Эндер в изгнании Кард Орсон Скотт
– Рад, что вы меня об этом попросили, – сказал Эндер. – Я принимаю ваше приглашение.
– Нет, – заявила Валентина. – Сложившаяся ситуация может привести к насилию.
– Валентина, я обещаю никого не убивать.
– Я говорю о насилии в отношении тебя.
– Я тоже.
– Если он приведет в исступление толпу…
– Нет, – сказала Вирломи. – С этой стороны вам нечего опасаться. Мы сможем вас защитить.
– Никто никого не может защитить полностью, – возразила Валентина.
– О, я уверен: люди Вирломи сделают все как надо, – сказал Эндер. – Повторю: я принимаю ваше любезное приглашение, губернатор. А теперь вы позволите нам покинуть эту лодку и сойти на берег?
– Как пожелаете, – ответила Вирломи. – Я буду рада оказать вам гостеприимство. Но я вас предупредила, и, пока этот корабль будет оставаться здесь, вы вольны в любой момент двинуться дальше. Вам не понравится, когда Рэндалл обрушит на вас свою ярость. Он хорошо владеет словом.
– Только со словами? – спросил Эндер. – То есть он не сторонник грубой силы?
– До сих пор было так.
– Тогда мне ничто не угрожает, – сказал Эндер. – Спасибо за великую честь, которую вы мне оказали. Пожалуйста, можете сообщить всем о том, что я здесь. И что я тот самый Эндрю Виггин.
– Ты уверен? – спросила Вирломи.
– Психи всегда уверены, – не преминула заметить Валентина.
Эндер засмеялся, и Вирломи тоже, несколько нервозно.
– Буду рада видеть вас сегодня у себя на ужине, – сказала Вирломи, – вот только ем я мало и, поскольку я из Индии, признаю исключительно вегетарианскую кухню.
– Звучит заманчиво, – сказала Валентина.
– Скажите нам, когда и где намечается прием, – мы придем, – пообещал Эндер.
Обменявшись напоследок еще несколькими фразами, они расстались.
Валентина повернулась к Эндеру с выражением одновременно сердитым и печальным:
– Ты что, привез меня сюда, чтобы я увидела, как ты умрешь?
– Я никого никуда не привозил, – сказал Эндер. – Ты сама вызвалась.
– Это не ответ.
– Валентина, все когда-то умирают. Мама с папой умерли. Питер умер. Графф, скорее всего, тоже уже мертв.
– Ты забываешь, как хорошо я тебя знаю, – сказала Валентина. – Эндер, ты решил умереть. Решил спровоцировать этого парня, чтобы он тебя прикончил.
– С чего ты взяла?
– Да с того, что знаю имена в твоих паролях, Эндер! Ты живешь с оглушительным чувством вины…
– Это не вина, Вэл, – ответил Эндер. – Это ответственность.
– Не заставляй этого парня убивать тебя.
– Я никого никогда не заставляю. Это тебе должно быть известно.
– Мне надо было остаться дома и любоваться тем, как Питер покоряет мир.
– О нет, Валентина. У нас куда более интересный маршрут через пространство-время.
– Эндер, в отличие от тебя, я не собираюсь провести всю жизнь во сне. У меня есть дела. Я собираюсь писать мои исторические труды. Меня никуда не гонит жажда смерти.
– Если бы я жаждал смерти, – сказал Эндер, – то позволил бы Бонзо Мадриду и его дружкам вышибить мне мозги на пол душевой еще там, в Боевой школе.
– Я тебя знаю, – повторила Валентина.
– Ты так считаешь, – сказал Эндер. – И если погибну, ты сочтешь, что это я так решил. Но истина гораздо сложнее. Я не намерен умирать. Но я не боюсь рисковать жизнью. Время от времени солдату приходится рисковать, чтобы одержать победу.
– Это не твоя война, – промолвила Валентина.
Эндер рассмеялся:
– Это всегда моя война.
22
Кому: VWiggin%[email protected]/voy
От: AWiggin%[email protected]/voy
Тема: Если я умру
Дорогая Вэл,
я не жду, что погибну. Полагаю, что проживу подольше, и в этом случае ты это письмо не получишь, потому что оно отправится лишь тогда, когда я не смогу ввести код «отложить отправление». Оно не уйдет раньше, чем завершится предстоящее столкновение.
Все дело в ящике. Кодом замка служит имя твоей любимой зверушки (помнишь, тебе тогда было шесть?). Когда ты его откроешь, подержи то, что обнаружишь, в руках – довольно долго. Если тебе в голову придут какие-то разумные мысли, действуй, как сочтешь нужным; если нет – пожалуйста, запакуй обратно, как было, и организуй отправку ящика Абре Толо на Шекспир, с припиской: «Вот что я тогда нашел. Пожалуйста, не дай это уничтожить».
Впрочем, тебе это не потребуется, потому что я намерен победить. В своем стиле.
С любовью,
твой настырный и загадочный младший братЭндер(или сейчас уместнее было бы Эндед?[18])
Поскольку межзвездный корабль не вез новых колонистов, для большинства жителей Андхры его появление не возымело практически никаких последствий. Конечно, все вышли на улицу, чтобы увидеть приземление челнока, и возникла некоторая суматоха с выгрузкой товаров и погрузкой на борт большего количества припасов. Но процедуры эти были однообразными, люди быстро утратили к ним интерес и вернулись к работе. Те, кто знал о визите на челнок губернатора Вирломи, восприняли это как проявление хороших манер, немногие знали о стандартном протоколе на такие случаи, а потому никто не понял, что протокол был нарушен. А если кто и обратил на это внимание, воспринял как должное.
Всеобщее любопытство разыгралось лишь тогда, когда люди отметили, что на вечерний ужин в доме Вирломи – который Ахиллес и его соратники из «Исконных жителей Ганга» любили называть «дворцом губернатора» – пришли незнакомцы: подросток и молодая женщина лет двадцати. Почему они были единственными пассажирами межзвездного корабля? Почему Вирломи устроила для них специальный прием? Это новые колонисты, официальные лица из правительства или… кто?
Поскольку именно этому кораблю предполагалось забрать изгнанника Ахиллеса за его «преступное нападение на губернатора», он, естественно, горел нетерпением выяснить все, что только можно, обо всем, что способно помешать его планам. Гости были необычными, неожиданными, необъявленными и необъяснимыми. Это подразумевало шанс по меньшей мере смутить Вирломи, а если подвернется удача – свергнуть ее или даже уничтожить.
Сторонником Ахиллеса потребовалось два дня на то, чтобы пообщаться с командой корабля, чтобы в конце концов заглянуть в декларацию и узнать имена пассажиров. Валентина Виггин, студентка. Эндрю Виггин, студент.
Студент?
Ахиллесу даже не потребовалось ничего выяснять. Последней остановкой на маршруте этого транспортника была колония Шекспир. Вплоть до прибытия борта на Шекспир губернатором там был Эндрю Виггин, адмирал МФ в отставке, знаменитый полководец МФ в третьей войне с жукерами. Два межзвездных перелета на релятивистских скоростях объясняли возраст мальчика. Мальчика? Он был на год старше Ахиллеса.
Виггин был высоким, но Ахиллес – выше; сильным, но Ахиллес сильнее. Виггина взяли в Боевую школу, потому что он был умен, но Ахиллес ни разу в жизни не встречал никого, кто был бы умнее его самого. Вирломи была умницей из Боевой школы, но она забыла то, что вспомнил он, она не замечала того, на что он обращал внимание, думала на два шага вперед, а не на десять. А ведь она ближе всего была к его уровню.
Ахиллес научился скрывать то, насколько он умен, научился обращаться с другими так, словно считал их ровней себе. Но он знал правду и мог на нее положиться: он умнее, быстрее, проницательнее всех остальных. В конце концов, разве не он, всего лишь мальчик на далекой планете-колонии, сумел организовать заметное политическое движение на Земле, имея в распоряжении только доступ к ансиблю для передач с наименьшим приоритетом?
Но даже умным людям порой просто улыбается удача. Прибытие Виггина именно сейчас явно подпадало под эту категорию. Виггин не мог знать, что направляется в колонию, где живет сын Ахиллеса Великого, чье убийство на совести брата Эндера. А когда Ахиллес-называющий-себя-Рэндалл начал свою атаку на репутацию Эндера Виггина, назвав его Эндером Ксеноцидом, он и понятия не имел, что через какой-то месяц этот самый Эндрю Виггин будет ужинать в доме Вирломи.
Было достаточно просто сфотографировать Вирломи с Эндером. Столь же просто было отыскать в Сети фотографии Питера Гегемона примерно в том же возрасте, что и Эндер сейчас. Поместив их рядом, было легко увидеть, что они братья, – сходство было слишком сильным. Затем Ахиллес выложил фотографии Эндера и Вирломи, чтобы каждый мог увидеть: брат Питера общается с губернатором Ганга, противником движения «исконников».
И не имело значения, что именно Питер отправил Вирломи в изгнание. Ахиллес отрицал это как очевидную уловку: Вирломи все время была частью планов Питера. То, что она водится с Эндером Виггином, служило неопровержимым доказательством даже для тех, у кого еще оставались сомнения.
Теперь Ахиллес мог представить ее изгнание как результат очевидного сговора между Вирломи и ее хозяевами Виггинами (без сестры Эндера здесь тоже не обошлось). Эндера отправили в изгнание, чтобы планы Виггина по уничтожению «исконников» могли воплотиться на Ганге, не встречая никакого сопротивления.
На то, чтобы эта история достигла Земли, ушла неделя, но компьютеры работали без вмешательства извне, и Вирломи не могла удержать Ахиллеса от отправки. Что же до местных новостей, сама история и фотографии были обнародованы почти моментально.
Ахиллес с восторгом наблюдал за тем, как люди начали отслеживать каждый шаг Виггинов. Все, что делал или говорил Эндер, рассматривалось через призму измышлений Ахиллеса. Даже индийцы, относившиеся к Ахиллесу подозрительно или враждебно, с помощью фотографий начинали думать, что Ахиллес не лжет. Что происходит?
«Ты заплатишь, Вирломи. Ты напала на моего отца, а следовательно, и на меня. Ты пыталась изгнать меня, надеясь, что мать исчезнет вместе со мной. Что же, я атаковал Эндера Виггина, а следовательно, и тебя, – ты слишком любезно приняла его в качестве почетного гостя именно в тот момент, когда это было полезнее всего для меня».
Спустя три дня после того, как он приклеил на Эндера Виггина ярлык, Ахиллес сделал следующий ход. На этот раз он прибег к помощи подставного автора – одного из самых мозговитых своих сторонников, способного составлять внятные, согласованные фразы. Было сделано заявление – замаскированное под отрицание, – что план Вирломи состоит в том, чтобы сам Эндер Виггин убил Рэндалла Фирса на пути к Земле. Якобы Рэндалла отправят в изгнание, но никто никогда его больше не увидит. Дескать, Рэндалл Фирс оскорбил не только марионетку Виггина, Вирломи, но и всех основных заговорщиков. Он должен быть уничтожен, – по крайней мере, так предполагалось. Но нам не удалось найти подтверждений на этот счет, а потому мы обязаны отметить, что это всего лишь подозрения. Но как еще можно объяснить частые секретные встречи Виггина с Вирломи?
Когда вопросы задавали самому Рэндаллу Фирсу, он уверял, что Вирломи слишком умна и не стала бы открыто сотрудничать с Виггином, планируй она какое-нибудь злодейство в отношении Фирса. А потому он ничего не боится.
Но «исконники» задавались вопросом: брала ли Вирломи в расчет то, что Фирс сделает такое предположение? Не окажется ли, что он остался без защиты? Настоит ли она на том, чтобы он погрузился в стазис, а Виггин на борту судна позаботится о том, чтобы Фирс никогда из него не вышел? И как просто будет назвать это несчастным случаем! Фирс слишком смелый человек, чтобы беспокоиться об этом. Его друзья волнуются о нем больше, чем он сам.
На этот раз атака Ахиллеса вызвала ответную реакцию Вирломи – именно ту, которая была ему нужна.
«Визит Эндрю Виггина – очевидное совпадение: он отправился в путь, когда Рэндалл Фирс был еще малышом на космическом корабле, а колония Ганг даже не была основана».
«Это очевидное отрицание без отрицания, – написал в ответ автор Ахиллеса. – Вирломи утверждает: то, что Виггин здесь, – просто совпадение. Она не говорит о том, что Рэндалл Фирс окажется во власти Виггина на пути в „изгнание“ – или, как некоторые уверяют, к смерти».
Колонию раскалывали яростные споры, и Ахиллес с восторгом отметил, что даже индийцы приняли его сторону. Они говорили: «Нельзя отправлять Рэндалла на одном корабле с Виггином», «Разве Виггин уже не убил двоих детей?», «Преступление Рэндалла не настолько страшное, чтобы карать его смертью».
Начала шириться волна движения за смягчение приговора Рэндаллу Фирсу, за то, чтобы он остался на Ганге. Между тем пошли даже разговоры о том, чтобы арестовать Эндера Виггина за его преступления против человечества. Ахиллес публиковал эти предложения, не соглашаясь с ними. «Сроки давности гарантированно прошли, даже за ужасное преступление Ксеноцида, – писал он. – Прошел шестьдесят один год с тех пор, как Эндер Виггин стер с лица Вселенной королев ульев. Под юрисдикцию какого суда это подпадает сейчас?»
К этому времени интерес Земли настолько возрос, что статьи Ахиллеса и его подставных авторов получали все более высокий приоритет. На Земле начались выступления с требованием к МФ арестовать Эндрю Виггина и доставить его на Землю для суда, а опросы общественного мнения показывали, что небольшая, но растущая часть общества требовала привлечь его к ответственности за убийство королев ульев.
Настало время для личной встречи Рэндалла Фирса с Эндером Виггином.
Организовать ее было несложно. Сторонники Ахиллеса по-прежнему следили за Виггином, и когда он, его сестра и губернатор однажды утром прогуливались по берегу реки, там был Ахиллес – один.
Увидев его, Вирломи напряглась и попыталась увести Эндера прочь, но Виггин шагнул навстречу Ахиллесу и протянул ему руку.
– Я хотел с вами встретиться, мистер Фирс, – произнес он. – Я Эндрю Виггин.
– Я знаю, кто ты, – сказал Ахиллес, позволив ноткам презрительной веселости прозвучать в своем голосе.
– О, я в этом сомневаюсь, – в голосе Эндера было еще больше веселья. – Но я хотел с тобой встретиться и думаю, губернатор всячески пытается сделать так, чтобы мы не пересекались. Я знаю, что ты тоже не мог дождаться такого случая.
Ахиллес хотел было спросить: «Что ты знаешь обо мне?» Но Виггин хочет, чтобы он это спросил, хочет направлять ход разговора. Поэтому Ахиллес сам задал вопрос:
– И зачем такая знаменитость хотела меня видеть?
– О, мы оба достаточно хорошо известны, – сказал Эндер, открыто хихикнув. – Я – за мои поступки. Ты – за свои слова.
Эндер широко улыбнулся.
– Вы пытаетесь спровоцировать меня на какие-то необдуманные действия, мистер Виггин?
– Прошу, зовите меня Эндрю.
– Имя христианского святого, – сказал Ахиллес. – Предпочитаю называть тебя по имени чудовищного военного преступника… Эндер.
– Если бы был способ вернуть королев ульев во всей их былой славе и мощи, вы бы это сделали, мистер Фирс?
Ахиллес моментально распознал ловушку. Одно дело – читать «Королеву улья» и проливать слезы над исчезнувшей расой. Совершенно другое – желать их возвращения: сами собой напрашиваются новостные заголовки вроде «Лидер „исконников“ хотел бы вернуть жукеров», проиллюстрированные мрачными фотографиями зачистки в Китае.
– Я не склонен размышлять о гипотетическом, – сказал Ахиллес.
– Кроме гипотетических обвинений в том, что я планирую зарезать вас во сне на обратном пути к Земле.
– Это не мое обвинение, – сказал Ахиллес. – В этом вопросе я выступал в вашу защиту.
– Ваша «защита» – единственная причина, по которой люди вообще узнали об этом обвинении, – заметил Эндер. – Пожалуйста, не надо думать, будто меня так легко одурачить.
– Да кто вообще может надеяться одурачить гения вроде вас?
– Что же, мы достаточно пикировались. Я просто хотел на вас взглянуть.
Ахиллес картинно повернулся, чтобы Эндер мог рассмотреть его со всех сторон.
– Так сойдет?
Неожиданно на глаза Эндера навернулись слезы. Какую игру он затеял сейчас?
– Спасибо, – произнес Эндер.
А затем повернулся, чтобы присоединиться к сестре и губернатору.
– Погоди, – сказал Ахиллес.
Он не понимал, что означают эти слезы, и это привело его в замешательство.
Но Виггин не стал оглядываться. Он просто вернулся к дожидавшимся его женщинам, а затем все трое пошли прочь от реки, обратно в город.
Ахиллес предполагал использовать эту стычку – записанную через объективы и микрофон – для пропаганды. Он ожидал, что сумеет заставить Эндера сделать какое-нибудь резкое заявление. Даже запись того, как Эндер сердится, оказалась бы полезной. Но он был невозмутимым, избежал всех ловушек, а последняя эмоция вполне могла поставить или захлопнуть его собственную ловушку, о действии которой Ахиллес понятия не имел.
Вышло неудовлетворительно, с какой стороны ни посмотри. И все же он не смог бы объяснить сторонникам, почему не хочет использовать это видео, которое так старался получить. Поэтому он позволил им его разместить, после чего принялся ожидать развития событий.
На Земле тоже никто не понял, что из этого следует раздуть. Разумеется, комментаторы отметили слезы в глазах Эндера и обсудили их. Некоторые «исконники» заявляли, что это крокодиловы слезы – плач хищника над грядущей судьбой его жертвы. Но некоторые говорили совсем другое: «Эндер Виггин не похож на того, кем его пытаются выставить – убийцей, монстром. Наоборот, он кажется вежливым молодым человеком, смущенным очевидно спланированной конфронтацией. В конце его печально известные слезы, похоже, выражают некое сочувствие, что ли. Может, даже любовь к противнику. Так кто здесь пытается развязать драку?»
Сущий кошмар! Правда, это был одинокий голос среди многих. И сторонники Ахиллеса на Земле быстро определились с ответом: «Кто бы посмел завязать драку с Эндером Ксеноцидом? Для тех, кто так делал, это плохо заканчивалось».
Всю свою жизнь Ахиллес умел контролировать происходящее. Даже когда случалось что-нибудь неожиданное, он адаптировался, анализировал и учился. В этот раз он не имел понятия, какой урок должен вынести.
– Мам, я не знаю, что он делает, – сказал Ахиллес.
Она погладила его по голове.
– О, мой дорогой, – сказала она. – Конечно, ты не знаешь, ведь ты такой невинный. Прямо как твой отец. Он не видел их заговора. Он доверял этому монстру Суриявонгу.
На самом деле Ахиллесу не нравилось, когда она так говорила.
– Не нам жалеть его, мама.
– Но я жалею. Он был талантлив, но в конце концов доверчивость его погубила. Это был его трагический недостаток – он был слишком добрым и хорошим.
Ахиллес изучал жизнь своего отца, видел его силу и жесткость, умение делать то, что он считал необходимым. Милосердие и доверчивость, однако, не были очевидными чертами характера Ахиллеса Великого.
Ладно, пусть мама сентиментальничает, сколько ей вздумается. Разве она теперь не «помнит», что Ахиллес якобы пришел в ее постель, чтобы зачать сына? А ведь раньше, когда он был маленьким, она об этом не рассказывала, а говорила о посланнике, который организовал оплодотворение ее яйцеклетки драгоценной спермой Ахиллеса. Из этого факта – и многих других примеров изменчивой памяти – было ясно, что она больше не может считаться надежным свидетелем.
Тем не менее она была единственной, кто знал его истинное имя. И она любила его совершенно беззаветно. Он мог говорить с ней, не опасаясь порицания.
– Этот Эндер Виггин, я не могу его прочесть, – сказал он.
– Я рада, что ты не можешь заглянуть в разум дьявола.
Но она не называла его дьяволом, пока ее не коснулась пропаганда, развернутая самим Ахиллесом. До этого ей не было дела до Эндера Виггина, потому что он никогда не сражался с ее драгоценным Ахиллесом Фландре, это делал его брат.
– Мама, я не знаю, что с ним сейчас делать.
– Ну, ты отомстишь за отца, разумеется.
– Эндер его не убивал.
– Он убийца. Он заслуживает смерти.
– Не от моих рук, мам.
– Сын великого Ахиллеса убивает монстра, – сказала мать. – От чьих же рук, если не твоих?
– Меня назовут убийцей.
– Твоего отца так тоже называли, – сказала она. – Ты лучше, чем он?
– Нет, мама.
Казалось, она решила, что это положило конец спору. Ахиллес был обескуражен. Она что, действительно хочет, чтобы он убил человека?
– Пусть ближайший кровный родственник Гегемона заплатит за убийство моего Ахиллеса, – сказала она. – Пусть все Виггины исчезнут. Все их злобное племя.
О нет! Она опять в своем настроении «кровной мести». Что ж, это же он завел разговор, ведь так? Это он зря. Теперь придется выслушать до конца.
И вот полилась неудержимая речь про позор великих преступлений, который можно смыть только кровью.
– Питер Виггин перехитрил нас, скончавшись от сердечного приступа, пока мы сюда летели, – сказала она. – Но теперь у нас в руках его брат и сестра. Как ты можешь упустить шанс, который сама судьба вложила тебе в руки?
– Мама, я не убийца.
– Чтобы отомстить за отца, не обязательно самому совершать убийство. Надеюсь, ты не считаешь себя Гамлетом?
И так далее, и так далее.
Обычно, когда она принималась за свое, Ахиллес слушал вполуха. Но сегодня каждое слово словно вонзалось в мозг. Действительно, это поразительное совпадение, что судьба привела к нему Виггина именно сейчас. Это совершенно иррационально, но ведь рациональна только математика, да и то не всегда. В реальном мире иррациональное происходило, в реальном мире случались самые невозможные совпадения, так как вероятность диктует, что совпадения не невозможны.
Так что, вместо того чтобы игнорировать мать, Ахиллес обнаружил, что задается вопросом: как можно организовать смерть Эндера Виггина без того, чтобы собственноручно его убивать?
Его мысли перескочили на более утонченный план: «Я уже наполовину уничтожил Эндера Виггина – как мне завершить этот процесс?»
Если Эндера просто убить, он станет мучеником. Но если Виггина спровоцировать на то, чтобы он убил снова – еще одного ребенка, – это уничтожит его раз и навсегда. Он всегда так поступал. Почувствовав соперника, он вынуждал его напасть, а затем убивал в процессе самозащиты. Он делал так дважды, и оба раза не понес наказания. Но его защитников здесь нет – все они почти наверняка уже мертвы. Остались только факты.
«Могу ли я направить его действия по старому руслу?»
Он поделился идеей с матерью.
– Если он убьет снова – на этот раз шестнадцатилетнего, но все же ребенка, пусть и крупного, – тогда его репутация будет загублена навсегда. Его будут судить, и на сей раз осудят – никто уже не поверит, что он убил «из самозащиты» три раза! – и это уничтожение будет куда более полным, чем просто прекращение телесной жизни. Я навеки уничтожу его имя.
– Ты говоришь о том, чтобы дать ему убить тебя?
– Мам, Эндера Виггина не надо специально провоцировать. Достаточно дать ему повод, со всем остальным он и сам прекрасно справится.
– Но ты?.. Умрешь?
– Мама, ты же сама сказала. Уничтожить врагов отца – это стоит любых жертв.
Она упала перед ним на колени:
– Я рожала тебя не для того, чтобы ты просто сгубил свою жизнь! Ты на полголовы выше его – по сравнению с тобой он карлик. Как он может тебя убить?
– Из него делали солдата, его тренировали. И не так давно. А кого растили из меня? Фермера. Механика. Обучали тем работам, которые требовались от подростка, не по годам крупного, умного и сильного. Никакой войны. Никаких драк. Я ни с кем не дрался с тех пор, как был малышом и мне приходилось отбиваться от старших.
– Мы зачали тебя не для того, чтобы ты умер от рук Виггина, как твой отец!
– На самом деле отец погиб от рук Дельфики. Джулиана, если конкретно.
– Дельфики, Виггины – это сторона одной монеты. Не смей даже думать о самопожертвовании, не позволяй ему тебя убить.
– Мам, я тебе уже сказал. Он сам найдет способ. Он всегда так делает. Он воин.
– Нет!
На то, чтобы ее успокоить, ушло два часа, и пришлось выдержать плач и крики, – Ахиллес знал, что соседи, должно быть, слушают и пытаются понять, в чем дело. Но в конце концов мать уснула.
Ахиллес прошел в контору по мониторингу поголовья скота и с тамошнего компьютера отправил Виггину сообщение:
«Полагаю, я составил о тебе неверное мнение. Как мы можем это прекратить?»
Он не ожидал, что получит ответ до завтрашнего дня. Но ответ пришел еще до того, как Ахиллес отключил терминал.
«Когда и где ты хочешь встретиться?»
Неужели это и правда так просто?
Время и место особого значения не имели. Это должно быть там, где их разговору не смогут помешать Вирломи и ее шестерки и где должно быть достаточно светло, чтобы можно было вести съемку. Что толку будет, если он умрет ради своего отца и это не будет зафиксировано? И чего доброго, этот Виггин сможет обернуть все в свою пользу и снова ускользнет со свежей кровью на руках.
Они договорились о времени и месте. Ахиллес отключил терминал.
А затем остался сидеть на месте, дрожа. «Что я натворил? Это же действительно Эндер Виггин. Я организовал собственную смерть. Я больше и сильнее, но то же самое можно сказать о тех мальчишках, которых он уже убил. Королевы ульев тоже были сильнее – и где они? Эндер Виггин не проигрывает.
Для этого я и появился на свет. Именно это мама прививала мне с младенчества. Я живу, чтобы отомстить за своего отца. Чтобы уничтожить Гегемонию, разрушить все, что создал Питер Виггин. Возможно, это невыполнимо. Но уничтожить Эндера Виггина… Я могу сделать это, просто позволив ему меня убить – и показав миру, как это случилось. Мать будет горевать, но она всю жизнь прожила в горе.
Если он настолько умен, он должен знать, что я замышляю. Он не поверит, что я внезапно изменил мнение. Я не могу одурачить Эндера Виггина таким очевидным планом. Он наверняка догадывается, что я буду записывать все.
Но вряд ли он думает, что ему придется меня убить. Скорее, он считает меня легким противником, которого сможет победить не убивая. Может, считает меня эдаким переростком, который в жизни никого не ударил.
А может статься, что я переоцениваю его? Как-никак он всю войну воевал против инопланетян и ни разу не заподозрил, что сражается не с компьютерами или наставниками. Это ли не тупость?
Я пойду. Посмотрим, что получится. Я готов умереть, но с одним условием: если это уничтожит его».
Они встретились через два дня, на рассвете, за контейнерами с компостом. Там им никто не мог помешать: запах заставлял людей избегать этого места и ни у кого не было особой необходимости оказаться тут в это время – растительные отходы сбрасывали только в конце дня.
Друзья Ахиллеса расставили камеры, чтобы покрыть всю эту территорию. Каждому слову предстояло быть записанным. Эндер, по-видимому, понимал, что так будет, – разве Ахиллес не выкладывал свою пропаганду в Сети? – но даже если Эндер решит уйти, конфронтация наверняка будет яростной и сработает против него. А если нет, Ахиллес просто не станет ее использовать.
За день до этого Ахиллес не раз думал о вероятности смерти и каждый раз эту мысль воспринимал словно какой-то другой человек. Иногда это казалось почти забавным: Ахиллес так силен, он настолько выше Эндера, настолько массивнее, его руки настолько длиннее! В другой раз смерть казалась почти неизбежной, но бесполезной, и он думал: «Какой же я дурак, так бессмысленно отдаю собственную жизнь».
Но к концу дня он сообразил: «Я делаю это не ради отца. Я иду на этот шаг, потому что мать растила меня для мщения. Я делаю это ради всего человечества. Великие кровожадные монстры прошлого почти никогда не призывались к ответу. Они умирали от старости, доживали в роскошном изгнании или – перед лицом неизбежного поражения – кончали жизнь самоубийством».
Оказаться последней жертвой Эндера Виггина – оно того стоило. И не ради семейных перебранок, а потому что мир должен, обязан увидеть, что великим преступникам вроде Эндера Виггина не уйти от наказания. Рано или поздно они совершат на одно преступление больше, чем можно, и их призовут к ответу.
«И я буду последней жертвой, чья смерть низвергнет Эндера Ксеноцида».
Другая его часть сказала: «Ты поверил своей же пропаганде».
Еще одна крикнула: «Живи!»
Но он ответил им: «Если что-то в отношении Эндера Виггина и правда, так это то, что он не может допустить поражения. Именно так я его и заманю – поставлю перед лицом поражения, и он сделает все, чтобы его избежать, – и когда убьет меня, тогда он по-настоящему будет повержен. Это его фатальный изъян – им можно манипулировать, поставив перед лицом поражения».
Глубоко внутри у Ахиллеса зародился вопрос, который попытался вырваться на поверхность, где с ним пришлось бы иметь дело. Не получается ли так, что это не вина Эндера? Если у него действительно не было иного выбора, кроме как уничтожить противника?
Но Ахиллес немедленно задушил эту попытку увильнуть. Мы лишь продукт наших генов и воспитания, дополненных случайными событиями жизни. «Вина», «порицание» – все это детские понятия. Что действительно имеет значение, так это факт чудовищных преступлений Эндера, которые продолжатся, если его не остановить. Ведь иначе он может жить вечно, всплывая тут и там, чтобы создавать проблемы. «Но я положу этому конец. Не месть, но предотвращение. И поскольку он станет примером, быть может, других монстров тоже будут останавливать раньше, как они станут убивать часто и много».
Из тени выступил Эндер:
– Хо, Ахиллес.
Ахиллесу потребовалось полсекунды – полшага, – чтобы сообразить, каким именем назвал его Эндер.
– Имя, которым ты называешь себя, когда один, – сказал Эндер. – В своих снах.
Откуда он знает? Что он такое?
– У тебя нет доступа к моим снам, – сказал Ахиллес.
– Хочу, чтобы ты знал: я просил Вирломи смягчить твой приговор. Потому что я должен улететь на этом корабле, а я не хочу возвращаться на Землю.
– Можно понять. Там жаждут твоей крови.
– Сейчас – да, – согласился Эндер. – Но ситуация колеблется то так, то эдак.
Судя по всему, он понятия не имеет, что именно Ахиллес заварил всю эту кашу.
– У меня есть дело, и если я верну тебя на Землю, то потеряю время. Думаю, я почти убедил Вирломи, что Свободные люди Земли никогда не дадут губернаторам права высылать с планет колонистов, которые им чем-то мешают.
– Я не боюсь возвращаться на Землю.
– Именно так я и думал. Все это ты делал в надежде, что тебя туда отправят. «Только не бросай меня в терновый куст!»
– «Сказки дядюшки Римуса» читали в Боевой школе на сон грядущий?
– Раньше, до того, как я туда попал. Твоя мама тоже тебе их читала?
Ахиллес понял, что его уводят в сторону, и решительно вернулся к теме.
– Я сказал, что не боюсь возвращаться на Землю. И я не думаю, что ты вступился за меня перед Вирломи.
– Верь, чему хочешь верить, – сказал Эндер. – Тебя всю жизнь окружала сплошная ложь – разве можно ожидать, что ты распознаешь правду, когда она тебе встретится?
Вот оно – пошли насмешки, которые заставят Ахиллеса действовать. Но Эндер не понимает, что Ахиллес пришел сюда именно затем, чтобы его можно было вынудить к действию, чтобы затем Эндер мог убить его из «самозащиты».
– Ты назвал мою мать лгуньей?