Царица амазонок Фортье Энн
– Выменяем еду? – повторила Эги. – На что? У нас же ничего нет! Хотя… – Она сняла с пояса нож. – Может, кому-нибудь вот это приглянется?
– Мы не отдадим наше оружие! – Мирина выхватила нож из рук Эги и сунула его ей за пояс. – Какая же у вас короткая память! Да, мы прибыли в явно мирный город, но мы все прекрасно знаем, как быстро это может измениться.
В итоге, оставив двух сестер охранять судно, женщины покинули палубу и направились через бесконечные мостики и причалы к городу. Когда они наконец добрались до твердой земли, с непривычки их начало качать, и им пришлось присесть и подождать, пока земля не перестанет колыхаться под их ногами.
В это время к ним подошел какой-то мужчина и о чем-то спросил на своем языке, и на его лице при этом отразилась такая похоть, что Мирине не составило труда понять, чего он хочет. Она махнула рукой, прогоняя его, но мужчина лишь засмеялся и подошел ближе, как будто такой пренебрежительный отказ был всего лишь частью какой-то игры.
– Идемте! – Питана резко встала и дернула других за руки. – Мы уже достаточно отдохнули.
Когда они вошли в город, Мирина сразу вспомнила, как они с сестрой пришли в город богини Луны много месяцев назад и как Лилли была зачарована всем вокруг. Милая Лилли, которая морщилась от дурных запахов, но все равно желала двигаться дальше… Как же Мирине хотелось снова увидеть сестру! Ощутить ее восторг при встрече с приключением…
– Я вот что предлагаю, – сказала Анимона, показывая сестрам на мужчину с дрессированной обезьянкой, которая кривлялась на потеху прохожим в обмен на крохи еды. – Давайте споем наши священные песни и поразим критян красивыми голосами. – Она кивнула в сторону пустого пространства между временными торговыми палатками. – Почему бы нам не испытать удачу вон там? Места достаточно для небольшой круговой процессии, а уж шум точно утихнет, стоит нам только начать петь.
Мирина огляделась по сторонам. Торговцы вокруг них продавали живых цыплят и вареные козьи головы. Помимо этого, множество других товаров переходило из рук в руки, а поток покупателей казался бесконечным…
– Я не уверена… Может, есть другой способ заплатить?.. – начала было она.
– Так мы и заплатим!
Анимона сняла лук и колчан со стрелами и провела рукой по волосам, убеждаясь, что выглядит вполне прилично. Никто, конечно, не решился сказать ей, что даже теперь, после трехнедельного путешествия, на ее лице все еще красуются цветные пятна, оставшиеся после ударов разбойников.
– Вот увидите! – заявила Анимона с храбростью человека, который прежде всегда оказывался прав.
Но священные песни, которые паломники обычно слушали затаив дыхание, на рыночной площади едва заставили повернуться одну-две головы и уж явно не вдохновили никого на то, чтобы поднести благодарственные дары. Очень скоро надежды Анимоны разбились о безразличие проходивших мимо людей.
– Что за мерзкий городишко! – прошипела она, когда они с сестрами испробовали уже все песни и танцы. – Эти люди ничего не понимают в нашем искусстве! Вот толстолобые! Надо силой заставить их заплатить!
– Давайте вернемся на корабль и попытаемся наловить рыбы, – предложила Кайми, побледневшая от голода и усталости. – Хотя бы двух: одну для нас, а одну – для того человека.
– Пока вы будете этим заниматься, – решила Мирина, – я, пожалуй, поохочусь.
Прежде чем углубиться в город, Мирина обмотала голову остатками своего платья жрицы. Поскольку теперь видны были только ее глаза, Мирина предположила, что люди вполне могут принять ее за мужчину, потому что она была выше ростом, чем многие женщины, а туника из змеиной кожи была достаточно длинной и свободной, чтобы скрыть ее бедра. Кроме того, при ней были лук и колчан со стрелами, а оружие пристало носить только мужчинам.
Шагая через город, Мирина высматривала стариков, сидевших в тени зданий, – чудаков, которые многое замечают и только рады поболтать о прошлом с незнакомцами. Не слишком долго задерживаясь на одном месте, Мирина расспрашивала о кораблях с черными корпусами, кораблях, которые несут на себе жадных, похожих на обезьян мужчин и которые уходят к дальним берегам, чтобы вернуться с золотом и прочими сокровищами.
Но здесь почти никто не понимал языка, на котором говорила Мирина, а когда она наконец нашла старого моряка, знавшего древнее наречие, он немногое смог ей поведать.
– Корпуса смолят на многих кораблях, – лениво протянул он, обмахиваясь пальмовым листом. – Такие могут прийти откуда угодно. Может, с севера, если ты говоришь, что у тех мужчин была бледная кожа. Но я в основном бывал на юге, потому и знаю твой язык.
Мирина решила сосредоточиться на более насущных вопросах, разузнать, как можно накормить сестер и заплатить за ночной причал.
– Слушай, а если бы я искала бесплатной еды, – сказала она, прежде чем расстаться со старым моряком, – куда бы мне стоило пойти?
Старик ответил без малейших колебаний:
– В восточный залив. Там стоят большие корабли. Попытай удачи у троянцев; если они сейчас там, то ты найдешь их в самом дальнем конце. Полагаю, они обязательно чем-нибудь поделятся с тобой.
И Мирина пошла в указанном направлении, краснея из-за того, что вела себя как попрошайка. Но она не видела иного выхода. Поскольку блуд и воровство даже не обсуждались, а найти какое-то приличное занятие для себя и сестер Мирина явно не могла, ей оставалось только смиренно надеяться на встречу с каким-нибудь милосердным купцом, готовым поделиться своими припасами.
Проталкиваясь сквозь толпы странных людей из дальних краев – людей, которые прибыли на кораблях столь огромных, что поначалу Мирина приняла их за здания, – девушка наконец добралась до дальнего конца причалов, где берег уже вновь стал песчаным, а над вытащенными на сушу рыбацкими лодками кружили чайки. И здесь в косых оранжевых лучах уже опускавшегося к горизонту солнца она заметила мужчин, жаривших на костре нанизанных на палки кур и овощи. Их шумное веселье давало понять, что настроены они вполне благодушно. Были ли это те самые троянцы, о которых говорил Мирине старый моряк?
Подойдя поближе, Мирина увидела, что мужчины играют в совершенно детскую игру, бросая камни в круги, начерченные на земле, – игру, в которую она играла с отцом, когда была еще слишком маленькой, чтобы отправляться с ним на охоту, и в которую частенько играла сама с собой, чтобы убить время и натренировать руку.
Один из этих мужчин – чисто выбритый юноша с крепким телом и в хорошей, расшитой орнаментами одежде – метал камни особенно метко, почти всегда попадая в центр кругов, и хотя Мирина не понимала его языка, ей было ясно, что он поддразнивает своей удачей остальных.
Осмелев от такой веселой атмосферы, Мирина подобрала с земли камень и бросила его в один из игровых кругов. Камень с негромким стуком упал в ближайший, самый простой круг, не точно в центр, но настолько близко к нему, что мужчины сразу обернулись, чтобы посмотреть, кто его бросил.
Видя озадаченность на их лицах, Мирина показала на круги, потом на молодого победителя и, наконец, на себя, давая понять, что готова принять его вызов. Ее жест вызвал волну веселья среди товарищей юноши, а он сам уставился на Мирину полным изумления взглядом, как будто совершенно не привык к столь дерзким предложениям.
Заметив его колебание, Мирина снова показала на игровые круги, а потом – на кур, жарившихся над костром, а затем на собственный рот. На это молодой человек ответил что-то непонятное и посмотрел Мирине прямо в глаза, по-видимому ожидая ответа. Но Мирина просто наклонилась, подобрала шесть камешков и три из них протянула юноше… Однако ее внезапно схватили за руки окружавшие его мужчины.
Изумленная тем, как внезапно исчезло их веселье, Мирина тут же принялась брыкаться и лягаться, вырываясь на свободу. Но взрыв хохота, донесшийся со стороны юноши, успокоил мужчин, и они, быстро обменявшись какими-то словами, снова отпустили Мирину.
– Вот… – Молодой человек подобрал три камня, которые Мирина уронила на песок. – Я буду с тобой говорить на языке пустынных кочевников, потому что ты мне кажешься похожим на них. Ты меня понимаешь?
Мирина кивнула. И хотя теперь она вполне могла ответить юноше, она все же решила хранить молчание, чтобы голос не выдал ее тайну.
– Хорошо. – Юноша наклонил голову и бросил на Мирину суровый взгляд, какой бросают на своих противников быки, прежде чем вступить в схватку. – Ты меня вызвал на соревнование, а это дело нешуточное.
Но веселые искры в янтарных глазах молодого человека тут же дали Мирине понять, что его серьезность – это тоже часть игры.
– На кону курица. И может быть, морковка. Пусть выиграет самый голодный. – Он кивком указал на круги, начерченные на песке. – Ты первый.
Мирина прицелилась и бросила первый камень, изо всех сил стараясь не обращать внимания на шум вокруг. Камень упал точно в центр ближайшего из пяти кругов, посрамив ее же собственную первую попытку.
– Неплохо, – одобрительно кивнул ее соперник, изображая на лице озабоченность. – Смогу ли я повторить твой успех?
Но, говоря это, он уже швырнул в воздух камень, и тот приземлился точнехонько в центр второго круга.
– Ага! Мне повезло. Твоя очередь.
Поняв, что юноша насмехается над ней, Мирина стиснула зубы и бросила следующий камень. И хотя ее второй бросок был также побит броском юноши, заняв, соответственно, третий и четвертый круги, она все равно надеялась, что сможет уйти отсюда с чем-нибудь съестным.
Однако, когда Мирина бросила последний камень в пятый круг, молодой человек своим камнем вышиб его в сторону, искренне хохоча над невезением Мирины.
– Ох, нет… – Он изобразил сочувствие. – Ладно, цыпленка тебе не видать. Но в качестве возмещения готов дать тебе морковку.
Не говоря ни слова, Мирина наклонилась и подобрала еще шесть камней, чтобы три из них протянуть юноше… однако тот их не взял. Вместо этого он сказал:
– Мне надоела эта игра. Может, попробуем что-нибудь другое? – Поощряемый возгласами сотоварищей, он огляделся по сторонам в поисках идеи, и тут его взгляд остановился на луке Мирины, торчавшем из-за ее плеча. – Это что, просто для забавы или ты умеешь с ним обращаться?
Мирина заколебалась. Она ведь в последнее время не имела возможности как следует тренироваться, да еще и рана на ее спине до сих пор полностью не зажила, так что после нападения на храм она ни разу толком не пустила стрелу, даже когда обучала своих сестер.
– Давай проверим, как ты с этим справишься.
Молодой человек открыл небольшой кожаный кошель и достал из него пять бронзовых пластинок. «Медные знаки»!
– Они твои, – продолжил юноша, – и цыпленок тоже, если ты сумеешь сбить вон ту чайку, что сидит на мачте. – Он показал на рыбацкую лодку, лежавшую на песке примерно в ста метрах от них. – (Мирина покачала головой.) – Почему же нет? – Юноша взглянул на нее с вновь проснувшимся интересом. – А, понятно. Ты не хочешь убивать птицу просто для забавы. – Он улыбнулся и состроил гримасу, посмотрев на своих товарищей. – До чего же благородный парнишка! Ну а как насчет такого: я подброшу в воздух яблоко, а ты его собьешь?
Поскольку на это Мирина не возразила, юноша протянул руку, в которую тут же кто-то из стоявших поблизости вложил яблоко.
– Готов?
И прежде чем Мирина успела снять лук со спины, яблоко взлетело в воздух и, промчавшись по длинной дуге, упало в воду.
Юноша покачал головой:
– Ты слишком медлителен, парень. Но я дам тебе еще один шанс.
На этот раз Мирина была готова. Лук был сорван со спины еще до того, как юноше подали второе яблоко, и стрела выскочила из колчана в тот момент, когда молодой человек размахнулся… Если бы Мирина хоть на мгновение задумалась, она бы или опоздала, или промахнулась. Но на этот раз ее стрела взлетела в воздух с непоколебимой уверенностью и расколола сочное яблоко пополам, перед тем как грациозно нырнуть в океан.
Мужчины были настолько поражены безупречным выстрелом, что никто даже не заметил того, как Мирина пошатнулась от боли.
– Однако у тебя острый глаз! – с улыбкой сказал ее мучитель, одобрительно хлопая девушку по спине. – Ладно, давай продолжим испытания…
Но тут он услышал ее сдавленный стон и, поняв, что перед ним женщина, в ужасе отшатнулся.
Видя изумление на лице юноши и испугавшись расследования, которое, как понимала Мирина, должно было за этим последовать, она быстро присела, чтобы собрать пять медных знаков, которые юноша уронил на песок, прижала их к груди вместе с луком и сбежала. Она так отчаянно хотела скрыться вместе со своим призом до того, как молодой человек нашел бы способ задержать ее и каким-то обманом лишить выигрыша, что даже не остановилась, чтобы прихватить заодно и цыпленка.
– Стой!
Молодой человек побежал за ней, но его голос звучал настолько злобно, что Мирина лишь прибавила ходу. Она взлетела по каменным ступеням вверх и понеслась по дороге, шедшей вдоль всего восточного залива, стараясь не налетать на встречных. Оглядываясь через плечо, Мирина видела, что молодой человек продолжает гнаться за ней, раскрасневшись то ли от бега, то ли от злости, и быстро решила направиться к шумному рынку вместо причала, где ее ждали сестры.
Мирина не знала, почему этот человек преследует ее, но подозревала, что он и не собирался отпустить ее с пятью медными знаками. Останься она там, он бы, без сомнения, потребовал от нее выигрыша в каком-то новом споре, просто для того, чтобы повеселить своих друзей.
Она была так занята мыслями о грозившей ей расправе, что даже не замечала, как городские стены смыкаются вокруг нее, пока не обнаружила, что находится в тупике, заваленном вонючими горами мусора. Скривившись от запаха, Мирина развернулась – и увидела молодого человека, который перекрывал ей путь к отступлению.
– Попалась, – сказал он с чрезмерным самодовольством, склонив голову набок. – Впрочем, может быть, под этой змеиной кожей припасена пара крыльев?
– Пожалуйста… – Сжимая в одной руке медные знаки, Мирина другой вытащила из-за пояса охотничий нож. – Я не хочу ничего плохого…
Молодой человек вскинул руки, хотя на его лице никакого беспокойства не отразилось.
– Я тоже не хочу ничего плохого. Я просто хочу увидеть твое лицо.
Мирина отступила на шаг назад, и ее пятки погрузились во что-то теплое и мягкое.
– Зачем?
– А почему бы и нет? – рассмеялся юноша.
– Эти знаки, – Мирина подняла кулак с зажатыми в нем бронзовыми пластинками, – мои. Разве не так?
Юноша явно удивился:
– Конечно, они твои.
– Тогда чего тебе нужно? – Мирина сделала еще шаг назад, но потеряла равновесие на скользкой грязи и пошатнулась.
– Я же сказал тебе. – Юноша подошел ближе, улыбаясь так, словно все происходящее было всего-навсего игрой. – Я хочу увидеть твое лицо. Ничего больше.
Мирина подняла нож, чтобы не позволить молодому человеку приблизиться.
– А потом что?
– Ничего, – пожал тот плечами. – Пойдешь куда хочешь.
Мирина колебалась, пытаясь понять, насколько он искренен. Затем наконец сунула нож обратно за пояс и быстро размотала повязку.
– Ну, смотри! – Она опустила глаза, чтобы не видеть его, как она была уверена, презрительного взгляда. – Насмотрелся?
Молодой человек не ответил. А когда Мирина взглянула на него, то не смогла понять, о чем он думает.
– Теперь я могу идти? – спросила она, снова наматывая на голову рваную ткань. – Пожалуйста…
И он наконец отступил в сторону. Мирина, даже не посмотрев на него, пустилась бежать со всех ног, снова крепко прижимая к груди драгоценные медные знаки.
Мирина вернулась к своим сестрам, когда солнце уже опускалось к воде, и увидела, что они снова спорят со сборщиком налогов.
– Эй, погодите! – закричала Мирина, спеша по сходням к внешнему причалу, где стояло их судно. – Сколько медных знаков нужно заплатить за одну ночь?
– Ну, смотря сколько у тебя есть, – ответил сборщик.
Мирина разжала кулак и показала ему знаки.
– А! – воскликнул сборщик. – Значит, две монеты. И еще две утром.
– Что? – Кайми вышла вперед; ее лицо все еще горело от спора, при котором Мирина не присутствовала. – А если утром мы не заплатим?
Сборщик налогов покачал головой:
– Тогда вам придется покинуть причал на рассвете. Но вы не сможете этого сделать. Не сейчас, когда дует северный ветер.
Позже тем же вечером, весьма скудно поужинав лепешкой – один медный знак за дюжину, – Мирина вдруг заметила хорошо одетого пожилого человека, стоявшего на причале рядом с их лодкой и пристально смотревшего на женщин.
– Приветствую вас, – сказал он на языке кочевников.
Его акцент и манера держаться тут же напомнили Мирине о тех мужчинах, которые окружали ее во время соревнования с незнакомым юношей.
– Тебе что-то нужно? – спросила она, вежливо вставая и надеясь, что ошибается.
– Может быть, – ответил мужчина тоном величественного терпения. – Ты ведь та лучница, которая сбила яблоко, разве нет?
– В чем дело? – спросила Анимона, дергая Мирину за рукав. – О чем это он? Мы уже заплатили налог за сегодняшний день. Объясни ему это!
– Не бойтесь, – сказал мужчина, обращаясь к Анимоне, легко переходя с одного языка на другой. – Я пришел, чтобы пригласить всех вас на ужин… – Его взгляд скользнул по жалким остаткам их еды, лежавшей на дне лодки. – Или, наверное, мне следует сказать «пир», который устраивает мой щедрый хозяин, царевич Парис. – Не увидев на лицах женщин никакой реакции, мужчина добавил со слегка высокомерной улыбкой: – Моего господина обычно называют также наследником Трои.
Глава 18
Прибывши на Крит, Тесей… получил от влюбившейся в него Ариадны нить, узнал, как не заплутаться в извивах Лабиринта, убил Минотавра и снова пустился в плавание…
Плутарх. Тесей
Остров Джерба, Тунис
Самолет на Ираклион был практически пустым. Конечно, желающих отправиться на Крит в начале ноября было не слишком много, так что представитель аэрокомпании был только рад поменять мой билет.
Я уже устроилась поудобнее, закинув ноги на пустое соседнее сиденье, когда какой-то мужчина в джинсах и замшевой куртке остановился в проходе и принялся запихивать свой рюкзак в багажное отделение прямо над моей головой.
Хорош собой, подумала я, снова опуская ноги на пол. Но только когда он уселся рядом, я поняла, что это был Ник! Только без бороды.
– Не беспокойтесь, – сказал он, видя мое недоумение, – она снова отрастет.
Мне хотелось ответить ему, проявив истинно британское чувство юмора, но по какой-то причине речевой центр в моем мозгу вышел из строя. Беспорядочная копна волос на голове Ника тоже исчезла, а то, что осталось, было угольно-черного цвета. Но онемела я именно из-за отсутствия бороды. Было нечто абсурдно непристойное в оголенном лице Ника; если бы он взял и разделся прямо у меня на глазах, я была бы потрясена ничуть не меньше.
– Ну, – начал Ник, беря ситуацию под свой контроль, – и что там интересного, на Крите?
Его самодовольство быстро вернуло меня к реальности. Этот человек не только следил за мной после того, как мы распрощались в аэропорту (а как еще он мог узнать о внезапном изменении моих планов?), но и держал себя так, словно это я провинилась, а не он.
– Да как вы смеете вот так меня преследовать?! – возмутилась я, быстро пряча бабушкину тетрадь в сумочку. – Наши с вами дела закончены!
– Вообще-то, – Ник постучал своим паспортом по моему браслету, – я вас не преследую. Я следую за ним. И до тех пор, пока эта маленькая вещица остается на вашей руке, наши с вами дела не закончены.
Это было такое оскорбительное заявление, такая нелепая ситуация… и если бы мы не находились в самолете, я бы просто встала и ушла.
– Считайте этот браслет, – продолжил Ник с раздражавшей меня улыбкой, – наручниками, которые надежно приковали вас ко мне!
Мы сидели молча, пока самолет набирал высоту, и я была только благодарна за возможность заново обдумать собственную стратегию. Очевидно, что Ник оказался рядом только из-за глупого убеждения, будто я украла этот злосчастный браслет. А если рассказать ему всю правду? Или, по крайней мере, основную ее часть, оставив в стороне бабушкину тетрадку?
– Видите ли, дело вот в чем, – начала я, надеясь, что Ник оценит мою честность, – на самом деле этот браслет не из саркофага. Хотите верьте, хотите нет, но он принадлежал моей бабушке…
Ник покачал головой:
– В вашей анкете говорилось, что ваш ай-кью – сто пятьдесят три. А значит, либо анкета врет, либо вы что-то скрываете. Почему?
Я чуть не подавилась от негодования.
– Простите?..
– Только тем и занимаюсь. – Ник принялся с поддельным интересом листать рекламный журнал. – Что вообще происходит?
Я бросила на него испепеляющий взгляд, но он, похоже, ничего не заметил.
– Может, когда вокруг меня прекратится эта странная суета, – сказала я, – и за мной перестанут шпионить… Может быть, тогда я проявлю больше интеллекта. Впрочем, не уверена, что вы сумеете его оценить. Мужчинам вашего типа редко это удается.
Ник похлопал ресницами:
– Давайте проверим. Скажите что-нибудь умное.
Задетая, я уже открыла было рот, чтобы так и поступить, но небольшой внутренний водоворот ярости вынудил меня отказаться от возражений. Я предпочла промолчать.
– Ну, после столь долгих размышлений, – снова заговорил Ник, – это должно быть что-то о-о-очень умное. Я все еще надеюсь услышать, что мы собираемся делать на Крите.
– Добро пожаловать в клуб вопросов без ответа, – огрызнулась я. – А что случилось с вашей бородой?
– Она мне больше не нужна.
– И почему же?
Ник изобразил на лице удивление:
– Я думал, вы уже давно все поняли.
– Но мы ведь уже выяснили, что я далеко не настолько умна.
– Ладно… – Ник повернулся ко мне; в его глазах не осталось никаких признаков бахвальства. – В таком случае позвольте вас просветить. Где бы и когда бы ни случались открытия и находки, по следу всегда идут разные прихлебатели. И конечно, главным из них является правительство, но в том, что касается древнего мира, существуют несколько отдельных экосистем торговцев, контрабандистов и мародеров. Они все одинаковы; они паразиты, которые кормятся историей человечества и уничтожают собственное культурное наследие. – Ненадолго замолчав, Ник нашел карту на задней обложке журнала, достал из кармана куртки карандаш и нарисовал крестик в восточной части Алжира. – Итак, для расхитителей гробниц, – продолжил он, протягивая мне журнал, – я представляю собой некий Икс, отмечающий нужную точку. Все, что им необходимо, – это просто следовать за мной. Они знают, что я приведу их прямиком к месту новых раскопок. Даже если они не доберутся до настоящего раскопа, они начнут рыться вокруг в надежде найти что-нибудь такое, что мы упустили. А если они не смогут ничего найти, то начнут подкупать наших рабочих, чтобы стащить обнаруженные на официальных раскопках артефакты до того, как их занесут в каталог. – Ник поскреб подбородок. – Я решил, что борода и примитивная одежда помогут скрыться от них. Жаль, что это не сработало.
Я уставилась на карту, взволнованная теми сложностями, которые только что описал Ник. Когда я впервые увидела Ника, ровно неделю назад, я приняла его за неуклюжего троглодита, для которого доставка к месту назначения оксфордского специалиста была просто очередной странной работой. Но со временем я начала осознавать свою ошибку, а теперь окончательно в ней убедилась. Хотя Ник мог выглядеть так, словно только что соскочил со страниц Откровения Иоанна Богослова, на самом деле он был весьма важной персоной.
– Думаете, это они? – услышала я сорвавшийся с собственных губ вопрос. – Я хочу сказать, вы предполагаете, что за взрывом стоят именно расхитители гробниц?
Ник посмотрел куда-то мимо меня:
– Обычно умные паразиты не убивают своего носителя. Взрыв мне до сих пор непонятен, я не вижу в нем смысла. Но мне кажется, что должно что-то еще случиться.
Мне хотелось рассмеяться, но это вряд ли довело бы до добра.
– Я искренне надеюсь, вы не предполагаете, что я как-то причастна ко всему этому?..
Ник несколько секунд смотрел мне прямо в глаза, потом пожал плечами и отвернулся.
– Мой босс потратил сотню тысяч долларов впустую. Вы получили десять тысяч и браслет. Не говоря уже о том, что вы оказались единственным ученым, которому удалось взглянуть на храм. Но – нет, я ничего не предполагаю, я просто должен убедиться, что вы благополучно добрались до дома.
Ребекка ждала меня в заливаемом дождем аэропорту Ираклиона. Ее рыжие кудряшки прилипли к веснушчатому лбу. Когда я увидела ее стоящей там, в резиновых сапогах и выгоревшем просторном платье, нетерпеливо машущей мне рукой из-за металлического барьера, то сразу поняла, что она готова взорваться от переполнявших ее сенсаций. Но вот она заметила Ника, сразу сообразила, что мы прилетели вместе, и ее возбуждение мгновенно перешло в безмолвное недоумение.
– Ребекка! – Я радостно обняла ее. – Ты вся промокла! Спасибо, что пришла встретить меня в такую мерзкую погоду. Это Ник Барран. – Я чуть отодвинулась, давая им возможность обменяться рукопожатием. – Он ни на шаг от меня не отстает.
– Такое случается, – возразил Ник, – когда некоторые воруют разные вещи.
При всей ее обычной беспечности Ребекка держалась весьма холодно, пока мы не забились на потрепанные сиденья ее маленького фургончика. Ник хотел было устроиться сзади, рядом с нашим багажом и то и дело перекатывавшимися с места на место обломками камней, ржавыми инструментами и старой упаковкой динамита. Но Ребекка, которая пока не понимала причины явного напряжения между нами и которую совсем не интересовало, кто такой этот Ник Барран, настояла на том, чтобы он втиснулся на переднее сиденье вместе с нами обеими.
– Извиняюсь за несоответствие тому, что пишут в путеводителях, – сказала она, протягивая нам отсыревшие бумажные полотенца. – Боюсь, вы явились прямо в разгар сезона дождей.
Поскольку сам город Ираклион сейчас представлял собой серое размытое пятно, мы не стали осматривать достопримечательности, а отправились прямиком на археологическую площадку в Кноссе, причем скрипучим дворникам на ветровом стекле пришлось работать с максимальной скоростью.
Когда я была здесь в последний раз – а прошло уже десять лет, как мы с Ребеккой впервые поехали на континент, и, конечно, ни одной из нас и в голову не приходило, что она в конце концов останется здесь жить, – дни стояли настолько жаркие и сухие, что даже цикады помалкивали. Мы гуляли в шортах и лифчиках от бикини, наши плечи обгорели и постоянно шелушились, и мы далеко не сразу сообразили, что нам нужна какая-то матерчатая прослойка между нашими телами и солнцем. Тогда мы, не найдя ничего лучше, купили две мужские рубашки, подвернули рукава, завязали полы узлом на животе и в таком вот непрезентабельном виде отправились осматривать древние развалины, покачиваясь под тяжестью рюкзаков с грудой книг о Древней Греции, которые мы взяли с собой по моему настоянию.
Незачем и говорить, что ландшафт цвета мятного желе, через который мы ехали, показался мне абсолютно незнакомым, и ни одно из прежних радостных ощущений меня не посетило.
– Прошу прощения за такой пейзаж, – сказала Ребекка, наклоняясь вперед, чтобы сердито протереть запотевшее стекло смятым в комок бумажным полотенцем. – Обычно с северной стороны вид более чем приличный.
Нервно оглянувшись на Ника, она продолжила рассуждать о том, что с этой стороны древний дворец уже восстановлен вместе с его поразительными красными колоннами и что археологическая площадка представляет собой вовсе не груду камней, как можно было бы подумать.
– У нас тут даже свой монстр есть, – добавила она горделиво. – Минотавр. Наверняка слышали о таком. Но боюсь, этим вечером его вам не увидеть; вот уж кто-кто, а он вряд ли любит мокнуть под дождем.
– Минотавр? – переспросил Ник. – Что-то знакомое.
– Наполовину человек, наполовину бык. Обитал здесь в былые времена. – Ребекка бросила на Ника насмешливый взгляд. – Но об этом лучше Диану спросить; она у нас специалист по мифам.
Когда мы наконец остановились на парковке, я огляделась по сторонам в тщетной надежде увидеть ту величественную виллу, которую Ребекка так часто мне описывала. Но я видела только расплывчатые очертания чего-то похожего на мотель с побеленными стенами.
– Я понимаю, что это далеко не вилла «Ариадна», – сказала Ребекка, прочитав мои мысли. – Но я подумала, что так будет лучше… – Она замялась, сообразив, что вдаваться в подробности в присутствии Ника было бы не слишком умно, и добавила чуть более бодрым тоном: – Верхний этаж почти полностью свободен. К тому же отсюда до раскопа рукой подать. Когда туман рассеется, вы сможете увидеть развалины дворца.
Несмотря на все мои гримасы и намеки, Ребекка устроила Ника в гостевой комнате прямо рядом со мной. Дело было не в том, что она не заметила моих ужимок; она просто предпочла не обращать на них внимания.
– Да все я поняла, – прошипела она, когда мы наконец остались одни. – Что вообще происходит?
Прекрасно осознавая, что нас отделяет от Ника всего лишь тонкая оштукатуренная стена, я поведала Ребекке все, что могла, подтвердив, что это действительно тот самый Ник, о котором я говорила ей по телефону, – мошенник, который так и не признался в том, что работает на Фонд Акраб.
– Я до сих пор не понимаю, зачем он притащился сюда, – закончила я, – но уверена, что мой браслет – всего лишь повод. Может быть, он пытается понять, почему я поменяла рейс и не имеет ли все это отношения к тому, что случилось в Алжире.
Похоже, мне не удалось убедить Ребекку.
– Я все равно не понимаю. Ты что, действительно стащила этот браслет?
– Ребекка! – Я хотела было рассмеяться, но тут же спохватилась.
В мире Ребекки – в мире фанатичных археологов – припрятать что-то, добытое на раскопках, было равнозначно убийству.
– Ну, может быть, не убийству… – сказала как-то раз Ребекка, осознав, что ее в очередной раз занесло. – Но когда я читаю о подобных вещах – о том, как какой-нибудь бесценный артефакт был обнаружен в свалке барахла какого-то умершего коллекционера, – для меня это все равно что весть о похищенном ребенке, которого насильно удерживали в чьем-то доме на протяжении пятнадцати лет.
Естественно, когда Ребекка услышала, что ее лучшая подруга могла оказаться подобным похитителем, она была потрясена.
– Не говори глупостей, – резко сказала я, чувствуя, как во мне нарастает раздражение от мысли, что Ребекка сочла меня способной на нечто подобное. – Это бабушкин браслет, ты что, не помнишь его? – Я протянула ей руку, показывая браслет.
– Да, точно, – заметила Ребекка через мгновение; она подняла на меня глаза, и в них мелькнуло недовольство. – Я просто не знала, что он достался тебе.
Я отошла к окну. Дождь давно уже превратил маленькую парковку в озеро, в которое со всех сторон вливались грязевые потоки, а липкий дневной туман не позволял мне рассмотреть хоть что-то, кроме смутных очертаний той части строения, что находилась по другую сторону двора. Хотя мотель располагался неподалеку от Кносского дворца – одного из самый привлекательных для туристов мест, – вокруг было до странности пусто, а ведь такая плохая погода отлично подходила для тех, кто желал бы избежать толпы.
Лишь однажды я бывала на здешних раскопках, в тот самый солнечный день десять лет назад, вместе с Ребеккой. И что самое интересное, именно я тогда страстно стремилась увидеть это место. Из-за бабули я уже давно решила, что буду заниматься древней историей, и даже представляла себя чем-то вроде эксперта по культуре бронзового века.
И вот, вооруженные полудюжиной книг и одной бутылкой воды на двоих, мы с Ребеккой провели множество часов, изучая фундамент дворца, восхищаясь восстановленными царскими палатами и находками из подземных хранилищ. Презрительно фыркая в сторону туристов, которые бегали туда-сюда, прикрывая глаза от солнца путеводителями, мы не спеша обошли по периметру всю площадь раскопок, полные решимости в должной мере оценить гигантские размеры первоначального строения. Мы даже подумывали о том, чтобы спрятаться где-нибудь и дождаться, когда дворец закроется на ночь, чтобы увидеть руины в лунном свете.
– Богом клянусь, – сказала тогда Ребекка, в задумчивости покидая территорию раскопок после того, как охранники заперли за нами металлические ворота, – мы сюда вернемся и проведем здесь ночь, даже если это будет стоить нам жизни.
И вот теперь, когда я стояла у окна гостевой комнаты, вглядываясь в туман, те радостные, солнечные дни казались мне такими далекими…
– Просто, – сказала я, наконец осознав, что Ребекка все еще ждет каких-то объяснений, – однажды я получила его по почте. Наверное, бабуля всегда хотела, чтобы он достался мне.
Ребекка была так поражена, что резко встала:
– Поверить не могу, что ты мне об этом не рассказала! Но почему ты… Как она…
– Бекки, – начала я и внезапно ощутила всю навалившуюся на меня усталость; я ведь почти не спала накануне ночью, а уже столько всего произошло – тот ужас в Алжире, долгая дорога до Джербы, потрясение от новой встречи с Ником… – Давай не будем прямо сейчас об этом говорить. Лучше расскажи мне о той глиняной табличке. Ты сделала снимок?
Ребекка схватилась руками за голову, как будто смена темы причинила ей физическую боль. Потом отошла в сторону, чтобы открыть свой ноутбук, и показала мне несколько фотографий какого-то круглого предмета:
– Вот. Более четких снимков не получилось.
Я всмотрелась в экран, но не смогла даже понять, похожи ли символы на диске на бабушкино письмо.
– Да, ты права. Это бесполезно. А где сама табличка?
– Я не уверена, что это вообще хорошая идея… – поморщилась подруга.
– Бекки! Я только что перелетела через Средиземное море…
– Знаю! – Она раздраженно взмахнула руками. – Хорошо. Дело вот в чем… Я знаю, знаю, ты мне говорила, что не надо этого делать, но…
– Ты показала мистеру Телемакосу фотографию мистера Людвига?
Вообще-то, это не было вопросом. При всей ее профессиональной честности Ребекка была просто не способна хранить какие-то тайны. Даже в детстве мне приходилось предотвращать ее встречи с моей матерью, когда мы замышляли какое-нибудь озорство, чтобы она не выболтала все наши планы в самый неподходящий момент. А став взрослой, я иной раз гадала, не была ли моя собственная склонность к скрытности защитной реакцией против абсолютной несдержанности моей подруги.
Что касается мистера Телемакоса, он был типичным представителем тех квазиакадемиков, которых я всеми силами старалась избегать. Ребекка, некогда подпавшая под его чары на университетском симпозиуме в Афинах, постоянно твердила мне, что этот греческий «оракул», как она его называла, ужасно хочет познакомиться со мной и, возможно, даже предложить участвовать в их проекте. Но до сих пор я не предпринимала никаких шагов к тому, чтобы встретиться с этим эксцентричным самоучкой, отчасти потому, что путешествие в Грецию было мне не по карману, а отчасти из-за того, что боялась: моя научная репутация может оказаться запятнанной, если мое имя свяжут с Телемакосом.
– Не вздумай связываться с этим шарлатаном, – сказала Катерина Кент, когда я поинтересовалась ее мнением. – У него нет никакого серьезного диплома, ни единой публикации… Он же просто школьный учитель, черт побери!
Но Ребекка, при всей ее одержимости академической точностью, отрицала любые домыслы на его счет. Мистер Телемакос стал для нее чем-то вроде добродушного дядюшки, какого она никогда не имела, и – я была в этом уверена – весьма благожелательным слушателем ее обильных сплетен.
– Да, я отправила ему снимок по электронной почте. – Ребекка не проявила даже намека на раскаяние, наоборот, вид у нее был определенно победоносный. – И ты должна поблагодарить меня за это! Если бы не мистер Телемакос, я бы никогда и не узнала, что здесь нашли такой диск. Говорю же тебе: этот человек помнит абсолютно все! Он сразу определил, что надписи на твоем снимке идентичны символам на диске в нашем хранилище… А ведь он видел эту табличку всего один раз, двадцать лет назад! Ужасно круто. Тут только одна проблема… – Ребекка взглянула на наручные часы и поморщилась. – Руководитель раскопок не должен об этом знать, а он возвращается завтра утром.
– А почему ему нельзя знать?
Ребекка прищурилась:
– Да потому что он меня терпеть не может. Уверена, целыми днями он только и делает, что ищет причины меня уволить. – Ребекка отвернулась и посмотрела в окно. – Ты ведь меня знаешь. Когда люди неверно определяют даты или слишком уж переоценивают свои находки… Я просто не могу не высказаться!
Я ждала, что она продолжит, но Ребекка только тяжело вздохнула.
– Ох уж эта твоя несдержанность, – сказала я наконец, заставляя заткнуться внутренний голос, напоминавший мне, что все это я уже слышала раньше.
Никто – от самого жалкого первокурсника до важного профессора, – никто не мог уберечься от страстной любви Ребекки к фактам. И для меня продолжало оставаться загадкой, как мистер Телемакос умудрялся втиснуться в ее стандарты.
– Но ты здесь уже три года, – продолжила я. – Ты здесь практически хозяйка.
– Уже нет, – грустно улыбнулась Ребекка.
Глядя на Ребекку в стареньком платье, со все еще мокрыми от дождя волосами, я вдруг увидела в ней маленькую девочку, которую так хорошо знала, но почти забыла, – дочь викария, которой отчаянно хотелось увидеть весь мир, но которая в глубине души отчаянно его боялась.
– Хорошо. – Я встала. – Тогда давай посмотрим на нее прямо сейчас.
Читать бесплатно другие книги:
