неожиданной нежностью. Вообще все смягчились, кроме папы. Он злобно тычет пальцем в клавиатуру на мобильнике и время от времени мотает головой, чтобы удержаться от язвительных замечаний. Это плохо. Я чувствую, что у меня щиплет глаза. Нет, не надо плакать.

– Я просто… она ведь никогда… понимаете, это первый раз, что она… да еще с… – Я мямлю, и все терпеливо меня слушают. Наконец поднимаю глаза на Хизер: – Я была не готова тебя отпустить.

И все, первая слезинка сползает по щеке. Смахиваю ее, пока не доползла до подбородка.

У Хизер на щеках проступает румянец, и она застенчиво произносит:

– Я никуда не ухожу, Джесмин. Я тебя не оставлю. Ты из-за меня пропустила собеседование?

Вторая слезинка. И еще одна. Я быстро утираю их, опустив глаза, не хочу ни на кого смотреть.

– Прошу прощения, вы не против, если я отлучусь?

Никто не отвечает. Никто не чувствует себя вправе решать.

– Знаете, Санди, а я про вас слышала, – вдруг говорит Каролина, поборов свое похмелье, чтобы прийти мне на помощь. – Я Каролина, подруга Джесмин.

– Очень приятно.

– Я придумала идею сайта, и она мне с ним помогает.

На что я невольно ухмыляюсь, но умудряюсь промолчать.

– Ты чего, Джесмин? – встревает наблюдательный Кевин.

– Ничего. – Но всем понятно, что все же «чего». – В общем, не совсем верно сказать, что я «помогаю». Я его разрабатываю вместе с тобой, что, собственно, и есть моя работа – разрабатывать и внедрять идеи. А «помогать» звучит как-то, знаешь…

Она так резко поворачивает ко мне голову, что, по-моему, я слышу хруст шейного позвонка.

Ясно, обиделась. Смотрит не мигая, на гладком лбу ни одной морщинки – хотя это во многом заслуга ботокса. Одно ее слово, и я готова заткнуться, ведь она мой друг, хотя в деловых вопросах я привыкла отстаивать свою точку зрения. Вот почему наш проект был обречен с самого начала.

– И третье предложение исходит от папы, – быстренько перевожу разговор на другую тему.

– Погоди минутку, – просит Кевин. – Мне кажется, нам имеет смысл продолжить с этим.

– Кевин, здесь не сеанс психотерапии, – натянуто улыбаюсь я. – Просто дружеская беседа. И я думаю, пора закругляться.

– Но я считаю, что для твоей же пользы…

– Нет, сейчас не подходящее время…

– Почему, я с удовольствием, – заявляет Каролина. – Надо прокачать проблему.

Она делает вид, что мои слова ее ничуть не задели, но и поза, и тон говорят об обратном. Меньше всего на свете я хочу с ней что-нибудь «прокачать».

Все заинтересованно на нас смотрят. Ты сидишь, выпрямив спину, и поощрительно наблюдаешь за происходящим. Не хватает только стакана с попкорном. Радостно взмахиваешь кулаком и скандируешь: «Деритесь, деритесь, деритесь!»

– Да не собираемся мы драться, – отмахиваюсь от тебя я. – Ну ладно, – откашливаюсь и улыбаюсь Хизер, чтобы собраться с мыслями. – Мне кажется, я могла бы принести тебе куда больше пользы, если б ты мне это позволила.

Неплохо, я считаю. Но Каролина корчит такую рожу, что я пугаюсь, как бы она на меня не прыгнула, точно черт из табакерки.

– Это как? – визгливо спрашивает она.

– Ты попросила меня, чтобы я разработала твою идею, но, по сути, не воспользовалась ни одним моим предложением.

– Это у тебя есть опыт в раскрутке компаний. А я не могу сразу во все въехать.

– Как бы то ни было, а наше сотрудничество не может сводиться к тому, что я просто передаю тебе все свои контакты. Каролина, когда я помогаю основать новую фирму, это означает, что я участвую и в разработке стратегии, и во внедрении идей. Если это не так, то у меня нет личной заинтересованности в проекте. Пойми, мои усилия тоже должны находить отражение, – мягко, но убежденно говорю я.

Все молчат, Каролина взирает на меня в ступоре.

– А третья работа? – нарушает тишину Кевин.

В кои-то веки я ему признательна.

– Об этом лучше спросить у ее отца, – сообщаешь ты, и все смотрят сперва на тебя, а потом на папу.

Ему уже порядком надоело наше сборище, так что он переходит сразу к сути.

– Финансовый директор, издательская компания. Восемь человек. Сорок штук. Если все еще в силе.

– В силе, – кивает мне Лейла, и папа недовольно морщится.

– Она бы могла делать эту работу одной левой, – говорит он, ни на кого не глядя, притворяясь, что его ничего, кроме мобильника, не интересует. – Все, что от нее требуется, – это прийти на собеседование.

Папа ищет сочувствия у Санди, но не находит, и его саркастическая усмешка «вы-то-меня-понимаете» быстро тает.

– Вообще-то мне не нужна работа, которую можно делать одной левой, – улыбаюсь я.

– Конечно нет. Ты же у нас особенная.

Это меня удивляет. А ты очень доволен – страсти накаляются! Переводишь взгляд на Кевина. А он, разумеется, очень за меня обижен.

– Знаете, Питер, по-моему, вам следует извиниться перед Джесмин.

– Господи, что ты несешь.

Хизер выглядит сильно встревоженной.

– Вы всегда были таким, еще когда мы были совсем маленькие, – с возмущением заявляет Кевин. – Всякий раз как Джесмин не хотела делать то, чего вы от нее требовали, вы ее отталкивали.

Это правда. Смотрю на папу.

– Джесмин никогда не делала того, чего я от нее хотел. Она никогда не делает того, что хочет кто-то другой, только то, чего хочет она сама. Может, это и есть главная причина ее нынешних проблем?

– Разве это плохо, что она хочет поступать по-своему? Разве вы против самостоятельности? Ее мама умерла, когда Джесмин была совсем еще девочкой. А до этого несколько лет была больна. Я не помню, чтобы вы тогда часто у них появлялись, разве что иногда – сообщить Джесмин, что ей надо делать и чего делать нельзя.

В ту же секунду все мои разговоры с Кевином оживают у меня в памяти. На меня опять нахлынули все мои тогдашние тревоги, страхи, растерянность. Я словно наяву слышу беседы, которые мы вели до поздней ночи, и дома, и в саду, на тех злосчастных качелях, и по дороге в школу. Он всегда меня выслушивал. Все, что меня тревожило, я неизменно рассказывала ему. Но постепенно забыла об этом, а вот Кевин не забыл.

– При всем моем уважении, – говорит папа без малейшего намека на уважение, – тебя это никак не касается. Честно говоря, вообще не понимаю, что ты здесь делаешь.

Кевин продолжает абсолютно спокойно, как будто он давным-давно собирался это сказать, и сейчас разговаривает сам с собой:

– Ее мама приучила ее принимать решения самой. И самой заботиться о себе. Искать свой путь. Ее маме пришлось так поступить, ведь она знала, что помочь Джесмин будет некому. И она основала собственный бизнес, причем не один…

– Да, и все их продала к чертям.

– А вы разве не продали свою компанию?

– Я вышел на пенсию. А она вылетела с работы именно потому, что хотела этот бизнес продать.

На щеках у папы расцветают багровые пятна. Лейла успокаивающе кладет ему руку на плечо и что-то тихо говорит, но он ее игнорирует, а может, не слышит, потому что яростно ругается с Кевином. Я перестаю их слушать.

Ларри обращался со своим бизнесом как с ребенком. Он не хотел его отпустить. Мама воспитывала меня, зная, что ей придется меня отпустить.

Я доводила идеи до ума и продавала дело.

Я не хочу иметь детей. Мама не хотела покидать Хизер, теперь я не хочу ее отпустить.

«Никогда ничего не заканчивать, как ты всегда и делаешь», – говорил мне Ларри.

У меня кружится голова. Она не вмещает всей информации. В памяти всплывают обрывки разговоров, мои собственные мысли. Они смеются, корчат рожи и нараспев спрашивают: «Мы это давно уже поняли, а ты нет?»

Растить детей, чтобы отпустить их.

Кевин сказал, что я умру.

Создавать компании и продавать их.

Держаться рядом с Хизер, потому что мамы нет.

– Ну а тебе-то какое дело? – Папа уже кричит, и Хизер прижимает ладони к ушам. – У тебя проблемы со всеми в семье, кого ни возьми. Кроме нее, конечно. Вы вечные заговорщики, сообщники, черт подери…

– Потому что мы оба были чужими в этом несправедливом, жесто…

– Ой, заткнись и отправляйся обратно в Австралию. Там расскажешь своему психотерапевту…

– Простите, но я не заткнусь. Именно поэтому мы с Джесмин…

– Ты в порядке?

Это ты. Смотришь участливо, в первый раз за весь вечер без улыбки. Тебе больше не смешно. Твои слова доносятся откуда-то издалека.

Я что-то бормочу.

– Ты бледная.

Собираешься встать, чтобы подойти ко мне, но я сама поднимаюсь с кресла. Но делаю это слишком резко, и организм, измученный похмельем, а еще больше дружеской встречей поддержки, не справляется. Санди вскакивает и успевает меня подхватить. Я опираюсь на его руку и не свожу глаз с двери. Мне уже не до вежливых извинений, я должна выйти на свежий воздух.

Иду как сомнамбула, а пол колеблется под ногами и стены съезжаются вокруг меня. Надо выбираться, пока они не схлопнулись окончательно. Боже, солнце, свежий воздух, пахнет травой и цветами, журчит мой фонтан. Сажусь на скамейку и поджимаю ноги под самый подбородок. Дышу. Глубокий вдох – выдох. Уф-ф, вроде полегчало.