Русская фантастика 2015 Князев Милослав

Миновали лестничный пролет, площадку, еще один пролет, остановились перед дверью. Аслан быстро отстучал на кнопках код и подтолкнул Марека вперед:

– Заходи, не стесняйся.

Марек шагнул внутрь. Он ожидал увидеть в ангаре суету и муравейник: снующих военных, готовящиеся к выезду машины, техников, проверяющих приборы перед блицевым марш-броском до базы Тенгри, загружающихся пассажиров: обслугу, секретарей. Но, к его изумлению, ангар был пуст. Почти пуст: несколько человек в камуфляжной форме загружали один-единственный бронетранспортер. Судя по тому, как они сгибались под весом сгружаемого, ящики были очень тяжелыми. Озадаченный Марек успел по инерции сделать шаг вперед, прежде чем понял, что в этих людях что-то неправильное: форма без знаков отличия!

– Аслан! Что это?.. – Марек, мгновенно охрипнув, оглянулся на следующего за ним советника. Пустой дворец, отсутствующий персонал, люди в камуфляже без Президентской эмблемы…

Аслан, не давая Мареку остановиться, подтолкнул его вперед навстречу человеку, не участвующему в погрузке, но внимательно за ней наблюдающему. Судя по комплекции и выправке, он вполне мог бы быть десантником из Президентской гвардии. Но он им не был: то место рукава, где полагалось красоваться Президентской эмблеме, пустовало. Не было и шевронов, обозначающих звание.

– О-о-о! – насмешливо протянул лжедесантник, увидев Марека. – Кто к нам пожаловал!

– Что это? Где отец? И что вы здесь делаете?! – Марек бросил взгляд на очередной ящик, подносимый к машине парнями в камуфляжной форме. Да, он не ошибся: клеймо в виде желтого ромба в круге – золотой запас страны, который должен был извлекаться только с личного разрешения Президента и под его контролем.

– Забери его, Шахар. – Аслан подтолкнул наследника вперед. – Будет гарантией, если объявится Президент. И, кстати, универсальный ключ нашелся.

– Идеально! Бог точно за нас, – усмехнулся вожак. Окликнул двоих камуфляжников, как раз проходящих мимо. – Эй, Мажель, Ринат, побудьте с пацаном.

Те, сгибаясь под тяжестью ящика, остановились:

– А это куда, босс? Там уже почти все переполнено.

– Я говорил, ровнее ставьте! Идемте, я посмотрю, – и кивнул Аслану на Марека. – Постой пока с ним.

– Пожалуйста, поскорее, Шахар. Надо забрать универсальный ключ. Он наверху во флаере.

– Ладно, – небрежно отмахнулся Шахар и вслед за носильщиками двинулся к грузовику.

– Отец тебе доверял! – Марек, сжав кулаки, обернулся к Аслану.

– Ничего личного, Марек, – Аслан чуть пожал плечами и, будто предупреждая, положил ладонь на расстегнутую кобуру с оружием. – Твой отец – хороший правитель. Но он живет в прошлом. И прошлым. Так нельзя, нужно уметь меняться.

– Отец следует традициям и поддерживает стабильность!

– Стабильность? Или мертвую статику? Стабильность – это хорошо, это ступень к развитию. А труп, находящийся в статике, ждет только разложение. Я пытался объяснить это твоему отцу, но он настолько закостенел, что уже не может воспринимать ничего нового.

– Ты должен был убедить его!

– Я пытался – сколько мог. Но иногда приходит время, когда нужно меняться любой ценой.

– Любой ценой?! Если цена изменений – обман и предательство, то что будет результатом?..

– Что тут у вас? – прервал Марека голос неслышно подошедшего Шахара.

– Небольшой идеологический спор. – Аслан застегнул кобуру, будто появление Шахара снимало с него самого всю ответственность. – Размышляем о методах управления государством.

– Ого-го!.. – весело хохотнул Шахар и перевел взгляд со спокойного Аслана на Марека, стоящего с красными от возмущения щеками и сжатыми кулаками. – Я так понимаю, мальчик не оправдывает наших методов? Предпочитает разговоры? Да, сынок?

Ласковый голос, улыбающиеся губы и холодные глаза мертвой рыбы.

– Я вам не сынок! – выкрикнул Марек, стараясь выдержать пустой взгляд чужака.

– Ну, конечно, – засмеялся Шахар. – Иначе, стал бы я так делать?

Резкое движение, порыв ветра и… голова Марека оказалась в жестком захвате, а к шее прижалось что-то холодное. Нож! Марек знал приемы кайя-юги, неплохо пользовался ими на тренировках, но здесь все произошло так стремительно! Он хотел дернуться, вырваться, но вместо этого замер: холодное лезвие плотно прижималось к шее.

– Шахар, осторожнее! – встревожился Аслан, делая шаг вперед.

– Не вмешивайся, советник! – В голосе террориста было что-то, заставившее Аслана застыть на месте, а сердце Марека – сжаться.

– Ну что, наследник? Каково тебе в таком виде? Готов разговоры разговаривать? – Шахар произносил слова прямо на ухо Мареку. Негромко, методично. – Молчишь? – Голос террориста вдруг упал до вкрадчивого шепота. – А что ты скажешь, если я тебя прямо сейчас возьму и прирежу? А?

Лезвие прижалось плотнее, впилось в кожу. «Он – ненормальный! – с ужасом подумал Марек, боясь даже вздохнуть. – Сумасшедший!»

– Отпусти его! – вдруг резко прозвучало от неприкрытой двери.

«Отец!» – возликовал Марек, опознав голос. По залу пронесся смерч: все выхватили оружие: и Аслан, и камуфляжники, бросившие контейнеры. Шахар, не отнимая ножа от шеи наследника, заставил его развернуться. Отец был один, а не под прикрытием охраны или взвода гвардейцев, как хотелось бы Мареку, но в руках он держал автомат.

– Отпусти его, и мы просто уйдем, – повторил отец, глядя в лицо Шахару. А Марек вдруг понял, что он делает громадные усилия, чтобы не смотреть на сына, стоящего с ножом у горла.

– Вы просто уйде-е-ете? – протянул Шахар, будто раздумывая над предложением. И уточнил: – И никаких санкций?

– Ты же знаешь, я всегда держу слово.

– Хмм…

«Да! Да! Да! – мысленно закричал Марек. – Пусть только отпустит! А когда у отца окажутся развязаны руки!..» Он задавил, зажал последовавшую мысль, будто террорист мог ее услышать. Но тут же подумал, что отец и вправду серьезно относится к обещаниям, а значит, сказанное будет выполнено. «Ну и ладно! Главное – уйти!»

– А знаешь, Президент… – медленно начал Шахар и вдруг заорал так, что, кажется, задрожало даже толстое стекло панорамного окна. – Засунь-ка ты свое слово в задницу!!! Чихал я на него!!! Брось автомат или я перережу твоему ублюдку горло!

Марек почувствовал, как лезвие впивается в кожу. По шее потекла горячая струйка. Лицо отца разом из смуглого стало белым.

– Стой! Не надо! – Президент нагнулся, осторожно опустил автомат на пол. Вскинул руки, показывая, что они пусты, шагнул в сторону.

Шахар, наслаждаясь его беспомощностью, помедлил секунду и, отведя нож, резко толкнул пленника вперед. Отец подхватил сына, не дав упасть. Марек замер рядом с ним, чувствуя, как жжет кожу на месте пореза.

– Ну что? Обе птички в клетке? – Вместо ножа в руках террориста уже был пистолет. – Как тебе такой конец карьеры, старик? Прямо здесь и сейчас? Ты помнишь, как ты поступил со мной? Позорная отставка за маленькую провинность! За мелочь!..

У Марека перехватило дыхание: если причина действий Шахара – личная обида, то… Отец когда-то давным-давно говорил: «С любым человеком можно договориться. Но если задействованы личные мотивы, то все становится в миллион раз сложнее…»

– Аслан! – Отец, вдруг отвернувшись от Шахара, обратился напрямую к бывшему помощнику. – Ты всегда был честным человеком. А сейчас с кем ты связался? Ты ведь знаешь, почему я разжаловал его. Маленькая провинность! Офицер, командир гвардейского полка – и воровство, ложь! И это называется маленькой провинностью?! Неужели ты действительно думаешь, что с помощью этого человека сможешь дать людям свободу? С тем, кто печется только о собственной выгоде?

– Ну, все! Ты меня достал, старик! – Шахар решительно вскинул пистолет.

– Шахар, не надо! – поспешно качнулся к нему Аслан. – Мы же говорили с тобой: нужен суд! Пусть решает народ. Справедливость…

– Да плевал я на это! – в голосе Шахара было презрение. – На суды и справедливость! Тебе была нужна свобода? Так получи ее – пристрели этих тварей! Мне тоже нужна свобода, и я ее получу – с помощью этого золота! – Он мотнул головой, указывая на грузовик, на ящики с клеймом. – Мы уберемся куда подальше, а ты… Ты можешь править здесь так, как хочешь.

– Вот они, его идеалы, Аслан! Посмотри, он – подонок, он готов стрелять в ребенка!

«Я не ребенок!» – хотел крикнуть Марек, но пересохший язык не повиновался. Он увидел, как губы Шахара сжались в узкую полоску, и понял, что в следующую секунду последует выстрел. «Конец!» И тут Аслан, рванувшись вперед, ударил повстанца по руке. Пуля, предназначенная то ли отцу, то ли самому Мареку, ушла в сторону.

– Ах ты, тварь! – Выстрел и падение тела Аслана с развороченной головой – все произошло в одно мгновение. Отец дернулся – схватить автомат, но не успел: дуло пистолета Шахара уже смотрело ему в лицо.

– Ты опоздал, старик, – произнес Шахар совершенно спокойно. Помедлил и вдруг добавил: – А, знаешь, я, пожалуй, сначала пристрелю твоего щенка…

Потрясенный Марек с трудом оторвал взгляд от тела Аслана и увидел, что черный зрачок пистолета смотрит сейчас прямо на него. В голове прыгали обрывки каких-то бессмысленных фраз и слов: «Аслан предал… Нарушил долг… И погиб… Я тоже нарушил приказ отца… свой долг… Значит, сейчас – я?..»

– Не надо! – в хриплом голосе отца впервые звучал страх. И мольба.

– Поздно! – усмехнулся чужак.

Секунды растянулись и стали вязкими, как расплавленный воск. Марек увидел, как палец Шахара медленно-медленно давит на спусковой крючок. Услышал, словно сквозь слой ваты, медленно раскручивающийся крик отца: «Сы-ы-ын!»

Взгляд его машинально переместился на окно. В безмятежном голубом небе чернела небольшая неторопливо увеличивающаяся точка. «Флаер?..» – мелькнуло равнодушное. И вдруг время, будто опомнившись, будто наверстывая упущенное, рванулось и понеслось вскачь. Точка, обретая знакомые очертания, выросла, перекрыла полнеба, ударила по стеклу, и звон сыплющихся осколков и рев двигателей слились вместе. Акустический удар разметал людей по ангару, будто порыв ветра шелуху семечек:

– Лежать!!! Не двигаться!

Бисер, будто синяя молния, вкруговую пронесся по залу, прижимая к полу, пытавшихся подняться повстанцев, и резко затормозил рядом с пленниками, чуть не задев их крылом.

Отец за шкирку вздернул на ноги Марека, упавшего на колени, толкнул его вперед:

– В машину!

Отцовская запонка на рукаве больно царапнула щеку. Марек распахнул ближнюю дверцу – водительскую – упал внутрь. С противоположной стороны на пассажирское место рухнул отец. Флаер, не дожидаясь команды, рванулся к провалу окна. Вслед зазвучали выстрелы – повстанцы быстро опомнились. Отец, в руке которого откуда-то взялся пистолет, дернул дверцу и, наполовину вывалившись из флаера, удерживаясь на весу, начал стрелять в ответ. А в следующий миг Бисер, словно поплавок из-под воды, выскочил в провал окна и, набирая ход, ринулся ввысь.

– Отец! – Марек, боясь, что отец упадет, схватил его за китель, пытаясь втянуть внутрь. Но тот ввалился обратно сам. Захлопнул дверцу. Лицо его было очень бледным, а на виске его, обращенном к Мареку, крупными бисеринами блестел пот.

– Папа? Ты в порядке? – встревожился Марек.

– Веди… Не отвлекайся… База Тенгри… – пробормотал отец и, откинувшись на спинку сиденья, обессиленно закрыл глаза.

– Ну как? Я вовремя? – Бисер, услышав указание, тут же построил маршрут, двинулся в нужном направлении и сейчас жаждал своей доли похвал.

– Еще бы! – пробормотал Марек, тревожно косясь на отца. Ну конечно, такие акробатические упражнения в его-то возрасте! Да еще после того, как забросил все тренировки! Ну, ничего, главное добраться до Тенгри… Марек перевел взгляд на окно, за которым далеко внизу проплывали поля и леса – полчаса лета и они на месте.

– А как ты узнал, что нужна помощь? – спросил мысленно Бисера.

– У тебя был шлем, и я все слышал. Когда запахло жареным, рванул на выручку. Хороший я флаер?

– Самый лучший! – искренне ответил Марек. – Если бы не ты… Эх!

– Но так ведь и поступают настоящие друзья! – довольно произнес Бисер. Помолчал секунду и вдруг осторожно спросил: – Марек, а с твоим отцом все в порядке?

Марек вскинулся. Голова отца бессильно упала набок, и стало видно, что половина лица, обращенная к окну, выглядит кровавым месивом. «Попали!» – с ужасом понял Марек. Крикнул:

– Бисер! Быстрее! – и рванул из зажимов аптечку первой помощи.

* * *

– Папа, – осторожно позвал Марек человека, лежащего на больничной койке.

Они добрались до базы, и врачи делали все возможное и невозможное, но отцу становилось все хуже. Исхудавшее лицо, кажущееся еще бледнее на фоне бинтов, заострившийся нос, синяки под закрытыми веками… Спит?

– Папа, – повторил Марек тихонько, боясь разбудить больного. – Ты звал меня?

Отец открыл глаза, медленно перевел взгляд на сына.

– Может, мне зайти потом? – осторожно спросил Марек.

Губы больного чуть дрогнули в усмешке:

– Потом… может быть уже поздно… Сын мой… я умираю.

– Папа! – вскинулся Марек. – Нет! Ты выздоровеешь!

– Сын… у меня нет времени… на пустые разговоры… – отец говорил с паузами. – Доложи… как идут дела…

– Дела… – Марек постарался собраться с мыслями. – Треть населения за законную власть, треть – с повстанцами. Остальные… Остальные просто выживают. Бои в провинциях…

– Сын… – перебил его отец. – Меня не будет… тебе придется справляться… самому…

– Папа!..

– Я хочу, чтобы ты… пообещал мне… – продолжал отец, не слушая. – Обещай, что станешь Президентом… Что ты задавишь эту заразу!.. – Голос отца становился все громче. Он нашел силы приподнять голову над подушкой, глаза его засверкали. – Что ты сделаешь все!.. Все! Что не бросишь страну на растерзание подонкам!

Отец вдруг задохнулся, закашлялся. Упал обратно на подушку. Марек бросился к нему: поддержать, приподнять.

– Обещаешь? – прошептал Президент, отдышавшись.

– Да, папа! Да!

– Хорошо. – Отец перевел дыхание. – У тебя получится – ведь ты мой сын. И еще… Тот флаер… На котором мы выбрались…

– Бисер? Не волнуйся, с ним все хорошо, он в ангаре, о нем заботятся.

– Пообещай, – перебил его отец и глубоко вздохнул. – Пообещай, что никогда не будешь пользоваться им.

– Что?! Папа! Почему?

– Он чужак… Он оттуда… Он неправильный…

– Он друг! Он помог нам!

– Как он смог прилететь? – продолжал отец, не слушая Марека. – Без пилота… Он чудовище, чужое порождение… Они кругом… Кругом одни чудовища!..

Кажется, у отца начинался жар.

– Я позову врача!

Марек хотел броситься к двери, но отец схватил его за руку. Пальцы неожиданно сильно сдавили запястье.

– Обещай!.. Ты больше не подойдешь к нему!

– Папа, он мой друг! – Марек смотрел на отца с ужасом. – Я не могу!..

– А я твой отец! Я требую!.. – Отец снова начал задыхаться, но не отпустил руку Марека. – Обещай!

– Отец!

– Обещай!!!

– Да! Обещаю!

Отец упал на подушку, хватая воздух, задыхаясь. Из угла губ потекла кровь.

– Папа!!! – Марек вскочил, распахнул дверь в коридор: – Кто-нибудь!!! Сюда! Президенту плохо!

Услышал, как в коридоре затопали переполошенные медики, охрана, и бросился обратно к больному, упал на колени, схватил холодную руку:

– Папа!

– Традиции и долг!.. – прохрипел отец. – Это главное!

– Да, папа! Да! Папа?!

Ворвавшиеся медики оторвали его от отца, заполонили комнату, загородили кровать спинами в белых халатах…

* * *

– Господин Президент… – услышал Марек и поднял голову: у двери стоял Бахир, начальник «королевских конюшен». Воспоминание скребнуло острым когтем: прозвище придумал отец.

– Не зови меня так, Бахир, – тихо попросил Марек. – Какой я Президент…

– Все равно… Нужно привыкать… – осторожно произнес Бахир.

Отца больше нет… Он, Марек, Президент. Какой он Президент?! Куда он суется после отца?! Но он должен… он обещал. Обещал вернуть власть. И удержать ее. Обещал это и еще кое-что…

– Как он?.. – тускло спросил Марек Бахира.

– Я передал ему, господин… Объяснил… Это так странно – объяснять что-то машине… Он все понял. Но просил не отдавать его. Просил оставить его во дворце.

– Во дворце? Не отдавать? Но ты сказал ему, что я не смогу с ним общаться, не смогу быть с ним. А ему ведь нужен полет. И нужен друг рядом.

– Я объяснил. Но он сказал, что все равно хочет остаться.

Бахир замолчал. Молчал и Марек. «Бисер…» Вспомнилась вдруг первая встреча, а потом сразу же, без перехода, последний полет… С отцом…

– Береги его, Бахир, – глухо проговорил Марек. – Заботься о нем. И… И скажи ему… Скажи ему, что я его люблю… Иди.

Бахир сдержанно поклонился, дверь за его спиной бесшумно закрылась. Марек, оставшись в одиночестве, уронил голову на сложенные руки. Но уже через мгновение вскинулся: все, хватит! Он обещал отцу, и он сделает все, что нужно.

Марек поднялся и твердым шагом направился к двери.

* * *

– Папа, привет! Ты занят? – звонкий мальчишеский голос заставил Марека оторвать голову от бумаг. Сын, черноволосый и черноглазый, как и его мать, стоял на пороге Президентского кабинета.

– Заходи, Тимирей. Рад тебя видеть. – Марек отложил бумаги, вышел из-за стола навстречу мальчику. Дружески тряхнул его за плечи, удивился: – Ого, да ты, кажется, еще вырос? Тянешься вверх, как молодой баобаб.

– Скоро буду выше тебя, папа! – довольно улыбнулся Тимирей. – А ведь мне всего двенадцать! Представляешь, что будет в двадцать?

– Будем прорубать дырки на второй этаж, чтобы ты мог пробираться по комнатам, – усмехнулся Марек. – Как дела? Что происходит в твоей молодой жизни?

Он спросил, и вдруг ему показалось, что этот вопрос уже был когда-то, уже звучал в этой комнате…

– Папа, я к тебе по делу, – серьезно сообщил Тимирей. – Мне тут сказали, что у нас есть какой-то особый флаер. В запасном ангаре. Я хотел бы его посмотреть. Можно?

– Флаер?.. – медленно произнес Марек, стараясь, чтобы голос звучал как обычно. – А сообщил тебе об этом, конечно, наш «конюший»?

– Ну да, Бахир. Он сказал, что это интеллектуальный флаер, а ведь в основном составе у нас таких нет. А мне очень интересно – я о них читал. А еще Бахир сказал, что когда-то это был твой флаер. Специальная подростковая модель. Это правда? Ты ведь никогда к ним не подходишь. Кстати, почему?

– Так получилось, сын. Так получилось. Когда-нибудь расскажу.

– Ладно, – покладисто кивнул Тимирей. – А пока могу я сказать Бахиру, что ты разрешил осмотреть машину?

Марек медлил.

– Папа! Пожалуйста! Я буду очень осторожен и ничего не испорчу!

– Хорошо, – медленно произнес Марек. – И, знаешь, – чуть запнулся он. – Давай пойдем вместе.

* * *

– Какой красавец! – прошептал Тимирей, глядя на флаер, стоящий посреди пустого ангара. Обернулся к отцу: – Можно?..

И, получив кивок, неторопливо пошел вокруг машины, внимательно разглядывая каждую деталь. Марек стоял и смотрел. Но когда сын скрылся за гладким блестящим боком, не выдержал. Будто во сне сделал шаг вперед, медленно вытянул руку: коснуться, погладить крыло, услышать… Но ладонь замерла в сантиметре от гладкой поверхности: нельзя! Он обещал! Боясь поддаться искушению, Марек убрал руки за спину. Постоял, успокаивая дыхание.

Он обещал и сдержал свое слово. Он жил и действовал так, как хотел отец: стал хорошим правителем, соблюдал долг и традиции. Но изменения – они нужны. Необходимы. И если приходит время меняться, а ты не можешь сделать это… Если ты ограничен – запретами, привычкой… или словом…

– Тимирей… – позвал Марек негромко.

– Да, папа, – рассеянно отозвался тот, выходя из-за флаера. Взгляд его по-прежнему был прикован к машине.

– Помнишь, ты спрашивал, что самое важное для правителя?

– Да, – удивленный неожиданным вопросом, мальчик вскинул глаза. – Ты сказал, что соблюдение традиций.

– И это верно. Но бывает так, что приходит пора меняться. И если ты не можешь сделать это сам, ты должен уступить место тому, кто сможет это сделать. Понимаешь?

– Не-е-е очень… – пробормотал Тимирей, совсем по-отцовски хмуря брови.

– Ну… Поймешь позже, – грустно улыбнулся Марек. – Я рад, что у меня есть сын. Не буду мешать тебе, Тимирей. Наслаждайся.

* * *

«Вечно эти взрослые мудрят!» – подумал Тимирей, глядя на закрывающуюся за отцом дверь ангара. Вздохнул и снова вернулся к созерцанию флаера. Острый нос, крылья на отлете, блеск темно-синей поверхности… Если он и вправду принадлежал отцу, то он замечательно выглядит. Даже не подумаешь, сколько лет прошло. Видимо, о нем заботились, берегли…

Тимирей протянул руку, ласково провел ладонью по гладкой поверхности крыла: красавец! И вдруг ему показалось, что флаер чуть шевельнулся, вздрогнул. Так же, как вздрогнул бы неожиданно разбуженный человек.

– Кто здесь? – вопрос прозвучал, но он был сказан не словами, а как-то по-другому. Тимирей испуганно отдернул руку и так поспешно отшатнулся от странной машины, что, наверное, упал бы, если бы невидимые руки – поле флаера – не подхватили его.

– Я – интеллектуальный флаер, – сообщил Бисер, и Тимирей почувствовал, что снова самостоятельно стоит на ногах. – А ты кто? Будешь моим другом?

– Я?.. – растерялся мальчик. – Я – Тимирей. И… Да, я хотел бы… Хотел бы другом. Если и ты хочешь, конечно.

Флаер и мальчик, машина и человек замерли, с любопытством изучая друг друга.

Наталья Караванова

Кэтрин рисует мир

Струны осеннего света пронизывали сквер, на легком ветру шевелились рыжие листья, было тихо, спокойно. Давняя война не затронула разбитый асфальт и два ряда старых кленов вдоль него. Словно затаился здесь островок прежней жизни.

Сотня метров влево, и начнется изрытая, опаленная земля, которую жители окраин емко называют «ямами». Когда-то там находились продовольственные склады: высоченные разноцветные коробки, пестрящие рекламой, а под ними – еще несколько подземных этажей. После бомбежек от легких наземных построек ничего не осталось. А вот внизу ловкий и рисковый человек может добыть много всего интересного. Если повезет. В ямы одному ходить опасно. Да и не одному тоже.

В начале лета Кэтрин об этом еще не знала.

Если пойти в другую сторону, то рано или поздно придешь к трамвайному депо, где сейчас, по слухам, обитает банда мародеров. Они не очень опасны. То есть опасны, конечно, для одинокого и не вооруженного путника. Но город и вообще-то не то место, где можно беззаботно гулять.

Девушка понадежней перехватила ружье отца Николая. Рука успела немного затечь, но это еще не повод отложить оружие. Мало ли что сквер кажется пустым и тихим. Спокойствие, полное переливчатого осеннего света, вещь слишком ненадежная и хрупкая.

Настоящего города отсюда не видно. Он прячется за пестрыми кронами, за склоном холма. Город – это пустые коробки домов, на северной окраине разрушенные почти до основания. Говорят, там когда-то стояла батарея сто восемнадцатого заградительного полка. Говорят, тоннельщики торопили с выводом войск, и все происходило в большой спешке, и люди уходили, побросав все, даже самые нужные вещи. А на окраинах стреляли, и кто-то грабил магазины. А наблюдатели-аралейцы взяли город в плотное кольцо и открывали огонь по всем, кому придет в голову уходить не через порталы, а, например, в горы. Или в еще за месяц до того опустевшие сельскохозяйственные поселки. Впрочем, это говорил Дир, а он не мог знать точно. Он тогда тоже еще не родился.

Кэтрин подставила лицо теплому осеннему солнцу, вдохнула глубже горьковатый воздух.

Город – далеко. За сквером, за бывшим стадионом и яблоневым садом. Сквер – единственное место, где она могла представить, что никакой Изоляции еще не было, и она живет в нормальном мире. В том, который помнит отец Николай и о котором так любил читать Дир. Дир с азартом искал в развалинах старые книги и журналы и потом часами сидел над ними, словно это какие сокровища.

Чтобы не стоять на виду, она укрылась за развалинами трансформаторной будки. Тени от липовых крон скользили по разбитым кирпичам, по остаткам какой-то красной надписи. В эту часть сквера никто не ходит – незачем. Все, кто идет к ямам, предпочитают короткую дорогу.

Словно наперекор этой мысли, совсем рядом, наверное за будкой, отчетливо зазвучали шаги. Кэтрин прикусила губу и осторожно сняла ружье с предохранителя. Отец Николай двигается неслышно. А тут шаги сопровождались шарканьем, глухим позвякиванием, бормотанием.

Осторожно добралась до угла, выглянула. Нелепо одетый старик брел по аллее, изредка опираясь на сучковатую палку. Звенели кусочки металла, щедро нашитые на его обтрепанную хламиду. Кэт распознала несколько ложек и вилок, обрывки цепей, очень большие гвозди. На шее вместо бус висела веревка с прищепками, между которыми красовались белые черепа каких-то мелких животных или птиц. Серые нечесаные патлы спадали на это украшение, придавая старику вид мрачный и грозный.

Можно выдохнуть. Кэт его знала – не лично, а по слухам. Этот сумасшедший обитает в городе со времен Изоляции, его многие видели. Он не умеет разговаривать и никому еще не причинил никакого зла. Кэт пожалела, что у нее нет с собой карандаша и хотя бы маленького обрывка бумаги. Впрочем, она все равно не успела бы сделать набросок. Старик свернул с тропы, и позвякивание постепенно стихло за густыми зарослями сухостоя.

Она поправила рыжую прядь, выбившуюся из-под берета. Волосы давно следовало подстричь, об этом и батюшка напоминал уже, но ей было жалко. Она считала себя дурнушкой. Конопатая, щербатая, бровей почти не видно. И это – женское лицо? А вот волосы – густые и волнистые. Единственная красивая черта, которой ее наделила природа.

Девушка нахмурилась: скоро закат, до убежища топать и топать, а от батюшки – ни слуху ни духу. Застрял он в этих ямах? Сначала Дир ушел и не вернулся, теперь он… и что делать, если он так и не придет?

Путь по сумеречным пустым улицам в одиночку вдруг представился ощутимой реальностью. Идти одной мимо старого депо, мимо полуразрушенных деревянных хибар, в которых неизвестно кто может водиться. Крысы, собаки, люди, которые бывают похуже крыс и собак. Ружье при таком раскладе ничего не решает. Тем более пользоваться она им умеет плохо. Батюшка показывал, куда смотреть и на что нажимать. Вот только патронов мало, не потренируешься. Да и если дойдет…

Что потом? Кэт, конечно, не бросит Анджея, Птенца и Сойку. Но вот смогут ли они пережить зиму? Джей старший, конечно. Но он слабый. Часто болеет. И со зрением у него проблемы.

Да, людей в городе мало, и жителям окраин делить нечего. Но если повторится прошлая зима, холодней которой Кэт не помнила, то справиться будет трудно. И под землю за продовольствием придется ходить уже ей одной.

Отец Николай появился неслышно, словно призрак. Просто вышел из-за стволов шагах в десяти от Кэтрин. Бросил на влажный растрескавшийся асфальт рюкзак, на этот раз наполовину заполненный чем-то, угловато распирающим ветхую ткань. На его спине висел еще один рюкзак, побольше, и набитый доверху.

Подмигнул девушке:

– Бог милостив. Этого запаса нам на пару неделек должно хватить… ну, что, Катерина, отдохнем да потёкали?

Она улыбнулась. У отца Николая была забавная речь, густая курчавая борода и гулкий голос. И еще от него веяло силой. Уверенностью. Хотя веяло – это неправильное слово. Если бы у нее была возможность, она нарисовала бы священника таким, каким видела «по-настоящему»: человеком в белой рубахе, на холме возле огромного дуба. Там у него было бы немного другое лицо. Может быть, моложе, а может, мягче.

– Испугалась?

– Нет. Вы же знаете, мне нельзя бояться.

– Ну, мало ли кому что нельзя… мне тоже много чего нельзя…

– Здесь не страшно. Я люблю старый сквер, потому что он никому не нужен.

– Потому что здесь безопасно.

– Нет. Как вы не понимаете? Я уже сто раз объясняла. Он никому не нужен. Он сам по себе такой. Спокойный. Без связи с тем, как я себя в нем ощущаю.

Отец Николай пожал плечами, с наслаждением потянулся и зачем-то полез в рюкзак. Кэт сказала его затылку:

– А вам нельзя жалеть.

– Что?

– Я потом объясню, ладно? А то вы меня сейчас переспорите. Расскажете какой-нибудь старинный анекдот, и мне нечего будет ответить.

– Это называется – притча. Откуда ты такая взялась, Катя-Катерина? Жалость – светлое и сложное чувство. Его нужно уметь проявлять и уметь принимать. Ему противостоит гордыня. Именно гордыня заставляет нас отказываться от помощи, именно она заставляет нас ненавидеть тех, кто проявляет к нам жалость. Держи.

На ладони священника лежала маленькая шоколадка в яркой упаковке.

Девушка засопела и внимательно посмотрела в глаза собеседнику. Аргумент был железобетонный.

– Я могу отказаться. Мне это совсем ничего не стоит.

– Ох, и сильна же в тебе гордыня, девица. Хотя в данном случае мне просто захотелось тебя порадовать. Ешь. А не станешь, так я тоже шоколад люблю…

– Лучше отдайте Сойке. Она обрадуется.

– Для Сойки у меня еще есть. Кстати, ты сейчас ее пожалела. Иль вправду подумала, что я могу обделить наших птенцов?

Кэт широко улыбнулась:

– Так это вам нельзя жалеть. А мне – можно. Хотя я и не люблю это чувство. Поможете закинуть рюкзак?

Они шли по вечернему скверу, прямо посередке. Листья, просвеченные солнцем, срывались с веток каштанов и кленов и падали под ноги. Ласковое солнце лежало на плечах. Даже птицы молчали.

– Вы никого не встретили? – спросила Кэт, чтобы поддержать беседу.

– Было два костра. Но подальше к лесу, ничего опасного. Мало нас на окраинах осталось…

Кэт улыбнулась. Люди из города постепенно уходят. Семьи перебираются в поселки, где есть возможность обеспечивать себя свежими продуктами и не зависеть от улова в ямах. Банды разваливаются. С каждым годом здесь все трудней найти съестное. Да и с чистой водой большие проблемы.

Страницы: «« ... 2526272829303132 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Новый роман современного грузинского прозаика Зазы Бурчуладзе продолжает выбранную автором нереалист...
В монографии представлен авторский взгляд на одно из ключевых понятий языка – понятие правильности. ...
“Не все люди склонны к прокрастинации, и не каждому прокрастинатору способна помочь стратегия упоряд...
Это прикладное руководство необходимо как начинающим сварщикам, так и мастерам-любителям. В ней собр...
По мнению Дж. Робертс, человек обладает намного большей свободой, чем может себе представить. Он фор...
Знакомы ли вам божественные звуки древней музыки? И что можно услышать, если гулять одному в тихом с...