Русская фантастика 2015 Князев Милослав
Ковбой ищет приключений на свою задницу? Но как бы он спустился внутрь без веревки?
Дива? Ну, это вряд ли…
Тогда кто?
И будто в ответ на мой вопрос из-за прилавка раздалось негромкое урчание.
Сжимая дробовик, я сделал шаг вперед и заглянул за прилавок. Там, по-хозяйски обняв наполовину обглоданный хамон передними лапами, лежала черная, лоснящаяся даже в полумраке, пантера, облизываясь ярко-розовым языком и сыто щурясь от удовольствия.
Пропал супермаркет. Так всегда – сначала крупные хищники прокладывают дорогу, а потом набегают всякие гамадрилы. Придется искать другой источник продуктов.
– Кис-кис-кис, – сказал я с облегчением, поднимая ружье. – Ворюга ты бесстыжая…
Пантера подняла голову, и, натолкнувшись на спокойный взгляд ее зеленых глаз, я невольно попятился.
В этот момент с улицы донесся звук, который я менее всего ожидал услышать.
Это был пароходный гудок.
Прежде чем сесть в машину, я распылил внутри полбаллончика репеллента и забросил на заднее сиденье тлеющую спираль от комаров. Надругательство, конечно, над красным кожаным салоном «Бентли», но я уже принюхался, и лучше так, чем поймать залетного москита.
С парковки пришлось сдавать задом, срезая путь через газон, заросший высокой, по середину колеса, травой. Когда неповоротливая туша лимузина стукнулась брюхом об асфальт, спрыгивая с тротуара, я выжал газ, дернул ручник и выкрутил руль до упора, заставляя шикарный автомобиль выполнить «полицейский разворот». Рессоры взвыли больше от негодования, чем от натуги, и «Бентли» с честью вышел из испытания, развернув тупое рыло к городу.
Супермаркет располагался на окраине, где белые кукольные домики с красными черепичными крышами уступали место безликим кирпичным многоэтажкам, а уютные ресторанчики и сувенирные лавки – унылым магазинам и столовым, в низине меж двух холмов, и моря отсюда видно не было. Я погнал «Бентли» вверх по извилистым улочкам, мимо заколоченных домов, по горячему липкому асфальту, плавящемуся под солнцем, через деловой центр, вспугнув по дороге стаю павианов и чуть не сбив одинокую зебру, общипывающую пальму на бульваре.
Когда проезжал мимо разгромленного зоопарка, из-за каменной ограды затрубил слон – и со стороны моря опять повторился, уже громче и четче, ни с чем не спутаешь, гудок парохода.
Возле моего отеля (стеклянный куб «Ритц-Карлтона» сверкал в полуденном солнце, как безвкусная безделушка из стразов) начиналась длинная панорамная площадка, выложенная разноцветной брусчаткой – место для променада отдыхающих, – тянущаяся по склону до станции канатной дороги. К ней я и направился – оттуда открывался лучший в городе вид на море.
Оставив «Бентли» у входа в отель (чтобы потом не пришлось далеко таскать продукты из багажника), я, захватив на всякий случай ружье, направился к балюстраде с платными биноклями на треногах.
Бинокли перебили вандалы и дикие животные, но мне они и не понадобились.
Над буреломом мачт и трупами яхт, выброшенных на берег зимними штормами, над рваными зонтиками, перевернутыми шезлонгами и покореженными пляжными кабинками, над серой полосой галечного пляжа и тревожно-синей гладью моря белела громада океанского лайнера.
Из огромной черной, с алой полосой, трубы поднимался дым.
– С ума сойти, – пробормотал я. – Откуда ж ты взялся?
– Из-за моря, мон шер, – ответили мне, и я подскочил от неожиданности, едва не выронив дробовик.
За моей спиной стояла Дива – в черном кожаном корсете поверх черного же латексного комбинезона, кроваво-красных сапогах до середины бедра и крошечной черной же шляпке с вуалью. И не жарко же ей в таком фетишном наряде…
– Ты стал каким-то дерганым, Сибарит, – хищно улыбнулась она.
– Меня утром чуть не съели, – проворчал я.
– Кто?
– Пантера. В супермаркете.
Дива кивнула понимающе:
– Ну да, конечно. Наводящие ужас зрачки…
– Чего? – не понял я.
– Не важно, – отмахнулась Дива. – Так, стишок… Из прошлой жизни.
– Ты как ко мне подкралась?
– По канатной дороге. Решила не брать свою красавицу – уж очень она у меня приметная.
Дива водила ярко-красный «Феррари» и жила в холмах «Бельгравии» – элитного коттеджного поселка, расположенного у подножия гор, – сплошь высокие заборы, особняки с башенками и голубые пятна бассейнов. Если бы Дива поехала на «Феррари», ее бы наверняка заметили с лайнера.
– Мудро, – оценил я. – А разве канатка еще работает?
– Там есть резервный дизель. О нем мало кто знает.
Пароходный гудок раздался в третий раз – протяжно и нагло.
– Что будем с этим делать? – Дива показала на лайнер, замерший на рейде.
– Надо посоветоваться с остальными. Место сбора – возле фонтана на площади.
– Ты меня подвезешь? – обворожительно улыбнулась Дива.
Я усмехнулся:
– А не боишься?
– В крайнем случае сожрем друг дружку… – пожала плечами Дива.
Когда мы подошли к «Бентли», из салона донеслось потрескивание рации.
– Сибарит, ответь! Сибарит, вызывает Генерал! – проскрипела она. – Где тебя черти носят?! Прием!
– Скоро буду, – ответил я в микрофон, глядя, как Дива пытается уместить свои бесконечно длинные ноги на приборной доске.
В центре фонтана возвышалась зеленоватая статуя, засиженная голубями до неузнаваемости. На парапете давно высохшей чаши сидели с полдюжины жирных наглых ворон, оглашавших окрестности громким курлыканьем.
Шуршание покрышек «Бентли» по брусчатке заставило их вспорхнуть, но далеко они не улетели, приземлившись обратно, едва я заглушил мотор. А вот рычание генеральского бронемобиля распугало голубей окончательно – они даже соизволили подняться на крыши, негодующе хлопая крыльями.
Дома вокруг – мэрия в стиле рококо, модерновый телецентр, ресторан «Прага», бизнес-центр «Баллард-плаза» – стояли закупоренные, с заколоченными крест-накрест окнами, опущенными ролетами и забаррикадированными входами. Я миновал отель «Хаятт» (строгий шик, корпоративная сдержанность, светлые деревянные панели, просторные холлы), в котором жил раньше, пока стая гиен не заставила перебраться в «Ритц-Карлтон» (резные колонны, мраморный вестибюль, черный фаянс унитазов, позолоченные краны).
Генерал выбрался из броневика, кряжистый, коренастый, широкоплечий, в темно-зеленом камуфляже, берцах и широкополой панаме с москитной сеткой, и сразу же поинтересовался:
– Здравия желаю! Где Ковбой?
– Едет, наверное, – пожал плечами я. – Если мертвяки его не сожрали.
– Это маловероятно, – хмыкнул Генерал. Несмотря на москитку, было видно, как он пожирает глазами Диву, выбирающуюся из лимузина. – По последним данным разведки, на севере еще бродят, а у нас, по такой-то жаре, сгнили давно. Ну разве что в подвале каком-нибудь сидит одинокий зомбак…
Генерал приподнял сетку и смачно отхаркался на брусчатку. Глазки под косматыми бровями были маленькие, маслянистые. Щеки, изрубленные глубокими морщинами, заросли седой щетиной.
– Где же ваши манеры, мон женераль? – сделала замечание Дива, насмешливо глядя на Генерала с высоты своего роста – он едва доставал ей до плеча. – Вы же все-таки офицер!
– А это правда, мадам, – ощерился Генерал, – что у вас в подвале сидел прикованный мужик, которого вы затрахали до смерти?
Дива загадочно приподняла бровь.
– Вполне возможно, – ответила она. – А что, мон женераль, вы бы хотели оказаться на его месте?
Их пикировку прервал джип «Ранглер», влетевший на площадь на полной скорости и двух колесах – так его занесло на повороте. Лихо затормозив у самого фонтана, из джипа выпрыгнул Ковбой – мальчишка лет двадцати, длинный, сухопарый и прыщавый.
– Хай! – выкрикнул он, цокая каблуками ковбойских сапог. – Вы это видели? Там пароход! Настоящий! Тру!
– А ты думаешь, сынок, я вас сюда на пиво позвал? – съязвил Генерал.
Ковбой сунул руку в карман джинсов «Ливайс», вытащил пачку «Мальборо» и зажигалку «Зиппо» и неумело закурил, поперхнувшись дымом.
– Надо подать им сигнал! – заявил он. – Это будет круто!
– Кому – им? – уточнил я. – Ты знаешь, кто там, на корабле?
– Уж точно не зомби! – пожал плечами Ковбой.
Дива прищурилась:
– И тебе этого достаточно?
– Да, блин! – воскликнул Ковбой. – Любой выживший – наш союзник! Чего репу чесать?
– О мон дью, какая наивность… – вздохнула Дива.
Генерал откашлялся.
– Аналитики просчитали в свое время, – начал он, – еще до зимы, что много народу могло уцелеть на плавучих консервных заводах. Знаете, такие махины, где рыбу ловят, разделывают и консервируют. Абсолютно автономные суда, особенно если на атомном ходу. По идее, еще могли выжить экипажи подводных лодок и боевых кораблей в дальнем плавании. Но круизный лайнер? Скорее всего, его захватила очередная команда выживальщиков…
– Ну и че? – перебил Ковбой, от возбуждения выплюнувший сигарету.
– Ты забыл, почему мы выжили? – жестко спросил я. – Если среди пассажиров есть хоть один инфицированный…
– Да знаю я! – отмахнулся Ковбой. – А если нет?
Дива покачала головой:
– Риск слишком велик.
– И что вы предлагаете? – горячился мальчишка, сорвав с головы «стетсон». – Сидеть и ничего не делать?
– Как вариант, – невозмутимо кивнула Дива. – Скорее всего, они тогда пройдут мимо.
– Или не пройдут, – пробурчал Генерал. – Предлагаю готовиться к обороне.
– Вас, мон женераль, хлебом не корми – дай собрать ополчение. Тяжеловато без армии, а? – поставила его на место Дива.
Я хлопнул в ладоши.
– Стоп! Хватит пререкаться. Есть три варианта действий. Первый. Ничего не делать, авось, пронесет. Второй. Подать сигнал. Вступить в контакт. Если на борту нет заболевших… И если они пришли с миром…
– Слишком много «если», – буркнул Генерал, но я не обратил на него внимания.
– И третий вариант. Готовиться к обороне на случай высадки десанта. Что, как мне кажется, излишне оптимистично, учитывая, что нас всего четверо, а их – черт знает сколько.
– У меня есть самоходный миномет, – похвастался Генерал. – Двести сорок миллиметров. Дальность – десять кэмэ фугасом, почти двадцать – реактивной миной. По выстрелу в минуту. Я этот лайнер потоплю за пять минут…
Вздох Дивы был красноречивей любой реплики.
– А я предлагаю подать сигнал! – Ковбой воинственно взмахнул шляпой.
– Каким образом? – уточнила Дива. – Он за пределами радиуса наших уоки-токи.
– Развести костер! На крыше телецентра! – Парнишка махнул рукой в сторону самого высокого здания в городе (если считать пятидесятиметровую вышку-антенну, ажурной паутинкой поднимавшуюся к небу).
Дива поморщилась:
– А по-моему, лучше переждать. От добра добра не ищут.
– Итак, – подвел итоги я, – за вариант номер раз – один голос, вариант номер два – один голос, вариант номер три – один голос.
– А ты, Сибарит? – спросил Генерал.
– Воздержался, – сообщил я.
– Твою мать… – выругался вояка. – Всегда говорил, что демократия не работает!
Я усмехнулся:
– Особенно в коллективе из четырех социопатов…
– Не будь мы социопатами, любезный Сибарит, – подметила Дива, – нас бы уже давно сожрали…
Она вдруг сделала три стремительных шага и залепила Ковбою размашистую пощечину. Парнишка вздрогнул и чуть не упал. А Дива отняла от прыщавой физиономии обтянутую латексной перчаткой ладонь и продемонстрировала всем раздавленного комара.
– Ой, мамочки! – побледнел Ковбой.
– Вот именно поэтому нам не следует надолго собираться в одном месте, – заявила Дива, пшикая на перчатку дезинфектантом.
Генерал швырнул Ковбою шприц-тест. Тот попытался поймать его на лету, но не сумел: руки тряслись.
– Проверься, рядовой! – рявкнул Генерал. – А мы – по норам! Собрание окончено! Решение не принято! Каждый сам за себя!
Я не стал спорить. Стратегия «каждый сам за себя» всегда находила позитивный отклик у моей социопатической натуры.
Только благодаря вышеозначенной стратегии (и отчасти натуре) я до сих пор не превратился в ходячего мертвеца.
К вечеру в горах разразилась гроза – одна из тех странных, сухих и бесшумных гроз, когда фиолетовые молнии жалят землю, сполохи озаряют багровое небо, но ни капли дождя, ни раската грома не доносится на террасу отеля.
Над морем сгущались сумерки, и на горизонте, тонкой линии между лиловыми тучами и свинцово-серыми волнами, мрачно белела махина круизного лайнера.
– А ведь он его потопит, – задумчиво проговорила Дива, крутя бокал.
К ужину она сменила фетишный наряд на вечернее платье от Диора; глубокое декольте искрилось алмазным колье от Тиффани. Руки Дива прятала в длинных, до локтя, бархатных перчатках цвета электрик.
– Генерал? – уточнил я. Было душно и жарко, и я осушил бокал холодного шампанского.
Чтобы заморозить лед, я извел две канистры солярки на дизель-генератор – но все-таки запустил его, и теперь бутылка «Дом Периньона» плавала в серебряном ведерке с талой водой.
– Вояка тупоумный, – сморщилась Дива. – Как же я таких ненавижу!
– И много таких тебе повстречалось? – спросил я, отодвигая тарелку с остатками фуа-гра. На столе горела свеча и тлела спираль от комаров.
Дива помрачнела.
– Достаточно. После Откровения они повылазили, как тараканы, из всех щелей. Отряды самообороны, охотники на зомби, суровые выживальщики. Главное – сбиться в стадо, а я буду вами руководить. Все за мной, я знаю, как надо! Из-за этих идиотов…
Она не закончила фразу – не было нужды.
Наступление зомби-апокалипсиса пришлось на позднюю осень. Расцвет зомби-хантерства – на разгар зимы. Это было весело и увлекательно: зомби от холодов попримерзли, окоченели, двигались вяло, кусались медленно, а бравые ребята с дробовиками, бензопилами и мачете крошили мертвяков в капусту, запирали снаружи в закупоренных зданиях и с нетерпением ждали весны. Вот потеплеет, обещали охотники, и сгниют мертвяки, истлеют – а скелеты, даже пораженные Z-вирусом, не ходят…
Весна пришла. Зомби оттаяли и начали гнить.
А потом появились комары. Самые обычные москиты. Z-вирус подействовал на них странным образом: прожорливым тварям стало все равно, кого кусать – живого или мертвого, еще теплого или уже остывшего. Причем сами комары от вируса не дохли, зато переносили его (как и крысы, стервятники и прочие падальщики) просто замечательно.
И оказалось, что избежать укуса комара значительно сложнее, чем укуса зомби.
Все было решено в считаные дни. Человечество прекратило свое существование.
Выжили единицы.
Нет, не так: выжили одиночки. Те, кто не вступал в отряды, не сбивался в коммуны, ни с кем не общался, держался подальше от людей.
Социопаты. Вроде меня, Дивы, Генерала и Ковбоя.
И нам это, если честно, понравилось…
– Слышишь? – нахмурилась Дива, склонив голову к плечу. – Что это?
Я прислушался. Хлопки. Негромкие.
– Это выстрелы! – уверенно заявила Дива. Она вскочила, уронив салфетку, и подошла к ограждению. Я последовал за ней.
Слух ее не подвел: пальба доносилась из телецентра. Сквозь щели в заколоченных окнах вспыхивали огни и мельтешили тени. Потом на крыше, у основания антенны, что-то зашевелилось. Полусгнившие от жары мертвяки поперли из люка, точно опара из кастрюли, преследуя человека, гигантскими прыжками удирающего от них. Человек доскакал до вышки и полез вверх. Отсюда я не мог этого разглядеть, но воображение услужливо дорисовало темному силуэту остроносые сапоги и широкополый «стетсон».
– Ковбой! – выдохнула Дива. – О, анфан терибль!
– Зачем он это делает? – недоумевал я. За спиной у мальчишки болтался груз. Канистры! Точно, канистры с топливом – точно такие я заливал в бак генератора.
– Петит гарсон хочет любви, – заявила Дива цинично. – Он ведь неразвязанный еще. Со мной ему не светит. А на корабле могут найтись подходящие самочки.
Ковбой добрался на площадки на вышке, облепленной, точно старое дерево трутовиком, тарелками спутниковой связи, и отцепил канистры. Одну он сбросил, предварительно запалив тряпку в горловине, прямо на головы зомби. Ахнуло глухо, огненный шар разметал мертвяков по крыше, разорвал их на копошащиеся ошметки. А вторую Ковбой стал расплескивать вокруг себя, чтобы подать сигнал лайнеру – на случай, если взрыв остался незамеченным.
– Дурак, – сказал я. – Он вообще соображает, что антенна раскалится от огня? Как он спускаться-то будет?
Дива смотрела завороженно:
– Будет страшен стремительный лет… – пробормотала она.
Ковбой закончил разводить костер. Я представил себе, как он картинно чиркает колесиком «Зиппо» – и антенна вспыхнула, как крест ку-клукс-клана. Ковбой отпрянул от языков пламени, потерял равновесие – и рухнул вниз, на крышу.
Дива взвизгнула.
– Он жив?! – вскинулась она, привстала на носки, силясь рассмотреть, уцелел ли мальчишка.
– Пока да, – ответил я. Высоты там было – метров шесть, не больше. Но не высоты ему следовало бояться.
Из люка, ведущего на крышу, выскочили стремительные тени – гораздо быстрее, проворнее и опаснее мертвяков.
– Это гиены, – пояснил я. – Там, на площади, целая стая. В «Рице». Они всегда приходят на запах падали.
Чтобы не видеть, как хищные твари рвут на части все еще живого Ковбоя, Дива отвернулась и посмотрела мне через плечо.
– Корабль! – воскликнула она.
Я обернулся. Лайнер обшаривал берег лучом прожектора. Старания Ковбоя не остались незамеченными.
– Ну вот, – развел руками я. – А утром они спустят шлюпки и высадят десант. Малолетний кретин, мир его праху, своего добился.
Дива приблизилась ко мне почти вплотную. Глаза у нее были расширены, дыхание – прерывисто, в уголке рта блестела капелька слюны.
– Значит, – хрипло подметила она, кладя ладонь мне на ширинку, – у нас впереди еще целая ночь.
Я не стал возражать.
Мы проснулись от грохота. Поутру в мертвом городе на берегу моря даже шум прибоя иногда оглушал; сейчас же за окнами ревели моторы и ухали стенобойные машины. В то зыбкое мгновение, что отделяет сон от яви, меня накрыло коротким, но очень реалистичным кошмаром – что не было никакого зомби-апокалипсиса, и человечество не погибло, а пустой город приснился мне, и за окном грохочет стройка, прорабы в желтых касках орут на рабочих с отбойными молотками… я проснулся в холодном поту.
– Они высадились! – Дива вскочила с мокрых, скомканных шелковых простыней (в «Ритце» даже постельное белье было багрово-черное, как в очень дорогом борделе) и метнулась к балконной двери, на ходу натягивая кружевной пеньюар.
Даже внезапно наступивший конец света послужил для Дивы всего лишь поводом принарядиться.
Я сел, свесил ноги с кровати на пушистый, с ворсом по щиколотку, бордовый ковер и хрустнул шеей. Голова побаливала. Пустая бутылка из-под «Дом Периньона» плавала кверху донышком в ведерке с растаявшим льдом.
– Погляди, Сибарит! – позвала Дива, и пришлось встать. Пошатываясь и шлепая босиком по мраморному полу, я добрел до балкона, накинул атласный халат и вышел наружу, щурясь от яркого солнца, встающего над искрящейся гладью моря.
В центре города, над все еще дымящейся после ночного пожара крышей телецентра, возвышался столб пыли, из которого и доносились звуки хаоса и разрушения.
– Какого черта там происходит? – поморщился я. – Обстрел? Бомбардировка?
– Это Генерал, – заявила Дива – и оказалась права.
Утренним бризом, налетевшим с моря (лайнер по-прежнему неподвижной громадой маячил на рейде), развеяло столб дыма – и стала видна многоэтажная автостоянка, серое бетонное сооружение, столбы, плиты, пандусы и покрытые толстым слоем пыли брошенные авто. И на эту автостоянку пытался въехать… танк? нет, не похоже… как он там говорил, наш бравый вояка? – ах да, самоходный миномет.
Самоходный миномет походил на трактор, у которого вместо кабины установили пушку с непомерно длинным стволом. Ствол выходил за габариты гусеничного шасси, а вращающейся башни у самоходки не было – и поэтому, чтобы не погнуть ствол, Генерал въезжал на пандус задним ходом, что называется, «по зеркалам» – только вот зеркал конструкция самоходки тоже не предусматривала.
Миномет ревел, рычал, фыркал, буксовал, крутился на месте, врезался в стены, корежил машины – но упорно преодолевал ярус за ярусом, тараня все подряд. От такого количества столкновений Генерала наверняка контузило; впрочем, вряд ли это как-то отразилось на его интеллекте.
– Что он делает? – недоумевала Дива. – Что за цирк он устроил, мон дью?!
– Он хочет потопить лайнер, – сказал я, наблюдая, как неуклюжая махина самоходки выталкивает с третьего яруса парковки новенький, ярко-желтый с двумя черными полосами на капоте «Форд Мустанг». Покойный Ковбой отдал бы правую руку за такую тачку.
– Но зачем ему разносить парковку?!
– На набережной самоходка будет легкой мишенью. А с крыши парковки он сможет стрелять прямой наводкой, – предположил я.
– О, кретин! – процедила Дива. – Слесарь малоумный!
Я хмыкнул, подтащил к краю балкона шезлонг и бутылку скотча.
– А почему слесарь? – удивился я, наливая себе утреннюю порцию.
– Ну, может, не слесарь, – передернула плечиками Дива, пряча руки под газовой накидкой. – Может, моторист. Или тракторист. В общем, механик. Ты его ногти видел? Чернь. Такое не отмывается. Хоть и нацепил генеральские погоны, а все равно сразу видно, кем он был до Откровения.
Самоходка преодолела последнее препятствие, раскатав в тонкий блин «Фольксваген Жук», и выбралась на крышу, после чего закрутилась на одном месте, разворачиваясь дулом в сторону моря.
Над лайнером взвилась в небо зеленая сигнальная ракета, и отчаянно замигал прожектор-семафор.
– А почему ты называешь зомби-апокалипсис Откровением? – полюбопытствовал я.
– Потому что «апокалипсис» – это и есть «откровение» по-гречески, а вовсе не «конец света», как думают невежды. Откровение живых мертвецов. Или, если точнее, Откровение для живых мертвецов.
Миномет неторопливо стал задирать хобот пушки к небу.
– Почему – для?
– Потому что благодаря Откровению слесарь-моторист, не наигравшийся в детстве в войнушку, может объявить себя генералом, а сопляк-студент – напялить ковбойскую шляпу и героически накормить стаю гиен собственным трупом…
Невольно я задумался, кем была Дива до Откровения. Учительницей? Бухгалтером? Серой мышкой и синим чулком?.. Под бархатными перчатками и латексными комбинезонами она прятала паутинку шрамов на внутренней стороне предплечий.
– По-твоему, живые мертвецы – это мы? – уточнил я.
– Ну а кто же? – сказала Дива, ежась от холода под жаркими лучами солнца. – Ходим, дышим, пьем, едим, трахаемся. А на самом деле – мы уже умерли. Просто не хотим об этом задумываться.
Миномет наконец-то выстрелил. Бумкнуло звонко, облачко белого дыма вырвалось из ствола – и через пару секунд фонтан взметнулся к небу между кораблем и берегом.
– Мимо, – прокомментировал я.
Генерал повторил попытку: опять «бум», словно половником по кастрюле, тихий свист – и второй фонтан всплеснулся позади лайнера.
– Пристреливается! – Я оценил старательность Генерала добрым глотком вискаря. – Думаю, попытки с пятой – попадет.
С лайнера запустили еще три ракеты – две желтых и одну красную.
– С седьмой, – возразила Дива. – Если не с десятой.
– Пари? – предложил я.
– На что? – изогнула бровь Дива. – У меня все есть. У тебя, если не ошибаюсь, тоже.
Третья мина, выпущенная Генералом, легла так близко от корабля, что фонтаном накрыло корму. В ответ в районе рубки что-то сверкнуло, словно электросварка, и раздался звук рвущегося полотна. От бетонной автостоянки полетела крошка.
– У них есть пушка! – выпалила Дива. – Тре бьен!
– Так-так-так! – Я налил себе еще виски и предложил Диве. Она отказалась, не отводя взгляда от дуэли Генерала и корабля. – Зрелище становится увлекательным!
Миномет снова плюнул: перелет, но уже значительно ближе – еще чуть-чуть, и зацепил бы нос лайнера. «Вилка» попаданий сужалась. Ну, Генерал, давай, старайся! Пятый выстрел – решающий! Я же на тебя поставил!
На лайнере что-то мигнуло, точно солнечный зайчик пустили в глаза гигантским зеркалом – и через мгновение с моря докатился нарастающий вой.
– Ракета! – выкрикнула Дива, когда на третьем ярусе стоянки распух огненный шар.
Стоянка содрогнулась. Ствол миномета судорожно задергался.
– Успеет, – сказал я уверенно. – Я в него верю.
Вискарь приятно согревал желудок, прогоняя головную боль и делая мысли легкими, словно бабочки.
– Нет, – возразила Дива. – Он будет раздавлен. Опрокинут обломками плит.
Я не понял.
В этот момент миномет выстрелил – и одновременно с лайнера выпустили следующую ракету. Невыносимо долгую секунду рев ракеты заглушал вой мины – а потом миномета не стало; он исчез в грязно-багровом смерче, и парковка, не выдержав второго попадания, начала рушиться, складываясь как карточный домик.
Грохот стоял такой, что я перестал слышать собственные мысли. Облако бетонной пыли долетело даже до террасы «Ритц-Карлтона» на двенадцатом этаже. Откашлявшись и выплеснув из стакана безнадежно испорченный скотч (серая крошка присыпала янтарную жидкость), я перевел взгляд на лайнер.
– Я выиграл! – сообщил я Диве, которая чертыхалась и отплевывалась, стряхивая с себя пыль. – Пятый выстрел. Он попал.
Лайнер раскололся пополам: корма почти сразу ушла под воду, а нос задрался в небо и медленно тонул. Там, где была рубка, каюты и черная труба с алой полосой, бушевал пожар, учиненный фугасной миной.