Эндер в изгнании Кард Орсон Скотт

12

Кому: GovDes%[email protected]/voy

От: [email protected]

Тема: Странная встреча

Дорогой Эндер,

да – я еще жив. Каждый год я на десять месяцев ложусь в стазис, чтобы увидеть, как движется проект. Это возможно лишь потому, что у меня есть сотрудники, которым я в буквальном смысле доверяю свою жизнь. Таблицы страховых компаний позволяют надеяться, что я еще буду среди живых к тому моменту, как ты доберешься до Шекспира.

Однако это письмо я пишу потому, что ты был близок с Бобом. В приложении ты найдешь документы, касающиеся его генетического заболевания. Мы сейчас знаем, что настоящее имя Боба было Джулиан Дельфики; его похитили еще замороженным эмбрионом, и он был единственным выжившим в результате нелегального генетического эксперимента. Изменения, внесенные в его геном, сделали его экстраординарно умным. Увы, изменения также повлияли на его физическое развитие. В детстве он был очень маленьким – ты же помнишь Боба? Никакого скачкообразного роста в пубертатном периоде, только ровный постоянный рост. До тех пор, пока он не умрет от гигантизма. Боб, не желая ложиться в госпиталь и дожидаться конца, отправился в исследовательский рейс на субсветовой скорости. Он проживет столько, сколько ему отведено, но фактически он покинул Землю, покинул человечество.

Не знаю, говорил ли тебе кто-нибудь, но Боб и Петра поженились. Несмотря на опасения Боба, что его дети унаследуют его недуг, они оплодотворили девять яйцеклеток – повелись на уверения доктора, обещавшего исправить генетический сбой. Петра родила одного, но остальные восемь эмбрионов были похищены, что можно счесть своего рода отголоском того, что случилось с самим Бобом, когда он сам еще был эмбрионом. Их имплантировали в суррогатных матерей, которые не знали, чьих детей они вынашивают. После глубоких и обширных поисков мы сумели отыскать семерых потерянных малышей. Последнего нам так и не удалось отыскать. До настоящего времени.

Я пишу все это из-за странной встречи, которая сегодня произошла. Я нахожусь на «острове Эллис» – под таким названием нынче известно место, которое раньше было Боевой школой. Все колонисты проходят через этот пункт, здесь они распределяются по кораблям. Эрос сейчас улетел по своей орбите слишком далеко, чтобы быть удобным, поэтому мы переоборудуем и запускаем корабли с более доступной базы.

Я выступил с вводной лекцией, полной обычного остроумия и мудрости, перед группой, направляющейся в колонию Ганг. После выступления ко мне подошла женщина с ребенком на руках – американка, судя по ее акценту. Она ничего не сказала, просто плюнула на мой ботинок и пошла прочь.

Естественно, это подстегнуло мой интерес, – я всегда питал слабость к женщинам, которые со мной флиртуют. Я навел о ней справки. То есть попросил одного из друзей на Земле собрать о ней детальную информацию. Выяснилось, что имя, под которым она записалась в колонисты, вымышленное. Это не так уж необычно, и для нас это не так уж важно: колонист может называться, как пожелает, если он не педофил или серийный убийца. В прошлой жизни она была замужем за помощником администратора в магазине, тот мужчина был совершенно стерилен. Так что не может быть отцом малыша, с которым она летит в колонию, – и в этом опять-таки ничего необычного. Но вот что действительно странно, так это то, что он и не ее ребенок.

А сейчас я собираюсь кое в чем признаться – в том, чего стыжусь. Я обещал Бобу и Петре, что все сведения об их детях будут уничтожены. Но я сохранил копию генетической записи, которую мы использовали для поиска детей, на тот случай, если в один прекрасный день я вдруг наткнусь на их последнего пропавшего ребенка.

Каким-то образом этой женщине, Рэнди Джонсон (урожденной Альба), сейчас известной под именем Нишель Фирс, был имплантирован эмбрион, ребенок Боба и Петры. Ребенок унаследовал от Боба генетический гигантизм. Он будет чертовски умен, но умрет в двадцать с чем-то лет (если не раньше).

И его растит женщина, которая по каким-то причинам считает необходимым на меня плюнуть. Лично меня это ничуть не трогает, но я заинтересовался самим фактом: ее действие наводит на мысль, что, в отличие от остальных суррогатных матерей, она может знать о том, чьего ребенка выносила. Или, что более вероятно, ей могли навешать лапши на уши. В любом случае я не могу расспросить ее об этом сам, поскольку к тому времени, как я получил эту информацию, женщина оказалась вне досягаемости.

Нишель Фирс летит в колонию Ганг, которую, как и Шекспир, будет возглавлять выпускник Боевой школы. Когда Вирломи покинула школу, она была постарше тебя, и с тех пор у нее было достаточно времени на Земле, чтобы стать спасительницей Индии от китайской оккупации, а затем вдохновить на вторжение в Китай, плохо закончившееся (и плохо продуманное). К концу своего пребывания у власти она, поверив собственной пропаганде, превратилась в фанатичку, довольно-таки деструктивную для самой себя. Сейчас к ней вернулось здравомыслие, так что мы не стали мучиться выбором, чествовать ли Вирломи за освобождение ее народа или порицать за вторжение на территорию бывших оккупантов. А просто назначили главой колонии, которая является первой в своем роде: она создается на основе определенной земной культуры. Большинство ее колонистов, хотя не все, являются жителями Индии – индусами.

Сын Боба будет невероятно умным – как его отец и мать. А Рэнди, может статься, будет кормить его историями, которые извратят его характер.

Зачем я все это тебе рассказываю? Потому что колония Ганг – наша первая попытка колонизировать планету, которая изначально не принадлежала жукерам. Корабль летит на скорости чуть меньше световой, поэтому они прилетят только после того, как у ксенобиологов появится шанс сделать свое дело и подготовить планету к колонизации.

Если ты будешь счастливо править Шекспиром и пожелаешь провести на этой планете остаток своих дней, тогда эта информация вряд ли представляет для тебя интерес. Но если через несколько лет ты решишь, что руководство колонией не для тебя, я бы попросил тебя отправиться на Ганг. Конечно, если ты проведешь на Шекспире пять (а то и десять) лет, колонии на Ганге еще не будет. И сам перелет на Ганг довольно долгий. Так что ты доберешься к тому времени, как мальчику стукнет четырнадцать (или девятнадцать) лет. К тому времени Рэндалл Фирс ростом точно уже будет как взрослый – даже больше – и может оказаться настолько умным, что станет угрозой для колонии, и у Вирломи не останется шансов сохранить ее в мире и безопасности. Или он окажется диктатором. Или губернатором, победившим на свободных выборах, который защитит колонию от безрассудных действий Вирломи. Или он к тому времени уже умрет. Или станет никем. Кто знает?

Опять-таки я повторюсь: выбор за тобой. У меня нет на тебя никаких прав, у Боба и Петры также нет на тебя никаких прав. Но если это тебя заинтересует больше, чем губернаторство на Шекспире, тогда Ганг – то место, куда тебе следует направиться и, возможно, помочь Вирломи. Она умна, но склонна время от времени принимать очень скверные решения.

Впрочем, все это кот в мешке. К тому времени, как тебе придет время решать, покидать Шекспир или нет (резервируя время для перелета на Ганг), колонисты еще не покинут корабль! Может статься, мы отправляем тебя в колонию, где нет проблем, а стало быть, тебе нечего там делать.

Собственно, теперь ты понимаешь, что я планирую нечто такое, что вообще невозможно запланировать. Но время от времени я бываю страшно рад, что все-таки спланировал кое-что в свое время. Впрочем, если ты больше не желаешь быть частью моих планов, я пойму тебя лучше кого бы то ни было!

Твой друг

Хайрам Графф

P. S. На тот случай, если капитан тебя еще не проинформировал, через пять лет после вашего отлета МФ согласился с моим настоятельным требованием запуска к каждой колонии серии курьерских кораблей с промежутком в пять лет. Эти корабли – не те громадные бегемоты, которые перевозят колонистов, но у них есть трюмы для кое-каких серьезных грузов, и мы также надеемся, что они окажутся подспорьем в торговле колоний между собой. Наша задача – организовать отлет в колонии каждые пять лет, после чего корабли вернутся на Землю. У экипажей будет возможность проделать весь путь целиком или же подготовить себе замену на каждой планете с колонистами, а самим остаться в колонии, с тем чтобы их задание завершил кто-то другой. Таким образом никто не окажется навечно запертым в своей колонии, и никто не будет пожизненным узником на борту корабля. Ты, думаю, догадываешься – недостатка в добровольцах мы не испытываем.

Виталий Колмогоров лежал в своей постели в ожидании смерти и уже начал терять терпение.

– Не торопи события, – заметил Сэл Менах. – Не подавай дурного примера.

– Я ничего не тороплю. Я просто чувствую, что мне надоело. Думаю, у меня есть право чувствовать то, что я чувствую!

– Право думать, что думаешь, у тебя тоже никто не отнимает, – заметил Сэл.

– Ну надо же, сейчас у него вдруг проснулось чувство юмора.

– Это ты решил, что умираешь, а не я, – сказал Сэл. – Хотя для черного юмора ситуация вроде как подходящая.

– Сэл, у меня была причина просить тебя прийти.

– Вогнать меня в депрессию?

– Когда я умру, колонии потребуется губернатор.

– Губернатор летит с Земли, не так ли?

– Технически – с Эроса.

– Ах, Виталий, все мы дети Эроса.

– Очень смешно! Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем здесь не останется людей, способных улыбаться шуткам, основанным на греческой мифологии, давшей имена объектам Солнечной системы?

– Виталий, как бы то ни было, прошу – не говори, что назначаешь меня губернатором!

– Не дождешься, – ответил Виталий. – У меня для тебя другое задание.

– Исполнить которое больше некому, кроме как стареющему ксенобиологу.

– В точку, – подтвердил Виталий. – Есть сообщение – оно зашифровано… и нет, ключа я тебе не дам. Сообщение поставлено в очередь на отправку по ансиблю. Я вот о чем прошу: когда я умру, прежде чем выберут нового губернатора, пожалуйста, отошли это письмо.

– Кому?

– Письмо само знает адрес.

– Ишь ты, какое умное сообщение. Вопрос: а оно само не сможет выяснить, когда тебя не станет, и отправиться тоже само?

– Так ты обещаешь?

– Ну конечно.

– И обещай еще кое-что.

– Я уже стар. Не стоит рассчитывать на то, что я за один раз запомню столько заданий.

– Когда тебя выберут губернатором, не отказывайся.

– Меня не выберут.

– Если не выберут, тогда вопросов нет, – сказал Виталий. – Но когда они на самом деле тебя выберут – а этого ожидают все, кроме тебя, – прими это назначение.

– Нет.

– Именно поэтому ты обязан согласиться, – объяснил Виталий. – Ты больше всех прочих подходишь на эту должность, потому что меньше всех хочешь ее.

– Ее не хочет никто, у кого порядок с головой.

– Многие, слишком многие мужчины хотят ее заполучить, но не потому, что хотят заниматься этой работой, а потому что воображают, будто она почетна. Мечтают, что она даст им престиж. Статус, – сказал Виталий и засмеялся, но смех перешел в жуткий приступ кашля. Виталий кашлял, пока не глотнул воды, и тогда только спазмы в грудной клетке прекратились. – Вот по чему я точно не буду скучать, когда скончаюсь.

– Статус?

– Кашель. Постоянно скребет в легких. Хрипы. Метеоризм. Расплывчатые пятна перед глазами, сколько бы ни было света и какие бы очки ни надел. И гадкое разрушение старости.

– А что насчет вони изо рта?

– Это повод, чтобы ты порадовался моей смерти. Сэл, я серьезно. Если губернатором выберут кого-то еще, это будет означать, что он хочет получить эту работу и не будет сильно счастлив передать ее новому губернатору, когда тот прибудет.

– Должны же они огрести за решение, принятое на Эросе давным-давно. Очень приятно, возрадуемся: вместе с припасами, оборудованием и учеными к нам летит диктатор.

– Поначалу и я был диктатором, – сказал Виталий.

– Когда мы только начинали, казалось, здесь невозможно выжить. Да, тогда ты держал всех в узде, пока мы не разобрались со всеми способами убийства, которые раз за разом применяла планета, чтобы избавиться от нас. Но те дни остались далеко позади.

– Ошибаешься, – сказал Виталий. – Позволь говорить начистоту. На корабле, который к нам летит, находятся два адмирала. Один из них – наш будущий губернатор. А второй – капитан корабля. Угадай, кто из них считает, что должен стать губернатором?

– Раз уж ты так ставишь вопрос, значит правильный ответ – капитан корабля, конечно же.

– Бюрократ. Тот, кто взбирался по служебной лестнице. Я не знал его, когда мы начали полет, но этот тип мне известен.

– Значит, корабль везет нам все, что нужно, плюс борьбу за власть.

– Я не хочу войны. Не хочу крови. Не хочу, чтобы новоприбывшие свергали действующего губернатора на Шекспире. Я хочу, чтобы наша колония была готова встретить новых колонистов и сплотиться вокруг губернатора, которого назначили нам на Эросе. Когда они его назначали, они знали, что делают.

– Ты знаешь, кто это, – сказал Сэл. – Знаешь, но никому не говоришь.

– Конечно знаю, – ответил Виталий. – Я переписываюсь с ним последние тридцать пять лет. С тех пор как корабль с колонистами отправился в полет.

– И ни слова, ни намека. Кто это? Я о нем когда-нибудь слышал?

– Мне-то откуда знать, о ком ты слышал, а о ком нет? – спросил Виталий. – Я умираю, не докучай мне такими вопросами.

– Так ты по-прежнему отказываешься говорить.

– Когда они сбросят скорость, он с тобой свяжется. Тогда ты сможешь сообщить о нем колонистам. Все, что он тебе скажет, ты сможешь сказать остальным.

– Но ты не доверяешь мне хранить эту тайну.

– Сэл, ты не хранишь тайн. Говоришь все честно и откровенно. Обманывать, хитрить – это не твое. Поэтому ты станешь шикарным губернатором, и именно поэтому я не говорю тебе ничего такого, о чем ты не смог бы растрепать остальным в любой момент.

– Я не могу лгать? Ну что же. Я даже не стану обещать тебе, что приму должность губернатора. Мне не придется. Выберут кого-нибудь другого. Я никому не нравлюсь, Виталий, кроме тебя. Я сварливый старик, который устраивает окружающим выволочки и раздает ценные указания, а неуклюжих ассистентов доводит до слез. Все, что я когда-то сделал для колонии, – все это далеко в прошлом.

– Ох, да заткнись ты уже, – сказал Виталий. – Ты будешь делать свои дела, а я свои. В моем случае это значит – умирать.

– Знаешь, а я ведь тоже. Возможно, раньше тебя.

– Тогда тебе придется передать это следующему.

– А этот новый губернатор – он вообще имеет представление о том, чего стоит поселить здесь всех новых колонистов? Об инъекциях? О регулярной диете на модифицированной свинине, чтобы получить белки, которые уморят червей? Надеюсь, вегетарианцев среди них не будет. А еще не очень-то хорошо, что с момента высадки этих новых людей будет больше, чем старожилов.

– Они нам нужны, – напомнил Виталий.

– Знаю. Они нужны генофонду, фермам и фабрикам.

– Фабрикам?

– Мы взялись за старые солнечные генераторы жукеров. Думаем, сумеем запустить от них станки.

– Промышленная революция! Спустя какие-то тридцать шесть лет с момента высадки на планету! А ты говоришь, что в последнее время ничего для людей не сделал.

– Я и не делаю, – сказал Сэл. – Я только что поговорил с Ли Ти, чтобы он на них посмотрел.

– Ну что же, если это все…

– Скажи.

– Что сказать? Я уже сказал все, что собирался.

– Скажи, что убеждать кого-то попробовать что-либо – тот самый способ управления, который ты применял в последние тридцать пять лет.

– Я не обязан говорить то, что ты и так знаешь.

– Не умирай, – попросил Сэл.

– Я тронут, – сказал Виталий. – Но разве ты не видишь? Я хочу умереть. Я свое отработал. Я выжат. Я отправился на войну, мы сражались и победили, а потом Эндер Виггин победил, и все жукеры умерли. Внезапно я перестал быть солдатом. А я был солдатом. Не бюрократом. Определенно не губернатором. Я был адмиралом, я был командиром, это был мой долг, и я его выполнил.

– Мое чувство долга не настолько сильное.

– Я не о тебе сейчас говорю, черт бы тебя побрал! Ты волен делать все, что заблагорассудится. Я говорю о себе. Говорю, что ты скажешь на моих долбаных похоронах!

– А-а.

– Я не хотел быть губернатором. Я ждал, что погибну в войне, но, по правде говоря, я думал о будущем не больше тебя. Мы прилетели на эту планету, нас готовили выживать на этой планете – в колонии жукеров… Но я думал, что это будет твоей заботой и заботой прочих ученых, а сам я буду командовать сражением, биться с ордами жукеров, приходящих из-за холмов, подкапывающихся под нас. Ты не представляешь, какие кошмары меня терзали по поводу позиций, расчистки местности, ее удержания. Я опасался, что нам не хватит боеприпасов всего мира. Думал, мы обречены.

– Эндер Виггин тебя разочаровал.

– Да. Маленький эгоистичный курсантик. Я солдат, а он выдернул войну у меня из-под ног.

– И за это ты его полюбил.

– Я выполнял свой долг, Сэл. Выполнял свой долг.

– Так и я свой выполнял, – заметил Сэл. – И за твой браться не хочу.

– Возьмешься, когда я упокоюсь.

– Тебя здесь не будет, так что ты этого не узнаешь.

– У меня есть надежды на послежизнь, – произнес Виталий. – Я не ученый, мне позволительно так говорить.

– Многие ученые верят в Бога, – сказал Сэл. – Уж во всяком случае, большинство здешних.

– Но ты не веришь, что я буду жив и узнаю, что ты делаешь.

– Мне нравится думать, что Бог найдет для тебя более интересные дела. Кроме того, небеса на этой планете – небеса жукеров. Надеюсь, Бог позволит той части тебя, которая будет жить дальше, вернуться в те небеса, куда уходят все люди.

– Или в преисподнюю, – сказал Виталий.

– Я и забыл, какие вы, русские, пессимисты.

– Это не пессимизм. Я просто хочу оказаться там, куда ушли все мои друзья. Там, где сейчас этот старый ублюдок, мой папаша.

– Он тебе не нравился, но ты хочешь быть с ним?

– Я хочу дать в глаз старому алкашу! А потом мы с ним пойдем на рыбалку.

– Значит, для рыбы это точно не рай.

– Это будет персональный ад для каждого. Но в нем будут свои положительные стороны.

– Как и в нашей жизни здесь, – заметил Сэл.

Виталий рассмеялся:

– Солдатам не стоит браться за теологию.

– Ксенобиологам не стоит браться за управление.

– Спасибо, что на смертном одре удручил меня сомнениями.

– Всегда рад развлечь! А сейчас, если ты не против, мне пора кормить хрюшек.

Сэл ушел, а Виталий остался лежать, раздумывая, стоит ли ему встать и лично отправить письмо.

Нет, решение было правильным. Ему не хотелось заводить с Эндером новый разговор. Пусть он получит письмо, когда на него будет уже поздно отвечать, – таков был план, и он нравился Виталию. Эндер – толковый парень, хороший мальчик. Он сделает все, что нужно. Не хочу, чтобы он спрашивал моего совета: во-первых, он в нем не нуждается, а во-вторых, он мог бы ему последовать.

13

Кому: GovDes%[email protected]/voy

От: GovAct%[email protected]

В ответ на: Ты получишь это после моей смерти

Дорогой Эндер,

я прямо написал это в поле темы. Никаких вокруг да около. Я составляю это письмо, чувствуя смерть. Я организовал дело так, что письмо уйдет после того, как мы с ней ударим по рукам.

Полагаю, моим преемником станет Сэл Менах. Он не хочет для себя этой должности, но его многие любят и ему доверяют, а это жизненно важно. Он не станет цепляться за кресло в твоем кабинете после твоего прибытия. Но если преемником станет кто-то другой, тогда тебе придется справляться с этим самостоятельно, и я желаю тебе удачи.

Ты знаешь, как сложно было выстоять нашему маленькому сообществу. В течение тридцати шести лет мы жили и решали, кому с кем вступать в брак. Новое поколение уже восстановило половое равновесие; есть внуки, которые почти достигли репродуктивного возраста. А теперь прилетит твой корабль, и внезапно наше население вырастет в пять раз, и лишь один из пяти будет частью изначальной группы. Это будет сложно. Все поменяется. Но я верю, что хорошо тебя узнал, и если я прав, тогда моим людям будет нечего опасаться. Ты поможешь новым колонистам привыкнуть к нашим традициям в тех случаях, когда наши традиции имеют смысл здесь, на Шекспире. Ты поможешь моим людям привыкнуть к новым колонистам в тех случаях, когда традиции Земли будут иметь смысл.

В каком-то роде, Эндер, мы с тобой одного возраста – или, по крайней мере, находимся на одинаковой стадии развития. Мы давным-давно оставили свои семьи. С точки зрения всего мира мы шагнули в открытую могилу и растворились в небытии. Для меня это было жизнью после смерти: карьера после прежней карьеры подошла к концу, жизнь после прежней жизни тоже подошла к концу. И она удалась! Это был просто рай. Опасный, пугающий, победный – и, наконец, мирный. Мой друг, пусть и для тебя жизнь окажется такой же. Сколько бы она ни длилась, пусть тебя радует каждый ее день.

Я никогда не забывал, что обязан тебе нашей победой, а потому и этой второй жизнью, – тебе и другим детям, которые направляли нас в той войне. Еще раз спасибо, которое я произношу стоя одной ногой в могиле.

С любовью и уважением,

Виталий Денисович Колмогоров

– Мне не нравится, чт ты вытворяешь с Алессандрой, – сказала Валентина.

Эндер оторвался от документа, который читал:

– А что я такого вытворяю?

– Ты прекрасно знаешь, что ты влюбил ее в себя.

– Неужели?

– Не прикидывайся, будто понятия об этом не имеешь! Она смотрит на тебя как голодный щенок.

– У меня никогда не было собаки. В Боевой школе не было места командным талисманам, и бродячих там тоже не водилось.

– И ты намеренно заставил ее влюбиться.

– Если бы я мог по желанию влюблять в себя женщин, мне стоило бы разливать это умение по бутылкам и богатеть на Земле.

– Ты заставил влюбиться не женщину, а эмоционально зависимую, застенчивую, закомплексованную девочку, а это легко сделать. Все, что от тебя потребовалось, – быть с ней чрезвычайно милым.

– Ты права. Не будь я таким эгоистом, мне следовало навешать ей оплеух.

– Эндер, ты говоришь со мной! Думаешь, я не обращала внимания? Ты выискиваешь любую возможность, чтобы ее похвалить. Ты спрашиваешь ее совета по самому мелкому поводу. Постоянно благодаришь ее ни за что. И ты ей улыбаешься. Тебе кто-нибудь говорил, что твоя улыбка может плавить сталь?

– На космическом корабле это может стать проблемой. Постараюсь улыбаться пореже.

– Ты включаешь ее, словно… словно межзвездный двигатель! Эта улыбка, твое лицо… словно ты вынимаешь из себя душу и вручаешь ей в руки.

– Вэл, – сказал Эндер. – У меня здесь довольно важное письмо. Что ты хочешь сказать?

– Что ты собираешься с нею делать теперь, когда она принадлежит тебе?

– Мне никто не принадлежит, – ответил Эндер. – Я никогда к ней не прикасался – буквально. Не пожимал рук, не хлопал по плечу – ни-че-го. Никакого физического контакта. Я не флиртовал с нею. Никаких сексуальных подтекстов, никаких хохмочек. И еще я не оставался с нею наедине. Месяц за месяцем ее мать пытается оставить нас вдвоем, я просто на это не иду. Даже если приходится довольно-таки по-хамски выходить из комнаты. Что конкретно из этого списка заставило ее влюбиться в меня?

– Эндер, я не люблю, когда ты мне врешь.

– Валентина, если хочешь от меня честного ответа, задай мне честный вопрос.

Она вздохнула и уселась на свою койку:

– Жду не дождусь, когда полет закончится.

– Осталось чуть больше двух месяцев. Мы почти прилетели. И ты закончила книгу.

– Да, и вышло неплохо, – сказала Валентина. – Особенно если учесть, что я почти не встречалась с ее героями, а ты оказался совершенно бесполезен.

– Я ответил на все вопросы, которые ты задала.

– Но отказался оценить людей, оценить школу…

– Мое мнение – не часть истории. Не предполагалось, что книга будет называться «Школьные деньки Эндера Виггина, о которых он поведал своей сестре Валентине».

– Я полетела не для того, чтобы с тобой ссориться.

Эндер посмотрел на нее с настолько преувеличенным изумлением, что она запустила в него подушкой.

– Не знаю, насколько для тебя это важно, но я ни разу не вела себя по отношению к тебе так скверно, как к Питеру.

– Значит, за мир можно не опасаться.

– Но, Эндер, я на тебя злюсь. Тебе не следует играть с чувствами девушки. Если ты, конечно, не планируешь на ней жениться…

– Не планирую, – сказал Эндер.

– Тогда ты не должен ее обманывать.

– Я не обманываю.

– А я говорю, обманываешь.

– Нет, Валентина, – сказал Эндер. – Я сделал именно то, что нужно ей для того, чтобы получить желаемое ею.

– То есть тебя.

– Это совершенно точно не является мной, – сказал Эндер, садясь рядом с сестрой и наклоняясь к ней. – Ты здорово поможешь мне, если присмотришься кое к кому другому.

– Я ко всем присматриваюсь, – сообщила Валентина. – Я обо всех выношу суждение. Но ты мой брат, я должна раздавать тебе всякие приказы.

– А ты моя сестра. Я должен щекотать тебя до тех пор, пока ты не описаешься или не расплачешься. Или и то и другое.

Это он и попытался осуществить, хотя, конечно, так далеко заходить не стал. Или если она и описалась, так лишь самую малость, а затем сильно ударила его по руке, отчего он воскликнул: «Ох!» – так нахально и саркастично, что она поняла: он притворяется, что ему не больно, хотя на самом деле больно. Но он это заслужил. Он действительно вел себя гадко по отношению к Алессандре, причем ему было на это наплевать, и даже хуже – он считал, что может все отрицать. Эндер просто жалок.

Весь остаток дня Эндер размышлял о словах Валентины. Он знал, чт планируеся, и это было в интересах самой Алессандры, но он допустил оплошность, если девушка действительно в него влюбилась. Предполагалось, что их отношения ограничатся дружбой, доверием, может быть, благодарностью. Как отношения брата и сестры. Вот только Алессандра – не Валентина. Она не справлялась. Она приходила к выводам не так быстро, как Вэл, – или приходила не к тем же выводам. Алессандра не могла удержать свою часть груза.

«Где мне найти того, на ком я смогу жениться?» – подумал Эндер. Нигде и никогда, если сравнивать всех кандидаток с Валентиной.

«Ну хорошо, да, я знаю, что вызвал у Алессандры чувства. Мне нравится, когда она на меня так смотрит. Петра никогда на меня так не смотрела, и никто другой тоже не смотрел. Такие взгляды нравятся. Гормоны пробуждаются, и я чувствую возбуждение. Это весело. Мне пятнадцать. Я никогда не говорил ей ничего такого, что обманывало бы ее в моих намерениях, и никогда – ни разу! – не дал сигнала о физическом влечении. Ну так застрелите меня за то, что я ей нравлюсь и делаю так, чтобы нравиться и дальше. Здесь что, есть правила? Либо полностью игнорировать ее, чтобы она ощутила свою ничтожность, либо жениться на ней тут же, не сходя с места? Это что, все варианты?»

Но глубоко внутри его терзал вопрос: «А не Питер ли я? Не использую ли я других людей в своих целях? Меняет ли дело то, что я намерен добиться такого результата, который позволит ей получить шанс на счастье? Я ее не спрашиваю, я не даю ей возможность выбора. Я ею манипулирую. Я выстраиваю мир для нее, чтобы она делала определенный выбор и предпринимала определенные действия, которые заставят других людей делать то, что я хочу от них, и…»

И что? Разве есть другой вариант? Пассивно позволить событиям идти своим чередом, а потом сказать: «У-у, как все запущено»? Разве все мы не манипулируем людьми? Даже если открыто просим их сделать выбор, не пытаемся ли мы обставить его так, чтобы они выбрали то, что нужно нам?