Тайна Тюдоров Гортнер Кристофер
– Заткни свое грязное хлебало, Гилфорд!
Гилфорд побледнел. Я обернулся. В дверях стоял не кто иной, как мой новый хозяин Роберт Дадли.
Я, конечно, не слишком радовался нашей предстоящей встрече, но, положа руку на сердце, в очередной раз невольно восхитился лордом Робертом. Признаться, я всегда ему втайне завидовал. У меня ничем не примечательное лицо: на такое взглянешь и тут же забудешь, словно вчерашний дождь. Роберт же представлял собой наилучший образец породы – ладная фигура, широкая грудь, мускулистые, как у отца, ноги, материнский точеный профиль, густые темные волосы, длинные ресницы и томные глаза, которые, думается, покорили немало девических сердец. У него было все, чего не было у меня, – годы службы при короле Эдуарде, высокие должности, возможность участвовать в краткой, но славной кампании против шотландцев. И разумеется, ему была предначертана женитьба и благосклонность (в этой или обратной последовательности) девицы с большими средствами.
Да, у лорда Роберта было все, что мог бы пожелать скромный человек вроде меня, – в то же время он обладал всем, чего скромному человеку вроде меня надлежало бояться.
Он захлопнул дверь, пнув ее сапогом:
– Только посмотри на себя, надрался, как поп. Ты отвратителен. У тебя в венах моча вместо крови.
– Я только… – Гилфорд побелел как полотно. – Я только говорил…
– Молчи. – Роберт беседовал с ним, словно не замечая меня.
Теперь же он обернулся, и глаза его угрожающе сузились.
– Смотрю, здесь у нас щенок с конюшни собственной персоной.
Я поклонился. Теперь, после десятилетнего перерыва, хорошо бы дать ему понять, что мои услуги не будут заключаться в предоставлении тела для битья.
– Да, милорд, – ответил я самым любезным тоном. – Я удостоен чести стать вашим оруженосцем.
– Правда?
Он одарил меня ослепительной улыбкой:
– Ну что ж, быть по сему. Правда, это не моя затея. Мать полагает, тебе пора начать отрабатывать свой хлеб. Будь моя воля, выбросил бы тебя клянчить милостыню на улице, где тебе самое место. Но раз уж так сложилось, – он обвел рукой комнату, – для начала приберись-ка тут. А затем помоги мне одеться для пира.
Он на мгновение задумался.
– Хотя нет, просто приберись. Ухаживать за господами – не то же самое, что ухаживать за лошадьми. Вряд ли ты освоил эту науку, разгребая навоз в Вустершире.
Он издал тонкий смешок, в высшей степени довольный собственной шуткой.
– Оставь, я могу одеться сам, всегда справлялся. Лучше помоги Гилфорду. Отец ожидает нас в тронном зале в течение часа.
– Милорд. – Я поклонился, сохраняя невозмутимый вид.
– Каков джентльмен, смотрите-ка! – загоготал Роберт. – Держу пари, с такими-то изящными манерами ты легко найдешь девчонку-другую, что не побрезгует твоим низким происхождением.
Обернувшись к брату, он упер в него палец с серебряным кольцом:
– А ты придерживай язык насчет ее. Она тебе кто угодно, но пока не жена. Взнуздай ее, оседлай и выведи на лужок, как я поступил с моей. И ради всего святого, убери как-нибудь эту вонь изо рта. Тебя я тоже жду в тронном зале, Прескотт, – обратился ко мне Роберт, выдавив подобие улыбки. – Приведи его к южному входу. Хорошо бы он не заблевал все шелка на высоких гостях.
Грубовато усмехнувшись, он развернулся и вышел. Гилфорд показал ему вслед язык и, к моему ужасу, исторг на пол очередную порцию рвоты.
Мне пришлось собрать волю в кулак, чтобы успеть в срок выполнить первое поручение. Большую часть валяющейся на полу одежды следовало хорошенько вымочить в уксусе – иначе не удалить налипшую на нее грязь и остатки пищи. Прачечной в моем распоряжении не было, поэтому я просто спрятал дурнопахнувшую кучу и отправился на поиски воды. В конце коридора обнаружился сосуд.
Я вернулся и приказал Гилфорду раздеваться. По его дряблой коже стекала коричневатая вода. Свежие укусы на бедрах и плечах красноречиво свидетельствовали о том, что он делил постель с клещами и блохами. Гилфорд стоял насупленный, голый, дрожащий и по-настоящему чистый, наверное впервые с тех пор, как попал ко двору. Не без труда откопав в куче одежды не слишком грязные сорочку, чулки, дублет и рукава из дамаста, я протянул все это ему:
– Не нуждается ли милорд в помощи?
Он вырвал у меня одежду. Предоставив его борьбе с вещами, я занялся собственной сумкой и извлек оттуда запасную пару чулок, новый серый дублет из шерсти и пару выходных туфель. Держа все это в руках, я невольно вспомнил, как мистрис Элис натирала жиром обувь. «Чтобы сияла, точно звезды», – говорила она, подмигивая. Каждый год она отправлялась на ярмарку в Стратфорд и однажды привезла мне оттуда туфли. Они были на два размера больше, на вырост, однако я гордо шлепал в них по лужам, пока в один мрачный день, по прошествии нескольких месяцев после ее гибели, не обнаружил, что туфли стали мне впору. До самого отъезда из дома Дадли я добросовестно натирал их жиром – как делала бы она. И я черпал жир из той же самой посудины, той же самой деревянной ложкой…
К горлу подступил комок. Оставаясь в замке, я мог воображать, будто она все время где-то рядом и помогает мне. Утренние часы в кухне, всегда бывшей ее владением, поля, по которым я скакал на Шафране, библиотека в башне, где я читал забытые хозяевами книги, – все это напоминало о ней, и чудилось, что вот-вот она выйдет из-за угла и позовет обедать. Но здесь мистрис Элис казалась такой далекой, словно я отправился не в Лондон, а в Новый Свет.
И все же впервые в жизни у меня была должность и возможность обеспечить себе лучшее будущее – не годится при этом хныкать, как дитя на крещении. Припомнив это ее любимое присловье, я взбодрился. Она всегда уверяла меня, что я смогу совершить все задуманное. Из уважения к ее памяти я обязан не просто выжить, а достичь чего-то большего. Преуспеть в этой жизни. В конце концов, кому известно, что таит мое будущее? Быть может, сейчас об этом смешно и думать, но кто знает, так ли уж невозможно мое освобождение от службы в один прекрасный день? Как заметил Сесил, даже найденыши могут подняться высоко в нынешней Англии.
Я скинул грязную одежду, встал так, чтобы меня не было видно, помылся остатками воды и быстро оделся. Повернувшись к Гилфорду, я увидел, что он сидит, запутавшись в дублете, в перекошенной рубашке и спущенных на коленях чулках. Спрашивать, нужна ли моя помощь, было явно излишне.
Глава 4
Гилфорд жил при дворе уже более трех лет и, скорее всего, занимался чем-то помимо пьянства. Однако заблудиться мы ухитрились в несколько секунд. Я так и представил, как спустя столетия в какой-нибудь галерее Уайтхолла отыщут наши два скелета. Причем мои пальцы будут сомкнуты на горле Гилфорда. Во избежание подобного исхода я решил взять поиски пути на себя. За золотую монету, изъятую у недовольного Гилфорда, паж привел нас к южному входу в тронный зал, где уже дожидались пышно разодетые братья Дадли. Не было только старшего, Джека.
– Наконец-то! – громко сказал Амброз Дадли, второй по старшинству. – Мы-то уж было подумали, что Брендану пришлось привязать тебя к кровати, чтобы одеть.
– Вот уж ни черта подобного, – скривился Гилфорд.
Братья засмеялись. Лишь в глазах Роберта не было веселья, он неустанно осматривал зал, словно ожидая кого-то. Генри Дадли, самый низкорослый и внешне наименее привлекательный из братьев, а потому обладавший наиболее скверным характером, хлопнул меня по плечу, будто мы были закадычными друзьями. Я с удовольствием отметил про себя, что стал на голову выше его.
– Как поживаешь, сиротка? – оскалился он. – Смотрю, ты ни на дюйм не подрос.
– Может, и подрос, да только не там, где видно, – ответил я с натянутой улыбкой.
Все не так плохо. Я ведь мог стать слугой Генри Дадли. В детстве он развлекался тем, что топил котят и наслаждался их жалобным мяуканьем.
– Как же! – фыркнул Генри. – Ведь даже пес знает, кто его мать, а ты?
Он смотрел вызывающе, готовясь затеять потасовку Генри всегда норовил поддеть меня побольнее, но в его нападках не было ничего непривычного – лишь то, о чем сам я размышлял одинокими ночами. Я решил не поддаваться на провокацию.
– И я бы узнал, будь у меня возможность.
– Уж без сомнения, – ухмыльнулся Гилфорд. – Я тоже ответил бы так на твоем месте. Но, слава богу, я не ты.
Братья пронзительно расхохотались.
– Клянусь Богом, ведете себя как сборище девиц, – неодобрительно глянул на них Роберт. – Кто он такой, чтобы стоил ваших забот? Лучше бы смотрели внимательнее вокруг. Взгляните только на Совет, сгрудились на помосте, словно стая ворон.
Я проследил за его рукой и увидел нескольких мрачного вида людей, стоявших близко друг к другу Их черные мантии сливались и напоминали разлитые чернила. Помост, на котором они толпились, был покрыт золотой тканью, а на нем возвышался обитый бархатом и увенчанный балдахином с вышитой розой Тюдоров трон. Я внезапно с волнением осознал, что сегодня вечером, быть может, увижу самого короля, и завертел головой.
Зал весь светился. Расписанный потолок состязался в красоте с мощенным черными и белыми плитами полом, по которому знатные гости двигались, как по огромной шахматной доске. На галерее наигрывали менестрели. Младшие придворные чины просачивались в зал: многие из них направлялись к стоявшим на подпорках столам, которые ломились от простых и изысканных кушаний. Другие же собирались группами, шептались, прихорашивались, глазели по сторонам. Если бы у интриг имелся запах, Уайтхолл пропитался бы им насквозь.
Откуда-то сзади послышались шаги. Повернувшись, я заметил приближавшегося высокого сухопарого человека, одетого в атлас стального цвета, – Джон Дадли, герцог Нортумберленд, собственной персоной. Не успев опомниться, я уже отвешивал самый низкий поклон, на какой был способен.
– О, вижу все в сборе. Прекрасно, – негромко сказал он. – Амброз, Генри, окажите внимание Совету, – похоже, они испытывают непреодолимую потребность в выпивке. Роберт, я только что получил известие: кто-то из должностных лиц должен отправиться по срочному делу в Тауэр. Поезжай туда и разберись.
Даже склонившись почти до пола, я расслышал нотки недоверия в голосе Роберта:
– Тауэр? Но я был там не далее как сегодня днем, и все казалось в порядке. Возможно, это недоразумение. Умоляю вас, милорд, позвольте мне съездить туда позже.
– Боюсь, придется ехать сейчас, – ответил герцог. – Как я уже сказал, дело не терпит отлагательств. Сегодня вечером мы установили комендантский час раньше обычного. У черни не должно возникнуть поводов для волнений.
Я почти чувствовал ярость, исходившую от Роберта. Холодно поклонившись, он произнес краткое «милорд» и удалился.
Герцог обернулся к младшему сыну:
– Гилфорд, найди себе место у камина и оставайся там. Когда прибудут их светлости герцоги Саффолк, окажи им подобающие услуги. И могу я просить тебя проявлять несколько большую умеренность в употреблении вина?
Гилфорд потупился. Печально вздохнув, герцог перевел взгляд своих черных глаз на меня:
– Оруженосец Прескотт, встань. Я довольно давно не видел тебя. Как прошла поездка?
Мне пришлось изогнуть шею, чтобы посмотреть герцогу в лицо. Большую часть моей жизни он находился при дворе, слишком занятый на королевской службе, поэтому до сих пор я сталкивался с ним лишь несколько раз – и был поражен его величием. Его природную стройность помогала сохранять многолетняя военная дисциплина; парчовая накидка до колен и скроенный по фигуре дублет подчеркивали высокий рост. Толстая золотая цепь, свисавшая с плеч, свидетельствовала о богатстве и успехе. Все в нем говорило о почти безграничном могуществе. Мало кому приходило в голову задуматься над тем, что его глубоко посаженные глаза таят следы бессонницы, а тщательно ухоженная бородка скрывает скорбные морщины.
Вспомнив слова мастера Шелтона о цене большой власти, я осторожно произнес:
– Поездка прошла благополучно, милорд. Благодарю вас за дарованную мне возможность нести свою службу.
Нортумберленд тем временем рассеянно оглядывал зал и, казалось, слушал меня вполуха.
– Право, не меня тебе следует благодарить за оказанную честь, – ответил он. – Не я вызвал тебя ко двору. Миледи, моя супруга, сочла это полезным, хотя я не уверен, заслуживает ли Роберт роскоши иметь личного слугу.
Он вздохнул и вновь повернулся ко мне:
– Напомни, сколько тебе лет?
– Полагаю, двадцать, милорд. Точнее, двадцать лет я прожил в вашем доме.
– Действительно. – Его губы тронула едва заметная холодная улыбка. – Возможно, именно поэтому моя супруга так настаивала на твоем приезде. Теперь ты взрослый мужчина, и тебе пора проявить себя на службе нашему дому.
Он кивнул вслед Роберту и добавил:
– Ступай же. Оставайся с моим сыном и выполняй его указания. Настали опасные времена. Мы не забываем в своей щедрости тех, кто верен нам.
Я снова низко поклонился и, уходя, услышал, как герцог пробормотал:
– Но также мы не забываем и предательства.
Говоря это, он уже не смотрел на меня. Развернувшись, герцог вошел в зал, и с его появлением воцарилась тишина.
В полном смятении я последовал за Робертом. Мастер Шелтон тоже говорил, что Дадли вознаграждают за преданную службу. Тогда я был уверен, что мне уготовано место его преемника. Теперь же я не мог избавиться от мысли, что оказался в каком-то змеином логове, где каждое неверное движение приведет меня к гибели. Чем дольше я об этом размышлял, тем сильнее занимал меня вопрос об истинных причинах моего пребывания при дворе. В отличие от герцога леди Дадли была частью моего детства, хотя я по мере возможностей старался не появляться пред ее надменным взором. В тех редких случаях, когда герцогиня вообще замечала найденыша, она неизменно выказывала презрение и никогда не мешала сыновьям мучить меня. Я всегда подозревал, что леди Дадли не слишком охотно позволяет мистрис Элис меня воспитывать, – только затем, чтобы люди не болтали, будто герцогиня позволила брошенному ребенку погибнуть в своих владениях. Почему же тогда она приказала мне прибыть ко двору и служить ее сыну в столь испытующие для семьи Дадли времена?
Я был так погружен в свои мысли, что на время забыл о происходящем. Мои раздумья бесцеремонно прервала неизвестно откуда взявшаяся посреди коридора рука, схватившая меня за горло и втащившая в какую-то зловонную комнатенку. Дыра, заляпанная испражнениями, и тошнотворный запах весьма недвусмысленно говорили о предназначении этого помещения. Прижавшись к стене, я лихорадочно зашарил под одеждой, пытаясь нащупать припрятанный кинжал и при этом не испачкаться.
– Отрублю тебе руку прежде, чем успеешь обнажить свой жалкий обломок.
Я поднял глаза навстречу шагнувшей ко мне тени. В тесной комнате лорд Роберт казался настоящим великаном.
– Ну же? – угрожающе произнес он. – Что сказал тебе мой отец?
– Он сказал следовать за вами и исполнять ваши повеления, – ответил я, стараясь сохранить спокойный тон.
Он приблизился еще на шаг:
– И?..
– И это все.
Роберт придвинулся так близко, что я чуть не задохнулся от аромата мускуса, исходившего от его одежды.
– Лучше скажи мне правду. А не скажешь – моли Бога, чтобы я сам ее не узнал. – Он испытующе смотрел на меня. – Он упоминал Елизавету?
– Нет, – быстро произнес я, лишь мгновение спустя поняв, о ком идет речь.
– Не знаю, с чего бы матери вздумалось возиться с тобой? – фыркнул Роберт. – На что вообще годен такой деревенский дурень? Разве только чистить мне сапоги.
Он отступил. Раздался стук кремня о кресало, и лицо лорда Роберта озарилось вспышкой. Он поставил зажженную свечу на пол:
– Вот что я тебе скажу, пока ты не научился лгать. – Он смотрел на меня поверх пляшущего пламени. – Так отец ничего не говорил о ней?
Я вспомнил все услышанное при въезде в Лондон, но, повинуясь внутреннему голосу, решил изобразить полное неведение.
– Если бы он что-то такое сказал, я не скрыл бы от вас, – опустив глаза, пробормотал я.
Он грубо расхохотался:
– Нет, ну каков скромник! А я и забыл, как ловко ты умел исчезать на заднем дворе и сидеть там тише воды ниже травы. Понимаю, почему матушка так настаивала на твоем приезде. Ты ведь и вправду тот, кого нет.
Его смех оборвался внезапно, как и начался.
– Да, – выдохнул Роберт, словно обращаясь к самому себе. – Оруженосец, которого нет. Великолепно.
Я стоял не двигаясь. Мне не нравилось выражение его лица – оно ясно говорило о зреющем в его голове злом умысле. Он развернулся на каблуках:
– Скажи-ка, а если бы я предложил тебе сегодня вечером выполнить для меня одно поручение? Наградой будет целое состояние.
Зловонный воздух, словно петлей, сдавливал мое горло.
– Так что же? – Роберт улыбался, слегка обнажая ряд безупречных зубов. – Неужели нечего сказать? Это тебе-то, такому проныре? Я предлагаю дело, которое изменит всю твою жизнь, даст тебе возможность покинуть службу и стать свободным человеком. Ты ведь об этом только и мечтаешь. Ты ведь не хочешь всю жизнь оставаться никем? Ты же у нас умненький найденыш. А что, ты наверняка и грамоте обучен – времени не терял с тем монахом, что нанял для тебя Шелтон. Держу пари, старый развратник, пока растлевал тебя, мог заодно и латынь втолковать. Ну, так я прав? Ты можешь читать и писать?
Я поднял на него взгляд и кивнул.
Его улыбка стала злорадной.
– Конечно, так я и думал. Я всегда знал, что ты не такой дурачок, каким хотел казаться. – Он заговорщицки понизил голос. – И мне известно, что наша гордячка Бесс будет сегодня здесь, хотя милорд, мой отец, и прикидывается, будто ничего не знает.
Я с трудом справился с нахлынувшим волнением. Значит, это правда. Елизавета Тюдор здесь, в Лондоне. И я был свидетелем ее въезда в столицу.
Роберт помрачнел. Затем заговорил, и в его голосе зазвучала неприкрытая ярость, словно я исчез и ему не было нужды подбирать слова:
– Отец обещал мне, что, когда настанет час, я не буду забыт. Он говорил, нет никого достойнее меня. Но теперь он как будто решил все почести отвалить Гилфорду, а меня заставить делать грязную работу. Господи боже, ведь я выполнял все его приказы; я даже женился на этой вялой овце Эми Робсарт. Ведь это он счел, что так будет лучше. Чего еще он от меня хочет? Когда же настанет мой черед получить заслуженное?
Прежде мне не приходилось слышать, чтобы отпрыски Дадли выражали недовольство своим отцом. Так заведено у знати: отцы отправляют сыновей служить на высоких должностях и помогать семье. У братьев нет иной судьбы, кроме как следовать указаниям герцога, но в награду за послушание они разделят впоследствии его состояние. Насколько я знал, жаловаться Роберту было не на что. Он ни дня своей жизни не голодал и ни разу не испытывал нужды – и, скорее всего, никогда не испытает. Едва ли он заслуживал моего сочувствия, однако в этот момент я ясно увидел, насколько он беспомощен. Подобно всем сыновьям, пытающимся разорвать путы, наложенные их отцами.
– Довольно! – Он ударил кулаком по ладони. – Настало время показать себя. А ты – ты, червь, мне поможешь.
Он рывком приблизился ко мне:
– Или хочешь отправиться назад на конюшню и прозябать там остаток жалких дней?
Я молчал. Конечно, я предпочитал конюшню, где жизнь моя была бы предсказуема, но вместо того, чтобы сказать об этом вслух, я посмотрел ему в глаза и произнес:
– Быть может, милорд соблаговолит поведать мне суть поручения?
Мой вопрос привел его в чувство. Он оглянулся через плечо и снова обернулся ко мне, беспокойно кусая нижнюю губу в приступе сомнения, затем угрожающе прошипел:
– Если подведешь меня или станешь замышлять недоброе, клянусь, во всей Англии не сыщется места, где ты мог бы укрыться от моего гнева. Ты понял? Я найду тебя, Прескотт, и прикончу голыми руками, не сомневайся.
Я не ответил. Таких угроз вполне можно было ожидать. Ему необходимо было запугать меня, удостовериться, что я боюсь его и потому не предам. Становилось все любопытнее: чего же он так отчаянно добивается?
– Очень хорошо, – сказал он. – Для начала ты должен иметь в виду: она способна выкинуть что-нибудь, когда меньше всего этого ожидаешь. Я знал ее еще девчонкой. И скажу тебе, ничто не доставляло ей большего удовольствия, чем преподносить сюрпризы. Замешательство окружающих приводит ее в восторг.
Теперь он подбирал слова с осторожностью, и я чувствовал, что у произносимых им фраз имеется двойное дно. Похоже, дело не в простой браваде сына перед властным отцом.
– Взять хоть ее сегодняшнее прибытие в Лондон, – продолжал Роберт. – Прокралась в город незаметно, никого не предупредив. Лишь по приезде в свою усадьбу отправила во дворец посланника, испрашивая дозволения навестить брата, как сделала ее сестра, леди Мария, несколько месяцев назад.
Он отрывисто рассмеялся:
– Она у входа в западню. Не приведи господь, Елизавета сдастся на нашу милость или ее обскачет папистская сестрица. Но нет, ей все сойдет с рук, если я хоть что-то понимаю. Она прекрасно знает, что ей не посмеют отказать в приеме. Как она и рассчитывала, слухи о ее прибытии заполонили Лондон. Она дает нам понять, что ни один Дадли не может тягаться с ней в могуществе.
По его словам выходило, что визит Елизаветы в столицу – тщательно продуманный ход, она появилась в Лондоне, привлеченная известиями о болезни и надвигающейся кончине своего брата. Я снова почувствовал непреодолимое желание не связываться с этим поручением. Зачем искать неприятностей на свою голову? Как бы ни заманчиво звучали посулы Роберта, в этот самый момент обещанная им свобода казалась мне весьма сомнительной.
Я попытался справиться с дыханием:
– Но выслушает ли она меня? Прежде ей не доводилось меня видеть.
– Выслушает, поскольку ты явишься от меня, а я ее друг, никогда не дававший повода сомневаться. Я не мой отец. И я не обману ее доверия.
Он пошарил в перчатке, извлек оттуда перстень и бросил его мне:
– Передай ей это. Она поймет. Но сделай все незаметно, я не хочу, чтобы эта сплетница, ее няня мистрис Эшли, знала о моих делах. Скажи, что меня задержали, но я вскоре пришлю ей весточку нашим обычным способом, и мы сможем увидеться наедине. Скажи, что я намерен получить обещанное.
Он грозно придвинулся ко мне:
– И не выпускай ее из виду, даже если она отошлет тебя прочь. Мне понадобится полный отчет о ее действиях с той минуты, когда она вступит во дворец, до той минуты, когда его покинет.
Роберт отцепил от пояса кошелек и швырнул его на пол рядом с оплывшей свечой:
– Если преуспеешь, получишь больше. Как знать? Ты можешь стать богатым человеком, Прескотт. Под лежачий камень вода не течет – все в твоих руках. Когда справишься с заданием, развлекайся как хочешь. Елизавета всегда ложится рано. Найди себе какую-нибудь бабенку. Напейся. Ешь, пока не лопнешь. Но никому ни слова. Ровно в девять утра явишься ко мне.
Он отпер дверь. Как только его шаги смолкли, я подхватил кошелек и выскочил из уборной. Уже в коридоре, судорожно глотая воздух, дрожащими пальцами я развязал тесемки. Там было гораздо больше, чем я мог вообразить. Еще несколько таких кошельков, и я смогу, если понадобится, оплатить дорогу в Новый Свет.
И всего-то нужно было доставить по назначению перстень лорда Роберта.
Глава 5
По нескольким коридорам я вышел наружу. Отблеск факелов, закрепленных на стенах, падал на зарешеченные окна дворцовых башен, и они становились похожи на тускло светящиеся глаза. В небе плыла почти полная луна, обволакивая сад бледным сиянием. Заросли ивы и островки ароматных трав скрывала тисовая изгородь высотой по пояс: она вела вдоль тропинки к поросшим лишайником ступеням уединенного причала. Стоявший там железный светильник бросал огненные блики на поверхность воды. Вокруг никого не было.
До меня доносился плеск воды. Можно было бы наслаждаться неожиданной тишиной и благоуханием ночи, если бы меня не мучил вопрос: что же делать дальше? Я не знал времени прибытия принцессы и, конечно, не мог запросто предстать перед ней и попросить меня выслушать. Ни один стражник, если он не зря ест свой хлеб, не станет связываться с сомнительным незнакомцем, даже со знаком на рукаве. Знак легко украсть, а перстень показывать мне не разрешалось. Иных же доказательств собственной благонадежности у меня не было.
Оставалось лишь положиться на случай. Я отступил в тень и прислушался к плеску воды. Через некоторое время звук стал более отчетливым и ритмичным. Показалась крытая балдахином барка. Стражники построились. Откуда-то из сада внезапно появилась опрятная фигура: мое сердце замерло, когда я узнал мастера Сесила. За его спиной возник еще один человек, одетый в черное. Я ощущал покалывание в затылке. Сколько еще народу рыскает там в тени?
Барку охраняли. Низко пригнувшись, чтобы остаться незамеченным за изгородью, я медленно двигался в сторону причала, и каждый осторожный шаг громом отдавал в ушах. Так я почти достиг кромки воды. Три фигуры в плащах спустились с барки и поднялись по ступеням на причал. Елизавета шла впереди, ведя на цепочке серебристую гончую. Узкая рука откинула капюшон, и я увидел огненные локоны в обрамлении серебряного филигранного убора и худое лицо.
Сесил и незнакомец в черном поклонились. Я подкрался поближе, надежно укрытый тенью изгороди. Теперь я был на расстоянии броска камня от всей компании и мог хорошо слышать их голоса, звучавшие еще отчетливее в ночной тишине. Первым заговорил Сесил, с тревогой и настойчивостью в голосе:
– Ваше высочество, я вынужден умолять вас изменить свое решение. Двор небезопасен в нынешней ситуации.
– И я говорила в точности то же самое, – вмешался нагловатый голос, принадлежавший дородной даме, которая сопровождала принцессу.
Должно быть, это та самая женщина, которую упоминал Роберт, – мистрис Эшли. За ее спиной стояла еще одна, чуть более высокая, фигура, закутанная в плащ из рыжеватого бархата, – пока она хранила молчание.
– Я говорила ее высочеству не далее как час назад, – продолжала дама. – Но разве ей есть дело до моих тревог? Конечно нет. В конце концов, кто я такая – всего лишь вырастившая ее женщина!
Голос принцессы выдал раздражение.
– Эш Кэт, прекрати говорить обо мне так, будто меня здесь нет.
Она пристально посмотрела на свою няню, и, к моему изумлению, та ответила ей таким же взглядом. Елизавета обернулась к Сесилу:
– Я уже сказала мистрис Эшли, что вы оба слишком тревожитесь. Этот двор никогда не был для меня совершенно безопасен, тем не менее – взгляните – я все еще жива и могу бродить по этим залам.
– Разумеется, – ответил Сесил. – Никто не сомневается в вашей способности к выживанию, миледи. Но лучше бы вы посоветовались со мной, прежде чем покинуть Хэтфилд. Прибыв в Лондон так, как сегодня, вы рискуете вызвать недовольство его светлости герцога.
Ее ответ прозвучал довольно резко:
– Не понимаю, в чем дело. Чем я отличаюсь от своей сестры Марии, которой было дозволено навестить нашего брата? Ее он принял со всей любезностью. – Она дернула плащ. – А теперь, если вы закончили, я отправляюсь в тронный зал. Эдуард будет ждать меня.
Я пробирался за изгородью вслед за ними, опасаясь, что стоит наступить на какую-нибудь ветку – и хруст тут же выдаст меня с головой. К счастью, благодаря мягким кожаным подошвам я двигался по траве почти бесшумно. Только что я подслушал разговор, явно не предназначенный для моих ушей, выполняя поручение, которое с каждой минутой все больше напоминало какую-то хитрую уловку. Роберт мог уверять, что никогда не обманет доверие принцессы, однако Сесил полагал, что герцог на это вполне способен. А что, если послание моего господина и перстень таят в себе еще больше неприятностей, чем я могу представить?
– Ваше высочество, прошу вас.
Сесил семенил за ней, с трудом поспевая: при всей хрупкости телосложения, принцесса шла размашистым, мужским шагом.
– Я умоляю вас: если бы вы только могли понять, какому риску подвергаете себя! Вы не отвергли бы предложение герцога разместиться в дворцовых покоях!
Значит, Роберт был прав: герцог знал о ее прибытии. И он предлагал ей остановиться в Уайтхолле. Зачем же он обманывал собственного сына?
Она остановилась:
– Я не обязана давать подробные объяснения, но я «отвергла», как вы сказали, предложение герцога, потому что во дворце сейчас слишком много гостей. Мое состояние здоровья таково, что я не могу позволить себе риск подцепить какую-нибудь болезнь.
Она властно подняла руку:
– Довольно. Вы меня не разубедите. Я ждала слишком долго и намерена повидаться с братом сегодня. Никто, даже его светлость герцог Нортумберлендский, не сможет мне помешать.
Сесил неохотно склонил голову, показывая, что понял всю бесполезность своих доводов:
– Но позвольте хотя бы мастеру Уолсингему сопровождать вас. Он хорошо тренирован и сумеет обеспечить вашу безопасность в случае…
– Нет, и еще раз нет. Мне не нужен ни мастер Уолсингем, ни другой защитник. Крест Господень, да разве я не сестра короля? Что может угрожать мне при его дворе?
Не дожидаясь ответа, Елизавета решительно направилась ко входу. За ней неотступно следовал пес. Внезапно он остановился, глухо заворчал и злобно уставился в сторону изгороди. Я замер: гончая меня учуяла. Елизавета дернула за цепочку. Собака не двинулась с места, ворчание перерастало в угрожающий рык. Я услышал, как принцесса спросила: «В чем дело?» – и понял, что другого выхода нет.
Я выпрямился и направился к проему в изгороди; гончая залилась леденящим кровь лаем. Я преклонил колени и снял шляпу. На мое лицо в лунном свете падали тени. Принцесса остановилась, а собака снова зарычала. Сесил щелкнул пальцами. Стражники тут же оказались рядом. В мгновение ока они вплотную обступили меня, обнажив оружие. Шевельни я хоть мускулом – и напоролся бы на один из окруживших меня клинков.
Пес натягивал цепочку, сморщив нос и обнажив клыки. Елизавета погладила его по лоснящейся шерсти на голове:
– Тише, Уриан.
Я услышал, как она добавила: «Сидеть». Пес уселся, не сводя с меня странных зеленоватых глаз.
– Полагаю, мне знаком этот юноша, ваше высочество, – заметил Сесил. – Уверяю, он не причинит вам вреда.
Она подняла тонкую красновато-рыжую бровь:
– Да уж наверное, если ему взбрело в голову прятаться в тисовой изгороди. И кто же он?
– Оруженосец Роберта Дадли.
Я поднял глаза и успел увидеть, что Сесил быстро взглянул в мою сторону. Я так и не понял, забавляло его все происходящее или сердило. Принцесса двинулась дальше, стражники отступили, а я так и стоял, преклонив колени.
В жизни каждого бывают поворотные моменты, которые придают смысл всему существованию, если хватает мудрости распознать их. С течением времени их становится больше, словно нанизанных на нить жемчужин, – они и составляют суть нашей жизни, а воспоминания о них дарят нам утешение в час, когда конец близок.
Одним из таких моментов стала для меня встреча с Елизаветой Тюдор. Первое, что я отметил про себя: она вовсе не красавица. Слишком узкий для такого лица подбородок, длинный тонкий нос подчеркивал круглые щеки и изогнутые брови, неестественно широкий рот и тонкие губы, словно отмеченные привкусом тайн. Слишком бледная и тонкая, она напоминала волшебное существо неопределенного пола.
Затем я посмотрел ей в глаза. У Елизаветы был непроницаемый взгляд; расширенные зрачки на фоне золотистых радужных оболочек, словно два солнца во время затмения. Мне доводилось видеть подобные глаза много лет назад, когда в замок Дадли приезжал бродячий зверинец. Тогда я тоже был поражен исходившей от них скрытой мощью. Это были глаза льва.
– Оруженосец лорда Роберта? – обратилась она к Сесилу. – Как же это? Я никогда не видела его прежде.
– Я совсем недавно при дворе, ваше высочество, – поспешно отозвался я. – Ваша собака – она иностранная?
Она строго посмотрела на меня: никто не давал мне дозволения вступать в беседу.
– Собака из Италии. А ты разбираешься в породах?
– Я многому научился, пока трудился на конюшне у Дадли.
– Действительно? Она наклонила голову. – Протяни-ка руку.
Поколебавшись мгновение, я с опаской вытянул рукав. Она ослабила цепочку. Гончая рванулась ко мне. Я с трудом удержался, чтобы не отскочить, почувствовав дыхание пса на своей коже. Собака принюхалась, лизнула мне руку и, к моему облегчению, отошла.
– Ты умеешь обращаться с животными, – заметила Елизавета. – Уриан редко ладит с незнакомцами.
Она сделала знак, чтобы я поднялся с колен:
– Как твое имя?
– Брендан Прескотт, ваше высочество.
– Ты дерзкий юноша, Брендан Прескотт. Поясни, зачем ты здесь.
Я вдруг почувствовал, что дрожу как осиновый лист, и поспешно продекламировал:
– Мой господин просил передать вам, что сожалеет по поводу вынужденного отсутствия. Он не может сейчас сам встретить ваше высочество. Его отозвали по срочному делу.
Больше я сказать не осмелился. Я обещал передать кольцо наедине. К тому же вряд ли стоило при всех заводить речь о ее отношениях с Робертом Дадли. Я молчал, а она не сводила с меня глаз. В этом взгляде была такая сила, что мне невольно припомнились истории о ее отце, покойном короле: будто он мог видеть сквозь человеческую кожу и по току крови определять, правду ли говорит собеседник.
Она откашлялась и хрипло усмехнулась:
– Ты сказал, срочное дело? Без сомнения, это правда. Ведь у лорда Роберта есть отец, которому должно повиноваться.
Я едва сдержал понимающую улыбку:
– Именно так, ваше высочество.
– О да, и кому, как не мне, знать все о требовательных отцах.
Смех замер на ее губах, она вручила цепочку с Урнаном Сесилу и махнула мне рукой:
– Пойдем со мной, оруженосец. Ты позабавил меня сегодня, а это ценно. – Она бросила насмешливый взгляд на своих спутников. – В последнее время нечасто выпадают подобные радости.
Волна восторга прокатилась по моему телу от затылка до пальцев ног. Мастер Шелтон предупреждал меня, что неприятности идут за ней по пятам. Но сейчас я готов был об этом забыть.
Следуя за ней и стараясь не забегать вперед, я вошел во дворец. При первой же возможности мистрис Эшли, оттолкнув меня плечом, пробралась поближе к принцессе и что-то невнятно прошептала. Я услышал, как Елизавета произнесла:
– Нет. Я сказала, он пойдет рядом со мной, и он пойдет. Один.
– Я запрещаю. Будут слухи, – резко возразила мистрис Эшли.
– Не думаю, что небольшая прогулка породит слухи, Эш Кэт, – сухо ответила Елизавета. – А ты не доросла, чтобы запрещать мне.
Няня бросила на нее сердитый взгляд, но тут вмешался Сесил:
– Мистрис Эшли, от этого юноши не будет вреда.
– А это мы еще посмотрим, – заявила мистрис Эшли. – Он ведь, кажется, служит Дадли?
Читать бесплатно другие книги:
