Рублевский Казанова, или Кастинг для наследниц Солей Наталья

Накануне аварии

Даже люди, мало знакомые с Кардиналовым, в состоянии были заметить, что с ним творится что-то невообразимое. Срывы, нервозность, агрессивность, резкость суждений – все это было абсолютно нехарактерно для него. Видимо, сказались дни редкого нервного напряжения, он стал сгибаться под грузом ноши, которую взвалил на себя почти два месяца назад.

Начиналось все вполне невинно и не предвещало никаких трагических последствий. Шел жуткий ливень, время было за полночь. Арнольд ехал по Бульварному кольцу. Он всегда вел машину очень осторожно, скорость никогда не превышал и внимательно смотрел не только на дорогу, но и по сторонам. На удивление машин было мало, и он еще издали заметил стоящую на тротуаре девушку. Видно было, что она вымокла до нитки, но не двигалась с места. Кардиналов насторожился. Поведение девушки ему показалось странным. Уж не задумала ли она покончить счеты с жизнью под колесами его автомобиля?

– Ну уж нет, барышня. Этот номер у вас не пройдет, – пробурчал себе под нос Арнольд и сбавил скорость. Увидев, как девушка встрепенулась, заслышав звук приближающейся машины, он включил фары дальнего света. Казалось, что все ее тело напряглось в ожидании необходимого – для того, что она задумала, – момента.

Именно в этот самый момент Кардиналов резко затормозил и остановился. Девушка уже успела соскользнуть с бордюра на мостовую и застыла в оцепенении, прижавшись к бамперу его машины. Еще немного, и суицид удался бы на славу.

Кардиналов тяжело перевел дыхание, с благодарностью вспоминая всех святых. Девушка все еще стояла у машины и рыдала. То ли от радости, то ли от шока, то ли от той беды, которая привела ее к решению броситься под колеса автомобиля.

Прошло минут пять. Девушка рыдала, Арнольд сидел в машине. Наконец он понял, что ему придется выйти и как-то успокоить барышню, иначе она будет реветь на его бампере до самого утра.

Кардиналов нехотя вышел из машины. Дождь хлестал такой, как будто над местом, где он остановился, стояло ведро с водой, и вот именно сейчас его решили опрокинуть. Арнольд подбежал к девушке с желанием побыстрее отогнать ее от машины и увидел ее зареванное и измазанное растекшейся тушью и губной помадой лицо, мелкой дрожью вздрагивающие плечи, услышал ее еле слышное:

– Простите, простите, пожалуйста.

Он не выдержал и строго, чтобы она сумела его понять и услышать, приказным тоном быстро сказал:

– А ну садись в машину.

Тон подействовал. Девушка безропотно села в машину, где пыталась успокоиться, но безрезультатно. Кардиналов понял, что сейчас разговаривать с ней бессмысленно: начнет сетовать, чтобы ее пожалели, потом будет себя жалеть еще больше. Поэтому он молчал. Постепенно всхлипывания прекратились.

– Куда тебя отвезти? – сурово спросил Кардиналов.

– Я тут близко живу, в Уланском переулке. Я сама дойду.

– Уже дошла, – проворчал Арнольд. – Довезу до Уланского. Покажешь, где тебя высадить.

Некоторое время ехали молча.

– Тебя как зовут, самоубийца? – спросил наконец Кардиналов, чтобы нарушить гнетущую тишину. Он не хотел вникать в чужие проблемы и мечтал как можно скорее избавиться от несчастной девушки.

– Неудавшаяся, – попыталась улыбнуться она. – Простите.

– За что? За то, что неудавшаяся? – невольно улыбнулся Арнольд.

– За то, что выбрала вашу машину. Саша меня зовут.

– Александра, значит? Ладно, прощаю.

– И спасибо, что остановились… – еле слышно проговорила она.

– На здоровье. Только не смей реветь. Понапридумала тут черт-те чего, а теперь от страха в себя не можешь прийти, – в сердцах проговорил он.

– Это так, – тихо согласилась Саша.

– С жизнью расстаться каждый дурак может. Ты попробуй переживи все, что тебе ниспослано, – назидательно сказал Кардиналов. – Здесь направо?

– Да, – коротко ответила девушка и замкнулась. Она была согласна с замечанием своего спасителя. Если бы еще кто рассказал, как это пережить. Но вслух ничего не произнесла.

– Когда я учился в институте, – понимая ее состояние, примирительно начал Арнольд, – был у нас один парень. Геной звали. Красивый, здоровый, умница. Жить и жить. Влюбился он в одну нашу однокурсницу, но без взаимности. И что, ты думаешь, он сделал?

– Как я?

– Как ты, но только хуже. Уксусную эссенцию выпил. Спасти было невозможно, но умер он не сразу. Мучился два дня. Это было ужасно. Как он кричал, как умолял врачей спасти его. О той девчонке, когда умирал, не вспомнил ни разу. Стоила она его жизни? Нет, конечно, но он это понял очень поздно, непоправимо поздно.

– Спасибо вам, – только и смогла выговорить Саша. – Вот здесь направо, и возле последнего подъезда остановите, пожалуйста. Я приехала.

Машина остановилась возле обшарпанного старого дома, еще не отреставрированного. Дому явно было больше ста лет. Чего он только не повидал на своем веку, а сейчас уже наверняка совсем доходил до точки под гнетом коммуналок, в которые превратились некогда роскошные апартаменты. Глядя на заплеванные, загаженные широкие лестницы, некогда украшенные зеркалами, о прежней роскоши можно было только догадываться, подъезды, расписанные по всем правилам маргинального вкуса граффити, метастазами разъедающие стены и психику тех, кто имеет несчастье здесь жить и видеть столь варварское самовыражение нищих душ.

Кардиналов посмотрел на несчастное существо, съежившееся на правом сиденье. Ему стало жаль девчонку, и он все же задал вопрос, который не собирался задавать, избегая информации о столь далекой от него, необустроенной жизни.

– Так что случилось?

– Ничего хорошего.

– Это я понял, а поконкретнее. Может, я смогу чем-то помочь, – неожиданно для самого себя сказал Кардиналов и удивился своим словам.

– Вы? Зачем вам это надо? – искренне изумилась Саша.

– Как зачем? Люди должны помогать друг другу.

– Ну я вряд ли смогу помочь вам.

– Зато я могу.

– Не думаю, – безнадежно вздохнула Саша, но все же начала свой невеселый рассказ.

Родилась в Костроме. Родители пили. Как только окончила школу, решила попытать счастья, подалась в Москву, говорили, что здесь есть возможность найти работу, а если повезет… Многое, что может быть. Все Золушки и лягушки только в Москве и могут найти своих принцев. Саше повезло. Принц нашелся. Настоящий москвич. Со своей комнатой в коммуналке. Когда-то он тоже приехал в Москву, устроился дворником – и вот результат. Правда, Валера любил выпить, причем крепко, любил по-мужски погулять с друзьями, отдохнуть до такой степени, что домой его приносили как дрова, а потом два дня отсыпался.

Постепенно «отдых» стал более активным, заканчивалось все, как правило, грандиозной дракой. В одной из таких драк Валера умудрился по пьянке прирезать своего собутыльника. Получил срок за непреднамеренное убийство, три года. Попал под амнистию и через год был уже дома.

Год тюрьмы для Сашиного мужа бесследно не прошел. Он вернулся другим человеком – агрессивным, озлобленным, раздражительным. Устроился грузчиком в магазин, через месяц уволили все за ту же пьянку. Так было везде, куда бы он ни устроился. Потом и вовсе решил не работать, но деньги откуда-то стали появляться, а с ними и новые друзья. Они приходили ночью, днем, подолгу о чем-то договаривались. Саша, конечно, понимала, что Валера ступил на дорожку, которая приведет его туда, откуда он совсем недавно вышел, но сказать ничего не могла. Она стала его бояться. И уйти не могла – некуда.

Обращался он с ней все хуже и хуже. Если у него было плохое настроение, мог побить. Просто так, потому что раздражала. Так она потеряла ребенка. Он избил ее, беременную, до полусмерти. Сашу еле спасли, о детях с тех пор мечтать не приходилось. Врачи сказали, что теперь она не сможет иметь детей.

Сашу это известие не очень огорчило. Она была почти рада. Рожать ребенка от такого отца – это неправильно. Что он увидит, этот ребенок?

Деньги у Валеры водились, иногда даже вполне приличные, но он их быстро спускал, а Саше устраивал скандалы, упрекая, что в доме нечего есть, издевался, как хотел. После одного из таких скандалов она и метнулась на улицу куда глаза глядят, пробежала два квартала и решилась…

– Да, тут я действительно вряд ли чем смогу помочь, – задумчиво проговорил Кардиналов, думая о чем-то своем. В голове у него зарождался смутный, еще не оформившийся план. – Впрочем, познакомь меня со своим мужем. Провожу я тебя, чтобы больше не обижал.

– Он не послушает вас, – в ужасе стала отказываться Саша.

– Все будет хорошо. Доверься мне. Я найду с ним общий язык, – пообещал неожиданный благодетель, и они вышли из машины. – Какой этаж?

– Третий, – неохотно откликнулась девушка.

Кардиналов решительно направился к подъезду, Саша скрепя сердце понуро шла за ним. Они поднялись по плохо освещенной, расписанной черными клешнями граффити лестнице и остановились у огромной двери с множеством звонков, половина из которых уже давно не работала.

Девушка открыла дверь, и они очутились в темном коридоре. В самой дальней комнате горел свет. Оттуда доносились невнятные голоса. Подойдя ближе, Кардиналов услышал женский голос, урезонивавший кого-то, кто отвечал короткими фразами.

– Что ж ты за изверг такой? До чего девку довел? Выскочила в непогоду. Хороший хозяин собаку не выгонит, а ты человека.

– Я не хотел.

– Он не хотел. А что ты вообще хочешь? Только жрать и спать?

– Денег хочу много.

– Так зарабатывать их надо, а не пить.

– Я зарабатываю.

– Ты воруешь, пока не поймали. И деньги эти шальные. Как пришли, так и ушли, проку от них никакого. Хорошую девку губишь. Ей двадцать лет, а уже все в жизни повидала, хоть в петлю лезь.

– Да типун тебе на язык, – отбрехивался, судя по голосу, не очень трезвый мужик.

На кухне, заставленной обшарпанными тумбочками эпохи соцреализма, стояло еще три стула. Два из них возле окна с открытой форточкой. Подоконник украшала банка из-под кофе с окурками, захватанная до такой степени, что понять, какой именно марки кофе, было невозможно. На потолке ярко горела лампочка, освещая стены василькового цвета, самого любимого советским народом и к тому же немаркого. Долгие годы в него красили все подряд.

На стульях возле окна сидели мужчина и женщина. Они курили.

Во всю эту красоту и зашел Кардиналов, вслед за ним самоубийца-неудачница. Увидев дорого одетого мужчину, сопровождающего зареванную Сашу, насквозь промокшую, с размазанной по лицу тушью, собеседники сразу смолкли и оторопело смотрели на столь необычное в здешних краях явление. Молодая женщина, только что отчитывавшая, по всей вероятности, своего соседа, просто потеряла дар речи. Она была в бигуди и коротком цветастом халатике. Придя в себя от неожиданности, барышня буквально в считаные секунды испарилась с кухни.

– Валера? – строго спросил Кардиналов молодого парня, очень похожего на цыгана.

Правильные черты лица, черные глаза, вьющиеся волосы, трехдневная щетина. Впечатление он производил довольно зловещее. В один миг остатки хмеля улетучились. Он мобилизовался и резко, но без агрессии ответил:

– Да. А в чем, собственно, дело? Что случилось? – В голосе послышались даже тревожные нотки.

– Поговорить надо. – Арнольд оглянулся, ища, куда бы присесть. Увидел только что освобожденный соседкой стул, опустился на него.

Саша, поняв, что она здесь лишняя, быстро ушла в ванную, чтобы умыться. Когда вернулась, разговор подходил к концу. Она вошла на фразе Кардиналова: «И без глупостей. Жену не обижай, а то все наши договоренности я тут же аннулирую».

Валера несколько напряженно улыбался, но, кажется, остался вполне доволен беседой.

Кардиналов посмотрел на вошедшую Сашу и удивился. Он ведь так и не рассмотрел ее ни на улице, ни в машине. Оказалось, что она очень даже миленькая. Светло-русые волосы, голубые глаза, пухлые губки. Все при ней. Из-за невысокого роста она казалась моложе своих двадцати лет, но это только на первый взгляд в полутьме васильковой кухни. Образ жизни и нищета, конечно, наложили свой отпечаток.

«Однако, если ее привести в порядок – косметолог, стоматолог, – очень даже будет привлекательна», – отметил для себя Кардиналов. Он еще не знал точно, зачем все это ему пригодится, но был уверен, что судьба не случайно привела его к этим людям. Для чего-то они ему понадобятся. Но пока пусть будут уверены, что им нужен он.

Ничего особенного он Валере не сказал. Дал сто долларов. Пообещал, что, если будет работа, соответствующая его квалификации, он даст знать. Самую последнюю фразу сказал при Саше.

На этом ночное приключение могло бы закончиться. Но события стали развиваться таким образом, что неоформившийся план Арнольда Мартыновича обрел отчетливые черты.

На следующий день в очередной раз позвонила Матильда, жаловалась, что Вольнов опять весь вечер пил в ресторане, а когда пришел, сообщил, что не хочет так больше жить, что ему надо побыть одному.

Вот тогда-то и родилась дерзкая идея с завещанием, которую Кардиналов довольно быстро воплотил в действительность.

С появлением завещания ему не давала покоя мысль о том, что завещатель на этом свете засиделся. И как только в голову Кардиналова закралась мысль, что хорошо бы помочь завещателю отправиться в лучший из миров, он тут же вспомнил о Саше и Валере.

– Не зря, ох не зря я встретил этих маргиналов.

План Кардиналова созрел в одночасье и был на удивление прост. С самого начала знакомства он не называл своего имени и никаких своих координат новым знакомым не оставлял. Периодически навещал их сам и взял для связи их номер телефона, чтобы в экстренном случае позвонить из автомата. К ним на встречи он приезжал на такси.

Суть плана была такова. Дождавшись удобного момента, точно зная маршрут передвижения Вольнова, Арнольд звонит по телефону, сообщая о времени и месте операции. Время позднее, Саша стоит в назначенном месте, голосует. Андрей, конечно, остановит машину, чтобы подвезти симпатичную девушку в коротенькой юбочке туда, куда ей надо. А надо ей будет в спальный район. По дороге девушка видит голосующего знакомого соседа. Просто так Вольнов никогда не посадит в машину какого-то мужика, но при таком раскладе деваться будет некуда. Хотя, конечно, нужно применить немалые актерские способности. Ну да Саша справится.

Она и в самом деле была весьма артистичной натурой. Долго разыгрывала из себя овечку, а на самом деле оказалась не такой уж наивной и невинной. В ту ночь она действительно чуть не попала под колеса его машины и безумно была благодарна Арнольду, что этого не произошло. Супруг Валера промотал все деньги с последнего заказа, а других пока не было. Ей же деньги были нужны позарез, ее ломало, срочно надо было уколоться, она устроила истерику, выбежала на улицу и решила свести счеты с этой жизнью. Довольно банальная история.

Поговорив с Валерой в тот же вечер, Кардиналов понял, что к нему можно обращаться по любому вопросу. Увезти в лес, закопать, подставить, отравить. На все руки мастер. На редкость полезный тандем для услуг деловому человеку. Саша нередко помогала своему сожителю, легко согласилась помочь и на этот раз. Без нее попасть в машину Вольнова Валере будет невозможно. Его задача основная. Он к таким привык и будет действовать по накатанной схеме. Заставив Вольнова выехать за окружную, там на шоссе под покровом ночи Валера оглушит его, а потом имитирует аварию. На полной скорости машина врезается в столб. Вольнов погибает, Матильда становится наследницей, а исполнители возвращаются в Москву и получают хорошее вознаграждение.

Решение Вольнова поехать в Звенигород значительно упростило задачу. Чем дальше от Москвы, тем лучше. Кардиналов сообщил номер и цвет машины, по какому шоссе поедет жертва, но в последний момент исполнители заявили, что ловить Вольнова где-то за городом они не договаривались, и потребовали увеличить вознаграждение вдвое.

– Вот и связывайся с маргиналами, – в бешенстве швырнув трубку уличного автомата, прошипел Арнольд. – Ладно, все придется делать самому.

Он уже давно похоронил Вольнова, и то, что тот может задержаться на этом свете еще несколько дней, его уже никак не устраивало. Он торопился, хотел все сделать сразу и сейчас. Такой случай, когда будущий покойник поедет по достаточно пустынному, по сравнению с Рублевкой, Минскому шоссе, упускать просто никак нельзя.

Кардиналов лихорадочно обдумывал новый план. Тут он вспомнил, что Вольнов просил его проконтролировать механика, который должен что-то подправить или заменить. Это знак свыше, решил Арнольд и отправился в автосервис.

Механик Артем не удивился прибытию финансового директора. Он, правда, не предполагал, что его давний знакомец занимает столь солидную должность. Судя по тому, как он добросовестно следил за автомобилем шефа, Артем считал его кем-то вроде денщика при руководстве. Даже удивлялся, что за такую работу, очевидно, очень неплохо платят. Арнольд и одет не дешево, и вон какую фигуру себе нахрякал. Любит покушать, на то и работает, лениво рассуждал механик под нескончаемые наказы Кардиналова, что надо сделать с машиной.

Как бы в подтверждение мыслей Артема о порочной страсти Арнольда к чревоугодию тот явился в мастерскую с огромным пакетом фруктов и ворохом сырокопченых деликатесов.

– Надо положить в багажник, чтобы хозяину было чем развлечься, как приедет на место. Ужин-то ему там приготовят, но он любит всякое такое. Вот спонсоры подарили. Пусть берет с собой…

Арнольд открыл пакет, чтобы механик смог удостовериться в эксклюзивности продуктов. На самом верху красовалась банка икры, внизу светился балык в вакуумной упаковке, сыр камамбер и прочие вкусности, не очень, кстати сказать, полезные для организма.

– Нажористо, – одобрительно присвистнул Артем. Он достал ключи и отдал их Арнольду. – Сами положите в багажник. Правда, там канистра с бензином, как вы просили, но она запаха не пропускает, так что думаю, все будет нормально.

Кардиналов медленно открыл багажник, долго искал, куда бы получше пристроить пакет с продуктами. Наконец нашел нужное место, захлопнул багажник и отдал ключи.

На этом он свою миссию посчитал выполненной. Да и не была она особенно сложной.

После неожиданного отказа горе-киллеров выполнить свою работу в нужные сроки Кардиналов, совершая мозговой штурм, внезапно вспомнил, что Вольнов обладает одной замечательной особенностью. У него совершенно отсутствует обоняние. Не то что не различает запахи, а вообще их не слышит.

– А почему бы и нет? Для меня риск минимальный, практически нулевой, а для него русская рулетка. Обойдется, будем искать новый шанс.

Арнольд Мартынович сделал ставку на канистру с бензином, которую сначала попросил поставить в багажник машины Вольнова, – дескать, дорога дальняя, мало ли что, должен быть запас. Когда ставил пакет с продуктами в багажник, просто открутил крышечку. Получилось все само собой, без помощи киллеров: бензин постепенно будет проливаться, а потом достаточно закурить сигарету – и дело сделано.

Зловещий случай был на стороне Кардиналова, и в этот вечер случилось невообразимое. Видимо, финансовый директор так страстно желал гибели своего друга и соратника, что это все, в конце концов, и произошло. Бензин в багажнике только поддал жару в костер, разгоревшийся на Минском шоссе.

Единственное с самого начала, как только стало известно о гибели Вольнова, смущало Арнольда: тот был в машине не один. Однако милиция квалифицировала аварию как несчастный случай, и никто особенно в этом деле копаться не собирался, что весьма устраивало Кардиналова и до недавнего времени поддерживало в отличном расположении духа.

И вдруг выясняется, что ведется пусть и журналистское, но расследование. Появились свидетели, проводятся экспертизы. Арнольд не был готов к такому повороту событий. Он занервничал. Именно из-за потери контроля над ситуацией он сорвался на Матильду, его стало штормить и заносить. Финансовый директор потерял управление не только ситуацией, но и самим собой.

Борис, ты не прав

С приходом Бориса Арнольд неимоверными усилиями воли заставил себя хоть немного собраться. Он понял, что сейчас ему предстоит отвечать на самые неожиданные вопросы, и ему необходимо из этого испытания выйти достойно. Жаль, Матильда ушла. Обиделась на него. Справедливо обиделась. Что на него нашло? Как он мог? Нервы подвели. Но Матильда его поймет, а вот с Борисом нервы надо взять в кулак. Как будто в рапиде, он видел перед собой энергично расхаживающего отпрыска Вольнова, который походил на отца все больше и больше, слышал его слова, тоже звучащие все медленнее, начинавшие растягиваться и превращаться в рык. Кардиналов сжал кулаки, резко встал и очень жестко заявил:

– Повторяю, у вас нет доказательств.

– А показания вашего знакомого механика, рассказавшего, что вы положили в багажник машины пакет?

– Это был пакет с продуктами. Можно подумать, что я на его глазах прикрепил пластиковую бомбу. Пакет с продуктами всего-навсего.

– С продуктами, значит? Интересно. А вот знаете, экспертиза выявила в багажнике машины следы взрывчатых веществ.

– Это блеф. Такого быть не может. Я сам осматривал багажник, как вы знаете, и там ничего не было, – уверенно парировал Кардиналов.

– Кроме того, там находилась еще и канистра с бензином. Костер получился впечатляющий.

– Даже если, как вы говорите, экспертиза показала, что в машине была взрывчатка, где доказательства, что ее положил туда я? Кстати, все возможно, у вашего отца, Борис, было множество недоброжелателей. Я не знаю всех тонкостей его деловых взаимоотношений. Могу только догадываться о них. Но вполне возможно, что кому-то Вольнов перешел дорогу, не выполнил какие-то обязательства. В большом бизнесе всякое случается. Против меня у вас ничего нет и быть не может. Если бы у вас что-то было, вы мне бы уже давно это предъявили.

– Арнольд Мартынович, мы же ведем журналистское расследование, у нас все на эмоциях, а предъявлять вам доказательства будут в другом месте, где вы сможете и протокол подписать, и к суду подготовиться.

– Борис, чтобы мне попасть в то самое место, где вам пригрезилось меня увидеть, тоже ведь нужны доказательства. А у вас, душа моя, их нет.

– Пока нет. Просто основной свидетель по этому делу находится сейчас в больнице, но, как только врачи дадут добро, он начнет давать показания, и думаю, будет достаточно оснований и доказательств увидеть вас именно там, где я и мечтаю вас увидеть, – на скамье подсудимых.

– И что же это за свидетель? Столетняя старуха, проходившая мимо трассы с ведрами и коромыслом?

– Ну зачем же? Наш свидетель значительно больше посвящен в суть произошедших событий, нежели заблудившаяся в лесу бабка с коромыслом, как вы изволили здесь выразиться. Он их участник.

– Какой участник? – неуверенно спросил Кардиналов.

– Вы все-таки заинтересовались? И кажется, занервничали?

– Борис, ты, простите, вы не правы. У меня нет повода нервничать. Другой вопрос, любопытно, что за свидетель?

– Свидетели. Их двое. Есть основной и есть еще водитель КамАЗа, с которым столкнулась машина отца.

– И он свидетель?

– Не подозреваемый точно. Машина, которая с ним столкнулась, въехала к нему под колеса со встречной полосы.

– Это я знаю. Вы отвлеклись, а кто основной свидетель?

– Вы его хорошо знаете.

– Так назовите имя.

В это время у Кардиналова зазвонил мобильный телефон. Он не сразу нашел трубку, поэтому можно было заметить, что он сильно нервничает. Разговаривая по телефону, на все вопросы он отвечал только односложное «да». Чем дольше продолжался разговор, тем растеряннее он становился. По его лицу пронеслась целая буря эмоций, в глазах замаячил ужас. Полученное сообщение совершенно опустошило его. Окончив разговор, он молча оглядел всех присутствующих, ища у них поддержки, за которой не стоило обращаться.

– Этого же просто не может быть. Мы ведь только что… Звонили и сообщили, что Матильда попала в аварию. В тяжелом состоянии ее повезли в Склифосовского. Ничего не сказали. Что, как? Прямо с места аварии звонили, она была еще в сознании и попросила сообщить. Боялась, что не узнают, не найдут, не помогут.

– Она сильно пострадала? – с искренним участием спросила Маша.

– Ничего не известно. Но главное, она жива. Так. Я должен быть там. Но как? Она же уехала на машине.

– Вас отвезет наш водитель, – предложил Борис.

– Спасибо. Я позвоню вам сразу, как все узнаю. Мы продолжим, продолжим этот разговор, но сейчас я должен знать, что с ней.

– Позвоните обязательно, – без особого сочувствия в голосе проронил Борис. – А разговор, конечно, продолжим.

Кардиналов ушел, оставив в замешательстве всех, кто был свидетелем этой сцены.

– Не копай другому яму – попадешь в нее сам, – сделала вывод Лариса Мартынова.

– Вот и не верь, что зло наказуемо, – в тон ей проговорила Алиса Лисовская. – Действительно, все возвращается.

– Арнольду на самом деле воздалось по заслугам. Ведь он на старости лет, похоже, влюбился как мальчишка. Неподъемное испытание в его годы, – задумчиво сделала вывод Миркина.

– Да, на шекспировском уровне. Мне его даже жалко стало. И Матильду жаль. Хорошо жива осталась… – поддержала Маша.

– Что за всепрощенчество? – резко оборвала ее Лариса. – Да что хорошего, что она жива? За свои подлости и ответила. Мне, например, ее совсем не жаль. Как ты можешь такое говорить, Маша?

– А мне тоже жаль, – неожиданно встала на сторону Маши Елена Алексеевна. – Никому такого не пожелаешь. Даже человеку, к которому особых симпатий не чувствуешь. Правильно говорит Маша, и хорошо, что может так говорить.

– Жизнь – жестокая штука, Елена Алексеевна, не мы их, так они нас. Надо уметь за себя постоять, дать отпор, поставить на место, уметь отомстить. – Казалось, что рыжие волосы Мартыновой встали от возбуждения дыбом и она вся горит огнем праведной мести.

– Я думаю, простить труднее, чем совершить все перечисленные вами, Лариса, «подвиги». Для себя простить, чтобы не истекать злобой, которая делает человека таким же несчастным, как зависть.

– Возможно, вы и правы, Елена Алексеевна, знаете, у всех разные стартовые возможности. Вы при всех сложностях отношений с Андреем Константиновичем все же действительно никогда не были один на один с жизнью. У вас всегда был тыл. Вы, даже сами того не ведая, легко выиграли конкурентную борьбу вон с мамой Люси.

– Я не думала, что участвую в борьбе.

– Никакой борьбы и не было, – вступилась Люси. – Был простой расчет. Кстати, я не собираюсь никому мстить за это. Сначала, как я уже говорила, была такая мысль, но сейчас не хочу. Моя судьба, благодаря этому расчету, сложилась прекрасно. В роли стороннего наблюдателя я себя чувствую значительно комфортнее, нежели в роли активной участницы жизни, сложившейся вокруг Андрея Константиновича.

– Однако контракт вы заключили, – напомнил ей Борис.

– Месть и бизнес – разные вещи. Мне выпал неожиданный шанс, и я его использовала. Я мечтаю работать в России. При всей увлеченностью массовой культурой, в этой стране есть огромный потенциал. Здесь еще можно противостоять попсе, способной сгубить любую культуру. Кстати, вашу компанию, которая уже давно не развивается, она уже сгубила. И хотя в ней работает много талантливых людей, но главная-то голова устала. Андрей Константинович устал и хотел той жизни, к которой его всегда тянуло. Он жаждал красоты и развлечений. Это помогало ему создавать иллюзию молодости. А вы все не смели ему сказать, что он просто стар и должен отдать руководство молодому преемнику.

– Интересно, как вы себе представляете подобный разговор? – серьезно спросил Борис.

– Именно так и представляю. Но для этого был необходим кто-то со стороны. Я идеальный вариант. И дочь, и не наследница, и не испытываю пиетета перед Вольновым, которым заражены все вы. Что бы вы тут ни говорили, а войди он сейчас сюда, вы же все будете счастливы, что все останется по-прежнему, что глава всему будет он, такой удачливый, такой нестандартный человек, бросающий вызов всем общепринятым нормам и все еще думающий, что он может все. Не спорю, когда-то мог, но время его прошло.

– Жесть, – многозначительно промолвила Маша.

– Она права, – согласилась Елена Алексеевна. – Это так. Мы все, что угодно, могли говорить, злились на него, раздражались, но в глубине души свято верили в его исключительность и незаменимость. Не то что в компании, которую он создал, даже в личной жизни. Посмотрите: я одна, хотя у меня и были вполне достойные предложения, но после Андрея мне все мужчины казались пресными и неинтересными.

– Надо было лучше приглядываться, – не удержалась Миркина. Она уже давно присутствовала в гостиной, но долгое время принимала несвойственное ей пассивное участие в разговоре, но тут не смогла смолчать.

– Кто бы говорил, что ж вы не пригляделись?

– А я до последнего дня была его законной женой, – с вызовом отрезала Алла.

– Числилась и держалась за это руками и ногами, – язвительно заметила Лариса Мартынова.

– Те, кто не числился, тоже особо не торопились, – спокойным голосом продолжала Елена Алексеевна. – И вы, Лариса, по сей день одна, и Алиса пыталась вырваться из этого порочного круга, аж в магию ударилась.

– Я? – Лисовская растерянно посмотрела по сторонам: слова хозяйки дома ни у кого не вызвали даже капли удивления. – Вы все знали об этом? Что я с Андреем…

– Тот еще секрет Полишинеля, – пробурчала Миркина. – Я даже рада, что ты нашла, наконец, выход из этого тупика, решила карьеру делать.

– Под девизом «заграница нам поможет», – не удержалась от колкости Мартынова.

– А ведь Елена права. Вольнов был гуманистом. Когда-то был так хорош, что себе не принадлежал. Все людям. Всех осчастливил, – миролюбиво заключила Миркина, глядя на готовую расплакаться Алису.

– Зато Матильда не одна, – вспомнила Маша.

– Это потому, что ей достались остатки былой роскоши, – рассудила Миркина.

– Вот так всегда и бывает, от чего бежишь, о то и спотыкнешься, – в никуда произнесла Елена Алексеевна, вспоминая о своем.

– Я ни от чего не бежала, – мгновенно отреагировала Алла.

– Это я о себе. На роскошь среагировала… – почему-то стала оправдываться Елена. – Вы правы, Лариса, Вольнов нас здесь всех объединил, но все мы очень разные, из разных жизней влились в океан его жизни. Ужас, как пафосно сказала, аж самой странно. Ну да ладно. Наверное, я многого не испытала, не знаю тягот, лишений, но это не значит, что я не могу понять, чего стоит жить, испытав все это. Я прекрасно понимаю и стремление жить красиво. У всех здесь свои критерии. Вы меня образом жизни попрекнули. Дескать, предел мечтаний, и стремиться ни к чему не надо. Но и у меня было стремление к красивой жизни в молодости. Только я ее понимала по-своему. Мне хотелось любви, как в романах, сказки, приключений, чтобы все слишком, все по высшему разряду. Блистательный Вольнов был из этой сказки, прекрасный принц. Небогатый, но красивый, веселый: куда ни придет, всегда в центре внимания, мне все завидовали, им восхищались. А маме моей он не нравился. Правда, он об этом даже не догадывался. Один раз она попыталась со мной поговорить. Была уверена, что у него кто-то был, что он кого-то обманул ради выгодной партии. Но я ничего не хотела слушать. Впрочем, это ничего не изменило бы. Я тогда ей сказала, что мне все равно, кто был у него до меня. Она не стала со мной спорить, только рассказала маленькую историю из своей жизни. Суть ее я тогда не поняла. По-настоящему, наверное, постигла ее только сегодня. А история такая.

Мама моя была из тех, кого называют «золотой молодежью», папа ее, мой дедушка, с юности в десятке первых людей страны. Летом жили в этом самом доме, вокруг друзья того же круга. Одному из мальчиков подарили машину. Тогда – не наше время, машины были у считаных людей, героев труда, у тех, кого знала вся страна. И вот мальчик посадил друзей в машину, и поехали они кататься по всей округе. Это сейчас Рублевка – государство в государстве, а тогда стояли госдачи, вокруг деревни, проселочные дороги. И вот неслись они по этим проселкам, в деревнях все врассыпную, куры, истошно кудахтая, разлетаются так, что только перья повсюду, как снег. Такие кадры часто можно в кино увидеть. И вот веселые ребята с госдач чувствуют себя киногероями, хохочут, веселятся. Опять деревня, опять куры вразлет, а они мчатся дальше, пугать следующую деревню. И вот тут мама, сама не зная почему, обернулась и увидела, что осталось позади их замечательного автопробега. Стоят понурые люди, а на дороге лежат раздавленные куры, те самые, так весело, по-киношному, вылетавшие из-под колес. Когда увидела эту унылую картину, ей стало не по себе. С тех пор мама перестала участвовать в таких прогулках. Конечно, понимала, что в жизни всегда так: кто-то веселится, а через дорогу кто-то плачет. Сделать так, чтобы никто не плакал, невозможно. Но стремиться к тому, чтобы никто не плакал по твоей вине, надо обязательно.

Елена Алексеевна улыбнулась. Хотела еще что-то сказать, но передумала. Она почувствовала, что ее не очень поняли. Только Люси живо отреагировала:

– Да, это самая настоящая притча. О цене красивой жизни. Можно фильм снимать. Мне кажется, пришло время.

– Оно и не уходило, – вышел из задумчивости Борис. Он подошел к матери и поцеловал ей руку.

– Странно слышать от американки, что у нее есть желание делать такой некоммерческий проект, – пренебрежительно высказалась Лара Мартынова.

– Ну это как снять. Если есть талант и мастерство, то можно снять фильм о поисках доказательства теоремы Ферма, который будет смотреться лучше самого забойного блокбастера. Только это очень трудно сделать, повторяю, нужны талант и мастерство, – четко определил свою позицию сын Вольнова.

– Простите меня, но это прошлый век. Сейчас все, кто живет полнокровной жизнью, несутся по встречной полосе на бешеной скорости, и оглядываться нет ни времени, ни возможности, ни желания. Надо мчаться вперед в сжатом времени, на разрыве аорты, – не собиралась сдаваться Лариса. – Это сегодняшняя жизнь, и фильмы должны быть адекватны сегодняшнему дню. Американцы это умеют делать… – она сделала многозначительную паузу, – но, видимо, не все.

– Я русская, – с олимпийским спокойствием парировала Люси. – А об Америке у вас, уважаемая, явно превратные представления. У нас сейчас стараются вернуться на проторенные пути, к вечным ценностям. Вспомнили, что нет ничего дороже семьи. Правда, вы хотите сами пройти весь путь отказа от этих ценностей. Но мне кажется, нет смысла повторять чужие ошибки.

– Что же касается гонок по встречной полосе, то рано или поздно перед вами окажется КамАЗ, и разрыв аорты будет гарантирован, – в тон ей проговорила Маша.

– Ну дожили, всякие американки нас будут учить жить! – стала закипать Лара.

– Все, не будем сейчас уходить в концептуальные споры. Простите, что меня вдруг потянуло на воспоминания. Все люди разные, не всем интересны такие истории, – примирительным тоном решила прекратить надвигающуюся дискуссию Елена. – Борис, вы с Машей обещали рассказать о том, что узнали в результате своего расследования.

– Да, вот именно вы знаете все, а мы ничего, – поддержала ее Миркина. – Расскажите, наконец, о свидетеле и о роли Кардиналова.

– И о результатах экспертизы. Кстати, когда будут результаты генетической экспертизы?

– Собственно, она уже давно есть, – как само собой разумеющееся, сообщил Борис. – Эта была главная сенсация сегодняшнего вечера, которую мы приготовили для неожиданно выбывших его участников.

– О-о-о! Да не томи, – запричитала Миркина.

– Подождите, не все сразу. Маша здесь уже начала восстанавливать события того злосчастного дня. С кем отец разговаривал, какое у него было настроение, как ехал, кого подвозил.