Время «мечей» Корецкий Данил
Облом остановился было, почесал затылок.
– Пойду. Надо ружье забрать. А то Тайга такой кипеж подымет…
Он направился к месту своей охоты. Последние двадцать метров медленно крался, стараясь не производить ни звука, внимательно осматриваясь по сторонам и вслушиваясь в привычный шелест тайги. Но ничего подозрительного не видел и не слышал. Даже воя раненого медьвака. Это его удивило. Неужели наповал?!
Облом осторожно выглянул на прогалинку. Приманка висела нетронутой, медьвака не было – ни убитого, ни раненого, ни невредимого… Даже не видно лужи крови и уходящих в кусты пятен! Как такое может быть?! Если ружье выстрелило, значит, кто-то рванул наживку! Но тогда этот «кто-то» должен был получить две разрывные пули весом по 36 граммов каждая! И никак не мог спокойно уйти! Может, каким-то образом пули прошли мимо и зверь убежал? Ну что ж, это еще не самый плохой вариант… Надо забрать ружье, зарядить его и осторожно вернуться в лагерь…
Он подошел к дереву, осмотрел свой самострел. От сильной отдачи ружье подалось назад. Может, в этом причина промаха? Но стволы по-прежнему смотрели туда, куда нужно… Чертовщина какая-то… И потом, если бы медьвак зацепил своей огромной лапой наживку, то пакет бы развалился и мясные ошметки вывалились наружу! Нет, похоже, приманку он не трогал… Но тогда как ружье выстрелило?
Облом заглянул за дерево, взялся за приклад и увидел свежую царапину, идущую по коре сверху вниз и перечеркивающую обмотанную вокруг ствола спусковую веревку! Неужели… Неужели медьвак спустил курки так же, как спускал установленные на него капканы?! В этот момент Облом ощутил на себе чужой недобрый взгляд, и волосы у него встали дыбом. Он все понял! Зверь выстрелил для того, чтобы привлечь его внимание, а сам сел в засаду!
Раздался треск, и из ближайших кустов поднялась огромная буро-серая туша, раздался короткий победный рев. Облом бросился бежать. Он несся сломя голову, но медьвак настиг его через минуту, и ударом когтистой лапы оторвал голову.
БРДМ уже подкатывалась к лагерю, когда раздался грохот сдвоенного выстрела.
– Ниче себе! – удивился сидящий на броне Карнаух. – Чего это они?
Тайга выругался.
– Дурака проваляли, а сейчас на охоту вышли! А жрать мы когда будем? Ночью?!
Но когда они въехали в городок, оказалось, что ужин уже готов. Муха с важным видом стоял возле аппетитно пахнущей огромной кастрюли и помешивал булькающее варево длинной палкой с обгоревшим концом.
– Ну, Муха, ты даёшь! – удивился Тайга. – А Облом где?
Муха пожал плечами и принялся растаскивать горящие поленья.
– Самострел на ведьмака поставил, а когда тот сработал – пошел проверить… Чего-то долго не возвращается… А я вроде рык какой-то слышал…
– Ну, натуральный идиот! – взмахнул рукой Карим. – Идите, посмотрите, что там! И ты, Рустам, с ними…
Рустам, приготовив «Тигр», пошел первым, за ним двигался Тайга с двустволкой наперевес, потом Муха, который подсказывал – куда идти, и замыкающий шествие Карнаух. Они быстро нашли то, что искали. Но не в том виде, в каком надеялись: Облом лежал в кустах без головы, верхняя часть и ноги были обглоданы до костей.
– Это не ты его грохнул? – вполне серьезно спросил Тайга у Мухи.
– Я… И съел потом.
– Ну да…
Потом нашли самострел, вернее, то, что от него осталось. Приклад был сломан, стволы помяты зубами и кое-где прокушены насквозь. Мужики переглянулись. Они видали виды, но такого даже не могли себе представить…
– Говорят, если медведь человечины отведал, то становится людоедом, – задумчиво произнес Тайга. – Теперь вдвойне беречься надо!
– Да, Облом по-хреновому обломался, – сказал Муха. – Нам это может боком выйти!
Остальные напряженно молчали.
Траурного митинга не было. Останки Облома зарыли у границы рабочего городка, под бетонной площадкой, на которой, как помнил Мончегоров, одно время стоял стационарный дизель-генератор. Под площадку сделали подкоп сбоку, потом привалили остовом грузовика, который Володя подтащил вездеходом. Теперь медьваки вряд ли смогут раскопать тело…
Печальные мероприятия не утолили голода, поэтому, окончив их, сели за стол. Ели в молчании: каждый думал о том, что судьба Облома могла постигнуть любого из присутствующих. И не исключено, что еще постигнет… Вспоминать о том, что произошло, не хотелось, но, когда ужин заканчивался, Муха вдруг сказал:
– Смотрите, мужики, на всех хватило. Зря я ему не дал пожрать вволю…
Сумерки сгущались. Михаил – Омон вкрутил над входом в барак лампочку и включил в лагере свет. Сегодня занадворовцы не рискнули ехать ночью, и девять человек собрались в освещенном круге, у вездехода, который Володя подогнал к самому крыльцу. Люди были подавлены и ждали от Карима какого-то решения.
– Ночуем все вместе! – объявил он. – Из барака ночью не выходить! Ясно? Вопросы есть?
Вопросов не оказалось. Электрических лампочек в бараке не было, Володя нашел где-то керосиновую лампу, заправил соляркой, предварительно насыпав в нее соли. Лампа изрядно чадила чёрным дымом, стекло мгновенно закоптилось, но свет был достаточно ярким. Карнаух под присмотром Тайги укрепил петли двери и привинтил изнутри крепкий засов. Потом Тайга задул фитиль, и все разошлись по спальным местам. Свет над входом оставили, чтобы отпугнуть зверей, а склад-ангар с лошадью заперли на замок.
– Если ведьмак один раз попробовал человечину, он уже не остановится, – авторитетным шепотом вещал Муха в полумраке барака, собрав вокруг себя заинтересованных слушателей. – Он становится людоедом. Ему уже мало телёнка задрать или корову. Он теперь специально на людей охотиться будет. И без разницы уж ему, кто попадется: женщина с корзиной грибов или ребёнок!
В принципе об этом и так все знали. Но лежавший на соседней кровати Карнаух слушал как завороженный. Омон и Артист стояли, ловя каждое слово рассказчика. Даже Тайга, который и сказал об этом первым, притих и прикрыл плечи, натянув повыше куртку.
– Да не нагоняй страху! – раздраженно сказал Карим из дальнего угла. – Надо будет, Рустам их отстреляет за полчаса! Давайте спать. Отбой!
Но, несмотря на успокаивающие слова, Ивану Степановичу все равно всю ночь снились огромные медведи-людоеды – они гонялись за ним, угрожающе рыча и ругаясь хриплыми человеческими голосами. А один поймал его за ногу и, щелкая зубами, подтягивал к себе, а он отчаянно вырывался, цепляясь за ветки, кусты и траву, но они ломались и вырывались из земли…
Туркмения. Мары
Колонна из четырёх «КамАЗов» медленно тянулась за неспешно бредущими по шоссе одногорбыми верблюдами. Верблюды на дорогах Туркменистана – обычное дело, как и сотрудники службы дорожного надзора полиции. Правда, как говорят злые языки, первые здесь только ходят, а пасутся в пустыне, а вторые и пасутся на дороге.
Новенький белый, с зелёной полосой «Мерседес» замер на обочине при выезде из Маров. Один полицейский сидел за рулём, второй стоял рядом, небрежно помахивая жезлом. Завидев «КамАЗы», он шагнул вперед и требовательно поднял руку. Он не был похож ни на рослого американского копа, ни на широкоплечего французского жандарма, ни на упитанного российского гаишника – маленький, сухощавый, с небольшими усиками и в неловко сидящей форме. И лицо не имело печати постоянной властности, а выражало готовность принять любое выражение, которое будет подходить к конкретной ситуации, – как у куклы-трансформера. Сейчас на нем властвовала холодная строгость, которая, впрочем, не могла полностью скрыть оттенок заинтересованности.
Колонна остановилась, а верблюды неторопливо продолжили движение, помахивая хвостами, – то ли благодаря служителя закона за снисходительность, то ли издеваясь над людьми: дескать, ну, и кто из нас тут главнее? Но дело было не в том, кто главнее: просто с верблюдов нечего взять…
Полицейский привычно осмотрелся, оценивая обстановку. Две передние машины везли буровую вышку с двигателем, буровыми головками, трубами и прочими инструментами. Третья – оставшееся оборудование, палатку, сумки с вещами. Замыкающим шёл «КамАЗ» с жилым модулем для специалистов. Сейчас в кунге расположились шестеро рабочих, а специалисты ехали в кабинах грузовиков, рядом с водителями. Их было четверо, но все знали только одного: того, кто их нанимал, – плотного круглолицего мужчину лет сорока. Рабочие называли его Чары, водители – Алты, но в основном не его звали, а он звал кого-то. Причём всегда одинаково: «Эй, ты!» Уверенный, солидный, в костюме с галстуком, он решал любые возникающие по ходу дела вопросы, а потому ехал в первой машине и внимательно смотрел по сторонам. Как только колонна остановилась, он выпрыгнул наружу и быстро направился к представителю власти, который сразу подошел к последней машине, заглянул внутрь кунга и удовлетворенно отряхнул руки, глядя на подбегающего Чары.
– Перевозка людей в передвижном жилом модуле запрещена! – важно сообщил он, едва заметно кивнув в ответ на приветствие.
– Исправим, начальник! – Чары многозначительно оттянул карман пиджака, откуда выразительно торчали сто манатов.
Лицо-трансформер мгновенно изменилось: строгая надменность мгновенно сменилась дружеским расположением. Но вместо того, чтобы взять деньги, он развернулся и залез в жилой модуль. Не удивляясь, Чары последовал за ним. Здесь страж закона оттянул свой карман и благосклонно позволил ста манатам поменять место нахождения. Потом они вылезли на дорогу, дружески пожали друг другу руки, и полицейский вернулся к «Мерседесу», а Чары открыл дверь кабины.
– Не помешаю?
– Садись, не стесняйся!
Ахмед ибн Фатах подвинулся, и Чары сел третьим на широкое сиденье.
– Выезжай вперед! – приказал он водителю. – Пойдем первыми, так будет проще.
Водитель кивнул. «КамАЗ» обогнал третью машину, в которой рядом с шофером сидел Гельдымерет, хозяин фирмы, – буровая установка, оборудование и все машины принадлежали ему. Обогнали вторую, где в кабине ехал Саламгулы – сейсмолог, он был туркменом, но приезжим, не из Марыйского велаята. Обогнали первую, которой предстояло стать второй, – в ней водитель остался в одиночестве. Колонна продолжила движение с новой головной машиной, но от перестановки мест слагаемых сумма, как известно, не меняется.
Чары по-прежнему зорко смотрел по сторонам. Настоящего его имени не знал никто в колонне. Судя по тому, которым он назывался, он был пятым мальчиком в семье, а значит, его вряд ли обижали в детстве и юности: никому не хочется держать ответ перед многочисленными братьями… Может, с тех лет и зародилась у него непоколебимая уверенность в себе, которая позволяла с ходу решать любые вопросы… Но главным в экспедиции был не он.
– Зачем полицейский залезал в кунг? – спросил Ахмед ибн Фатах. Это был грузноватый мужчина лет пятидесяти, арабской внешности, с властным, покрытым морщинами, загорелым лицом. Именно он, а не крикливый Чары и был настоящим боссом. Одет он был в национальную одежду: прямая рубаха, распашной халат «дон» из дорогой ткани, широкие штаны и совершенно неподходящие к наряду лакированные штиблеты – как будто оделся так для участия в костюмированном спектакле. Говорил он всегда тихо и только с Чары. А кроме Чары, его никто и не понял бы – общались они на английском.
– Чтобы никто не видел, что он взял деньги, – почтительно ответил Чары.
– Но в кунге сидели шесть рабочих?!
– Они не в счет. Для него главное, чтобы не увидели начальники и контролирующие люди…
– А у него маленькая зарплата?
– Небольшая.
– И он так рискует?
– А чем он рискует?
– В Катаре ему бы отрубили руку. Причем хватило бы показаний двух свидетелей, кем бы они ни были…
– Здесь все по-другому…
– Ну что ж, это хорошо…
– Хорошо?! – изумленно глянул Чары.
Ахмед ибн Фатах негромко рассмеялся:
– Для наших целей хорошо!
Тем временем колонна снова упёрлась в хвосты верблюдов и снизила скорость. Непорядок! Чары беспокойно заерзал. Но с верблюдами так быстро, как с полицейскими, вопрос не решишь. Может, эти тупые животные сами уйдут с дороги? Но через пять минут терпение кончилось, и Чары, взяв трубку переговорного устройства, приказал кому-нибудь из кунга очистить путь.
Сидевший ближе всех к двери Ишанберды спрыгнул с подножки и побежал исполнять команду. К нему присоединился высокий худощавый парень лет двадцати пяти, с приплюснутым носом и оттопыренными ушами. Когда он с криком замахнулся на верблюда, на оголившемся из-под рукава халата запястье Ишанберды увидел знакомую татуировку.
– На Гадыр гиджеси[16] по амнистии вышел? – спросил он.
– По помилованию! – ответил незнакомец и протянул руку:
– Меня Бекдурды зовут.
– Меня Ишанберды. А ты где сидел?
– На шестнадцатой, в Байрамали. Был там?
– Нет. Брат мой там был, у него такая же наколка на руке.
Вернувшись в кунг, Бекдурды на свое место не пошёл, а, подвинув других, сел рядом с Ишанберды.
– А ты когда-нибудь раньше на буровой работал? – спросил он у своего нового знакомого.
– Да, – соврал Ишанберды.
– Я смотрю, буровую головку на метр двадцать везём?!
– А какая разница? – пожал плечами Ишанберды.
– Зачем сверлить такую большую дыру, если нефть ищем?!
Ишанберды был лет на пять младше Бекдурды и в тюрьме посидеть ещё не успел, но старался показать себя взрослым и серьёзным человеком.
– Без разницы, лишь бы заплатили! – ответил он с деловым видом.
Оставшуюся дорогу они молчали. Остальные тоже не разговаривали. Кто-то дремал, кто-то просто смотрел в стену перед собой. Похоже, друг друга никто не знал, – часто именно так и набирают временных рабочих. Через час колонна оказалась километрах в восьмидесяти северо-западнее Маров и въехала в пустыню. Дорога закончилась, «КамАЗы» шли по песку, как корабли. Но не как корабли пустыни – степенные верблюды, а как быстроходные катера, оставляющие за собой фонтаны поднятого песка.
– Смотри! – сказал Бекдурды, показывая пальцем в маленькое окно.
Неподалеку среди песка виднелась огромная, с полсотни метров в диаметре, воронка, из которой выбивались языки пламени.
– Что это? – спросил Ишанберды, забыв про свою серьёзность.
– Такие же кратеры, как в Каракумах.
– Ворота Ада?
– Типа того. Бурили, искали газ, нашли, только он вспыхнул, и все вокруг провалилось вместе с бурильной установкой и всеми рабочими… В Каракумах такая яма горит уже несколько десятков лет, а здесь года три… И таких ям тут много!
– Так это и мы так провалиться можем?!
– Без разницы, лишь бы заплатили! – съязвил Бекдурды, показав в улыбке жёлтые зубы.
Проехав километров десять по пустыне, машины остановились.
– Выходим! Разгружаем! – раздался крик Гельдымерета. Тон был такой, будто он тоже собирается выходить и разгружать. Но нет, надрывали пупки только шестеро рабочих и четыре водителя – Чары и Гельдымерет командовали и подгоняли, а Ахмед ибн Фатах и сейсмолог Саламгулы зашли в кунг и, разложив карту, совещались.
Вышка выровнялась и заняла рабочее положение с помощью двигателя, потом ее закрепили, рядом сложили буровые коронки, трубы и другое оборудование. Вещи побросали прямо на песок, палатку решили разложить позже. Усталые, со сбитыми ладонями, рабочие повалились на песок отдохнуть. Каждый держался сам по себе, Чары и Гельдымерет присоединились к остальным специалистам в кунге.
Ишанберды не захотел валяться как верблюд и взял из кучи вещей ведро, собираясь присесть на него. Из примятого круга метнулся потревоженный скорпион, парень инстинктивно накрыл его и, зачерпнув песок, перевернул ведро. Скорпион оказался внутри.
– Что там у тебя? Добычу поймал на ужин? – весело спросил подошедший Бекдурды.
– Скорпион.
– О, давай ставки делать, кто победит – твой скорпион или мой тарантул?!
– У тебя есть тарантул?
– Сейчас будет!
Бекдурды достал из своей сумки металлическую миску и, выставив ее вперед, медленно пошёл, согнувшись и внимательно всматриваясь под ноги. Вдруг он упал на колени, несколько раз зачерпнул песок и вернулся довольный. В миске бегал небольшой тарантул и пытался выскочить, но Бекбурды сбрасывал его обратно зажигалкой.
– Эй, делаем ставки! – громко объявил Бекдурды.
Рабочие и водители с интересом собрались, образовав тесный круг.
– Пять манатов на скорпиона!
– Десять на тарантула!
– Десять на скорпиона!
Опасных насекомых запустили в ведро. Некоторое время они бродили вокруг друг друга, потом сцепились в схватке. Рабочие заревели:
– Коли его! Бей!
– Пятнадцать на скорпиона!
– Души!
На крики выскочил Чары с пистолетом наизготовку, за ним Саламгулы и Гельдымерет с помповыми ружьями.
– Что происходит?! – рявкнул Чары.
Скорпион, изогнув хвост, нанес укол жалом своему противнику. Тарантул отскочил назад и завалился набок.
– Да все нормально, хозяин, – сказал Бекбурды. – Устали вот, решили немного развлечься…
И повернулся к рабочим:
– Еще можно посадить скорпиона на лопату и сунуть в костер, он сам себя заколет…
– Хватит развлекаться! – заорал Чары. – Ставьте палатки, разбирайте вещи, готовьте ужин! Завтра с утра должны начать бурение!
Рабочие нехотя разбрелись и занялись делами.
– Эй, вы! – Чары махнул рукой Бекдурды и Ишанберды. – Идите сюда оба!
Парни настороженно подошли, ожидая наказания. Но на этот раз обошлось.
– Пригоните одного сюда! – Чары показал вдаль. Примерно в километре, у бархана, паслись верблюды – голов шесть.
Идти по песку было неудобно, к тому же приходилось все время смотреть под ноги, чтобы не наступить на змею. Наконец они приблизились к цели. Два ближайших животных – самец и самка проявили любопытство и, оторвавшись от сочных побегов саксаула, направились навстречу людям. Парни быстро обошли их сбоку, отрезая от стада. Остальные вначале отбежали на несколько метров, но через минуту развернулись. Крупный самец трубно закричал и затряс головой, губы болтались, обнажая большие зубы, хвост вытянулся, как палка. Это было явным признаком недовольства.
– Уходим, быстро! – сказал Ишанберды. – Он сейчас нападет!
– Гоним эту! – Бекдурды указал на молодую верблюдицу и шлепнул ее по крупу. Животное неспешно двинулось по направлению к лагерю. Они шли следом, то и дело оглядываясь. Но, к счастью, верблюды за ними не погнались.
Пригнав верблюдицу к буровой, Бекдурды и Ишанберды связали ей ноги и пошли к боссу. Чары ждал их на том же месте, где они расстались. Все остальные работали: кто-то ставил палатку, остальные, под руководством Гельдымерета, готовили к работе буровую установку.
Ахмед ибн Фатах сидел на раскладном парусиновом стуле у входа в кунг и с интересом наблюдал за происходящим.
– Зарежьте её и пожарьте мясо на ужин! – распорядился Чары. – Горб нам, остальное – на всех!
– Мы не на это нанимались! – возразил Бекбурды. – Я не повар!
Узкие глазки на полном лице Чары блеснули злостью. В руках у него снова появился пистолет.
– Что-то непонятно? – спросил он. – Может, проделать в твоей башке еще одну дырку?
– У нас нет ножа, – отыграл назад Бекбурды.
Чары сунул руку под лёгкую тканевую куртку и достал из ножен на поясе большой острый пичак[17].
– Держи!
Острый клинок сверкнул, провернувшись в воздухе, и вонзился в песок рядом с ногой Бекбурды по самую рукоятку. Тот молча наклонился, выдернул пичак, взял под локоть растерянного Ишанберды и повел его за собой.
– И поссыте вокруг мертвого верблюда! – крикнул вдогонку Чары. – Это отпугивает шакалов! Если, конечно, вы не женщины…
Ишанберды дёрнулся было, но Бекбурды его удержал.
– Куда?! – сказал он. – Ты глаза его видел? Застрелит и не скривится!
Ахмед ибн Фатах довольно улыбался.
– Что ты им говорил?
Чары пересказал разговор и пояснил:
– Такая примета действительно есть! Если в моче достаточно тестостерона, то шакалы не подойдут к туше.
– Забавно! – сказал старший, и оба рассмеялись.
Утром следующего дня бурильная коронка вгрызлась в песчаную почву пустыни, и первая буровая труба принялась привычно погружаться вглубь земли. Все шло по плану.
Глава 4
Оперативная работа
Камры и их окрестности
Зарема старалась не оставлять Асланчика ни на минуту – он помогал отвлечься от внезапно навалившихся бед. Родители Магомеда сорвались в пропасть на машине четыре года назад – иначе после гибели сына они забрали бы внука к себе. И теперь, не признаваясь самой себе, она была рада, что жестокость судьбы подарила ей радость общения с ребенком. Тем более, что долго это не продлится – шайтаны уже сказали, что скоро она должна будет вознестись на небеса…
В последнее время Зарема редко выходила из села – необходимые продукты можно купить и здесь, а больше ни на что денег не было. Но сегодня нужно отправляться в районный отдел полиции. Повестку прислали – в паспортный стол вызвали с домовой книгой, наверное, Магомеда выписать хотят. Она была рада этой поездке – есть повод развеяться самой и четырехлетнего Асланчика вывести из четырех стен.
До трассы на Шамилькалу их подвезли соседи – приветливая, всегда улыбающаяся Багистан со своим мужем Алибеком. На стареньких «жигулях-шестерке» они подобрали еле плетущуюся по верхней дороге Зарему всю, с головы до пят, в черной одежде. Для Асланчика такой пеший поход был ещё слишком дальним, а на руках его нести было уже тяжело, она обливалась потом. Сами Багистан и Алибек направлялись в Буйнакск, и Зареме пришлось у туннеля ждать рейсовую «газельку». Аслан стоял рядом и, держа маму за руку, с интересом рассматривал несущих службу на посту омоновцев. Те же, в свою очередь, как показалось Зареме, сначала подозрительно косились на неё. Затем один, видимо старший, светловолосый, довольно симпатичный парень с пистолетом на боку, подошёл, протянул Аслану шоколадку и, улыбаясь, спросил:
– Можно угостить ребенка?
Конечно, принимать угощение от кафиров нельзя, но от неожиданности Зарема забыла про это и кивнула.
– Куда вам ехать?
– В Шамилькалу.
– Хорошо, – почему-то сказал парень и направился к двум своим сослуживцам, досматривавшим машины.
– «Тоннель два» – «Тоннелю один»! – сказал он на ходу в радиостанцию.
– На связи второй! – прохрипела рация в ответ.
– Запускай коллег!
– Принял!
Зарема с ненавистью смотрела ему вслед. Может, это именно он убил Магомеда… Или вон тот, с красной мордой… Вот их бы взорвать! Но ее направят далеко, и убивать она будет невиновных людей, может быть, вместе с детьми – разбираться будет некогда…
Она поймала себя на том, что думает о предстоящем самоподрыве как неизбежности. Значит, примирилась со скорой гибелью… Но тут тягостные мысли отступили: Аслан перепачкался шоколадом, и она принялась умывать его из бутылочки с питьевой водой.
Ребенок довольно улыбался.
– Вкусно?
– Вкусно, – он кивнул. – Дядя хороший!
«Видали мы таких хороших», – подумала она, но без прежней ненависти. Магомеда ведь послал на смерть Оловянный и его прихвостень, а эти только защищались… Значит, виноваты во всем те ублюдки – Руслан и Абрикос! Вот их бы она взорвала с большим удовольствием, чем этих омоновцев!
Омоновцы тем временем договорились с проезжавшими на защитного цвета «УАЗе» местными полицейскими, и белобрысый махнул Зареме рукой:
– Садитесь, они вас довезут!
«Удобно, конечно, до самой полиции довезут, не придётся Асланчика на руках тащить», – подумала Зарема. Правда, тут же пришла следующая мысль: «А если увидит кто-то из односельчан, что с полицейскими ездила?» Но тут же она сама на нее и ответила: «Ну и шайтан с ними!»
Неожиданно для себя Зарема потащила за руку Асланчика к машине и через минуту уже сидела на заднем сиденье, взяв сынишку на колени. Двое полицейских, сидевших впереди, – водитель в камуфлированной майке и, видимо, какой-то начальник, у которого на погонах было по одной маленькой звездочке, – были немногословны.
Верхняя камринская дорога не зря называется верхней – из Камров она поднимается вверх и раздваивается – на Шамилькалу в одну сторону и на Буйнакск – в другую. Даже Ирганайская ГЭС лежит ниже. Проезжая над ней, Зарема смотрела в окно машины, как вода, выходящая из плотины, вливается в бурный поток Аварского Койсу. Аслан уснул на руках – пешая прогулка, свежий воздух и сладкая шоколадка сделали своё дело. Зарема тоже задремала. Ей снилось, что она оказалась посредине реки и бурлящий белыми брызгами поток мешает ей выйти на берег, где ждёт её Асланчик. В конце концов ей удалось выбраться и обнять сыночка.
В реальность Зарема вернулась, когда «УАЗик» свернул с асфальта и начал спускаться по накатанной дороге к небольшой, размером с футбольное поле, равнинной площадке, с трёх сторон окружённой глубокими оврагами, в которых росли деревья и густые кусты. На краю площадки между редко посаженными абрикосовыми деревьями паслись пять лошадей, а прямо посередине стояла невзрачного вида жёлтая «Газель».
– Куда мы едем? – спросила Зарема. – У меня повестка в полицию.
– Не волнуйся, человек, который тебя вызывал, ждет здесь, – сидевший впереди «начальник» повернулся, и Зарема узнала в нём нового участкового, которого раньше видела один раз – на сходе села против ввода в район ОМОНа. Абрикос всех предупреждал, что на сход обязательно нужно идти. Она тогда ещё удивилась – как это участковый не побоялся прийти, да ещё в форме! И вот он оказался рядом с ней и завез неизвестно куда…
– И ты с ними?! – презрительно бросила Зарема. – Чего вы от меня хотите?!
Саидбек не ответил. «УАЗик» остановился рядом с «Газелью». Лошади покосились и на всякий случай, не торопясь, отошли подальше. Зарема аккуратно, чтобы не разбудить спящего на руках ребенка, вышла. «УАЗ» тут же развернулся и уехал. Зарема успела заметить, что водитель у Саидбека был русский: узколицый брюнет, чуть-чуть с раскосыми глазами и небольшим курносым носом.
Из «Газели», оставив дверь открытой, вышел человек в каплевидных очках «хамелеон».
– Здравствуйте, Зарема, – сказал он просто и естественно, без натужно звучащего у русских «саламалейкума».
Зарема почувствовала, что от незнакомца в очках опасность ни ей, ни сыну не угрожает, и немного успокоилась.
– Пройдёмте в машину, – он шагнул в сторону и сделал приглашающий жест. Зарема молча повиновалась. Оказавшись в салоне, она посмотрела в окно и увидела вооружённого автоматом человека в зелёном маскхалате, присевшего на колено под деревом у оврага.
– Я представитель Федеральной службы безопасности Российской Федерации подполковник Никотин, – человек в очках показал бордовое удостоверение.
– Вы можете звать меня Александром Александровичем. Мы знаем, кто виновен в гибели вашего мужа и троюродного брата…
Полковник смотрел на Зарему, ожидая реакции, но она молча покачивала на руках мальчика и смотрела в окно на автоматчика под деревом.
– Мы знаем, что они хотят послать вас на смерть. Но с кем останется ваш сын? Что будет с ним?
Зарема, закусив губу, посмотрела на спящего Асланчика, затем перевела взгляд на собеседника.
– Какое вам дело до моего сына?
– До вашего – никакого!
Очевидно, она ожидала другого ответа. Мутный, равнодушный взгляд приобрел осмысленность.
– Вот в том-то и дело!
– Я говорю правду. Он останется живым и здоровым, родственники в Хуптене вырастят его. Правда, он никогда не перестанет быть сыном шахидки, и ему будет уготована та же судьба, что и Магомеду…
– Зачем этот разговор, если до нас вам нет дела? – с горечью спросила Зарема.
– Мне есть дело до тех взрослых и детей, которые могут погибнуть, если мы вас не остановим, – продолжил незнакомец.
– Остановите меня, они найдут другую…
– Правильно. Поэтому нужно покончить с ними. И мы это сделаем! С вами или без вас!
– Никто не может с ними покончить! Сколько военных нагнали со всей России, а они свободно ходят куда хотят и делают что хотят! – зло выкрикнула Зарема.
Человек в очках покачал головой.
– За несколько дней убиты четверо руководителей и крупных фигур бандитского подполья. Такая же участь ждет и остальных. Но нам нужна помощь простых людей! Их соседей, знакомых, родственников! Ведь вам не нравится, что они делают, но вы молчите, кормите их, прячете, помогаете уйти от облавы…
– Что вам от меня надо?!
– Чтобы вы помогли нам обезвредить Оловянного и Абрикоса. Пока они не посадили вас с бомбой на теле в московское метро!
Зарема надолго замолчала. В глазах копились слезы.
– А если я откажусь?
Незнакомец пожал плечами.
– Мне придётся вас задержать за пособничество террористам. Будет следствие, суд и приговор. Думаю, достаточно суровый.
– А что будет с моим сыном?
– То же, что будет, если вы взорвете себя в Москве. Нет, даже лучше: лет через восемь вы к нему вернетесь!
Слезы хлынули из глаз – Зарема разрыдалась. Аслан проснулся и смотрел на мать сонными круглыми глазами.
Читать бесплатно другие книги:
