Русская фантастика 2015 Князев Милослав

Отпустило вроде. Руки тоже слушаются. Будем жить. Встаю кое-как, трясет всего.

– Ну и куда теперь?

Посуляй не успел ответить. За дверью вдруг опять: шур-шур-топ-топ-топ – совсем близко. Я и дрожать забыл. Затаились все, прислушиваемся.

Но граф – парень решительный. Вытащил револьвер, взвел курок – и к двери. Приоткрыл, присмотрелся и выскользнул в коридор. Стоит там, озирается.

– Кто тут есть? – рычит. – Выходи с поднятыми руками! Я – офицер гвардии его высочества!…

Погрозился, погрозился, но в ответ – ни звука.

– Никого, – бросает нам через плечо. – Можно идти дальше.

И тут, черт его знает – с потолка что ли? – прямо на графа кинулось не пойми что – голое, скользкое, но ловкое, как обезьяна, а уж злобное, как не знаю… как дьявол! Вцепилось в Куха всеми своими зубами и когтями – так они клубком и покатились по коридору.

Посуляй выскочил следом, револьвером машет, а стрелять нельзя – как раз в графа попадешь. Я – за нож, да с перепугу никак не нашарю – развезло меня от электричества хуже, чем с китайской водки. И вдруг над самым ухом – бабах! Оглядываюсь – Дина с дымящимся стволом в руках, да еще и глазик щурит, курица! Ну, думаю, аминь офицеру гвардии его высочества!

Однако обошлось. Поднимается граф, отдирает от себя мертвую обезьяну. Гляжу – и не обезьяна это вовсе, а человек. Голый, худющий, бородой зарос, когти черные – вылитый бес! Если бы не…

– Кто это?! – Дина чуть не плачет.

– Каторжник, – говорю. – Тут промашки быть не может. Вся исповедь на груди наколота. Крест на плече – значит, из моряков. А на другом дьявол. Значит, обживал Тасманию. Я этих ребят немало повидал…

– Но почему он набросился? – Посуляй хмурится.

– Перевоспитали, видно, плохо, – говорю.

Вижу, граф глаза прячет, молча кровь с физиономии утирает.

– Боже! Как я испугалась! – шепчет Дина.

Хоть и не до смеха сейчас, но чувствую, меня аж до всхлипа разбирает.

– Ничего себе, испугалась! Все бы так палили с испуга!

– Вы спасли мне жизнь, – кланяется ей Кух.

– Я вообще ничего не понимаю! – не унимается Посуляй. – Это же свампер! Что с ним случилось? Есть идеи?

– Есть. – Кух кивает мрачно. – Их перепрошили.

Посуляй даже попятился и «выкать» перестал.

– Соображаешь, вообще, что говоришь?! Кто мог это сделать?!

Кух плечами пожимает:

– Тот, у кого есть прожигатель…

– Замолчи! – У Посуляя прямо искры из глаз. – Кто тебе сказал про…

И тут же умолк.

– Погодите! – встреваю. – Опять по-тарабарски залопотали! Здесь что, еще много таких… перевоспитанных?

– Тысячи, – буркает граф. – Но где они все, неизвестно.

У меня аж дух занялся опять.

– Так мы их тут дожидаться будем, что ли?!

– Нет. – Посуляй хватает Дину за руку. – Бен прав. Надо уходить.

Я было первым рванул вверх по лестнице, но он меня остановил.

– Не туда!

И потащил, черт племенной, опять куда-то вниз. Спускались, спускались, слышу – плеск. Выходим в широченный тоннель, по стенам блики скачут. Под самым потолком решетки в ряд, вроде дождевых сливов. Похоже на Ривер Флит под Лондоном – мы с Посуляем там как-то контрабандный табачок ныкали, – только тут вода пошире и сплошь покрыта лодками, шлюпками, даже паровой баркас есть. И насколько тоннель виден, настолько и тянется вся эта флотилия, пришвартованная к пирсу под стенкой.

– Лихо придумано, – говорю. – Это что же, прямо к морю ведет?

– К морю. – Посуляй, как эхо, повторяет. А глаза, смотрю, совсем больные.

И вдруг до меня дошло. Ведь если лодки на месте, значит, никто с острова не уплыл. Где же тогда, спрашивается, жители? Почему мы до сих пор только одного видели? Да и того язык не повернется жителем назвать…

В общем, чувствую – хватит с меня. Не понравилась мне экскурсия на остров Посуляя. Ну его к свиньям, вместе с тайнами и кладами. Пускай таможенные стражники клады ищут, может, им больше повезет. А мне бы сейчас только лодочку да пару весел…

– Ну что, – спрашиваю бодрячком таким, – будем грузиться на судно?

– Подожди. – Посуляй что-то заметил впереди. – Стой тут, – говорит Дине, – за мной не ходи. Кух, побудь с ней. Бен! За мной! Быстро!

Я по мосткам на пирс, мимо Дины, иду за ним, пытаюсь рассмотреть, что он там нашел. И через полсотни шагов рассмотрел. Лучше бы мне этого не видеть.

Впереди ниша в стене, небольшой закуток. И в этом закутке они лежат. Все пятеро, вместе с лейтенантом. Но пересчитать их можно только по головам. Потому что остальное – сплошное месиво. Клочья мундиров. Клочья сапог. Кости. Фуражки. Ружья. И кровь.

– Хоть бы Дина не заметила… – шепчет Посуляй. – Возвращаемся, отвязываем лодку и сваливаем. Только тихо!

Но тихо не вышло. Не успел он договорить, как вдруг позади – бабах! бабах! Топот и вой. Святые угодники! От этого воя кишки у меня к спине примерзли и ноги отнялись. Но в благородный обморок падать некогда – шкуру спасать надо!

Прибегает граф, на ходу барабан набивает. Посуляй на него глядит, как на явление Азазела.

– Где Дина?!

У Куха и челюсть отвисла.

– То есть как? Она же к вам побежала!

Посуляй его – за грудки, так что пуговицы полетели:

– Ты отпустил ее одну?!

Граф сам не свой.

– Я прикрывал отход!

– Может, в лодку спрыгнула? – предполагаю. Но так только, в утешение.

Какая уж там лодка. Вот они покачиваются, пустые, все на виду. Зато в дырах под потолком – темень непроглядная. Затащили, небось, и не пикнула.

– Дина! – вопит Посуляй и бегом назад.

Граф – за ним. А мне что делать? Нет такого закона у фартовых, чтобы за дураками в огонь кидаться. Своя шкура ближе к телу. Вот лодка, вот весла – садись и выгребай к морю. Что мне этот остров? Что мне этот Посуляй, драть его в печенку, милорда?

И тут только соображаю, что все эти правильные мысли приходят ко мне уже на бегу. Несусь следом за Посуляем, даже графа обогнал. Посуляй вверх по лестнице, и я, балбес, туда же.

– Дина! – кричит, – Дина!

А в ответ – как завоет со всех сторон! Как затопает! И за нами! Я и не оборачиваюсь, бегу, молитвы вспоминаю. Господи! Каторжников они перевоспитывают! Да тут людоеды стаями бродят!

Никакой Дины мы, конечно, не нашли. Зато погоню за собой собрали, как на рынке Бороу. И честно сказать, свирепые наши констебли да лавочники вспоминаются мне, как рождественское собрание квакеров.

Посуляй охрип совсем, задыхается, но все кричит, по сторонам рыскает, в двери заглядывает. Наладил я его кулаком в загривок.

– Поздно, – ору, – Дину звать! Ей уже не поможешь! Беги, раз побежал! Не останавливайся! Наверх! Наверх!

Смотрю – у него слезы по щекам, ноги заплетаются. Ну, беда! Пропадешь с этими благородными! Хотя граф – тот молодец. Топочет молча, да еще на ходу отстреливается. И с каждым выстрелом сзади грохот костями по железу – одной обезьяной меньше.

Ухватил я Посуляя за шиворот и волоку за собой. Вверх по лестнице, вдоль по коридору, снова вверх…

И добежали-таки до ворот! Выскочил я на воздух, тогда только обернулся, выдернул из темноты Посуляя. Он, бедняга, чуть жив, но слезы высохли, глаза злые. За ним и граф полез, да вдруг застрял! Хочет протиснуться, а сзади не пускают. Кровавая рожа над плечом его показалась и зубами – в шею. Да кусок мяса так и вырвала! Тут Посуляй выстрелил в упор, рожу разнесло в куски. А там уж другие маячат. Человеческие. Но и зверей таких не бывает…

Ухватили мы графа за плечи, вырвали из тьмы, Посуляй опять пальнул, я тоже, не целясь – туда, в шевеление… Потом навалились на воротину, прикрыли, ломом подперли. Кух рычит от боли, рану обеими руками зажимает, но из-под пальцев кровь струей.

– Наверх! – кричит Посуляй. – На скалу!

Подхватили графа нести, а он уж отходит.

– Милорд, – хрипит. – Я хотел оказаться полезным… вам…. Простите…

– Потом, потом! Бен, бери его за ноги!

– Не надо, – бормочет Кух. – Поздно… Вы должны знать… Это я привел остров.

– Что?!

Мы так и сели.

– Да он бредит!

– Нет! – Граф глаза разлепляет, да, похоже, ничего не видит. – Это что, уже ночь? Неважно… Милорд! Вы меня вытащили из тюрьмы… Септимер… убийца… изверг… Неважно. Я был обязан… Я хотел… вручить вам престол.

– О, господи! – Посуляй стонет. – Кто вас просил?!

– Я знаю… – хрипит Кух, – почему вы скрывались. Вас разыскивали… за попытку завладеть прожигателем…

Посуляй только голову опустил. Граф изогнулся весь, ногами сучит, кровью булькает, слова еле выходят.

– Мне это удалось… Нам… Вашим сторонникам…

У Посуляя глаза на лоб полезли. Ухватил графа за грудки да так тряхнул, что кровь фонтаном брызнула.

– Где он?! Где прожигатель?!

– Я передал его… навигатору Кетании… Он нас поддержал… Обещал… пере… прошить свамперов… У вас был бы целый остров сторонников… и прожигатель… А потом и вся империя… Но что-то пошло не так…

– Почему? Почему не так?! – Посуляй приподнял его, ухом к самым губам приник.

– Не знаю… – Кух сипит совсем без голоса. – Мне очень жаль… людей… Дину… Про… простите, милорд!

И захлебнулся. Откинул голову, повис у Посуляя на руках, как кукла. Готов.

Жалко парня. От чистого сердца дров наломал…

Положил его Посуляй на землю и сам сидит, понурился. За лесом уж заря гаснет, луна вылезла. Чувствую, надо что-то сказать, а что – не знаю.

– Так говоришь, скучно было у папаши?

Он голову вскинул, глаза дикие. И вдруг выхватывает револьвер и – бац! Чуть не в голову мне. Я даже испугаться не успел, что-то рухнуло на меня сверху. Я заорал, отскочил. Смотрю – голая тварь на земле корчится, когтями траву загребает.

Ах ты, мать моя, греховодница! Пока мы тут с графом прощались, перепрошитые тоже времени не теряли!

Пришлось нам с Посуляем снова ноги в руки – и спасаться. Бежим, сами не знаем куда. Без дороги, по некошеной траве – в лесок, там нас хоть не видно издалека. Только слышу – треск стоит и слева, и справа, и позади. Сумасшедшие, а в клещи берут по всем правилам! Вот и лес кончился – голый холм впереди. Куда дальше бежать – Бог весть. Конец приходит. Обоим – и принцу, и нищему…

И вдруг из-за холма навстречу нам полезло что-то огромное, черное, как туча. Мне поначалу показалось, что судно кверху килем ползет. Вот и все, думаю, теперь и я свихнулся. Но тут Посуляй как заорет:

– Навигатор! Это его дирижабль!

И точно. Ударили лучи, все стало видно как днем. Вижу, поднимается над холмом этакая желудочная колбаса величиной с бристольскую колокольню. Под брюхом у нее кабина, по сторонам, на кронштейнах – винты на манер пароходных. Тут же отдает якоря, сбрасывает пары и садится на самую макушку холма. В кабине открывается дверь, трап спускают…

Мы во все лопатки – туда. Тут уж не до раздумий, когда людоеды подпирают. Только чую вдруг – погони-то за нами уже нет. Притормозили каторжники, затаились в траве. Хозяев узнали, что ли?

Посуляй, не останавливаясь, взбегает по трапу прямо в кабину.

– Навигатор! – кричит. – Где тебя носило?!

И я за ним следом лезу, хочу в глаза посмотреть тому человеку, из-за которого мы сегодня весь день изображали загонную дичь. Хотя… какой день? Как был вечер, так и до сих пор не кончился. Надо же! А кажется – год прошел!

Вступил я в кабину, ищу глазами хозяина. Что за черт? Никого нет! Только голос откуда-то:

– Добро пожаловать, милорд!

Тут, наконец, увидел я навигатора, да так и застыл. Никакой это не человек, оказывается. Одна голова человечья, с сигарой в зубах, а остальное – железный шкаф с лампочками. Вот тебе раз, думаю. Как же он сигару прикуривает? И тогда только заметил, что из стен торчат, с потолка свисают и даже из-под пола высовываются коленчатые железные отростки – руки. И чего только в этих руках нет! В одной перо, в другой бумага, в третьей – лорнет, в четвертой секстан, в пятой циркуль… А в двух руках, как раз против окон – по гатлингову пулемету с новомодной ленточной подачей.

Если бы не эти руки, кабина была бы точь-в-точь как та комната, где Посуляй пытался связь наладить – те же пучки проводов, растянутые вдоль стен, те же ящики с клавишами, да лампы, лампы…

Я прямо заробел. Но Посуляй, смотрю, не стесняется, покрикивает на этого навигатора, как на лакея.

– Дина погибла! Кух погиб! Люди… Почему свамперы взбесились?! Что вы тут натворили?!

Навигатор, однако, тоже не робеет, ухмыляется криво.

– Чтобы ответить на все вопросы милорда, нужно начать с какого-то одного.

Голос у него – будто кто-то гвоздем по медному тазу скребет.

– Так отвечай! – кипятится Посуляй. – Что все это значит?!

– Это значит, ваше императорское высочество, что заговор – вещь заразная. Стоит только заплести один, как в него вплетается другой…

– Ты… – Посуляй даже задохнулся. – Ты предал Куха?!

Внутри у навигатора будто ящик с посудой встряхнули – это он так смеялся.

– Ну, что вы! Как можно?! Граф Кух, упокой Господи его душу, был настоящим джентльменом! Но в своем благородном простодушии он не понимал, с кем имеет дело. И вы, милорд, не понимаете…

Посуляй на него уставился, как на уродца из анатомического музея. Да и то сказать, уродец что надо…

– Навигатор, что с тобой?! Я тебя… перестал узнавать…

Тот опять ложки в животе рассыпает.

– А вот это весьма проницательно! Поздравляю, господин Посуляй!

И вдруг голова навигатора откидывается, как на шарнире, проваливается в ящик, а вместо нее появляется другая – вовсе уж мерзкая физиономия, но, лопни мои глаза, знакомая до жути! И по-прежнему – с сигарой в зубах!

Как увидал Посуляй эту физиономию, так сразу за револьвер.

– Лорд Септимер?!

Тут и я узнал старое пугало всего фартового народа. Имел счастье лично присутствовать на Брандон-хилл, когда высокочтимый лорд обещал гражданам Бристоля изловить и развесить шайку карманников вдоль платановой аллеи. Стало быть, и меня в том числе… Только позвольте! А как же… лордовы похороны?!

Но долго удивляться мне не пришлось, потому что оба «гатлинга» в железных руках сейчас же повернулись в нашу сторону и давай стволы раскручивать!

– Отдайте-ка ваши револьверы, джентльмены, – бренчит Септимер. – Очень не хочется портить обивку…

И чувствую – меня уже шманают по карманам. Выудили ствол, не успел я и глазом моргнуть. С этими бы железными руками – да на ярмарку под Лондонский мост…

Посуляя тоже разоружили, но он до того обалдел, бедняга, что и не заметил, похоже.

– Так вы живы… – шепчет.

– Нет, я умер, – отвечает Септимер. – Но взамен получил бессмертие. Какой смысл цепляться за старческое тело, когда можно получить сразу тысячи рук, тысячи глаз, и находиться одновременно в тысяче мест? Я больше не лорд Септимер. Сейчас я – остров Кетания…

И только он это сказал, как сразу где-то под полом, нет не под полом – под землей, загудело так, что весь остров задрожал. Вдалеке рухнул кусок скалы, прибой ударил, деревья зашумели, будто ураган налетел, луна за окном тронулась с места и поползла слева направо. Чувствую – движемся! Вместе со всей этой трижды проклятой Кетанией отбываем в море!

– Ну как? – Лорд золотые зубы скалит. – Впечатляет? И это только начало! В скором времени мне предстоит стать Островной Империей. Уже предчувствую, какая от этого в теле гибкость образуется!

И заскрипел всеми руками сразу, аж ветер поднял. Посуляй и смотреть не хочет, до того ему тошно.

– Рано радуетесь, – говорит. – Один остров не справится с Империей.

– Вношу поправку! – кукарекает лорд. Привык, крючок, в палатах заседать. – Один остров и одна ма-аленькая штучка. Вот эта!

Ближняя рука застучала по шкафу, выдвинула ящичек и достала оттуда кирпич – не кирпич… невзрачный такой булыжник угловатый, весь, мать его, в проводах. Жить они тут без этих чертовых проводов не могут…

Посуляй, как увидал булыжник, совсем посерел. Но гнет свое.

– Тем более, – говорит. – С прожигателем вас и на пушечный выстрел к Имперским островам не подпустят.

Вон что, думаю. Так это и есть тот самый прожигатель, которым каторжников перевоспитывают! То в бессловесных свамперов превращают, то в обезьян-людоедов – по желанию, значит, заказчика. И всего-то в этой дьявольской машинке несколько фунтов весу, а каких бед натворила! Посуляй ее глазами так и пожирает. А лорд смотрит на него с хитринкой.

– Меня-то, – говорит, – может быть, и не подпустят. А вот вас, законного престолонаследника, встретят праздничным салютом! У вас теперь в столице огромное количество сторонников, ваше императорское высочество. Скажите спасибо графу Куху! По всей империи пылают восстания, и усмирить их император не в силах – прожигателя-то у него нет!

И загремел опять ложками внутри.

– Вот зачем, дорогой мой, вы мне понадобились здесь, на острове. Не стану хвалиться – комбинация простенькая. Понадобились услуги всего одного помощника.

– Какого еще помощника? – Посуляй не понимает. – Этого, что ли?

И на меня косится! Прямо зло взяло.

– Слизняк ты позорный, – говорю, – а не принц! Отца родного за прожигатель готов ухайдакать – думаешь, и все такие?! А ты, – поворачиваюсь к лорду, – не меси дерьмо языком своим поганым! А то я тебе и вторую голову в ящик упакую!

И вдруг от двери голосок:

– Мальчики, не ссорьтесь! Помощник – это я!

Оборачиваюсь – Дина! Меня чуть удар не хватил. А что с Посуляем сделалось – и слов не найду описать. Рванулся он к ней так, что шесть железных рук еле удержали.

– Дина, – хрипит, – Дина! – И больше ничего сказать не может.

А та и с места не трогается.

– Бедненький, – говорит, – переживал за меня…

– Позвольте вам представить, – скрипит лорд. – Мой лучший сыщик – госпожа Моос! Она и в самом деле гениальная актриса, а главное, идеальное прикрытие – у всех на виду, и никаких подозрений!

Я смотрю на нее, как из проруби вынутый. Как же так?! А она только кивает с любезной улыбочкой. Тут и до Посуляя начинает понемногу доходить.

– Дина! Ты служила этому упырю?!

Хоть и сыщик, а все ж актриса. Выпрямилась гордо, глазами полыхнула.

– Я служила британской короне! И буду служить… тому, на чьей голове она окажется.

– Да, да. – Лорд Септимер кашляет смущенно, зубами сверкает. – О перспективных планах я пока не рассказывал…

Посуляй его и не слышит.

– Дина! Зачем?! Ведь я мог сделать тебя принцессой! Моей королевой…

Она, наконец, подошла и погладила его по щеке.

– Еще не поздно, милый. Я буду твоей императрицей…. После того, как мы обработаем тебя этой штукой… для верности.

И пальчиком показывает на прожигатель.

Тут уж я не сдержался.

– Вот же сучка!

Она и головы не повернула.

– Кстати, – спрашивает, – зачем здесь этот карманник? Пора его убрать.

– Ах, да, конечно! – спохватывается лорд и тут же поворачивает ко мне один из пулеметов.

Вот тогда я и показал класс. Барахло эти руки железные по сравнению с живым телом фартового человека! Змеей проскользнул я мимо них по-над самым полом, увернулся от нацеленных на меня стволов, рванул со стены самый толстый провод, да искрящим концом прямо в золотые зубы лорду – на!

Ох и грохнуло тут! Будто молния в кабину ударила. Все лампы разом лопнули, стекло брызнуло в глаза, заскрежетало железо, зазвенели оборванные тросы, хлестнули бешено в гулкое брюхо дирижабля, в окна пахнуло жаром пламени, пол накренился, выскочил из-под ног, и все завертелось, как плюющая огнем карусель Гатлинга…

Солнышко уж пригревать стало, когда берег, наконец, показался. А то я и не знал толком, в ту ли сторону гребу. Тут и Посуляй на дне лодки зашевелился. Жмурится от света, ничего понять не может.

– Бен! Где это мы?

– Между небом и землей, – отвечаю.

– А где остров?

– Ушел. Без руля и без ветрил. Только дым из трубы…

– Погоди! А Дина?!

– Не видал я твоей Дины, – ворчу. – И век бы ее не видать. Да и вряд ли она, без дважды покойного лорда Септимера, захочет с нами встретиться. Ничего, не пропадет. Такое не тонет. И ты мне про нее больше не напоминай! У нас с тобой теперь одно дело – на дно залечь. Только не тут, среди моря, а в городе. И лучше не в нашем…

Застонал он, кое-как приподнялся, по сторонам смотрит.

– Как же ты меня вытащил?

– Как, как! На горбу!

– А лодка откуда?

– Оттуда. Из тоннеля. С большим удовольствием еще раз посетил это достопримечательное место…

– С ума сойти, Бен! А как же каторжники?!

Киваю.

– Это да. Это была проблема. Все-таки пулемет системы Гатлинга тоже иногда перегревается…

Помолчал он еще, помолчал и осторожно:

– А что с прожигателем?

– Ах, да! – говорю. – Чуть не забыл!

Вынимаю из-под передней банки дерюжку, разворачиваю.

– Вот он. В целости и сохранности.

И с этими словами бросаю прожигатель за борт. Только булькнул, и сразу на дно ушел, без пузырей. Тяжелый, зараза, нелегко его было тащить, когда на плечах Посуляй, а в руках пулемет. Ну, или по очереди, когда уж совсем невмоготу. Но доставил точно, куда надо – на широкий морской простор. Чтобы ни одна Дина его больше никогда не нашла. И никакой принц-наследник…

Посуляй долго еще на воду смотрел, потом говорит тихо:

– Спасибо, Бен.

– За спасибо в тюрьме баланду дают, – отвечаю, – садись-ка лучше, погреби, милорд!

И когда он сменил меня на веслах, завалился я на корме с неописуемым удовольствием. И сразу, чувствую, дремать начинаю.

– Эх, – говорю уже сквозь туман, – если бы у меня папашка император был…

– Ну?

– Я бы тогда тоже к фартовым сбежал!